М.Т. Дьячок
Особенности русского солдатского арго (жаргона) и его употребления в современном обществе до сих пор остаются плохо исследованными в лингвистической литературе [1]. Тем не менее, представляется, что более внимательное отношение к этой теме позволит по-новому взглянуть на социолингвистическую ситуацию, сложившуюся в русскоязычной среде, и более правильно понять особенности функционирования русского языкового субстандарта.
Материалы, использованные в этой работе, собирались на протяжении 1980-х - 1990-х гг. от военнослужащих, проходивших действительную военную службу в различных областях Советского Союза и России в различных родах войск. Результатом работы стал ряд публикаций в научных периодических изданиях [2].
Уставами Вооруженных Сил предписывается одинаковая форма обращения как к офицерам и прапорщикам, так и к рядовому составу: товарищ рядовой, товарищ старший лейтенант и т.п.
В действительности такая форма обращения используется лишь по отношению солдат к офицерам или прапорщикам, в редких случаях здесь допускается также обращение по имени и отчеству. По уставной форме обращаются также молодые солдаты к старослужащим, особенно если старослужащие являются старшими по званию [3]. В случае близких отношений молодых солдат и старослужащих может использоваться также обращение по имени, при этом часто используются просторечные деминутивные формы: Воха, Вовчик (Владимир), Витёк (Виктор), Саня, Санёк (Александр), Лёха (Алексей), Толян, Толик (Анатолий), Серёга, Серый (Сергей), Костян (Костантин) и др.
Форм обращения старослужащих к молодым солдатам намного больше. В этой сфере полностью отсутствуют официальные обращения типа товарищ рядовой, за исключением случаев, нарочито стилизованных под официоз. Наиболее распространенная форма обращения к молодому солдату - кличка. Клички часто образуются непосредственно от фамилии, обычно путем усечения основы: Крот (Кротов), Новосел (Новосельцев), Сохатый (Сошкин), Рыло (Рылеев). Другая категория кличек реже употребляется при обращении старослужащих к молодежи, но чаще в общении лиц, принадлежащих к одной возрастной категории - она отражает какие-либо черты личности: Кирпич (прозвище толстого, крепкого солдата), Таблетка (часто болеющий и принимающий лекарства), Весло (в прошлом занимавшийся греблей). Нередки метонимические экспрессивные переносы, отражающие особенности внешнего вида: Уши (солдат с большими оттопыренными ушами), Шея (солдат с длинной шеей). В разговоре об отсутствующем он также называется чаще не по фамилии, а по кличке, образованной от фамилии, причем безотносительно к сроку службы: Евсей (Евсеев), Яшка (Яковлев), Лещ (Лещенко).
В случае, если старослужащий не знает имени и фамилии молодого солдата (что бывает довольно часто), он может использовать ряд почти синонимичных вокативных форм. Все они несут определенную отрицательную окраску в различной градации. Наименее отрицательно экспрессивны слова солдат, воин, боец, которые часто используются также и офицерами ("Эй, солдат, что ты тут делаешь?", "Воин! Улетел отсюда!"). Сюда же относятся обращения сынок, сын, сыняра, зеленый, дух, душман, душок, духарина, душманчик ("Тебя, сынок, еще дрочить надо", "Духи, курить хочу!") [4].
В наибольшей степени отрицательно окрашены слова чмо (мн. число чмари), чмарина, нередко используемые как формы обращения [5] и не предвещающие ничего хорошего для молодого солдата. Наконец, возможны и часто используются на практике и обращения типа придурок, сука, скотина, а также обсценная лексика (маты) ("Эй, придурок, сбегал, принес ложку!").
Обращение по фамилии встречается в речи офицеров по отношению к солдатам и старослужащих по отношению к солдатам ранних периодов службы. Достаточно часто встречается и обращение по фамилии среди солдат одного призыва, однако в основном это принято среди молодых военнослужащих. Обращение друг к другу по фамилии среди старослужащих встречается редко.
Уставами предусмотрено обращение на Вы ко всем военнослужащим, независимо от звания и срока службы. Такая форма неукоснительно соблюдается при обращении солдат к офицерам и прапорщикам, а также менее последовательно, но, тем не менее, весьма часто при обращении молодых солдат к старослужащим (хотя здесь возможно и обращение на ты). Старослужащие практически никогда, даже если они соблюдают официальный тон, не используют этой формы по отношению к молодежи. Не используется она и при обращении друг к другу военнослужащих одного срока службы. Попытки ее употребления в данных ситуациях могут вызвать лишь смех. Наконец, иногда форму Вы могут использовать офицеры, обращаясь к солдатам в официальной ситуации.
Система форм обращения и, в частности, кличек в солдатском быту, видимо, аналогична подобной системе в среде носителей просторечия [6], особенно молодежи (работающей или неработающей, учащихся ПТУ, техникумов, студентов некоторых вузов), а также в воровском и тюремном жаргонах. Несмотря на то, что социолингвистическое исследование этих форм речи началось еще в конце 1980-х годов (до этого времени оно было, конечно же, невозможно, по политическим причинам), но до сих пор они остаются изученными недостаточно. Пока же можно только отметить, что сходство данных социолингвистических групп проявляется не только в близости бытующих в них форм обращения, но и по ряду многих других признаков [7]. Тем не менее, наличие в армейском обществе четко дифференцированных социальных групп накладывает на нее заметный отпечаток.
1. Из крупных изданий заслуживает внимание лишь работа: Коровушкин В.П. Словарь русского военного жаргона. - Екатеринбург, 2000.
2. Дьячок М.Т. Русское солдатское арго (материалы к описанию) // Russian Linguistics. V. 14. - Dordrecht, 1990; Дьячок М.Т. Солдатский быт и солдатское арго // Russistik. - Berlin, 1992, № 1.
3. Противопоставление солдат различных периодов службы (молодых солдат и старослужащих) является важнейшим моментом для понимания характера взаимоотношений в армейской среде. Из литературы на эту тему см., в частности, работы: Белановский С., Марзеева С. Войны однополчан // Век ХХ и мир, 1990, № 11. - С. 22-28; Ильясов Ф.Н. Неуставное воспитание // Социологические исследования, 1989, № 3. Данное противопоставление является питательной средой, порождающей т.н. "неуставные взаимоотношения" - специфические формы общения солдат срочной службы между собой. Об этом см.: Юнин А. Неслужебный ранжир // Коммунист Вооруженных Сил, 1989, № 5; Юнин А. Ущербная мораль "годковщины": причины и следствия // Морской сборник, 1990, № 9; Бобренев В. Когда покончим с преступностью // Армия, 1993, № 9; Лунев В.В. Мотивация воинских преступлений. - М., 1974; Лунев В.В. Криминология. Причины, предупреждение и методы изучения преступлений в Вооруженных Силах СССР. - М., 1986; Мацкевич И.М., Эминов В.Е. Преступное насилие среди военнослужащих. - М., 1994.
4. О подобных формах обращения см. работу: Дьячок М.Т. Русское солдатское арго. - P. 255-267.
5. См. работу: Дьячок М.Т., Шаповал В.В. Русские арготические этимологии // Русская лексика в историческом развитии. - Новосибирск, 1988. - С. 54.
6. Супрун А. О прагматической парадигме русского личного имени собственного // Russistik. - Berlin, 1993, № 2. - С. 43-53; Дьячок М.Т. Русский язык в начале XXI века: основные тенденции развития // Сибирский лингвистический семинар. - Новосибирск, 2001, № 2. - С. 9.
7. О возможных типологических связях подобных субсистем (применительно к лагерям для заключенных) см., например, работы Льва Самойлова (псевдоним) (Самойлов Л. Правосудие и два креста // Нева, 1988, № 5; Самойлов Л. Путешествие в перевернутый мир // Нева, 1989, № 4; Самойлов Л. Этнография лагеря // Советская этнография, 1990, № 1), а также материалы вызванной ими дискуссии на страницах журнала "Советская этнография" (Кабо В.Р. Структура лагеря и архетипы сознания // Советская этнография, 1990, № 2; Левинтон Г.А. Насколько "первобытна" уголовная субкультура // Советская этнография, 1990, № 2; Гилинский Я.И. Субкультура за решеткой // Советская этнография, 1990, № 2).
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.philology.ru