Содержание
Введение 3
Часть 1. Общая характеристика русской культуры XVII века 4
Часть 2. Архитектура Москвы и Московского уезда в XVII веке 7
2. 1. Церковь Покрова в Рубцове 11
Часть 3. Тенденции развития живописи в XVII веке 16
3.1. Творчество Симона Ушакова 17
3.2. Икона Богоматерь "Умиление" Муромская 20
Часть 4. Золотое и серебряное дело в Москве в XVII веке 23
4.1. Основные способы обработки драгоценных металлов 28
4.2. Техники украшения изделий из драгоценных металлов 29
Заключение 32
Список использованной литературы 34
Введение
XVII век был сложным, бурным, противоречивым периодом в истории
России. Недаром современники называли начало века «смутой», а весь век
«бунташньм». Примерно к середине столетия последствия смутного времени
удалось преодолеть вступившей на престол в 1613г. династии Романовых. При
Алексее Михайловиче (1645-1676) жизнь страны стала налаживаться. Тогда же
«...отразился первый момент преобразовательного движения, когда вожди его
еще не думали разрывать со своим прошлым и ломать существующее» (В.О.
Ключевский)[1]. Время правления Федора Алексеевича (1676-1682) было
временем перехода от деяний Алексея Михайловича к преобразованиям,
совершенным Петром Великим.
Эволюционные процессы, происходившие в общественном и государственном строе, ломка традиционного мировоззрения, выросший интерес к окружающему миру, тяга к «внешней премудрости» - наукам и накопление знаний отразились на характере культуры.
В этом веке, особенно в его второй половине:
1) рушатся иконографические каноны;
2) достигает апогея любовь к декоративной проработке деталей и полихромии в архитектуре;
3) происходит сближение культового и гражданского строительства, приобретшего невиданный размах;
4) идет процесс «обмирщения» искусства, то есть освобождения от церковного влияния.
В XVI веке Москва приобретает ведущее значение не только во всей
русской культуре (в архитектуре, иконописи, в декоративно-прикладном
искусстве). Ведущее положение Москва сохраняет за собой до начала XVIII
века, когда столица переносится в Петербург. В мастерских Московского
Кремля в XVI-XVII вв. работали лучшие мастера, приглашенные со всех концов
России и из-за границы.
В данном реферате хотелось бы рассмотреть основные тенденции развития русского искусства (архитектура, живопись, ювелирное дело) в XVII веке на примере культурной жизни Москвы.
Часть 1. Общая характеристика русской культуры XVII века
XVI и XVII века – время развития единого русского государства во главе с Москвой – "московского царства".
Россия в XVII в. сделала первые попытки расстаться со стариной, осуществить реформы, способные вывести страну на современные, с точки зрения европейской, позиции. Неудивительно поэтому, что XVII в. оказался переломным и в истории русской культуры, для которой становилось характерным "обмирщение", усиление интереса к личности человека, а также намечающееся сближение с западной культурой. Большую роль в развитии новых черт русской культуры сыграли события Смутного времени, втянувшие в свой водоворот массы людей, обогатившие их новым опытом, ближе познакомившие с европейским бытом и традициями.
Опричное разорение стало причиной долгого запустения многих земель.
Постепенное восстановление начинается с воцарением Федора Иоанновича, при
фактическом правлении Бориса Годунова, впоследствии, по бездетности
умершего в 1598 г. царя занявшего русский трон и мечтавшего об основании
новой династии. "Годуновский" период отмечен новым расцветом архитектуры,
усвоившей "итальянизирующие" приемы кремлевских соборов начала века, и
созданием тончайших произведений декоративно-прикладного искусства, в чем,
возможно, участвовали европейские и греческие мастера-ювелиры, которых,
видимо, было немало при годуновском дворе.[2]
Однако планам о годуновской династии не суждено было сбыться.
Напрасно была построена исключительная по размерам и фортификационной мощи
крепость с Смоленске – она была сдана без боя польским войскам под
предводительством "Димитрия" - человека, объявившего себя спасшимся от
смерти сыном Грозного и законным наследником трона. С коронации Лжедмитрия
и его убийства (почти ровно через год) начинается период внутренних войн,
разбоя и интервенции; частая смена царей и последующее "междуцарствие"
привели к невиданному ранее разорению страны.
Смута заканчивается с избранием и венчанием на царство Михаила
Федоровича Романова, однако войны и последующее восстановление страны
затянулись более чем на десятилетие.
Сочетанием "старины и новизны" отмечены архитектура и изобразительное искусство. Основным строительным материалом оставалось дерево, в то же время возрастало число каменных построек. Одна из наиболее известных деревянных построек второй половины XVII в. - царский дворец в подмосковном селе Коломенское. Увеличивается число общественных зданий государственного и торгового назначения. Каменные палаты начинают строить бояре.
В деревянном церковном зодчестве преобладали шатровые храмы,
приобретавшие все большую декоративность. Стремление к внешней красоте и
нарядности свидетельствовало об усилении светского начала в архитектуре.
Для украшения каменных храмов использовали новые строительные материалы:
изразцы, фигурный кирпич, белый камень в сочетании с красным (узорочье).
Проникновению светских начал в культовое зодчество сопротивлялось
духовенство. Однако, несмотря на попытки запретить строительство каменных
шатровых храмов, они продолжают возводиться (московские церкви Рождества в
Путинках, Троицы в Никитинках, храмы в Ярославле, Муроме, Устюге). В то же
время по инициативе патриарха Никона в традиционном монументальном стиле
сооружаются ансамбли подмосковного Ново-Иерусалимского монастыря, Иверского
на Валдае и др.
В конце XVII в. в церковном строительстве возникает т.н. нарышкинское или московское барокко, характерными чертами которого были многоярусность, строгость пропорций, пышность убранства зданий. Появляются церкви нового типа – центрические, высокие, увенчанные звонницей, вписанной в силуэт храма и украшенные изысканным резным белокаменным декором, также имеющим белорусско-североевропейское происхождение. Одна из наиболее известных построек в этом стиле - московская церковь Покрова в Филях, возведенная по инициативе дяди Петра Л. К. Нарышкина.
Несмотря на строгую церковную регламентацию тем и способов письма,
процесс обмирщения затронул и живопись. Реалистические тенденции отчетливо
проявились в творчестве Симона Ушакова, в течение 30 лет фактически
возглавлявшего живописное дело. Живые, одухотворенные человеческие лица
глядят на нас с его икон "Спас нерукотворный", "Вседержитель", "Троица". В
рамках церковной живописи развивался бытовой жанр (фрески ярославских
мастеров, на которых изображены обыденные явления мирской жизни), парсуна
(портретные изображения), пейзаж, служивший фоном для икон. В 1672 г.
появился первый придворный театр, в котором разыгрывались пьесы на
библейские и исторические сюжеты.
Для столичной иконописи времени Михаила Федоровича характерно
дальнейшее развитие т.н. "строгановской школы", берущей начало в
годуновских придворных мастерских – изящная, тонкая живопись, внимательная
отделка деталей делают ее одной из жемчужин поздней русской иконописи.
Качество живописи контрастирует с некоторой грубоватостью ранней
романовской архитектуры, также продолжающей "годуновские" традиции и
ориентированной на сознательное воспроизведение прототипов конца XVI века.
С середины 1630-х годов в архитектуре складывается направление,
получившее название "узорочья" (что отражает наполненность храмовых фасадов
разнообразной мелкой кирпичной и изразцовой декорацией) - его источниками
стали раннеромановские постройки, по-своему интерпретирующие годуновское
наследие и северо-европейские влияния, привнесенные иностранными мастерами,
работавшими в 1620-е гг. для Михаила Федоровича в Кремле (имеются в виду
Христофор Галовей, украсивший шатром Спасскую башню Кремля и Джон Талер,
построивший церковь Екатерины в Кремле). К 1635-36 гг. относится
строительство Теремного дворца в Кремле на основании старого дворца Ивана
III. Одним из важнейших образцов для многочисленных "узорочных" церквей
стала великолепная церковь Троицы в Никитниках.
В XVII веке было построено больше церквей, чем за всю предыдущую историю русской архитектуры. Возникает феномен провинциального зодчества, по-своему с запозданием интерпретирующего столичные моды.
XVII век – период, завершающий русское средневековье. Многое в этом столетии можно назвать переломным: Россия, через влияния, созвучные внутренним культурным процессам, приобщается к культуре Нового времени, выбирая европейский путь развития – несомненно, что этот путь был во многом предопределен всей русской историей, также как и все бесконечные споры о своеобразии русского пути, начатые при Иване III, с созданием "московского царства".
Часть 2. Архитектура Москвы и Московского уезда в XVII веке
В зодчестве на протяжении XVII в. произошли большие изменения. Хотя
основным строительным материалом осталось дерево, но по сравнению с
предыдущим временем значительно большее развитие получило каменное
(кирпичное) строительство. Широко стали применяться новые виды строительных
материалов: многоцветные изразцы, фигурный кирпич, белокаменные детали.
Многие постройки возводились мастерами Приказа каменных дел (образован в
конце XVI в.).
К выдаюшимся произведениям деревянного зодчества относится царский
дворец в подмосковном селе Коломенское, построенный в 1667-1678 гг. Это был
целый городок с башенками, чешуйчатыми крышами, гульбищами, крылечками с
витыми «колоннами». Различные постройки — хоромы, выполненные в
индивидуальной манере, не похожие друг на друга, связывались между собой
переходами и насчитывали 270 комнат и 3000 окон. Современники называли его
«восьмым чудом света».
В деревянном церковном зодчестве преобладали шатровые здания. Строили также ярусные церкви. В целом деревянное зодчество испытывало обратное влияние каменной архитектуры.
Несмотря на попытку патриарха Никона запретить строительство каменных
шатровых храмов, этот тип стал преобладающим в церковной архитектуре. В
Москве возводятся церковь Рождества в Путинках, церковь Троицы в
Никитниках, в Алексеевском монастыре в Угличе — «дивная» Успенская церковь,
имеющая три шатра, в Троице-Сергиевом монастыре — церковь Зосимы и
Савватия, а также храмы в Вязьме, в селе Остров (под Москвой), в Муроме и
Устюге. Все они отличались, как правило, богатым архитектурным убранством и
орнаментикой, придающим зданиям нарядность.[3]
Вместе с тем, под влиянием Никона в середине — второй половине XVII
в. осуществляется строительство ряда монументальных построек, выполненных в
традиционном стиле предыдущих периодов и имеющих цель показать силу церкви.
Таков величественный Воскресенский собор московского Ново-Иерусалимского
монастыря, для постройки которого были использованы модель храма над
«гробом господнем» в Иерусалиме — главной христианской святыни. Еще ранее
возводятся здания Валдайского Иверского монастыря. В 70-80-х годах строится
ансамбль построек ростовского митрополичьего двора — Ростовский кремль.
Жилой комплекс здесь сочетался с храмовым. Все постройки окружали массивные
стены с башнями.
Заказчиками церквей выступали не только «власть предержащие», но и
прихожане — жители посадов и сел. Поэтому говорят даже о посадском
направлении в зодчестве. Характерным здесь является культовое строительство
в Ярославле, одном из крупных ремесленноторгопых центров. Примеры этого:
храмы Ильи Пророка, Иоанна Златоуста, Николы «Мокрого», грандиозная церковь
Иоанна Предтечи в Толчкове. Примечательны церковные постройки и в других
городах: Костроме, Романове-Борисоглебске.
В конце XVII в. в храмовой архитектуре возникает новый стиль —
нарышкинское (московское) барокко. Самым значительным памятником его
является московская церковь Покрова в Филях, отличающаяся изяществом,
безукоризненными пропорциями, применением во внешней отделке таких
декоративных украшений, как колонны, капители, раковины, а также своим
«двуцветием»; использованием только красного и белого цветов.
Наряду с церковными в XVII в. строятся значительные гражданские
сооружения. Существенной перестройке подвергается Московский Кремль.
Надстраиваются Кремлевские башни, Спасская возводится (в ее теперешнем
виде), создавая парадный въезд в Кремль. На всех башнях появляются шатровые
навершия вместо прежних четырехскатных крыш. Все это придает Московскому
Кремлю новый вид: оборонно-крепостной его облик уступает место
торжественному ансамблю.[4]
Впрочем, изменениям подвергается и внутреннее пространство Кремля.
Выдающимся светским сооружением является Теремной дворец (1635-1636). Он
представлял собой трехэтажное на высоких подклетях здание, заканчивающееся
высоким «теремком». Здание было богато украшено: золотая кровля, два пояса
изразцовых карнизов, каменная резьба. Декоративным убранством отличается
золотое крыльцо. На формы отделки непосредственно оказало влияние
деревянное зодчество. В ином стиле возводятся там же Патриаршие палаты с
Крестовым залом, здание Земского приказа. Примером поисков нового
оформления зданий общественного назначения стала построенная Михаилом
Чоглоковым Сухарева башня. Над массивным первым ярусом (подклетом)
располагались два яруса подклетного строения, увенчанного башней с
государственным гербом наверху. Ко второму ярусу шла широкая парадная
лестница.
В XVII в. получает дальнейшее развитие торгово-промышленное
строительство. Так, гостиные дворы сооружаются в Китай-городе в Москве и в
Архангельске. Архангельский гостиный двор, вытянувшийся вдоль Северной
Двины на 400 м, окружали высокие каменные стены с боевыми башнями. Внутри
его размещалось более двухсот торговых помещений.
Большая заслуга в организации строительства в Московском государстве
по-прежнему принадлежала «Приказу каменных дел», который объединял наиболее
квалифицированные кадры «каменных дел подмастерий». Из числа последних
вышли создатели крупнейшего светского сооружения - «Теремного дворца
Московского кремля» (1635-1636) - Важен Огурцов, Антип Константинов, Трефил
Шарутин и Ларион Ушаков. Это трехэтажная постройка над двумя этажами
времени Ивана III и Василия III. Дворец был сооружен для царских детей,
поэтому здесь было гульбище и миниатюрная «смотрильная» башенка. Интерьер
тоже был особенный - веселый, ярко раскрашенный травный орнамент, резной по
белому камню. Разработал и исполнил интерьер лучший царский изограф Симон
Ушаков.
Гражданское каменное строительство постепенно приобретает большой размах и ведется в различных городах.
По заказу Льва Кирилловича Нарышкина, дяди будущего императора Петра
I, и членов этого семейства в Москве и округе возводятся здания в стиле
условно именуемом «нарышкинским» или «московским барокко». Исполнитель
заказов Яков Бухвостов, крепостной. Не первое, но одно из самых известных
его сооружений - церковь Покрова в Филях (1690-1695). «Нарышкинский стиль»
или «московское барокко» - результат соприкосновения с искусством Западной
Европы. От барокко здесь лишь некоторые декоративные детали ордера -
верхней части колонны и несомого ею, и большие окна со стеклами. Все
остальное - традиционно. Это -пятиглавый, двухцветный (красный с бельм)
башнеобразный слитый с колокольней храм. Постепенно в светском и культовом
зодчестве основными принципами архитектурной композиции становятся
центричность, ярусность, симметрия.
Еще в 30-40-х годах XVII начинает распространяться тип бесстолпного,
обычно пятиглавого приходского храма с глухими в большинстве случаев
барабанами. Это -московские церкви Рождества Богородицы в Путинках (1649-
1653) и Троицы в Никитниках (1628-1653). В семидесятых годах строятся
подмосковные храмы в боярских усадьбах, автором которых считается Павел
Потехин. Именно он в 1678 году возводит храм в Останкино.
«Обмирщение» архитектуры проявляется и в палатах Ростовского митрополита Ионы Сысоевича на берегу озера Неро. Это скорее Кремль, чем резиденция священнослужителя высокого ранга.
Церковные реформы патриарха Никона коснулись и архитектуры. Никон пытается запретить светские новшества и возведение шатровых храмов. Но запреты его не всегда исполнялись, и дело закончилось тем, что в 1657-1666 годах он возводит Новоиерусалимский (или Воскресенский) монастырь в современном нам городе Истра. Собор монастыря должен был стать точной копией храма «Гроба Господня» Х1-ХП веков в Иерусалиме. Одних только приделов (церквей) в нем 29, соединенных между собой центральным шатровым перекрытием.
С собором граничит катакомбная церковь Константина и Елены, при которых начало распространяться христианство. Центральный храм украшен многоцветными поливными (глазурью) изразцами. В годы Великой Отечественной войны собор был превращен в руины. Сейчас этот храм почти полностью восстановлен.
Дошедшие до нас памятники деревянного зодчества в большинстве
относятся к ХУ1-ХУШ векам. В 1667-1668 годах Семен Петров и Иван Михайлов
возвели, по словам современников, «восьмое чудо света» - Дворец царя
Алексея Михайловича - великолепный образец деревянного хоромного
строительства. Здесь были хоромы царя и царицы, царевича и царевен,
служебные помещения и каменная церковь. Всюду яркая раскраска, золоченая
резьба, детали древнерусских деревянных украшений. В 1681 году дворец
частично перестраивался Саввой Дементьевым. Через сто лет после создания
«восьмое чудо света» было разобрано для реконструкции и вовсе пропало. О
красоте этого сказочного дворца остается судить лишь по рисункам.
Жесткая регламентация в области культовой архитектуры, проводимая
Никоном, способствовала художественным поискам зодчих в возведении зданий
иного, гражданского предназначения. И как результат поиска - строительство
в 1679 году Печатного, а в 1696 году Монетного дворов архитекторами Т.
Шарутиным и И. Невериным. Михаил Чоглоков в 1692-1701 годах возводит
Сухареву башню. Несомненно, во второй половине семнадцатого столетия Москва
явно преображалась и хорошела. Секретарь антиохийского патриарха Макария
Павел Алеппский, побывавший в ту пору в Москве, так описывает здания
русской столицы: «... мы дивились на их красоту, украшение, прочность,
архитектуру, изящество, множество икон и колонн с резьбой, кои по сторонам
окон, на высоту этажей, как будто они крепости, на их огромные башни, на
обильную раскраску разноцветными красками снаружи и внутри...».
Для зодчества характерно то, что при увеличении числа кирпичных зданий (причем не только церковных, но и жилых и торгово-промышленных) основным строительным материалом оставалось дерево.
Выдающимся памятником деревянного творчества стал
Царский дворец в Коломенском, разобранный во второй половине XVIII в.
В деревянном культовом творчестве преобладали шатровые храмы, но получили
распространение и ярусные церкви, отличающиеся размещением на четверике
нескольких последовательно уменьшающихся восьмериков (Вознесенская церковь
1653 г. в Торжке).
Архитектура приобрела общероссийский характер: обмирщение, сближение
культового стиля с гражданским, украшение зданий, новые виды строительного
материала (многоцветные изразцы, фигурный кирпич, белокаменные детали).
Никон после вступления в 1652 г. на патриаршество запретил строительство
шатровых храмов, желая вернуться к суровой монументальности прошлых веков,
взяв за образец Успенский собор в Кремле.
Но ему не удалось полностью возродить традиции XVI в. и устоять перед новыми влияниями в кирпичной храмовой архитектуре (огромные оконные проемы и многоцветные изразцы). К выразительным элементам храмового творчества второй половины XVII в. относятся многоярусные колокольни, например, шестиярусная башня Новодевичьего монастыря в Москве.
2. 1. Церковь Покрова в Рубцове
Церковь Покрова построена в середине 1620-х годов. Это была первая
крупная храмовая постройка Романовых, возведение которой приблизительно
совпало по времени с первыми серьезными работами по обустройству их
резиденции в Кремле, связанными с деятельностью представителей европейской
традиции, английских мастеров Христофора Галовея и Джона Талера.
Архитектура церкви Покрова, напротив, целиком принадлежит русскому
контексту и тесно связана с принципами построения художественной формы,
сложившимися в конце XVI в., в "годуновский" период.[5]
Победа 1618 года над Владиславом и Сагайдачным, отмеченная
строительством церкви, в 1620-е гг. воспринималось как важнейшая веха,
означавшая конец Смутного времени. Романовы имели основания праздновать
победу над Владиславом и как общегосударственную (конец Смуты), и как
родовую, романовскую (возвращение Филарета Никитича из польского плена и
временное устранение соперника Михаила Федоровича - королевича Владислава).
Это объясняет появление первого репрезентативного памятного храма в царской
усадьбе, которая ко времени избрания Михаила Федоровича на царство была его
единственной наследной родовой вотчиной в московском уезде.
Храм принадлежат к типу бесстолпных церквей с крещатым сводом,
снаружи отраженном в пирамидальной "горке кокошников", который возник и
получил определенное распространение в последней четверти XVI в, в
"годуновский" период. Таких храмов известно немного - это придел Василия
Блаженного собора Покрова на Рву, старый собор Донского монастыря,
надвратная церковь Происхождения Древ Симонова монастыря и церковь Троицы в
Хорошеве. Вероятно, что к их числу принадлежала также церковь Николы
Явленного у Арбатских ворот, данными об устройстве внутреннего пространства
которой мы не располагаем; однако, судя по известным изображениям ее
внешнего вида, этот храм вероятнее всего должен был быть бесстолпным. Итак,
помимо церкви Покрова в Рубцове нам известно только пять бесстолпных храмов
с крещатым сводом и "горкой кокошников". Все они были построены между 1588
и 1600 гг. Первые четыре из названных храмов относятся к еще более краткому
периоду 1588 и 1598 гг. Идентичность их размеров, конструкции сводов и
некоторых приемов декоративного убранства позволяет объединить эти
памятники в компактную группу, связанную, в первую очередь, единством
конструктивного приема, состоящего в использовании ступенчатых распалубок
крещатого свода, позволяющих повысить его щелыгу. Все храмы связаны с
государственным заказом, и возможно, их сходство было следствием
сознательного повторения образца (придела Василия Блаженного).[6]
Итак, в конце XVI в. в архитектуре Москвы и Московского уезда
возникла группа бесстолпных храмов, перекрытых крещатым сводом со
ступенчатыми распалубками, и увенчанных пирамидальной "горкой кокошников".
С этими памятниками связаны наиболее смелые поиски конструктивного и
объемного решения бесстолпных храмов в конце XVI в. В XVII в. описанный тип
бесстолпного храма не получил развития, будучи вытеснен более простым
сомкнутым четырехлотковым сводом. Единственным примером его использования
вне рамок "годуновского периода" является церковь Покрова в Рубцове.
Ее сходство с перечисленными церквями хорошо заметно при первом же рассмотрении: церковь увенчана "горкой кокошников" из трех поставленных один над другим рядов, по три кокошника в каждом. Квадратный четверик перекрыт крещатым сводом, к нему примыкает трехапсидный алтарь.
[pic]
Отметим основные черты, отличающие церковь Покрова: это приземистость объемов, крупный размер четверика (внутренние размеры 9*9 м) и постановка на высоком подклете. Кроме того, в церкви Покрова заметно искажение пропорций - тяжелый объем основания контрастирует с маленькой венчающей главкой, а "горка кокошников" вместо вертикальных треугольных имеет приплюснутые одутловатые очертания. Соответственно происходит перераспределение акцентов как в интерьере, так и в объемно- пространственном построении храма.
Одно из важных и наиболее заметных отличий церкви Покрова заключено в
лапидарной трактовке ее фасадов, где используется самый простой набор
элементов, основанный почти исключительно на возможностях кирпичной кладки
(в отличие от изысканных "итальянизирующих" деталей Хорошевского храма).
Законченная композиция, в которой угадывается ее образец - декор
годуновских храмов конца XVI в. - достигается при помощи компоновки
простейших элементов, которые, кроме того, выглядят слишком вялыми в
сравнении с массивным объемом церкви.
Несоответствие декора масштабам здания еще раз убеждает нас в том,
что архитектура церкви Покрова была результатом намеренного воспроизведения
образца конца XVI века силами зодчих 1620-х годов. В зодчестве этого
времени, можно найти аналогии не только пропорциональному строю церкви
Покрова, но, и в еще большей мере - характерным особенностям ее
декоративного убранства. Такой близкой аналогией может послужить
архитектура уже упоминавшейся церкви Николы Надеина в Ярославле. На фасадах
этого храма использованы те же простые трехуступчатые карнизы и архивольты,
что и в церкви Покрова; эти элементы в церкви Николы трактованы так же
вяло, они так же инертны по отношению к плоскости стены, как и в церкви
Покрова. Противоречие между тяжелыми крупным объемом четверика и вялой
непластичной декорацией одинаково характерно для ярославского и московского
храма 1620-х годов. Сходство между ними может подтвердить и одинаковая
трактовка элементов "катушечного" пояса. Кроме того, в обоих храмах
излишняя массивность объемов при рассмотрении извне искупается
пространственностью интерьера.
Церковь Покрова в Рубцове - первый каменный обетный храм новой
династии, строительство которого в родовой вотчине имело репрезентативное
значение и было связано с идеей утверждения Романовых на троне, был
построен по образцу годуновской церкви Троицы в Хорошеве мастерами артели
во многом схожей по характеру используемых приемов с артелью, работавшей в
Ярославле в начале 1620 - х годов.
Влияние образца - церкви Троицы - прослеживается в композиции симметричного двухпридельного плана, использовании крещатого свода со ступенчатыми распалубками, карнизом на уровне пяты свода и (возможно) машикулями, завершении четверика "горкой кокошников" с трехчастным антаблементом в его основании, а также в применении фриза консолей в карнизе барабана и килевидных кокошников заостренного рисунка в его основании.
Характерные черты архитектуры 1620- х гг. проявляются в искажении пропорций, лапидарности декоративных элементов, что определяет излишнюю массивность и некоторую огрубленность архитектуры церкви Покрова.
Требования заказчика, возможно, проявились в крупных размерах церкви, постановке ее на подклет и использовании двухярусной крытой галереи.
Если предположение о строительстве церкви Покрова в Рубцове по образцу церкви Троицы верно, то к ее архитектуру следует рассматривать как результат уникального сочетания условий заказа и обстоятельств строительства. Рубцовский храм - единственный известный нам пример церкви первой трети XVII в., построенной по конкретному образцу конца XVI века, особенности архитектуры которого поэтому позволяют нам наглядно судить о том, насколько перерыв в строительстве, вызванный Смутным временем, повлиял на развитие архитектуры.
Проведенное сравнение не позволяет говорить о значительном забвении
годуновской архитектуры. Напротив, ее приемы и принципы были сохранены, что
позволило добиться достаточно точного повторения не только внешних форм
образца, но и деталей интерьера и конструкции свода. Архитектура церкви
Покрова в Рубцове, связанная с годуновским образцом, сыграла роль одной из
"связующих нитей" между традицией конца XVI в. и зодчеством Романовского
времени.[7]
Однако в 1620-е гг. были потеряны равновесие пропорционального строя
годуновских бесстолпных храмов и цельность системы декора, ориентированной
на итальянские постройки Кремля. Архитектура церкви Покрова демонстрирует
нам утрату актуальности крещатого свода со ступенчатыми распалубками, т.к.
в рубцовском храме не повторена важнейшая черта этой конструкции - ее
вертикализм, а также - исчезновение интереса к "итальянизирующим" элементам
(или утрату способности к их воспроизведению).
Часть 3. Тенденции развития живописи в XVII веке
В живописи того времени все более расширяется тематика, увеличивается удельный вес светских (исторических) сюжетов, в качестве «образцов» используются западноевропейские гравюры.
Начало XVII века ознаменовано господством в живописи двух
художественных направлений, унаследованных от предшествующей эпохи.
Названия этих направлений связаны с именами заказчиков и с их
художественными пристрастиями.
Годуновская школа ориентировалась на традиции прошлого, на рублевско-
дионисиевскую школу. Здесь палитра икон и фресок плотная, сдержанная.
Рисунок дробный, композиция перегруженная.
Строгановская школа - это искусство иконной миниатюры с тщательным мелким письмом, изощренным рисунком, полихромным колоритом с серебром и даже золотом.
Элементы из Строгановской школы иконописи получили развитие в
творчестве царских изографов Оружейной палаты, главой которых был Симон
Ушаков (1626-1686). В 1667 году в «Слове к люботщателям иконного писания»
он изложил такие задачи живописи, которые, по существу, вели к разрыву с
иконописной традицией, принесенной из Византии вместе с христианством. Одно
из новшеств - светотени, другое - пространственность, перспектива в отличие
от икон более ранних, где тени допускались лишь под ногами парящих над
землею божеств.
В живописи XVII века проявились черты, которые станут присущи
творчеству будущего. Ярче всего это проявилось в искусстве «парсуны» -
изображении реального исторического лица, то есть портрета. Первые парсуны
появляются еще в конце XVI - начале XVII века, но особенно большое
распространение парсунное письмо получило во второй половине семнадцатого
столетия. Писание парсун и обучение этому русских художников вменялось в
обязанность иностранным художникам, приглашенным в Россию. Парсуны пишут на
холсте маслом в западной манере и технике и на доске, что более привычно
для русских мастеров. Парсуны писали и известный нам Симон Ушаков и менее
известные Федор Юрьев, Иван Безмин и другие. «Парсунное письмо» - первый
чисто светский жанр в русской живописи. Иван Максимов и Дмитрий Львов,
писавшие парсуны, были также и мастерами книжной миниатюры. «Евангелие»
1678 года содержит 1200 прекрасных миниатюр, выполненных этими мастерами.
Школа Оружейной палаты стягивала к себе самые одаренные художественные силы со всей России. Здесь трудился Гурий Никитин - вероятно, самый выдающийся стенописец XVII века.
Фресковая живопись в этом столетии переживает последний взлет. Артели
фрескистов насчитывают уже по 50-100 человек с узкой специализацией
каждого. В 1635 году возобновляется стенопись в Троице-Сергиевом монастыре,
а в 40-х - 50-х годах один за другим расписываются храмы Московского
Кремля. Характерной чертой фресковой живописи второй" половины XVII века
стал «бытовизм» - интерес к человеку, к его повседневной жизни. Гурий
Никитин и Сила Савин с артелью в 1681 году расписывают в Ярославле церковь
Ильи Пророка. «Жатва» - фрагмент фрески, где изображены настоящая жанровая
сцена и впервые - русский пейзаж.[8]
С середины XVII века влияния барочной культуры Западной Европы
(которая была уже культурой Нового времени) становятся все более
очевидными.
С присоединением Украины (1654) и части белорусских земель становятся более активными культурные связи с этими землями, испытавшими сильное влияние католической барочной культуры. Белорусские мастера были авторами резных иконостасов и изразцового декора второй половины века.
Во фресковой росписи храмовых интерьеров, которая в XVII веке сочетается с темперной прорисовкой, активно используются барочные композиционные схемы, заимствуемые из европейских гравюр (особенно популярна была "Библия Пискатора").
Возникают новые тенденции в живописи, представленные творчеством
кремлевских мастеров Оружейной палаты Симона Ушакова, Федора Зубова, Иосифа
Владимирова. Для их живописи характерно использование приемов, близких к
нехарактерной для иконописи светотеневой моделировке. Новым явлением стало
написание трактатов о живописи (С. Ушаков, И. Владимиров).
3.1. Творчество Симона Ушакова
Одной из центральных фигур в искусстве XVII века был Симон Ушаков
(1626—1686). Значение этого мастера не ограничивается созданными им
многочисленными произведениями, в которых он стремился преодолеть
художественную догму и добиться правдивого изображения — «как в жизни
бывает». Свидетельством передовых взглядов Ушакова является написанное им,
очевидно, в 60-х годах «Слово к любителю иконного писания». В этом трактате
Ушаков высоко ставит назначение художника, способного создавать образы
«всех умных тварей и вещей... с различным совершенством создавать эти
образы и посредством различных художеств делать замысленное легко видимым».
Выше всех «существующих на земле художеств» Ушаков считает живопись,
которая «потому все прочие виды превосходит, что деликатнее и живее
изображает представляемый предмет, яснее передавая все его качества...».
Ушаков уподобляет живопись зеркалу, отражающему жизнь и все предметы.
«Слово к любителю иконного писания» было посвящено Ушаковым Иосифу
Владимировичу, московскому живописцу, уроженцу Ярославля,
пользовавшемуся в 40—60-х годах значительной известностью.
Иосиф Владимиров — автор более раннего трактата об иконописании, в
котором он, хотя и не столь определенно, как Ушаков, также заявлял
себя: сторонником новшеств и требовал большей жизненности в искусстве.[9]
Ушаков — художник, ученый, богослов, педагог— был человеком новой
эпохи, новым типом мыслителя и творца. Будучи новатором в искусстве, он в
то же время понимал ценность старинных традиций русской культуры и
тщательно оберегал их. Достаточно вспомнить его роль при росписи
Архангельского собора в 1666 году. Именно в силу названных качеств,
отмеченной редкой широты взглядов он смог более тридцати лет стоять во
главе русского искусства.
Занимаясь воспитанием учеников и всячески стремясь передать им свои знания, он задумал даже издание подробного анатомического атласа. «Имея от господа бога талант иконописательства... не хотел я его скрыть в землю... но попытался... выполнить искусным иконописательством ту азбуку искусства, которая заключает в себе все члены человеческого тела, которые в различных случаях требуются в нашем искусстве, и решил их вырезать на медных досках...» — писал о своем замысле Ушаков, однако атлас, по-видимому, издан не был.
Примером ранних работ Ушакова может служить икона «Благовещение с
акафистом» 1659 года, написанная им вместе с двумя другими иконописцами —
Яковом Казанцем и Гавриилом Кондратьевым. Великолепием архитектурных фонов
и миниатюрной тонкостью письма икона во многом напоминает работы
строгановских мастеров начала XVII века, подробно иллюстрируя сложное
песнопение.
С первых лет самостоятельного творчества определился интерес Ушакова
к изображению человеческого лица. Излюбленной темой его становится Спас
Нерукотворный. Изображений Спаса работы Ушакова сохранилось несколько — в
собрании Третьяковской галереи, в иконостасе Троицкого собора Троице-
Сергиевой лавры в Загорске, в Историческом музее и т. д. Самая ранняя из
этих икон относится к 1657 году и хранится в Московской церкви Троицы в
Никитниках. Настойчиво повторяя эту тему, художник стремился избавиться от
условных канонов иконописного изображения и добиться телесного цвета лица,
сдержанной, но отчетливо выраженной объемности построения и почти
классической правильности черт. Правда, иконам Спаса работы Ушакова
недостает одухотворенности русских икон XIV—XV веков, но это в известной
мере искупается искренним старанием художника воссоздать на иконе возможно
правдоподобнее живое человеческое лицо.
Ушаковым была написана икона Владимирской богоматери, носящая
название «Насаждение древа государства Российского» (1668). Икону эту
следовало бы считать картиной триумфа русской государственности. В нижней
части ее изображены — стена Московского Кремля, за ней Успенский собор,
главная святыня Русского государства. У подножия собора князь Иван Калита —
собиратель русских земель и митрополит Петр, первым перенесший митрополичью
кафедру из Владимира в Москву, сажают древо Русского государства. На ветвях
его размещены медальоны с портретами всех наиболее значительных
политических деятелей Древней Руси. В центральном, самом большом медальоне,
представлена икона Владимирской Богоматери, почитавшейся покровительницей
Москвы. Внизу, на кремлевской стене, стоят царь Алексей Михайлович и царица
Мария Ильинична с царевичами Алексеем и Федором. Портреты царя и царицы
Ушаков постарался сделать возможно более похожими.
Сохранились сведения о ряде портретов, написанных Ушаковым. Некоторые
из них были исполнены в новой для древнерусского искусства технике масляной
живописи, К сожалению, до сих пор ни одного из этих портретов обнаружить не
удалось. Ушакову, несомненно, были знакомь! некоторые основы перспективы.
Об этом свидетельствуют не только изображение Кремля в иконе («Насаждение
древа»), но и подробно и тщательно разработанные архитектурные фоны
некоторых гравюр, исполненных на меди по его рисункам гравером Афанасием
Трухменским («Давид», «Варлаам и Иоасаф»),
Для характеристики чрезвычайно разносторонней личности Ушакова
следует указать, что он не только был теоретиком, живописцем, рисовалыциком-
«знаменщиком», автором многих рисунков для гравюр, воспроизводившихся
русскими граверами второй половины XVII века, но, по-видимому, и
сам гравировал: ему приписываются награвированные в 60-х годах на меди
сухой иглой листы «Отечество» (Троица) и «Семь смертных
грехов».
3.2. Икона Богоматерь "Умиление" Муромская
Икона написана выдающимся русским иконописцем XVII века,
руководителем иконописной мастерской Оружейной палаты Симоном Федоровичем
Ушаковым (1625 или 1626-1686). Подпись мастера на нижнем поле под пластиной
оклада не является авторской, но, безусловно, повторяет первоначальную,
находящуюся под записью. В ее формулировке отсутствует упоминание
"отечества" мастера - "Федоров сын", - но оставлено место для этих слов.
Очевидно, к моменту поновления подлинный автограф был поврежден и местами
плохо читался.[10]
Авторство Ушакова подтверждается также иконографией образа. За иконографическим типом Богоматери, использованным в данной иконе, закрепилось название "Муромская". Чтимая икона с таким названием находилась в Успенском соборе Переславля Рязанского (нынешней Рязани). Легенда связывала этот образ с событиями начала XII века, когда из Киева в Муром князем Константином Святославичем была перенесена икона Богородицы, чудесным образом обратившая жителей Мурома в христианство.
В конце XIII века этот образ был перенесен в Переславль Рязанский
святителем Василием Рязанским. Однако точная иконография образа, о котором
говорится в легенде, неизвестна. Очевидно, это тот образ, который с XVI
века стоял при гробнице Василия Рязанского в рязанском Христорождественском
соборе и в более позднее время назывался "Моление Василия" (икона не
сохранилась).Со временем легенда перешла на другой образ Богоматери,
который находился в Успенском кафедральном соборе г. Рязани и был создан в
XVII в. (не сохранился). Иконография этой иконы, которая стала называться
Муромской, имеет древнее происхождение. Н.П.Кондаков считал местом сложения
данного типа, для которого характерно изображение Младенца полулежащим на
обеих руках Богоматери, Сирийский восток, а одним из самых ранних
памятников этого извода - образ на складне Сайданайского монастыря близ
Дамаска, относящийся к X-XI векам. Имеющиеся в музейных собраниях
немногочисленные русские памятники данного иконографического типа относятся
ко времени не ранее конца XVI в.Обращение Симона Ушакова к данному
иконографическому изводу в 1677 г. по-видимому объясняется тем, что в этом
году по просьбе Иосифа, митрополита Рязанского (ум. 1681) царь Федор
Алексеевич начал строительство нового каменного здания Успенского
кафедрального собора в Рязани, которое затянулось на многие годы. По-
видимому, икона, которая затем находилась в этом соборе с названием
Муромская, именно в это время приобретает свою легенду и начинает
пользоваться большим почитанием. Отметим также, что Симону Ушакову было
свойственно обращение к древним иконографиям и древним чтимым образам,
которые в своих иконах он интерпретировал в новом "живоподобном" стиле.
Первоначально на полях иконы было лишь одно дополнительное изображение -
фигура Федора Стратилата, являвшегося патрональным святым царя Федора
Алексеевича. Этот факт указывает на то, что образ принадлежал царской
семье. Фигура преподобной Марфы была дописана позднее (возможно, другим
иконописцем), очевидно, в связи со свадьбой Федора Алексеевича и Марфы
Матвеевны Апраксиной 15 февраля 1682 г. Она несколько отличается по стилю,
кроме того, под нее была вырезана прорезь на раме прямо по имевшемуся на
ней сканному орнаменту.
Икона представляет собой замечательный образец творчества Симона
Ушакова зрелого периода. Написана в характерных для иконописца стиле и
манере. Тип лика Богоматери близок написанному им же образу Богоматери
Казанской 1659 г. из частного собрания в Москве. Фигура Федора Стратилата
аналогична изображению этого святого на иконе "Федор Стратилат" 1676 г. из
Архангельского собора Московского Кремля (Музеи Кремля), написанной Симоном
Ушаковым "сотоварищи".[11]
[pic]
Оклад иконы является типичным образцом работы ювелирных мастерских
Московского Кремля конца XVII века. Эмаль по сканному орнаменту применялась
русскими мастерами начиная с XVI века. Сканные работы с эмалью никогда не
полировались, так как эмаль помещалась, как правило, ниже сканного
орнамента. Белая эмаль, положенная на венце Богородицы в колечках скани,
рельефно выступает, имитируя жемчужины.
Эмалевые венцы Богоматери и Младенца, а также эмалевые наугольники имеют прямые аналогии в музейных собраниях России, подтверждающие время создания оклада. Эти аналогии являются высокохудожественными образцами работы мастерских Московского Кремля. Они схожи с деталями данного оклада не только по характеру сканных орнаментов, но и по цветовой гамме и по характеру нанесения точечной эмали других оттенков (например, темно-синий по голубому и др.).
Икона в окладе является выдающимся образцом русской иконописи и
ювелирного искусства эпохи правления царя Федора Алексеевича (1676-1682).
Представляет большую научную, историко-культурную, художественную и
музейную ценность.
Часть 4. Золотое и серебряное дело в Москве в XVII веке
В XVI веке Москва приобретает ведущее значение не только в русской
культуре, но и в декоративно-прикладном искусстве – ведущее положение
Москва сохраняет за собой до начала XVIII века, когда столица переносится в
Петербург. В мастерских Московского Кремля в XVI-XVII вв. работают лучшие
мастера, приглашенные со всех концов России и из-за границы. С каждым годом
увеличивается количество драгоценностей в царских сокровищницах, количество
и разнообразие золотой и серебряной утвари. В 1575 году посол императора
Максимилиана II писал о поразившем его царском венце, сравнивая его с
виденными им испанской, тосканской, французской коронами: «уверяю
светлейшую и честнейшую милость вашу, что ни одна не может равняться с
короною московского князя».[12]
|[pic] |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|[pic]Блюдо Мастерские |
|Московского Кремля. 1561 г. |
Военно-политические события начала XVII века послужили причиной
гибели многочисленных памятников русского золотого и серебряного
декоративно-прикладного искусства: щедро раздаривал их Лжедмитрий,
переплавлял на военные нужды Василий Шуйский; чтобы платить войскам золотые
и серебряные ковши, кубки, блюда, кресты, оклады, церковные сосуды
переплавлялись на Денежном дворе. С другой стороны, полное разорение
светского и церковного убранства стимулировало восстановительные работы –
из городов России и из других стран приезжали мастера, работать в Золотой и
Серебряной палате.
В XVII веке работники Золотой и Серебряной палат делились по узким специальностям: «судовых дел мастера» выковывали сосуды, чеканщики, резчики, черневых дел мастера по рисункам знаменщиков украшали изделия узорами, изображениями и надписями. Таким образом, над изготовлением одного более-менее сложного предмета, в изготовлении которого применялись разные техники, трудилось несколько мастеров. В некоторых случаях мастер знал несколько специальностей и изготовлял весь предмет сам, но, как правило, в документах, говорящих о работе того или иного золотых или серебряных дел мастера, имя его сопровождается словами «со товарищи».
Кроме царского двора и его ближайшего окружения мастера Золотой и
Серебряной палат обслуживали и Патриарший двор, помещавшийся в Кремле, для
которого изготовляли предметы быта и культа. В 1650-х гг. патриарх Никон
организовал при патриаршем дворе особую Золотую палату. Среди постоянных
работников кремлевских мастерских были мастера, выписанные из Новгорода,
Владимира, Суздаля, Мурома, Ярославля, Костромы, Казани, Астрахани, Нижнего
Новгорода, Смоленска, Полоцка, Витебска, Усолья (Сольвычегодска), Великого
Устюга и др. городов России. Русские ювелиры XVI века знали множество
технических приемов обработки металлов и украшения изделий из золота и
серебра: скульптурные формы передавались чеканкой и литьем, графика –
чернью и резьбой, живопись – богатой по краскам эмалью.
В орнаментах на золотых и серебряных изделиях XVI века проявляется
свойственная искусству этого времени графичность: рисунок всегда четко
выделен, он доминирует над живописным пятном. Четкость и ритмичность
орнамента выдержаны во всех видах используемых для декора изделий в это
время техник. Орнамент всегда спокоен и уравновешен, хотя симметрия
соблюдается не всегда. Листья, ветви, цветы ритмично расходятся от вьющихся
стеблей растений. Для второй половины XVI века характерен орнамент
переплетающихся спирально загнутых стеблей с трилистниками и длинными
листами, загнутыми в проитвоположную от их изгиба сторону. На широко
распространенных в XVI веке басменных окладах икон встречаются также
кресчатый и чешуйчатый орнаменты. Как в XVI, так и в XVII вв. мастера
нередко оставляли много глади с неровным, мягким, мерцающим блеском,
достигавшимся путем тщательной проковки поверхности металла.
|[pic] |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|[pic]Потир.Мастерские |
|Московского Кремля. 1664 |
|г. |
Основной мотив орнамента московских изделий из драгоценных металлов в
XVII веке – растительные узоры, в которых долго сохраняются старые традиции
(особенно на предметах культа и в работах провинциальных мастеров). В
начале столетия это стройные прямые стебли с симметрично расходящимися в
стороны побегами, листьями, шишечками, бутонами; или пучки трав,
перехваченные внизу кольцом; или непрерывный вьющийся стебель с литьями и
цветами.
К середине века орнамент утрачивает строгую ритмичность, сдержанность и четкость, вместо этого вытягиваясь или сужаясь в соотвествии с формами предмета, на который он нанесен. Обилиее переплетений и многочисленных отростков, заполняющих все свободное пространство, усложняет рисунок, который становится трудно читаемым.
Во второй половине XVII века орнамент теряет свой отвлеченный
характер, его формы все больше приближаются к реальным растительным формам.
К концу XVII века все чаще на золотых и серебряных изделиях появляются
изображения фруктов и овощей, целые связки плодов, подвешенных на
полотенцах или лентах. Знакомство с прикладным искусством Запада и Востока
дает возможность использовать понравившиеся мотивы в русских изделиях. Так,
в русское золотое и серебряное дело XVII века приходят турецкие и иранские
«бобы», «опахала», кипарисы, а также навеянные итальянскими тканями
«гранатовые яблоки», пышные травы, пропущенные через короны, и проч.
Новизна и занимательность сюжетов в европейских гравюрах способствовали
тому, что со второй половины XVII века на московской серебряной посуде
появляются изображения людей, животных и птиц, библейские сцены и др.
сюжеты.[13]
Эмаль XVI века отличается нежной и гармоничной окраской. Она не покрывает больших поверхностей изделия, как это было в московском ювелирном искусстве XV века, а появляется в виде узких лент, небольших цветков или лепестков, обрамленных сканным орнаментом. Среди цветов преобладает голубой со всеми его оттенками от василькового до бирюзового, зеленоватого и лилового. Местами на эмаль посажены золотые капельки зерни. В последней трети XVI века орнамент золотых изделий со сканью и эмалью перестает быть плоским, усложняется, в узоры вводятся рельефные грозди зерни и миниатюрные чеканные цветы и листья.
Из всех технических приемов, применявшихся для украшения ювелирных
изделий в XVII веке, эмаль с ее яркими и разноцветными узорами больше всего
выражает вкусы эпохи. На смену богатой оттенками, но сдержанной гамме
светлых тонов эмалей XVI века в XVII веке приходят яркие многоцветные
эмали, спорящие своим блеском и глубиной красок с драгоценными камнями.
|[pic] |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|[pic]Евангелие.Мастерские |
|Московского Кремля. 1678 г. |
Московские мастера XVII века достигли совершенства в искусстве эмали.
Они не только умели покрывать эмалью гладкую поверхность, сканный орнамент
с мелкими лепестками и листочками, как это делали московские мастера XV
века, но и заливали эмалью округлые стенки сосудов, покрывали ею чеканный
орнамент и почти скульптурные чеканные изображения высокого рельефа.
Мастера использовали как глухие тона эмали разных оттенков, однотонные, с
нанесенными на них пятнами, точками, усиками, так и прозрачные эмали,
сквозь которые просвечивает золотой фон.
На первое место в XVII веке выдвигается яркая прозрачная изумрудно- зеленая эмаль, которая в середине столетия начинает преобладать. Для второй половины характерны золотисто-коричневый, красный, синий, густо-розовый и малиновый тона, в сочетании с плоско гранеными алмазами, рубинами и изумрудами.
В последней четверти XVII века в России впервые появляется эмалевая живопись – бледные светлые изображения святых на дробницах крестов. В последней трети XVII века, когда все настойчивее выявляется стремление к передаче объема, мастерство чеканщика и эмальера, работавших совместно, было доведено до совершенства.
Черневые изделия XVI века характеризуются тонкостью, графичностью и
четкостью выполнения. Только во второй половине XVI века, когда усиливается
стремление к объемности и живописности, в черневых изображениях появляются
теневые пятна, которые наносятся тонкой легкой сеткой в складках одежд, на
фонах и поземе. К концу столетия теневые пятна становятся гуще и темнее.
Черневые изделия начала XVII века в основном продолжают и развивают приемы
и орнаментацию предшествующего столетия. Узоры трав четко и тонко
вырисовываются на золотом фоне, но сам фон теперь не оставляется гладким, а
покрывается канфарением или резьбой. Важное значение для развития
московского искусства эмали и черни имели приезды константинопольских
ювелиров, у которых русские мастера учились в XVII веке.
Чеканный орнамент XVI века отчетливо выделяется на матовом
канфаренном фоне, всегда ритмичен и имеет четкий рисунок, который, правда,
к концу века заметно усложняется. Характерные особенности чеканных
изображений этого столетия – мягкость, сглаженность рельефа, обобщенность
форм и многоплановость изображений сближают их с современной им резьбой по
дереву. В чеканке и басме московские мастера XVI века изображают не только
отдельные фигуры, но и сложные многофигурные композиции. С первых лет XVII
века в чеканные узоры свободно вьющихся трав вводятся рельефные гладкие
точки, заполняющие пустоты. В дальнейшем чеканные травы вытягиваются, их
сложные узоры сплошь обволакивают стенки изделий, оставляя лишь едва
заметные промежутки для матового проканфаренного фона. Так же как и в
деревянной резьбе, в чеканке XVII века ярко выражено стремление к передаче
объемных трехмерных форм – это приводит даже к использованию особого
приема, когда в общею композицию включают отдельно вычеканенные
скульптурные детали.
|[pic] |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|[pic]Серебряная братина с |
|эмалью по сканному |
|орнаменту. Москва. XVII |
|век. |
На протяжении XVI-XVII вв. мастера создают национальные русские формы
утвари из золота и серебра, мягкая округлость которых роднит их с
деревянными предметами. Изделия густо покрываются узорами. К концу XVII
века национальные русские формы утвари вытесняются из быта новыми формами
посуды. Вместо братин и ковшей московские серебряники делают высокие стопы
с гранеными или округлыми стенками, стаканы разной величины, низкие чарки.
В 1690-х гг. появляются изготовленные для царского дворца кружки русской
работы, покрытые резным или черневым орнаментом, и кубки на высокой ножке –
формы, широко вошедшие в быт в Москве и Петербурге XVIII века.
В последней четверти XVII века, когда мастера Серебряной и Золотой палат Московского кремля в совершенстве владели многочисленными техническими приемами украшений изделий из драгоценных металлов, в ювелирном искусстве намечается новое художественное течение, отмеченное особым своеобразием и изысканностью. Наряду с пышными сплошь покрытыми чеканкой, эмалью и драгоценными камнями изделиями, начинают создаваться предметы совершенно гладкие, лишь с отдельными яркими пятнами самоцветов и эмалевых украшений.
4.1. Основные способы обработки драгоценных металлов
Два основных способа обработки благородных металлов – литье и чеканка, которые возможны благодаря таким свойствам металлов, как плавкость и ковкость.
Перед литьем мастер изготовляет модель (из воска, свинца, меди или
дерева) – отливка почти повторяет форму. Ручки сосудов, орнаменты и фигуры,
т.е. те части изделия, которые должны быть самыми прочными, отливаются в
формах из песка. Для сложных предметов требуется изготовление нескольких
моделей: в них по отдельности отливаются разные части изделия, которые
потом соединяются посредством спайки или привинчивания. Чтобы отлить
орнамент из повторяющихся мотивов одна форма несколько раз последовательно
продавливалась в песке. В XIX веке была изобретена гальванопластическая
отливка.
|[pic] |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|[pic]Серебряный чеканный |
|оклад иконы с видом |
|Толгского монастыря. |
|Ярославль, 1853 г. |
В отличие от литья чеканка – очень трудоемкий способ обработки металлов. Золото и серебро в нагретом состоянии разгоняются в тонкий лист, не теряя при этом своей упругости и эластичности. Форма предмета создается в холодном состоянии при помощи разгонных молотков.
Часто изделие обрабатывается на свинцовой или смоляной подушке,
которая избирается в зависимости от ковкости листа. Короткими и частыми
ударами молотка лист при постоянном вращении и поджиме выстукивается по
одной или обеим сторонам, пока не получается нужная форма; декор выбивают
на наковальнях с помощью молоточков, чеканов и пуансонов (стальных прутиков
с различными концами – в виде тупого шила, трубочки, шарика, прямоугольника
и др.) разной величины и формы. У хорошего мастера чеканов несколько сотен,
причем лучшие мастера изготовляли их сами, соответственно со своими
излюбленными орнаментами. Наиболее ценными считаются изделия, изготовленные
из цельного куска заготовки, обычно же их делают из нескольких кусков,
которые потом припаивают друг к другу. Уже в древности применялась чеканка
по твердой модели: золотой или серебряный лист разгонялся по бронзовой или
железной модели, а потом снимался с нее. Такая чеканка часто использовалась
для выделки фигур.
|[pic] |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|[pic](фрагмент оклада) |
С древних времен известна чеканка в твердых формах и прессование листа между двумя формами из камня, бронзы или железа – штамповка (один штамп несет на себе рельеф-образец, а другой – его выемку). Родственна чеканке техника тиснения, при которой образец выдавливается во всех деталях на одной стороне металлического массива. Выкованное или отлитое изделие необходимо доработать, для этого существует множество различных техник украшения изделий из драгоценных металлов, характерных для определенного времени и местности.
4.2. Техники украшения изделий из драгоценных металлов
Для правильного определения золотого или серебряного предмета вопросы
применения тех или иных технических приемов имеют большое значение. Иногда
мелкие и незначительные детали технических приемов могут помочь отнести
драгоценное изделие к определенному художественному центру или связать его
с определенным мастером. Некоторые техники украшения изделий из драгоценных
металлов описаны ниже.
|[pic] |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
| |
|[pic]Серебряная чеканная братина. Москва,|
|1652 г. |
Рельефная чеканка – одна из самых трудоемких приемов украшения
золотых и серебряных изделий. Предмет в нагретом состоянии кладется на
специальную упругую подушку из вара с толченым кирпичом, налитого в котелок
с круглым дном, помещенный в кожаный круг, на котором он свободно
вращается. Предмет крепко «присмаливается» к подушке. Держа в левой руке
чекан, мастер правой рукой наносит по нему удары молотком и выбивает
рельефные узоры или изображения; наиболее высокие части рельефа выбиваются
с оборотной стороны изделия. Чекан с концом в виде острого шила называется
канфарником. В древности техника канфарения была известна под названием
«торевтика». Канфарником наносят на поверхность металла рисунок, им же
«канфарят» фон орнамента, изображения или надписи, т.е. делают поверхность
матовой, зернистой. На канфаренном фоне четко выделяются чеканные блестящие
узоры.
Также к искусству канфарения относится гравировка: эта техника была
широко распространена уже в XIII-XIV веках, а потом в XVII-XVIII вв.
Рисунок наносится как при гравировании на меди острым грабштихелем на
гладком предмете; чтобы сделать изображение более четким в него втирают
черную краску. В конце XVIII века, когда для гравировки стали использовать
машины, возникла новая разновидность гравировки – гильоширование, при
котором вся поверхность предмета равномерно покрывалась правильными
геометрическими узорами (круги, дуги, волны). Эту технику часто
использовали для художественной обработки футляров, табакерок и т.д.; в
начале XIX века она вытеснила ручное гравирование.
Родственно гравировке травление, при котором предмет покрывается слоем смолы или асфальта, смешанного с пчелиным медом, а потом на нем процарапывается декор. После погружения предмета в щелочь процарапанные места протравливаются, а поверхность вокруг них тускнеет. В итоге получается неглубокий рельеф. Расцвета техника достигла в XVI веке.[14]
Басма – ручное тиснение изображений и узоров на тонких листах золота
или серебра. Тисненые узоры передают пластические формы, но отличаются от
чеканки некоторой расплывчатостью рельефа, сходного своей мягкостью с
деревянной резьбой. Тиснение производится на медной литой матрице с
рельефным орнаментом, реже – на каменной матрице, с высеченными узорами или
изображениями. Тонкий лист золота или серебра накладывается на матрицу, на
него кладется свинцовая подушка, по которой бьют деревянным молотком. Лист
вгоняется в мельчайшие углубления рельефного орнамента матрицы,
отпечатывающегося более четким с оборотной стороны, чем с лицевой.
Благодаря тонкости листа басма легко может смяться, поэтому ее применяют
чаще не для украшения предметов быта, а для окладов икон, книг и т.п. В
документах XVII века упоминается «басма канфаренная», когда весь рисунок с
лицевой стороны пройден «канфарником».
К наиболее употребимым техникам украшения в златоделии принадлежат филигрань(скань) и зернь (гранулирование). Обе техники, применявшиеся в античности, популярные в средние века и барокко, основаны на припаивании элементов из драгоценных металлов к поверхности изделия. Также часто в золотом и серебряном деле для декора использовалась резьба.
Ажурная работа – декоративная златодельная техника, которая состоит в прорезывании или пропиливании декора напильником или в отливке с оставлением пустых мест; сюда же относится вырезание по листу. Эта техника была особенно популярна в предметах поздней готики и ренессанса.
Для достижения декоративного эффекта в XVIII веке при украшении золотых табакерок, часовых футляров и рукояток вееров также применяли золото различных оттенков.
У изделий дамасского оружия, через Византию Италия и Германия заимствовали технику инкрустирования – введения благородного металла в железную или бронзовую основу. В Испанию эту технику принесли мавры, а высочайшего мастерства в ней достигли в Китае и Японии. Инкрустация выполняется двумя способами: на поверхность подвергаемого чеканке металла кладут золотой лист, целиком разгоняя его на основу, благодаря чему оба металла крепко сцепляются друг с другом; изображение гравируется на более твердом металле и в линию контура набивается золотая или серебряная проволока. Поверхность шлифуется или полируется.
Кроме того, встречаются золотые изделия, инкрустированные серебром, серебряные изделия, инкрустированные золотом, а также изделия из драгоценных металлов, инкрустированные проволокой из простого металла другого цвета.
Заключение
Польско-шведская интервенция в начале XVII века привела страну в состояние крайнего экономического разорения. Необходимость расходовать средства на военные нужды опустошила государственную казну, приводила к массовой гибели памятников культуры и искусства. Но несмотря, на нехватку денег в бюджете государства, после изгнания врагов в 1612 году, быстрыми темпами шло восстановление полуразрушенных дворцовых покоев в Кремле, все драгоценности из которых были расхищены интервентами. Приводились в порядок соборы и монастыри Кремля, а также сильно пострадавшие художественные мастерские - Оружейная, Царицына, Золотая, Серебряная палаты, Конюшенный приказ и ряд других.
Гражданское строительство в XVII веке не отличалось многообразием
типов сооружений: торгово-промышленные здания (гостинные дворы в Китай-
городе в Москве и в Архангельске); здания общественного назначения
(Сухарева башня Михаила Чоглокова, здания Земского приказа и Монетного
двора); жилые здания, прообразом для которых послужили деревянные
пятистенные дома. В живописи новые явления проявились слабее. Это была
преимущественно иконопись, находившаяся под контролем церкви и государства.
Наиболее известной стала школа Симона Ушакова, характерными чертами
творчества которого стал пристальный интерес к изображению человеческого
лица ("Нерукотворный спас"). Его икона "Насаждение древа Государства
Российского" стала живописным панегириком Романовым. Его последователи
Георгий Зиновьев, Иван Максимов, Тихон Филатьев продолжали традиции школы.
Выделялась и роспись храмов (Архангельский собор), а возникшая еще в
XV в. Оружейная палата Кремля в XVII в. становится художественным центром
страны. Век XVII положил начало двум светским жанрам - портретной живописи
(парсуна) и пейзажу, в которых все же видно сильное влияние иконописи.
Уже в первой трети XVII века Золотая и Серебряная палаты были
укомплектованы высокопрофессиональными мастерами различных специальностей,
собранными по всей России, а также приглашенными из-за границы. В XVII
столетии деятельность Золотой и Серебряной палат строилась по принципу
мануфактуры, с разделением процесса изготовления вещи на этапы, а труда
мастеров по узким специальностям - чеканщик, эмальер, резчик и т.п. Каждый
выполнял тот вид работ, которым владел виртуозно. Это позволяло достигать
высочайшего технического качества изделий, которым славились мастерские
Московского Кремля. Их деятельность нашла отражение в приходно-расходных
книгах, сохранивших для нас сведения об ассортименте изделий, имена
заказчиков и мастеров.
Мастера для царя и именитых бояр делали светские и культовые предметы для украшения теремов, кремлевских соборов и монастырей, вкладов в особо чтимые монастыри России. Известно, что они не только создавали новые изделия, но и "копировали" ряд выдающихся произведений ювелирного искусства предшествующего времени. Вторя форме, а зачастую и декору "образцов", выполняли их в рамках новой художественной традиции поражающей пышностью, буйством ярких красок драгоценных камней и эмалей.
Одним из прославленных царских ювелиров был Гаврила Овдокимов,
проработавший в Серебряной палате Московского Кремля 40 лет. Нам известны
имена мастеров: Данилы Осипова, Третьяка Пестрикова, Юрия Фробоса,
Христиана Кеймера, Ивана Семидела, Юрия Нырина, Михаила Васильева, Дмитрия
Терентьева и многих других.
Список использованной литературы
1. Бычков В. В. Русская средневековая эстетика XI-XVII века. М., 1992.
2. Ильин М.А. Каменная летопись Московской Руси. Светские основы каменного зодчества XV - XVII в.в. М.,1966.
3. Ильин М.А. Москва. Памятники архитектуры XIV – XVII веков. М., 1973.
4. Кириллов В.В. Архитектура Москвы на путях европеизации. От обновлений последней четверти XVII в. к петровским преобразованиям. М., 2000.
5. Краснобаев Б.И. Очерки истории русской культуры XVIII века. М., 1972.
6. Лифшиц Л. Русское искусство X – XVII веков. М.: Трилистник, 2000.
7. Мезин С.А. История русской культуры X-XVIII веков : Книга для чтения .-
М.: ЦГО, 2000
8. Очерки русской культуры XVII в. / Под ред. А.В. Арциховского, А.М.
Сахарова. Ч. 1 – 2 . М.: Изд-во МГУ, 1979.
9. Сахаров А.М "Муравьев А.В. Очерки истории русской культуры IХ-ХУII вв.
М., 1984.
10. Художественно-эстетическая культура Древней Руси XI-XVII века. М.,
1996.
11. Черный В. Д. Искусство средневековой Руси. М., 1997.
12. http://www.kreml.ru/ru/main/museums/armoury/
13. http://docs.antiq.info/
14. http://www.orthodoxantique.ru/
-----------------------
[1] Краснобаев Б.И. Очерки истории русской культуры XVIII века. М., 1972. –
C. 19.
[2] Ильин М.А. Москва. Памятники архитектуры XIV – XVII веков. М., 1973. –
С. 28.
[3] Кириллов В.В. Архитектура Москвы на путях европеизации. От обновлений
последней четверти XVII в. к петровским преобразованиям. М., 2000. – С.
112.
[4] Очерки русской культуры XVII в. / Под ред. А.В. Арциховского, А.М.
Сахарова. Ч. 1. М.: Изд-во МГУ, 1979. – С. 46.
[5] Ильин М.А. Каменная летопись Московской Руси. Светские основы каменного
зодчества XV - XVII в.в. М.,1966. – С. 214.
[6] Там же. С.
[7] Ильин М.А. Москва. Памятники архитектуры XIV – XVII веков. М., 1973. –
С. 76.
[8] Художественно-эстетическая культура Древней Руси XI-XVII века. М.,
1996. – С. 301.
[9] Там же. С. 314.
[10] Бычков В. В. Русская средневековая эстетика XI-XVII века. М., 1992. –
С. 238.
[11] Там же. С. 240.
[12] Очерки русской культуры XVII в. / Под ред. А.В. Арциховского, А.М.
Сахарова. Ч. 1 – 2 . М.: Изд-во МГУ, 1979. – С. 83.
[13] Там же. С. 94.
[14] Лифшиц Л. Русское искусство X – XVII веков. М.: Трилистник, 2000. – С.
359.