Юрий Петрович Азаров
Нельзя до конца познать сокровенное, каким является становление человеческой личности. Можно лишь приблизиться к пониманию или, точнее, к созерцанию интимно-творческих стихий, развивающих детское дарование, способности, таланты...
Раньше я с опаской, с некоторыми сомнениями говорил о том, что каждый ребенок талантлив. Сегодня, после пятидесяти лет исследовательской и практической работы с детьми, педагогами и родителями, утверждаю: каждый ребенок в короткий срок может обнаружить и развить свой талант и каждый воспитатель (педагог или родитель) способен в этом оказать ему нужную помощь.
Талант есть нравственно-высшее в сокровищницах человеческого бытия.
Талант есть любовь и свобода.
Талант есть дар, который дается всем, только в разной мере. Эту меру призван определить взрослый вместе с самим ребенком. Пока этого не происходит, потому что семья, школа и общество решили, что им не до детской талантливости: есть более важные задачи. Эта ложная установка приводит к тому, что детская преступность растет, растет черное злодейство по масштабам, ранее невиданным.
Спасение только в детях, воспитанных по-новому (или очень по-старому, в духе благочестия!). Отсюда и упование на педагогику любви и свободы, на развитие детской и собственной талантливости каждого – и учителя, и родителя.
И.А. Ильин – один из немногих отечественных мыслителей, в чьем творчестве органично переплетаются два начала: русский космизм, соединенный с православием и общечеловеческой культурой, и здравый смысл проникновения в потаённый мир ребенка, отца, матери с их инстинктами, глубинным подсознанием, живой потребностью любить и преобразовывать этот мир.
Его педагогика всечеловечна, народна и государственна в лучшем смысле этих слов. Это даже не педагогика. Это пророчествование того, как выйти из социального кризиса, в котором оказалось Отечество. Здесь мы имеем дело не с частностями педагогических решений, хотя и они не отрицаются, а с глобальными механизмами переустройства и обустройства общества, с преодолением социальных кошмаров, как бы они ни именовались – тоталитаризмом или демократической диктатурой, национал-патриотизмом или коммунизмом.
Мы имеем дело с инструментарием и системой обновления нравственных устоев семьи, культуры, образования. Его ясновидение, лишенное шаманства и кликушества, как луч света, пронизывает детство, материнство, отцовство, освещает путь в будущее, где горит звезда надежды и веры, где упование на истинное возрождение реально и самобытно.
Он предельно ясен, хотя входит в самые дальние пределы сложных психологических образований. Он рационален, несмотря на то, что затрагивает глубинные иррациональные пласты подсознания. Он прост, но его простота таит в себе космические сплетения самых высших человеческих ценностей.
Он многомерен в слове, полифоничен в культуре, избегает парадоксальности или афористической завершенности, к чему так стремился Бердяев; ему чужда академическая ограниченность Мережковского или бунтарская тоска Льва Толстого. Он противник тайновидческих ходов а-ля Блаватская, Рудольф Штейнер или Кришнамурти. Он вселенский и вместе с тем национальный. По матери немец, по отцу русский – он против шовинизма, против бездумного перенесения на русскую почву чужеродных систем, в том числе германизма или американизма. Он художествен, его учение не взять силами логики. Он схож с Достоевским, с Владимиром Соловьевым. Его учение сродни искусству, которое познается силами души, вчувствования, катарсиса. Читая Ильина, вспоминаешь «Подростка» Достоевского: «Воспитание определяет и характер государства, и характер преступлений в нем, и характер добродетелей».
Ильин настаивает на несколько иной формуле, более всеобъемлющей: «Мир не только строится в детской, но и разрушается из нее; здесь прокладываются не только пути спасения, но и пути погибели».
Философ называет семью лабораторией человеческих судеб. И снова поражает неординарным подходом: эта семейная лаборатория возникает «от природы, на иррациональных путях инстинкта, традиции и нужды».
Люди живут, ходят друг к другу в гости, лгут, изворачиваются, радуются чужим потерям, удовлетворяют свои потребности, «изживают свои склонности и страсти» – и всё это воспитывает, творит новое поколение. Он подчёркивает, что благороднейшее из искусств – искусство воспитания детей – почти всегда «недооценивается и продешевляется». Вместо того чтобы открывать им путь к любви и внутренней свободе, мы наносим им неизлечимые раны, уродуем их души – создаём мир по своему подобию, лукавый и коварный, жадный и мстительный.
Он предсказывал: придет час, и дети будут свидетелями того, как рухнет казарменный социализм, как на его обломках будут состязаться анархия и деспотия, как «демократическая» клановая диктатура будет создавать свою демократическую инквизицию, ибо демократия в России хочет строить всё на сговоре, эта демократия соберёт вокруг себя жаждущих власти, господства, командования. Это будут люди инстинктивно разнузданные, душевно ожесточившиеся и духовно омертвевшие, ибо они все из прошлого, из эпохи коммунизма, где все были рабами, и дети будут всматриваться в отцов и матерей и долго ещё будут осваивать в своих головах, душах и в своих деяниях то худшее, что приняли в себя от родителей, постигая инстинктом души саму сущность предшествующего поколения.
У новых «бесов» нет времени на воспитание детей. Им некогда остановиться, прорефлексировать, сосредоточиться на своих вчувствованиях: они в вечном стремлении удовлетворить жажду власти, крови, насилия. Они становятся беспомощными перед детской чистотой, перед детскими глазами, в которых застыли щемящие вопросы: «Чему вы хотите меня научить? Посмотрите, насколько вы отвратительны, – неужто и я должен стать таким?». И отмахнётся от своего дитяти взрослый усталый человек: «Не до тебя, сыночек, иди-ка погуляй лучше», – это в лучшем случае, а в худшем, но, может быть, и не в худшем, а в правдивом, замечательном, – скажет горячо или с обидой: «Нет правды на земле, но правды нет и выше!». Блеснут бесы страшным оком, обдадут жаром детскую душу – и уйдёт ребенок к своим сверстникам, таким же необласканным и бесприютным! Когда начинает черстветь сердце ребенка? Когда из красивой девочки вырастает жадная торговка, злая, мстительная мегера? Когда из наших прекрасных юношей вылезает какое-нибудь кувшинное рыло карьериста или подхалима?
Сегодня говорят о мировоззренческом вакууме, о том, что поколение растёт вялым и беспринципным, бесчестным и циничным. И Ильин по этому поводу предостерегал: станут создаваться эпохи, где безответственность родителей будет расти из поколения в поколение. «Это как раз в те эпохи, – настаивает философ, – когда духовное начало начинает колебаться в душах, слабеть и как бы исчезать; это эпохи крепнущего безбожия и приверженности к материальному, эпохи бессовестности, бесчестия, карьеризма и цинизма. В такие эпохи священное естество семьи не находит себе больше признания и почета в человеческих сердцах; им не дорожат, его не берегут...». Тогда между родителями и детьми разверзнется пропасть, отец и мать перестанут понимать своих детей, а дети начнут жаловаться на абсолютную отчуждённость, и уже много лет спустя дети воспроизведут в своих семьях эту отчуждённость: новая эпоха, как бы её ни обновляли и ни подкрашивали, оборачивается новым оскудением, новым заболеванием. Этот кризис подрывает семью, общество, государство.
История показывает, что все великие крушения и даже исчезновения народов «возникают из духовно-религиозных кризисов, которые выражаются прежде всего в разложении семьи, в разрушении родственности.
Перефразируя Августина Блаженного, можно сказать, что семья – христианка по своей природе. В семье человек учится любить, из любви и от любви страдать, терпеть и жертвовать, забывать о себе и служить тем, кто ему ближе всего и милее всего. Так характеризует Ильин христианскую любовь в семье. Семья – естественная школа любви, школа творческого самопожертвования, социальных чувств и альтруистического образа мыслей.
Семья, по Ильину, призвана поддерживать и передавать из поколения в поколение некую духовно-религиозную традицию. Из этой национальной, отечественной традиции возникает и утверждается культура священного очага – культура народа с её благоговейным почитанием предков, с «её идеей священной межи, огораживающей могилы предков», с её национальными обрядами и обычаями.
Семья для ребёнка – это первое «МЫ», «лоно естественной солидарности», школа «взаимного доверия и совместного организованного действования».
В семье ребенок постигает мир и учится истинному авторитету, научается воспринимать высший ранг другого лица, не впадая ни в зависть, ни в озлобление. Только свободное признание чужого высшего ранга избавляет от унижений, и только любимый и уважаемый авторитет не гнетёт душу.
Семья есть школа свободы, школа здорового правосознания. Здоровая семья будет органическим, природным, естественным единством – по крови, по духу и по имуществу. Единение членов семьи как раз и возникает в процессе труда, в процессе хозяйствования, дисциплины и жертв. Ребенок приучается пробивать себе дорогу в жизни при помощи собственной инициативы, социальной взаимопомощи, семейной солидарности, частной собственности как высшей целесообразности. А умение подчинять начала частной собственности социально-творческой духовной задаче есть то самое искусство, вне которого не может быть разрешён социальный вопрос. Вот почему с малых лет надо включать ребенка в процесс решения хозяйственно-бытовых задач, в процесс самообеспечения, возможных заработков, создающих предпосылки для приобщения детей к духовному опыту через конкретную предметность.
Чтобы ребенок получил доступ ко всем сферам духовного опыта, надо «сводить ребенка во все места, где можно найти и пережить нечто божественное». Какие эти места? Это и красота отдельных уголков природы, таинственных и благодатных, это и та чудесная глубина благородной радости, какую дают нам искусство и сострадание, это и мужество национального героя или гения с их одинокой борьбой и жертвенной ответственностью, а главное – молитвенное обращение к Богу.
Духовно пробудить ребёнка и указать ему грядущие трудности – источник силы и утешения в его душе. Надо воспитывать будущего победителя, который умел бы внутренне уважать самого себя, утверждать свою духовную личность, своё свободное достоинство, перед которым бессильны были бы соблазны и искушения современного сатанизма.
Ребёнок не должен быть для родителей игрушкой и заба-вой, он должен быть душевно закалён, приучен к лишениям и самоотречению, к высоким родительским и социальным требованиям. Надо помнить, что характер ребенка, его основные линии развития формируются уже в пять-шесть лет, необходимо разумно склонять ребенка к мужественной искренности, к спокойной и достойной дисциплине.
Крайне опасным является раннее эротическое пробуждение души ребенка. Предостеречь ребенка от грязных и грубых прикосновений жизни, от назойливых любвеобильных тисканий, от порнографии – значит сформировать так необходимое целомудрие и нравственную чистоту.
Что воспитывает ребёнка? Атмосфера искренности, правды, труда, дисциплины, свободы творчества и любви ко всему духовному в семье, в окружающем мире.
Великий обман ребёнок воспринимает с чрезвычайной остротой: становится подозрительным, впадает в соблазн лгать. Никогда из «лживой, пролганной семьи не выйдет искренний, честный и мужественный человек», ибо ложь растлевает человека незаметно. И если в современном мире, особо подчеркивает Ильин, царят ложь, обман, неверность, предательство, измена семье, наконец, самому себе, и если эта лживость соединяется с душевным детским разладом, с приобретённым ранее бесчестием, то неизбежно вырастает человек, приученный к «нечестности наедине с собой и в подлости к другим».
Искусство искренности требует от ребёнка большого мужества, напряжений и ответственной дисциплины.
Ильин категорически выступает против различных форм и методов авторитарного воздействия: унижения, оскорблений, угроз и суровых наказаний. Конечно же, крайне сложно вызвать в ребёнке потребность добровольного самоограничения и добровольного преодоления трудностей. Но это необходимо, ибо человек вседозволенности, разнузданный и капризный, всегда враг и самому себе, и другим.
Именно поэтому на одно из первых мест Ильин ставит искусство воспитания воли, способность к автономному самообладанию. Дисциплинированному человеку всякая дисциплина легка. Как говорит старинная русская пословица: «Превысокое владетельство – собою владети». Но и дисциплина не должна развиваться в ущерб свободе и любви. Она не может стать самоцелью, не должна превращаться в «тягостный догмат и в душевное каменение». Надо, чтобы процесс дисциплинирования был незаметным, свободным совестным актом. В основе дисциплинирования лежит, по мнению Ильина, чувство взаимной личной незаменимости, которое связывает родителя с ребенком. Эта таинственная связь кровной любви способна снимать любые напряжения, преодолевать и сглаживать конфликты, согревать добрым родительским теплом любые невзгоды и самоотречения. «Сокровенная совместимость двух существ, незаменимых, выстраданных, кровь от крови, кость от кости, создаёт неповторимое духовное своеобразие, порождает в сердце ребёнка первообраз Чистой Матери, несущей милость, любовь и защиту, и первообраз Благого Отца, дарующего питание, справедливость и разумение. Горе человеку, если в его душе нет этих двух живительных начал: духовной любви и духовной веры!» Об этом, о родительском авторитете хорошо сказал Пушкин, замечает Ильин:
Они любить, лелеять научают
Не смертные, таинственные чувства,
И нас они науке первой учат:
Ильин делает такой вывод: «...Из духа семьи и рода, из духовного и религиозного осмысленного приятия своих родителей и предков родится и утверждается в человеке чувство собственного духовного достоинства, эта первая основа внутренней свободы, духовного характера и здоровой гражданственности».
Главное условие преодоления социальных катастроф
Пожалуй, никто из отечественных мыслителей XX столетия с такой отчетливостью не формулировал задачи воспитания, образования, культуры, демократии, обновления России. Более полувека назад Ильин предсказывал то время, когда рухнет социализм и на его обломках будет строиться новая «демократия» – демократия нуворишей, карьеристов, казнокрадов. Но в потаенных глубинах народа разовьется и окрепнет сохраненная православная сила самоопределения к лучшему. Подобно Толстому (в грандиозных битвах успех сражений решают не пушки и снаряды, а дух народа!) и в противовес марксизму, Ильин доказывал, что изобилие и благоденствие людей зависят не от «производительных сил и производственных отношений», а от того, насколько эта сила самоопределения преодолевает лживость и бесчестие, карьеризм и бездуховность, насколько она способна к самоотречению, к утверждению высших человеческих идеалов, насколько способна объединить граждан своего Отечества.
Нам бы постичь духовное величие его главного завета:
«Россия выйдет из того кризиса, в котором она находится, и возродится к новому творчеству и новому расцвету – через сочетание и примирение трех основ, трех законов духа: свободы, любви и предметности. Вся современная культура сорвалась на том, что не сумела сочетать эти основы» (Ильин И А. Наши задачи. – М., 1954, т. 2, с. 114).
И.А. Ильин многократно подчеркивает, что России нужно новое воспитание: в свободе и к свободе, в любви и к любви, в сердечной предметности и к освященной высшими ценностями предметности. И это – прогноз не на сегодня, не на завтра – на ВЕКА!
И любовь, и свобода без наполнения их созидательной творческой деятельностью теряют свой высший смысл. Мы часто встречаемся с декларацией высших ценностей, когда демагог и шкурник, карьерист и подлец взывают к высшим ценностям – любви; свободе, а на самом деле исповедуют даже не демонические убеждения, а сатанинские: лгут, изворачиваются, паразитируют на ближних, воруют и убивают.
Предметность и есть преодоление лжи и насилия, она и есть созидательная деятельность на основе любви и свободы. Вот почему немыслимо рождение новой России без этих трех законов духа.
Свобода, воспитание, демократия
Воспитание, школа, семья воспроизводят в своей реальности те формы жизни, которые властвуют, доминируют в обществе: Какова демократия в обществе (внешняя свобода), таковы и способы преодоления или, точнее, развития авторитарности в семейном и общественном воспитании. Если в настоящее время в нашей стране зафиксировано около двухсот тысяч преступных группировок, если этими группировками практически контролируются все финансовые и производственные структуры, если рэкет, заказные убийства, шантажи, ограбления и воровство становятся главными способами добывания денег, то этот насильственный мир так или иначе воссоздается на разностороннем воспитательном пространстве.
Именно в недрах семьи и школы идет подготовка (выращивание) нового, «улучшенного» поколения творцов безнаказанных, государственно и социально санкционированных форм вседозволенности.
Поэтому надо и начинать социальные преобразования с семейного и общественного воспитания, когда воспитание внутренней свободы молодых людей идет рядом с развитием истинной демократии. Ильин исходит из такой зависимости обстоятельств и личности: «Если внешняя свобода устраняет насильственное вмешательство других людей в духовную жизнь человека, то внутренняя свобода обращает свои требования не к другим людям, а к самому себе – вот уже внешне не стесненному – человеку. Свобода уже по своему существу есть именно духовная свобода, т. е. свобода духа, а не тела и не души... дух есть сила самоопределения к лучшему» (Ильин И.А. Собр. соч. – М., 1993, с. 94-95).
С точки зрения Ильина, тело и душа несвободны, поскольку зависят от внешних обстоятельств. А дух всегда свободен, т. к. он всегда есть сила, преодолевающая как соблазны, так и внешние воздействия на человека.
В стеснениях и ограничениях нуждается не свобода духа, а бездуховность, т. е. такая освобождённость от духа, которая неизбежно переходит во вседозволенность. Именно поэтому дети не могут быть оставлены на произвол «внешней» и отрицательной свободы, они должны быть подготовлены к освоению внутренней духовной свободы. И дело состоит не в том, чтобы оставить их в покое и не вторгаться в их мир, а в том, чтобы пробудить в них жажду духовной жизни. «Духовная свобода ребенка, – пишет Ильин, – совсем не состоит в том, чтобы он приобрел внутреннюю способность – достойно пользоваться свободой и духовно заполнять свою внешнюю «невынужденность» и «незапуганность». Внешняя свобода необходима для внутреннего самоосвобождения; она священна только как верный залог внутренней свободы...» (Ильин И.А. Собр. соч. – М., 1993, т. 1. – с. 103).
Внутреннее самоосвобождение необходимо для предметного, созидательного самовоспитания.
Что значит жить предметно?
Жить предметно, по ИЛЬИНУ, – значит связать себя, свою волю, разум, воображение, творчество с высшими, божественными ценностями на этой земле. Предметность есть служение, но не партии, не карьере, не работодателю, но великому делу Божьему, без которого нет ни России, ни личного счастья, ни подлинной демократии, ни любви, ни свободы.
Жить предметно – значит преодолеть самый тяжкий человеческий порок – лень.
Жить предметно – значит вызвать в себе острое чувство совести, правды, красоты, собственного достоинства. Человеческая предметность должна быть ясной и высокой. Предметность есть способность включить себя в дело Божье.
Всё то, что мы отвергали якобы из-за непрактичности, субъективности, абстрактности, ненаучности, иррациональности, становится главным условием практического воспитания, ибо высший смысл воспитания как раз и состоит в обнаружении и развитии вкуса к совершенству. Итак, Ильин по-новому вводит в ткань своей педагогической философии понятие «предмет». Этот термин в русском языке употребляется в двух значениях: вещественность, обозначающая объ-ектность, материю, данную нам в ощущениях, и смысл чеголибо: предмет спора, сочинения, конфликта. Понятие «предмет» тяготело в русском языке к характеристике материального мира. Ильин вводит как бы новый аспект этой категории, идеальный, духовно-творческий. Вот основные характеристики:
• не самомнение, не честолюбие, не тщеславие;
• предметность не есть повышенная самооценка (хотя и её не отрицает Ильин), но это есть способность утвердить, установить в себе алтарь Божий. Это значит уметь поддерживать в этом алтаре постоянный огонь;
• что останется от меня, если угаснет этот огонь? – вот главный вопрос, который должен волновать человека.
Невольно вспоминается то, как в день похорон отца Ильин размышлял о жизни и смерти: «Я никогда не думаю о самоубийстве и считаю его постыдным бегством», – и затем вдруг наткнулся на стихотворение Хомякова «Труженик». Оно потрясло его. Предметный смысл стихов состоял в пафосе созидания, в пафосе труда пахаря:
Сгибайся, пахарь, над браздою:
Борись, борец, до поздней тьмы!
Любовь и свобода рождаются тогда, когда есть в душе каждого алтарь, когда таинственное единение человека с Богом свершается в беззаветном труде, когда человек стремится и любит то совершенство, которое любит Бог.
Лояльный гражданин как педагогическая цель
Лояльный гражданин – это человек с развитым самосознанием, человек, противостоящий смуте. Лояльность не есть механическая покорность, но добровольно принятые на себя обязательства защищать все то предметно-честное, что есть в государстве, обществе. Лояльность противостоит произволу, вседозволенности, ибо она законопослушна, или, как теперь часто говорят, легитимна. Только лояльность создает мир в душах людских, в обществе, государстве. Лояльности противостоит смута, ибо последняя есть «война всех против всех», есть «борьба личных своекорыстий». «Так бывало и в истории России: люди кривили душой (в старину это называлось «воровал») и, по словами летописи, «несли Русь ровно». Так было в смутное время (1605–1613 годы). Именно так возникла большевистская революция (1917 год). При таком настроении в народе государство существовать не может; центробежные силы одерживают верх над центростремительными; личный интерес становится выше общего; все рассыпается в прах, в песок – и буря событий несет этот песок в пропасть» (Ильин И.А. Наши задачи. – М., 1954, т 1, с. 190). Надо ли говорить о том, насколько точно приведенные слова характеризуют наше смутное время?
Преодолеть смуту – значит поставить на первое место социальной жизни воспитание правосознания у молодых людей, у народа, воспитание правозащитного гражданина, лояльного, дружественного, любящего свою семью, свою родину, свою профессию, свою духовную свободу
Возрождать Россию – значит воспитывать народ в духе воли к справедливости
Такова формула Ильина, прозвучавшая в годы величайшей несправедливости. Он мечтал о том времени, когда будут залечены раны революций и войн, когда «необманно» удастся «уверить народ в том, что есть дух высшей справедливости». Поэтому надо:
• воспитывать волю к справедливости;
• отыскивать справедливость для всех, осуществив конец уравниловки, обезличивания;
• пробуждать совестное братство и даже художественное вчувствование в живого человека желанием верно видеть его;
• развивать в каждом живое и чуткое правосознание, которое готово поступиться своим и отстаивать чужое.
Новое воспитание должно укреплять дух жертвенности, и чем сильнее этот дух, тем сильнее государство.
Справедливость требует предметного неравенства. Ильин подчеркивает: уравнивать всех и во всем несправедливо, глупо и вредно.
Ильин проанализировал то, что нам предстоит еще сделать, а именно, рассмотрел во всех отношениях сложнейшую из социальных систем «справедливость – равенство – несправедливость». Всякое преднамеренное, ускоренное, оптимизированное развитие (сколько же пустых слов было порождено большевизмом!), равенство может двигаться только «вниз», делая всех одинаково необразованными, больными, бедными, плохо одетыми. Бедность возводилась в ранг социального идеала. С какой же гордостью говорилось: «А мой отец, дед, прадед был очень бедным, с голоду помирал...».
Справедливость требует воздавать каждому по действительным заслугам, по труду. Справедливость утверждает высшие ценности, добрые отношения между людьми, любовь.
И. А. Ильин так считал, потому что любовь вызывает потребность сделать счастливыми всех вокруг себя (иначе это не любовь!) и «наслаждаться этим чужим счастьем как излучением своего собственного».
Духовная любовь, отмечает постоянно Ильин, есть некоторый голод души по божественному. Еще Платон говорил, что истинная любовь делает человека одновременно богатым и бедным. Богатство в том, что человек нашел сокровище, а бедность оттого, что в душе непременно рождается страх потерять богатство, и от чувства, что он не до конца владеет этим сокровищем: отсюда печаль и душевные муки, ропот на свою «лишённость и нищету». Но эта бедность особенная, духовная, она обостряет воображение, радость, стремление к высшему, к недосягаемому, к идеальному.
Любовь есть вкус к совершенству, есть некоторый духовный орган для восприятия божественного совершенства. Собственно, и люди делятся на тех, кто стремится обрести этот ВКУС, кто пребывает в ПОИСКЕ ДУХОВНОЙ ЛЮБВИ во всём: в труде, в общении с близкими и дальними, – на тех, кому чужды этот поиск, эта направленность своей души.
Как видим, у Ильина иной, нам неведомый или забытый ключ к постижению и самих себя, и высшего добра, высшей красоты и истины.
Юрий Петрович Азаров (р. 1931), доктор педагогических наук, профессор, писатель, известен романами «Соленга», «Печора», «Групповые люди», а также трудами по педагогике: «Искусство воспитывать», «Семейная педагогика», «Педагогика Любви и Свободы», «Трансцендентальная педагогика», «Искусство развития дарований», «Основы трансцендентальной педагогики», «Звёздный час» и др. Является руководителем Центра трансцендентальной педагогики Московского государственного университета культуры и искусств (МГУКИ).
Его труды переведены и высоко оценены в США, Канаде, Англии, Германии, Индии, Китае, в странах СНГ.
Ю.П. Азаров – оригинальный художник-живописец. Многие книги Юрия Петровича содержат репродукции его картин. Живопись его экспонировалась неоднократно в выставочных залах Москвы, в московских школах и вузах.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.fio.ru/