Реферат: Социальный и человеческий капитал как факторы благосостояния и развития

Грейбил Марк Максимович

Социальный и человеческий капитал как факторы благосостояния и развития.

08.00.05 – экономика и управление народным хозяйством (экономика труда)

Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук

МОСКВА

2003

Содержание

Введение 4

Глава 1. Теоретические и концептуальные основы исследования социального и человеческого капитала

1.1. Понятие и оценки благосостояния

1.1.1.Оценка изменений социально-экономического развития и благосостояния в мире.

1.1.2. Взаимоотношения между благосостоянием и человеческим и социальным капиталом.

1.2. Основы концепции человеческого капитала.

1.2.1. Понятие «человеческий капитал»

1.2.2. Проблемы измерения человеческого капитала.

1.2.3. Развитие человеческого капитала

1.2.4. Распределение человеческого капитала

1.2.5. Изменение спроса на человеческий капитал

1.3. Основы концепции социального капитала

1.3.1 Понятие «социальный капитал»

1.3.2. Формы социального капитала.

1.3.3. Измерение социального капитала

1.3.4. Источники социального капитала.

Глава 2. Современные зарубежные оценки воздействия человеческого и социального капитала на благосостояние.

2.1. Оценки воздействия человеческого капитала на благосостояние

2.1.1. Данные о заработках и занятости. Микроуровень.

2.1.2. Данные о росте ВВП. Макроуровень.

2.1.3.Влияние человеческого капитала на все аспекты благосостояния

2.2. Оценки влияния социального капитала на благосостояние

2.2.1. Изменение доверия и гражданского участия с течением времени

2.2.2. Социальный капитал в трудовой сфере

2.2.3. Влияние социального капитала на здоровье и развитие детей

2.2.4. Соотношение между социальным капиталом и социальным неравенством.

2.2.5. Влияние социального капитала на экономический рост глава 3.. Влияние человеческого и социального капитала на благосостояние в России

3.1. Влияние человеческого капитала на благосостояние работников в условиях плановой, переходной и рыночной экономики

3.2. Анализ социального капитала в России и его влияния на благосостояние

Заключение

Приложение

Библиография

Введение

Актуальность работы

Современная социально-экономическая ситуация в мире при всех межстрановых различиях и особенностях позволяет выявить целый ряд проблем и задач, решение которых стоит на повестке дня чрезвычайно остро.
Правительства и общественные организации стремятся к высокому и устойчивому экономическому росту, но одновременно выражают беспокойство о воздействии последствий деятельности человека на природную и социальную среду. Особую тревогу вызывает то, что связано с неравенством и новыми формами бедности, возникающими вследствие роста технического прогресса, а в более широком смысле – качеством жизни и здоровьем детей, лиц старших возрастов, отдельных лиц и групп населения, сталкивающихся с экономическими и социальными проблемами. Решать эти вопросы становится сложнее в условиях меняющихся моделей трудовой и семейной жизни, а также социальных связей.

В основе новых подходов к преодолению этих проблем лежит произошедшая во многих странах в последние годы переоценка социально-экономических ценностей, а следовательно, и политических целей. Исследования показывают, что после достижения определенной границы дохода на душу рост благосостояния субъективно начинает уменьшаться при дальнейшем росте дохода[1]. А это значит, что ориентирами социальной политики должны быть не столько денежный доход, сколько доступ к ресурсам, власть над ними, позволяющая человеку изменить качество своей жизни, повысить свое благополучие и благосостояние. То есть происходят подвижки в направлении возрастания значения самовыражения, индивидуальной автономии и ответственности, роста благосостояния и качества жизни. Политики требуют от ученых построения научно обоснованных концепций развития, аргументации выбора направлений наиболее эффективного инвестирования как в краткосрочном периоде, так и в долгосрочной перспективе. При этом извечный спор социологов и экономистов о том, что важнее, экономическое благосостояние или социальное единство, должен, наконец, получить непротиворечивое разрешение.

Экономические, социологические, политологические исследования показывают, что сообщества, основанные на доверии и сотрудничестве, способствуют реализации человеческого потенциала. В экономической литературе все шире признается тот факт, что социальные связи и доверие играют важную роль в поддержке экономического развития. Социальный капитал рассматривается даже[2] как необходимый «зонтичный» термин для таких аспектов жизни общества, которые, несмотря на сложность измерения и включения в формальные модели, рассматриваются как важнейшие детерминанты долгосрочного экономического успеха. Осознание того, что «социум имеет значение» вынуждает экономистов считаться с этим фактором, даже при построении теоретических гипотез.

Многие исследователи изучают связь между экономическим прогрессом и его социальными негативными последствиями, например, изменениями, которые возникают для работников вследствие быстро меняющихся технологий, недостатка специфических знаний, нестабильности занятости, увеличением часов работы. В первоисточниках, которыми мы располагаем,[3] нет данных, подтверждающих то, что рост экономического процветания неизбежно разрушает резервы социального капитала, но предполагается наличие связи между некоторыми аспектами экономического прогресса и нарастанием стрессов или ослаблением социальных связей. Однако новые условия производства и труда создают также и новые возможности, которые, при эффективном использовании могут привести к существенному росту благосостояния.

Социальные цели шире, чем стремительный рост экономического производства, потому что: 1) важным является развитие совокупного, а не только экономического благосостояния; 2) анализ вариантов политических решений должен в качестве факторов включать долгосрочное воздействие на экономические, экологические и социальные тенденции. Большую роль при рассмотрении текущих инвестиций и моделей производства и ожидаемых будущих негативных последствий, играет измерение времени поскольку неопределенность является характерной чертой многих общественных и индивидуальных проектов.
Для достижения высокого и устойчивого уровня благосостояния важно понять влияние принимаемых решений не только на физическую и природную среду, но и на человеческую и социальную.

Социальный и человеческий капитал рассматриваются в данной работе не как самоцель, а как ресурсы, которые могут быть использованы для социального и экономического развития. Поэтому и дискуссия о социальном и человеческом капитале будет рассматриваться в данном широком социально- экономическом контексте.

Особое значение решение вышеперечисленных проблем имеет для России, находящейся в настоящее время в состоянии перехода от планово- административной к рыночной экономике, который совпал со структурным кризисом в экономике, циклическим кризисом, а также сложнейшими политическими и социальными преобразованиями в обществе. Понятие социального капитала практически не нашло отражения в отечественных исследованиях, человеческий капитал изучается пристально лишь на протяжении
5-7 лет. общемировая экономическая ситуация на протяжении последнего десятилетия динамично изменяется, как следствие, и в нашей стране происходит переход к постиндустриальному типу экономики, связанный с развитием новых технологий, изменением структуры занятости населения, глобализацией хозяйственных связей и ростом конкуренции. В этих условиях работодатели предъявляют все более высокие требования к деловым и личным характеристикам работников, качеству их профессиональной подготовки, уровню квалификации, умениям и навыкам. Анализ человеческого капитала и социального капитала в России и воздействия их на уровень благосостояния должен позволить скорректировать индивидуальное поведение работника, деятельность работодателей, функционирование всех структур образовательного процесса в направление их большей адекватности требованиям рынка труда.

Таким образом, актуальность исследования проблемы обусловлена как объективными потребностями современного этапа общемирового социально- экономического развития, так и спецификой современной ситуации в России, требующей принятия инвестиционных решений, обеспечивающих устойчивый экономический рост наряду с достижением более высокого уровня благосостояния населения.

Степень разработанности проблемы

Комплексный подход к исследованию проблемы воздействия человеческого и социального капитала на благосостояние предполагает рассмотрение совокупности областей, ее составляющих, в их числе: определение или уточнение понятий и дефиниций каждого из явлений, составляющих предмет изучения, структуризация самих явлений и их взаимосвязей и взаимозависимостей, выявление специфики функционирования человеческого и социального капитала в России.

Начало исследованию вопросов влияния человеческого капитала на положение человека на рынке труда было положено в работах классиков политической экономии У.Петти, А.Смита, Д.Рикардо. На теоретическом уровне были намечены подходы, рассматривающие проблемы производительности индивида и воздействия на нее с помощью определенных инвестиций.

В России проблемами образования и его влияния на социально- экономическое развитие страны занимались такие ученые, как И.Т.Посошков,
М.В.Ломоносов, Д.И.Менделеев, В.И.Экземплярский, а работы видного русского экономиста С.Г. Струмилина значительно расширили представления современной науки и внесли большой вклад в формирование теории человеческого капитала.

В конце 50-х в начале 60х ХХ-го века были опубликованы считающиеся сегодня классическими работы Т.Шульца, Г.Беккера, Л.Туроу по теории человеческого капитала, в основном сформировавшие ее сегодняшний вид. В них была показана важнейшая роль качественных характеристик работника с точки зрения получаемого им дохода и других выгод, в том числе неденежных. Их развитием стали исследования вопросов экономического обоснования целесообразности инвестиций в человека, в его образование и здоровье Дж.
Минцера, Й.Бен-Пората.

На основе построенной Дж.Минцером модели стали возможны исследования, оценивающие воздействие на положение работника на рынке труда не только уровня полученного образования, но и его качества. А также выделение влияния сложно формализуемых факторов происхождения и способностей индивида и неограниченного ряда таких «микропараметров» как семейное положение, инфраструктура в месте проживания.

На рубеже ХХ - ХХI веков был издан ряд работ российских экономистов, в которых исследуются специфические проблемы человеческого капитала и особенности его формирования в условиях переходной экономики (Дятлов С.А.,
Капелюшников Р.И., Саградов А.А., Денисенко М.Б., Сабирьянова К., Нестерова
Д.).

Социальный капитал как особое явление современной социально- экономической действительности стал объектом изучения сравнительно недавно
– в конце ХХ-го века. Интерес к этому явлению был связан, в частности, с тем, что господствующий в качестве концептуальной парадигмы человеческого поведения «экономический детерминизм» оказался не способен объяснить многие реалии не только общественной жизни, но и рынка труда и трудовых отношений.

Исследования Вебера и Норта ввели в научный оборот понятие
«институтов» и положили начало такому направлению в науке, как
«институционализм». Колеман впервые определил социальный капитал как сеть взаимосвязей, которые могут быть использованы в качестве инструментов для производства товаров и услуг. Изучению структуры социального капитал, источников его формирования и его проявлений посвящены работы Ингельхарта,
Кнэка, Марсдена, Путнама, Фукуямы и др.

Анализ социального капитала в России и его влияния на демократизацию в обществе, здравоохранение, благосостояние стал предметом работ Марша и
Роуза. К сожалению, явственно ощущается как недостаток переведенных на русский язык зарубежных исследований социального капитала, так и практически полное отсутствие отечественных научных разработок в этой области.

Цель исследования

Изучение воздействия человеческого капитала и социального капитала на благосостояние на макроэкономическом и микроэкономическом уровне, выявление направлений, форм и методов этапов адаптации выпускников вузов, а также разработка на этой основе рекомендаций по совершенствованию социально- экономической политики в области поддержки благосостояния.

Задачи исследования
. Обобщить особенности современного этапа социально-экономического развития с позиций изменения значения благосостояния.
. Выявить основные направления воздействия человеческого капитала на благосостояние и определить его значение как для экономического роста, так и для повышения конкурентоспособности работников.
. Систематизировать результаты новейших эконометрических исследований влияния количественных и качественных параметров образования на доходы работника.
. Определить особенности содержания, структуры и источников социального капитала.
. Обобщить и структурировать современные исследования и оценки социального капитала, в том числе и в России
. Обосновать необходимость формирования социально-экономической политики в

РФ с учетом воздействия человеческого и социального капитала на экономическое и социальное поведение и положение населения.

Предметом исследования является процесс воздействия человеческого капитала и социального капитала на благосостояние.

Объектом исследования являются социальные и трудовые отношения в
России и западно-европейских странах

Теоретическую базу диссертационного исследования составили идеи и концепции, представленные в классических и современных трудах отечественных и зарубежных ученых по проблематике человеческого капитала, социального капитала, благосостояния, социально-трудовых отношений, трудового и социального поведения.

В диссертационной работе использовались такие научные методы, как системный и ситуационный подход, структурный и сравнительный анализ, эконометрический анализ, метод ранжирования, ранговой корреляции.

Информационную базу работы составили результаты исследований, опросов и обследований трудового и социального поведения, мотивации и трудовой ориентации работников, в том числе мониторингового исследования РМЭЗ, а также статистические материалы.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:
. Обобщены особенности современного этапа социально-экономического развития с позиций изменения значения благосостояния.
. Выявлены основные направления воздействия человеческого капитала на благосостояние и определить его значение как для экономического роста, так и для повышения конкурентоспособности работников.
. Систематизированы результаты новейших эконометрических исследований влияния количественных и качественных параметров образования на доходы работника.
. Определены особенности содержания, структуры и источников социального капитала.
. Обобщены и структурированы современные исследования и оценки социального капитала, в том числе и в России
. Обоснована необходимость формирования социально-экономической политики в

Логика и структура исследования:

Работа построена на последовательном изучении теоретических концепций и практических оценок воздействия человеческого и социального капитала на благосостояние. С учетом недостаточной исследованности в работе проводится уточнение основных понятий и категорий.

Структура работы обусловлена ее логикой и включает введение три главы, заключение, приложение и библиографию.

В Главе 1 рассмотрены теоретические и концептуальные основы исследования социального и человеческого капитала, даны характеристики понятий и категорий, раскрыты основы взаимосвязи между благосостоянием и человеческим и социальным капиталом.

В Главе 2 на примере ряда исследований проведен анализ современных зарубежных оценок воздействия человеческого и социального капитала на благосостояние, показано влияние этих видов капитала на занятость и заработки, а также на такие сферы и явления, как здоровье, развитие детей, социальное неравенство.

В Главе 3 анализируется современное состояние и воздействие на благосостояние социального и человеческого капитала в России. Показаны специфические особенности современного состояния социального и человеческого капитала в России, проанализирована отдача от инвестиций в человеческий капитал, показано влияние социального капитала на процессы демократизации.

Глава 1. Теоретические и концептуальные основы исследования социального и человеческого капитала

1.1. Понятие и оценки благосостояния

1.1.1.Оценка изменений социально-экономического развития и благосостояния в мире.

В последние десятилетия был отмечен существенный рост экономического производства в странах ОЭСР при одновременном росте уровня жизни и условий труда, а также улучшении в сферах здравоохранения и образования. Хотя повышение общего уровня материального благосостояния неравномерно распределялось по разным странам, общий уровень бедности и лишений
(депривации) снизился в странах ОЭСР по сравнению с 1950-ми годами.
Экономический рост - не единственная цель политиков, но он создает ресурсы для преодоления социального отчуждения, бедности и низкого уровня здравоохранения. Поэтому внимание экономистов и политиков все больше сосредоточивается на «качестве» экономического роста и источниках дальнейшего повышения благосостояния.

На Рис. 1.1. показаны три уровня благосостояния[4]. Благосостояние включает экономическое благосостояние, но шире этой категории за счет того, что включает гражданские свободы, относительную свободу от преступности, возможность жить в чистых экологических условиях и поддерживать свое здоровье. Амартья Сен (1987)[5] подчеркивал возможности, или «социальные способности», индивидуумов выбирать и реализовывать жизненные цели, которые их в наибольшей степени устраивают. При таком подходе рост экономического производства увеличивает возможности человеческого выбора (то есть, работы, досуга, политической или культурной деятельности) в большей степени, чем служит сам по себе конечной целью. Экономические результаты менее важны, чем “возможности”, позволяющие людям вести образ жизни, который они выбрали и который их устраивает. Реализация человеческих возможностей поэтому жизненно важна при формировании представлений о и выборе способов измерения человеческого и социального развития. Человеческое благосостояние больше, чем сумма индивидуальных уровней благосостояния, поскольку включает и индивидуальные, и социальные предпочтения относительно равенства возможностей, гражданских свобод, распределения ресурсов и возможностей сохранения здоровья и получения образования.

Рис. 1.1. Соотношение между человеческим благосостоянием, экономическим благосостоянием и ВВП.[6]

Экономическое благосостояние, основанное на экономическом продукте, является важной составной частью совокупного благосостояния. Однако валовой внутренний продукт (ВВП)является весьма ограниченным показателем экономического выпуска. ВВП охватывает текущее производство тех потребительских и инвестиционных благ и услуг, которые включены в систему национальных счетов, но не включает нерыночную деятельность в домашнем хозяйстве (например, уход за детьми) и такие виды деятельности, как, например, сохранение природных ресурсов, которые привносят свой вклад в будущее благосостояние, преумножая запасы капитала в обществе.
Агрегированные измерители продукта и дохода, такие, как ВВП, не отражают социальных предпочтений относительно равенства возможностей.

ВВП включает товары и услуги, которые не могут быть включены в благосостояние. Это – нежелательный побочный продукт, связанный, например, с загрязнением окружающей среды, преступностью и разводами. На Рис. 1.1. они названы социальными потерями и показаны как часть ВВП, не входящая в ни в экономическое, ни в совокупное благосостояние. Социальные потери могут включать и расходы на определенные товары, которые не преумножают благосостояние непосредственно, но представляются тем не менее необходимыми с точки зрения государства и общества, например, расходы на национальную безопасность.

Наше понимание благосостояния осложняется различиями в ценностях которые могут возникнуть между индивидуумами и социальными группами.
Существуют также технические сложности в измерении различий в благосостоянии. Субъективные аспекты благосостояния, такие, как самооценка уровня удовлетворенности жизнью и степени обеспеченности, трудно сопоставимы или соотносимы с объясняющими факторами. При определении социальных потребностей необходимо включать сопоставление социальных потребностей различных групп населения. Например, определенный уровень неравенства в доходах может быть желателен для создания устойчивых стимулов к работе и может также отражать предпочтения индивидуумов к определенному стилю жизни, месту жительства, виду занятости, соотношения работы и досуга или добровольной трудовой деятельности и оплачиваемой занятости. Для определения ключевых социальных тенденций при расчетах можно выбирать различные индикаторы и придавать им определенные веса с учетом их важности при сопоставлении.

Несмотря на эти сложности, исследователями было предпринято несколько попыток получить суммарный показатель благосостояния. Один из подходов[7] относится только к экономическому благосостоянию и соединяет четыре основных типа показателей: 1)поток текущего потребления на душу населения;
2) изменения в запасах капитала (включая природный и человеческий); 3) изменения в распределении доходов; 4) изменения в экономических рисках.

Тенденции в оценках благосостояния в некоторых странах ОЭСР отстают от повышающегося ВВП на душу населения. По оценкам Osberg (2001), до 1980-х гг. тенденции в изменении показателей ВВП на душу населения для многих стран ОЭСР тесно совпадали с тенденциями изменений благосостояния, а после разошлись. Результаты для пяти стран показаны на рис. А 2. Аналогично, другие оценки, основанные на более широком круге социальных показателей
(например, Индекс устойчивого экономического благосостояния и Индекс
Социального здоровья) выявили одинаковые тенденции с начала и до середины
80-х годов. Основными причинами расхождения тенденций стали ухудшение состояния окружающей среды, рост относительной бедности и неравенства в доходах в некоторых странах ОЭСР.

Экономические и социальные тенденции связаны, но лишь частично. На
Рис. А 1 показаны тенденции изменений ряда социальных показателей для отдельных или всех стран ОЭСР в период с середины 1970-х гг. Эти социальные показатели отражают изменения в доходе, бедности и участии в рынке труда, модели формирования семьи, а также в сфере здравоохранения, демографии и охраны окружающей среды.

1.1.2. Взаимоотношения между благосостоянием и человеческим и социальным капиталом.

Роль различных факторов, воздействующих на благосостояние, и их комплексная взаимосвязь показаны на Рис. 1.2.

Рис. 1.2. Основные факторы, влияющие на человеческое благосостояние и их взаимозависимость.

В качестве факторов на Рис. 1.2. выступают природный и физический капитал, а также «человеческие и социальные способности». Человеческий капитал включает знания, навыки и здоровье, присущие индивидууму, а социальный капитал представляет нормы и связи, способствующие взаимодействию внутри групп или между ними. Политические, институциональные и юридические (PIL) организации взаимодействуют с человеческим и социальным капиталом, оказывая влияние на благосостояние. Кроме того, хотя это и не показано на рисунке, человеческий, социальный капитал и PIL имеют прямые связи с природным и физическим капиталом.

Потенциально существует сильное взаимодополнение между человеческим капиталом, социальным капиталом и PIL. А в некоторых случаях эти факторы могут выступать взаимозаменяющими, например, в области социальной защиты официальные правила и нормы могут преследовать те же цели и осуществляться в тех же формах, что и неформальные социальные связи. Coleman (1988)[8] в одной из своих первых работ по социальному капиталу подчеркивал роль сильных сообществ и связей между родителями, учителями и учениками в побуждении к обучению. С другой стороны, образование и обучение могут поддерживать привычки, навыки и ценности, существенные для социального взаимодействия и участия. Высокоразвитые институты, квалифицированная рабочая сила доминирование норм и связей, способствующих социальной кооперации, предопределяют высокий уровень инвестиций в физический капитал и могут потенциально содействовать развитию стратегий сохранения и поддержки окружающей природной среды.

Здоровье - также важный фактор благосостояния и экономической активности, так как оно связано с возрастом, стилем жизни, социальным статусом, обучением и распространением социальных связей и межличностной поддержки. Многие экономисты рассматривают здоровье как часть человеческого капитала, обращая внимание на то, что поддержание и укрепление здоровья требует определенных инвестиций, в том числе в раннем возрасте. Только хорошее здоровье позволяет полноценно трудиться, обеспечивая посредством заработков в течение всей трудовой жизни отдачу от ранее произведенных инвестиций в человеческий капитал. Известно, что более образованные люди более внимательно относятся к своему здоровью, стремясь продлить активное долголетие. В свою очередь, такие показатели, как уровень организации здравоохранения, доступность услуг этого сектора характеризуют уровень человеческого развития.

Деятельность формальных и неформальных гражданских, политических и юридических институтов предопределяет рыночную активность и общественную жизнь. Институты определяют «правила игры». Rodrik (2000)[9] описывает пять типов институтов, которые:
. Защищают частную собственность и выполнение контрактов.
. Смягчают некоторые виды деловой активности.
. Поддерживают макроэкономическую стабильность.
. Предоставляют социальное страхование или защиту.
. Управляют социальными конфликтами.

Подобные институты, если они действуют эффективно, позволяют странам осуществлять изменения, необходимые на разных стадиях развития, и достигать устойчивого экономического роста.

С концепцией социального капитала тесно смыкается концепция социальной сплоченности. Jenson (1998)[10] определял социальную сплоченность как
«разделение ценностей и приверженность к сообществу» и определял пять основных признаков сплоченности: принадлежность, включенность, участие, признание и законность. Наиболее сплоченные общества эффективны в достижении коллективных целей, потому что они лучше защищают индивидуумов и группы в условиях риска исключения. Ritzen (2001)[11] утверждает: «Цель социальной сплоченности заключается в сосуществовании организационной системы, основанной на рыночных силах, свободе возможностей и предпринимательства, и приверженности ценностям солидарности и взаимной поддержки, что обеспечивает открытый доступ к благам и защите для всех членов общества”. Такие подходы к социальной сплоченности описывают состояние социальной гармонии, которое является результатом взаимодействия различных факторов, включая человеческий и социальный капитал. Таким образом, социальная сплоченность представляется даже более широкой концепцией, чем социальный капитал.

Человеческий и социальный капитал во многом совпадают по тем формам, в которых институты и политические и социальные организации воздействуют на общество. Однако некоторые элементы следует очень четко различать, так как:
. Человеческий капитал присущ индивидуумам
. Социальный капитал присущ социальным отношениям
. Политические, институциональные и юридические организации (PIL) определяют правила и условия, согласно которым работает человеческий и социальный капитал.

Некоторые результаты воздействия человеческого и социального капитала на благосостояние проявляются лишь по истечении довольно длительного периода, например, долгосрочные выгоды от социальных инвестиций в детей.
Неадекватные инвестиции могут подорвать возможности существования и развития последующих поколений. Осознание будущих «социальных потребностей» вынуждает к более детальной координации действий при определении приоритетов текущей политики. Внимание сообщества к вопросам устойчивого развития отражает растущее беспокойство по поводу состояния окружающей природной среды.

Существует настоятельная потребность в более тесной интеграции экономических, социальных и экологических подходов при совмещении долгосрочных тенденций выгод и издержек с выбором приоритетов текущих инвестиций.

Любое разрушение социальной среды происходит, как правило, постепенно и воздействует на определенные группы людей больше, чем на другие. Такое разрушение может принять форму растущей незащищенности, более высокой вероятности стать жертвой антисоциальных проявлений, например, преступности, усложнения возможностей общения и снижения уровня индивидуального благосостояния. Некоторые из этих разрушений могут даже поначалу быть совершенно незаметны.

Социальная сплоченность может мобилизовать энергию населения на выполнение каких-то дел. Есть мнение[12], что социальное расслоение может ослабить возможность экономики реагировать на негативные экономические шоки. Растущее разделение между высококвалифицированными и низкоквалифицированными работниками может подорвать социальную сплоченность. Человеческий и социальный капитал могут сыграть важную роль в управлении эффективным использованием навыков, обменом информацией и смягчением конфликтов. Ряд исследователей[13] отмечают, что «сила социальных и демократических институтов не позволяет сводить экономические решения, имеющие серьезные долгосрочные последствия, к простому экономическому расчету, основанному лишь на сопоставлении выгод и издержек.
Для принятия любых экономических решений, направленных на достижение экономического роста, необходимо социальное одобрение гражданских институтов».

1.2. Основы концепции человеческого капитала.

Изменения экономических и социальных условий придало знаниям и навыкам
– человеческому капиталу – центральное значение в достижении экономического успеха как для отдельных личностей, так и для стран и народов.
Информационные и компьютерные технологии, глобализация экономической активности и тенденция к большей индивидуальной ответственности и автономии изменили требования к обучению. Ключевая роль знаний и компетенций в обеспечении экономического роста получила широкое признание экономистов и политиков.

Неэкономическая отдача от образования в форме улучшения индивидуального благосостояния и роста социальной сплоченности многими специалистами рассматриваются как столь же важные явления, как увеличение заработков на рынке труда и экономический рост. Эти индивидуальные и социальные цели образования не обязательно находятся в противоречии с целями экономического развития, хотя бы в том смысле, что всесторонне развитые, гибкие, адаптивные работники, готовые к продолжению обучения в течение всей жизни необходимы для реализации экономических целей образования.

В данном разделе предпринята попытка определить и охарактеризовать человеческий капитал и исследовать его отношение к ряду ключевых политических вопросов, включая:
. Какие факторы способствуют эффективности и результативности обучения.
. Каково влияние различных типов обучения (уровень, навыки или тип) на рост ВВП.
. Существует ли недоинвестирование в человеческий капитал из-за того, что некоторые социальные выгоды не получаются индивидуумами, осуществляющими инвестиции
. Влияние обучения и образования на благосостояние.

1.2.1. Понятие «человеческий капитал»

Экономисты традиционно разделяют три фактора производства: землю, труд и физический капитал. Начиная с 1960-х гг., усиленное внимание было обращено на качество труда, в частности уровень образования и профессиональной подготовки рабочей силы. Возникла концепция человеческого капитала, воплощающего знания, навыки и другие свойства людей, которые дают индивидуальную экономическую и социальную выгоду. Навыки и компетенции приобретаются преимущественно посредством обучения и трудового опыта, но могут определяться и природными способностями. Некоторые аспекты мотивации и поведения человека, а также присущее ему физическое, эмоциональное и душевное здоровье также рассматривают как человеческий капитал. Определение человеческого капитала, используемое в данном докладе, следующее:

Знания, навыки, компетенции и свойства индивидуумов, которые способствуют созданию личного, социального и экономического благосостояния.

Модели теории человеческого капитала позволяют оценить на теоретическом уровне эффективность инвестиций в человеческий капитал с точки зрения улучшения благосостояния в будущем. Предполагается, что и затраты, и отдача от таких вложений существуют в разных видах.

Непосредственные затраты – книги, плата за обучение, оплата займов и ссуд; косвенные затраты – упущенный доход, который можно было получить за время обучения.

Прямая отдача – это дополнительный поток заработной платы в будущем, больший, чем у работника без высшего образования. Косвенная отдача – это дополнительные неденежные выгоды, получаемые квалифицированным работником, такие как улучшенные условия труда, карьерные перспективы, социальное обеспечение, более высокий социальный и общественный статус и т.д. Человеческий капитал, накопленный в ходе обучения, а также навыки, приобретенные в ходе работы, представляет собой ценность для потенциального роста заработков в будущем или получения более престижной работы.

Теория человеческого капитала предполагает, что различия в уровне заработков отражают разницу в производительности различных работников.
Опытные работники имеют более высокую предельную производительность и зарабатывают больше. Аксиомой теории человеческого капитала является положение о том, что большие инвестиции на получение образования целесообразны только в том случае, если обеспечивают большую величину заработков.

Доход или заработная плата, получаемые специалистом с высшим образованием есть «капитализированная прибыль» на инвестиции в высшее образование, отложенная и накопленная за весь период обучения в вузе с учетом ставки процента. Таким образом, можно говорить о том, что заработная плата специалиста складывается из двух частей. Основная заработная плата - это вознаграждение специалисту за затраты труда, сделанные в этом году.
Дополнительная заработная плата - это вознаграждение за затраты учебного труда, осуществленные в прошлом.

Как правило, «человеческий капитал» определяют и измеряют на основе лишь приобретенных навыков и знаний, в то время как более широкое понятие человеческого капитала, включающее природные свойства и характеристики человека, более адекватно показывает, как разнообразные неосознанные навыки и другие свойства участвуют в создании благосостояния и сами могут видоизменяться под влиянием окружающей среды, включая обучение.
Человеческий капитал развивается в специфической культурной среде.

Обучение и приобретение навыков и знаний имеет место от рождения до смерти. Концепция непрерывного обучения в течение всей жизни не просто подчеркивает важность обучения и профессиональной подготовки взрослых, но подразумевает обучение на всех стадиях жизни, включая «обучение обучению», имея ввиду школы и другие институты формального образования, охватывающие жизнь человека и на всем ее протяжении и во всем ее объеме. Человеческий капитал развивается в контексте, включающем:
. Обучение в семье в период раннего детства.
. Формальное образование и профессиональную подготовку, включая раннее детство, школьное обязательное образование, профессиональное или общее образование сверх обязательного уровня, высшее образование, профессиональное образование на рынке труда, обучение взрослых и т.д.
. Профессиональную подготовку на рабочем месте, а также информационное обучение на работе посредством специфической деятельности, такой, как исследования и инновации или участие в различных профессиональных объединениях.
. Неформальное информационное обучение на рабочем месте и в повседневной жизни и гражданской деятельности.

Такой расширенный подход помогает противостоять упрекам в том, что понятие человеческий капитал дегуманизирует человека, принижая его до уровня примитивного механизма. Напротив, в докладе ОЭСР о человеческом капитале 1998 г. утверждается, что концепция человеческого капитала убедительно подчеркивает роль и значение человека в экономике, основанной на знаниях и компетенциях.

Человеческий капитал многообразен по своей природе. Навыки и компетенции могут быть общими (например, способность читать, писать и говорить) или высоко специфическими и более или менее пригодными для разных обстоятельств и ситуаций. Специфические для фирмы знания и навыки приобретаются на рабочем месте или путем обучения, организованного фирмой.
Большая часть знаний и навыков являются скрытыми, а не зафиксированными и документально подтвержденными. Это происходит либо из-за сложности и отсутствия документальных стандартных форм подтверждения, либо из-за того, что подтверждение не было проведено. Чем более скрытыми и неявными являются знания и навыки, тем более сложно обмениваться ими и их распространять.
Lundvall и Johnson (1994)[14] классифицировали знания по четырем категориям:
1. Знать-что: относится к знаниям фактов.
2. Знать-почему: относится к знанию принципов и законов природы, человеческого сознания и общества.
3. Знать-как: относится к навыкам (то есть способностям делать что-то).
4. Знать-кто: относится к социальной способности ко взаимодействию и сотрудничеству с различными типами людей.

В отличие от физического капитала, человеческий капитал воплощен в людях. Аналогия с физическим капиталом заключается в том, что имеют место:
1) разрыв во времени между инвестированием и получением выгод; 2)упущенные краткосрочные выгоды. Однако отличие от физического капитала заключается в том, что неприменимы обычные правила отчуждения и потребительской независимости, когда потребители могут покупать и владеть каким-либо благом. По определению, человеческий капитал воплощен в индивидууме, на рынке может быть продана его услуга, но, строго говоря, владение человеческим капиталом не может быть продано или передано, кроме как в случае рабства.

Человеческий капитал растет с применением и опытом, как в процессе трудовой деятельности, так и вне ее, с помощью формального и неформального обучения, но человеческий капитал также имеет тенденцию к обесцениванию, если мало используется. Некоторые навыки утрачиваются с возрастом и старение частично объясняет наблюдаемое сокращение человеческого капитала
(или, по крайней мере, связанных с этим капиталом заработков для работников любого образовательного уровня) по достижении определенного возраста
(Mincer, 1974)[15]. Следовательно, человеческий капитал не может быть определен как однородный и устойчивый набор навыков и знаний, приобретенных индивидуумом раз и навсегда. Некоторые ключевые знания и личные качества, относящиеся к человеческому капиталу, могут быть структурированы следующим образом:
1. Коммуникации (включая владение иностранными языками по каждому из последующих пунктов)

- Понимание речи

- Умение говорить

- Чтение

- Письмо
2. Счет
3. Внутриличностные навыки

- Мотивация/настойчивость

- «Обучение учению» и самодисциплина (включая саморегулируемые стратегии обучения)

- Способность делать выводы на основе соответствующего набора этических ценностей и целей жизни
4. Межличностные навыки

- Работа в команде

- Лидерство
5. Прочие навыки и свойства (относящиеся ко многим вышеперечисленным областям)

- Способность к применению информационных и компьютерных технологий

- Скрытые знания

- Умение решать проблемы (отчасти воплощается в других типах навыков)

- Физические качества и сноровка

Fukuyama (1995)[16] отмечал, что вся экономическая деятельность осуществляется не индивидуумами, а организациями, что требует высокой степени социальной кооперации. «Организационный капитал» отражает распространение знаний, работу в команде, а также нормы поведения и взаимоотношений внутри организации; это по существу социальный капитал на уровне организации. Leana и Van Buren (1999)[17] определяли организационный капитал как ресурс, отражающий характер социальных отношений внутри фирмы.
Он развивается посредством ориентированности всех участников организации на единые цели и взаимного доверия, что способствует успешной деятельности организации как коллектива. Исследователи (напр. Axelrod, 1984[18]) считают также, что коллективные усилия стимулируются, когда организационные факторы препятствуют оппортунизму, укрепляют доверие, поддерживают коммуникации и способствуют установлению общих целей и ценностей.

Признается, что управление знаниями и разделение знаний занимают центральное место в так называемой новой экономике, основанной на фундаментально новых организационных и технологических условиях (Lesser,
2000[19]). Роль знаний, гибкости, доверия и взаимосвязей приобретает особую важность в поиске новых идей и практических приемов деятельности в условиях быстро меняющейся экономической среды. Многие исследователи связывают концепцию «новой экономики» с «обучающейся экономикой», где способности сетей, организаций и индивидуумов обучаться, меняться и применять знания приобретают качественно новое значение[20].

1.2.2. Проблемы измерения человеческого капитала.

Образовательные единицы, то есть количество лет образования, полученных индивидуумом, или достигнутый уровень образования, служат простым и легко измеримым показателем навыков и компетенций. Их недостаток заключается в том, что они не отражают человеческий капитал, приобретенный с помощью неформальной профессиональной подготовки или опыта, кроме того разные образовательные единицы (например, в разных странах) трудно сопоставимы. Другой подход заключается в использовании тестов и вопросников, оценивающих студенческую успеваемость или навыки взрослых, таких как, например Программа Международной Оценки Студентов (the Programme for International Student Assessment (PISA)) и Международное Обследование
Грамотности Взрослых (the International Adult Literacy Survey (IALS)) (См.
Рис. 2.1). Подобные обследования позволяют определить лишь отдельные аспекты навыков и компетенций и зависят от ограничений, связанных с методикой проведения (величины выборки, круга рассматриваемых вопросов и охваченных стран).

Для оценки стоимости человеческого капитала предпринимались попытки агрегировать данные о предстоящих в течение жизни заработках на рынке труда в зависимости от полученного образования. Такой подход не учитывает важность “коллективных знаний и навыков”, формирующихся в организациях и других коллективных сообществах. Следует отметить, что, несмотря на то, что человеческий капитал определяется как свойства индивидуума, агрегирование и комбинация различных по количеству и качеству человеческих капиталов в организации создает компетенцию на уровне организации, превышающую простую сумму индивидуальных капиталов, то есть имеет место синергетический эффект.
В то же время признается, что индивиды в принципе не могут получить полную ренту от обладания специфическим для фирмы человеческим капиталом, так как работодатель выступает по существу единственным возможным покупателем их специфических навыков. Агрегирование не позволяет учесть вклад взаимодействия и нарастания капитала благодаря работе в коллективе особо продвинутых работников. И наконец, наиболее сложно учесть при таком подходе неявные, скрытые, неоднозначные формы человеческого капитала.

Отмеченные несовершенства существующих подходов объясняют потребность в осторожности оценок запасов и потоков инвестиций в человеческий капитал, особенно на уровне международных сопоставлений. Основанные на одном формальном индексе показатели человеческого капитала должны быть дополнены специфическими показателями, основанными на непосредственной оценке знаний и навыков в организации.

1.2.3. Развитие человеческого капитала

Создание человеческого капитала происходит не только посредством формальных обучения по общеобразовательным или профессиональным программам, но также и в процессе неформального взаимодействия с другими людьми, а также самостоятельного обучения. Роль социальных связей и норм в формировании культуры обучения важна в течение всего жизненного цикла. Роль культурной среды, в которой происходит обучение и профессиональная подготовка, подчеркивалась многими исследователями. Например, Fuller и
Clarke (1994)[21] провели анализ различных подходов, включая те, которые они описали как «механическую политику» (рассматривающую влияние отдельных факторов школьного обучения на различие в результатах обучения) и «школьный культурализм» (нормы и формы социализации в школе и в классе являются определяющими в достижении эффективности школьного обучения. Студенты и школьники не только привносят с собой в учебные заведения нормы и принципы из дома и своего социального окружения, но и усваивают определенные нормы, привычки и ценности, существующие в школе и в классе. Эти нормы усиливают или модифицируют представления о заслугах, статусе и нормах поведения, равно как и отношение к обучению. Следовательно, формирование отношения к обучению и развитию может иметь не меньшее значение, чем привлекаемые материальные ресурсы. В то же время эмпирических данных, которыми располагают исследователи, пока недостаточно для того, чтобы выявить и подтвердить влияние культурной среды на результаты обучения.

Расходы общества на образование в последние годы возрастали во всех странах ОЭСР, отражая как более полный охват населения обучением, особенно на уровнях свыше обязательного школьного обучения, так и увеличение расходов на одного обучающегося в реальном выражении, связанное, в частности с сокращением наполненности классов. Данные свидетельствуют о том, что расходы влияют на качество образования, но в ограниченных пределах, то есть эффективность расходов сильно зависит от того, насколько успешно комбинируется дополнительное финансирование с практикой преподавания, школьной организацией и родительской поддержкой (Hanushek and
Kim, 1995[22], Hanushek and Kimko, 2000[23] and Gundlach, Wossman and
Gmelin, 2000[24]). Gundlach, Wossman and Gmelin, 2000 на основе международных данных о результатах знаний студентов в области математики и других наук в период с 1970 по 1994 гг. сделали вывод о том, что эффективность обучения в девяти из одиннадцати исследуемых стран ОЭСР по крайней мере не возросла, несмотря на значительное увеличение инвестиций в расчете на одного студента.

Некоторые данные свидетельствуют о том, что имеет место уменьшающаяся отдача от расходов на формальное образование в наиболее экономически развитых странах (Hanushek and Kim, 1995). В развивающихся странах (Fuller and Heyneman, 1989[25]) влияние школы на успеваемость превышает влияние семьи, особенно для низкодоходных групп населения, что позволяет усилить аргументацию в пользу важности образования для неконкурентоспособных групп населения. Из большинства эмпирических исследований (например, для США –
Betts and Roemer, 1998[26], для развивающихся стран – Psacharopolous,
1994[27]) следует важный вывод о том, что в целом увеличение расходов на охват обучением на более низких образовательных ступенях в большей степени влияет но рост доходов на рынке труда, чем увеличение расходов на послевузовское обучение.

В последние десятилетия увеличение расходов на образование было преимущественно связано с сокращением размеров классов. Возникает вопрос, до какой степени дальнейшее сокращение наполненности классов будет эффективным. Эффект зависит от возраста учеников и потребностей групп.
Например, уменьшение классов для младших возрастов (дошкольное обучение или первый класс начальной школы) имеет большое положительное значение.
Исследование данных по США и другим странам ОЭСР показывает, что успеваемость учащихся, оцениваемая по результатам тестов, в маленьких классах выше. Однако, выгоды, достигаемые за счет уменьшения классов, должны сопоставляться с издержками и альтернативными стратегиями, такими как повышение профессионализма и уровня подготовленности учителей. Сильное сокращение классов, например, с 25 до 15 учеников, очевидно, приведет к некоторому улучшению результатов, но издержки, связанные с таким сокращением, будут очень высоки. В то же время для специфических предметных областей, в сочетании с определенными педагогическими методами малые классы совершенно необходимы. Дальнейшие исследования в данной области помогут определить, для каких целей удобнее работать с большими, а для каких – с малыми группами учащихся.

Общепризнано, что на эффективность школьного обучения влияют семейные, материальные и социальные факторы. Многие исследователи указывают на важность таких факторов, как поддержка, ожидания и трудовые привычки, которые исходят от родителей. Например, Wossman (2000)[28], используя данные по большому числу стран-участниц Третьего Международного
Обследования по Математике и Естественным Наукам (TIMSS), определил важное влияние на результаты учебы таких факторов, как влияние родителей, их заинтересованность в учебе детей, в том числе внимание к качеству преподавания и набору изучаемых предметов. Bourdieu (1979)[29] использует термин “культурный капитал” для обозначения привычек или традиций в поведении, основанных на моделях, сформированных семьей и окружением. Он показывает набор образуемых семьей ресурсов, таких как уровень образования родителей, социальное происхождение и семейные обычаи и традиции, влияющих на успешность обучения. Выделяют пять основных категорий (Kellaghan et al.,
1993[30]): трудовые привычки в семье, наставничество и поддержка в обучении, стимулирование исследований и обсуждения идей и событий, языковая среда (возможности мышления и воображения) и надежды и ожидания, связываемые с образованием. Попытки идентифицировать «культурный капитал» связывают его с обычаями проведения свободного времени вне дома (посещение симфонических концертов, картинных галерей, путешествия), дома (семейные обсуждения, вечерние трапезы, дискуссии по вопросам, не связанным с домом), а также с литературой, которая доступна в семье (газеты, энциклопедии, художественная литература) и языками, которые понимают и на которых говорят мать и отец. Родители или родственники могут помогать детям выполнять домашние задания и поддерживать ценность образования и дисциплины. Чем выше ожидания родителей (особенно матери), тем ниже вероятность быть отсеянным из школы за неуспеваемость. Вышеперечисленные факторы могут эффективно противостоять негативному влиянию на успеваемость детей низкого социально- экономического статуса родителей или их низкого образовательного уровня
(White and Kaufman, 1997)[31].

Coleman[32], считающийся по праву автором концепции социального капитала, отмечал важность окружающего взрослого сообщества для молодых людей, стремящихся подражать ближайшим взрослым. Социальный капитал отражает ресурсы, получаемые через социальные связи, участие в сообществах и разделение норм и традиций. Напротив, культурный капитал, представляющий собой разновидность социального капитала, относится к ресурсам, создаваемым в семье, где индивидуум получает определенный социальный статус (Bourdieu,
1979, Bourdieu and Passeron, 1970[33]). Семьи и студенты имеют доступ к различным объемам финансового, человеческого, культурного и социального капитала, но только один социальный капитал не гарантирует положительных результатов в обучении. Coleman считает, что образование может поддерживаться социальным капиталом, например в форме объединения родителей детей, обучающихся в одной школе. Типы поддержки могут распространяться на работу по дому, внешкольные мероприятия и непосредственное вмешательство родителей в работу школы, а также поддержка семей и детей, испытывающих особые трудности.

Нужна особая осторожность в определении наиболее важных факторов успеваемости студентов. Простое наличие физических ресурсов или хорошо подготовленных преподавателей недостаточно. Многое зависит от того, как различные акторы, включая студентов, родителей, учителей и более широкое школьное окружение, взаимодействуют и используют ресурсы. Сложность в определении ключевых факторов усугубляется чувствительностью результатов к тому, что измеряется на выходе и особенностями исследуемой выборки (целевая поддержка одних групп населения может быть более эффективной, чем других).
В целом же считается жизненно важным прочное сотрудничество студентов, родителей и учителей, опирающееся на адекватные институциональные и финансовые основы.

Спрос на профессиональное обучение, связанное с работой, обычно выше среди работников молодого и среднего возраста, а также среди работников с уровнем образования выше среднего. В более общем плане можно сказать, что спрос на продолжение образования и профессионального обучения относится к привычкам и потребностям, приобретенным в юном возрасте (OECD, 1998[34]).
Образование взрослых в большей мере неформально, связано с опытом, получаемым в повседневной трудовой и обыденной жизни, что делает данный вид образования сложным для наблюдения и учета. Сложно вычленить и оценить, что является важным для эффективного высококачественного неформального обучения. Существующие данные отражают официально регистрируемые формы образования и профессиональной подготовки. Здесь очевидно, что при профессиональном обучении, нацеленном на потребности индивидуального слушателя и предоставляющем знания и навыки, требуемые на рынке труда, наиболее успешными оказываются программы, осуществляемые совместно обучаемыми, образовательными центрами и работодателями[35]. Формальное преподавание в классах или инструктаж могут не обеспечивать эффективного обучения, поскольку требования к обучению со стороны слушателей различны, а следовательно, необходимо применение разнообразных методик. При переходе к менее формальным и менее связанным с непосредственной работой типам обучения возможны разнообразные формы и типы образования. Чрезвычайно важной является ориентация на интересы взрослых, а не только на преодоление недостатка в профессиональных навыках.

Высокий уровень социальной вовлеченности и доверия способствуют как формальному, так и неформальному обучению. Выявляется зависимость между высокой активностью лиц старших возрастов в социальной и общественной жизни и их активностью в обучении. Способствовать культуре обучения могут добровольные ассоциации. Как будет показано далее, некоторые социальные связи способствуют обучению даже тогда, когда, например, этнические или семейные связи ограничивают возможности индивидуального продвижения и образования.

1.2.4. Распределение человеческого капитала

Страны существенно различаются по распределению возможностей обучения и профессиональной подготовки взрослых.[36] Группы населения, уязвимого по уровню подготовленности и потому подверженные риску отторжения с рынка труда и из общества в целом, обычно характеризуются невыгодным положением еще на стартовых уровнях получения формального образования. Со временем этот недостаток усугубляется в школе, выражаясь в низкой доле лиц, получающих законченное среднее образование и переходящих к следующим уровням обучения или перспективной, высокооплачиваемой занятости.
Неравенство в доступе к образованию рассматривалось и оценивалось исследователями с разных позиций – с точки зрения индивидуумов или групп населения, того, относить ли данное явление к финансовым возможностям, доступности разных уровней образования, уровня завершенности образования, успеваемости в учебе или профессиональных навыков в повседневной жизни. На уровне школы применяется следующее определение: «Ребенок находится в невыгодном положении, если вследствие экономических, культурных или социальных факторов, уровень его подготовленности к школе отличается в худшую сторону от стандартного, требуемого для адаптации к школе и школьному обучению» (Kellaghan, 1999)[37].

Во второй половине 20-го века в большинстве стран ОЭСР доля населения, испытывающего недостаток базовых навыков чтения и счета, снижалась в результате расширения охвата населения обязательным школьным образованием.
Вместе с тем, нет ясности, насколько образование помогает сузить разрыв между различными социальными группами как в смысле доступа к дальнейшим более высоким ступеням образования, так и в смысле соотношения позиций разных групп населения на рынке труда и в обществе. В некоторых случаях расширение спроса на высшее образование может не только не улучшать положение социально уязвимых групп населения, но даже ухудшать позиции низкоквалифицированных работников на рынке труда. В некоторых странах ОЭСР, например, в США, с 1980-х гг. наблюдается усиление неравенства в доходах от занятости не только между различными образовательными группами работников, но и внутри этих групп.[38] Возможные объяснения этого неравенства включают усиление различий в качестве начального образования, изменение спроса на разные типы навыков, не учитываемые начальным образованием, а также иные причины, связанные с рынком труда и институциональной средой (Levy and
Murnane, 1999)[39].

Исследование двух когорт населения (1910 и 1960 годов рождения) в 13 странах[40] показало, что в большинстве стран социально-экономический базис продолжает оказывать сильное влияние на интерес к образованию и выбор образовательного уровня. Это особенно подтверждается для высшего образования, где широкому распространению по-прежнему препятствуют барьеры, связанные с издержками, информацией, мотивацией или способностями, в то время как законченное среднее образование получило широкое распространение.
Выяснилось также, что социальное происхождение оказывает сильное влияние на сравнительно ранних переходных этапах (например, от начального к среднему образованию), то есть социальный отбор происходит уже на относительно низких уровнях образования. И, наконец, авторы показали, что образовательные реформы либо совсем не влияют, либо оказывают лишь малое влияние на сокращение неравенства (исключение из этой закономерности составляют лишь Швеция и Нидерланды). В то же время обнаружились данные о сокращении гендерного неравенства в области распространения образования.

Специалисты[41] определяют три принципиальных фактора, которые предопределяют неравенство в образовательных возможностях и результатах в разных странах:
. Различия во внешкольных возможностях обучения.
. Различия в уровне бедности и возможностях участия в престижных формах обучения.
. Различия в глобальном распространении образования.

Особое значение в объяснении неравенства в образовании в разных странах придается второму из вышеперечисленных факторов. Относительное социально-экономическое равенство наряду с современными образовательными реформами и продлением срока обязательного школьного обучения постепенно способствует уменьшению образовательного неравенства. Чем в более старшем возрасте человек покидает школу и оказывается перед выбором других образовательных альтернатив, тем ниже риск ошибочного выбора и неудач.

Согласно некоторым исследованиям[42], связь между государственными расходами и успеваемостью студентов и их успешностью на рынке труда просматривается очень слабо, однако другие авторы[43] считают, тщательно разработанные и целевым образом сориентированные программы могут иметь положительное воздействие на образовательные и жизненные возможности обучающихся, если они отвечают потребностям тех, кто изначально находится в неблагоприятных условиях. Например, воспитание и образование в раннем детстве может не только улучшить возможности умственного развития ребенка, но и в долгосрочной перспективе способствует успешному обучению[44]. Кроме того, дополнительные меры, направленные на молодежь из социально уязвимых слоев населения, нельзя оценивать только по результатам учебы. Другие возможные выгоды от социализации и развития личности благодаря этим мерам следует принимать во внимание, даже если измерить их трудно.

Среди взрослого населения наибольшему риску безработицы и социального отторжения подвержены те, у кого низкая профессиональная квалификация и низкий уровень образования. Если в обществе относительно низкий уровень равенства доступа к образованию и обучению, то, как правило, в таком обществе наблюдается и меньшее равенство в распределении доходов.
Образование, социальное происхождение и доступ к социальному капиталу могут действовать одновременно, оказывая значительное воздействие на жизненные возможности. Исследования ОЭСР[45] показывают:
. Большие различия в общем уровне грамотности[46] по разным странам.
. Большую долю низкоквалифицированного населения, даже в странах с высоким уровнем охвата образованием.
. Сильную связь между уровнем грамотности и успешностью на рынке труда, общественной и социальной активностью.

Страны с меньшим разбросом показателей грамотности среди населения трудоспособного возраста характеризуются в целом более высокими экономическими результатами при международных сопоставлениях. Это значит, что решением проблемы повышения общих стандартов грамотности и удовлетворения будущих потребностей в профессиональных навыках является целенаправленная работа с работниками низкой квалификации вследствие социального и экономического неравенства.

Существует устойчивая связь[47] между семейным, образовательным и социальным статусом индивида, с одной стороны, и школьными результатами и грамотностью взрослого, с другой. “nf Эта зависимость была подтверждена для разных стран и разных групп населения внутри стран. При низком уровне грамотности и социальном статусе родителей разброс в уровнях грамотности внутри стран или социальных групп выше, чем при высоких базовых показателях. Добавим, что страны, которым удалось добиться высоких показателей грамотности взрослых по международным стандартам (например, северные страны и Чешская Республика), смогли сделать это в значительной мере за счет снижения неравенства разных социальных групп в области грамотности. США отличаются высоким общим уровнем охвата образованием и средним уровнем разброса в грамотности взрослых, но среди стран ОЭСР именно здесь сосредоточено наибольшее количество низкоквалифицированных и неграмотных среди беднейших слоев населения. Следовательно, потенциальная отдача от повышения уровня грамотности может быть весьма высока.

1.2.5. Изменение спроса на человеческий капитал

Уровень охвата образованием (по типам и уровням) или профессиональные навыки рабочей силы могут слабо совпадать с требованиями рынка труда.
Возникает «квалификационная инфляция» - явление, когда работодатели систематически повышают требования к образованию работников без соответствующего изменения реальных потребностей рабочего места. Быстрый рост уровня грамотности и охвата населения образованием в последние десятилетия предполагает, что человеческий капитал в странах ОЭСР не является предметом краткосрочного предложения. Исследователи рынка труда[48] считают, что в Европе и США возникло явление, называемое
«избыточным образованием», причем в Европе оно усиливается. По мнению специалистов ОЭСР[49], отсутствие данных о повсеместном распространении и долгосрочном характере снижения отдачи от образования говорит против гипотезы «избыточного образования». Подвергается критике и сам предложенный термин, так как ориентирован на оценку образования лишь как фактора рынка труда и игнорирует общеразвивающее значение образования для благосостояния людей в целом.

Работодатели могут использовать информацию об образовании как «сигнал» или «инструмент отбора» для определения природных способностей, мотивации и возможностей, которые не обязательно являются следствием образования[50].
Это означает, что заработки, связываемые с квалификацией, могут частично отражать первичные способности человека, а не только стоимость, добавленную обучением. Такая концепция получила название “теории сигналов”. Мало кто сомневается, что сигналы в определенной мере объясняют различия в заработках на рынке труда, однако в целом их значение остается противоречивым.

Анализ несоответствия требований рабочего места и профессиональных знаний и навыков работника[51] на основе данных Международного Обследования
Грамотности Взрослых (IALS) в Великобритании показал, что для каждого данного уровня образования, не только низкий уровень навыков, но и недоиспользование навыков приносит наказание в виде более низких заработков на рынке труда. Канадские выпускники университета с низкими навыками грамотности были более подвержены риску несоответствия работы полученному образованию, чем другие выпускники.[52]

Структурные изменения в экономике, с ростом высокотехнологичных секторов, сопровождающиеся повышением образовательных требований во всех секторах, меняют спрос на профессиональную подготовку рабочей силы.
Специалисты[53] считают, что усиливающаяся в США тенденция к увеличению разрыва в доходах от заработной платы (внутри однородных образовательных групп) частично может быть объяснена ростом премии за «гибкие навыки», что подразумевает межличностные коммуникации, работу в команде, умение принимать решения, то есть качества, спрос на которые высок со стороны рыночных секторов и сферы услуг. Эти «гибкие навыки» не находят отражения в стандартных документах об образовании, являясь основанием для различий заработной платы работников с одинаковым уровнем образования. Некоторые данные подтверждают, что существует разная отдача от разных типов навыков, например, в Канаде, Великобритании и США отдача от владения приемами количественного счета выше, чем от владения навыками чтения.[54]

Работодателям нужны работники, которые не только наиболее высоко профессионально подготовлены, но и обладают такими качествами, как гибкость и обучаемость. Реакция работников выражается в повышении общего уровня образования и трудовых навыков с целью расширения возможностей трудоустройства. Более интенсивный спрос на «разделенное знание» и организационный капитал на уровне организаций и фирм предполагает спрос не только на отдельных работников, но потребность в более эффективных методах управления, командной работе и гибкости. Развитие новых форм организационного капитала, включая возрастание роли работы в команде и индивидуальной ответственности наряду с уменьшением иерархического контроля требует соответствующих профессиональные и человеческих качеств , а также типов межличностных взаимодействий. Результаты двух обследований, проведенных в Великобритании в 1986 и 1997 годах[55], показали рост спроса на коммуникационные навыки, «социальные навыки» и умение решать проблемы в современных компаниях. В более традиционных и менее ориентированных на знания секторах сохраняется тенденция найма работников для решения более узких определенных задач, хотя умение работать в команде и гибкость высоко ценятся и на традиционных фирмах. Аналогичные результаты получены и в ряде других исследований рабочих мест и внутрифирменной организации труда[56].

1.3. Основы концепции социального капитала

1.3.1 Понятие «социальный капитал»

В данном разделе рассматривается определение, измерение и значение социального капитала. Поскольку сам термин является относительно новым, и его значение еще не стало общепризнанным, здесь показан один из возможных подходов к его определению и измерению вклада в благосостояние. Хотя полученные до сих пор данные носят сугубо предварительный характер, можно однозначно утверждать, что концепция социального капитала имеет важное значение для построения государственной политики и нужно продолжать работу по развитию концепции и совершенствованию техники измерения.

Существуют два основных направления объяснения и описания социальных действий. Первое – социальное - рассматривает актора как социализированный субъект а действие как регулируемое социальными нормами, правилами и обязательствами. Любое действие рассматривается как социальное, оформленное, ограниченное и направленное социальными условиями.

Второе – экономическое - направление рассматривает актора, как имеющего независимые цели, действующего самостоятельно в собственных интересах. Главный интерес – максимизация полезности.

Оба направления подвергаются критике. Социологическое – поскольку в этой теории нет побудительного мотива к действию. Описывается среда действия, условия, правила, но нет исходной причины для действия.

Экономическое направление противоречит реальной жизни – правила, принципы и нормы настолько ограничивают действия людей, что это существенно сказывается на экономике в целом. Признавая такое противоречие, исследователи не раз пытались привнести элементы одного направления в другое. Йорам Бен-Порат (экономист) привнес понятие F-связей (family, friends, firm), влияющих на экономический обмен. Оливер Уильямсон рассматривал условия организации экономической деятельности в различных институциональных формах. Появилось целое научное направление – институциональная экономика.

Если начинать с теории рациональных действий, где индивид контролирует определенные ресурсы и стремится к обладанию другими ресурсами, то социальный капитал выступает как определенный ресурс, которым обладает индивид.

Социальный капитал можно определить через его функции – это совокупность определенных множеств, которыми обладает индивид и которые имеют ряд общих свойств – они представляют собой некие аспекты социальных структур и способствуют действиям индивида внутри данных структур. Подобно другим видам капитала социальный капитал производителен – он позволяет достичь результатов, которые невозможно было бы получить в его отсутствие.
Подобно физическому и человеческому капиталу, его действие не абсолютно, а подходит лишь для определенных ситуаций. Некоторые формы социального капитала могут быть бесполезны или даже вредны для других индивидуумов.

Спецификой социального капитала является отражение связей между взаимодействующими индивидами.

Человеческий капитал рассматривает изменения в самом человеке как работнике. Социальный капитал рассматривает изменения в отношениях между людьми, которые способствуют экономическим действиям. Социальный капитал подобно физическому и человеческому способствует росту производительности труда. Группа работников, между которыми существуют отношения взаимопонимания и доверия работает более слаженно и эффективно, чем та, где нет таких отношений.

Концепция «социального капитала» отличается от человеческого и физического капитала по ряду аспектов, поскольку она:

. отражает в большей степени отношения, чем собственность отдельного индивидуума;

. является по преимуществу общественным благом, которое разделяется группой; и создается посредством общественных инвестиций времени и усилий, но не в столь непосредственной форме, как человеческий или физический капитал.

Социальный капитал является продуктом унаследованной культуры и норм поведения. Таким образом, социальный капитал имеет «социальную» и
«капитальную» составляющие, так как он заключен в отношениях больше чем в индивидуумах, будучи одновременно ресурсом, который приносит обществу выгоду с течением времени. Однако, он может привести и к нарушениям нормального функционирования, если будет использоваться одной группой против других.

Многие исследователи социального капитала применяют индивидуалистический подход к пониманию стремления людей к использованию человеческого капитала и инвестициям в его приобретение[57]. Coleman в значительной мере рассматривает социальный капитал как инструмент для достижения определенных целей. Другие, включая Hirschman[58], подчеркивают коллективные усилия индивидуумов для достижения неденежных целей, таких как справедливость, красота, любовь, содружество и братство. Такой подход отличается от инструментального и представляет собой инвестиции в достижение индивидуального и группового единства. Большое значение придается «социальной энергии» в форме дружбы, разделенных идеалов и идей, которые превосходят рациональный собственный интерес и рыночные сделки и способствуют социальному сотрудничеству. Каков бы ни был стимул к сотрудничеству и доверию, инвестиции в индивидуальное и групповое единство могут привести к созданию тесных социальных связей и более высоким экономическим и социальным результатам. Таким образом, гражданское участие, честность и социальное доверие могут усиливать друг друга.

Идея социального капитала была заложена в работах Alexis de
Tocqueville[59], Emile Durkheim[60], и Max Weber[61]. Первое известное упоминание “социального капитала” в современном значении было связано с образованием и местным сообществом[62]. С тех пор социальный капитал изучался Jacobs (1961)[63] в ходе анализа соседских отношений в городах
(социальный капитал определялся как сеть соседских отношений); Loury
(1987)[64] при исследовании рынка труда; Coleman (1988)[65], который подчеркивал взаимодополнение человеческого и социального капитала; Putnam
(1993)[66] и Fukuyama (1995)[67], которые применили концепцию на уровне государства и региона, причем Putnam подчеркивал роль гражданской вовлеченности в развитии демократии и социального единства. Bourdieu (1979) и Bourdieu and Passeron (1970)[68] применяли очень близкую по содержанию концепцию “культурного капитала” .

Единого определения социального капитала не существует. Можно выделить по крайней мере четыре основных подхода к концепции:

1. Антропологическая литература является источником представлений о природных инстинктах человеческих существ к объединению. Например,

Fukuyama (1999)[70] подчеркивал биологическую основу социального порядка и обнаруживал корни социального капитала в человеческой природе.

2. Социологическая литература описывает социальные нормы и источники мотивации человеческого поведения. Особое внимание уделяется таким чертам социальной организации, как доверие, взаимная ответственность, сеть гражданской вовлеченности.

3. Экономическая литература вводит предпосылку о том, что люди при взаимодействии друг с другом стремятся к максимизации индивидуальной полезности и используют ресурсы социального капитала при осуществлении различных типов деятельности[71]. При таком подходе акценты сосредоточены на инвестиционных стратегиях индивидуума в условиях альтернативных возможностей использования времени.

4. В политологической литературе подчеркивается роль институтов, политических и социальных норм в формировании человеческого поведения. Определение социального капитала, применяемое в работах

Мирового Банка, заключается в том, что он относится к институтам, отношениям и нормам, которые формируют количество и качество социальных взаимодействий в обществе. Все новые данные подтверждают, что социальное единство является важнейшим фактором экономического процветания и устойчивого развития. Социальный капитал – это не просто набор институтов, которые действуют в обществе, это клей, который удерживает их вместе.

Один подход связывает концепцию социального капитала с широкими макроинституциональными вопросами, которые некоторые экономисты называют
«социальными возможностями»[72]. Другие[73] предпочитают более узкое по смыслу определение, которое сводится к социальным связям и нормам взаимной ответственности или доверия. Доверие в свою очередь может рассматриваться как результат социального капитала (который в таком случае определяется как связи и ассоциативные нормы) или как компонент разделенных ценностей и норм, которые и составляют социальный капитал.

В данной работе предлагается следующее определение социального капитала: это связи, а также признанные нормы, ценности и понимание, что способствует взаимодействию внутри или между группами. Связи относятся к объективному поведению акторов, которые включаются в ассоциированную деятельность. признанные нормы, ценности и понимание относятся к субъективному положению и взаимоотношениям индивидуумов и групп, так же как общепризнанные санкции и правила, определяющие поведение людей. Культурный контекст, в котором признанные взгляды, ценности и знания передаются из поколения в поколение, важен для понимания индивидуального и группового выбора в отношении сотрудничества и взаимодействия. Признанные нормы и ценности позволяют людям общаться и извлекать пользу из совместного опыта, равно как и отклонения от некоторых норм и ценностей. Различные системы ценностей могут сосуществовать наряду с признанными, не препятствуя сотрудничеству, если господствует обстановка терпимости. Таким образом, диалог и взаимопонимание, основанные на взаимном терпении различных культур или верований являются необходимым атрибутом социального единства и способствуют развитию социального капитала.

Доверие может рассматриваться и как источник, и как результат социального капитала, а также служить очень точным обобщенным показателем многих норм, взглядов и ценностей, которые лежат в основе социального сотрудничества. Следует проводить различие между тем, доверяют ли люди другим и заслуживают ли люди доверия, то есть являются ли они надежными, верными. Доверие может быть хорошим показателем надежности (с учетом временных лагов), но надежность описывает поведение, которое является результатом множества факторов, включая взаимосвязи и признанные ценности и нормы. Следует различать три типа доверия:

. Межличностное доверие между знакомыми (семья, близкие сослуживцы и соседи);

. Межличностное доверие между «незнакомыми»; и

. Доверие к общественным и частным институтам.

Социальный капитал позволяет индивидам, группам и сообществам проще решать коллективные проблемы. Нормы взаимной ответственности и взаимосвязи помогают обеспечить соответствующее требованиям коллектива поведение. В отсутствие доверия и взаимосвязей, обеспечивающих взаимные уступки, индивиды не станут сотрудничать, потому что не будет уверенности в аналогичном поведении других участников. Социальный капитал может быть побочным продуктом различных видов деятельности, осуществляемой без намерения усилить социальный капитал. Стал уже классическим пример того, что участники фабричной хоровой студии посещают ее, потому что любят петь, а не потому что стремятся к укреплению социальных связей. Как и в случае человеческого капитала социальный капитал создает «положительные экстерналии», то есть многие люди выигрывают от инвестиций отдельного индивида или группы в социальный капитал. Отсюда возникает риск недоинвестирования, поскольку участники действия не получают и не осознают в полной мере своих выгод. Как отмечал Coleman, «в результате в обществе складывается дисбаланс между инвестициями в организации, которые производят товары на рынок и в организации (обычно добровольные ассоциации), которые выгоды не приносят»[74]. Однако доступ к информации и влияние через социальные связи могут приносить частную выгоду индивидуумам и в некоторых случаях могут быть использованы индивидуумами или группами для исключения посторонних и усиления своего господства и своих привилегий.

Таким образом, в основе понятия «социальный капитал» заложена идея об ожидаемой отдаче от инвестиций в социальные отношения. Индивидуумы вступают в социальные отношения и включаются в определенные сети для получения прибыли. Основой прибыли могут стать, как минимум, четыре важнейших ресурса, которые возникают или усиливаются именно благодаря социальным связям и позволяют повысить эффективность экономической деятельности. Во- первых, доступ к информации. Для обычных рыночных отношений характерно несовершенство информации, то есть ее закрытость, недоступность, односторонность и, соответственно, высокие издержки на получение полной, достоверной и объективной информации. Социальные связи в определенной среде и на определенных иерархических уровнях (располагающих наиболее полной информацией о текущих потребностях и перспективах развития рынка) предоставляют индивидууму полезные сведения, не доступные из других источников, о возможностях и вариантах наиболее выгодного поведения на рынке. Аналогичным образом, социальные связи могут предоставить информацию
(как на потребительском, так и на производственном рынке) организации, агентам или даже сообществу о характеристиках и свойствах индивида, который в противном случае остался бы незамеченным. Такая информация позволяет фирме снижать трансакционные издержки при найме наилучшего с точки зрения квалификации, профессиональной и общей подготовки работника, а работнику найти фирму, где его знания и опыт получат наиболее полное применение и высокую оценку.

Во-вторых, социальные связи могут оказывать влияние на менеджеров по персоналу или руководителей фирмы, то есть лиц, принимающих важные кадровые решения о найме, увольнении, продвижении работника. Субъективность оценок работника остается весьма значительной, особенно если речь идет не о конкретных результатах уже завершенной деятельности, а о потенциальных возможностях человека на новом рабочем месте, о его способностях как организатора, лидера, руководителя. Сила влияния социальных связей в этом случае будет зависеть от стратегического уровня связей и статусных позиций человека, способного при принятии решения «замолвить словечко». Социальные связи с теми, кто располагает ресурсами и реальной властью, способствуют решению вопросов трудоустройства и развития карьеры не меньше, чем накопленные знания и опыт.

В-третьих, социальные связи индивида могут восприниматься организацией как некие сертификаты или социальные гарантии, обеспечивающие доступ к определенным социальным ресурсам. Социальные связи, «стоящие за» человеком, говорят о том, что помимо индивидуального человеческого капитала (знаний и опыта) он располагает дополнительными ресурсами, на которые, или хотя бы на часть из которых, может рассчитывать фирма, нанимая этого работника.

И, наконец, в-четвертых, социальные связи усиливают и ускоряют процесс признания и адаптации нового работника на предприятии. Принадлежность к определенной социальной группе автоматически подразумевает разделение ее интересов и ценностей, что в свою очередь, обеспечивает не только эмоциональную поддержку, но и высокую степень доверия к новичку в коллективе. Таким образом, социальные связи поддерживают душевное спокойствие работника и открывают ему доступ к ресурсам.

1.3.2. Формы социального капитала.

Различают три основные формы социального капитала: связи-«оковы», связи-«мосты» и связи-«звенья».[75] Связи-«оковы» относятся обычно к отношениям внутри семьи и в этнических группах, связи-«мосты» характеризуют отношения с не очень близкими друзьями, знакомыми и коллегами по работе, связи-«звенья» определяют отношения между различными социальными слоями в иерархии, где власть, социальный статус и благополучие доступны лишь определенным группам. К последней форме относят, например, способность индивидуумов или групп использовать ресурсы, идеи или информацию формальных институтов, не являющихся непосредственно элементом группы.

Хотя сильные «связи-оковы» дают определенным обществам или группам чувство единства и общей цели, без «связей-мостов», которые преодолевают различные социальные деления (например, религиозный, этнический, социально- экономический статус), «связи-оковы» могут стать основой реализации очень узких интересов и отторжения всех аутсайдеров. Относительно однородные группы могут характеризоваться очень высоким доверием и кооперацией внутри группы, ни низким доверием и кооперацией с остальным обществом. Тогда
«связи-оковы» становятся барьером для социального единства и личного развития, то есть имеют место сильные «оковы» и слабые «мосты».

Ограниченный радиус доверия внутри тесно сплетенной группы, например, членов семьи или узкого круга друзей, способствует социальному взаимодействию, направленному вовнутрь этой группы и в меньшей степени ориентированному на доверие и сотрудничество в широком сообществе[76].
Такая сосредоточенность на интересах группы в ущерб общественным интересам может провоцировать социально деструктивную деятельность[77]. В трудовых коллективах слишком прочные отношения доверия и взаимных обязательств могут блокировать любую информацию извне и препятствовать инновациям[78].

Хотя этнические связи безусловно помогают адаптации, когда иммигранты впервые прибывают в новую страну, связи исключительно в иммигрантской среде препятствуют расширению общения за пределы этой среды. Соответственно важность социального капитала как источника «связей-мостов» особенно подчеркивается, когда речь идет о множестве сосуществующих этнических групп. Вместе с тем, справедливости ради следует отметить положительную роль семейного и этнического капитала в вопросах поддержания здоровья и особенно в решении проблемы поиска работы, что косвенным образом позитивно влияет на ситуацию в обществе в целом.

При определенных обстоятельствах конкретные формы связей социального капитала потенциально могут препятствовать социальному единству. В этом отношении социальный капитал не отличается от других форм капитала, использование которых может преследовать разные цели, совершенно не обязательно одобряемые и приветствуемые сообществом в целом. Некоторые тесно связанные группы, например, нарко-картели, сообщества нелегальных иммигрантов, мафиозные и террористические объединения могут обладать высочайшей степенью внутреннего доверия и взаимной ответственности.
Аналогичным образом, члены данных групп могут обладать высочайшим человеческим капиталом и использовать финансовый и прочие виды капитала в социально деструктивных и нежелательных для общества целях. Но и «связи- мосты», особенно если они проявляются в виде тоталитарных или экстремальных идеологий, могут иметь крайне негативные социальные последствия. Эти примеры не преуменьшают, а скорее оттеняют потенциал человеческого и социального капитала в создании выгод для всего общества или большинства его членов, подобные выгоды от большинства видов социальных связей – «оков» и «мостов» - безусловно превышают некоторые деструктивные последствия.

Ценность концепции социального капитала выражается в том, что она идентифицирует определенные аспекты социальных структур через их функции, а именно, через значение этих аспектов для акторов как ресурсов, которые они могут использовать для достижения своих интересов. Причем достигаться могут определенные цели как на индивидуальном уровне, так и на уровне перехода от микро- к макро уровню.

Разумеется, для каких-то других целей необходимо рассматривать детально эти организационные ресурсы, чтобы понять, какие именно элементы из них наиболее существенны как ресурсы для достижения конкретной цели и разобраться, как они таковыми стали. Но концепция социального капитала позволяет взять эти ресурсы и посмотреть, как они могут в комплексе с другими ресурсами создавать новое поведение на системном уровне, то есть другие результаты для индивидуумов.

Концепция социального капитала выступает в качестве сигнала, что какая- то ценность создается для тех акторов, которые обладают этим ресурсом, и эта ценность зависит от социальной организации. Вторая стадия анализа заключается в том, чтобы развернуть концепцию, раскрыть, какие именно компоненты социальной организации влияют на создаваемую стоимость.

Рассмотрим, какие аспекты социальных отношений могут выступать в качестве капитальных ресурсов для индивида.

Обязательства, ожидания и доверительность в структурах.

Если А делает что-либо для Б и верит, что Б ответит услугой в будущем, то возникают ожидания со стороны А и обязательства со стороны Б. Это ожидание может рассматриваться как кредитная карточка, которую А открыл для
Б. Если у А таких кредитных карточек много для разных людей, с которыми устанавливаются определенные отношения, то напрашивается прямая аналогия с финансовым рынком. Такие кредитные карточки создают большой объем кредита, который А может в случае необходимости востребовать, если, конечно, не окажется, что доверие было не разумным, и долги возвращены не будут.

Во многих социальных структурах считается, что люди всегда что-то делают друг для друга. Возникают кредитные карточки и соответствующие обязательства с обеих сторон, хотя они могут и не полностью взаимно компенсироваться. В других социальных структурах, где люди более самодостаточны и меньше зависят друг от друга, подобных кредитных карточек меньше.

Такая форма социального капитала зависит от двух элементов: доверительности в социальной среде, которая означает, что долги будут возвращены, и действительным объемом обязательств. Социальные структуры различаются по обоим этим параметрам, а индивиды внутри социальной структуры - по второму. Примером доверительности могут служить так называемые кассы взаимопомощи, служащие эффективным институтом накопления сбережений для не очень крупных капитальных расходов, важным элементом поддержки экономического развития.

Но без высокого уровня доверительности между членами группы, этот институт не мог бы существовать – поскольку человек, получивший свою сумму раньше других, мог бы выйти из коллектива, оставив других в убытке. Такие ассоциации распространены в Юго-восточной Азии, в то же время трудно представить, чтобы они могли устойчиво функционировать в городских агломерациях, где высок уровень социальной разобщенности, то есть отсутствует этот аспект социального капитала.

1.3.3. Измерение социального капитала

Измерение социального капитала – чрезвычайно сложная задача. Как правило, наиболее широко применяемыми измерителями социального капитала служат доверие и уровень вовлеченности и взаимодействия в процессе внутригрупповой или социальной деятельности. Putnam[79] при анализе различий в социальном капитале в разных штатах США активно использовал широкий круг моментных и панельных долгосрочных данных. Его оценки социального капитала обычно основаны на сложном показателе, составленном из следующих элементов: 1) интенсивность вовлеченности в жизнь сообщества или организации; 2) общественная активность (например, участие в голосовании);
3) благотворительная и добровольная деятельность; 4) неформальная социализированность (например, встречи с друзьями); 5) отмечаемый уровень межличностного доверия.

В принципе, показатели социального капитал должны быть: 1) как можно более всеобъемлющими в отражении ключевых понятий (связи, ценности и нормы); и 2) сбалансированными с точки зрения субъективно-оценочных элементов (например, уровень доверия к людям) и поведенческих аспектов
(например, участие в ассоциациях и разветвленность социальных связей).
Использование таких показателей должно соотноситься с культурным контекстом в котором происходит оценка поведения или отношений, связанных с социальным капиталом (например, значение вопросов о доверии в опросах могут сильно различаться по странам).

Исследуя социальный капитал, необходимо иметь ввиду сложности его измерения. Попытки оценить социальный капитал нередко приводят к смешению источников, функций, результатов. Большая часть того, что связано с социальным капиталом существует в неявной или относительной форме, что сразу же лишает исследователей возможностей простого измерения или кодификации. Индивидуальное отношение (доверие) или поведение (участие в организациях или голосование) дает условные показатели социального капитала, но эти показатели должны соответствовать основополагающей концепции. Попытки уловить ключевые направления того, как люди взаимодействуют и относятся друг к другу наталкиваются на недостаток достоверных источников данных. Это в свою очередь является результатом отсутствия достаточно полного круга вопросов в анкетах обследований, поскольку сами обследования, как правило не нацелены на оценку социального капитала. Из-за вышеуказанных причин практически невозможно получить данные о социальном капитале на межстрановом уровне.

Мировой Банк поддерживает исследования социального капитала в форме специально разработанных обследований или специализированных модулей в уже существующих обследованиях. Одним из таких обследований является оценка социального капитала в Танзании, построенная на основе данных из обследования социального капитала и бедности. Это крупномасштабное обследование[80] выявляло параметры деятельности индивидов в ассоциации и степень их доверия к различным институтам и другим людям. В последние годы было проведено несколько обследований, отражающих развитие социальных отношений в Великобритании и Австралии[81].

Один из способов оценки социального капитала основан на измерении социальных дисфункций или отсутствия социальной кооперации. Fukuyama измеряет изменения в социальном капитале через изменение преступности, распада семей и доверия. Рост преступности связывается с социальными отклонениями (рост антиобщественных проявлений, недостаток гражданского единства и т.п.). При таком подходе внимание сосредоточено на долгосрочных изменениях в установках и ценностях, что рассматривается в качестве показателей изменений социального капитала. В то же время необходимо с осторожностью использовать показатели социальных дисфункций для измерения изменений социального капитала, так как полный перечень причин социальных катаклизмов далеко не всегда известен, а социальный капитал является лишь одним из потенциальных факторов. Более того, при подобном подходе велик риск смешения причин и последствий.

Тестирование респондентов на предмет доверия к окружающим проводилось в ходе Всемирного Исследования Ценностных ориентаций (1981, 1991, 1996 гг.), которое представляет собой набор репрезентативных национальных обследований, охватывающих 65 государств. Задавался вопрос: «В самом общем плане, считаете ли Вы, что большинство людей заслуживают доверия, то есть не следует быть очень осторожным в общении с людьми?» Ответы показали большую разницу в уровне доверия к людям в странах ОЭСР, причем межстрановые различия оказались весьма устойчивыми во времени за период
1981-1990 гг., так же как и по регионам выявились определенные устойчивые тенденции, позволяющие объединять страны в кластеры на основе единых культурных и ментальных факторов, определяющих уровень доверия в обществе.

Табл. 3.1. Оценка доверия (Всемирное Исследование Ценностных ориентаций), 1995-96.

Доля респондентов, заявивших, что большинство людей заслуживает доверия (%)

|Страны ОЭСР | | | |
|Норвегия |65,3 |Италия* |35,3 |
|Швеция |59,7 |Бельгия* |33,2 |
|Дания* |57,7 |Австрия* |31,8 |
|Нидерланды* |55,8 |Великобритания |31,0 |
|Канада* |52,4 |Корея |30,3 |
|Финляндия |47,6 |Чешская республика* |30,3 |
|Ирландия* |47,4 |Испания |29,8 |
|Япония |46,0 |Мексика |28,1 |
|Исландия* |43,6 |Венгрия* |24,6 |
|Германия |41,8 |Франция* |22,8 |
|Швейцария |41,0 |Португалия* |21,4 |
|Австралия |39,9 |Турция | 6,5 |
|Соединенные Штаты Америки |35,6 | | |

Некоторые страны, не являющиеся членами ОЭСР
|Индия |37,9 |Южная Африка |18,2 |
|Чили |21,9 |Аргентина |17,5 |
|Нигерия |19,2 |Бразилия | 2,8 |

* данные 1990-1991 гг.
Задавался вопрос: «В самом общем плане, считаете ли Вы, что большинство людей заслуживают доверия, то есть не следует быть очень осторожным в общении с людьми?»
Источник: Knack, S. and Keefer, P. (1997), “Does Social Capital Have an
Economic Payoff? A Cross-Country Investigation”, Quarterly Journal of
Economics, Vol. 112 (4), pp. 1251-1288.

Cложность в использовании подобных опросов заключается в том, что нет ясности, насколько однозначно воспринимались респондентами в разных странах, социальных группах и временных периодах понятия «доверять»,
«большинство людей» и др. Следует также разделять понятие доверия ко всем людям в общем независимо от обстоятельств и доверия к знакомым и близким людям. Определенная среда, условия и обстоятельства имеют решающее значение для принятия решения о доверии или недоверии. В некоторых странах (Франция,
Италия, Испания), где уровень доверия к незнакомым ниже, чем в других странах ОЭСР, отмечается более высокий уровень доверия в близком семейном кругу[82]. Хотя доверие и гражданская активность взаимосвязаны, существуют значительные различия в том как принадлежащие к разным социальным группам индивидуумы выстраивают свои связи и отношения. Высокий уровень доверия в одной сфере может сосуществовать с ограниченным радиусом взаимодействия и доверия в другой. Сами исследователи приходят к выводу, что ни обобщенные показатели доверия, ни гражданская активность не могут служить абсолютно достоверным основанием качественной оценки социальных отношений на макроуровне. То есть данные обследований, подобных приведенному выше, следует использовать в анализе с осторожностью.

Известен также эксперимент[83] , когда большое количество кошельков с
50$ были «потеряны» в целом ряде крупных городов. Доля возвращенных владельцам «потерянных» кошельков в каждой стране тесно (0,67) коррелировала с показателем доверия, то есть в странах, где уровень взаимного доверия высок, люди действительно больше заслуживают доверия.
Интересно, что поправка на уровень дохода на душу населения в странах, где проходил эксперимент, не снизила, а повысила уровень корреляции двух показателей. Индекс, отражающий силу действенности общественных норм поведения, был разработан Knack, S. and Keefer, P. на основе усреднения ответов на пять вопросов, выявляющих отношение респондентов к тем, кто обманным путем пытается получить материальные пособия или стремится не платить за проезд в общественном транспорте. Расхождение индекса по странам
ОЭСР было незначительным. По данным Putnam, в США доверие тесно коррелирует с другими показателями социального капитала, такими как гражданская активность и социальные связи. Все это позволяет прийти к выводу, что в отсутствие более широкого и полного набора показателей в качестве условного измерителя социального капитала можно воспользоваться показателем доверия.

1.3.4. Источники социального капитала.

Социальный капитал создается на уровне семьи, сообщества, фирмы, национальных или суб-национальных административных единиц. Обычно идея социального капитала связывается с отношениями в гражданском обществе.
Однако отношения доверия и связи включают также общественные организации и институты. Социальный капитал воплощен в нормах и институтах, включающих государственные и юридические основы. Предметом анализа могут стать и различные (гендерные, профессиональные, языковые или этнические) группы населения. Для изучения формирования социального капитала нужны следующие источники информации: 1) семья; 2) школа; 3) территориальное сообщество; 4) фирмы; 5) гражданское общество; 6) государственный сектор; 7) пол; 8) этническое происхождение. Научные дискуссии последних лет уделяют большое внимание добровольным и гражданским ассоциациям, к сожалению, практически игнорируя значение семьи, школы и фирмы.

Семьи в интересах своих членов создают нормы и социальные связи и способствуют вхождению в определенный социальный круг, что особенно важно, когда речь идет о расширенных семьях и семьях-сообществах[84]. Отношения в семье, основанные на взаимном доверии и готовности идти навстречу духовным и материальным запросам детей, способствуют формированию отношений доверия и сотрудничества за пределами узкого семейного круга. Взаимная материальная и духовная поддержка, добровольно осуществляемая членами семьи, создает неявное желание и ожидание такой поддержки не только внутри семьи, но и за ее пределами. Семья является также первичным источником обучения и потенциальным стимулом к успешному обучению в системе формализованного образования. При условии, что образование оказывает сильное влияние на увеличение социального капитала (о чем подробнее речь пойдет ниже), роль семьи в получении образования оказывает косвенное положительное воздействие на социальный капитал. Существует методика оценки социального капитала[85] семьи по следующим показателям: 1) физическое присутствие (наличие) взрослых или родителей в семье; и 2) качество и интенсивность внимания, которое взрослые, или родители, уделяют детям. Последний показатель считают как отношение количества взрослых к количеству детей. В целом, при прочих равных условиях, чем больше иждивенцев и меньше взрослых в семье, тем меньше социальный капитал, которым могут располагать студенты. Однако, сильные внутрисемейные «связи-оковы» в некоторых случаях могут препятствовать установлению отношений типа более широких «связей-мостов».

Социальные отношения, образующие социальный капитал, нередко разрываются, когда семья меняет место жительства[86]. Обычно, при прочих равных условиях, социальный капитал меньше у детей из неполных семей. Чем больше количество взрослых в семье, чем меньше детей, чем реже семья меняет место жительства, тем больше (в среднем) уделяется внимания каждому ребенку[87]. Исследования показывают, что развод, как правило, сопровождается потерей дохода, снижением участия родителей в воспитании детей, сокращением доступа к ресурсам сообщества, что в совокупности приводит к ухудшению благосостояния детей и их успеваемости в учебе.
Проживание в неполной семье или с отчимом (мачехой) тесно связано с такими неблагоприятными явлениями как незаконченное школьное образование, высокий уровень преступности и подростковой беременности[88]. Таким образом, состав семьи существенно влияет на формирование социального капитала, хотя многие причинно-следственные зависимости остаются до конца не исследованными.
Например, есть данные, что при равных доходах дети одиноких матерей получают образование не хуже, чем их ровесники из полных семей. То есть, негативные последствия распада семей могут быть, хотя бы отчасти, компенсированы другими факторами, например, материальным достатком.

Школа может способствовать привитию ценностей сотрудничества и взаимодействия и предоставлять место для проведения различных видов общественной работы. В более широком плане, институты высшего образования, обучения и профессиональной подготовки взрослых могут создавать новые связи, способствуя не только повышению уровня знаний, ни и предпринимательству или общественной активности.. В той мере, в какой методы и организация обучения поощряют взаимное обогащение знаниями и работу в команде, а также открытость к новым идеям и разнообразие культур, происходит развитие социального капитала посредством установления «связей- мостов» между разными группами общества.

Местные сообщества соседей также играют свою роль в формировании социального капитала. Социальные взаимосвязи между соседями, друзьями и группами создают социальный капитал и возможность совместно работать на достижение общей цели. Социальный капитал рассматривают как «местные общественные блага», производимые сообществом. Эти блага могут быть очень общими по своей природе и включать контакты, влияние, дружбу и другие связи.

В современной литературе, посвященной «новой» экономике, особое внимание уделяется связям, доверию, партнерству и совместным предприятиям.
Инновации, без которых немыслимо современное производство, основываются не только на научных открытиях и быстром обучении сотрудников, но и на связях и взаимной поддержке и доверии. Развитие инновационных сетей как внутри отраслей, так и между отраслями и сферами производства, объединяет поставщиков сырья, исследователей, производителей и потребителей и является мощнейшим потенциальным источником энергии для социально-экономического роста и развития. Особенно важны в современной экономике возможности использовать свои неформальные связи и контакты, помимо официальных каналов. Тейлористские организации, основанные на жестких формальных правилах и иерархических структурах власти в меньшей степени полагались на личные связи и доверие, чем пост-Фордистские организации, где власть и ответственность руководства более интернализированы и где доверие и обмен информацией более важны. Новые трудовые отношения и функции требуют новых знаний и навыков от работников, получение этих новых знаний и навыков во многом происходит на рабочих местах благодаря существующим неформальным взаимосвязям и политике «обмена знаниями». Организации, которым удается социализировать знания и навыки с помощью наиболее эффективных форм взаимодействия работников, связей и норм доверия и сотрудничества, становятся важными источниками социального капитала.

Другим источником социального капитала является гражданское общество, которое состоит из «групп и организаций, формальных и неформальных, которые действуют независимо от государства и рынка в поддержку разнообразных интересов общества»[89]. Взаимодействие гражданского общества, государства и рынка способно создать мощный синергетический эффект. От масштабов и плотности отношений между группами зависит уровень воздействия этого синергетического эффекта на благосостояние населения и экономический рост. анализ социального капитала в регионах Италии[90] показал, что различия в их экономическом и социальном положении связано с приобретенным за длительный исторический период социальным капиталом, проявляющимся в разных типах ассоциаций и традиций. Большое значение приобретают объединения людей по интересам (спортивные клубы, кооперативы, общества взаимопомощи, культурные ассоциации, профессиональные союзы и т.д.). Такие объединения способствуют накоплению социального капитала в виде «связей-оков» и «связей- мостов», оказывая позитивное воздействие на повышение эффективности политических институтов. Взаимодействия между людьми в таких группах и организациях создают горизонтальные связи гражданской вовлеченности, которые помогают участникам действовать коллективно, добиваясь наибольшего положительного воздействия на производительность труда и уровень благосостояния в сообществе. Таким образом, добровольные организации и взаимосвязи могут действовать так же как и школы в направлении поддержки доверия и гражданского участия, принося при этом выгоду другим секторам общества, включая государство и рынок.

Государственное управление, основанное на подчинении общественному благу, учету и открытости создает базу для доверия и гражданского единства, что, в свою очередь, укрепляет социальный капитал. Политические, институциональные и юридические условия (PIL), господствующие в стране, могут поддерживать связи и нормы, на которых основано социальное сотрудничество. Эти две категории могут дополнять и усиливать друг друга в поддержке благосостояния. Следовательно, социальный капитал не только создает лучшее государственное управление и более эффективные политические институты, но и последние могут дополнять, а не замещать существующие в сообществе взаимосвязи и укреплять доверие.

Уровень доверия, социального участия и типы участия (формальное, неформальное) могут значительно различаться у мужчин и женщин, так как для них характерны разные социальные связи и разный доступ к информации. В ряде случаев связи мужчин носят в большей степени формальный характер, так как мужчины чаще вовлечены в формальную занятость, в то время как связи женщин в большей степени носят неформальный характер и больше ориентированы на семью и родню[91]. Способность детей к доверию восходит корнями к отношениям с матерью в раннем детстве – прежде всего потому что именно матери, как правило, нянчатся с ребенком в этом возрасте – хотя характер и содержание отношений ребенка с отцом тоже очень важны[92]. Социальный капитал может создаваться и благодаря активному участию женщин в общественной, политической жизни и на рынке труда. Соответственно гендерная дискриминация оказывает отрицательное воздействие на создание определенных видов социального капитала. Есть мнение[93], что гендерная дискриминация подрывает доверие, разрушает семейные отношения, ограничивает социальные связи и истощает социальный капитал, важнейший ресурс общества для объединенной работы ради достижения общих целей.

Этнические связи служат еще одним примером того, как акторы, объединенные общими ценностями и общей культурой, действуют совместно во имя взаимной выгоды. Такие элементы человеческих отношений, как взаимность, солидарность, доверие (в том числе, в форме определенных социальных обязанностей и обязательств) становятся ключевыми характеристиками соотношения между этническими связями и социальным капиталом. Для иммигрантов, которые впервые прибывают в новую страну, этнические связи служат поддержкой в адаптации, они полагаются на социальный капитал как источник путеводной информации и разносторонней поддержки. Например, этнические группы являются источником финансового и человеческого капитала, когда отпочковываются новые предприятия, для начала работы которых нужны займы или гранты и недорогая рабочая сила[94]. Через этнические связи, как правило, поступает ценная информация о местном рынке труда. Эти же связи обеспечивают социальную защиту, помогая морально и материально в трудные времена, заботясь о детях и престарелых[95]. Безусловно, этнические связи могут объединять и поддерживать одних, оставляя других в стороне.

Глава 2. Современные зарубежные оценки воздействия человеческого и социального капитала на благосостояние.

2.1. Оценки воздействия человеческого капитала на благосостояние

Одним из способов измерения экономического вклада человеческого капитала является расчет на основе производительности труда или заработков
«нормы отдачи» от инвестиций в образование. Частные нормы отдачи можно оценить, используя данные об индивидуальных издержках и заработках после уплаты налогов в течение всей жизни[96] . В принципе такие частные нормы отдачи должны включать неденежные выгоды, связанные с удовольствием от обучения, и большим удовлетворением от работы, которое является следствием квалификации. Социальная норма отдачи должна включать широкий круг государственных и социальных издержек и выгод, связанных с инвестициями в уве6личение человеческого капитала. Однако на практике возникает много проблем при расчете полных издержек и выгод, поэтому публикуемые оценки, как правило, основаны на сравнительно узком наборе измеряемых факторов. В частности, сложно учесть влияние на заработки внутрифирменного обучения на рабочем месте, или выгод человеческого капитала, который принадлежит обществу в целом, не говоря уже о множестве неэкономических выгод.
Альтернативным подходом измерения является поиск эмпирического подтверждения на основе национальных или региональных данных воздействия запаса и степени изменения человеческого капитала на уровень и темп экономического роста. В литературе представлены результаты исследований с применением как микро-, так и макро- данных.

2.1.1. Данные о заработках и занятости. Микроуровень.

Высоко образованные люди с большей вероятностью имеют работу, а если они экономически активны, то меньше подвержены риску безработицы, кроме того высокая квалификация приносит дополнительную заработную плату. В некоторых странах различия в заработной плате, отражающие разницу в уровне образования и показывающие высокую отдачу от инвестиций в определенные профессиональные навыки, весьма велики. Микроданные показывают, что дополнительный год обучения связан, в среднем, с увеличением заработков на
5-15%[97].

Интересные результаты получены при исследовании влияния на заработки различных уровней грамотности взрослых. Данные по США показывают, что экономическая отдача от грамотности тем выше, чем больше высококвалифицированных рабочих мест в экономике[98]. Долгосрочное обследование в Великобритании[99] показало, что величина отдачи от получения 1 Уровня знаний по Официальной Шкале Знаний Великобритании составила 8-10%. Это исследование также показало, что улучшение базовых образовательных навыков в соответствии с общенациональными ориентирами позволит в 2010 г. налогоплательщикам сэкономить 2.5 млрд.ф.ст. благодаря улучшению математических знаний и 0.4 млрд.ф.ст. благодаря улучшению знаний литературы. Данные Международного Обследования грамотности взрослых [100] показывают, что образование, грамотность, опыт, пол, образование родителей и знание языка страны проживания (то есть, все составляющие человеческого капитала) объясняют от 20 до 50 процентов различий в заработках на рынке труда. В разных странах уровень воздействия грамотности и образования на размер заработков различается, то есть национальные и институциональные особенности отражения образовательных навыков в вознаграждении на рынке труда.

Эволюция взглядов исследователей на то, какова реально доля образования в совокупности факторов, влияющих на различия в заработках, происходила, как бы это не показалось странным в направлении снижения этой доли. В ранних работах Т. Шульца и Э. Денисона на счет образования относили до 70% различий в заработках, однако с развитием теории пришло осознание того, что образование не является абсолютно независимым фактором в развитии человека. Выбор образования во многом определяется материальным положением в семье, уровнем образования родителей, стоимостью образования, развитостью образовательной системы, структурой рынка рабочих мест и т.д. То есть уровень и качество полученного образования оказываются результатом воздействия как эндогенных, так и экзогенных составляющих. В этой связи представляется интересным рассмотреть в данном разделе работы влияние на доход таких факторов, как «образование», «способность» и «происхождение».

Факт, что более образованный работник в большинстве случаев получает больший доход достаточно очевиден (далее мы приведем результаты целого ряда исследований, подтверждающих это). Но действительно ли именно дополнительное образование приносит дополнительный доход, а не врожденные способности индивида? Если последнее утверждение справедливо, то этот способный индивид смог бы получать такой же доход и без образования и все, что эта зависимость доказывает – это динамику отдачи от «способности» или
«происхождения».

Для ответа на этот вопрос необходимо попытаться представить себе
«идеальное исследование», способное отличить «отдачу от способности / происхождения» от «отдачи от образования». Наилучшим вариантом был бы эксперимент, в ходе которого каждый член репрезентативной группы людей с одинаковыми параметрами «способности и происхождения», получал бы определенное образование, а трудоустраивался впоследствии уже самостоятельно. В таком эксперименте различия в получаемых доходах объяснялись бы исключительно уровнем образования. Очевидно, что это невозможно и по практическим, и по теоретическим, и по моральным соображениям. Но при дальнейшем рассмотрении эффективности методов оценки отдачи от образования его можно иметь в виду в качестве эталона.

Наилучшим способом для локализации параметров происхождения и способностей является сравнение разных членов одной семьи. Однояйцевые близнецы генетически значительно более похожи, чем родные братья и сестры или дети и родители. Сравнение близнецов очень эффективно с точки зрения локализации влияния способностей и происхождения. Генетическая схожесть предполагает большую, чем обычно, схожесть способностей. Поэтому разница доходов двух однояйцевых близнецов с разными уровнями образования может быть с большей уверенностью отнесена на счет именно разности величин приобретенного в процессе получения образования человеческого капитала.

В табл.№1 обобщены результаты нескольких обследований респондентов- близнецов. В первом столбце показана величина отдачи от дополнительного года образования в целом по выборкам использованных исследований, а во втором – внутри пары близнецов. Как следует из таблицы №1, 1 год разницы в уровне образования между близнецами дает в среднем 8% разницы в доходе. В табл.№1 также приводится оценка результатов отдачи от образования, игнорирующая связь внутри пары близнецов: разница между показателями 1-го и
2-го столбцов демонстрирует влияние параметра способности на отдачу от образования. Как мы видим из этого сравнения - около четверти (25%) зависимости между образованием и доходом объясняется «способностями».
Простое сравнение людей из случайной выборки позволяет говорить, что эта зависимость определяется параметром происхождения. Но сравнение близнецов, по природе очищенное от влияния происхождения, указывает на определяющее влияние образования на доход.
Табл. №1[101]. Отдача от образования, сравнение на примере однояйцевых близнецов
| |Отдача от образования |
|Исследование / Год |Общая по выборке |Внутри пары близнецов |
|NAS-NRC (1973)[102] |7.6% |3.1% |
|NAS-NRC (1973)[103] |9.4% |3.5% |
|Behrman,Rozenzweig, Taubman|5.5% |4.1% |
|(1994) – опрос 1980г. | | |
|Miller, Mulvey, Martin |6.4% |2.5% |
|(1995) | | |
|Ashenfelter, Krueger (1994)|8.7% |11.2% |
|Ashenfelter and Rouse |10.6% |7.8% |
|(1998) | | |

Но ни одно из большого количества исследований, использующих родственные связи для подтверждения прямой зависимости между образованием и доходом, к сожалению, все ещё не может претендовать на роль «идеального эксперимента».

В последнее время был проведен ряд исследований, стремившихся приблизиться к ситуации «идеального эксперимента» с другой стороны.
Предположим существование события, влияющего на уровень образования определенной группы. Предположим так же, что это событие не оказывает никакого прямого воздействия на доходы членов этой группы. Тогда узнать эффект чистого влияния образования на доход можно в два этапа: первый - определить влияние «события» на уровень образования; второй – определить как изменился доход. Если мы увидим, что воздействие «события» на доход и на образование были сонаправлены, то мы получим чистое подтверждение гипотезы.

Авторы одного из таких исследований – Ангрист и Крюгер (1991)[104] – заметили, что время рождения индивида и уровень его образования взаимосвязаны. Они объясняют влиянием законов об обязательном образовании то, что рожденные в первом квартале года получают в среднем меньше лет образования, чем рожденные позже в течение года. В большинстве районов
США, где действуют такие законы, они требуют поступления в школу всех достигших 6-летнего возраста к 1-му января текущего года. Поэтому родившиеся в начале года идут в школу позже, и учатся в ней меньше, так как те же законы разрешают закончить обучение в школе по достижении 16-летнего возраста. Дата рождения (квартал) становится подходящей дополнительной переменной, если мы предположим, что различие доходов объясняется различием количества лет обучения.

Исследователи обнаружили, что родившиеся в первом квартале имеют в среднем на 10% меньше законченных лет обучения, чем родившиеся в других трех. Их средний еженедельный заработок также на 1% меньше. Таким образом,
«событие» - рождение в первом квартале года – отрицательно влияет на количество лет обучения и на уровень дохода.

В табл. №2 приведены различные варианты использования дополнительных переменных, из нее также следует значительное положительное влияние образования на уровень дохода.

Кейн и Роуз (1993) используют в качестве дополнительной переменной расстояние от дома старшеклассника до ближайшего колледжа, а Кард (1993) – наличие/отсутствие колледжа в округе. По данным Кейна и Роуза простая регрессия дает 8% отдачи от дополнительного года образования, а включение их дополнительной переменной дает 9%. Аналогичным образом дополнительная переменная Карда дает 10%, а простая регрессия – 7,3%. Еще одни исследователи – Батчер и Кейс (1994) – обнаружили, что сестры негативно влияют на количество лет обучения друг друга. Причины этого явления пока не ясны, но, по их данным, уровень отдачи от года обучения для работницы при наличии сестры составляет 18,5%.

Все вышеприведенные исследования демонстрируют, что показатели отдачи от образования, полученные при помощи дополнительных переменных, как минимум, не меньше, чем полученные обычным методом. Чем это может объясняться? Эти дополнительные переменные могут лишь еще раз подтверждать, что если индивид рассматривает образование как инвестицию, то он ожидает от него положительную отдачу. Поэтому индивид будет продолжать обучение до тех пор, пока предельный доход от дополнительного года обучения будет превышать его предельную стоимость / издержки. Это приводит к тому, что в группе индивидов со сравнительно низким уровнем образования будут находиться имеющие низкую предельную выгоду от образования (недостаток способностей) или имеющие высокие предельные издержки (индивиды из семей с низким достатком). Законы об обязательном образовании окажут влияние только на тех, кто не собирался учиться вообще или учиться меньше, чем требуется. Аналогичным образом близость колледжа окажет влияние только на тех для кого транспортные издержки критичны. Оба эти «события» окажут непропорционально большое влияние на индивидов из семей с низким уровнем дохода. Таким образом, оценка отдачи от образования с помощью дополнительных переменных будет включать в себя дополнительную отдачу от образования для людей с высокими предельными издержками, что может значительно превышать средние показатели, полученные с помощью обычной регрессии (метод наименьших квадратов).

Конечно, и у данного метода есть определенные недостатки. Как правило, критикуют «невлияние события» на получаемый доход. В зависимости от точки зрения и логики определенные «события» считаются определяющими доход. На эту тему существует отдельная дискуссия.

Метод дополнительных переменных также использовался в исследовании близнецов (Берман, Розенцвейг и Таубман, 1994). Авторы, исследуя данные о
10500 парах близнецов, в качестве дополнительной переменной использовали в качестве дополнительной переменной «вес при рождении». Еще находясь в утробе матери близнецы оказываются в разных условиях, поэтому при рождении они имеют разный вес, который, как считается в медицине, определяет физическое и умственное развитие близнеца, и следовательно влияет на последующую учебу. Очевидно, что напрямую на доходы вес при рождении не влияет. Как показано в табл. № 2 применение дополнительной переменной «вес при рождении» дает отличие от обычного показателя в 4%. Эти данные позволяют говорить о том, что оценка «чистого» влияния образования на доход, приведенная нами в предыдущем параграфе, как минимум не завышена.

Уникальным исследованием, позволяющим определить влияние параметров
«способности» и «происхождения» на отдачу от образования, является
«Общенациональное расширенное исследование молодежи США» (NLSY). Оно было начато в 1979 году с выборки в 12500 респондентов в возрасте 14-22 лет. С этого времени интервью повторяются каждый год. Особенностями этого исследования является: 1 - обилие информации о родителях респондентов – об их образовании, доходе, собственности и роде занятий; 2 – наличие данных о способностях респондентов, измеренных с помощью AFQT-теста, отчасти аналогичного тесту по измерению коэффициента интеллекта.

Оценка влияния происхождения и способности на отдачу от образования производилась с помощью регрессии логарифма почасовой оплаты труда по следующим переменным: количество лет обучения самих респондентов, их родителей, коэффициента интеллекта и ряду других.

Результаты подсчетов приведены в Табл. №3[105]. Верхний ряд показывает зависимость отдачи от образования от среднего уровня образования двух родителей: меньше 12 лет – неоконченное среднее, оконченное среднее, 13-15 лет – неоконченное высшее, 16 и более – оконченное высшее. Приведенные в таблице данные демонстрируют большую отдачу от образования для респондентов, чьи родители не имели законченного среднего образования. Хотя статистически эти различия невелики, но, тем не менее, прямая зависимость между уровнем образования родителей и их детей позволяет говорить, что наибольшую отдачу от образования получают респонденты с наихудшими стартовыми условиями.

В нижнем ряду Табл. №3 приведено распределение параметра отдачи от образования по 4 уровням результатов теста по измерению коэффициента интеллекта. Аналогично предыдущему случаю мы видим, что различия, хотя статистически не значимы, позволяют нам предполагать, что менее способные выигрывают от образования несколько больше, чем наиболее способные.

Табл.№ 3. Отдача от образования в зависимости от уровня образования родителей и уровня интеллекта
| |Усредненный показатель уровня образования родителей |
| |Незаконченное |Законченное |Незаконченное |Законченное|
| |среднее |среднее |высшее |высшее |
|Отдача от 1 |6,7% |4,8% |5,6% |4,9% |
|года | | | | |
|обучения | | | | |
| |
| |Уровень интеллекта (квартили по результатам теста AFQT) |
| |1ый |2ой |3ий |4ый |
|Отдача от 1 |5,1% |6,8% |5,3% |5,3% |
|года | | | | |
|обучения | | | | |

Одним из ключевых недостатков описанных выше исследований является количественный подход к определению образования – «количество лет обучения». При этом совершенно упускается из виду его качество, т.к. за один и тот же промежуток времени можно получить совершенно различные знания, соответственно различна будет и отдача от него. Ниже мы попытаемся более подробно осветить этот вопрос. мы говорили ранее, что качество образования - вещь достаточно сложно формализуемая. Престижность вуза, наверное, один из наиболее приемлемых, в этом смысле, параметров. Но и у него есть недостатки: престижность вуза, хоть и зависит от качества образования в нем преподаваемого, но все же ему не тождественна. Есть также возражение, что высокое качество преподаваемых в вузе знаний может не соответствовать качеству знаний его выпускников.
Однако такое возможно только в краткосрочном периоде, потому что рынок труда, получив сигнал о снижении качества образования в данном вузе, автоматически снизит его статус. Имея в виду эти соображения, мы сочли целесообразным включить в наш анализ результаты исследований влияния статуса вуза на адаптацию выпускников на рынке труда, проведенных в США.

По данным целого ряда исследований за период с середины 70-х до середины 80-х гг. в США разница в среднем уровне дохода между мужчинами, выпускниками колледжей, и мужчинами, выпускниками средней школы, выросла на
15 процентных пунктов и достигла 30%[106]. Для выяснения источников этого разрыва с точки зрения статуса вуза – есть ли отличия в отдаче от образования в престижном или обычном вузе – Р.Эренберг и Д.Брюер[107] провели в 1996 году специальное исследование. Используя данные из National
Longtitudal Study of the High School Class of 1972 (NLS72) и High School and Beyond (HSB)[108], они получили возможность оценить влияние статуса вуза на почасовые ставки оплаты труда и на годовой доход выпускников колледжей 1972, 1980 и 1982гг. на разных этапах их трудовой деятельности: спустя 6, 10 и 14 лет после выпуска.

Для определения статуса колледжей использовался подход справочника
Бэрронс (Profiles of American Colleges), где основным критерием является сложность поступления (средний бал по результатам средней школы, соотношение зачисленных и подавших заявление и т.д.). На основании этого рейтинга авторы разделили все вузы сначала на частные и государственые, а потом каждую группу еще на 3: «престижные», «средние» и «непрестижные».

Важно также отметить, что стоимость образования в «престижных» частных вузах за период 1972-1982 выросла на 118%, в то время как аналогичный показатель в «престижных» государственных - на 87,5%, а в «непрестижных» государственных всего лишь на 71,2%. В дальнейшем рост стоимости образования еще больше увеличил разрыв между престижными и непрестижными вузами.

Постановка вопроса и методология исследования премиальной отдачи от статуса вуза.

Вопрос определения премиальной отдачи от статуса вуза рассматривался и до упомянутой работы Эренберга / Брюера. Различные исследователи использовали примерно схожую методологию: логарифм дохода i-того индивида
(за год, неделю, час) ставился в зависимость от его индивидуальных характеристик (Xi), и параметров j-того колледжа, в котором он обучался
(Zij):
(1) lnWi = (0 + (1Xi +(2Zij + (i (()
«Качество образования» / престижность вуза, описываемые параметром Z, определялись через строгость отбора (величина проходного бала) или через величину ресурсов, затрачиваемых на одного учащегося, при этом (2 интерпретировалась как влияние качества вуза на доход.

Главный недостаток этого подхода в интерпретации статуса вуза как экзогенной величины в определении дохода индивида. Хотя логично было бы предположить, что индивид инвестирует в образование предполагая, какую отдачу он от него получит. В США это тем более актуально, что показатель средних доходов выпускников широко используется вузами для иллюстрации качества своего образования и его эффективности. Это опять возвращает нас к дискуссии представителей теорий человеческого капитала и образовательных сигналов. Действительно ли в ходе обучения индивид получает такие навыки, которые делают его более производительным работником, или в силу его большей производительности ему легче получить образование и его диплом не более чем сигнал работодателю об этом, и выпускники престижных вузов зарабатывают больше из-за лучшего багажа знаний или из-за «знака качества» вуза.

По сути проблема очень схожа с воздействием параметров способности и происхождения на отдачу от образования. Для получения показателей чистой отдачи от статуса вуза Эренберг и Брюер используют селективную модель
(Wilis & Rosen 1979). Структурная модель состоит из уравнения выбора и уравнения, оценивающего результаты данного выбора. Предполагается, что индивиды делают выбор между частным и государственным колледжем со статусом j (=1,2..K), который позволяет им максимизировать полезность в течение всего жизненного цикла. Полезность, получаемая индивидом i при выборе колледжа, описывается как линейная функция ожидаемых денежных доходов (Y), вызванных обучением в колледже категории j, чистых прямых затрат на обучение (С), индивидуальных характеристик (Х) и параметра индивидуальных предпочтений (. Прямые чистые издержки образования в данном случае – разность между стоимостью обучения в колледже j и финансовой помощью.
Индивидуальные предпочтения могут различным образом влиять на полезность (в уравнении (2) (ji почти всегда не равно (ki).

(2) Uji=u(Yji,Cji,Xi,(i) = (0 + (jiXi + (2Yji + (3Cji + (ji
Колледж категории j выбирается, если:
(3) Ii = Uji – Uki ( 0 , при (k.

Структурная модель состоит из уравнений (2), (3) и (4):
(4) Yki = (0 + (kiXi + (ki, при (k
Логарифмируя уравнение доходов индивида и сведя вместе (2), (3) и (4) получаем сокращенное уравнение модели выбора:
(5) Ii= d0 + djiXi + d2Cji + (
Выбор зависит от индивидуальных характеристик, а также разницы прямых издержек, связанных с обучением в выбранном j колледже по сравнению с остальными. Предполагается, что индивиды сравнивают стоимость обучения в каждом типе вузов.

До сих пор мы оценивали только реальные доходы, получаемые индивидами.
Для определения величины премии от статуса вуза необходимо понять разницу между имеющимся доходом и предполагаемым, в случае выбора вуза другой категории. Авторами была сделана «коррекция влияния выбора» для каждого индивида ((), отражающая вероятность выбора определенного типа вуза определенной категории, выведенная из сокращенной модели выбора. В случае
(6), в отличие от (1), коэффициенты уже согласованы:
(6) ln Wji = b0 + bjiXji + bji(ji + eji, j=1,..6

Способ коррекции выбора вызван функциональной формой и включением прямых издержек в уравнение выбора вуза (5). Качество / статус вуза определяется здесь, как издержки на обучение в нем, а не величиной будущих заработков.

Отдача от статуса вуза на рынке труда выводится из уравнения (6).
Сначала выводятся средние ожидаемые заработки индивидов, посещающих определенные типы вузов, затем они корректируются по типу вузов, и оценивается разница в доходах. Т.о. подставляя величины предполагаемого дохода, полученные в уравнении (6) в уравнение выбора вуза (5), можно эмпирическим путем подсчитать степень влияния статуса вуза на доход (7):

7) Ii = d0 + d1Xji + d2Cji + d3Cki + d4lnWji + d5lnWki +

Влияние статуса вуза на доход работника

Оценка отдачи от статуса вуза может быть сделана с помощью уравнения
(1), в котором переменная, описывающая статус вуза, включена в логарифм ожидаемых доходов выпускников вузов. Результаты представлены в Табл. №4.
Во всех случаях (выборки 1972, 1980 и 1982 гг.) учеба в «престижном частном» вузе приводила к статистически значимой положительной разнице в доходе по сравнению с «непрестижными государственными». С течением времени после выпуска эта разница будет скорее всего увеличиваться, о чем говорит рост разрыва в почасовой оплате между верхним и нижним квартилем с 9% в
1979 до 14% в 1986 (отличие статистически не значимо).

Так же обращает на себя внимание рост премии от статуса у выпускников
1980 г. по сравнению с выпускниками 1972 г. На это указывает тот факт, что через 6 лет после окончания вуза у выпускников «престижного частного» образца 1980 г. премия составляла 20% по сравнению с 9% премией, которая была у выпускников 1972 г. спустя 7 лет после их выпуска. Через десять лет после выпуска (1992 г.) окончившие «престижный частный» колледж в 1982 г. получали на 37% больше своих ровесников из «непрестижных государственных», в то время как аналогичный показатель у выпускников 1972 г. через 14 лет работы составлял лишь15%.

Табл. №4. Существующая премия от статуса вуза по сравнению с «непрестижными государственными» (%)[109]
| |Выборка 1972 |Выборка |Выборка |
| | |1980 |1982 |
|Тип вуза, сравнив.|Ставка |Ставка |Годовой|Ставка |Годовой |
|с «непрестижным |почасовой|почасовой |доход |почасово|доход |
|государственным» |оплаты |оплаты |1986 |й оплаты|1992 |
| |1979 |1986 | |1986 | |
|«престижный |9% |14% |15% |20% |37% |
|частный» | | | | | |
|«средний частный» |4% |10% |13% |10% |8% |
|«непрестижный |0,4% |4% |9% |1% |16% |
|частный» | | | | | |
|«престижный |19% |17% |22% |12% |25% |
|государственный» | | | | | |
|«средний |5% |5% |3% |9% |5% |
|государственный» | | | | | |
|Размер выборки |2959 |2378 |2172 |2172 |1786 |

Отдача от статуса вуза, модель с коррекцией выбора

Данные в Табл. №4 не принимают во внимание влияние информации о предполагаемых доходах на выбор вуза. Для получения более корректных данных используется формула (7), дающая возможность прогнозировать потенциальные доходы индивида в случае выбора вуза любого статуса.
Методология подсчетов Р.Эренберга /Д.Брюера такова, что сначала подсчитываются чистые издержки обучения в каждом из 6 типов вузов (частные и государственные – престижные, средние и непрестижные). Для облегчения подсчета издержек предполагается, что все обучались в вузах своего штата
(т.е. исключаются издержки, связанные с переездом), а так же используются официальные данные о стоимости учебы. В обоих опросах (NLS72 и HSB) приводятся величины финансовой помощи, получаемые респондентами в течение первого года их обучения. Делалась регрессия декларируемой величины помощи по основным параметрам ее распределения (пол, раса, успеваемость, спортивные достижения, доход родителей и размер семьи). На основании полученных зависимостей конструировалась вероятностная величина финансовой помощи, которую индивид получал бы в случае обучения в каждом из 6 типов колледжей. Соединив показатели стоимости обучения и финансовой помощи, были получены предполагаемые издержки обучения во всех типах вузов для каждого из респондентов.

Модель предполагает, что абитуриент выбирает одну из 6 статусных групп вузов на основании издержек, связанных с каждой из них, и индивидуальных характеристик таких, как пол, раса, уровень дохода и образования родителей, а также собственных академических достижений. Плюс к этому авторы добавили еще две переменные: наличие вузов всех категорий в штате, где была закончена средняя школа, и разность между декларируемым в опросе рейтингом и средним проходным рейтингом в том типе колледжа, где он реально обучался.

В Табл. №5 приводится разность доходов выпускников каждой из групп вузов по отношению к «непрестижным государственным», подсчитанная по двум альтернативным методикам. Первый вариант – подсчет условных предполагаемых доходов индивида (8):

(8): lnWji = b0 + bjiXji + bji(ji, j=1…6.
Второй вариант – подсчет безусловных предполагаемых доходов индивида, b в обоих случаях идентичны.
(9): lnWji = b0 + bjiXji, j=1…6.

В безусловном варианте i-тый индивид, обучающийся в j-том колледже, из группы выбирается случайным образом. Так как. мы не рассматриваем отдачу от категории вне зависимости от реального выбора индивида, то предполагаемый доход демонстрирует нам только изменяющуюся отдачу от статуса вуза.

С другой стороны, при подсчете условного предполагаемого дохода мы знаем категорию вузов, выбранную индивидом на самом деле, поэтому наши предположения одновременно охватывают отдачу и от наблюдаемых, и от не наблюдаемых характеристик, следовательно точность оценки - выше. Это - два
«полярных» подхода. Их применимость зависит от того, насколько рассматриваемый выбор категории вуза зависит от «ненаблюдаемых» характеристик. В Табл. №5 «условные» различия в предполагаемой отдаче от образования, зависящие от статуса вуза, показаны в ряду (1), «безусловные»
– в ряду (2).

Табл. №5. Модель с коррекцией выбора. Предполагаемая премия от статуса вуза по сравнению с «непрестижным государственным» (%)
| |Выборка 1972 |Выборка |Выборка |
| | |1980 |1982 |
|Тип вуза, сравнив. с |Ставка |Ставка |Годовой|Ставка |Годовой |
|«непрестижным |почасовой |почасовой |доход |почасово|доход |
|государственным» |оплаты |оплаты |1986 |й оплаты|1992 |
| |1979 |1986 | |1986 | |
|«престижный |1 |15,7 |26,7 |36,7 |37,4 |45,0 |
|частный» | | | | | | |
| |2 |7,2 |17,1 |26,1 |36,8 |47,8 |
|«средний частный»|1 |5,5 |16,7 |17,4 |14,9 |18,1 |
| |2 |-2,3 |25 |9,3 |31,8 |47,2 |
|«непрестижный |1 |-1,2 |2,3 |-4,7 |5,5 |-3,6 |
|частный» | | | | | | |
| |2 |-7,9 |-9,3 |-32 |78,7 |59,8 |
|«престижный |1 |-11,7 |18,7 |19,5 |23,1 |9,7 |
|государственный» | | | | | | |
| |2 |11,7 |-10 |-33,7 |27,3 |-54,4 |
|«средний |1 |6,4 |9,7 |8,5 |15,5 |6,8 |
|государственный» | | | | | | |
| |2 |11,8 |15,1 |4,7 |34,4 |11 |

Источник: D.Brewer, R.Ehrenberg “Does it pay to attend an elite private college?”,

Комментируя расчеты в Табл. №5 можно сказать, что на основе предложенной авторами методологии были получены данные подтверждающие наличие значительной отдачи от статуса вуза. По сравнению с выпускниками
«непрестижных государственных» вузов наибольшую премию в доходах на рынке труда получают выпускники «престижных частных», несколько меньшую – выпускники «средних частных». (Данные о «престижных государственных» ввиду малой величины выборки менее показательны.) Также очевиден рост премиальной отдачи от обучения в «престижных частных» вузах для выборок 1980/82 по сравнению с 1972.

2.1.2. Данные о росте ВВП. Макроуровень.

Стандартная модель экономического роста, основанного на капитале и труде, получила развитие в модели Солоу[110], где показано, что выпуск растет быстрее, чем два основных экономических фактора – капитал и труд – благодаря дополнительному фактору – техническому прогрессу. Критики подобных «упражнений» в оценке экономического роста[111] утверждают, что количественная оценка запаса человеческого капитала проблематична, а оценки роста не дают никакого представления о влиянии отдельных факторов.

Альтернативный подход к измерению влияния различных факторов на рост
ВВП заключается в использовании межстрановых регрессий, включающих в качестве переменных физический капитал, образование, уровень доходов, а также переменные, отражающие различные социальные и институциональные факторы[112]. Однако получаемые результаты существенно различаются в зависимости от изучаемых стран, включаемых переменных, выбора временных интервалов и спецификации моделей. Например, соотношение между количеством лет обучения и выпуском зависит от того, используются ли уровневые, темповые или полу-логарифмические формы. Невозможно предположить, что отдача от образования не зависит от первоначального уровня. Некоторые исследования включают в анализ и развитые, и развивающиеся страны, отчего усиливается зависимость результатов от качества исходных статистических данных, которые, как правило, очень разнородны, в то же время в таких исследованиях предполагается, что факторы роста в развитых и развивающихся странах качественно одинаковы, хотя и различаются количественно.

В ранних моделях экономического роста не учитывалась роль различных уровней и качества образования, а также роль человеческого капитала в создании внешних или дополнительных эффектов, например, через воздействие на производительность других факторов. С развитием так называемых моделей
«нового роста»[113] роль образования и обучения в создании новых технологий и инноваций была существенно усилена. Новые разработки и идеи, созданные исследовательскими и наукоемкими секторами, вызвали повышение производительности физического капитала в других отраслях и областях экономики. Технологические изменения, рост отдачи от масштаба, открытия, совершаемые в процессе технологически интенсивного производства подпитывают рост выпуска продукции. Например, рост экспорта продукции высокотехнологичных отраслей стимулирует повышение знаний и инноваций в экономике в целом благодаря мобильности трудовых и организационных навыков и распространению новых технологий и продуктов. Первоначальный запас человеческого капитала в предыдущем периоде создает дополнительные эффекты и позитивные экстерналии, которые воздействуют на другие фирмы и даже отрасли и страны[114]. Часть этого первоначального запаса относится к базовым или прикладным научным знаниям, приобретенным благодаря высшему образованию. В литературе[115] появилось даже разделение между «дрожжевым» и «грибным» эффектами в моделях экономического роста. Знания и человеческий капитал действуют как дрожжи для относительно равномерного повышения производительности в экономике в целом, в то время как прочие факторы типа технологических прорывов и открытий возникают внезапно, как грибы, что ведет к более резкому росту производительности в одних отраслях по сравнению с другими.

Высшее образование важно для проведения и развития инновационных исследований, а также восприятия и применения их результатов. Поэтому в некоторых теориях «нового роста» предпринимались попытки построения более сложных моделей, учитывающих человеческий капитал не только в форме образования как такового, но и его побочных продуктов, таких как исследования и инновации. Когда, например, расходы на исследования и развитие включаются в модели роста, непосредственное значение школьного обучения снижается. Таким образом, в данных исследованиях находит подтверждение идея о том, что некоторая часть экономического роста, которая ранее приписывалась базовому образованию на самом деле является результатом исследований и инноваций.

Исследования влияния образования на экономический рост часто не имеют выводов. Это отчасти происходит из-за низкого качества данных, а отчасти – из-за сложности учета всех видов воздействия человеческого капитала на экономический рост. Например, некоторые исследователи[116] считают, что охват населения образованием не имеет значимого положительного эффекта на уровень роста производительности или экономический рост. Как правило, для оценки человеческого капитала используют следующие показатели: совокупный уровень охвата населения образованием (то есть, доля населения, получающего среднее образование); среднее количество лет завершенного образования для взрослого населения; для рабочей силы или взрослого населения, имеющего начальное, среднее или высшее образование; или оценки качества образования на основе результатов тестов или обследований учащихся. При анализе влияния этих показателей на экономический рост возникает целый ряд трудно преодолимых аналитических проблем.
1. Причинно-следственная зависимость не всегда очевидна.
2. Роль человеческого капитала может быть скрыта из-за его взаимодействия с другими факторами: адаптацией к новым технологиям, совершенствованием организации труда, более эффективным размещением физического капитала.
3. Завершенный уровень образования является крайне неудовлетворительным показателем с точки зрения роли знаний и навыков.
4. Существует ошибка измерения из-за отсутствия единства классификации завершенного образования в разных странах.
5. Нетипичные, «выпадающие из общего ряда» страны могут существенно исказить общие результаты. [117]

Ситуация, описанная примером 2, происходит, когда модель не может отразить, каким образом некоторые страны с низким первоначальным запасом человеческого капитала в начале 1960-х годов могли получить большие возможности и стимулы для роста, импортируя и внедряя технологии, созданные за рубежом. С другой стороны, страны с низким первоначальным уровнем дохода, но большим запасом человеческого капитала (или – критической массой специалистов с высшим образованием) могут выигрывать, адаптируя и применяя импортные технологии.

Пример 4 иллюстрирует несоответствия в международных статистических данных и соответствующих погрешностях в оценках, возникающих при проведении расчетов на недостоверных данных[118]. Например, в ряде исследований[119] показано, что изначальный уровень образования женщин (и среднего, и высшего) и экономический рост имеют обратную зависимость. Такой результат трудно объяснить (если не учитывать, что низкий уровень образования женщин может коррелировать с низким уровнем экономического развития в целом и следовательно большими возможностями для высоких темпов экономического роста, которые, как известно, имеют тенденцию к замедлению), тем более, что образование женщин и девочек по общему убеждению вносит важнейший вклад в экономический рост и благосостояние как в экономически развитых, итак и в развивающихся странах. В частности, от уровня образования женщин зависит здоровье и воспитание детей.

Недостатком большинства международных исследований на эту тему является очевидное различие в природе и качестве школьного образования в разных странах, что подрывает достоверность всех международных сопоставлений[120]. Именно поэтому ряд исследователей[121] считают целесообразным опираться при анализе на результаты международных тестирований, а не на количество лет обучения.

Недавние работы специалистов были посвящены именно поиску несовершенства измерения и попыткам преодоления этих несовершенств. Так, использование более точной базы данных по странам ОЭСР позволило однозначно утверждать[122], что человеческий капитал оказывает существенное и позитивное воздействие на рост ВВП или доход на душу населения. Результаты особенно примечательны, поскольку они относятся к ограниченной выборке стран (в основном членов ОЭСР), в то время как в большинстве других исследований результаты получались для смешанной группы низкодоходных и высокодоходных стран. Интересно, что применительно к странам ОЭСР анализ нередко показывал отсутствие значимого влияния человеческого капитала на экономический рост[123].

Дальнейшие исследования в странах ОЭСР показывают, что улучшение человеческого капитала является одним из ключевых факторов, лежащих в основе экономического роста в последние десятилетия во всех старанх ОЭСР, но особенно в Германии (в 1980-х гг.), Италии, Греции, Нидерландах (в 1980- х гг.) и Испании, где благодаря росту человеческого капитала произошло ускорение экономического роста на более чем половину процентного пункта по сравнению с предыдущим десятилетием[124]. Для стран ОЭСР в целом можно сделать вывод, что каждый дополнительный год очного обучения
(соответствующий повышению человеческого капитала на 10%) связан с повышением производства на душу населения на 6%. (По другим данным аналогичные оценки колеблются в интервале от 4 до 7%.)

Поскольку в большинстве стран ОЭСР все население охвачено начальным или даже средним образованием, постольку интерес для исследователей представляет влияние на экономический рост высшего образования или тех типов и уровней образования, которые не являются обязательными. Подобное исследование[125] с использованием индекса образования рабочей силы – количества работников, имеющих начальное, среднее и высшее образование – содержит анализ воздействия трех уровней образования на экономический рост в странах ОЭСР и развивающихся странах в период 1960-1985 гг. Разделив страны по уровням дохода, авторы пришли к выводу, что высшее образование оказалось более важным фактором экономического роста для стран ОЭСР, в то время как начальное и среднее образование более важны для экономического роста в развивающихся странах. Базовый уровень и последующее развитие высшего образования, как показывают результаты и других исследований[126], оказывают значимое влияние на рост дохода на душу населения в странах ОЭСР.

Оценка воздействия образования на доходы существенно меняется в зависимости от того, на каком уровне – микро или макро – проводится исследование. В первом случае, оценки индивидуальной нормы отдачи от высшего образования представляются весьма скромными по сравнению с завершенным средним образованием. Однако на макроэкономическом уровне роль высшего образования в создании косвенных и дополнительных эффектов может быть более тщательно учтена, приводя к более значительным результатам.

В процессе оценки роли высшего образования следует учитывать также соотношение различных отраслей знаний в высшем образовании, а также то, какая часть специалистов с высшим образованием направляется работать в те сферы экономики, где вклад в ВВП трудно измерим (например, государственное управление или сфера услуг). Существуют данные[127], свидетельствующие о том, что количество ученых и инженеров на душу населения существенно и позитивно влияет на производительность труда.

Человеческий капитал оказывает влияние на модели неравенства по доходам. Усиление неравенства по доходам в странах ОЭСР с середины 80-х гг. рассматривается как результат действия многих факторов, например, различия в типах занятости (постоянная, полная, временная, неполная и т.д.).
Отмечается[128], что связь между образованием и распределением доходов существует, причем причинно-следственная зависимость может рассматриваться как двухсторонняя. В целом более равномерное распространение человеческого капитала ассоциируется с большим равенством в доходах.

2.1.3.Влияние человеческого капитала на все аспекты благосостояния

Целый ряд методологических подходов к оценке «социальных выгод» образования и обучения сформировался в последние годы. Рассматривается влияние базового образования на такие сферы, как здравоохранение, социальное страхование, воспитание детей, преступность, индивидуальное, или субъективное благосостояние. Воздействие образования на здоровье и социальное поведение отчасти может выражаться в усилении привычек, характеристик и свойств, способствующих созданию рабочих мест, производительности труда, индивидуальному благосостоянию, позитивному распределению времени и самодисциплине. Некоторые из этих характеристик наряду с природными способностями и свойствами изначально формируются вне системы формального образования, но в то же время в процессе развития связаны со школьным обучением.

Вместе с тем, нельзя не упомянуть хотя бы в качестве печальных исключений о том, что компетенции и знания могут быть направлены на достижение асоциальных целей, то есть преступления. Сосредоточенность на одних сторонах человеческого капитала, например, избыточное внимание к получению ребенком знаний в раннем детском возрасте в ущерб играм и социализации, может нанести ущерб гармоничному социальному развитию личности.

В исследованиях последних лет[129] представлены различные технические приемы денежной оценки социальных выгод от образования, например, влияния образования на здоровье. Например, изучение взаимодействия таких социальных процессов, как здравоохранение, демократизация, снижение неравенства по доходам и бедности, охрана окружающей среды, преступность, показало, что более половины совокупного воздействия образования на общество происходит через косвенные последствия – улучшение здоровья и, соответственно, рост доходов на душу населения. Технология расчетов может опираться на стоимостную оценку альтернативных способов достижения аналогичного результата, когда влияние образования на здоровье оценивается через возможную стоимость лечения, которое потребовалось бы, если бы человек был недостаточно образован.

При фиксированных дополнительных переменных (доход, раса, социальный статус и пр.) исследования однозначно подтверждают тенденцию связи образования с лучшим здоровьем, низким уровнем преступности, политической и общественной активностью и социальной сопричастностью. Разумеется, интерпретировать эти результаты следует с осторожностью, поскольку возможны различные причинно-следственные зависимости, не говоря уже о влиянии неучтенных факторов. Очевидно, что социальные последствия образования велики, возможно даже, что они превышают непосредственное воздействие на положение работника на рынке труда и прямой макроэкономический эффект.

Одним из явных положительных последствий образования является влияние на здоровье. Более образованные индивидуумы имеют более здоровые привычки и ведут более правильный образ жизни: меньше пьют и курят. Дополнительный год обучения оценивается как сокращающий дневную норму сигарет на 1,6 для мужчин и 1,1 для женщин[130] . Более образованные люди реже имеют лишний вес и уделяют физическим упражнениям больше времени в неделю, чем менее образованные – около 17 минут на каждый год дополнительного обучения[131].
Положительное влияние образования на здоровье проявляется и в том, что человек выбирает менее опасные и вредные виды деятельности и профессии, менее загрязненные местности для проживания. Более образованные люди следят за информацией о сохранении и укреплении здоровья и рационально эту информацию используют. Образование оказывает влияние на здоровье независимо от дохода, расы, социального происхождения и других факторов.

Более высокий уровень образования связан с меньшей вероятностью получения социальных пособий-трансфертов[132]. Согласно недавним исследованиям, наличие у матери высшего образования снижает вероятность того, что ее дочери, имея право на получение социального пособия по поддержке благосостояния, воспользуются этим пособием. Изучение заявок на пособие по нетрудоспособности также показало, что более высокое образование снижает вероятность обращения за таким пособием. Более образованные работники имеют тенденцию к меньшей вероятности безработицы и получают более высокую заработную плату, что позволяет обществу получать больше налогов.

Охват образованием одного поколения оказывает влияние на уровень образования следующего поколения. Дети родителей, имеющих законченное среднее образование, с большей вероятностью получат сами законченное среднее образование, чем дети менее образованных родителей. У более образованных родителей дети, как правило, имеют более высокое умственное развитие и более высокий потенциал будущих заработков. Кроме того, существует и влияние среды проживания на получение образования ребенком, то есть если ребенок живет в сообществе высокобразованных людей, то при прочих равных условиях он с большей вероятностью получит завершенное среднее образование.

Образование оказывает положительное влияние на поиск на рынке труда, преимущественно за счет навыков в использовании информации, способностях получать информацию и устанавливать нужные связи и контакты. Более образованные индивидуумы выступают и более эффективными потребителями.[133]

Уровень образования является важным фактором, определяющим политическое и социальное поведение. При прочих равных условиях более высокий уровень образования усиливает политическую активность, положительно влияет на добровольную деятельность внутри сообщества и повышает так называемые «социальные навыки» – способности к организации, сотрудничеству и взаимодействию. Наблюдается также большая терпимость к различиям, стремление к равенству возможностей и устойчивость к политической враждебности[134].

Образование снижает риск преступности, способствуя социализации молодых людей, остающихся в стенах школы. Хотя этот эффект от образования даст результаты в долгосрочном периоде, обществу выгодно инвестировать в образование, чтобы меньше тратить на социальные программы реабилитации малолетних преступников, предотвращение криминала и усиление законодательной базы борьбы с нарушителями правопорядка.

Влияние образования прослеживается и на таком показателе, как количество денег и времени, потраченных на благотворительность. Так, есть данные, что выпускники колледжей тратят в два раза больше времени и жертвуют на 50% большую часть своих доходов на благотворительность, чем выпускники школ.[135] Существует устойчивая взаимосвязь между уровнем образования и участием в политических организациях, экологических или женских обществах, родительских ассоциациях и т.п. Выпускники высших учебных заведений являются активными участниками добровольных организаций в три раза чаще, чем не имеющие законченного среднего образования и в два раза чаще, чем те, кто закончил среднюю школу[136].

Есть данные, подтверждающие, что образование оказывает как краткосрочное, так и долгосрочное положительное влияние на субъективную оценку счастья. Охват образованием связан с более высоким уровнем
«счастливости» даже при неизменном доходе.[137] Возможно, что образование индивидуума положительно влияет на «счастливость» окружающих, причем в этом случае особо эгоистичные индивиды могут недоинвестировать в образование с социальной точки зрения. В то же время образование может «осчастливить» человека, предоставляя ему возможность получения нового статуса, тогда особенно важным становится не абсолютный, а относительный уровень образования. В целом же исследования показывают, что и индивидуальный уровень образованности, и средний по стране оказывают положительное влияние на оценку счастья.

Образование, профессиональная подготовка и обучение могут играть важную роль в предоставлении основы для экономического роста, социальной сопричастности и личного развития. Инвестиции в человеческий капитал требуют времени для того, чтобы реализоваться и принести выгоды. В той мере, в какой факторы могут быть оценены, считается, что социальные последствия обучения (здоровье, преступность, социальная сопричастность) могут быть столь же велики (если не больше), как и воздействие на производительность труда. Однако, соотношение между совокупными показателями обучения и различными социальными и экономическими последствиями не дает более конкретных выводов, кроме самого общего о том, что больший уровень образования приносит большую выгоду. Существует синергетический и взаимодополняющий эффект между обучением и социальной, институциональной и законодательной средой. Навыки и компетенции оказывают косвенное влияние, усиливая действие других факторов. Высшее образование, выражая и общественные, и индивидуальные интересы, является ключевым фактором стимулирования исследований и инноваций, направленных на ускорение роста национального дохода.

Потенциально существует сильное взаимодействие между человеческим и социальным капиталом. Обучение и подготовка к обучению, которые происходят в семье и локальном социуме, предоставляют важную основу для продолжения приобретения человеческого капитала как через формальное послешкольное обучение, так и последующее обучение в течение взрослой жизни. Социальные сети и обучающие организации также стимулируют неформальное обучение «на рабочем месте» и в повседневной жизни. Однако связи между человеческим и социальным капиталом не являются автоматическими.

Увеличение совокупного человеческого капитала требует также реализации стратегий, направленных на:

1. качество инвестиций в человеческий капитал и соответствие навыков экономическому и социальному спросу;

2. распределение возможностей обучения внутри стран с учетом связи между неравенством и совокупным производством;

3. учет возможности рыночного «недоинвестирования» в человеческий капитал как следствия его характеристик как «общественного блага» или «экстерналии».

С учетом общепризнанной необходимости обучения в течение всей жизни и во всех областях жизнедеятельности существует осознание ограниченности узких определений и показателей человеческого капитала. Необходимо использовать для анализа не только традиционные статистические показатели охвата населения образованием, но и результаты обследований, дающих представление о качестве знаний населения.

2.2.Оценки влияния социального капитала на благосостояние

2.2. 1. Изменение доверия и гражданского участия с течением времени

Изменения в уровнях социального капитала отражают более долгосрочные изменения в нормах, ценностях и моделях социальных взаимодействий. В США в последние годы имеет место тенденция сокращения социальной и гражданской активности[138], в то время как в Великобритании и Швеции участие в различных типах общественных организаций возросло как в абсолютном выражении, так и по доле в совокупном населении. В некоторых странах, например, в Австралии, модель гражданского участия меняется и становится более индивидуалистичной и поверхностной. Во многих странах существуют различия в уровне доверия и гражданской активности по возрастным когортам.

В то время как во многих странах ОЭСР снижается роль традиционных локальных форм социальных связей (семья, соседи, традиционные массовые организации, возникают новые, иногда дистанционные, временные и более ориентированные на индивидуальные интересы. Остается открытым вопрос, смогут ли эти новые социальные связи заменить старые. Тенденции и модели социального участия, голосования, участия в различных организациях, уровень доверия и неформальной социализации в совокупности дают представление о современных процессах и тенденциях в области формирования и развития социального капитала.

Данные по ряду стран ОЭСР показывают:

. Стабильный или возрастающий уровень участия в общественных организациях (кроме Австралии и США).

. Стабильный или возрастающий уровень участия в добровольной деятельности в большинстве стран.

. Неоднозначные данные о снижении участия молодежи в общественных организации и добровольной деятельности;

. Неоднозначные данные о снижении уровня неформальной социализации

(кроме того, недостаточно современных достоверных данных);

. Неоднозначные данные о снижении уровня политического интереса и активности;

. Подтверждение снижения участия в некоторых традиционных формах общественных организаций, включая профсоюзы, религиозные и женские организации.

. Некоторые подтверждения снижения межличностного доверия и доверия к политическим институтам (особенно среди молодежи в Великобритании и

США).

. Возникновение и развитие в последние десятилетия новых мононаправленных социальных движений, например, охрана окружающей среды.

. Рост во многих странах участия в культурных и спортивных организациях.

. Смещение в политической активности от непосредственного общения к контактам с профессионалами и средствами массовой информации, играющими теперь более важную роль.

. Некоторые данные о смещении общественной активности в направлении неформальных типов социальных связей, которые становятся более индивидуальными и краткосрочными, но не обязательно более материалистичными и эгоистичными.

. новые формы общественной активности оказываются более узкими и индивидуалистичными, менее ориентированными не коллективные и групповые интересы и цели. Возможно, происходит приватизация социального капитала.

Анализ межстрановых сопоставлений[139] также показал снижение уровня доверия к различным видам институтов, включая политические и религиозные иерархии. Во многих странах в период 1981-1990 гг. снизился регистрируемый уровень доверия к государству, общественным организациям, полиции, церкви, а также к системе образования и средствам массовой информации. В то же время уровень межличностного доверия в этот же период сравнительно мало изменился или даже возрос. Эти тенденции можно связать с возрастающим уровнем охвата образованием и смещением ценностей к большей персональной автономии и меньшему повиновению властям.

Является ли модель сокращения социального капитала, характерная для
США и Австралии, исключением или просто первым примером, за которым последуют другие страны? Данные свидетельствуют о том, что особенно сильно межпоколенческие различия проявляются в США. Молодые поколения (особенно рожденные в 1950-х гг. и позднее) в целом меньше склонны к добровольной и благотворительной деятельности, голосованию, общественной активности и доверию к окружающим. Исследователи[140] считают, что влияние межпоколенческих различий даже сильнее чем влияние таких факторов, как социальное происхождение, этническая принадлежность или регион поселения.
Такой вывод является результатом использования различных источников данных, проведения различий между изменениями, которые происходят в течение жизни человека (пик гражданской активности, как правило, достигается в среднем возрасте), различий между когортами в определенные моменты (сравнение поколений бэби-бума и более старшими поколениями) и, наконец, различия, связанные с разными периодами времени (отражающие особые эффекты, оказавшие воздействие на все когорты).

Не просто выявить факторы, определяющие сильные межпоколенческие различия. Считается, например, что под влиянием Второй Мировой войны сформировался особый дух гражданского единства, сохраняющийся у поколений
1910-1940 годов рождения. Можно также сказать, что начало 20-го века в США характеризуется повышением социального капитала по сравнению с концом 19-го века, что связывают с мощным развитием в тот период гражданских реформистских движений. Остается только вопрос, почему аналогичные закономерности не прослеживаются в других странах.

В большинстве стран ОЭСР происходят важные изменения в ценностях, нормах и моделях социального поведения. Некоторые исследователи[141] утверждают, что это часть естественной эволюции современного общества в направлении большей индивидуальной автономии, меньшего иерархического контроля, меньшей групповой и культурной идентичности, в некоторых случаях говорят даже о пост-материалистических, сверх-современных и индивидуалистичных целях. Считается, что возросшее материальное благополучие на начальной и средней стадиях экономического развития становится главной причиной сбоев в социальном укладе, социальных беспорядков и нарушений, а на более поздних стадиях экономического развития относительная экономическая безопасность может привести к возврату ко многим традиционным ценностям. Таким образом, социальные связи скорее не утрачиваются, а трансформируются.

Новые ценности, ориентированные на автономию и независимость, могут иметь нежелательные побочные эффекты, например ослабление чувства долга и отсутствие сопричастности к своему предприятию. Если раньше человек мог рассчитывать на поддержку со стороны не только близких, но и дальних родственников, церкви и других социальных институтов, сейчас их роль очень ослабла. Одним из последствий этого становятся проблемы, возникающие перед взрослеющим молодым человеком, который пытается найти свое место в обществе, веру и, наконец, самого себя. Разрушение общих ценностей и социальных целей ведет к разрушению доверия и стремления к социальному единству и социальной активности.

Существует, правда, мнение[142], что люди могут меньше разделять единые ценности и образ жизни, но при этом быть больше заинтересованы в социальном развитии и сохранять высокую общественную активность. В Швеции, например, наблюдается активное желание людей помогать другим, признавая при этом, что у них могут быть другие ценности и другой образ жизни.
Неизвестно, можно ли этот пример распространить на другие страны, но очевидно, что различие в нормах и ценностях не всегда равноценно социальной разобщенности. Важно и то, что бессмысленно восстанавливать старые нормы и традиции, следует направлять усилия на возрождение граждански сплоченного и организованного общества на основе новых ожиданий и отношений.

Выявлена[143] сильная связь между увеличением времени на просмотр телевизионных передач (особенно если это неизбирательный, бессистемный просмотр) и снижением общественной активности, при неизменных прочих факторах, таких как раса, социальный статус и возраст. Сильное влияние смены поколений в сумме с ростом времени на просмотр телепередач способно объяснить большую долю сокращения социального капитала в США по сравнению с серединой 1960-х гг. В Нидерландах[144] выявлена связь между просмотром телепередач и отсутствием гражданской активности (не настолько сильная, чтобы объяснить совокупное снижение социального капитала, но достаточная, чтобы объяснить, почему одни группы населения более активны в общественной жизни, чем другие). Обнаружено, что у людей, которые много смотрят телевизор, сравнительно мало времени остается на посещение друзей и знакомых и прием гостей у себя, добровольную работу в местном сообществе, переписку и телефонные разговоры. Эта зависимость сохраняется и в том случае, если данные очищены от влияния таких факторов, как уровень образования, пол, возраст, уровень дохода респондента. Разумеется, остается открытым вопрос, почему просмотр телепередач занимает все больше времени у населения во всем мире, а сокращение социального капитала наблюдается только в США и Австралии.

Предпринимаются попытки проанализировать влияние интернет-революции на изменение социального капитала. Прежде всего, нельзя связывать эту революцию с сокращением социального капитала, так как сокращение это началось за четверть века до появления интернет-технологий. В будущем влияние интернет на социальный капитал может стать весьма существенным: компьютерные связи помогают обмену информацией, сбору мнений и организации обсуждений между людьми, находящимися на большом расстоянии друг от друга, при этом, однако, установление доверия в виртуальном пространстве происходит сложнее, чем в реальном мире. В целом же, представляется, что общение в сети Интернет выступает дополнением, а не замещением реальных социальных взаимосвязей.

В качестве факторов уменьшения социального капитала, правда, менее важных, чем межпоколенческие различия и просмотр телепередач, называют увеличение рабочего времени, рост количества семей с двумя работниками, развитие урбанизации. Изменение типа жизни от сельского открытого соседского к городскому закрытому индивидуальному безусловно способствует снижению. Общественной активности. В то же время нет доказательств того, что рост участия женщин в наемной рабочей силе оказал заметное влияние на вовлеченность в дела сообщества. С поправкой на уровень образования, семейное положение и год рождения, социальная активность женщин в США оказывается выше, чем мужчин, причем для всех категорий занятых (занятых в условиях полного или неполного рабочего времени, а также незанятых).
Наиболее социально активными оказываются женщины, занятые неполный рабочий день (особенно те, кто нашел наиболее благоприятное для себя сочетание работы по найму и работы в домашнем хозяйстве). Следует вместе с тем учесть, что незанятые женщины оказались более активны в социальном плане, чем работающие полный рабочий день. Несмотря на то, что в США снижение общественной активности характерно для всех категорий населения, включая неработающих женщин, основной причиной этого снижения считают резкое сокращение свободного времени и мужчин, и женщин в результате увеличения времени работы.

Есть и не менее интересные аргументы. Например, причиной упадка социального капитала называют процветающее государство, потому что богатое государство берет на себя все социальные обязательства, а семейные, дружеские и другие межличностные связи ослабевают, снижается и стимул к благотворительной добровольной деятельности[145]. И альтернативное мнение, что политика процветающего государства не вытесняет добровольные усилия и инициативы, а поддерживает солидарность общества и символически, и практически. Это достигается развитием программ социальной защиты населения и соответственно уменьшением риска, с которым сталкиваются граждане, а также поддержкой профессионального и общего образования как фактора развития индивидуального человеческого потенциала[146]. Исследование аналогичных процессов в Нидерландах, Швеции и Великобритании[147] не подтвердило гипотезу о вытеснении добровольной деятельности государством: уровень добровольной активности, неформальной социализации и участия в проектах сообщества относительно высок в этих странах и нет данных, что он снижается или как-то отрицательно изменяется под влиянием государственной социальной политики. В частности, в Нидерландах и Швеции, где наиболее развита политика социальной защиты, уровень неоплачиваемой занятости в добровольных ассоциация оказался существенно выше, чем в других европейских странах.

Со времен индустриальной революции роль нуклеарной или расширенной семьи снизилась и как экономической единицы производства, и как образовательной единицы, что ослабляет некоторые семейные связи. Дальнейшие изменения в моделях семейного поведения привели к тому, что индивиды используют официальные каналы для решения многих проблем (финансовых, ухода за детьми, их образования).

По прогнозам, основанным на ныне действующих моделях, каждый второй ребенок будет жить в семье с одним родителем хотя бы некоторое время, каждый третий будет рожден вне брака, каждый четвертый проведет все детство только с одним родителем, каждый восьмой родится у матери-подростка, каждый двадцать пятый окажется сиротой. Распад семейных устоев, отсутствие родителей, индивидуалистические настроения рассматриваются[148] как факторы, разрушающие доверие и негативно влияющие на социальный капитал.
Хотя долгосрочные последствия влияния этих факторов на доверие и социальную активность не определены, очевидно, что ослабление внутрисемейных связей и старение населения повышают риск социальной изоляции лиц, оказавшихся в тяжелом материальном и моральном положении.

2.2.2. Социальный капитал в трудовой сфере

Значение социального капитала в трудовой сфере проявляется практически на всех этапах трудовых отношений: от найма до увольнения, включая развитие, обучение, разрешение трудовых конфликтов. с учетом социальных связей и возможностей осуществляется выбор профессии и специальности, учебного заведения, где получают профессиональную подготовку. социальная поддержка является важным фактором карьерного роста, получения наиболее выгодных и перспективных заказов, выигрышных заданий, командировок и продвижения по службе.

В современных исследованиях подчеркивается, что социальный фактор оказывается значимым и привлекательным и для работника, и для работодателя.
Социальные связи, контакты, возможности работника делают его более конкурентоспособным с точки зрения работодателя, который может рассчитывать в этом случае не только на отдачу от человеческого капитала работника, но и на отдачу от его социального капитала. Современные гибкие организации нередко всю свою стратегию строят на том, что не ищут узких профессионалов на стандартные рабочие места, а наоборот, меняют сферы и формы действия в зависимости от возможностей персонала. В таких организациях значение межличностных связей гораздо выше, чем соответствие требованиям должностных инструкций.

В то же время информация о социальных связях работодателя представляет интерес для работника, который рассчитывает не только на получение заработной платы за свой труд, но и на выстраивание очередной ступени своей карьеры, возможность получения дополнительных знаний и навыков, доступа к новым производственным ресурсам, власти, потребительским благам. Согласно современным представлениям, при поиске рабочего места человек стремится к максимизации полезности, что означает выбор наиболее благоприятного сочетания множества факторов, среди которых размер, формы и условия оплаты труда служат одним из главных, но далеко не единственным. Будущему работнику важно иметь наиболее объективную информацию о режиме и условиях труда, интенсивности нагрузок, степени ответственности, взаимоотношениях в коллективе, совместимости характеров сотрудников.

Социальный капитал можно рассматривать как ценный ресурс при поиске работы и работников, особенно на открытых и гибких рынках труда. Социальный капитал не только расширяет информационное пространство для субъектов рынка труда, но, что самое главное, позволяет преодолеть или минимизировать асимметрию информации на рынке труда. Работник использует свои социальные связи для поиска наиболее привлекательного рабочего места. Успешный поиск работы в большей степени зависит даже не от количества связей и контактов, доступных индивиду, а от статуса человека, с которым связан индивид и на которого он может рассчитывать в решении вопроса о работе. При поиске работы более важным оказывается социальный капитал в форме «связей-мостов», а не «связей-оков». Безработные, как правило, имеют меньший доступ к широким связям, сетям и контактам, содействующим трудоустройству.

В ряде исследований[149] подчеркивалась роль знакомых, родственников и друзей в поиске работы, а отсутствие тесных связей рассматривалось как фактор, способствующий территориальной мобильности. В целом, показывают два основных типа выгод, которые приносит социальный капитал при поиске работы, это – информация и влияние. В качестве третьего типа выгод можно рассматривать социальную солидарность, включая сотрудничество, чувство социального долга и взаимного доверия, не требующих немедленного возвращения долга со стороны оказавших поддержку.

Наиболее ярким примером влияния социального капитала на трудовые отношения является использование при найме работников рекомендательных писем. Рекомендательные письма не являются изобретением недавнего времени, их используют в качестве сигнала на рынке труда уже на протяжении нескольких веков. Специфика современного этапа использования рекомендательных писем, на наш взгляд, заключается в том, что процесс производства уходит от массовости, конвейерной обезлички в направлении гибкого, быстро подстраивающегося под меняющиеся требования рынка создания товаров и услуг. Нередко это выражается в том, что становится все сложнее сформулировать узкие профессиональные рамки предстоящей деятельности, можно лишь определить характер работы и наиболее подходящие качества работника.
Жесткая конкурентная борьба на рынке вынуждает акцентировать внимание на надежности и лояльности будущего сотрудника, умении хранить тайну, верности и подчинению интересам фирмы. Следовательно, помимо традиционно регламентируемых требований к профессионально-квалификационным характеристикам работника, которые можно оценить по дипломам и сертификатам, для работодателя интерес представляют свойства и качества претендента и как работника (дисциплинированность, надежность, ответственность, инициативность и др.), и как человека (дружелюбие, оптимизм, альтруизм, общительность и др.). Оценить все эти качества только по официальным справкам и документам невозможно, самооценка работников, которую нередко используют в анкетах и резюме, страдает необъективностью и избирательностью, выяснение же этих вопросов уже в процессе работы может привести к серьезным убыткам. Рекомендательные письма или устные рекомендации могут подчеркнуть особые навыки работника, полученные на предыдущих местах работы, акцентировать внимание на его достижениях.

Вместе с тем, объективная характеристика покажет возможные недостатки, вредные привычки претендента на работу и даже укажет пути минимизации издержек по преодолению этих недостатков. Работодателю может быть полезна информация о каких-то сопутствующих жизненных обстоятельствах, которые могут способствовать или препятствовать высокопроизводительной работе. К таковым отнесем состояние здоровья, обучение или перспективу получения дополнительного образования, предстоящее вступление в брак или угрозу развода, наличие состоятельных, влиятельных или, наоборот старых, бедных и больных родственников. Кроме того, личные рекомендации помогут определить, какова вероятность того, что рекомендуемый примет предложение о трудоустройстве и проработает достаточно долгое время.

С точки зрения работодателя рекомендательные письма позволяют существенно сократить трансакционные издержки на найм, связанные, например, с публикацией объявлений о вакансии в средствах массовой информации, отбором заявлений и резюме, проведением многочисленных собеседований и интервью с желающими поступить на работу, выявлением их профессиональных качеств, уровня квалификации и общечеловеческих характеристик и т.д. Можно вообще обойтись без разветвленной службы найма персонала, сведя количество работников в отделе управления персоналом к минимуму. Кроме того, наличие рекомендательного письма служит сигналом о существовании у претендента на работу социальных связей, значимых для работодателя.

Исходя из этого, рекомендательные письма могут быть, на наш взгляд, как минимум двух типов: покровительственные, когда рекомендующий оказывает определенное влияние на работодателя благодаря своему собственному капиталу
(причем не только социальному, но и финансовому, и человеческому) и в обмен на положительные кадровые решения в отношении своего протеже явно или неявно гарантирует работодателю определенные экономические или социальные блага. Значение подобных писем будет определяться степенью влияния покровителя, то есть выгодами работодателя, и возможными его издержками при неполном соответствии (или полном несоответствии) нанимаемого работника тому рабочему месту, на которое он прентендует.

Однако работодатели широко применяют и второй тип рекомендаций, которые мы условно назвали поддерживающими. Это рекомендации, которые дают работники предприятия своим родственникам, друзьям, знакомым, и которые, по мнению работодателя, свидетельствуют и о привязанности к фирме и надежности рекомендующего, и о его определенных гарантиях в отношении вновь нанимаемого работника, и о том, что новый работник в достаточной степени адекватен требованиям своего рабочего места, информирован о его достоинствах и недостатках и готов приступить к работе.

Именно такой тип рекомендательных писем позволяет работодателю экономить трансакционные издержки на поиск и отбор персонала, и эта экономия может оказаться настолько значительной для работодателя, что он устанавливает систему материального поощрения для работников предприятия, рекомендовавших на работу новых сотрудников из числа своих знакомых и родственников. В этой ситуации теория социального капитала находит возможно наиболее яркое подтверждение, ибо, с точки зрения работодателя, происходит инвестирование средств в социальный капитал в виде платы работникам за рекомендации и получение отдачи от этих инвестиций в виде экономии средств на отбор и найм наиболее подходящих работников. С точки зрения работника, он получает вознаграждение за использование своего накопленного социального капитала (сети родственных и дружеских связей).

Исследование подобной практики в крупной телефонной компании[150] исходило из предпосылки, что для работодателя рекомендательные письма приносят выгоду в трех формах. Во-первых, рекомендуемые претенденты уже прошли первичный отбор у своих рекомендующих, а потому лучше соответствуют требованиям работодателя, чем претенденты, не имеющие рекомендаций. Во- вторых, претенденты, имеющие рекомендации, лучше осведомлены о предстоящей работе и следовательно с меньшей вероятностью будут увольняться из-за того, что работа не понравилась. В-третьих, процесс адаптации на новом рабочем месте должен пройти у работников, имеющих рекомендации, более гладко, так как присутствие друга или родственника, предоставившего рекомендацию, помогает безболезненному вхождению в коллектив, привыканию к новому ритму и новым традициям. Таким образом, снижается вероятность потери работника из- за сложности в адаптации на новом рабочем месте.

Предварительная оценка экономии издержек благодаря системе рекомендаций позволила работодателю установить вознаграждение работникам, предоставившим рекомендации, в размере 10 $ в случае, если рекомендуемый придет устраиваться на работу, и дополнительно 250 $, если рекомендуемый будет принят и отработает на предприятии не менее 30 дней. Исследование в течение определенного времени количества нанятых и уволенных работников с учетом наличия или отсутствия у них рекомендации показало, что подобная практика принесла компании существенную экономическую прибыль: инвестиции в размере 250$ позволили сократить издержки на найм на 416$, то есть норма отдачи от инвестиций в социальный капитал составила 67%. Таким образом гипотеза о сокращении трансакционных издержек полностью подтвердилась.

Вместе с тем, было выявлено, что работники, принятые на работу по рекомендации, по частоте и причинам увольнений практически не отличаются от остальных работников. Более того, существует взаимозависимость увольнений рекомендованных и тех, кто их рекомендовал. То есть когда увольняется с работы сотрудник, вслед за ним с высокой степенью вероятности уволятся и те, кого он рекомендовал на работу. Так обнаружилось, что гипотеза о том, что работники с рекомендациями более информированы о рабочем месте, более осознанно его выбрали и, следовательно, будут реже увольняться, не подтвердилась.

Опрос работников подтвердил, что имеющие рекомендацию действительно, как и предполагалось в гипотезе, легче адаптируются на новом рабочем месте, однако, фирма от этого никакой прибыли не получила (или не смогла учесть), то есть фактически речь может идти лишь о снижении моральных издержек вновь принятого работника на адаптацию. То есть гипотеза подтвердилась, но оценить значение третьего фактора для фирмы не представляется возможным.

Кроме того, исследование выявило ряд интересных закономерностей в отношении работников, которые дают рекомендации своим родственникам, друзьям и знакомым. Изучая деятельность фирмы в течение двух лет и рассматривая предоставление рекомендации как повторяющееся событие, исследователи обнаружили, что программа вознаграждения за рекомендации оказалась наиболее привлекательна для тех, для кого сумма вознаграждения является существенным добавлением к основному доходу, то есть низкооплачиваемые работники чаще предоставляли рекомендации, чем высокооплачиваемые. Рекомендации чаще предоставляли работники, состоящие в браке, чем одинокие. Кроме того, программа оказалась чрезвычайно популярна среди представителей национальных меньшинств, которые помимо экономической выгоды стремились еще и к расширению прослойки лиц своей национальности на предприятии. В такой среде им легче работать. Так нашла дополнительное подтверждение часто высказываемая идея о том, что социальный капитал является неотъемлемой чертой национального социума, особенно, если речь идет о национальных меньшинствах или мигрантах. Социальная поддержка своим соотечественникам выражается не только в помощи с жильем, материальными и финансовыми ресурсами, но и в рекомендации на работу.

Это исследование, как и ряд других, показало, что рекомендации на работу от рядовых сотрудников работодатель принимает во внимание, когда речь идет о найме на аналогичные или более низкие по рангу должности. Если же требуются работники более высокого уровня, то и рекомендации принимаются только от руководителей и менеджеров.

Для выявления влияния социальных факторов на процедуру найма и продвижения работников специальное обследование[151] было проведено в США в
1991 г. 688 представителей фирм, предприятий и организаций, ответственных за принятие кадровых решений, по телефону отвечали на вопросы о том, как часто используются социальные связи при найме или продвижении различных категорий работников (основных работников, занятых непосредственно производством товаров или предоставлением услуг; менеджеров и руководителей). Учитывалось и то, какие именно работники и кому дают рекомендации. В качестве применяемых форм отбора рассматривались рекомендации от сотрудников предприятия, рекомендации от партнеров по бизнесу и коллег-профессионалов с других фирм, и, наконец, индивидуальные запросы о претенденте, осуществляемые по телефону, по почте или лично.
Разумеется, задавался вопрос и об применении формальных методов найма, например, публикации объявлений в газетах или обращениях в кадровое агентство, если речь шла о внешнем найме, и использовании списков кадрового резерва или принципа жесткой служебной лестницы при внутреннем найме.
Применительно к каждому методу респондент должен был ответить, используется ли он «часто», «иногда» или «никогда».

Аналогичный набор вопросов использовался при анализе методов внутреннего найма. Когда вакансия заполняется путем перевод своего сотрудника на эту работу, как часто работники кадровой службы: а) просят его рекомендовать кого-либо из сотрудников этой же фирмы на его освободившееся место; б) просят других сотрудников фирмы рекомендовать кого- либо на освободившееся место; в) непосредственно обращаются к конкретным работникам и просят их занять это место.

Результаты исследования выявили целый ряд закономерностей относительно организационной структуры предприятий и профессиональных характеристик работников, для которых социальный капитал имеет большее значение. Во- первых, это – предприятия в частном секторе, имеющие относительно простую, подчас даже одноуровневую, структуру. Во-вторых, это – найм или перевод на рабочие места со сложными, неоднозначными, комплексными функциями. В- третьих, поддержка социального капитала требуется чаще, когда речь идет о рабочих местах менеджеров, специалистов, торговых агентов, чем о неквалифицированных местах, особенно, если должность потребует инвестиций в специфическое обучение. В-четвертых, рекомендации работников использовались реже, когда осуществлялся найм на руководящую работу и чаще в условиях охвата работников профсоюзами.

Круг общения людей широк: семья и родственники, учеба в школе, колледже, университете, военная служба, работа, профессиональные и любительские ассоциации и организации, благотворительная, политическая или религиозная деятельность. Кто-то дает рекомендацию другу детства, с которым встретился после двадцати лет разлуки, а кто-то – приятелю, с которым недавно познакомился на молодежной вечеринке. Поэтому рекомендации различаются по уровню информативности, один знает о рекомендуемом лишь то, что тот готов приступить к работе, а другой в курсе всех обстоятельств его трудовой и личной жизни. Сами рекомендующие тоже сильно различаются по стажу работы, профессионально-квалификационному уровню, репутации на фирме, а следовательно, - по степени доверия к их рекомендациям. Неудивительно поэтому, что рекомендации сотрудников используются чаще, когда речь идет о замещении рядовых вакансий, в то время как при подборе управленческих и руководящих кадров пользуются, как правило, рекомендациями высококвалифицированных профессионалов. Значение профессиональных ассоциаций проявляется в том, что при найме специалистов рекомендации используются практически с той же частотой, что и при найме неквалифицированных работников.

Разумеется, использование рекомендаций в процессе подбора новых работников не ликвидирует трансакционные издержки при найме, а фактически переносит их с плеч работодателя на плечи сотрудников. Речь идет о том, что работники предприятия самостоятельно ведут поиск желающих работать, переговоры с претендентами на работу, информируют их о работе, оценивают их и фактически принимают решение о том, подходят ли они для работы. Все это, очевидно, приходится осуществлять в свободное от работы время, затрачивая определенные усилия, за которые, собственно, работодателем и устанавливается некоторое вознаграждение.

Отметим также, что, на наш взгляд, подобная практика поощрения работников, предоставляющих рекомендации претендентам на вакансии, материальным вознаграждением чревата серьезными негативными последствиями.
Ради вознаграждения работники могут рекомендовать слишком много претендентов, и тогда издержки на отбор не только не сократятся, но даже возрастут. Более того, велик риск того, что рекомендации получат заведомо несоответствующие должностным требованиям претенденты или работники с неявными недостатками (например, серьезными, препятствующими нормальной работе, проблемами со здоровьем или в семье), о которых осведомленный рекомендующий предпочтет умолчать. Наконец, возможен просто откровенный сговор между рекомендующим и рекомендуемым об устройстве на работу и отрабатывании только срока, необходимого для получения вознаграждения за рекомендацию. К счастью, вышеуказанное исследование не выявило случаев подобного сговора в ситуации с телефонной компанией. Доля увольнявшихся после одного месяца работы была одинаковой как среди лиц, имевших рекомендации, так и среди тех, у кого рекомендаций не было.

Следует также отметить, что нанимая сотрудников исключительно по знакомству, работодатель сужает возможный круг желающих получить работу и рискует выпустить из виду талантливых и перспективных претендентов, которые не имеют родственных и дружеских связей с уже работающими на предприятии.
Возникает явление смещенности выборки, то есть весь пул претендентов сводится к определенному социально-демографическому или этническому типажу.
Система внутрифирменных трудовых отношений становится слишком замкнутой и взаимозависимой, отсутствует приток независимых и свободных от личных обязательств работников, что может выразиться в недостатке новых идей, смелых решений, оригинальных предложений. Существует также опасность того, что слишком много информации, о которой работодатель предпочитает умолчать, станет достоянием широкой общественности, если сотрудники чересчур активно и во всех подробностях станут рассказывать всем своим знакомым о фирме.

В наиболее одиозных случаях применение рекомендаций при решении кадровых вопросов ведет к протекционизму, фаворитизму и семейственности на предприятии. Поэтому, например, профсоюзы решительно выступают за обязательное использование объективных методов оценки, отбора и продвижения работников.

Таким образом, наряду с безусловными достоинствами метод использования социального капитала в виде рекомендательных писем несет в себе целый ряд потенциальных опасностей, если будет применяться в качестве единственного и принципиального при подборе кадров.

В свете вышесказанного можно рекомендовать современным работодателям провести оценку той части социального капитала предприятия, которая заложена в социальных связях и контактах работников. Измерение социального капитал можно проводить, например, с помощью таблицы, которая позволяет выявить доступ сотрудников предприятия к людям, занимающим влиятельные посты в обществе. В такую таблицу включают столбец с перечислением должностей и статусных позиций, которые дают реальную власть и представляют интерес с точки зрения руководства предприятия. Далее работники заполняют вопросник, сообщая, знают ли они кого-либо, занимающего эту должность или имеющего такой статус, как долго и насколько близко они знают этого человека, состоят ли с ним в родственных, дружеских или приятельских отношениях. Помимо первичных можно попытаться учесть и вторичные связи, то есть сформулировать вопрос, знаете ли Вы человека, знакомого с вышеуказанной персоной. И уточнить все вышеперечисленные позиции для такого человека. В определенной мере свидетельством потенциального социального капитала для фирмы может быть информация о близких родственниках, их месте работы и должности, которую можно запросить еще на стадии сбора анкетных данных при найме работников.

Этот аспект использования социального капитала рассматривается некоторыми исследователями[152] как принципиальная альтернатива предыдущим, более того, даже ставится вопрос об эксплуатации работодателем не только человеческого, но и социального капитала работника. Попытка оценить стремление работодателя использовать в своих интересах социальный капитал работника оценивается через содержание требований к работнику в объявлениях о найме. Рассматривалось несколько типов рабочих мест: менеджеры, продавцы, следователи, консультанты, контролеры, охранники, рабочие, служащие и др., и три вида требований к работнику: образование, опыт работы, связи
(контакты). Определялось, насколько часто работодатель предъявляет каждое из указанных трех требований к разным категориям работников.

Основной вывод заключается в том, что социальный капитал в виде связей
(контактов) требуется от работника достаточно часто, хотя и не так часто, как традиционный человеческий капитал в виде образования и опыта работы.
Всего было рассмотрено 636 описаний требований к работнику, из них 31% содержал требования к наличию связей, 52% - требования к наличию образования, 69% - требования к наличию опыта. Несмотря на то, что такой результат сам по себе интересен и удивителен, авторы акцентируют внимание на еще более важном выводе: обнаружилась зависимость между требованиями к наличию социального капитала и двойственным характером рабочих мест. Как известно, все рабочие места делятся на два типа: первичные, «белые воротнички», с высокой оплатой, надежной занятостью, интересной и перспективной работой; и вторичные, «синие воротнички», с низкой оплатой, высоким риском безработицы, тяжелым физическим, непрестижным трудом.

Обследование показало, что требование к наличию связей предъявляется очень часто при найме на первичные («хорошие») рабочие места и практически не предъявляется, когда требуются работники на вторичные рабочие места.
Объяснение такому разделению требований находится в комментариях работодателей относительно того, как именно они хотели бы использовать связи работников. Выяснилось, что связи нужны, чтобы отслеживать ситуацию в экономике в целом и ситуацию в конкретной отрасли; чтобы расширить доступ к услугам и ресурсам; чтобы получить новых покупателей и клиентов, сохранив при этом и старых; чтобы иметь первоочередной доступ к информации; и, наконец, чтобы поддерживать хорошие отношения с властными структурами
(полицией и местными властями). Работодатели, как выяснилось, проявляют интерес не только к связям, использование которых в деятельности фирмы очевидно, но и к самому широкому кругу контактов, например, «членство в гольфклубе приветствуется».

Что же касается работников низшего уровня, то работодатели не только не требуют от них наличия связей, но и стремятся к ограничению имеющихся связей. Считается, что причиной этого является защита интересов работодателей от потенциальных или реальных конкурентов. Справедливости ради следует упомянуть, что некоторые работодатели не нуждаются в связях сотрудников вообще, заявляя, что все связи у них уже есть.

Анализ требований к человеческому капиталу и различным сочетаниям человеческого и социального капитала показал, что требования к образованию являются достаточно серьезными применительно лишь к менеджерам. Когда речь идет о рабочих местах высшего уровня, где обязанности включают выход на внешний уровень, работодатели часто требуют сочетание опыта и полезных контактов, которые могли быть получены именно благодаря этому опыту. Для рабочих мест низшего уровня требуется только опыт и навыки работы, которые получены именно благодаря опыту, а не образованию, к социальным контактам этой категории работников интереса у работодателей нет.

Эконометрический анализ влияния социального и человеческого капитала на благосостояние работника показал, что значение контактов для получения определенного дохода почти так же велико, как значение образования или опыта работы в отрасли и на данном рабочем месте. В предложенной модели работник получал дополнительные 800$ за наличие связей в одной из восьми предложенных областей. Если учесть, что менеджеры, как правило, имели связи не менее, чем в четырех областях, то их дополнительный доход от социального капитала можно считать равным 3200$. Все остальные категории работников обладали меньшим кругом связей и контактов, следовательно, социальный капитал не только повышал шансы претендента стать менеджером, но и обеспечивал ему более высокие доходы.

Значительный интерес исследователей вызывает вопрос, обеспечивает ли социальный капитал доступ к лучшим рабочим местам, то есть, насколько поиск работы неформальными методами – через родственников, друзей, знакомых – приводит к более благоприятным результатам, чем формальный поиск.
Выяснилось[153], что ответ на этот вопрос зависит от того, какие требования предъявляют при поиске работники и работодатели. Отдача от социального капитала сильно различается для разных профессий и категорий работников и зависит от поведения работодателя, который стремится к минимизации риска потерь и обеспечении привязанности работника к фирме, нанимая его через неформальные каналы. Внимательный анализ тех категорий работников, которые прибегают к неформальным связям при поиске работы, вынуждает предостеречь работодателей от иллюзии, что именно эти работники являются самыми высокопроизводительными, то есть заслуживают лучших рабочих мест и более высоких заработков.

Макроэкономический анализ этой проблемы[154] показал, что вопрос о влиянии личных связей на размер заработков не имеет однозначного ответа.
Данные по Европе разделились следующим образом: в ряде стран (Бельгия,
Дания и Австрия) подтвердилась распространенная гипотеза о том, что работа, найденная с применением неформальных связей, приносит более высокий заработок, однако во многих других странах (Великобритания, Ирландия,
Италия, Греция и Финляндия) влияние неформальных связей на размер заработков оказалось отрицательным. Авторы попытались найти причину таких различий, определив, что влияет на выбор фирмой уровня затрат на формальный поиск работников. Логика их рассуждений была следующей: фирма подбирает работников неформальным способом (по знакомству), если пытается сэкономить на инвестициях в формальный поиск работников. Тогда обнаруживается следующая зависимость – в странах, где уровень безработицы велик, фирмы имеют стимул к инвестициям в формальный поиск, так как предельная выгода выбора хорошего работника велика (фирмы чаще сталкиваются с большим количеством претендентов на работу). Выяснилось также, что низкие заработки лиц, нашедших работу по знакомству, связаны с тем, что рабочие места, на которые работодатели принимают работников, не инвестируя в формальный поиск, сосредоточены в низкооплачиваемых профессиональных группах.

2.2.3.Влияние социального капитала на здоровье и развитие детей

Подобно человеческому капиталу социальный капитал приносит большие выгоды индивидуумам и обществу. Влияние социального капитала на производительность труда настолько существенно, что ему будет уделено особое место в данной работе. Исследования в ряде стран показали, что с учетом изначального состояния здоровья, широта социальных связей, то есть наличие тесных контактов с родственниками, друзьями и знакомыми, связаны с большей ожидаемой продолжительностью жизни. Справедливости ради отметим, что не все дружеские и родственные связи способствуют укреплению здоровья, а некоторые просто держатся на вредных привычках. Выявлена положительная связь[155] между социальным капиталом, измеряемым социальными связями, и образованием, благополучием детей, физическим и психологическим здоровьем, счастьем и демократическим управлением.

Наиболее убедительное свидетельство положительного воздействия социального капитала обнаруживается в сфере личного здоровья. Еще в девятнадцатом веке социолог Эмиль Дюркгейм выявил тесную связь между склонностью к суициду и степенью интегрированности индивидов в общество.
Было замечено что количество самоубийств резко возрастало в периоды социальных изменений. Эффект был отнесен на счет разрушения структуры общества и ослабления социальных связей. Многочисленные исследования[156] подтверждают наличие зависимости между социальными связями, с одной стороны, и здоровьем и личным благополучием, с другой (при неизменных прочих – социальных, демографических, расовых - индивидуальных характеристиках), разветвленность социальных связей влияет и на продолжительность жизни. Выделяют две основных причины указанных зависимостей: 1) социальные связи дают поддержку и внимание, которые ослабляют психический и физический стресс, и 2) социальный капитал приводит в действие психологический механизм, стимулирующий иммунную систему организма на противостояние болезням и стрессам.

Исследования влияния социального капитала на здоровье показывают, что социальная изоляция обычно предшествует заболеваниям, то есть является причиной, а не следствием болезни. Специалисты-психологи[157] в результате более тридцати лет наблюдений подтверждают связь между отношениями поддержки и взаимопонимания и психическим здоровьем. Кроме того, социальный капитал влияет на самооценку благополучия и удовлетворенности жизнью, респонденты отмечают, что хорошие отношения с членами семьи, друзьями или любовниками значат для счастья больше, чем деньги или слава. Одиноко проживающие пожилые люди, не имеющие друзей или родственников, подвержены большему риску заболевания слабоумием или болезнью Альцгеймера, при прочих равных условиях. Важность положительных контактов с окружающими, особенно с членами семьи и детьми, сказывается на снижении вероятности заболевания слабоумием, даже если подобные контакты относительно нерегулярны.

Значение социального капитала в жизни детей по величине уступает лишь значению бедности. Но если бедность связана с высоким уровнем подростковой рождаемости и незанятости учебой или работой, то вовлеченность в жизнь сообщества обладает прямо противоположным эффектом. Уровень образования взрослых имеет меньшее значение для благосостояния детей, если бедность, социальный капитал и демографические характеристики неизменны. Однако, зная, что существует влияние образования на бедность и социальный капитал, эти результаты нельзя считать адекватной оценкой комбинированного эффекта человеческого капитала, воздействующего через различные каналы, включая социальный капитал и социально-экономический статус.

Работа психологов в местных сообществах показала, что уровень детских правонарушений выше в тех местностях, где сплоченность проживающих ниже[158]. Исследование[159] двух местностей с аналогичным уровнем доходов, сходной долей работающих женщин и домохозяйств с одним родителем показало, что риск детских правонарушений выше, когда жители меньше обращаются за поддержкой к соседям, реже кооперируются с соседями в присмотре за детьми, не разрешают своим детям играть с другими. Вероятность, что кто-то из родителей ждет их дома после школы у детей из региона с низким риском правонарушений в три раза выше, чем у их ровесников в регионе с более высоким риском правонарушений.

Социальная активность матери является ключевым фактором в успешном преодолении их детьми в будущем поведенческих и эмоциональных проблем[160].Социальная активность матери включает существование определенной среды, в том числе среди соседей, на поддержку которой можно рассчитывать. Социальный капитал родителей приносит их потомкам не меньшую выгоду, чем финансовый или человеческий капитал. В семьях, где существуют прочные устойчивые межпоколенческие связи, дети в большей степени разделяют ценности и предпочтения родителей. Отношения доверия и взаимопонимания в семье способствуют успешному переходу детей к взрослой самостоятельной жизни.

Социальный капитал важен не только для предотвращения антисоциального или криминального поведения, но и для положительной оценки законопослушания и распространения позитивной энергетики в сообществе. Выявлено[161], что следование в сообществе определенным социальным нормам и ценностям, формирующим социальный капитал, связано с межстрановыми различиями в уровне преступности. Существует, например, устойчивая зависимость между количеством преступлений и «эгоцентричным» поведением (выражающимся в присвоении найденных денег, мошенничестве, лживости, уклонении от оплаты проезда в общественном транспорте). Такое поведение наиболее характерно для молодежи, мужчин и городских жителей. Две трети межстрановых различий в уровне преступности может быть отнесено на счет значений таких переменных, как «эгоцентрические» ценности, экономическое неравенство и социальное доверие. При этом по отношению к противоправному поведению экономическое неравенство можно рассматривать как мотив, социальное доверие как возможность осуществления, а «эгоцентрические» ценности как способ осуществления. Хотя фиксирование этих показателей на один момент времени не дает возможности раскрыть причинно-следственную зависимость, их сопоставление показывает на агрегированном уровне важные потенциальные связи между некоторыми аспектами социального капитала и преступностью.
Ключевой причинной связью между преступностью, социальным недоверием и неравенством выступают низкая самооценка, достоинство и социальный статус.
Там, где самооценка, достоинство и социальный статус подрываются бедностью и отторжением индивидуума, доверие и социальные связи подрываются негативными последствиями слабого здоровья и преступности.

Более высокий уровень преступлений и правонарушений наблюдается в сообществах, где: 1) жители слабо знакомы друг с другом; 2) существуют беспризорные группы подростков; 3)низкий уровень участия в общественной жизни сообщества. В целом ряде исследований выявлены также: связь между снижением социального капитала экономическим спадом в регионе; зависимость между уровнем взаимного доверия и добрососедских отношений и различиями в региональных уровнях преступности (при равных экономических и социальных характеристиках регионов); влияние неформального социального контроля и единства жителей на снижение уровня преступности[162].

Эффективность деятельности общественных и государственных институтов, направленных на укрепление единства общества, сильно зависит от социального капитала. Данные[163] об участии в голосовании, уклонении от налогов и гражданской и политической активности помогают выявить связь между социальным капиталом и деятельностью государственных институтов. В регионах, где высок уровень доверия и общественной активности, как правило, более эффективное правительство, при равных прочих социальных и экономических показателях. Более того, если индивиды связаны друг с другом местным сообществом, профессиональными или любительскими ассоциациями, то вероятность их политической разобщенности и склонности к экстремистским взглядам снижается. Другими словами, социальные и гражданские навыки усиливаются благодаря участию в общественных организациях, многие (если не все) формы гражданской активности способствуют укреплению доверия, взаимопонимания и сотрудничества с безусловным положительным эффектом для местных сообществ, политического и экономического развития. Участие в общественных организациях помогает в спорах и дискуссиях находить общий язык даже тем, кто придерживается разных взглядов и противоположных мнений.

Социальные связи выступают важнейшим фактором, наряду с уровнем здоровья, обеспечивающим высокую оценку уровня благополучия и счастья. На уровень счастья, по оценкам самих респондентов, оказывал влияние семейный статус, а уровень доходов среди факторов, характеризующих благополучие индивидуума, уступал таким показателям, как образование, здоровье и социальный капитал. При прочих равных условиях, повышение на уровне государства среднего значения доходов не оказывает влияния на оценку счастья респондентами, в то время как аналогичное повышение человеческого или социального капитала увеличивает заявленный респондентами уровень счастья[164].

Есть данные[165]о том, что социальные связи являются более важными для счастья, чем образование и доход (по крайней мере для людей с доходами на уровне средних или выше средних). Хотя образование рассматривается как важный фактор счастья, оно занимает третье место после социальных связей и здоровья. Доход же имеет значение, но занимает лишь четвертое место, причем по мере роста уровня дохода значение этого фактора уменьшается.

2.2.3. Соотношение между социальным капиталом и социальным неравенством.

Острые формы социального отторжения (по социальному, этническому, гендерному или религиозному признакам) тесно взаимосвязаны с низкими показателями доверия и гражданской активности, то есть крайне слабыми
«связями-мостами». Нередко складывается ситуация, когда внутри групп существует высокая степень доверия и сотрудничества, в то время как доверие к другим группам и стремление к сотрудничеству с ними практически отсутствуют.

Страны и регионы, где уровень доверия и гражданской активности высок, характеризуются, как правило, большим равенством по показателям дохода, грамотности взрослых и доступности высшего образования. Чем выше первоначальный уровень социального капитала, тем выше вероятность, что индивидуум сумеет многого достичь и многое получить в течение жизни. У тех, кто входит в состав определенных сетей и сообществ («инсайдеров»), существует гораздо более широкий доступ к ресурсам, чем у тех, кто в сообщества не включен («аутсайдеров»). Например, есть данные о существенных различиях в типах социальной активности представителей разных социальных групп населения в США и Франции[166]. Представители среднего класса чаще вступают в новые ассоциации, участвуют в работе большого количества организаций в течение жизни и устанавливают разнообразные и обширные социальные связи. И наоборот, представители рабочего класса реже вступают в ассоциации, отдают предпочтение организациям с конкретными и специфическими целями и установками и участвуют в их работе на протяжении более длительных периодов времени.

Изменения в социальном капитала могут отражать изменения в моделях экономического неравенства внутри стран и между странами. Например, снижение социального капитала в США связывают с растущим неравенством доходов и благосостояния. Причинно-следственная связь между этими явлениями может работать в двух направлениях, доказано, что неравенство и низкая социальная активность, как правило, усиливают друг друга, а при сравнении данных по разным странам между равенством доходов и доверием выявлена положительная корреляция. Считается, вместе с тем, что рост бедности в США может быть результатом распада семей и последующего снижения уровня доверия[167].

В США данные обследования показали, что неравенство по доходам уменьшает социальный капитал и таким образом ведет к повышению уровня смертности (а также к повышению уровня преступности)[168]. Следует, безусловно, иметь ввиду, что социальный капитал в данном контексте играет смягчающую роль, а между бедностью и плохим состоянием здоровья существует непосредственная связь. Данное исследование показало, что на здоровье в большей степени влияет распределение доходов в обществе, а не средний уровень доходов. Вместе с тем, ряд исследователей[169] предостерегает от слишком прямолинейных интерпретаций взаимосвязей между социальным капиталом, экономическим развитием, государственной политикой и здоровьем.
Попытки свести концепцию социального капитала к его влиянию на здоровье сужают представление об этом виде капитала, а кроме того основываются на недостаточном количестве данных, чтобы считаться полностью убедительными.

Страны, население которых разделено по классовому, языковому или этническому признакам, с большей степенью вероятности столкнутся с социальным расщеплением общества. Хотя история знает случаи, когда этнические, языковые и прочие различия успешно преодолевались, а научные исследования не выявили связи между многонациональностью общества и уровнем недоверия его граждан друг к другу. Появление новых форм и видов социальных связей можно было бы приветствовать, если бы не опасение, что эти новые формы и виды могут быть не всем доступны. Самым ярким примером новых видов связей является сеть Интернет, которая, с одной стороны, предоставляет новые надежды и возможности, а с другой – распространяется только на тех, кто имеет доступ в киберпространство, то есть усугубляет разделение общества, а в худшем случае рискует превратиться в пустую дорогостоящую забаву для состоятельных господ. В дальнейшем ситуация может усугубляться тем, что лишь отдельные группы людей будут иметь доступ к новейшим технологиям и типам знания и обучения, а следовательно, получат дополнительные преимущества на рынке труда.

Исследования[170] выявляют вполне закономерную зависимость: студенты и учащиеся из бедных семей и бедных сообществ, как правило, отличаются низкой успеваемостью в учебе, а если для сообщества характерен высокий уровень культурного и социального капитала, то результаты учебы становятся гораздо выше. На уровень образования и грамотности влияют строгость, внимание и ожидания родителей, более того, участие семьи и сообщества способствуют и повышению образовательного и профессионального уровня малообразованных и низкоквалифицированных взрослых. Таким образом, от реакции общественности во многом зависит преодоление неграмотности взрослого населения, а в особо тяжелом положении находятся те неграмотные, кто лишен поддержки своего сообщества.

2.2.4. Влияние социального капитала на экономический рост

Производительность в фирмах и организациях.

Любые сделки, независимо от того, являются ли они по своей природе частными, социальными, экономическими или политическими, основаны на доверии. Ключевым в определении социального капитала является понятие связей, основанных на доверии. Доверие, воплощающееся в установленных связях, становится источником прибыли фирмы, так как способствует координации внутрифирменных и межфирменных взаимодействий, снижению трансакционных издержек на переговоры, совершенству информации и избавлению от излишних бюрократических звеньев. В этом контексте доверие приобретает многообразные проявления, включая веру в добрые намерения, компетентность и надежность других участников сделки.

Доверительные отношения между экономическими агентами можно, по мнению специалистов[171], рассматривать как важное конкурентное преимущество промышленных предприятий Германии, Японии и Италии. Покупатели и продавцы устанавливают долгосрочные отношения сотрудничества и взаимных обязательств через многократно повторяющиеся сделки, основанные на доверии и связях.
Деловые связи, охватывающие маркетинг, обучение, научно-исследовательские разработки, приносят выгоду в долгосрочном периоде благодаря снижению совокупных издержек, обмену информацией и установлению санкций за оппортунистическое поведение. В некоторых отраслях (например, производство предметов потребления – одежды, обуви и т.д.) колоссальные преимущества в экономии времени могут быть получены благодаря обмену информацией и своевременной подстройке к изменениям требований потребителей[172].

В некоторых исследованиях[173] изучается различие между общим и специфическим доверием. Показано, что доля в ВВП производства 20 крупнейших фирм положительно связана с доверием людей в целом и отрицательно связана с доверием в семье. Предложена гипотеза о том, что крупные предприятия доминируют в обществах, где уровень доверия выше, и наказания за оппортунистическое поведение не очень необходимы. И наоборот, согласно этой же гипотезе, крупные предприятия тяжелее создавать в тесно сплетенных обществах, основанных на семейных или этнических связях. В этой модели доверие рассматривается как экзогенный фактор, сформированный под влиянием исторических и культурных условий и действующий в поддержку совместной работы, включая гражданскую активность и эффективность правительства.

Аналогично, внутрифирменные связи и нормы взаимодействий могут способствовать командной работе, повышать эффективность и качество, улучшать обмен информацией и знаниями. Сотрудничество между работниками и руководством рассматривается как основной фактор, исторически обусловивший высокую конкурентоспособность японских автомобильных компаний. В американских компаниях каждый работник стремится стать лучше других, добиться индивидуального успеха и потому скрывает свои знания от коллег. В
Японии же каждый стремится поделиться всем, что знает и умеет сам, с коллегами, потому что считает, что успех может быть достигнут только командой, а не работником-одиночкой[174]. Различные типы социального и организационного капитала могут более или менее соответствовать различным фазам экономического развития (примем во внимание тот факт, что в 1990-х годах конкурентоспособность японского автомобилестроения снизилась).

Региональные производственные системы, базирующиеся на местных образовательных сетях, потенциально оказываются более гибкими и динамичными, чем те, где обучающий процесс сконцентрирован на отдельных предприятиях. Ярким примером влияния социального капитала на рост производительности труда в регионе является Силиконовая долина, где на базе сотрудничества предпринимателей и ученых был создан всемирно известный центр передовых технологий. Успех этого центра был достигнут в первую очередь благодаря формальному и неформальному сотрудничеству всех компаний, и производственных, и научно-исследовательских, работающих в регионе.

Макроэкономические выгоды.

К сожалению, проведенных исследований пока недостаточно для того, чтобы выявить и подтвердить однозначно зависимость межстрановых различий в экономическом росте от масштабов социального капитала. Большую сложность представляет сам учет социального капитала в силу его неоднородности, неразработанности единых адекватных показателей на межстрановом уровне.

Выводы

К исследованиям социального капитала следует подходить с большой осторожностью, особенно когда используются сильно агрегированные и обобщенные вероятностные показатели, а выводы предполагается делать конкретные и практические. Вместе с тем, в работе показано, что социальный капитал, как показывают эмпирические исследования на базе целого ряда стран, приносит положительные экономические, социальные и индивидуальные выгоды.

Существует двусторонняя зависимость между социальным и человеческим капиталом. Положительная зависимость прослеживается на межстрановом уровне, например, между социальной активностью и доверием, с одной стороны, и уровнем образования, с другой.

Более сложно показать четкую связь между социальным капиталом и экономическим ростом: как и в случае человеческого капитала, результаты зависят от качества и достоверности применяемых показателей, сложности взаимовлияний факторов и несопоставимости отдельных характеристик различных стран, связанных с историческими, культурными и институциональными традициями.

Представленные данные о выгодах доступа к социальному капиталу заставляют учитывать социальный капитал при выработке государственной социальной и экономической политики, в частности решении вопросов бедности и социального отторжения, еще и потому, что сам термин «социальное отторжение» предполагает отсутствие доступа к социальному капиталу.
Глава 3. Влияние человеческого и социального капитала на благосостояние в
России.

Человеческий капитал, как и благосостояние являются сложными, комплексными понятиями, не исследованными до конца теоретически и не поддающиеся полному статистическому учету вследствие недостатка информации.
Ограниченность информационной базы, однако, не означает, что исследования этих факторов не возможны. В данном параграфе мы стремимся к тому, чтобы на имеющихся данных продемонстрировать вполне достоверные и безусловно заслуживающие внимания тенденции воздействия человеческого капитала на благосостояние. В этой связи мы рассматриваем человеческий капитал лишь в одном его проявлении – образовании, причем высшем образовании как ступени обучения, не являющейся обязательной и требующей дополнительных инвестиций.
И в отношении благосостояния мы вынуждены ограничиться лишь одним показателем – денежным доходом, что также является упрощением картины, однако представляется нам вполне допустимым на данной стадии исследования.

Расчет эмпирических данных с помощью ряда моделей теории человеческого капитала показал, что влияние количества лет обучения на доход более значимо, чем воздействие таких факторов, как врожденные способности и происхождение. Мы ранее привели данные исследования, свидетельствующего о значимости качества образования, современные методы анализа позволяют произвести декомпозицию различных факторов, связанных с образованием и выделить значимое воздействие такой характеристики, как, например, статус вуза, на доход, получаемый на рынке труда.

Однако до сих пор мы использовали только западно-европейские или северо-американские данные об отдаче от инвестиций в образование. Не ставя под сомнение значимость для нашей страны выявленных «иностранных» закономерностей, мы считаем необходимым для полноценного раскрытия проблемы прибегнуть к работам, построенным на отечественном или восточно-европейском материале, как более приближенном к современным российским реалиям.

Все приведенные выше исследования для оценки эффективности вложений в человеческий капитал использовали стандартное уравнение заработной платы
Дж.Минцера, представленное в следующем виде:
LnW=(0 + (1Univ + (2Tech + (3Sec + (4Exp + (5Exp2 + (6Ten + (7Ten2+ (, где переменные Univ, Tech, Sec означают количество лет обучения на различных уровнях образования: высшем, среднем специальном и общем среднем
(в случае СССР и РФ, в других странах использовались местные аналоги).
Переменная EXP характеризует опыт работника на рынке труда, получается как ответ на вопрос о полном количестве проработанных лет. TEN – характеристика отдачи от специфического человеческого капитала или профессионального опыта, накопленного на данном предприятии.

В терминах теории человеческого капитала одно из выражений конъюнктуры рынка труда – это нормы отдачи от образования. Для нашей темы это имеет первостепенное значение. Чем выше отдача от образования, чем лучше предлагаемые выпускникам рабочие места, тем больше молодежи стремится в вузы, то есть инвестирует в образование, в человеческий капитал. Чем меньше возможности заработков для лиц с высшим образованием, тем большую важность с точки зрения конкурентоспособности приобретают другие способы обеспечения благосостояния – выход на рынок труда, предпочтение неквалифицированных работ, отказ от обучения в форме высшего образования. Справедливости ради заметим, что к альтернативным высшему образованию инвестициям в человеческий капитал могут быть отнесены получение опыта на рабочем месте без отрыва от производства, стаж работы на одном предприятии и т.п., но с учетом наших предпосылок, сделанных ранее, мы не будем рассматривать эти формы подробно.

Уравнение Минцера дает возможность формализовать подсчет величины отдачи от образования, воспринимаемой большинством молодых людей или их родителей на уровне здравого смысла. Ею руководствуются при выборе между началом рабочей карьеры сразу после школы или поступлением в вуз, сравнивая издержки и выгоды того или иного варианта. Чем более стабильно общество, тем более точно отдача от образования воспринимается населением. В данном случае, не специализированные исследования и подсчеты, а практическая повседневная жизнь наглядно демонстрирует издержки и выгоды от дополнительного обучения.

Как и все теории, концепция человеческого капитала обладает рядом недостатков, о которых необходимо помнить при построении гипотез на ее основании. В нашем случае, важность многих из них значительна. Во-первых, при подсчетах, в большинстве случаев, не рассматриваются все виды доходов, полученные в нетрадиционной форме: доступ к благам, социальные льготы и компенсации, доход от самозанятости и т.д., которые просто технологически не могут быть посчитаны и включены в сравнение. Из этого следует и второй недостаток – рассмотрение исключительно количественных, а не качественных параметров получаемых доходов (как, впрочем, и понесенных издержек). То есть не рассматриваются моральные выгоды, например, удовольствие от обучение, от пребывания в студенческой среде и в дальнейшем от работы в кругу высоко образованных людей. Равным образом игнорируются и моральные издержки, связанные, например, с нервными перегрузками во время написания контрольных работ и сдачи экзаменов, а впоследствии – с высокой ответственностью и нервным и умственным напряжением на высокооплачиваемых рабочих местах. Как следствие, влияние такого фактора, как статус рабочего места, или содержания выполняемой работы не принимается во внимание.

Третий недостаток – ограниченность информационной базы делает невозможным проведение исследований, рассматривающих изменения доходов в течение всего жизненного цикла. Поэтому реально рассматриваются одномоментные срезы, а не эволюционные изменения, происходящие с индивидами в условиях различной экономической конъюнктуры.

Специально можно выделить критику существующих расчетов отдачи от человеческого капитала в современной России сделанную М.Б. Денисенко и А.А.
Саградовым1. Смысл их возражений в том, что до сих пор во внимание не принималось значение такой формы человеческого капитала, как здоровье.
Между тем, его ухудшение и сокращение ожидаемой продолжительности жизни снижают общую величину получаемого дохода и, как следствие, норму отдачи от образования, т.к. у современного россиянина остается все меньше времени на продуктивную рабочую деятельность. Заметим, впрочем, что, согласно классическим представлениям об отдаче от инвестиций в образование для общества, более высоко образованные люди более тщательно заботятся о своем здоровье, для них экономически более важно поддерживать трудовую активность в более старших возрастах, а образование матерей положительно влияет на качество ухода за детьми и снижение младенческой смертности. Таким образом, для более комплексной оценки человеческого капитала, о чем мы уже упоминали ранее, следовало бы учесть и обратную связь между образованием и здоровьем.

Принимая во внимание все вышеизложенные оговорки, мы используем данные об изменениях норм отдачи от инвестиций в высшее образование для раскрытия влияния образования на доходы. С точки зрения государственной и индивидуальной образовательной стратегии важно, что, говоря о величине отдачи от высшего образования, мы говорим о степени привлекательности высшего образования, как способа адаптации населения к современным рыночным условиям, как о варианте поведения, приносящем наибольшую долгосрочную выгоду как индивидууму, так и обществу в целом. Не случайно мы ниже увидим прямую зависимость между количеством учащихся и нормами отдачи от образования.

В силу ограниченности доступного статистического и аналитического материала, ретроспективная оценка того, что происходило в интересующей нас сфере в СССР и других странах социалистического лагеря, возможна либо на основании экспертного анализа, либо с помощью такого рода эконометрических подсчетов. Отправной точкой для оценки происходящих изменений является советский период с его спецификой отдачи от высшего образования в условиях централизованного планирования и распределения ресурсов. Исходя из концепции государственного планирования подготовки, распределения и использования рабочей силы, исследования эффективности инвестиций индивида в высшее образование при советской власти не производились. Государство, бесплатно предоставлявшее возможность обучения в вузе, также самостоятельно производило распределение специалистов по отраслям и регулировало размеры вознаграждений. Так как. одной из целей социалистического общества было нивелирование социального расслоения в обществе, то исследования величины различий в заработках в зависимости от полученного образования не получили распространения. Тем не менее, в 70-х – 80-х годах в СССР был опубликован целый ряд работ по данной теме.

Результаты нескольких такого рода работ мы приведем ниже, но при их оценке необходимо помнить о специфике формирования доходов населения в плановой экономике: натуральные поступления и льготы, экономические возможности, зависящие от статуса, играли в них сравнимое, если не большее значение, чем денежный доход. В условиях существовавших тарифных сеток различия в заработной плате были незначительны, куда важнее был доступ к благам: бесплатное жилье, будучи бесплатным для всех, отличалось и качеством и сроками ожидания его получения, то же относится и к медицинскому обслуживанию, продовольственным распределителям, домам отдыха, пионерским лагерям для детей и пр.

Важно помнить, что и сама структура оплаты труда в большинстве случаев не предполагала четкой связи между производительностью индивида и получаемым им вознаграждением. Возможности руководства предприятия как поощрить, так и наказать рублем были нормативно ограничены. Но даже имевшиеся небольшие различия нивелировались с помощью системы региональных и отраслевых коэффициентов, которыми государство привлекало рабочую силу в стратегические отрасли и предприятия. Это делало возможным ситуации, когда квалифицированный рабочий (без высшего образования), на оборонном предприятии получал значительно больше, чем дипломированный специалист в рядовом НИИ. Из перечисленной совокупности факторов во многих случаях складывалась значимая разница между номинальной заработной платой и реальным доходом, когда компенсации могли играть большую роль, чем зарплата. Таким образом, существовавшая в СССР и других странах социалистического лагеря система оплаты труда не предполагала прямой зависимости между результатами труда индивида, зависящим от его образования, и его доходом и вела к низким нормам отдачи от инвестиций в человеческий капитал.

Впервые проблема измерения эффективности инвестиций в человеческий капитал в условиях социалистической экономики применительно к СССР была рассмотрена американскими исследователями П.Грегори и Дж.Колхейз (1988). На основании опроса бывших советских граждан, эмигрировавших в США в период с
1979 по 1982 гг. они получили эмпирическое подтверждение низкой нормы отдачи от инвестиций в образование[175]: по их данным она варьировалась от
2,3% за один год обучения в среднем учебном заведении до 5% за один год обучения в вузе, причем только последнее обеспечивало положительную отдачу.
В дальнейшем норма отдачи от инвестиций в образование в условиях плановой и переходной экономики оценивалась целым рядом исследователей на примере не только СССР и стран Восточной Европы, но и Латинской Америки. Их результаты обобщены в табл. №6[176].
Табл. №6. Отдача от образования в расчете на 1 год в условиях различных экономических систем.
|Страна |Годы |Плановая экономика|Переходная экономика|
| |исследовани| | |
| |я | | |
| | |Только |Все |Только |Все |
| | |мужчины | |мужчины | |
|Чехия (1) |1989,1996 |0,027 | |0,058 | |
|Чехия (2) |1984,1993 |0,024 | |0,052 | |
|Вост.Германия |1989,1991 | |0,044 | |0,041 |
|(3) | | | | | |
|Вост.Германия |1988,1991 | |0,077 | |0,062 |
|(4) | | | | | |
|Польша (5) |1987,1992 | |0,05 | |0,07 |
|Словакия (1) |1984,1993 |0,028 | |0,049 | |
|Россия (6) |1991,1994 |0,031 | |0,067 | |
|Россия (8) |1994, | | |0,078 | |
| |1996 | | |0,061 | |
|Россия (9) |1998 | | |0,042 | |
| | | | | | |
|Страны Латинской Америки |
|Аргентина (7) |1989 | | | |0,103 |
|Чили (7) |1989 | | | |0,120 |
|Мексика (7) |1984 | | | |0,141 |
|Венесуэла (7) |1989 | | | |0,084 |
|Страны Западной Европы и США |
|США (4) |1989 | | |0,085 |0,093 |
|Германия (7) |1987 | | | |0,049 |
|Англия (7) |1984 | | | |0,068 |
|Швейцария (7) |1987 | | | |0,079 |

Источники: (1) – D.Munich 1999, (2) – Chase 1998, (3) – Bird 1994, (4) –
Krueger & Pischke 1995, (5) Rutkowski 1997, (6) Brainerd 1998, (7)
Psacharopulos 1994, (8) – Д.Нестерова, К.Сабирьянова 1998, (9) – Т.
Серикова 2000.

Анализ минцеровского уравнения заработной платы демонстрирует схожие изменения норм отдачи от инвестиций в образование в России и странах
Восточной Европы. Если для плановой экономики характерны низкие нормы отдачи (в расчете на дополнительный год образования: 3,1% в СССР, 2,7% в
Чехословакии), то в условиях переходной экономики они заметно возрастают (6-
8% в России), подтверждая гипотезу о том, что либерализация экономики и децентрализация регулирования заработной платы способствуют росту частных норм отдачи от инвестиций в образование. Расчеты профилей «возраст-доход» для групп с различным уровнем образования РФ также свидетельствуют, что работники с высшим образованием в течение всей трудовой жизни получают и больший доход, и темпы его прироста значительно больше, чем у менее образованных работников.

Влияние образования на индивида как на работника, с точки зрения теории человеческого капитала может быть рассчитано не только через прирост заработной платы на дополнительный год учебы, но и через отдачу от уровня образования («теория образования как сигнала»). Такая оценка особенно важна для только выходящих на рынок труда, потому что работодатель, оценивая привлекательность работника, не имеющего опыта, зачастую оперирует не количеством законченных лет обучения, а уровнем полученного диплома. Это также подтверждается работами (напр. O.Ashenfelter 1999), показывающими скачкообразный рост доходов работников, с переходом на следующий уровень образования: разница в доходах между покинувшими вуз, проучившись в нем один или три года, значительно меньше, чем у любой из этих групп по сравнению с дипломированными выпускниками.

Для иллюстрации различий в доходах в зависимости от уровня полученного образования на примере СССР в Табл. 7 приведены данные, полученные В.И.
Моргуновым на основании информации о распределении рабочих и служащих по размеру заработной платы в зависимости от уровня образования.
Табл. №7. Величина заработной платы в зависимости от уровня образования, март 1989.
| |Мужчины, имеющие |Женщины, имеющие образование|
| |образование | |
|Exp |.021 |0.031 |0.029 |0.023 |
|Exp2 |-0.0003 |-0.0004 |-0.0007 |-0.0005 |
|Sch |0.084 |0.054 |0.024 |0.015 |

Источник: Нестерова Д., К.Сабирьянова «Инвестиции в человеческий капитал в
России».

Как видно, значимая отдача присутствует только на государственных или на бывших государственных – «приватизированных» предприятиях, продолжающих, в различной степени, заниматься той же деятельностью, что и раньше, а на новых предприятиях отдача от производственного опыта и стажа относительно мала. Это достаточно легко объяснить с точки зрения профилей «возраст- доход». Если в 1992 наибольший доход был у 40-45 летних мужчин, то в 1998 он достигался в возрасте 35-39 лет (см. также: Саградов, Денисенко 2000).
Одной из причин этого является то, что входящие в эту возрастную группу начали свою трудовую деятельность в специфическое время, «совпавшее с периодом экономических реформ и оптимальной возможностью сочетания личной инициативы и полученных знаний» (см.: Саградов, Денисенко 2000). В более широком смысле это свидетельствует о большей востребованности молодых и активных работников в условиях переходной экономики, по сравнению с обладателями значительного опыта, неприменимого в новых экономических реалиях. Аналогичная ситуация наблюдается и в странах Восточной Европы и самым непосредственным образом влияет на процесс адаптации выпускников вузов.

Но по мере развития рыночной экономики накапливается новый опыт, приобретенный в новых условиях и часто более ценный для работодателя, чем энергичность молодежи. Об этом свидетельствует сравнение данных анализа
РМЭЗ: если в 1995-96 гг. пик доходов достигался мужчинами в возрасте 30-35 лет, то в 1998 г., как мы уже говорили, он передвинулся в более старшую возрастную группу 35-39.

Расчеты эффективности инвестиций в человеческий капитал в Российской
Федерации, сделанные различными авторами, свидетельствуют о снижении норм отдачи в 1996-1998 гг. в целом по выборке, по сравнению с 1994 г. При введении возрастных ограничений оказывается, что инвестиции в образование значительно более выгодны для младших групп работников (до 30 лет)[178].
При сравнении инвестиций в различные формы образования, было отмечено, что только высшее образование вносит положительный вклад в доход работника. Это свидетельствует о важных для раскрытия нашей темы фактах: во-первых, молодые работники, получившие образование в новых условиях оказываются сегодня более востребованы. Т.е. в изменившихся условиях высшее образование приносит большую выгоду по сравнению со старым опытом. Во-вторых, в условиях переходной экономики наличие высшего образования является значимым фактором для «новых» предприятий. Наибольшая отдача от инвестиций в образование обеспечивается именно на них. Неудивительно поэтому, что многочисленные обследования трудовой ориентации студентов и выпускников вузов показывают, что частные «новые» предприятия, а также предприятия совместной формы собственности с привлечением иностранного капитала, не говоря уже о работе за рубежом, где оплата труда, как правило, значительно выше, чем в России, в большинстве случаев являются наиболее привлекательными для современной молодежи.

Мы уже говорили, что приводимые нами цифры, характеризующие рост отдачи от инвестиций в высшее образование, не являются условным примером или мертвой абстракцией, они построены на реальных данных о заработках.
Безусловно, данные этих исследований не стали пока широко известны, но тенденции зависимости заработков и качества жизни от образования воспринимаются молодыми людьми и их родителями на уровне здравого смысла и находят свое отражение в их поведении. Наиболее наглядно это иллюстрируется ежегодным, начиная с 1995 года, увеличением числа студентов, что подтверждает понимание молодыми людьми и их родителями необходимости получения высшего образования для успешной адаптации на рынке труда. Но процесс адаптации безусловно шире, чем просто выбор идти в вуз или нет.
Если бы дело обстояло так, то проблема адаптации на рынке труда сводилась бы только к ее внутрифирменным аспектам.

В реальной жизни найти свое место на рынке труда выпускнику даже самого престижного вуза не просто. Есть проблемы внешние по отношению к выпускнику – это и качество или содержание полученного им образования, это и система организации рынка труда, но есть и проблема внутренняя – то, насколько выпускник подготовлен к трудоустройству. В процессе поиска работы проявляется еще одна условность теории человеческого капитала – предположение, что полученное образование обязательно востребовано на рынке труда. Следует признать, что в современных условиях это далеко не всегда так: разрыв в деятельности системы образования и функционировании рынка труда приводит к безработице специалистов с высшим образованием.
Преодоление этой проблемы является предметом специальных исследований, отметим лишь, что реализация человеческого капитала в виде высоких устойчивых доходов возможна при своевременной и эффективно действующей системе профессиональной ориентации и профессионального отбора, адекватной подстройке системы образования под требования рынка труда, развитии рыночной инфраструктуры, ориентированной специально на выпускников вузов.

3.2. Анализ социального капитала в России и его влияния на благосостояние

Исследования социального капитала в России во многом ориентированы на поиск источников или препятствий осуществления демократических реформ в период перехода от планово-административной в экономическом аспекте и тоталитарной в социальном аспекте системы к свободному рынку и свободной демократии. Попытка связать демократические реформы с социальным капиталом основана на определении социального капитала как системы отношений между людьми, группами и сообществами, укрепляющей доверие и усиливающей действия. Было установлено влияние социального капитала на экономическое развитие общества на макроэкономическом уровне и на благосостояние индивида на микроэкономическом уровне. Далее последовал вывод о том, что если социальный капитал повышает эффективность экономического развития, то он безусловно будет способствовать и успешному функционированию плюралистической политической системы.

По мнению исследователей[179], влияние социального капитала на демократию осуществляется через три основных фактора: доверие, нормы и гражданскую вовлеченность. Особое внимание придается существованию гражданского сообщества и особенностям социального поведения, а предметом дискуссии становится оценка социального капитала в России[180]. Препятствия на пути демократизации в России связывают с отсутствием, либо неразвитостью тех форм гражданской активности, сплоченности и взаимодействия, которые типичны для обществ с развитым демократическим строем.

Демократическому объединению общества должны служить прочные межличностные связи, организационные формы участия в общественной деятельности и положительное отношение к гражданской активности. Однако, по мнению некоторых зарубежных специалистов[181], в России, как и в других пост-коммунистических странах, гражданские традиции были крайне слабы еще до установления коммунистических режимов, а периоды тоталитарной власти полностью разрушили даже этот ограниченный запас социального капитала. За последние годы сложилось отношение недоверия к правительству и общественным организациям, большинство населения испытывает негативное или нейтральное отношение к любым формам гражданской активности, то есть проявляется противоречие, когда при недовольстве реалиями сегодняшней жизни народ демонстрирует миру удивительную "типично русскую" покорность судьбе и долготерпение. На этом основании ряд авторов скептически оценивают социальный капитал в России и связанную с ним перспективу осуществления демократических реформ.

Вместе с тем, позиции исследователей по данному вопросу далеко не однозначны. отмечается, что существование у славянских народов целого ряда традиций и обычаев, например, «толока», когда всем миром строят дом или заготавливают дрова для кого-то из односельчан, не получая за это никакой платы, кроме еды, говорит о высокой степени единения в сообществе, доверия друг к другу и готовности к взаимопомощи, что собственно и составляет сущность социального капитала. Обращаясь уже не к давнему прошлому, отмечают, что пронизывающий всю советскую социально-экономическую систему
«блат» фактически целиком строился на взаимном доверии, существование добровольных народных дружин обеспечивало порядок и спокойствие на улицах городов, а межличностные связи и поддержка знакомых и друзей стала важнейшим ресурсом преодоления материальных и социальных проблем в крайне болезненный для значительной части населения России период перехода к рыночным отношениям.

Мнения исследователей существенно различаются, в зависимости от того, на каком основании они оценивают состояние социального капитала, какой период истории и какой регион предпочитают анализировать. По мнению самого
К. Марша[182], в этой ситуации невольно возникают ассоциации с четырьмя слепыми, которые на ощупь пытались изучить слона, но пришли к принципиально разным выводам и так и не смогли его идентифицировать и охарактеризовать.

Одной из попыток унифицировать оценку социального капитала является разработанный Р. Путнамом применительно к исследованию социального капитала в Италии Индекс гражданского сообщества, представляющий собой комбинацию четырех показателей: отношение к выборам, участие в референдуме, чтение газет, участие в спортивных и культурных ассоциациях. Использование аналога данного Индекса, несколько скорректированного с учетом специфики российской статистики, применительно к ситуации в России середины 1990-х годов дало
К.Маршу основание для ряда выводов. Прежде всего обнаружились существенные различия в уровне развитости гражданского сообщества в разных регионах
России. Причем разброс в уровне составил по предложенной авторами исследования шкале от 1 до 5. Наивысшим баллом – 5 - было оценено состояние гражданского сообщества в Москве и ряде областей Центрально-
Черноземного региона (Белгород, Тамбов, Курск), а также в Башкортостане и
Бурятии, несколько ниже, на 4 балла, - оценены Воронеж, Липецк, Смоленск,
Орел, Кострома в Средней полосе России, Красноярск и Алтай в Сибири и
Ставрополье и Дагестан на Северном Кавказе, 3 балла получили такие регионы, как Новгород, Ярославль, Нижний Новгород, на уровне 2 баллов оказались
Тюмень, Пермь и Санкт-Петербург, а наихудшее положение было диагностировано в Татарстане, Ингушетии, Кемерове, в северных и дальневосточных регионах.

Авторы отмечают, что прямой и жесткой зависимости между экономическим развитием региона и предложенным индексом не выявляется, в то время как обнаруживается явная корреляция между уровнем развития социального сообщества и степенью эффективности и демократизации управления, то есть низкий уровень развития социального сообщества тесно коррелирует с неэффективным руководством и прочими проблемами, связанными с демократизаций, а регионы, где уровень развития социального сообщества высок, стали известны благодаря значительному прогрессу в проведении демократических реформ. В целом же можно с уверенностью заявить, что целый ряд регионов России обладает достаточным запасом социального капитала для дальнейшего развития демократии в обществе. И подобный вывод, основанный на проведенном исследовании и объективных оценках системы показателей, представляется более убедительным, чем утверждения о плачевном состоянии социального капитала в России в целом. Заметим также, что авторы выявили обескураживающий, на первый взгляд, результат: обратную зависимость между уровнем развития социального сообщества и поддержкой правящего режима.
Однако при детальном исследовании данного вопроса выяснилось, что там, где гражданское сообщество сильнее, люди более открыто выражают недовольство неудовлетворительным развитием реформ на пути перехода к демократии и свободному рынку.

Зависимость между экономическим развитием и социальным капиталом, как уже отмечалось, является даже более сложной и неоднозначной, чем между социальным капиталом и демократией. Есть мнение[183], что хотя на основе межличностных отношений создаются системы норм и взаимного доверия, маловероятно, что это способствует экономическому росту. Существенное воздействие на экономический рост могло бы оказать создание новых демократических институциональных структур, основанных на доверии и добровольном признании.

Влияние «блата» как формы социального капитала по мере перехода к монетаристским отношениям весьма существенно сокращается. Если в период тотального дефицита «блат» был фактически единственным ключом, открывающим доступ к товарам и услугам, то в условиях рыночной экономики содержание и сфера его действия резко суживаются: «блат» остается актуальным, пожалуй, лишь в сфере поиска высокооплачиваемой перспективной работы, доступности информации.

Следует признать, вместе с тем, что межличностные связи и контакты позволяют людям в условиях ограниченной действенности системы государственной социальной защиты поддерживать друг друга в сложных жизненных ситуациях. То есть фактически можно констатировать, что социальный капитал в России выступает важным фактором адаптации населения в условиях перехода к рыночным отношениям и даже развитию предпринимательской активности. В России уровень контактов с окружающими, на помощь которых можно рассчитывать, контроль за тем, что с тобой происходит, и доверие к людям объясняют большую часть индивидуальных колебаний физического и душевного состояния.

Вклад социального капитала, по некоторым оценкам,[184] был близок к доходу домохозяйства и превышал значение уровня полученного образования.
Существует сильная неформальная связь между друзьями, родственниками и другими близкими людьми наряду с существованием более отдаленной политической и социальной жизни, степень доверия в которой гораздо ниже.
При решении проблем люди гораздо больше надеются на поддержку неформального социального капитала, чем на формальные государственные институты.

Эмпирический анализ значения социального капитала как фактора, влияющего на благосостояние, включает определение показателей благосостояния, которые можно использовать при анализе, как традиционные и уже неплохо изученные, например, образование, так и сравнительно новые, например, участие в общественных и политических организациях. Метод множественной регрессии позволяет оценить, насколько та или иная форма социального капитала влияет на базовые составляющие благосостояния: получение достаточного количества питания, гарантированного дохода; и обеспечение физического и душевного здоровья. Результаты проведенного исследования[185] показали что в некоторых формах и при определенных обстоятельствах социальный капитал действительно влияет на рост благосостояния, но одновременно выяснилось, что социальный капитал нельзя исследовать изолированно, он должен изучаться как часть ресурсов, используемых индивидом для обеспечения своего благосостояния. Исследование это заслуживает, на наш взгляд, более подробного рассмотрения.

Одной из важных предпосылок исследования является разделение существующих обществ на современные и не современные, причем подчеркивается, что особенность России заключается в том, что она находится на том этапе социально-экономического развития, когда присутствуют элементы и современного, и не современного общества. Отличием современного общества является существование формальных государственных и рыночных организаций, которые производят товары и услуги и бесперебойно предоставляют их покупателям и клиентам в обмен на соответствующую денежную плату. И если потребители предпочитают для получения товаров или услуг использовать неформальные связи, которые существуют наряду с формальными организациями, то это не означает недоверия к формальным, это - лишь свободный экономический выбор с учетом всех выгод и издержек.

Формальные и неформальные связи могут пересекаться и взаимодействовать: на работе возникают дружеские, приятельские или, наоборот, враждебные отношения между сотрудниками разных уровней, что может повлиять на распределение ресурсов, качество выполняемой работы, ее оценку и вознаграждение. В этом смысле социальный капитал может влиять на эффективность производства, что, однако, является предметом отдельного изучения.

Благосостояние является комплексным понятием, состоящим из множества отдельных показателей, среди которых обеспеченность питанием, одеждой, жильем, доступ к здравоохранению и образованию, защита от преступности и загрязнения окружающей среды и др. Обеспечить себя этими благами можно разными способами – произвести самому, купить, получить бесплатно от государства, в подарок от родных или друзей, от богатых покровителей и т.д. Потребителя интересует обладание благами и в гораздо меньшей степени источник их получения, более того, большинство благ потребители получают за счет разных источников, например, здоровье обеспечивается хорошим питанием и занятиями физкультурой, поддержкой друзей и близких в периоды плохого самочувствия, бесплатными и платными медицинскими услугами. В зависимости от ситуации человек может задействовать для обеспечения своего благосостояния те или иные социальные связи или контакты.

Теоретические различия в определении социального капитала (см. Табл. ) ведут к различиям в предсказаниях и оценках того, какое именно влияние может оказать социальный капитал на благосостояние

Заключение

Предметом неустанного и пристального интереса экономистов и политиков в современный период является повышение уровня благосостояния в обществе, экономический рост как таковой перестает быть главной целью экономической и социальной деятельности, поскольку сам по себе на обеспечивает доступности благ населению. В этой связи особо актуальными становятся исследования, позволяющие уточнить и специфицировать источники благосостояния, выявить возможности доступа потребителей к благам, существующие в современном обществе.

Проведенное исследование позволило уточнить и более полно раскрыть понятие благосостояния, обобщить и классифицировать современные представления о человеческом и социальном капитале, показать влияние образования на уровень доходов, в том числе, в России, структурировать современные представления о социальном капитале, его содержании и источниках, показать влияние социального капитала на уровень доходов, особо акцентируя внимание на роль социального капитала в трудовых отношениях, то есть в целом - определить роль и значение человеческого и социального капитала в обеспечении благосостояния. Сформулированы направления необходимых дальнейших исследований человеческого и социального капитала, которые должны позволить получить более полную информацию о возможных формах воздействия этих факторов, которые до сих пор остаются неучтенными из-за отсутствия статистической информации.

Библиография

1. Базаров Т.Ю., Еремин Б.Л., «Управление персоналом», М., 2000

2. Добрынин А.И., Дятлов С.А., Цыренова Е.Д., «Человеческий капитал в транзитивной экономике», СПбУЭФ 1999.

3. Дятлов С.А. «Теория человеского капитала. Учебное пособие.»

СПбУЭФ,1996.

4. Еникеева С.Д., Панкратова В.П., «Организационно-экономические аспекты высшего образования в России», М., 1998.

5. Ершов С.А. «Мировые тенденции на рынке труда и проблемы его финансирования в России», Общество и экономика №7-8, 1997.

6. Жильцов Е.Н., Зуев В.М., Колосова Р.П. «Коммерциализация высшего образования в России: возможности и границы», Вестник МГУ №6, 1993.

7. и проблемы развития человеческих ресурсов», Общество и экономика №7-8,

1997.

8. Заславский И. «К новой парадигме рынка труда», Вопросы экономики №2,

1998.

9. Зиятдинова Ф.Г. «Образование и наука в трансформирующемся обществе»,

СОЦИС №11, 2000г.

10. Ильинский И.В. «Инвестиции в будущее: образование в инвестиционном воспроизводстве.», СПбУЭФ 1996.

11. Капелюшников Р.И. «Концепция человеческого капитала» М.1977.

12. Капелюшников Р.И. «Современные буржуазные концепции формирования рабочей силы», М.1981.

13. Критский М.М. «Человеческий капитал», ЛГУ 1991.

14. Лапорт Б., Швейцер Дж. «Образование и подготовка кадров», Рынок труда и социальная политика в Центральной и Восточной Европе. Под ред. Н. Барра,

М. 1997.

15. Матюхин В.А. "Взаимосвязь высшего образования и трудоустройства выпускников вузов в развитых европейских странах", М. 1993.

16. Марцинкевич В.И., Соболева И.В. «Экономика человека», М.1995.

17. Маслов Е.В., «Управление персоналом предприятия», Москва-Новосибирск

2000.

18. Молодой специалист ХХI века: Тезисы I-й Всероссийской научно- практической конференции. Сост. Разумова Т.О., М.2001

19. Моргунов В.И. «Цены и эффективность вложений в подготовку рабочей силы», СПб, 1992

20. Нестерова Д., К.Сабирьянова «Инвестиции в человеческий капитал в

России», РПЭИ 1998.

21. Одегов Ю.Г., Журавлев П.В., «Управление персоналом», М., 1997.

22. Попов В.А., Кондратьева О.Ю., «Изменение мотивационно-ценностных ориентаций учащейся молодежи», СОЦИС №6, 1999.

23. Резник С. «Система непрерывной практической бизнес-подготовки и трудоустройства

24. Сабирьянова К., «Микроэкономический анализ динамических изменений на рынке труда», Вопросы экономики №1, 1998.

25. Саградов А. «Человеческий капитал: источник развития», Экономика и жизнь №№1,2, 1998.

26. Семенов А., Кузнецов С. «Фаторы производительности труда», Экономист

№4, 1998.

27. Серикова Т. «Неравенство в заработной плате и личные характеристики работников», дипломная работа (на правах рукописи), 2000

28. Смоленцева А.Ю., «Организационный подход в изучении проблем вуза

(зарубежный опыт).», СОЦИС №6, 1999.

29. «Человеческий капитал в России в 1990х гг.» под ред. А.А.Саградова,

М., 2000.

30. Шамазов А., Беленкова О., «Технические университеты в инфомационно- индустиальном обществе», Высшее образование в России №1, 1998.

31. Шувалова В.С., Шиняева О.В. «Проблемы занятости выпускников учебных заведений», СОЦИС №11, 1999.

32. «Экономические проблемы высшего образования в странах Западной Европы

(90-е годы): Сборник обзоров», под ред. Зарецкая С.Л., Капранова Л.Д.,

ИНИОН РАН 1999.

33. Эренберг Р., Смит Г. «Современная экономика труда. Теория и государственная политика», М., 1996.

34. Abramovitz, M. and David, P. (1996), “Convergence and Deferred Catch- up: Productivity Leadership and th Waning of American Exceptionalism”, in

R. Landay, T.Taylor and G.Wright (eds.), The Music of Economic Growth,

Stanford University Press, Stanford, CA

35. Alesina, A. and Rodrik, D. (1992), “Income Distribution and Economic

Growth: A Simple Theory and Empirical Evidence”, in A. Cukierman,

Z.Herkowitz and L.Leiderman (eds.), The Political Economy of Business

Cycles and Growth, MIT Press, Cambridge, MA

36. Angrist Krueger “Does compulsory school attendance affect schooling and earnings?” 1991.

37. Ashenfelter O., Rouse C. “Income schooling and ability” 1998.

38. Ashenfelter O., Rouse C. “Schooling, intelligence, and incomes in

America: Cracks in the Bell curve” 1999.

39. Barro, R.J. and Sala-I-Martin, X. (1995), Economic Growth, McGraw-Hill,

New York.

40. Becker, Gary "Human Capital", Chicago, 1975.

41. Bird,E., Schwarze, J., «Wage effects of the move towards free marets in

East Germany». 1994.
42. Blanshflower, D.C. and Osvald, A.J. (2000), “Well-being over Time in

Britain and the USA”, Working Paper No. 7487, National Bureau of Economic

Research, Cambridge, MA.
43. Bound, J., Johnson, G., «Changes in the structure of wages in the

1980s.»1994.
44. Bourdieu, P., (1979), “Les trois etats du capital culturel”, Actes de la recherche en sciences sociales, No. 30 (“L’institution scolaire”), pp.

S.3-6.
45. Bourdieu, P.and Passeron, J.C. (1970), Reproduction in Education,

Society and Culture, Sage, London.

46. D.Brewer, R.Ehrenberg “Does it pay to attend an elite private college?”, 1996.

47. Brown, G. and Harris, T. (1978), Social Origins of Depression,

Tavisock, London.Chase R. “Markets for communist human capital: returns to education in Czech Republic and Slovakia”, 1998.

48. Burt, R. S. (1992), Structural Holes, The Social Structure of

Competition, Harvard University Press, Cambridge.

49. Bynner, J., Mcintosh, S., Vignoles, A., Dearden,L., Reed, H. and Van

Reenen, J. (2001), Wider Benefits of Learning Improving Adult Basic

Skills: Benefits to the Individual and to Society, Report prepared for the Department for Education and Employment (UK), DfEE Wider Benefits of

Learning Research Centre, Institute of Education, London University, the

Centre for Economic Performance, London School of Economics and the

Institute for Fiscal Studies.

50. Cannon, D. "New Graduates on the Market", Financial Times, 13.01.95.
51. Coleman J. (1988), “Social Capital in the Creation of Human Capital”,

American Journal of Sociology, Vol. 94, Supplement, pp. S95-120.

52. Colvin D., Cats R. “Assesing and reporting the key competencies performances of students of post compulsory age. 1997

53. De Hart, J. and Dekker, P. (1999), “Civic Engagement and Volunteering in the Netherlands: A Putnamian Analysis”, in J. Van Deth, M. Maraffi, K.

Newton and P.Whiteley (eds.), Social Capital and European Democracy,

Routeledge, London, pp. 75-107

54. Ehrenberg, Ronald, "Research in Labor Economics", Greenwich,

Conn.,1980.
55. Fernandez Roberto and Castilia Emilio. Social Capital in Employee

Referral Networks. in Social Capital: Theory and Research. Nan Lin, karen Cook, and Ronald S. Burt (eds.). pp. 85-105. ALDINE DE GRUYTER,

New York, 2001.

56. Freeman R., "Labour Markets in Action", London, 1989.
57. Fukuyama, F. (1999), The Great Disruption: Human Nature and the

Reconstitution of Social Order, The Free Press, New York.
58. Fukuyama, F. (1995), Trust: The Social Virtues and the Creation of

Prosperity, The Free Press, New York.
59. Gemmell, N. (1995), “Endogenous Growth, the Solow Model and Human

Capital”, Economics of Planning, No. 28, pp. 169-183.
60. Gittleman, M. and Wolff, E.N. (1995), “R&D Activity and Cross-country

Growth Comparisons”, Cambridge Journal of Economics, Vol. 19, pp. 189-

207.
61. Grannovetter, M. (1973), “The Strength of Weak Ties”, American Journal of Sociology, No. 78, pp. 1360-1380.
62. Hall, P. (1999), “Social Capital in Britain”, British Journal of

Political Science, No. 29, pp. 417-461.
63. Hall, R. and Jones, C. (1999), “Why Do Some Countries Produce So Much

More Output per Worker than Others?”, Quarterly Journal of Economics,

February, Vol. 114, pp. 83-116
64. Halpern, D. C. (2002), “Moral Values, Social Trust and Inequality: Can

Values: Explain Crime?”, British Journal of Criminology, Vol.41 (2).
65. Harter, Stefanie (1998), “Stretching the Concept of ‘Social Capital’:

Comment on Peter Kirkow, ‘Russia’s Regional Puzzle: Institutional Change and Economic Adaptation’,” Communist Economies and Economic

Transformation, Vol. 10, No. 2 (1998), 272.
66. Hodgkinson, V. and Weitzman, M. (1988), Giving and Volunteering in the

United States: Findings from a National Survey, 1988 Edition, Independent

Sector, Washington, D.C.
67. Human Resources Development Canada (1999), “The Social Context of

Productivity: Challenges for Policy Makers”, Speaking notes by J. Lahey for an address to the Queen’s International Institute on Social Policy,

August 25.
68. Humphrey, J. and Shmitz, H. (1998), “Trust and Inter-firm Relations in

Developing and Transition Economies”, The Journal of Development Studies,

34(4), pp. 32-45.
69. Inglehart, R. (1997), Modernization and Postmodernization: Cultural,

Economic and Political Change in 43 Societies, Princeton University

Press, Princeton
70. Katz, L., Murphy, K., “Changes in Relative wages, 1963-1987”.1992.
71. Knack, S. (1999), “Social Capital, Growth and Poverty: A Survey of

Cross-Country Evidence”, Social Capital Initiative, Working Paper No. 7,

World Bank.

72. Krueger, A., Pischke, J. “A comparative analysis of East and West

German Labor markets”, 1995.
73. Krueger, A. and Lindahl, M. (1999), “Education for Growth in Sweden and the World”, NBER Working Paper No. 7190.

74. Lammont N., Lucas R. “Getting by and getting on in service work: young workers in the hospitality, leisure and retail industries”. Paper for

International Labour Process Conference, Edinburgh, March 1997.
75. La Porta et al. (1997), “Trust in Large Organizations”, American

Economic Review, Papers and Proceedings, Vol. 87(2), pp. 333-338.

76. Levy-Garboua, L., "Determinants of demand on Higher Education", Paris,

1987.

77. Loury, G. (1987), “Why Should We Care about Group Inequality?”, Social

Philosophy and Policy, pp. 249-271.
78. Lynch, J., Due, P., Muntaner, C. and Davey Smith, G. (2001), “Social

Capital – is it a Good Investment Strategy for Public Health”, Journal of

Epidemiology and Community Health, Vol. 54, pp. 404-408.
79. Lundvall, B.-A. and Johnson, B. (1994), “The Learning Economy”, Journal of Industry Studies, Vol. 1, No. 2, pp. 23-42.
80. McMahon, W.W. (2001), “The Impact of Human Capital on Non-Market

Outcomes and Feedbacks on Economic Development in OECD Countries”, in

J.F.Helliwell (ed.) The Contribution of Human and Social Capital to

Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium Report,

Human Resources Development Canada and OECD
81. Marsden Peter V. Interpersonal Ties, Social Capital, and Employer

Staffing Practices. in Social Capital: Theory and Research. Nan Lin, karen Cook, and Ronald S. Burt (eds.). pp. 105-125. ALDINE DE GRUYTER,

New York, 2001.
82. Marsh, Christopher (2000), Making Russian Democracy Work: Social

Capital, Economic Development, and Democratization, Tue Edwin Mellen

Press, Ltd. Lanpeter, Ceredigion, Wales.
83. Mincer, J. (1974), “Schooling, Experience and Earnings”, National

Bureau of Economic Research, Cambridge, MA.

84. Munich, D., Svejnar, J., Terrell K. “Returns to human capital under communist wage grid”, 1999.
85. Muntaner, C., Lynch, J. and Smith, G. D. (2000), “Social Capital and the Third Way in Public Health”, Critical Public Health”, Vol. 10, No.2.
86. Norton, A. (1998), “The Welfare State: Depreciating Australia’s Social

Capital?”, Policy, pp. 41-43.
87. Newton, Kenneth (1997). “Social Capital and Democracy”, American

Behavioral Scientist, Vol. 40, No. 5 (March/April).
88. OECD and Statistics Canada (2000), International Adult Literacy Survey,

Paris.
89. Omori, T. (2001), “Balancing Economic Growth with Well-being:

Implication of the Japanese Experience”, in J.F.Helliwell (ed.), The

Contribution of Human and Social Capital to Sustained Economic Growth and

Well-being: International Symposium Report, Human Resources Development

Canada and OECD.
90. Orazem, P., Vodopivec, M., “Unemployment in Eastern Europe, value of human capital in transition to market.” 1997.
91. Osberg, L. (2001), “Comparisons of Trends in GDP and Economic Well- being – The Impact of Social Capital”, in J.F.Helliwell (ed.) The

Contribution of Human and Social Capital to Sustained Economic Growth and

Well-being: International Symposium Report, Human Resources Development

Canada and OECD.

92. Pearson, Richard "First destinations model", Manchester, 1986.

93. Polachek S., Siebert W. “The Economics of Earnings”.
94. Psacharopolous, G. (1994), “Returns to Investment in Education: A

Global Update”, World Development, Vol. 22 (9), pp. 1325-1343).
95. Putnam, R. (2000), Bowling Alone: The Collapse and Revival of American

Community, Simon Schuster, New York.
96. Putnam, R. (1993), Making Democracy Work, Princeton University Press,

Princeton.
97. Raudenbush, S.W. and Kasim, R.M. (1998), “Cognitive Skill and Economic

Inequality: Findings from the National Adult Literacy Survey”’ Harvard

Educational Review, Vol. 68 (1), pp. 33-79.
98. Rizzo, J and Zeckhauser, R. (1992), “Advertising and the Price,

Quantity, and Quality of Primary Care Physician Services”, Journal of

Human Resources, 27(3), pp. 381-421.
99. Rose, R. (2000), “How Much Does Social Capital Add to Individual

Health? A Survey Study of Russians”, Social Science and Medicine, 1-15

Pergamon.

100. Rothstein, B. (1998), “Social Capital in the Social Democratic State –

The Swedish Model and Civil Society”, Department of Political Science,

Goeteborg University, Sweden

101. Rutkowski, J., “Wage determination in late socialism: The case of

Poland”. 1994.

102. Silver, H., "Higher Education and the Labour Market- flexible responses to change", 1988.
103. Schuller, T., Bynner, J., Green, A., Blackwell, L., Hammond, C. and

Preston, J. (2001), “Modelling and Measuring the Wider Benefits of

Learning: An Initial Synthesis”, Centre for Research on the Wider

Benefits of Learning Institute of Education/Birkbeck College
104. Social Capital: Theory and Research. Nan Lin, karen Cook, and Ronald

S. Burt (eds.). pp. 105-125. ALDINE DE GRUYTER, New York, 2001.

105. Tarsh, J., "The graduate labour market in the United Kingdom", 1987.
106. Temple, J. (2001), “ Growth Effects of Education and Social Capital in the OEcD ”in J.F.Helliwell (ed.) The Contribution of Human and Social

Capital to Sustained Economic Growth and Well-being: International

Symposium Report, Human Resources Development Canada and OECD
107. Temple, J. and Johnson, P. (1998), “Social Capability and Economic

Growth”, Quarterly Journal of Economics, August, pp. 965-988.

108. The Contribution of Human and Social Capital to Sustained Economic

Growth and Well-being: International Symposium Report, Human Resources

Development Canada and OECD. J.F.Helliwell (ed.)
109. The Well-being of Nations. The Role of Human and Social Capital. OECD

2001

110. Vaes, G., "Graduates on the Labour market", 1987.

111. Verba, S., Schlozman, K.L., and Brady, H.E. (1995), Voice and

Equality: Civic Voluntarism in American Politics, Harvard University

Press, Cambridge, M.A.

112. Willis, R., Rosen,S., “Еducation and self selection», 1979.
113. Willms, J. D. (2001), “Three Hypotheses about Community Effects”, in

J.F.Helliwell (ed.), The Contribution of Human and Social Capital to

Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium Report,

Human Resources Development Canada and OECD.
114. Wolfe, B. and Haveman, R. (2001), “Accounting for the Social and Non- market Benefits of Education”; in J.F.Helliwell (ed.) The Contribution of

Human and Social Capital to Sustained Economic Growth and Well-being:

International Symposium Report, Human Resources Development Canada and

OECD.
115. Wolfe, B. and Zuvekas, S. (1997), Nonmarket Outcomes of Schooling,

University of Visconsin, Madison, Mimeo.
116. Woolcock, M. (2001), “The Place of Social Capital in Understanding

Social and Economic Outcomes”, in J.F.Helliwell (ed.), The Contribution of Human and Social Capital to Sustained Economic Growth and Well-being:

International Symposium Report, Human Resources Development Canada and

OECD
117. Wossman, L., (2000), “Schooling Resources, Educational Institutions and Student Performance: The International Evedence”, Keil Working Paper

No. 983, May.

118. “The most desired company for Polish students in economics”, 1995.

119. 4th annual European Graduate Survey by Universum. 1998.

120. The IES graduate review 2000: Diverse and fragmented market.

(www.employment-studies.co.uk)

121. “Working out: Graduates early experiences on the labour market”, The

Higher Education Careers service unit. (www.prospects.csu.ac.uk)

122. “Graduate Careers”. 1999. (www.Agcas.edu.co.uk)

123. “The Guardian Gradfacts”.1998. (www.Agcas.edu.co.uk)

124. Graduates in the eyes of employers 1999/2000. Park Human Resources and

The Guardian (www.parkhr.co.uk).

125. Uzzi, B. (1996), “The Sources and Consequences of Embeddedness for the

Economic Performance of Organizations: The Network Effect”, American

Sociological Review, 61(4), pp. 674-698

126. Uzzi, B. (1997), “Social Structure and Competition in Inter-firm

Networks: The Paradox of Embeddedness”, Administrative Science Quarterly,

42(1), pp. 35-67.
Hanifan, L. (1916), “The Rural School Community Center”, Annals of the
American Academy of Political and Social Science, No. 67.
[186] Jacobs, J. (1961), The Life and Death of Great American Cities,
Random House, New York.

-----------------------
[1] Inglehart, R. (1997), Modernization and Postmodernization: Cultural,
Economic and Political Change in 43 Societies, Princeton University Press,
Princeton
[2] Temple, J. (2001), “ Growth Effects of Education and Social Capital in the OEcD ”in J.F.Helliwell (ed.) The Contribution of Human and Social
Capital to Sustained Economic Growth and Well-being: International
Symposium Report, Hu.) The Contribution of Human and Social Capital to
Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium Report,
Human Resources Development Canada and OECD
[3] См., напр.:The Well-being of Nations. The Role of Human and Social
Capital. OECD 2001
[4] Как правило, понятие благосостояние ограничивают только экономической составляющей. Мы же используем этот термин как совокупный, то есть включающий человеческое развитие и социальное развитие, а когда речь идет лишь об экономических факторах, то будем говорить об «экономическом благосостоянии».
[5] Sen, A. (1987), The Standard of Living, Cambridge University Press,
Cambridge.
[6] The Well-being of Nations. The Role of Human and Social Capital. OECD
2001 P. 10.

[7] Osberg, L. (2001), “Comparisons of Trends in GDP and Economic Well- being – The Impact of Social Capital”, in J.F.Helliwell (ed.) The
Contribution of Human and Social Capital to Sustained Economic Growth and
Well-being: International Symposium Report, Human Resources Development
Canada and OECD.
[8] Coleman J. (1988), “Social Capital in the Creation of Human Capital”,
American Journal of Sociology, Vol. 94, Supplement, pp. S95-120.
[9] Rodrik D. (2000), “Development Strategies for the Next Century”, Paper presented at the conference on “Developing Economies in the 21st Century”,
Institute for Developing Economies, Japan External Trade Organization,
January, 2000 (www.ksg.harvard.edu/rodrik/devstrat.PDF).
[10] Jenson J. (1998), “Mapping Social Cohesion: The State of Canadian
Research”, Canadian Policy Research Networks Study.
[11] Ritzen J. (2001), “Social Cohesion, Public Policy, and Economic
Growth: Implications for OECD Countries” in J.F.Helliwell (ed.) The
Contribution of Human and Social Capital to Sustained Economic Growth and
Well-being: International Symposium Report, Human Resources Development
Canada and OECD.

[12] Rodrik, D. (1998), “Where Did All the Growth Go? External Shocks,
Social Conflict and Growth Collapses”, NBER Working Paper, No. 6350.
[13] Dobell, R. (2001), “Social Capital and Social Learning in a Full
World” in J.F.Helliwell (ed.) The Contribution of Human and Social Capital to Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium
Report, Human Resources Development Canada and OECD.

[14] Lundvall, B.-A. and Johnson, B. (1994), “The Learning Economy”,
Journal of Industry Studies, Vol. 1, No. 2, pp. 23-42.
[15] Mincer, J. (1974), “Schooling, Experience and Earnings”, National
Bureau of Economic Research, Cambridge, MA.
[16] Fukuyama, F. (1995), Trust: The Social Virtues and the Creation of
Prosperity, The Free Press, New York.
[17] Leana, C.R. and van Buren, H.J. (1999), “Organizational Social Capital and Employment Practices”, Academy of Management Review, Vol. 24, No. 3, pp. 538-555.
[18] Axelrod, R. (1984), The Evolution of Cooperation, Penguin, New York.
[19] Lesser, E.L. (2000), Knowledge and Social Capital, Butterworth-
Heinemann, Boston.
[20] OECD, 2000a, Knowledge Management in the Learning Society, Paris.
[21] Fuller, B. and Clarke, P. (1994) “Raising School Effects while
Ignoring Culture? Local Conditions and the Influence of Classroom Tools,
Rules and Pedagogy”, Review of Educational Research, Spring, Vol. 64, No.
1, pp. 119-157.
[22] Hanushek, E.A. and Kim, D. (1995), “Schooling, Labor Force Quality, and Economic Growth”, NBER Working Paper No. 5399, December.
[23] Hanushek, E.A. and Kimko, D.D. (2000), “Schooling, Labor Force
Quality, and the Growth of Nations”, The American Economic Review, Vol. 90,
No. 5, December.
[24] Gundlach, E., Wossman, L. and Gmelin, J. (2000), “The Decline of
Schooling Productivity in OECD Countries”, Paper presented at the annual meeting of the Royal Economic Society, St.Andrews, July 10-13.
[25] Fuller, B. and Heyneman, S. (1989), “Third world School Quality.
Current Collapse, Future Potential”, Educational Researcher, Vol. 18 (2), pp. 12-19.
[26] Betts, J. and Roemer, J. (1998), “Equalizing Opportunity through
Educational Finance Reform”, Department of Economics, University of
California, San Diego.
[27] Psacharopolous, G. (1994), “Returns to Investment in Education: A
Global Update”, World Development, Vol. 22 (9), pp. 1325-1343).
[28] Wossman, L., (2000), “Schooling Resources, Educational Institutions and Student Performance: The International Evedence”, Keil Working Paper
No. 983, May.
[29] Bourdieu, P., (1979), “Les trois etats du capital culturel”, Actes de la recherche en sciences sociales, No. 30 (“L’institution scolaire”), pp.
S.3-6.
[30] Kellaghan, T., Sloane, K., Alvarez, B. and Bloom, B. (1993), The Home
Environment and School Learning. Promoting Parental Involvement in the
Education of Children, Jossey-Bass, San Francisco.
[31] White, M. and Kaufman, G. (1997), “Language Usage, Social Capital and
Social Completion among Immigrants and Native-born Ethnic Groups”, Social
Science Quarterly, 78(2), pp. 385-393.
[32] Coleman, J. (1988), “Social Capital in the Creation of Human Capital”,
American Journal of Sociology, Vol. 94 Supplement, pp. S95-120.
[33] Bourdieu, P., (1979), “Les trois etats du capital culturel”, Actes de la recherche en sciences sociales, No. 30 (“L’institution scolaire”), pp.
S.3-6. Bourdieu, P.and Passeron, J.C. (1970), Reproduction in Education,
Society and Culture, Sage, London.
[34] OECD (1998), Human Capital Investment – An International Comparison,
Paris.
[35] OECD and US Department of Education (1998), How Adults Learn,
Proceedings of a conference sponsored by and held in Washington, D.C.,
April.
[36] OECD and Statistics Canada (2000), Literacy in the Informal Age: Final
Report of the International Adult Literacy Survey, Paris.
[37] Kellaghan, T. (1999), “Educational Disadvantage An Analysis”, Paper presented at the Irish Department of Education and Science Conference of
Inspectors, Killarney, 6-8 December.
[38] Oecd (2001), Education Policy Analysis, Paris.
[39] Levy, F. and Murnane, R.J. (1999), “Are the Key Competencies Critical to Economic Success? An Economic Perspective”, Paper given at the OECD
Symposium on “Definition and Selection of Competencies”, October.
[40] Blossfeld, H.P. and Shavit, Y. (1993), Persistent Inequality: Changing
Educational Attainment in Thirteen Countries, Westview Press Inc, Colorado.
[41] Erikson, R. and Jonsson, J. (1996), “Explaining Class Inequality in
Education: the Swedish Test Case”, in R.Erikson and J.O.Jonsson (eds.), Can
Education Be Equalized?, Westview Press, Boulder, CO.
[42] Hanushek, E.A. and Somers, J. (1999), “Schooling, Inequality and the
Impact of Goernment”, Paper presented for the conference on Increasing
Income Inequality in America, Texas A&M University, March.
[43] Kellaghan, T. (1999), “Educational Disadvantage An Analysis”, Paper presented at the Irish Department of Education and Science Conference of
Inspectors, Killarney, 6-8 December.
[44] OECD (1999a), Education Policy Analysis, Paris.
[45] OECD and Statistics Canada (2000), International Adult Literacy
Survey, Paris.
[46] Общий уровень грамотности в данных исследованиях подразумевал выявление и оценку способностей взрослых (от 16 до 65 лет) использовать информацию, поступающую в напечатанном или написанном виде. Проверялись возможности: прочесть и понять связный текст; воспринимать доклады, документы, и другие виды «несвязных» текстов; оперировать числовой информацией, например, таблицами и графиками. Грамотность оценивалась не как дихотомия «грамотный-неграмотный», а как набор измеряемых навыков.
[47] Willms, J.D. (2001), “Three Hypotheses about Community Effects”, in in
J.F.Helliwell (ed.) The Contribution of Human and Social Capital to
Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium Report,
Human Resources Development Canada and OECD.
[48] Hartog, J. (1997), “On Returns to Education: Wandering along the Hills of ORU Land”, Keynote speech for the LVIIth Conference of the Applied
Econometrical Association, Maastricht, May.
[49] OECD (1998), Human Capital Investment – An International Comparison,
Paris.
[50] Spence, A. (1973), “Job Market Signalling”, Quarterly Journal of
Economics, 70, pp. 65-94.
[51] Green, F., Mcintosh, S. and Vignoles, A. (1999), “Overeducation and
Skills – Clarifying the Concepts”, Centre for Economic Performance, Labour
Market Programme Discussion Paper No. 435, London School of Economics.
[52] Boothby, D. (1999), “Literacy Skills, the Knowledge Content and
Occupational Mismatch”, Applied Research Branch Research Papers, Human
Resources Development Canada, August.
[53] Levy, F. and Murnane, R.J. (1999), “Are there Key competencies
Critical to Economic Success? An Economic Perspective”, Paper given at the
OECD Symposium on “Definition and Selection of Competencies”, October.
[54] Carliner, G. (1996), “The Wages and Language Skills of U.S.
Immigrants”, NBER Working Paper No. 5793, national Bureau of Economic
Research, Cambridge, MA.; Rivera-Batiz, F.L. (1994), “Quantitative Literacy and the Likelihood of Employment among Young Adults in the United States”,
Journal of Human Resources, Vol. XXVII, No. 2, pp. 313-328.
[55] Green, F., Ashton, D., burchell, B., Davies, B. and Felstead, A.
(1997), “An Analysis of Changing Work Skills in Britain”, Paper presented at the Analysis of Low Wage Employment Conference, Centre for Economic
Performance, London School of Economics, 12-13 December.
[56] См., напр.: Cappelli, P. and Rogovski, N. (1994), “New Work Systems and Skill Requirements”, International Labour Review , No. 2, pp. 205-220.
[57] Glaester,E.L. (2001), “The Formation of Social Capital”, in
J.F.Helliwell (ed.), The Contribution of Human and Social Capital to
Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium Report,
Human Resources Development Canada and OECD.
[58] Hirschman, A. (1984), “Against Parsimony: Three Easy Ways of
Complicating Economic Analysis”, American Economic Review, No. 74, pp. 88-
96.
[59] Alexis de Tocqueville (1835) писал: «Американцы противостоят индивидуализму с помощью правильно понимаемого принципиального интереса», который заключается в том, что «они самодовольно показывают, как основная забота о самих себе постоянно подталкивает их к помощи друг другу и вынуждает их добровольно жертвовать часть своего времени и собственности во имя благополучия Штатов».
[60] Durkheim, E. (1893), The Division of Labor in Society, The Free Press,
New York, 1984. Durkheim рассматривал общество как состоящее из «органов»
(социальных фактов), или социальных структур, которые выполняют ряд функций для общества.
[61] Weber сосредоточился на индивидуумах и моделях и правилах поведения.
Его интересовали действия, которые включали мыслительные процессы (и заканчивались бессмысленным результатом) между возникновением стимула и реакцией на него.
[62] Hanifan, L. (1916), “The Rural School Community Center”, Annals of the
American Academy of Political and Social Science, No. 67.
[63] Jacobs, J. (1961), The Life and Death of Great American Cities, Random
House, New York.
[64]Loury, G. (1987), “Why Should We Care about Group Inequality?”, Social
Philosophy and Policy, pp. 249-271.
[65]Coleman, J. (1988), “Social Capital in the Creation of Human Capital”,
American Journal of Sociology, Vol. 94 Supplement, pp. S95-120.
[66] Putnam, R. (1993), Making Democracy Work, Princeton University Press,
Princeton.
[67] Fukuyama, F. (1995), Trust: The Social Virtues and the Creation of
Prosperity, The Free Press, New York.
[68] Bourdieu, P. (1979), “Les trois etats du capital culturel”, Actes de la recherche en sciences sociales, No. 30 (“L’institution scolaire”), pp.
S.3-6. Bourdieu, P.and Passeron, J.C. (1970), Reproduction in Education,
Society and Culture, Sage, London.
[69] См.: Nan Lin, Karen Cook, Ronald S. Burt. Social Capital: Theory and
Research. 2001 Walter de Gruyter, Inc. p.5.
[70] Fukuyama, F. (1999), The Great Disruption: Human Nature and the
Reconstitution of Social Order, The Free Press, New York.

[71] Glaester,E.L. (2001), “The Formation of Social Capital”, in
J.F.Helliwell (ed.), The Contribution of Human and Social Capital to
Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium Report,
Human Resources Development Canada and OECD.
[72] Abramovitz, M. and David, P. (1996), “Convergence and Deferred Catch- up: Productivity Leadership and th Waning of American Exceptionalism”, in
R. Landay, T.Taylor and G.Wright (eds.), The Music of Economic Growth,
Stanford University Press, Stanford, CA.; Omori, T. (2001), “Balancing
Economic Growth with Well-being: Implication of the Japanese Experience”, in J.F.Helliwell (ed.), The Contribution of Human and Social Capital to
Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium Report,
Human Resources Development Canada and OECD.; Hall, R. and Jones, C.
(1999), “Why Do Some Countries Produce So Much More Output per Worker than
Others?”, Quarterly Journal of Economics, February, Vol. 114, pp. 83-116.;
Temple, J. and Johnson, P. (1998), “Social Capability and Economic Growth”,
Quarterly Journal of Economics, August, pp. 965-988.
[73] Putnam, R. (2000), Bowling Alone: The Collapse and Revival of American
Community, Simon Schuster, New York.; Woolcock, M. (2001), “The Place of
Social Capital in Understanding Social and Economic Outcomes”, in
J.F.Helliwell (ed.), The Contribution of Human and Social Capital to
Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium Report,
Human Resources Development Canada and OECD.; Knack, S. (1999), “Social
Capital, Growth and Poverty: A Survey of Cross-Country Evidence”, Social
Capital Initiative, Working Paper No. 7, World Bank.
[74] Coleman, J.S. (1990), The Foundations of Social Theory, Harvard
University Press, Cambridge, p. 317.
[75] Woolcock, M. (1999), “Social Capital: The State of the Notion”, Paper presented at a multidisciplinary seminar on Social Capital: Global and
Local Perspectives, Helsinki, April 15.
[76] Knack, S. (1999), “Social Capital, Growth and Poverty: A Survey of
Cross-Country Evidence”, Social Capital Initiative, Working Paper No. 7,
World Bank; Portes, A. and Landolt, P. (1996), “The Downside to Social
Capital”, The American Prospect, No. 26, pp. 18-21, 94, May-June.
[77] Olson, M. (1982), The Rise and Decline of Nations, Yale University
Press, New Haven; Knack, S. (1999), “Social Capital, Growth and Poverty: A
Survey of Cross-Country Evidence”, Social Capital Initiative, Working Paper
No. 7, World Bank..
[78] Kern, H. (1998), “Lack of Trust, Surfeit of Trust: Some Causes of the
Innovation Crisis in Germany Industry”, in C.Land and R.Bachmann (eds.),
Trust within and between Organizations, Oxford University Press, New York, pp. 203-213; Uzzi, B. (1997), “Social Structure and Competition in Inter- firm Networks: The Paradox of Embeddedness”, Administrative Science
Quarterly, 42(1), pp. 35-67.
[79] Putnam, R. (2000), Bowling Alone: The Collapse and Revival of American
Community, Simon Schuster, New York.
[80] Narayan, D. and Pritchett, L. (1998), “Cents and Sociability:
Household Income and Social Capital in Rural Tanzania”, Economic
Development and Cultural Change, World Bank, Washington.
[81] Cox, E. and Macdonald, D. (2000), “Making Social Capital “, a
Discussion paper, New South Wales Council of Social Service; Schuller, T.,
Bynner, J., Green, A., Blackwell, L., Hammond, C. and

Preston, J. (2001), “Modelling and Measuring the Wider Benefits of
Learning: An Initial Synthesis”, Centre for Research on the Wider Benefits of Learning Institute of Education/Birkbeck College
[82] Galland, O. (1999), “Les Relations de Confiance”, La Revue
Tocqueville, The Tocqueville Review, Vol. XX, No. 1.
[83] Knack, S. and Keefer, P. (1997), “Does Social Capital Have an Economic
Payoff? A Cross-Country Investigation”, Quarterly Journal of Economics,
Vol. 112 (4), pp. 1251-1288.
[84] Coleman, J.S. (1990), The Foundations of Social Theory, Harvard
University Press, Cambridge, p. 317; Bourdieu, P., (1985), “The Forms of the Capital”, in J.E.Richardson (ed.), Handbook of Theory of Research for the Sociology of Education, Greenwood Press, New York, pp. 241-258; (1979),
“Les trois etats du capital culturel”, Actes de la recherche en sciences sociales, No. 30 (“L’institution scolaire”), pp. S.3-6.

[85] Coleman, J. (1988), “Social Capital in the Creation of Human Capital”,
American Journal of Sociology, Vol. 94, Supplement, pp. S95-120; Coleman,
J.S. (1990), The Foundations of Social Theory, Harvard University Press,
Cambridge, p. 317
[86] Glaester, E.L. (2001), “The Formation of Social Capital”, in
J.F.Helliwell (ed.), The Contribution of Human and Social Capital to
Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium Report,
Human Resources Development Canada and OECD.
[87] Mclanahan, S. and Sandefur, G.D. (1994), Growing Up with a Single
Parent: What Hurts, What Helps, Harvard University Press, Cambridge, MA;
Hao, L. (1994), Kin Support, Welfare, and Out-of-Wedlock Mothers, Garland,
New York.

[88] Biblartz, T., Raftery, A. and Bucur, A. (1997),”Family Structure and
Social Mobility”, Social Forces, Vol. 75(4), pp. 1319-1339; Simons, R.
(1996), Understanding Differences Between Divorced and Intact Families:
Stress, Interaction and Child Outcome, Thousands Oakes, CA, Sage.
[89] Данное определение используется Мировым Банком, напр. в: www.worldbank.org/poverty/scapital/sources/civil1.htm
[90] Putnam, R. (1993), Making Democracy Work, Princeton University Press,
Princeton.

[91]Moore, G. (1990), “Structural Determinants of Men’s and Women’s
Personal Networks”, American Sociological Review, Vol. 55, October.
[92] Amato, P. (1998), “More than Money? Men’s Contributions to their
Children’s Lives”, in A.Booth and A. Creuter (eds.), Men in Families: When do they get involved? What difference does it make?, Lawrence Erlbaum New
Jersey, Chapter 13.
[93] Picciotto, R. (1998), “Gender and Social Capital”, Presentation at the
Gender and Development Workshop, World Bank, April.
[94] Geertz, C. (1962), Social Change and Economic Modernization in Two
Indonesian Towns: A Case in Point, Bobbs-Merrill, Indianapolis.
[95] Abrams, P. and Bulmer, M. (1986), Neighbours, Cambridge University
Press, Cambridge, United Kingdom.
[96] OECD (1998), Human Capital Investment – An International Comparison,
Paris.

[97] Krueger, A. and Lindahl, M. (1999), “Education for Growth in Sweden and the World”, NBER Working Paper No. 7190.
[98] Raudenbush, S.W. and Kasim, R.M. (1998), “Cognitive Skill and Economic
Inequality: Findings from the National Adult Literacy Survey”’ Harvard
Educational Review, Vol. 68 (1), pp. 33-79.
[99] Bynner, J., Mcintosh, S., Vignoles, A., Dearden,L., Reed, H. and Van
Reenen, J. (2001), Wider Benefits of Learning Improving Adult Basic Skills:
Benefits to the Individual and to Society, Report prepared for the
Department for Education and Employment (UK), DfEE Wider Benefits of
Learning Research Centre, Institute of Education, London University, the
Centre for Economic Performance, London School of Economics and the
Institute for Fiscal Studies.
[100] OECD and Statistics Canada (2000), International Adult Literacy
Survey, Paris.
[101] Приводится по Ashenfelter & Rouse “Income, schooling and ability”
1998
[102] NAS-NRC - National Academy of Sciences – National Research Council.
США
[103] Подвыборка предыдущего исследования, в нее вошли только те пары близнецов-родителей, число лет обучения которых было подтверждено их детьми.

[104] Angrist & Krueger “Does compulsory school attendance affect schooling and earnings?” 1991

[105] Цит. по O.Ashenfelter, C.Rouse (1999) “Schooling, intelligence, and incomes in America: Cracks in the Bell curve”
[106] см. напр. Bound, Johnson (1992), Katz, Murphy (1992) и др.
[107] см. D.Brewer, R.Ehrenberg “Does it pay to attend an elite private college?”, 1996
[108] The National Longtitudal Study of the High Class of 1972 (NLS72) и
High School and Beyond (HSB), оба исследования организованы Центром по образовательной статистике США. Содержат информацию о 21000 выпускников вузов 1972 года и свыше 10000 выпускников 1980 и 1982 гг

[109] D.Brewer, R.Ehrenberg “Does it pay to attend an elite private college?”, 1996
[110] Solow, R.M. (1956), “A Contribution to the Theory of Economic
Growth”, Quarterly Journal of Economics, 70, pp. 65-94.
[111] Barro, R.J. and Sala-I-Martin, X. (1995), Economic Growth, McGraw-
Hill, New York.
[112] Barro, R.J. (2001), “Education and Economic Growth” in J.F.Helliwell
(ed.) The Contribution of Human and Social Capital to Sustained Economic
Growth and Well-being: International Symposium Report, Human Resources
Development Canada and OECD.

[113] Lucas, R.E. (1988), “On the Mechanisms of Economic Development”,
Journal of Monetary Economics, Vol. 22; Romer, P.M. (1990) “Endogenous
Technological Change”, Journal of Political Economy, 98(5), Part 2, pp. 71-
102; Barro, R.J. and Sala-I-Martin, X. (1995), Economic Growth, McGraw-
Hill, New York.
[114] Acemoglu, D. (1996), “A Microfoundation for Social Increasing Returns in Human Capital Accumulation”, Quarterly Journal of Economics, Vol. 111, pp. 779-804.
[115] Harberger, A. (1998), “A Vision of the Growth Process”, American
Economic Review, Vol. 88, No. 1, March.
[116] Pritchett, L. (1999), Where Has All the Education Gone?, The World
Bank, Washington D.C.
[117] Temple, J. (2001), “Growth Effects of Education and Social Capital in the OECD”, in J.F.Helliwell (ed.) The Contribution of Human and Social
Capital to Sustained Economic Growth and Well-being: International
Symposium Report, Human Resources Development Canada and OECD.
[118] Steedman, H. (1996), “Measuring the Quality of Educational Outputs: A
Note”, Center for Economic Performance, Discussion paper No. 302, LSE;
Krueger, A. and Lindahl, M. (1999), “Education for Growth in Sweden and the
World”, NBER Working Paper No. 7190.
[119] Barro, R.J. and Sala-I-Martin, X. (1995), Economic Growth, McGraw-
Hill, New York; Barro, R.J. and Lee, J.W. (1997), “Schooling Quality in a
Cross-section of Countries”, NBER Working Paper No. 6198.
[120] Temple, J. (2001), “Growth Effects of Education and Social Capital in
OECD”, in J.F.Helliwell (ed.) The Contribution of Human and Social Capital to Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium
Report, Human Resources Development Canada and OECD.
[121] Hanushek, E.A. and Kimko, D.D. (2000), “Schooling, Labor Force
Quality, and the Growth of Nations”, The American Economic Review, Vol. 90,
No. 5, December; Barro, R.J. (2001), “Education and Economic Growth”, in
J.F.Helliwell (ed.) The Contribution of Human and Social Capital to
Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium Report,
Human Resources Development Canada and OECD.
[122] De la Fuente, A. and Domenech, R. (2000), “Human Capital in Growth
Regression: How Much Difference does Data Quality Make?"” CSIC, Campus de la Universidad Autonoma de Barcelona.
[123] Barro, R.J. (2001), “Education and Economic Growth”, in J.F.Helliwell
(ed.) The Contribution of Human and Social Capital to Sustained Economic
Growth and Well-being: International Symposium Report, Human Resources
Development Canada and OECD.
[124] OECD (2000), “Links between Policy and Growth: Cross-country
Evidence”, draft paper for Working Party 1, Economics Department.

[125] Gemmell, N. (1996), “Evaluating the Impacts of Human Capital Stocks and Accumulation on Economic Growth: Some New Evidence”, Oxford Bulletin of
Economics and Statistics, No. 58, pp. 9-28.
[126] Gemmell, N. (1995), “Endogenous Growth, the Solow Model and Human
Capital”, Economics of Planning, No. 28, pp. 169-183; Barro, R.J. and Sala-
I-Martin, X. (1995), Economic Growth, McGraw-Hill, New York.
[127] Gittleman, M. and Wolff, E.N. (1995), “R&D Activity and Cross-country
Growth Comparisons”, Cambridge Journal of Economics, Vol. 19, pp. 189-207.
[128] Alesina, A. and Rodrik, D. (1992), “Income Distribution and Economic
Growth: A Simple Theory and Empirical Evidence”, in A. Cukierman,
Z.Herkowitz and L.Leiderman (eds.), The Political Economy of Business
Cycles and Growth, MIT Press, Cambridge, MA; OECD and Statistics Canada
(2000), International Adult Literacy Survey, Paris.

[129] Wolfe, B. and Haveman, R. (2001), “Accounting for the Social and Non- market Benefits of Education”; McMahon, W.W. (2001), “The Impact of Human
Capital on Non-Market Outcomes and Feedbacks on Economic Development in
OECD Countries”, both in J.F.Helliwell (ed.) The Contribution of Human and
Social Capital to Sustained Economic Growth and Well-being: International
Symposium Report, Human Resources Development Canada and OECD; Wolfe, B. and Zuvekas, S. (1997), Nonmarket Outcomes of Schooling, University of
Visconsin, Madison, Mimeo.

[130] Wolfe, B. and Haveman, R. (2001), “Accounting for the Social and Non- market Benefits of Education”, in J.F.Helliwell (ed.) The Contribution of
Human and Social Capital to Sustained Economic Growth and Well-being:
International Symposium Report, Human Resources Development Canada and
OECD.
[131] Kenkel, D. (1991), “Health Behavior, Health Knowledge, and
Schooling”, Journal of Political Economy, Vol. 99(2), pp. 287-305.
[132] Wolfe, B. and Haveman, R. (2001), “Accounting for the Social and Non- market Benefits of Education”, in J.F.Helliwell (ed.) The Contribution of
Human and Social Capital to Sustained Economic Growth and Well-being:
International Symposium Report, Human Resources Development Canada and
OECD.

[133] Rizzo, J and Zeckhauser, R. (1992), “Advertising and the Price,
Quantity, and Quality of Primary Care Physician Services”, Journal of Human
Resources, 27(3), pp. 381-421.
[134] Verba, S., Schlozman, K.L., and Brady, H.E. (1995), Voice and
Equality: Civic Voluntarism in American Politics, Harvard University Press,
Cambridge, M.A.; OECD and Statistics Canada (2000), International Adult
Literacy Survey, Paris.
[135] Hodgkinson, V. and Weitzman, M. (1988), Giving and Volunteering in the United States: Findings from a National Survey, 1988 Edition,
Independent Sector, Washington, D.C.
[136] Schuller, T., Bynner, J., Green, A., Blackwell, L., Hammond, C. and
Preston, J. (2001), “Modelling and Measuring the Wider Benefits of
Learning: An Initial Synthesis”, Centre for Research on the Wider Benefits of Learning Institute of Education/Birkbeck College; Bynner, J., Mcintosh,
S., Vignoles, A., Dearden,L., Reed, H. and Van Reenen, J. (2001), Wider
Benefits of Learning Improving Adult Basic Skills: Benefits to the
Individual and to Society, Report prepared for the Department for Education and Employment (UK), DfEE Wider Benefits of Learning Research Centre,
Institute of Education, London University, the Centre for Economic
Performance, London School of Economics and the Institute for Fiscal
Studies.
[137] Blanshflower, D.C. and Osvald, A.J. (2000), “Well-being over Time in
Britain and the USA”, Working Paper No. 7487, National Bureau of Economic
Research, Cambridge, MA.
[138] Putnam, R. (2000), Bowling Alone: The Collapse and Revival of
American Community, Simon Schuster, New York.

[139] Inglehart, R. (1997), Modernization and Postmodernization: Cultural,
Economic and Political Change in 43 Societies, Princeton University Press,
Princeton.
[140] Putnam, R. (2000), Bowling Alone: The Collapse and Revival of
American Community, Simon Schuster, New York.

[141] Inglehart, R. (1997), Modernization and Postmodernization: Cultural,
Economic and Political Change in 43 Societies, Princeton University Press,
Princeton.
[142] Rothstein, B. (1998), “Social Capital in the Social Democratic State
– The Swedish Model and Civil Society”, Department of Political Science,
Goeteborg University, Sweden.
[143] Putnam, R. (2000), Bowling Alone: The Collapse and Revival of
American Community, Simon Schuster, New York.
[144] De Hart, J. and Dekker, P. (1999), “Civic Engagement and Volunteering in the Netherlands: A Putnamian Analysis”, in J. Van Deth, M. Maraffi, K.
Newton and P.Whiteley (eds.), Social Capital and European Democracy,
Routeledge, London, pp. 75-107.
[145] Norton, A. (1998), “The Welfare State: Depreciating Australia’s
Social Capital?”, Policy, pp. 41-43.
[146] Human Resources Development Canada (1999), “The Social Context of
Productivity: Challenges for Policy Makers”, Speaking notes by J. Lahey for an address to the Queen’s International Institute on Social Policy, August
25.
[147] De Hart, J. and Dekker, P. (1999), “Civic Engagement and Volunteering in the Netherlands: A Putnamian Analysis”, in J. Van Deth, M. Maraffi, K.
Newton and P.Whiteley (eds.), Social Capital and European Democracy,
Routeledge, London, pp. 75-107; Rothstein, B. (1998), “Social Capital in the Social Democratic State – The Swedish Model and Civil Society”,
Department of Political Science, Goeteborg University, Sweden; Hall, P.
(1999), “Social Capital in Britain”, British Journal of Political Science,
No. 29, pp. 417-461.

[148] Fukuyama, F. (1999), The Great Disruption: Human Nature and the
Reconstitution of Social Order, The Free Press, New York.
[149] Grannovetter, M. (1973), “The Strength of Weak Ties”, American
Journal of Sociology, No. 78, pp. 1360-1380; Burt, R. S. (1992), Structural
Holes, The Social Structure of Competition, Harvard University Press,
Cambridge, MA.
[150] См.: Fernandez Roberto and Castilia Emilio. Social Capital in
Employee Referral Networks. in Social Capital: Theory and Research. Nan
Lin, karen Cook, and Ronald S. Burt (eds.). pp. 85-105. ALDINE DE GRUYTER,
New York, 2001.
[151] Marsden Peter V. Interpersonal Ties, Social Capital, and Employer
Staffing Practices. in Social Capital: Theory and Research. Nan Lin, karen
Cook, and Ronald S. Burt (eds.). pp. 105-125. ALDINE DE GRUYTER, New York,
2001.

[152]Erickson, Bonnie H. Good Networks and Good Jobs: The Value of Social
Capital to Employers and Employees. in Social Capital: Theory and Research.
Nan Lin, karen Cook, and Ronald S. Burt (eds.). pp. 125-158. ALDINE DE
GRUYTER, New York, 2001.

[153] in Social Capital: Theory and Research. Nan Lin, karen Cook, and
Ronald S. Burt (eds.). pp. 158- 182. ALDINE DE GRUYTER, New York, 2001.
[154] Pellizari Michele “Do friends and relatives really help getting a good job?” London School of Economics, 2002, mimeo.
[155] Putnam, R. (2000), Bowling Alone: The Collapse and Revival of
American Community, Simon Schuster, New York.
[156] Putnam, R. (2000), Bowling Alone: The Collapse and Revival of
American Community, Simon Schuster, New York.
[157] Brown, G. and Harris, T. (1978), Social Origins of Depression,
Tavisock, London.
[158] Korbin, J. and Coulton, C. (1997), “Understanding the Neighborhood
Context for Children and Families: Combining Epidemiological and
Ethnographic Approaches”, in J. Brooks-Gunn, G.J.Duncun and J.L.Aber
(eds.), Neighborhood Poverty, Vol. II, Russel Sage Foundation, New York, pp. 65-79.
[159] Garbarino, J. and Sherman, D. (1980), “High-Risk Neighborhoods and
High-Risk Families: The Human Ecology of Child Maltreatment”, Child
Development, No. 51, pp. 188-198.
[160] Runyan, D., Hunter,, W. et al. (1998), “Children Who Prosper in
Unfavorable Environments: The Relationship to Social Capital”, Pediatrics,
101, pp. 12-18.

[161] Halpern, D. C. (2002), “Moral Values, Social Trust and Inequality:
Can Values: Explain Crime?”, British Journal of Criminology, Vol.41 (2).
[162] Sampson,R., Raudenbush, S. and Earls, F. (1997), “Crime: A Multilevel
Study of Collective Efficacy”, Science, 277, 15 August.

[163] Putnam, R. (1993), Making Democracy Work, Princeton University Press,
Princeton. Putnam, R. (2000), Society and Civic Spirit (Gesellshaft and
Gemeinsinn), Bertelsmann Foundation.
[164] Putnam, R. (2000), Bowling Alone: The Collapse and Revival of
American Community, Simon Schuster, New York.

[165] Blanshflower, D.G. and Oswald, A.J. (2000), “Well-being over Time in
Britain and the USA”, Working Paper No. 7487, National Bureau of Economic
Research, Cambridge, MA.
[166] Hall, P. (1999), “Social Capital in Britain”, British Journal of
Political Science, No. 29, pp. 417-461; Galland, O. (1999), “Les Relations de Confiance”, La Revue Tocqueville, The Tocqueville Review, Vol. XX, No.
1.
[167] Putnam, R. (2000), Bowling Alone: The Collapse and Revival of
American Community, Simon Schuster, New York; Knack, S. (1999), “Social
Capital, Growth and Poverty: A Survey of Cross-Country Evidence”, Social
Capital Initiative, Working Paper No. 7, World Bank; Fukuyama, F. (1999),
The Great Disruption: Human Nature and the Reconstitution of Social Order,
The Free Press, New York.
[168] Kawachi, I. et al. (1997), “Social Capital, Income Inequality, and
Mortality”, American Journal of Public Health, Vol. 87 (9), pp. 292-314.
[169] Lynch, J., Due, P., Muntaner, C. and Davey Smith, G. (2001), “Social
Capital – is it a Good Investment Strategy for Public Health”, Journal of
Epidemiology and Community Health, Vol. 54, pp. 404-408; Muntaner, C.,
Lynch, J. and Smith, G. D. (2000), “Social Capital and the Third Way in
Public Health”, Critical Public Health”, Vol. 10, No.2.
[170] Willms, J. D. (2001), “Three Hypotheses about Community Effects”, in
J.F.Helliwell (ed.), The Contribution of Human and Social Capital to
Sustained Economic Growth and Well-being: International Symposium Report,
Human Resources Development Canada and OECD.
[171]Humphrey, J. and Shmitz, H. (1998), “Trust and Inter-firm Relations in
Developing and Transition Economies”, The Journal of Development Studies,
34(4), pp. 32-45.
[172] Uzzi, B. (1996), “The Sources and Consequences of Embeddedness for the Economic Performance of Organizations: The Network Effect”, American
Sociological Review, 61(4), pp. 674-698; Uzzi, B. (1997), “Social Structure and Competition in Inter-firm Networks: The Paradox of Embeddedness”,
Administrative Science Quarterly, 42(1), pp. 35-67.
[173] La Porta et al. (1997), “Trust in Large Organizations”, American
Economic Reviewe, Papers and Proceedings, Vol. 87(2), pp. 333-338.
[174] Omori, T. (2001), “Balancing Economic Growth with Well-being:
Implication of the Japanese Experience”, in J.F.Helliwell (ed.), The
Contribution of Human and Social Capital to Sustained Economic Growth and
Well-being: International Symposium Report, Human Resources Development
Canada and OECD.

1 «Человеческий капитал в России в 1990х гг.» под ред. А.А.Саградова,
М.2000
[175] цит. по Д.Нестерова, К.Сабирьянова «Инвестиции в человеческий капитал в России», РПЭИ 1998
[176] цит. по D.Munich, J.Svejnar, K.Terrell “Returns to human capital under communist wage grid”, 1999
[177] Серикова Т. «Неравенство в заработной плате и личные характеристики работников», дипломная работа (на правах рукописи), М., экономический факультет МГУ, 2000.

[178] Нестерова Д., К.Сабирьянова «Инвестиции в человеческий капитал в
России».

[179] Putnam, R. (1993), Making Democracy Work, Princeton University Press,
Princeton.
[180] Marsh, Christopher (2000), Making Russian Democracy Work: Social
Capital, Economic Development, and Democratization, The Edwin Mellen Press,
Ltd. Lanpeter, Ceredigion, Wales.
[181] Newton, Kenneth (1997). “Social Capital and Democracy”, American
Behavioral Scientist, Vol. 40, No. 5 (March/April).
[182] Marsh, Christopher (2000), Making Russian Democracy Work: Social
Capital, Economic Development, and Democratization, The Edwin Mellen Press,
Ltd. Lanpeter, Ceredigion, Wales. P.132.
[183] Harter, Stefanie (1998), “Stretching the Concept of ‘Social Capital’:
Comment on Peter Kirkow, ‘Russia’s Regional Puzzle: Institutional Change and Economic Adaptation’,” Communist Economies and Economic Transformation,
Vol. 10, No. 2 (1998), 272.
[184] Rose, R. (2000), “How Much Does Social Capital Add to Individual
Health? A Survey Study of Russians”, Social Science and Medicine, 1-15
Pergamon.
[185] Rose, R. (1999), “What Does Social Capital Add to Individual Welfare?
An Empirical Analysis of Russia”, Centre for the Study of Public Policy,
University of Strathclyde, Glasgow, Scotland.

Реферат: Социальный и человеческий капитал как факторы благосостояния и развития

Похожие работы: