Медушевский В. В.
Педагогика осуществляет себя ныне в ситуации углубляющегося глобального системного кризиса человечества (загрязнение среды, прогресс болезней, преступности, наркомании, etc.), в корне которого – кризис духовно-нравственных начал. В нашей стране мировой кризис усугублен отказом от аксиом бытия – распадом высших мотиваций жизни. Погром духовности вынуждает начать обоснование концепции образования с азов.
а) Развал страны начинается с развала душ. Мириадами способов доказывается этот закон бытия; о нем свидетельствует вся мировая история. (А принявшие вид наивности по-прежнему ставят внешнее впереди внутреннего, хотя определено Вышней мудростью: «каков делатель, таково и дело» – 3 Ездр. 9:17).
б) Развал душ начинается с развала смысла жизни, пробуждающего духовную энергию и мужество, ставящего моральные границы, через которые не может переступить человек, не уничтожив себя, как существо совестливое, духовно-нравственное. Потеря главного оправдания жизни, отличающего человека от скотины, потеря, равнозначная его духовно-нравственной деградации (это не ругань – вещи нужно называть своими именами!), делает его открытым для принятия многовидного современного зла – вплоть до соблазна тотальной продажности, измены будущему детей и страны. О смертельной опасности предупреждал еще Карамзин: «Демократы, либералисты хотят нового беспорядка: ибо надеются им воспользоваться для своих личных выгод»(1).
Гуманизм вяло назвал воскрыляющую силу жизни идеалом. Идеал созерцается в отдалении. Подобно журавлю в небе, он красив, но можно прожить и без него. Раньше люди мыслили онтологичнее. Аристотель (видимо, присмотревшись к смыслу своего имени – «благой конец»), назвал эту сокровенную силу энтелехией (“вцеленностью”): целью, укорененной в сердцевине вещи как ее суть. В человеке это дух, потаенно знающий о небесной красоте, истине, любви и потому ищущий высшей жизни, о приближении или удалении от нее оповещаемый совестью, – верующие определяют ее, неподкупную, как глас Божий в человеке. В чистой совести тяготение к небу звучит ясно и сильно. Святое вдохновение жизни Жуковский называл «верою в великое и прекрасное, вдруг объемлющее душу»(2).
Пока все конфузливо делают вид, будто не понимают, где истинный центр жизни, другие люди, прекрасно это знающие, целенаправленно растлевают его, дабы развалить страну. Небольшие затраты, направленные на подкуп, на протаскивание убийственных программ растления, эффективнее атомных бомб. Утратившие великий смысл жизни, обмельчавшие люди не могут не покупаться и не продаваться. Ради удобств плотского самоутверждения в жизни предают детей. Предательство смысла, бессовестность и есть первоначало и существо всякого кризиса.
в) Меж тем развал душ не потому только плох, что поражает страну и жизнь в ней. Душа самоценна; она – главное содержание жизни. Не человек для вещей, но все внешнее – для души. «Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? или какой выкуп даст человек за душу свою?» (Мф. 16:26). «Дом человек построит, а сам расстроится. Кто ж в доме жить будет?» – размышляет герой «Котлована» Андрея Платонова. Расстройство ума хозяина на руку тем, кто не прочь завладеть его домом.
г) Растление души, начавшись с корня, с духовного ее повреждения, продолжается в извращении внутренних ее сущностных сил, отпадающих от принципа онтологизма (укорененности их в Сущем).
Ум, извергнувшись из состояния смирения пред истиной, впадает в самоверие, а на истину посматривает свысока (сопоставим с мыслью Платона, доказывавшего, что вложенная в нас любовь к истине превосходит все человеческие мотивации: «всякий человек предпочел бы стать скорее несчастным, чем безумным»). Вера в свой ум, а не в истину над ним, – начало слепоты, безумия и невменяемости человека и человечества. Богоподобная способность самосознания заменена самомнением. Себя считает теперь человек мерилом жизни.
Сердце, выйдя из состояния покорности добру, любви и красоте, меняет основание ума: логику чистоты и любви заменяет логикой корысти, нечистоты, злобы, ненависти, – так человек сходит с ума Божия на ум дьявольский. Расстроившаяся мотивационная система руководствуется низменным. Народ, принявший скотскую мотивацию жизни, уже не только никогда не даст гениев, подобных Ломоносову, Рахманинову, Достоевскому, но, утратив великий дар государственного само-стояния в мире, превратится в бессмысленное стадо, погоняемое извне. (Народ, по определению св. Григория Богослова, есть собрание богочтителей. «Некогда не народ, а ныне народ Божий», – дефинирует Библия). Сердце слепо верит, будто счастье тождественно исполнению желаний. Даже язычники ведали, что это не так. «Хитрые и наглые обманщики утверждают: человек счастлив, когда удовлетворяются его желания. Это ложь», – писал Цицерон, указывая на тяжкие последствия исполнившихся преступных желаний. «Не к добру людям исполнение их желаний», – замечает Гераклит. И еще: «С сердцем бороться тяжело, ибо чего оно хочет, то покупает ценой души»(3). В нараставшем удалении от должного (благого, совершенного, справедливого, прекрасного) распоясавшиеся желания мрачно погоняют человека, и он сдался им (сердцу, дескать, не прикажешь), перестал их остерегаться.
Воля, как царственная сила, способная покорять низшие стремления высшему, как способность духовно-нравственного усилия, рождающаяся на острие веры, действующей любовью, – сведена до нуля. Дурной ум принял за волю то, что всегда почиталось безволием; именно – остервенение упрямства и истерику душ, свирепо вцепившихся в своемыслие. Рост неврастении, ожесточенной преступности сердца, наркомании и прочих душевных расстройств в человечестве – прямое свидетельство его духовно-нравственной деградации. И вот уж несется над землей унылый вопль изуверившейся, запутавшейся души: «Человек есть бесполезная страсть!» (Сартр). Мужественнее и честнее сказать по-другому: «Человек, призванный стать богом по благодати, сам низвел себя до смертоносной страсти». Если, по определению святых, мужество есть твердость стояния в Истине, то невротичность современного человечества – расплата за безумную жажду удовольствий и утверждения в самости.
Невротик, мрачно мня себя героем, подобно застенчиво-робкому в жизни Ницше, отвергает истинную силу. Над главным проявлением силы – кротостью, способной вязать могучими узами гнев и гневные фантазии, гноем истекающие в жизнь, – глумится, почитая ее слабостью. А ведь «кротость есть скала, возвышающаяся над морем раздражительности, о которую разбиваются все волны, к ней приражающиеся: а сама она не колеблется» (св. Иоанн Лествичник). По мысли преп. Ефрема Сирина, это сила, предотвращающая озверение общества: свирепеющий «и собственного зла сдержать не может», а кроткий «удерживает и чужое; тот и самим собой владеть не может, а этот обуздывает и другого»… «Кроток тот, кто может переносить нанесенное ему самому оскорбление, но защищает несправедливо обиженных и сильно восстает против обижающих». «Кроткий, если и обижен, радуется, если и оскорблен, благодарит: гневных укрощает любовью; принимая на себя удары, остается тверд; во время ссоры спокоен, в подчинении веселится, не уязвляется гордыней, в уничижении радуется, заслугами не превозносится, не кичится, со всеми живет в тишине, всякому начальству покорен, на всякое дело готов, во всем заслуживает одобрения…. О блаженное богатство – кротость!»(4).
Все силы души, разобщенные меж собой отлученностью от чистейшего источника жизни, от красоты, истины, святости, оголенные от добродетелей и предавшиеся злу, приходят в расстройство, становятся негодными, и не могут исцелиться сами собою. Таких ли негодников воспитывать школе?
Выход из тупика. Говорят: «история учит», «опыт истории». Бесконечен он, опыт падений народов, исходов из кризиса и взлетов в покаянии. Умный не пренебрежет им.
Присмотримся к поучительной истории. Блаженного Августина (354-430), после проповеди св. Амвросия, молнией пронзила мысль: сколь глупо ругал он православие. Тогда, пишет он, «я и покраснел от стыда и обрадовался, что столько лет лаял не на Православную Церковь, а на выдумки плотского воображения». «Мне надлежало стучаться и предлагать вопросы, как об этом следует думать, а не дерзко утверждать, будто вот так именно и думают…я болтал с детским воодушевлением и недомыслием… я слепо накидывался на Православную Церковь… я изобличал мнимые мысли святых Твоих, мысливших на самом деле вовсе не так»(5).
Великий урок! Вот так ругатели истины, «злословя то, чего не понимают» (2 Пет. 2:12), на деле облаивают собственную глупость и невежество! Покаявшегося ругателя Августина высоко вознес Бог, поставив в учители церкви.
Бич современности – нераскаянное духовное невежество, любующееся собой в извержении из себя пошлейших интерпретаций жизни.
“Коренное неведение», по мысли св. Василия Великого, не исправится и мириадами частностей.
Что знает ныне народ Российский, всегда жаждавший смысла, о самом главном в жизни? Ведает ли сердцем о силе, которая возвела – в соответствии с древним пророчеством – страну от крохотных разрозненных племен к могучему единству, дав внутренний простор соборной душе, вместившей в себя любовью вечность, тысячекратно умножила население, соответственно широте души раздвинув и территорию (шестая часть суши!), так что стояла Русь неколебимо на двух континентах, доколе не растоптала веру? Разумеет ли о силе, воздвигшей христианскую культуру, неземной высоте и красоте которой не смог противиться мир? Догадывается ли, что и мирские сферы культуры послужили всемирному триумфу христианства, впервые в истории приняв на себя величайшую, неслыханно новую миссию – ассистировать Церкви, стать приуготовительной проповедью красоты и истины на паперти? Знает ли русский народ – не книжно, а сердцем! – имя этой нежной безграничной силы, победно разлившейся в мире, а особенно в родной его культуре, паче же всего в Божественной литургии, имя, которое есть небесная любовь? Если знает до готовности отдать за нее жизнь, – то он и русский, и народ. Только где это знание в настоящее болезненное время? Подозревает ли Россия и о вирусе лжи, который через всепобеждающую красоту христианской культуры тоже вышел на мировую арену, дабы покорять себе и другие, нехристианские народы, – в осуществление пророчества Библии о тайне беззакония, как всемирном процессе?
Если не знает о главном, – то в чем тогда вообще знание? Если не ведает о силе, возводящей великую культуру, – то разумеет ли ее саму, ее существо? Духовное невежество есть свидетельство глубочайшей антикультурности современного человека.
Чему учит и образовательная школа? Не растлительному ли «коренному неведению» – не антикультуре ли? Антикультурная масскультура через помрачение умов подчинила себе и ее, призванную раскрывать вдохновение культуры и способствовать образованию человека, а не циника. Педагогика, не способная к тому, противящаяся главной задаче, есть антипедагогика растления, явление антикультуры. Выход из тупика – чрез осознание падения. Когда народ признает себя негодным в свете требований истины, тогда вызволит она его из неволи помрачения и из внешней неволи.
Как это сделать? Где взять архимедов рычаг и точку опоры? России есть на что опереться!
Традиция. Великое это слово, обмельчавшее во времена навязанного невежества! Исходно – церковное. Пришло в наш язык в XIX веке. Этимологически и исторически означает Предание. Начало Предания – в Таинственной жизни Троицы. «Все предано Мне Отцем Моим…» (Мф. 11:27). «Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною» (Ин. 6:57). Священное Предание есть передача людям веры – полноты Божественной жизни, передача бессмертия в таинствах Церкви, причастие тварного естества человека нетварному естеству Божескому (ср.: 2 Пет.1:4). Отсюда неумирающая новизна преображенной жизни и небывалого бытия: «кто во Христе, тот новая тварь; древнее прошло, теперь все новое» (2 Кор. 5:17).
Традиция неосуществима без преображения человека. Преображенный же, возносится он в таинственную жизнь Троической любви, становясь сыном Божиим по благодати. Передача великого дара веры требует подвига и от передающего. «Я родил вас во Христе Иисусе благовествованием» (1 Кор. 4:15) – такой необычный глагол выбирает апостол. И о Церкви сказано: «И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд. Она имела во чреве, и кричала от болей и мук рождения» (Откр. 12:1-2).
Традиции божественной жизни противостоит антитрадиция смерти. Ее начальник – дьявол («И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог…?» – Быт. 3:1. Клевета дьявола положила начало цинизму скепсиса и неверия). Древняя апостасия (массовое впадение в язычество) была предательством откровений рая. Новая – отвержением домостроительства Божьей благодати, тайны Боговоплощения, возможности спасения в вечной жизни с Богом. Рубежные даты в истории западной апостасии связаны с отпадением от первоначального вселенского православия католичества, затем протестантизма. Святая Русь положила верность Православию в основание бытия.
Великая традиция заключает в себе вечную неумирающую новизну. Человечество стареет, отходя от традиции, ибо вступает тогда на путь антитрадиции смерти. Возвратись, страна, на стезю традиции – и «обновится яко орля юность твоя» (Пс.102:5)! Откуда прибывающая сила и свежесть? – Да «разве ты не знаешь? разве ты не слышал, что вечный Господь Бог, сотворивший концы земли, не утомляется и не изнемогает? разум Его неисследим. Он дает утомленному силу, и изнемогшему дарует крепость. Утомляются и юноши и ослабевают, и молодые люди падают, а надеющиеся на Господа обновятся в силе: поднимут крылья, как орлы, потекут – и не устанут, пойдут – и не утомятся» (Ис. 40:28-31). «Государство, целью развития которого является христианский недосягаемый идеал, (...) обладает вечною силою обновления, какой обладает слово Спасителя», – писал выдающийся педагог Ушинский(6).
История. Ключ к ней – отношение человечества к традиции. Бесконечно возвышаясь над примитивно-человеческим представлением о линейной однонаправленности истории, Слово Божие открывает нам фундаментальную ее неоднородность. Чрез каждую точку физического времени истории, чрез дни и столетия, пробиваются два невидимых потока, две незримых истории – пшеницы и плевел (Мф.13:25-30, 36-43); история домостроительства Божией благодати (Еф.3:2; Еф. 3:9, Кол. 1:25) – и история апостасии, отступления от Бога, тайны беззакония (2 Фес.2:3,7). Последняя имеет свою мнимую кульминацию – торжественный приход и мировое воцарение гения-беззаконника; за ней последует истинная вершина истории – второе пришествие Господа во славе. Оба сокровенных потока, восходящий и нисходящий, встретятся на страшном Суде, чтобы далее разойтись навечно.
Культура, свечение традиции. Понятие культуры соотносительно с понятием традиции: это человеческое стремление и готовность приять дар высшей Божественной жизни. Традиция – семя, культура – почва сердца, которая должна быть не каменистой, но приуготовленной и увлажненной, дабы семя, проросши, дало плод. Бог дарит небывалую жизнь только богозданной свободе человека, никогда не насилуя ее, неприкосновенную, ибо это противоречило бы последней цели творения – обожению человека, а с ним и всего мира по благодати. Вечной, ниспосылаемой свыше новизне традиции отвечает жажда света и бесконечной высоты совершенства, составляющая нерв культуры.
Заповедь культуры – возделывания рая (Быт.2:15) – изошла из уст Божиих (конечно же, не на латинском языке, а на особом, небесном). Культура по латыни – «возделывание» (и греческие отцы Церкви писали о георгии, «землевозделывании» души). Возделывание души благодатью Божией для Царства Небесного – эта цель бесконечно превосходит самые отчаянные мечтания светской культуры и является для нее абсолютным мерилом и ориентиром-идеалом. Есть в Библии и прямо противоположное употребление понятия возделывания, которое да служит нам предостережением: «Вы возделывали нечестие, пожинаете беззаконие, едите плод лжи» (Осия 10:13). Возделывание рая или ада – альтернатива, которая всегда стояла и ныне стоит пред человечеством.
Культура – не истина, но показатель того, как усвоена истина и красота Божия человечеством. Подобно солнечным лучам, пропитывающим атмосферу сиянием, свет Солнца Правды – Христа (Мал. 4:2) озаряет изнутри культуру. А сам он, неотмирный, – выше и культуры, и мира.
Нечувствие света рождает в духовно-невежественном сознании установку культуроверия. Верящий в культуру как в автономную сущность лишен возможности увидеть ее и свое почернение (из-за порочного круга: вкушающий чернеющую культуру чернеет сам, а испарения чернеющих душ конденсируются в чернеющую культуру). Оторвавшееся от бытия и ставшее мечтанием самоверие культуры и традицию понимает так же и отождествляет с собой.
Мыслящему же онтологично (бытийственно) даруется ясное видение: как традиции жизни противостоит антитрадиция смерти, так культуре рая – антикультура ада. Ее интенсивность определяется глубиной погружения общества во мрак безумия, дьявольского лукавства, безобразия и злобы.
Сущностное единство церковной и светской ветвей культуры. В храм идут за близостью Богу. Напитавшиеся светом должны подтвердить полученные в таинствах дары силы и любви во всех сторонах и проявлениях жизни. Отсюда – естественное требование единства двух ветвей культуры. Такое дивное согласие мы видим в русском народе на вершине его исторического восхождения: одновременно рождались два высших достижения народной культуры (напомним определение св. Григория Богослова: народ есть собрание богочтителей): знаменный распев в Церкви и «светская» протяжная народная песня, удивительная своим целомудрием. На эти два столпа впоследствии опиралась профессиональная русская музыка XIX века. Содружество церковной и светской ветвей культуры мы видим и на Западе. Начавшееся вслед за повреждением веры расцерковление светской культуры послужило причиной ее потемнения.
Самосознание культуры. Великий дар самосознания и его фальшивая подделка, самомнение, продолжают себя в культуре общества. Как человек в умном свете Истины ясно видит и окружающее, и себя, видящего, и само Солнце Правды, а во тьме не видит ни Солнца Правды, ни фактов, ни себя невидящего, – так и общество.
Истолкованием своей культуры и жизни (верным или лживым) общество занимается непрестанно.
Самосознание, самоистолкование культуры есть ее вершина, средоточие, квинтэссенция. Тем страшнее, когда в сердцевину культуры пробирается вирус циничной антикультуры. Безнравственными истолкованиями темнит он живительную чистую атмосферу истинной культуры, пронизанную светом, отнимает ее силы, оскверняет святость, обрезает крылья вдохновения. Острие клеветы направлено против силы, возведшей великую культуру, – против веры: ситуация «свиньи под дубом» по замечательной басне Крылова. О том же пророчески предупреждали и все люди истинной культуры. «Мы безумно подкопали бы корень векового растения и рассыпались бы потом сами, как рассыпаются листья с иссохшего дерева», – писал Ушинский (1824-1870)((7).
Завеса будущего премудро сокрыта от людей, но приоткрывается по чистоте сердца. Высшее непостижимо для низшего, а плоды его заметны. Наблюдение над степенью точности провидения будущего позволяет вывести закон: мера ясности исторического зрения людей прямо пропорциональна степени их воцерковленности – возьмем ли мы переписку Короленко и ослепленного революцией Горького, или ответ Гоголя на письмо Белинского, или десятки иных примеров. Степень ясности прозрения у русских авторов достигала поразительных ступеней.
Жуковский писал, что революция не остановится, доколе не обойдет всего мира. Пророчества Достоевского не перестают сбываться вот уже 130 лет, а многие из них – еще впереди. Социализм, предупреждал великий писатель, – не главная и не последняя цель русской революции, которая изменит облик мира и потребует от русского народа сто миллионов голов. И.А. Ильин, скончавшийся в 1954 году, описал процессы постбольшевистского разложения страны с такой детализированностью, что его описаниями ныне пользуются как путеводителем по перестройке. Святые же, провидя будущее, и приближали его. Слушались их князья – страна укрепляла само-стояние в мире. Послушался царь Иван Калита св. митрополита Петра, построил в крохотной деревеньке на реке-Москве «храм, достойный Богородицы», – и тут же начало сбываться его пророчество, то самое, которое советские школьники изучали в главе учебника истории, так и называвшейся: «Процесс возвышения Москвы», не подозревая о небесном вспоможении. Своеволие же погружало страну в пучины кризисов. Творческое предварение света будущего – и в художественной культуре. Чайковский писал о музыке Глинки: в ней, как дуб в желуде, – вся последующая русская музыка. Какая сила заключила будущее в желудь настоящего? Ее скрыли, умолчали о детстве Глинки, знавшего только дом и храм, о его стремлении привести музыкальный язык в соответствие с духом старинных церковных напевов, утаили о дружбе композитора со святым Игнатием (Брянчаниновым). А напрасно ли Достоевский жил в Оптиной в окружении святых?
Закон адекватного познания требует соответствия метода и предмета, ибо только истина может указать путь к себе. Если культура воскрыляется светом традиции, то и познание должно быть устремлено к раскрытию этого света. Если же тьма претендует на познание света, то это и антикультурно, и антинаучно, и просто абсурдно.
Сами великие художники руководствовались правильным методом, изъясняя творчество своих коллег. Какие изумительно точные характеристики русской литературы и поэзии у Гоголя! По слову великого писателя, «наши поэты видели всякий высокий предмет в его законном соприкосновенье с верховным источником лиризма – Богом... русская душа вследствие своей русской природы уже слышит это как-то сама собой, неизвестно почему»(8). Не очевидно ли, что изгнание подобных толкований в советское время было антикультурным, да и антирусским явлением, диверсией против культуры, заговором и мятежом. Закономерным следствием стала духовно-нравственная деградация населения.
На культуру науськивали атеизм. Но атеизм не способен породить культуры. Если сущее изначально мертво и глупо, а человек – временный прыщ на коже земли, через 70 лет растекающийся гноем, то есть ли здесь хоть какая-то пища для красоты, вдохновения, радости, совести, мужества, ощущения великого смысла жизни? Атеизм живет подворовыванием сердечных оснований жизни из культуры, возведенной верой, а предоставленный самому себе – кончает омертвлением жизни, цинизмом антикультуры, ожесточением сердец, потерявших способность любить.
Религиозные интерпретации культуры, являясь ее квинтэссенцией, раскрывают ее свет, высвобождают его и помогают его восприятию в обществе. Они – ее самосознание. Без самосознания как без головы. Бессознательная культура – уже не культура. С.Н.Булгаков писал о недостаточности простого инстинкта родины, о стремлении народа найти логос любви к ней, приведя к максимальной отчетливости идеал национального призвания, ради которого народ и встает на путь самостоятельного исторического бытия, получая дар охраняющей его государственности. Инстинкт национального из слепого становится зрячим, дает ясновидение относительного любимого(9). Отказ от самоинтерпретации культуры отбросил бы народ во тьму дикости. Кому бы это было надо?
Самосознание дает зрение Источника духовно-нравственной силы народа, выводя из состояния растерянности и подавленности внешним злом. Скажут: препятствуют внешние силы политической и информационной власти. Нашему лукавству отвечает Карамзин: «Сила выше всего? Да, всего, кроме Бога, дающего силу!» «Для существа нравственного нет блага без свободы; но эту свободу дает не Государь, не Парламент, а каждый из нас самому себе, с помощью Божией. Свободу мы должны завоевать в своем сердце миром совести и доверенностью к Провидению!…Велик тот, кто чувствует свое ничтожество – пред Богом!»(10). Мы приносим Богу земную немощь, а Он исцеляет ее Своею силою. «Сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12:9). Так, покаянием и специальным постом, вышла Русь из кризиса Смутного времени. И ныне нужно избавиться от навязанного страха и ложного стыда – говорить о Боге. Если уж президенты Америки ссылаются на Бога (без должного смирения!), если уж конституции многих стран открыто свидетельствуют о почитании Бога, то не России ли, исторически облагодетельствованной сокровищами благодати паче всех стран за детски-доверчивую веру, пропитанную любовью, неблагодарно умалчивать славу Божью!
Россия возвышалась церковно: язык русский, могучий и сильный, образовала святая вера. Начало нравственности народа – в святости сонма святых: плод молитвы, подвигов, терпеливого пастырства... В просвещении ума, чистоте сердца, в пламенном устремлении к небесным идеалам – заслуга Православия. О заданиях народу, об опасностях и соблазнах – кто ж говорил точнее и пламеннее святителей! Отношение к вере и Церкви – ключ к истории. Нравственная деградация вплоть до неистового человекомучительства, а ныне превращения страны в Гоморру – следствие расцерковленности и противления благодати Божией. И в культуре очевидна производность ее взлетов и падений от духовного состояния народа. Истинная свобода в духе дается Церковью, возводящей ум человека к уму Христову (1 Кор. 2:16).
Социальная педагогика охватывает всю сферу воспитания и самовоспитания в обществе, не только в специализированных учреждениях, но и средствами печати, телевидения и др. На чем зиждится глобальное воспитание или растление в обществе?
Тайна педагогики (а слово это христианское, апостольское) состоит в открывании последних оснований жизни. Секрет антипедагогики растления – в их подменах, подлогах, извращениях.
Всякий человек (выступающий в роли педагога-профессионала или родителя, руководителя, писателя, случайного собеседника etc.) осуществляет эту деятельность помимо сознательных намерений. – «Ибо от избытка сердца говорят уста. Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой человек из злого сокровища выносит злое» (Мф. 12:34-35). Если человек и лукавит, то и тогда из глубины сердца выносит он это лукавство, убивающее окружающих, – почему Господь тут же и продолжает: «Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда» (Мф. 12:36).
Каким же образом осуществляется глобально-нравственное воздействие (со знаком плюс или минус), – если речь идет, казалось бы, о вещах частных? Через оценку. Человек всегда оценивает, не может не оценивать, ибо все проходит через его личность (личину). Оценка же и есть откровение последних оснований жизнепонимания. Либо – их подмены. Откровение и подлоги истекают соответственно из веры и зловерия. Оценка невольно обнаруживает истину или циничную ложь сердца, чрезвычайно заразительную и смертельно опасную. Оценка дает пищу лучшей части в каждом человеке, – или поганой. Вспомним, как нас растлевали сравнением двух героинь, в соответствии с методичками превознося во всех школах безумно-несчастную, жалкую Анну Каренину над Татьяной Лариной, которая своим нравственным мужеством удивила самого Пушкина! «Всеобщее отвержение всякой святыни называется теперь свободою, движением вперед, торжеством человечества, освобождением разума», – характеризовал этот метод выворачивания смыслов в оценке В. А. Жуковский(11). Главный метод растления, переворачивание заповедей, А.Н.Майков описал в стихотворении «Два беса» («Не то уж принято у нас: Мы действуем на убежденья масс. Так их ведем, чтоб им ни пить, ни кушать, А без разбору только б рушить, рушить»). Но еще за сто лет до революции И. Крылов в пророческой басне «Сочинитель и разбойник» (1817) предупредил нас, что извращение смыслов гнуснее уголовщины, ибо ведет к падению держав: «Не ты ли величал безверье просвещеньем? Не ты ль в приманчивый, прелестный вид облек И страсти и порок? И вон, опоена твоим ученьем, Там целая страна Полна Убийствами и грабежами, Раздорами и мятежами И до погибели доведена тобой! В ней каждой капли слез и крови – ты виной».
Потому жизненно важно для современной педагогики увидеть свои последние основания. Мудрость Божия заповедала нам судить по плодам. «По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград, или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. Итак, по плодам их узнаете их» (Мф. 7:16-20). Плоды же социальной и школьной педагогики убийственны. Не свидетельство ли это ее преступности? Честная педагогика не может не задуматься об этом и не проверить последние основания своего ума и сердца. А, заглянув в свои глубины с желанием истины, увидит подлоги и исправит свою первомысль.
Это и будет восстановлением самосознания педагогики с отвержением слепого самомнения, губящего жизнь с самыми добро-льстивыми мыслями о себе.
Социальная педагогика призвана служить осуществлению подлинной свободы народа – свободы в истине (Ин. 8:32), ибо в обмане свободы нет. А для того – избавить людей от дезинформации и навязываемого духовного и исторического невежества, создав тем самым условия для духовно-нравственного исцеления общества, для превращения населения в народ. Истинная свобода (не свобода хищно-индивидуалистического тотального стяжательства!) – первая потребность народа, без чего он неизбежно становится игрушкой в руках враждебных жизни сил. В старину (по И.Ильину) технология уничтожения слабых западных народов сильными была простой: отрезалась голова – и народ забывал себя, становясь безродным. Ныне головы не отрезаются, а начиняются мякиной. Задача состоит в том, чтобы уму и сердцу школьников дать вновь истинную пищу.
Наш народ – это доказала вся история – не может жить без великого смысла. Без него начинает он пить, буйствовать, а с ним входит в мир души, и открывается в нем великая творческая сила.
В здравом обществе мысль о том, что религиозные самоинтерпретации культуры, которые и были возведены из небытия в бытие силой и светом веры, составляют не просто органическую ее часть, но ее сердцевину, и что по этой причине они в первую очередь должны стать духовно-нравственной сердцевиной государственного школьного образования, – не нуждается в обсуждении: глупо обсуждать очевидное, ломиться, как говорят, в открытую дверь. Но в больном обществе, опутанном паутиной дезинформации, приходится об этом говорить.
«Образование составляет основную задачу государства». Верная формулировка – из конституции. Увы, не нашей, а греческой (ст.6, пункт 2). Однако как близко нашей традиции! «Сильное и правдивое правительство хранит не один материальный порядок, но и самую нравственность народа»(12). Забвение главного рождает дряхлость и развал. Кому это выгодно? Если, по слову Библии, «каков делатель, таково и дело», то, как же не порадеть обществу о духовно-нравственном воспитании и его конституционно в качестве главной цели государства?
Ныне искусственно насаждаемое невежество проявляет себя и в области юридической, в сфере отношений Церкви, государства и государственного образования. Все полно здесь кривых толкований. Трудности раздуваются до небес. О многих вопросах рассуждают так, будто нет мирового опыта их успешного решения. Например, о свободе совести. Есть выход даже в странах с государственным статусом религии. «Евангелическая лютеранская Церковь является государственной датской Церковью и содержится Государством» (4 параграф конституции Дании). Однако налоги от иноверцев направляются не на церковь, а на университет, – свобода совести не терпит ущерба! Тем более нет проблем там, где государство не содержит Церковь. Или вопрос о многонациональности. Он благоуспешен даже в Европе, наводненный ныне выходцами из стран третьего мира. А в Царской России решался так, как ни в какой иной стране мира. Она, единственная в мире, по слову И.А.Ильина, «сколько народов приняла – столько и соблюла» (гениальный государствовед подтверждает эту мысль фактами). Нынешний многонациональный состав России есть прямое, неопровержимое доказательство могучей силы Православной Церкви, хранившей единство страны без физического уничтожения малых народов (как было на Западе) и их вер, относившейся к богозданной свободе совести с величайшим благоговением.
В нашей конституции, принимавшейся обманно – в условиях тотальной дезинформации и по-прежнему диковинной в мире, все же не содержится ничего, что противоречило бы мировому опыту согласования церковного и государственного. Правда, не сказано в ней, как в конституции Ирландии (ст.44.пункт 1.1): «Государство подтверждает, что Всемогущему Богу принадлежит принесение публичного поклонения. Государство будет почитать его имя и уважать и почитать религию» (далее говорится об особом месте католической церкви и о признании иных христианских конфессий). Вместо того заявлено: «Российская Федерация – светское государство» (Ст.14 1.). Однако после падения богоборческой диктатуры никто не наберется окаянства интерпретировать светское государство как государство атеистов. Понятие светское невозможно трактовать как синоним безбожного. Такое понимание нигде и не сформулировано в конституции. Оно противно логике истории: светская культура творилась верующими людьми.
Конституции стран христианского мира родились из непревзойденной идеи симфонии (согласия) священства и царства (Церкви и государства в современной терминологии) в кодексе императора Юстиниана: «Всевышняя благость сообщила человечеству два величайших дара – священство и царство; то заботится об угождении Богу, а это о прочих предметах человеческих; оба же, исходя из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни» (предисловие к 6-й новелле кодекса).
Светское – область «прочих предметов человеческих», сферы жизни, которые не управляются Церковью (папоцезаризм – еретическая насмешка над словом Христа: «Царство Мое не от мира сего» – Ин.18:36). Церковь не содержит полиции, органов религиозной разведки, не устанавливает пошлин, – равно как и в министерствах или школах не крестят людей, не постригают в монахи… Влияние Церкви в обществе – иное, драгоценнейшее, сокровенное, просветляющее людей, готовящее делателей и для дел внешней, в том числе государственно-правовой жизни(13) и для дела образования.
Именно разделенность и согласие внутреннего и внешнего в жизни человека и общества требует разделения и согласия Церкви и государства. Естественное различие и разделение сфер церковного и гражданского – не для глупейшей вражды, а ради согласия и благотворного сотрудничества. Последний беспредельный предел симфонии: «Обратить царство Божие в цель, а царство человеческое в средство, соединить их воедино, как душу и тело, – вот идеал и заветы, вот сокровенные стремления и чаяния наши!» (св. мч. о. Иоанн Восторгов) Идея симфонии двух властей естественна для ума, ибо истинна. Она угадывалась даже язычниками: «Все человеческие законы питаются одним божественным», – учил Гераклит(14). Тем более в этом убеждена мудрость народа, просвещенного светом Православия: «законы святы!» А если вместо согласия – конфликт? Тогда совесть (глас Божий) подскажет выход. Однако общество не останется без поучения свыше при нарушении аксиомы, открывшейся Гераклиту. «Когда выходит государственный закон (противный закону Божьему. — В. М.), тогда последствия ложатся на каждого гражданина, так как Бог наказывает весь народ», — говорит прозорливый афонский старец и чудотворец Паисий (1924–1994).
Общей точкой согласного, содружественного приложения сил двух властей, видимой и невидимой, являются прежде всего культура и образование. Деньги на них выделяются государством. Но объем финансирования определяется духовностью и умом управленцев и общества, ощущением важности истины и красоты в жизни, любовью к стране и детям, нравственной силой и мужеством в противлении соблазнам подкупа со стороны сил, заинтересованных в грабеже и развале национальной государственности. В воспитании мужей светлого разума и силы естествен союз Церкви и школы. Церковь дает основу, но и школа может способствовать воспитанию религиозная интерпретация культуры во всех школьных предметов.
Можно ли что-нибудь возразить против этого с юридической точки зрения? Ничего. Религиозные трактовки культуры принадлежат культуре общества, которую обязано поддерживать и государство. Притом не только принадлежат культуре, но, как говорилось, составляют выражение ее существа, ее силы, ее самосознание(16).
Юридическое просвещение общества и школьников должно начинаться не с погони за частными постановлениями, меняющимися каждый час, а с философии права, мощно разработанной в христианской культуре и в русской науке. Тогда возведенный во здравие ум получит защиту от демагогии, от спекуляций бессовестного (антикультурного, формального) понимания свободы: свобода убийц ведь неминуемо оборачивается несвободой убиваемых, свобода глумливой лжи в сетях СМК повергает в несвободу дезинформируемых, свобода деторастлителей насилует свободу растлеваемых. Нет свободы арифметической, свободы вообще. Свобода – понятие нравственное, а не безнравственное. Нужно видеть, что таится в ней: идеал обожения или жажда осатанения, Царство Небесное или геенна. «Жизнь и смерть предложил я тебе, благословение и проклятие. Избери жизнь…», – говорит Бог устами Моисея (Втор. 30:19).
1. Н.М. Карамзин. Неизданные сочинения и переписка.– СПб.,1862,с.194.
2. В .А. Жуковский. Письма к Его Императорскому Высочеству Великому князю Константину Николаевичу. 1840-1851.–М., 1867, с.68
3. Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1.– М.,1989,с. 233-234.
4. Творения иже во святых отца нашего Ефрема Сирина. Т.1. –Сергиев Посад, 1907, с.11.
5. Исповедь.– М., 1997, с.88-90.
6. К.Д. Ушинский. Материалы для педагогической антропологии и материалы для биографий.– СПб. 1908, с.157.
7. К.Д. Ушинский. О нравственном элементе в русском воспитании.– СПб. 1894, с.49.
8. Н.В. Гоголь. О лиризме наших поэтов.// Н.В. Гоголь. Духовная проза.– М., Русская книга, 1992,с. 76.
9. Из философии культуры. Размышления о национальном. В кн.: С.Н. Булгаков. Два града. Т.2, М.,1911.
10 Н.М. Карамзин. Неизданные сочинения и переписка.– СПб.,1862,с.194,195,197.
11.В.А. Жуковский. ПСС в 12 т., т.12– СПб., 1902, с. 138-139.
12.Там же, с.137.
13.Жуковский говорил даже о вдохновении и поэзии нравственной жизни: «Порядок стоит на вере в Бога, на вере в законность власти, на вере в закон и в долг, то есть на бескорыстном послушании сердца, на его произвольном подданстве этому невыразимому святому чувству, которое есть поэзия жизни, ее истинное достоинство». Письма к Его Императорскому Высочеству Великому князю Константину Николаевичу. 1840-1851.–М., 1867, с.67.
14.Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1.– М., 1989, с. 234.
15.Обсуждение юридической стороны вопроса см. в кн.: В.В. Медушевский. Внемлите ангельскому пенью. Человечество и его культура на пороге 2000летия Рождества Христова.– Минск,2000, с. 107-115.