Е.Л. Боярская

В данной статье многозначность рассматривается через призму концептуальных процессов, представляя собой результат концептуальной интеграции. Многозначность имеет множество проявлений — от возникновения начальных полисемичных эффектов до четко выраженных случаев метафорических переносов имени. Значение многозначной единицы корректируется в процессе концептуальной интеграции, происходит «подстройка» концептуальной и семантической структуры значения под экстралингвистический, лингвистический и коммуникативный контекст.

The article puts polysemy into the broader context of conceptual processes. Polysemy is regarded as a result of conceptual blending. Having many manifestations polysemy is ubiquitous, ranging from initial polysemous effects to clear cases of metaphoric transfer. The meaning of a polysemous unit is inferred from the blend and conceptually tailored to fit in the extralinguistic, linguistic and communicative context.

Многозначность давно привлекала внимание ученых. Основы исследования многозначности (как и начало исследований во многих других отраслях человеческого знания) были заложены еще в древнегреческой философии, а именно в философском споре о произвольности знака. Полисемия изучалась в рамках классической семантики, психолингвистики, вычислительной лингвистики, когнитивной лингвистики и ее отрасли — когнитивной семантики. Казалось бы, такое детальное и длительное (в буквальном смысле слова — длящееся не одно столетие) изучение языкового явления должно было бы раз и навсегда дать ответы на все возникающие вопросы. Однако чем больше мы узнаем о механизмах многозначности, тем больше вопросов у нас возникает.

Изучение механизмов возникновения и распознания многозначности ведет не только к постижению сути семантических процессов, но и к постижению механизмов функционирования когнитивной системы человека в целом. Конец XX и начало XXI века ознаменованы новым подъемом интереса к многозначности. Появились работы, имеющие огромное значение не только для когнитивных исследований, но и для теории значения в целом.

Только за последнее время в рамках когнитивных исследований к проблеме многозначности обращались многие видные российские и зарубежные когнитологи: Ж. Фоконье и М. Тернер (2002), А. Тайлер и В. Эванс (2002), Б. Нерлих и Д. Кларк (2002), Дж. Тейлор (2002), А. Лерер и Я. Раукко (2002), Б. Уоррен и А. Бланк (2002), Дж. Пустейовский и А. Килгарифф, М. Хоей (2005) и др.

В данной статье представлена новая и, на взгляд автора, наиболее интересная и дискуссионная разработка теории полисемии. Речь идет о гипотезе Ж. Фоконье и М. Тернера о возникновении многозначности в результате когнитивной операции концептуальной интеграции.

Как известно, концептуальная интеграция представляет собой мгновенный процесс творческого соединения информативных элементов в системе ментальных пространств. Концептуальная интеграция осуществляется в процессе динамического построения значения. Ее суть состоит в том, что структуры исходных (input) ментальных пространств проецируются на новое, конструируемое, ментальное пространство — бленд (blend). Бленд представляет собой целостный, компактный, легко запоминаемый конструкт. Бленд не тождествен ни одному из исходных пространств и несводим к сумме их элементов [5, с. 2].

Было бы ошибочно полагать, что концептуальная интеграция есть исключительно когнитивная процедура. Сознание и язык тесно связаны между собой. Как бы ни был велик соблазн минимизировать значение языка в когнитивном уравнении, сделать это не удастся по той простой причине, что знание языка так же, как и способность к выполнению различных когнитивных операций, есть функции сознания. Речь идет лишь о том, чтобы верно определить долю участия языка в динамических когнитивных процессах.

Концептуальные системы есть открытые системы, постоянно пополняющие объем своего концептуального содержания по мере расширения границ познания [7, с. 92]. Любая система языковых единиц, какой бы разветвленной и совершенной она ни была, не в состоянии полностью зафиксировать и репрезентировать все богатство стоящей за ней концептуальной информации. Как справедливо утверждают Ж. Фоконье и М. Тернер, «если бы языковые формы являлись репрезентациями полных, законченных значений (complete meanings), то язык значительно потерял бы в своем коммуникативном потенциале» [7, с. 92]. По мнению ученых, языковые единицы скорее содержат некие подсказки (prompts) для выведения значения, нежели в полной мере их репрезентируют. Именно поэтому любой системе языковых единиц и нет необходимости являться точным отражением концептуальной системы.

Значение языковой единицы, фактически являясь «концептом, подведенным по крышу знака» [4, с. 103], обладает мощным концептуальным и креативным потенциалом для выведения новых значений. Именно поэтому все концептуальные слияния возникают с использованием языка. Язык дает подсказки для создания блендов, когда слово получает новое значение.

Ж. Фоконье и М. Тернер выдвигают гипотезу создания значения языковой формы, выражаясь современным языком, в режиме on-line [7, с. 79]. Справедливости ради необходимо отметить, что идея формирования значения непосредственно в акте коммуникации высказывалась основателем функциональной теории значения Л. Вингенштейном, который утверждал, что «значение слова есть его употребление в языке» [2, с. 97]. Ю.Д. Апресян говорил о существовании речевой многозначности [1, с. 176]. Действительно, одна и та же лексическая единица может использоваться в речи в самых невообразимых лингвистических окружениях, и каждый раз говорящий и слушающий безошибочно выводят значение слова из его лингвистического и коммуникативного контекста.

Ж. Фоконье и М. Тернер, на наш взгляд, переосмыслили исходный постулат функциональной теории и попытались определить концептуальные механизмы, лежащие в основе формирования вторичных значений. Ученые вводят понятие «meaning potential», т.е потенциал значения. Потенциал значения есть возможность реализации множества динамических когнитивных процессов, таких, как картирование, установление концептуальных связей, концептуальная интеграция и др. [7, с. 79]. Полисемия же возникает как явление, сопутствующее операциям концептуальной интеграции, выполняемой в соответствии с этими когнитивными подсказками (там же).

Однако в большинстве случаев носители языка не осознают присутствия многозначности. Это происходит потому, что мириады когнитивных операций, необходимых для конструирования значения, происходят мгновенно и не фиксируются сознанием так, как фиксируется, например, телесный опыт. Многозначность становится заметной лишь тогда, когда значение, возникшее в результате концептуального слияния, принадлежит совершенно иной концептуальной области, чем первоначальные исходные пространства, участвующие в создании бленда [7, с. 79]. Именно поэтому многозначность наиболее ярко выражена в случаях метафорического переноса.

Анализируя явление многозначности, возникающее как следствие концептуальной интеграции, Ж. Фоконье и М. Тернер рассматривают примеры полисемии как некий континуум — от примеров концептуальных слияний, где многозначность не осознается носителями языка, до случаев метонимии и метафоры, где интеграция заметна. Ж. Фоконье и М. Тернер анализируют ряд примеров, соответствующих следующей схеме фрейма X is the father of Y, по-разному заполняя слоты: Paul is the father of Sally (1), Joseph was the father of Jesus (2), Zeus was the father of Athena. She was born out of his head fully clad in armour (3), The Pope is the father of all Catholics (4), The Pope is the father of the Catholic Church (5), George Washington is the father of our country (6).

Лишь концептуальное содержание лексикализованного концепта father в примере 1 полностью соответствует изначальной концептуальной схеме, определяющей родственные отношения между родителем (отцом) и ребенком. Во втором примере, несмотря на то что, казалось бы, значение языковой единицы father то же, носители языка осознают, что Иосиф не являлся отцом Иисуса в том смысле, в котором данная лексическая единица употребляется в примере 1 — “male parent”. С Зевсом дело обстоит сложнее. Как известно, он был отцом Афины, которая родилась из его головы, и отцом Афродиты, которая родилась после того, как Зевс, отрезав детородный орган Хроноса, бросил его в океанскую пену. Следовательно, значение лексической единицы «father» в данных примерах отличается от значения в примере 1 и примере 2. Примеры 4, 5, 6, имея в одном исходном пространстве концепты физического лица, отличаются проецируемой информацией из второго пространства — «отец всех католиков», «отец католической церкви», «отец нации». В приведенных примерах многозначность четко ощущается и не вызывает сомнений. Что же касается примеров (1—3), то здесь есть над чем задуматься. Будет ли концептуальная интеграция в подобных случаях действительно вести к появлению многозначности, если многозначность не осознается носителями языка в силу различных причин, например, отсутствия определенных фоновых знаний?

На самом деле, механизм концептуальной интеграции используется гораздо чаще, чем мы может себе представить. Любое высказывание в процессе коммуникации может пониматься как ряд последовательно выполненных операций концептуальной интеграции. Попробуем применить механизм концептуальной интеграции к примерам иного рода по сравнению с приведенными выше примерами Ж. Фоконье и М. Тернера:

1. This puddle is deep.

2. This river is deep.

3. The sea is deep.

4. The ocean is deep.

Будут ли эти случаи употребления прилагательного deep одним узуальным значением или это проявление многозначности? Возможно ли построить континуум развития полисемии, проследить ее внутреннюю логику? Действительно, во всех перечисленных примерах лексическая единица deep употреблена в одном и том же узуальном значении — «if something is deep, it extends a long way down from the ground or from the top surface of something». Этимологически данное значение полисеманта фиксируется словарями как исходное, так как человек издревле имел представление о том, что определенные природные объекты имеют данную характеристику. Вполне очевидно, что оценить степень глубины в примерах 1 и 2 гораздо легче, так как подобного рода данные могут быть получены в результате непосредственного телесного опыта. В примерах 3 и 4 речь идет об иной глубине, которая не может быть оценена непосредственно. Когда мы слышим «deep puddle», мы инферентно понимаем, что можно промочить ноги. «Deep river» активирует совершенно иной сценарий — реку нельзя перейти вброд, можно утонуть и.т. д. «Deep sea or deep ocean», помимо прочего, акцентуируют информацию о возможной опасности или неизвестности, которую таит глубина. Не случайно, в XIV веке океан называли просто the deep [8, с. 116], максимизируя данную характеристику.

Объем концептов, обозначенных знаком deep, в каждом из вышеприведенных случаев будет различным. «Глубокая река» и «глубокая лужа» ассоциируются с разными глубинами, как в других примерах — «глубокая канава» и «глубокая яма». Глубина канавы будет восприниматься явно меньшей, чем глубина ямы, так как наше сознание услужливо подсказывает, что «канава» предполагает некоторую протяженность по горизонтали, в то время как «яма» есть вертикальное углубление — она глубже, но не шире.

Схема операции концептуальной интеграции в примерах (1—4) будет одной и той же. Первое исходное пространство содержит концептуальную информацию, характеризующую пространственные отношения — «глубоко/мелко», «далеко от поверхности/близко от поверхности». Данные пространственные отношения являются частью телесного опыта, зафиксированного сознанием. Второе исходное пространство предоставляет концептуальную информацию о категории водных объектов, включающую в себя категориальные знания общего характера (океан-море-река-озеро-ручей-источник и т. д.)., а также опыт и знания о различных видах данных объектов, отличающихся от прототипов данных категорий. В результате избирательной интеграции структур, актуализации определенного количества фоновых знаний создается результирующая интегрированная структура — бленд, которая, по существу, будет проявляться в определенного рода концептуальной и семантической «подстройке» значения лексической единицы deep к каждому конкретному контексту употребления.

Итак, одна и та же лексическая единица употребляется, казалось бы, в одном и том же узуальном значении, однако объем концептуальной информации, полученной в результате операции концептуальной интеграции, в каждом из вышеприведенных случаев будет различным.

В традиционном понимании полисемант представлен одним знаком, но данный знак имеет несколько значений. Значения отличаются друг от друга различным объемом и характером фиксируемой концептуальной информации. Между традиционным пониманием полисеманта и приведенным выше описанием результата операции концептуальной интеграции явно прослеживаются определенные параллели.

Было бы смело утверждать, что рассматриваемые выше примеры (1—4) являются чистыми примерами полисемии в классическом понимании данного явления, т. е. примерами разных узуальных значений одного слова. Однако нельзя отрицать, что при выполнении операции концептуальной интеграции определенным образом меняется концептуальное содержание, обозначенное знаком deep. При этом неизменными остаются стержневые характеристики данного концепта, в то время как на периферии акцентуируются новые концептуальные доли. Образно выражаясь, как калейдоскоп складывается при каждом повороте в новую комбинацию вокруг центрального элемента узора, так и любой концепт приобретает в результате постоянно происходящих в процессе коммуникации последовательностей операций концептуальной интеграции дополнительные информационные доли, каждый раз иные в зависимости от того, какая информация проецируется в бленд. Значение имеет некий концептуальный прототипический каркас. А в результате операций концептуальной интеграции происходит «подстройка» концептуальной и семантической структуры значения.

На наш взгляд, речь идет о наличии неких полисемичных эффектов, а не о полновесной полисемии. Действительно, полисемичные эффекты не осознаются говорящим или слушающим, так как лексическая единица выполняет одну и ту же функцию — предоставляет подсказку для выведения значения посредством механизма концептуальной интеграции. В ходе познания, развития абстрактного мышления любая лексическая единица может использоваться в самых разнообразных контекстах, отличных от исходных, прототипических. В таких случаях врезультате концептуальной интеграции полисемичные эффекты могут становиться все более выраженными, могут нарастать, пока количественные изменения не перейдут в качественный сдвиг, что, собственно, и происходит в случаях метафорического переноса.

Итак, концептуальная интеграция обеспечивает континуум для создания полисемичных эффектов. Многозначность повсеместна и проявляется в языке во всем множестве своих типов — от появления полисемичных эффектов до классических случаев многозначности. Многозначность является неотъемлемой чертой естественных языков, их конститутивным свойством. С одной стороны, она, представляет собой следствие, вытекающее из природы языка, с другой — исходит из особенностей функционирования сознания. Слова естественных языков представляют собой универсальную основу для развития многозначности, практически любая единица языка имеет достаточный потенциал для развития новых значений.

Список литературы

1. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. М., 1974. С. 175—217.

2. Витгенштейн Л. Философские исследования // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1985. Вып. 16. Лингвистическая прагматика.

3. Кобозева И.М. Лингвистическая семантика: Учебное пособие. М.: Эдиториал УРСС. 2000. 352 с.

4. Кубрякова Е.С. Обеспечение речевой деятельности и проблема внутреннего лексикона // Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. М., 1991. С. 82—140.

5. Скребцова Т.Г. Языковые бленды в теории концептуальной интеграции Ж. Фоконье и М. Тернера. СПб., 2000.

6. Харитончик З.А. Лексикология английского языка: Учебное пособие. Мн.: Выш. шк., 1992. 229 с.

7. Fauconnier G, . Turner M. Polysemy and conceptual blending. Trends in Linguistics. Studies and Monographs142. Mouton De Gruyter. P. 77—93.

8. Oxford Concise Dictionary of English Etymology. Oxford University Press 1996. Ed. by T.F. Hoad.