Граф, сын генерала Христофора Бенкендорфа, бывшего при императоре Павле военным рижским губернатором. Его бабушка по отцу была воспитательницей великого князя Александра Павловича, а мать, урожденная баронесса Шиллинг, — подругой детства императрицы Марии Федоровны. Получив поверхностное светское образование, Бенкендорф в служебных делах был чрезвычайно небрежен и много путал; не умея даже правильно писать ни на одном языке, он и не стремился к знанию и в распространении его видел лишь опасность для существующего строя. Узость мысли делала его в вопросах политики необычайно черствым и нетерпимым. Император Александр не был расположен к Бенкендорфу, который, по-видимому, тоже не любил его. Может быть, именно желание поправить свою репутацию побудило Бенкендорфа подать императору Александру две записки: 1) о тайных обществах (по некоторым сведениям, составленную не им, но заключавшую в себе прямой донос на ряд лиц и в том числе на товарищей Бенкендорфа по масонской ложе “Amis reunis”, в которой он участвовал с 1816 по 1818 г.), и 2) об организации тайной полиции. Этими записками Бенкендорф, однако, не достиг своей цели.
Его положение резко изменилось к лучшему только с воцарением императора Николая, с которым Бенкендорф был издавна в отличных отношениях. Облеченный доверием молодого императора, Бенкендорф 14 декабря сопровождал государя при осмотре расположения мятежников, командовал войсками, расположенными на Васильевском острове, и был потом членом следственной комиссии по делу декабристов. Предание и некоторые историки приписывают Бенкендорфу в деле о декабристах весьма некрасивую роль; сам же Бенкендорф в своих записках заведомо не говорит истины об этом деле и, в частности, о своем в нем участии. Впрочем, и в некоторых других делах (например, о Пушкине и Чаадаеве) трудно разграничить роли Бенкендорфа и самого императора Николая. Будучи не в состоянии понять сущности декабристского движения, особенно участия в нем хорошо известных ему представителей аристократического общества, Бенкендорф все объясняет исключительно развращенностью ума и воли декабристов. Всякое критическое, хотя бы в сущности, отношение к существующему строю Бенкендорф считал опасным, а потому и нежелательным. Он полагал, что “одна лишь служба, и служба долговременная, дает нам право и возможность судить о делах государственных. Опасно для правительства, чтобы подданные рассуждали о них”. Усиление и развитие цензуры и надзора, задержание и искусное направление в пользу власти образования и печати — вот главные средства, предохраняющие от этой опасности. Искренний и убежденный монархист-консерватор, Бенкендорф в лице государя видит средоточие, вокруг которого сплачиваются сословия. Он мечтает о всеобщем союзе монархов, в котором первенствующая роль принадлежала бы России и ее государю. И эта задача кажется ему соответствующей всей русской истории. “Прошедшее России было удивительно; ее настоящее более чем великолепно; что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение”.
26 июля 1826 г. Бенкендорф был назначен на должность руководителя III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Желая иметь непосредственно ему подведомственный орган высшего надзора за всем, что делается в государстве, император Николай во главе этого органа поставил Бенкендорфа, который разделял скептическое отношение императора к общественным, а отчасти и бюрократическим кругам. Круг ведения III отделения, с самого начала охватывавший почти все стороны тогдашней русской жизни, на практике оказался еще более широким; в его состав вошли цензурные и некоторые судебные функции. Еще раньше, 25 июня, Бенкендорф был назначен шефом жандармов. Важнейшей задачей, помимо прежней полицейской, становится наблюдательная деятельность. Бенкендорф усиленно вербовал и негласных сотрудников в центре и на местах, набирая их изо всех слоев общества. Чтобы облагородить учреждение, во главе которого он стоял, и поднять его в глазах общества, Бенкендорф, с той же целью назначенный (26 июля 1826 г.) командующим Императорской главной квартирой, издал пышную и многоречиво-слащавую инструкцию и старался (в чем отчасти и успел) привлечь себе гласных сотрудников из высшего общества.
Конечно, эти меры не создали популярности ни ему, ни руководимому им учреждению. Наблюдение за недостатками общественного строя и администрации, стремление пресечь злоупотребления силой и властью и устранить ошибки и слабые стороны управления приводили III отделение к вмешательству в дела почти всех ведомств и вызывали недовольство. Бенкендорф, впрочем, умел влиять на недовольных и заставлять их мириться с создавшимся для них положением. Особенно много хлопот доставляло III отделению и его главе судебное ведомство, требовавшее усиленных надзора и контроля. Иногда, впрочем, III отделению удавалось верно взглянуть на нужды страны; так, в 1838 г. оно указывает на необходимость провести железную дорогу между Москвой и Петербургом и на всеобщий ропот по поводу рекрутских наборов; в 1841 г. отмечает необходимость большей заботы о народном здравии; в 1842 г. сообщает о всеобщем недовольстве высоким таможенным тарифом; неоднократно обращает внимание на вредное для народной нравственности и хозяйства влияние откупов.
Политическая часть задачи III отделения в начале царствования императора Николая ограничивалась распоряжениями касательно уже осужденных декабристов и надзором за литературой и за отдельными личностями и кружками, которые почему-либо возбуждали подозрительность власти. Только польское восстание усложнило эту сторону деятельности III отделения: приходилось надзирать за деятельностью польских организаций и, как ему каралось, ждать отзвуков этого восстания в собственно русских губерниях. Чрезмерная цензурная строгость Бенкендорфа и чрезвычайно суровое отношение его ко всем, кто казался ему политически опасным, тяжелым бременем ложились на духовное развитие русского общества. С упорством и нетерпимостью Бенкендорф старался в любом самостоятельном стремлении отдельных лиц и всего русского общества найти и уничтожить зародыши ужасного будущего. При этом он мало стеснялся соображениями человечности и даже законом. На упоминание барона А.А. Дельвига о законе Бенкендорф ответил: “Законы пишутся для подчиненных, а не для начальства, и вы не имеете права в объяснениях со мною на них ссылаться или ими оправдываться ”.
В 1826 г. Бенкендорф был назначен сенатором, в 1828 г. произведен в генералы от кавалерии, в 1831 г. назначен членом Государственного совета и комитета министров. В 1832 г. его возвели в графское достоинство.
Вскоре, однако, влияние Бенкендорфа начинает колебаться. Причиной тому — некоторые неосторожные его действия, вызвавшие неудовольствие государя (например, те, что породили толки его косвенной виновности в смерти Пушкина), а также — возвышение людей, с которыми Бенкендорф не мог ужиться мирно, а успешно бороться при надломленном доверии государя тоже не мог.
В 1841 г. Бенкендорф развил большую деятельность во время аграрного движения в Прибалтийском крае, куда он сам ездил. Он стоял всецело на стороне помещиков-немцев против крестьян-латышей и православного русского духовенства, втянутого в эту борьбу желанием некоторых групп крестьян перейти в православие. В 1844 г. болезнь заставила Бенкендорфа уехать на заграничные воды. На обратном пути в Россию он неожиданно скончался.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://ezr.narod.ru/