К ВОПРОСУ О ТВОРЧЕСКИХ СВЯЗЯХ

С.ЕСЕНИНА И Г.ГЕЙНЕ.

Стало почти традиционным возводить «поэтическую родословную» Есенина, особенно раннего, к крестьянским поэтам, Некрасову и, отчасти, к русским поэтам-романтикам. И это, разумеется, верно, но необходимо вспомнить, что сам Есенин говорил по этому поводу. По воспоминаниям В.Эрлиха, Есенин утверждал, что его учителем является не Некрасов, а Гейне. В.Шершеневич писал, правда, с определенной долей полемичности, что Кусиков нередко заставал поэта с томиком Гейне в руках. Причем Есенин читал на немецком, хотя уверял, что языков не знает. Клюев, в ранние годы имевший большое влияние на Есенина, тоже читал Гейне в подлиннике. Но чтобы с уверенностью дать ответ на вопрос о влиянии творчества Гейне на Есенина, нужно выявить конкретные признаки взаимодействия. Это мы и хотим сделать в нашей статье. Правда, необходимо сказать сразу, что проследить сходные художественные образы нам не всегда удается из-за невозможности сравнения подлинных текстов Гейне со стихами Есенина. Однако нами были подобраны переводы, существовавшие в то время.

Наверное, самым ярким сходство сюжетов и приемов проявляется в стихотворении Гейне «В мозгу моем пляшут, бегут и шумят…» и поэме Есенина «Черный человек». Нельзя не согласиться с тем, что на создание поэмы повлияли множество источников, как русских, так и зарубежных, но все же совпадения налицо. Проследим сходные линии сюжетной канвы: к поэту, возможно, пьяному, приходит пугающий двойник – пришелец показывает неприглядную жизнь героя – герой возмущается, протестует, хочет избить двойника – незваный гость исчезает, как будто его и не было. Для более наглядной иллюстрации приведем отрывок из произведения Гейне:

Но что за черт! Пока я пью,

Мне кажется, стал я двоиться.

Мне кажется, точно такой же, как я

Пьянчуга напротив садится.

…Чудак утверждает, что он – это я,

Что мы с ним – одно и то же,

Один несчастный больной человек

В бреду на горячечном ложе <…>

Ты лжешь мне, бледная немочь, ты лжешь!

Не смей надо мной глумиться!

Смотри, я здоров и как роза румян,

Я так силен – просто чудо!

И если рассердишь меня, берегись!

Тебе придется худо!

«Дурак!» вздохнул он, плечами пожав,

И это меня взорвало.

Откуда ты взялся, проклятый двойник?

Я начал дубасить нахала.

Но странно, свое второе «я»

Наотмашь я бью кулаками,

А шишки наставляю себе,

Я весь покрыт синяками. (Пер. В.Левика)

Правда, стоит отметить, что демоническая составляющая поэмы Есенина у Гейне отсутствует, и концовка стихотворения стоит гораздо ближе к другому есенинскому произведению – «Годы молодые с забубенной славой»:

Я грохаюсь об пол и, словно сквозь сон, Вдруг слышу: «Примочки к затылку И снова микстуру – по ложке в час, Пока не кончит бутылку».

…Наклонились надо мной сонные сиделки, Наклонились и хрипят: «Эх ты, златоглавый, Отравил ты сам себя горькою отравой. Мы не знаем, твой конец близок ли, далек ли, - Синие твои глаза в кабаках промокли».

Здесь мы видим своеобразное осмысление окончания «удалой», «кабацкой» жизни, но если у Есенина это показано в надрывном, трагическом свете, резко контрастирующем с оптимистической частью стихотворения, то у Гейне и здесь проскальзывает горькая ирония, характерная для большинства его стихотворений. Кстати отметим, что упомянутый прием контрастной вставки своего рода «сцены из прошлой жизни» присутствует и у Гейне:

…Я вновь на скамье под липой густой

Сижу перед старой харчевней…

Вообще своеобразные «точки пересечения» двух поэтов гораздо явственнее и легче обнаружимы в позднем творчестве Есенина. Прежде чем показать их, на наш взгляд нужно выяснить причины этого – ведь обычно именно в позднем творчестве поэт наиболее самобытен. Возможно, этот факт можно объяснить созвучным настроением двух поэтов в последние годы жизни, сходными фактами биографий. Далее мы рассмотрим некоторые тождественные мотивы в их творчестве.

Первым из таких мотивов является мотив тоски по родине, нередко соединяющийся с мотивом ухода из дома или возвращения домой. Ярким примером может служить цикл Гейне «На чужбине» и в особенности стихотворение «Сегодня ты такой печальный…»:

…Иль вспомнил родину в далеком,

В туманно-призрачном былом?

Ведь ты бы рад был ненароком

Побыть в отечестве своем. <…>

Иль вспомнил мать, сестру родную?

Спугнуть их образ не спеши!

Мой милый, дрогнула, я чую,

Решимость дикая души.

Иль вспомнил щебет птиц и сени

Густого сада, где вкушал

Блаженство юных сновидений,

Где ты робел, где ты мечтал? (Пер. М.Лозинского)

Здесь мы видим и частый в творчестве Есенина мотив «сна о доме» (см. «Низкий дом с голубыми ставнями», «Эта улица мне знакома»). Перекликается с ним мотив воспоминания о матери (у Гейне – еще в ранние годы: «Моей матери Б.Гейне»: Грущу ль о том, что, словно в дни былого,

Я сердце матери терзаю снова,- А сердце вновь и вновь прощать готово), художественный прием письма матери (правда, у Есенина он получает гораздо более широкое развитие). Для сравнения приведем отрывок из стихотворения Гейне «Ночные мысли»:

Проходят годы чередой…

С тех пор, как матери родной

Я не видал, прошло их много!

И все растет во мне тревога…

…Как любо ей ее дитя!

Пришлет письмо – и вижу я»

Рука дрожала, как писала,

А сердце ныло и страдало.

Забыть родную силы нет!

Прошло двенадцать долгих лет –

Двенадцать лет уж миновало,

Как мать меня не обнимала. (Пер. В.Левика)

Мы наблюдаем и совпадения отдельных ярких художественных образов. В частности, можно сопоставить отрывок из стихотворения Есенина «Цветы» и «Цветы, что Матильда в лесу нарвала» Гейне:

Цветы мне говорят, дразня, Что гроб раскрытый ждет меня, Что, вырванный из жизни милой, Я – труп, не принятый могилой. Мне горек аромат лесной! От этой красоты земной, От мира, где радость, где солнце и розы, Что мне осталось? – Только слезы. (Пер. В.Левика)

Цветы мне говорят – прощай, Головками склоняясь ниже, Что я навеки не увижу Ее лицо и отчий край. Любимая, ну, что ж! Ну что ж! Я видел их и видел землю, И эту гробовую дрожь Как ласку новую приемлю.

Запоминающийся образ клена, созданный Есениным, встречается и у немецкого поэта, причем почти в той же функции – у Есенина – параллель к лирическому герою, у Гейне – к его чувствам:

Лишь один, одет листвою, Грустный клен чего-то ждет, Все качает головою И как будто слезы льет. Ах, и в сердце смерть и вьюга, Но, как этот клен живой, Не увял, моя подруга, В нем прекрасный образ твой. (Пер. В.Левика)

Клен ты мой опавший, клен заледенелый, Что стоишь, нагнувшись под метелью белой? Или что увидел? Или что услышал? Словно за деревню погулять ты вышел.<…> Сами себе казался я таким же кленом, Только не опавшим, а вовсю зеленым.

Но необходимо оговориться, что у Гейне пейзаж еще выполняет обычную у поэтов – романтиков функцию своего рода «лирической декорации» к переживаниям героя, тогда как у Есенина пейзаж вполне самодостаточен.

Широкое распространение в творчестве обоих поэтов имеет мотив утраченной молодости и здоровья (в качестве примеров можно привести уже упомянутые выше стихотворения «Цветы, что Матильда в лесу нарвала» Гейне и «Цветы» Есенина). Нередко в стихотворениях с подобным мотивом присутствует сопоставление заката жизни человека с осенью (к примеру, «Мы теперь уходим понемногу…»). У Гейне:

…Цветет мой август, осень не пришла,

Но жатву снял я – хлеб лежит скирдами,

Но что ж?.. Покинуть мир с его дарами,

Покинуть все, чем эта жизнь мила! (Пер. В.Левика)

Я знал, расставаясь, что вскоре

Ты станешь жилицей небес.

Я был – уходящее лето,

А ты – умирающий лес. («Желтеет древесная зелень», пер. А.Фета)

В ранних стихах обоих поэтов можно выявить следующие общие мотивы и художественные средства:

1. Мотив неразделенной любви, или любви слишком поздно понятой (цикл «Юношеские страдания» Гейне, «Ты плакала в вечерней тишине» Есенина)

2.Романтические пейзажи («Ночь», «Чары» Есенина, «Вечереет. Поздним летом…» Гейне)

3. Романтические образы соловья, фиалок, упоминание сказочных существ («Чары», «Русалка под Новый год»)

4. В стихах Гейне очень большое внимание уделено образу липы (или, как вариант, цветущей липы). В позднем творчестве Есенина этот образ также имеет широкое распространение, например:

Сегодня цветущая липа

Напомнила чувствам опять,

Как нежно тогда я сыпал

Цветы на кудрявую прядь.

Упомянем и то, что в творчестве Гейне можно встретить яркое сравнение, более частое у Есенина: «весенние цветы – вьюга».

Вдруг – ты весь обсыпан белым, Точно хлопьями метели. Озираешься сердито: На деревьях снег в апреле! Но не снег ты белый видишь. О, как сладко сердцу стало! То тебя весенним цветом Забросало, закидало. «В белый сад выходишь утром» (Пер. В.Левика)

Даже яблонь весеннюю вьюгу Я за бедность полей разлюбил. «Неуютная жидкая лунность» Хорошо в черемуховой вьюге Думать так, что эта жизнь – стезя. «Жизнь – обман с чарующей тоскою»

Впрочем, сходство ранних стихов, скорее всего, объясняется влиянием романтической традиции в целом, но все же это может быть одной из причин интереса Есенина к Гейне, поскольку в произведениях общественной тематики влияние немецкого поэта на творчество Есенина прослеживается сложнее.

Нами были прослежены лишь некоторые аспекты, но и проведенное сопоставление позволяет сделать вывод о том, что влияние творчества Гейне не поэзию Есенина имеет место, и проявляется как на уровне сходства мотивов, так и на образном уровне и объясняется целым рядом причин различного характера.