I. Вступление
1. Пушкин первый во всем
2. Почему меня заинтересовала данная тема
II. 1. Состояние образования в России
а) Воспитание юношей в дворянских семьях
б) Воспитание девушек в дворянских семьях
2. Пушкин – учитель на все времена
III. Заключение
Первый русский национальный поэт, родоначальник всей последующей русской литературы, начало всех начал ее – таково справедливо и точно признанное место и значение Александра Сергеевича Пушкина в развитии отечественного искусства слова. Читая Пушкина, слышишь его голос. Он говорит с читателем “на равных”, как принято между близкими людьми, схватывающими все с полуслова. Поэт предстает перед нашим современником уникальной личностью, художником-новатором, мыслителем, историком, публицистом, фактическим участником борьбы с самодержавием, с крепостничеством, и прекрасным педагогом.
До Пушкина не было в России истинных поэтов; русская публика знала поэзию только по слухам, из переводов или по слабым опытам, в которых искры поэзии гасли в пучине риторики или льдах внешней холодной отделки. Пушкин дал первые художественные произведения на родном языке, познакомил с неведомою до него поэзией.
Он - истинный отец русской поэзии, он - воспитатель эстетического чувства и любви к благородным и эстетическим наслаждениям в русской публике, масса которой значительно увеличилась благодаря ему, - вот его права на вечную славу в русской литературе. И вся последующая литература шла от Пушкина, как от своего основоположника и учителя.
Но Пушкин не был таким учителем, у которого ученики взяли то, что им было нужно, и пошли дальше, не оглядываясь на оставленного позади старика, - учителя, какими для самого Пушкина были Державин, Батюшков, Жуковский. Пушкин был и остается учителем, как непревзойденный мастер; над ним до сих пор ломают головы, тщетно стараясь открыть законы и тайны несравненного звучания его стиха.
На протяжении всей школьной жизни, при изучении произведений Пушкина мне неоднократно приходилось слышать, что поэт своими произведениями дает ответы на многочисленные жизненные ситуации, что он замечательный учитель и наставник. Эти слова не давали мне покоя, и я решила перечитать его произведения уже под другим углом зрения и убедиться, что он действительно дает умные, полезные советы, учит, как поступать в той или иной ситуации. Несмотря на то, что с Пушкиным нас разделяют уже почти два века, и жизнь стала совершенно другой, но остались извечные вопросы, которые задавали себе люди во все времена: “что такое любовь, благородство, честь, достоинство, патриотизм?” И лучшими ответами на эти вопросы могут служить дела, поступки, характеры Пушкинских героев. Перечитав произведения А.С.Пушкина и критическую литературу, я решила написать реферат на тему: “Педагогические взгляды Пушкина.”
А.С.Пушкин – неутомимый просветитель народов России. Сознавая, что большинство русских людей безграмотно, он относился к ним с глубоким уважением. “Человек безграмотный, – писал поэт, – не есть урод и не находится вне вечных законов природы.” Его серьезно беспокоила безграмотность народа.
А.С.Пушкин утверждал, что наука и образование – непременное условие развития человеческой цивилизации, ее духовного обогащения. “Образование будит мысль”, – подчеркивал поэт.
Он искренне радовался появлению в России новых букварей и школьных учебников. В статье, посвященной критическому анализу альманаха “Денница”, он обратил внимание читателей на то, что в 1829 году учебных книг разошлось почти на треть больше, чем в 1828 г.
“Ученые и писатели, какого б рода они не были, – указал в статье “Отрывки из писем, мысли и замечания”, – всегда впереди во всех набегах просвещения, на всех приступах образованности … Не должно им малодушно негодовать на то, что вечно им определено выносить все выстрелы и все невзгоды, все опасности.”
В ноябре 1826 года по распоряжению царя Николая I А.С.Пушкин написал записку “О народном восстании”. Поводом для разработки этой записки явились революционные события 1825 года. Предложения А.С.Пушкина, его рассуждения о роли восстания в обществе были отвергнуты Николаем I. А 23 декабря 1826 года шеф жандармов Бенкендорф известил поэта о том, что царь, ознакомившись с его мыслями, изволил заметить, что принятое им правило, будто бы просвещение и гений служат основанием совершенства, “есть правило опасное для общего спокойствия, завлекшее вас самих на край пропасти и подвергшее в оную толикое число молодых людей. Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному. На сих-то началах должно быть основано благонаправленное воспитание.”
Что же писал А.С.Пушкин в указанной записке, и что, мягко говоря, не понравилось царю? Прежде всего, поэт выразил сочувствие декабристам. “Вероятно, – писал он, – родственники и друзья погибших со временем успокоятся, поймут их.” Далее поэт говорит о том, что не образование, а чины сделались страстью, тогда как надо увлечь все юношество в общественные заведения, “должно его там удержать, дать ему время перекипеть, обогатиться познаниями, созреть в тишине училищ, а не в шумной праздности казарм.” “…Отсутствие воспитания, – утверждает А.С.Пушкин, – есть корень всякого зла.”
Поэт резко отрицательно относится увлечению дворянства домашним образованием и воспитанием детей, считая их безнравственными. В барской усадьбе ребенок видит одни гнусные примеры, своевольничает или рабствует, не получает никаких понятий о взаимоотношениях людей, о справедливости, об истинной чести. Его образование ограничивается знанием начальных основ наук, двух – трех иностранных языков, преподаваемых нанятым учителем. Ненамного лучше организовано обучение и воспитание детей в частных пансионах. Главный путь, по мнению А.С.Пушкина, – это развитие сети общественных и государственных учебных заведений. Он поддерживает так называемые “ланкастерские” школы как составной элемент военного образования, ратует, далее, за расширение сети гимназий, лицеев, пансионов при университетах с продлением срока обучения. И, наконец, считает необходимым особо рассмотреть работу духовных семинарий. А.С.Пушкин выступил против запретительных мер в отношении обучения молодежи в зарубежных учебных заведениях. Он считал, что обучение в них, несмотря на все неудобства для русских студентов, менее вредно, чем патриархальное воспитание и обучение в дворянских семьях.
В произведения и статьях А.С.Пушкина обнаруживаешь золотую россыпь мыслей, предложений о нравственном, патриотическом и эстетическом воспитании подрастающих поколений, которые не потеряли своей актуальности и в наше время. Он был противником формализма и педантизма в обучении и воспитании детей и юношества.
А.С.Пушкин боролся за нравственную чистоту в литературе, тем более в книгах, предназначенных для детей и молодежи. “Безнравственное сочинение есть то, – писал он, – коего целию или действием бывает потрясение правил, на коих основано счастие общественное или человеческое достоинство.” Вместе с тем поэт говорил, что описывать человеческие слабости, заблуждения и страсти не есть безнравственность, как анатомическое вскрытие не есть убийство. Непременным качеством нравственности он считал совесть – когтистого зверя, скребущего сердце.
Поэт в своих произведениях высмеивал тех, кто объявляет себя патриотами на том основании, что любит ботвинью, а его дети бегают в красных рубашках. Он призывал изучать историю своего отечества, ибо, по его мнению, только невежественные люди не уважают прошлого. А.С.Пушкин писал: “Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости…” Неуважение к предкам он считал первым признаком безнравственности.
А.С.Пушкин исключительно высоко ценил фундаментальную книгу Н.М.Карамзина "История государства Российского", которая для русских людей той поры явилась настоящим открытием. "Древняя Россия, как оказалось, - писал поэт, - найдена Карамзиным как Америка Колумбом." Пушкин негодовал, что почти никто не сказал "спасибо" писателю, посвятившему двенадцать лет напряженной работе с книгой.
А.С.Пушкин - создатель и неутомимый пропагандист русского литературного языка и русской классический литературы. Он звал "глаголом жечь сердца людей". Его девизом было следующее изречение: "Чтение - вот лучшее учение". При этом поэт считал, что чтение должно быть выборочным, продуманным, последовательным, а не беспорядочным, эпизодическим, случайным. Будучи прекрасным языковедом, А.С.Пушкин утверждал, что славяно-русский язык, как материал словесности, имеет неоспоримое превосходство перед всеми европейскими языками. Он завещал учиться языку у народа, у простых людей, у "московской просвирни". Поэт внес неоценимый вклад в совершенствование грамматического строя русского языка. "Грамматика, - писал он, - не предписывает законов языку, но изъясняет и утверждает его обычаи". Поэт многое сделал для изучения и распространения старинных песен, сказок, былин, пословиц и поговорок.
А.С.Пушкин выступил против пренебрежительного отношения дворян к русскому языку и их увлечением французским. Он ратовал за хорошие переводы зарубежных изданий на русский язык, называя переводчиков "почтовыми лошадьми просвещения". Поэт с сарказмом говорил о тех "образованных" людях, которые в письменной речи допускали элементарные грамматические ошибки. Даже писателям он рекомендовал чаще обращаться к словарю, изданному Российской академией. А.С.Пушкину принадлежит ряд высказываний об истории просвещения и о педагогической мысли в России. Он писал об огромной роли России в предотвращении разрушительных действий в области просвещения и культуры, чинимых татаро-монгольскими завоевателями. Татары, указывал поэт, не мавры. Они, завоевав Россию, не подарили ей ни алгебры, ни Аристотеля. Растерзанная Россия спасла просвещение стран Западной Европы, а последние по отношению к ней были неблагодарны. Анализируя состояние просвещения в России в период татарского ига, А.С.Пушкин положительно оценил деятельность русской церкви: "Духовенство, пощаженное удивительной смелостью татар, одно - в течение двух мрачных столетий - питало бледные искры византийской образованности".
А.С.Пушкин поддерживал и советовал продолжить реформы в сфере просвещения, начатые Петром I . О царе-реформаторе поэт писал: "Он умер в поре мужества, во всей силе творческой деятельности. Он бросил на словесность взор рассеянный, но пристальный. Он возвысил Феофана, одобрил Котеевича, но невзлюбил Татищева за легкомыслие и вольнодумство, угадал в бедном школьнике вечного труженика Тредиаковского. Семена быль посеяны. Сын молдавского господаря воспитывался в его походах, а сын холмогорского рыбака, убежав от берегов Белого моря, стучался в ворота Заиконоспасского училища. Новая словесность, плод новообразованного общества, скоро должна была родиться".
А.С.Пушкин считал, что успех народного образования в России в значительной степени является следствием Полтавской битвы, победы России в Северной войне. Европейское просвещение стало "причаливать" к берегам завоеванной Невы.
А.С.Пушкин с похвалой отзывался об очагах просвещения в Москве, называл ее центром образования всей России. Выступая против рекреационных писателей, таких как Ф.В.Бумарин, поэт писал: "Москва доныне центр нашего просвещения. В Москве родились и воспитывались, по большей части, писатели коренные, русские, не выходцы, не переметчики, для коих "ubt bene ibi patria" (где хорошо, там и родина), для коих все равно: бегать ли им под орлом французским или русским, языком позорить все русское - были бы только сыты".
А каковы педагогические взгляды А.С.Пушкина, высказанные им в художественных произведениях?
Царь Борис (драма "Борис Годунов") говорит сыну Федору: "Как хорошо! Вот сладкий плод ученья! Как с облаков ты можешь обозреть все царство вдруг: границы, грады, реки. Учись, мой сын: наука сокращает нам опыт быстротекущей жизни…"
А.С.Пушкин показал чрезвычайно ограниченный круг знаний, которые получали молодые аристократы типа Онегина. Евгений "по-французски изъяснялся, легко мазурку танцевал и кланялся непринужденно. Свет решил, что он умен и очень мил".
Из произведений А.С.Пушкина мы получаем представление о том, где учились и воспитывались дворянские дети. В записке "О народном воспитании", составленной в 1826 году, Пушкин писал: "В России домашнее воспитание есть самое недостаточное, самое безнравственное; ребенок окружен одними холопьями, видит одни гнусные примеры, своевольничает или рабствует, не получает никаких понятий о справедливости, о взаимных отношениях людей, об истинной чести. Воспитание его ограничивается изучением двух или трех иностранных языков и начальной основой всех наук, преподаваемых каким-нибудь учителем".
Характерной фигурой домашнего воспитания был француз-гувернер. В наброске "Русский Пелам" Пушкин дал картину такого образования: "Отец, конечно, меня любил, но вовсе обо мне не беспокоился, и оставил меня на попечение французов, которых беспрестанно принимали и отпускали. Первый мой гувернер оказался пьяницей; второй, человек неглупый и не без сведений, имел такой бешеный нрав, что однажды чуть не убил меня за то, что пролил я чернила на его жилет; третий, проживший у нас целый год, был сумасшедший, и в доме только тогда догадались о том, когда пришел жаловаться Анне Петровне на меня за то, что мы подговорили клопов со всего дому не давать ему покою, и что сверх того чертенок повадился вить гнезда в его колпаке".
Русский язык, словесность и историю, а также танцы, верховую езду и фехтование преподавали специальные учителя, которых приглашали "по билетам" - учитель сменил гувернера. Претендентами на учительские места в России были, главным образом, мелкие жулики и авантюристы, актеры, парикмахеры, беглые солдаты и просто люди неопределенных занятий. После революции за границами Франции оказались тысячи аристократов-эмигрантов, так и возник новый тип учителя - француза.
Альтернативой домашнему воспитанию, дорогому и малоудовлетворительному были частные пансионы и государственные училища.
Частные пансионы, как и уроки домашних учителей, не имели ни общей программы, ни каких-либо единых требований. Здесь были дорогостоящие и привилегированные столичные пансионы, доступные лишь детям аристократов. Таким был пансион аббата Николя. В этом учебном заведении воспитывались будущие декабристы М.Орлов и С.Волконский, дети из аристократических фамилий: Голицыны, Нарышкины, Меншиковы, сюда были отданы Александр и Константин Бенкнедорфы, сыновья подруги императрицы Марии Федоровны, лезшие из кожи, чтобы попасть в аристократию. Пушкин многое знал о пансионе Николя. И не только по разговорам современников - его самого в 1811 году собирались поместить в "Иезуитский коллегиум в Петербурге".
Большинство русских дворян по традиции готовили своих детей к военному поприщу. В них заключались дети от 7 до 9-летнего возраста, которые, пробыв в училище 7 лет, переводились для довершения воспитания в высшие кадетские корпуса. Военное поприще представлялось настолько естественным для дворянина, что отсутствие этой черты в биографии должно было иметь какое-либо специальное объяснение. Большинство штатских чиновников или неслужащих дворян имели в своей биографии хотя бы краткий период, когда они носили военный мундир. Достаточно просто посмотреть список знакомых Пушкина, чтобы убедиться в этом. На таком фоне биография Онегина приобретала демонстративный оттенок, ускальзая от внимания современного читателя.
Характер образования был, как правило, связан с тем родом службы, для которого родители предназначали своего сына. Штатская служба в престижном отношении стояла значительно ниже военной. К наиболее благородным относили дипломатическую службу.
Герой пушкинского романа получил только домашнее образование. Онегин, как это было уже сказано, никогда не носил военного мундира, что выделяло его из числа сверстников, встретивших 1812 год в возрасте 16-17 лет. Но то, что он вообще никогда нигде не служил, не имел никакого, даже самого низшего чина, решительно делало Онегина белой вороной в кругу сверстников. Служба органически входила в дворянское понятие чести, становясь ценностью этического порядка и связываясь с патриотизмом. Представление о службе как о высоком служении общественному благу и противопоставление ее прислуживанию "лицам" создавало переход от дворянского патриотизма к декабристской формуле Чацкого - "Служить бы рад, прислуживаться тошно".
Право не служить, быть "сам большой" и оставаться верным "науке первой" - чтить самого себя стало заповедью зрелого Пушкина. Известно, как упорно Николай I заставлял Вяземского служить в министерстве финансов, Герцена - в провинциальной канцелярии, Полетаева - в солдатах, и к каким трагическим последствиям привела самого Пушкина придворная служба. В свете сказанного видно, что: во-первых, Онегин никогда не служил, не имел чина, не было неважным и случайным признаком - эта важная и заметная современникам черта. Во-вторых, черта эта по-разному просматривалась в свете различных культурных перспектив, бросая на героя то сатирический, то глубоко интимный для автора отсвет.
Не менее бессистемный характер носило образование молодой дворянки. Схема домашнего воспитания была та же, что и при начальном образовании мальчика-дворянина: из рук крепостной нянюшки, заменявшей в этом случае крепостного дядьку, девочка поступала под надзор гувернантки - чаще всего француженки, иногда англичанки.
"…Ей рано нравились романы,
Они ей заменяли все;
Она влюблялася в обманы"
или
"Итак, писала по-французски…
Доныне дамская любовь
Не изъяснялася по-русски,
Доныне гордый наш язык
К почтовой прозе не привык…"
“Марья Гавриловна была воспитана на французских романах и, следовательно, была влюблена”.
В семьях, где нанять хорошую гувернантку не было средств, а дать образование девушке все же считали необходимым, прибегали к пансионам. Наиболее известными государственными учебными заведениями этого типа были Смольный институт благородных девиц а аналогичный ему Екатерининский институт.
Другую возможность представляли частные пансионы. Именно такое воспитание Пушкин дал героине романа "Граф Нулин":
"… к несчастию
Наталья Павловна совсем
Своей хозяйственною частью
Не занималася; затем,
Что не в отеческом законе
Она воспитана была,
А в благородном пансионе
У эмигрантки Фальбала…"
В мемуарах той поры мы находим интересные описания таких пансионов. В качестве особого преподавались светские манеры, причем тренировка строилась по всем правилам театральных репетиций: воспитанницы в учебных сценках разучивали типичные ситуации светского поведения.
Таким образом, вырабатывался тип двойного поведения - театрализованного - в "парадных" ситуациях, и - "помещичьего" - в обыденных. Причем первое доминировало до замужества, второе - после. Пушкин колебался в том, какой тип воспитанницы дать дочерям Прасковьи Лариной. Строки "Графа Нулина" были написаны в сроки, близкие к работе над центральными главами романа, в которых затрагивалась тема образования Татьяны и Ольги. Однако глубокая разница в отношении автора к героиням этих двух произведений исключала возможность одинакового воспитания. Первоначально Пушкин думал вообще дать своим героиням чисто отечественное образование:
"…Ни дура английской породы
Ни своенравная мамзель
(В России по уставам [моды]
Необходимые досель)
Не баловали Ольги милой
Фадеевна рукою хилой
Ее качала колыбель
Стлала ей детскую постель
Помилуй мя читать учила
Гуляла с нею средь ночей
Бову рассказывала ей…"
Однако в дальнейшем (одновременно с переносом сюжетного акцента с Ольги на Татьяну) характер воспитания изменился. Культурный облик Татьяны был приближен к кругозору соседок автора по Михайловскому-Тригорских барышень. Хотя Пушкин и сделал старшую Ларину тезкой Прасковьи Осиповой, это были, конечно, женщины совершенно различного культурного склада. Осипова не только смогла добиться того, чтобы ее дочери выросли литературно образованными, владеющими французским и английским языками, но и сама, будучи зрелой женщиной, продолжала свое образование. Этим она нарушила твердое убеждение своей среды в том, что самоцельный интерес к науке достоин лишь разночинца, дворянин же учится до получения первого чина, а дворянка – лишь до замужества (вернее, до начала выездов “в свет”). Нарушение этого правила позволялось лишь в отдельных случаях, как чудачество большого вельможи или “академика в чепце”. Однако, засвидетельствовав, что Татьяна в совершенстве знала французский язык, и, следовательно, заставив нас предполагать наличие в ее жизни гувернантки-француженки, автор предпочел прямо не упомянуть об этом.
На общем фоне быта русского дворянства начала XIX века “мир женщины” выступал как некоторая обособленная среда, обладающая чертами известного своеобразия. Образование молодой дворянки было, как правило, более поверхностно и значительно чаще, чем для юношей, домашним. Оно обычно ограничивалось навыком бытового разговора на одном-двух иностранных языках, умением танцевать и держать себя в обществе, элементарными навыками рисования, пением и игрой на каком-либо музыкальном инструменте и самыми начатками истории, географии и словесности.
Значительную часть умственного кругозора дворянской девушки начала XIX века определяли книги. Если в середине XVIII столетия читающая дворянка – явление редкостное, то поколение Татьяны можно было представить как:
“…барышней уездной,
С печальной думою в очах,
С французской книжкою в руках…”
Образование молодой дворянки имело главной целью сделать из девушки привлекательную невесту. Характерные слова Фамусова, откровенно связывающего обучение дочери с ее будущим браком:
“Дались нам эти языки!
Берем же побродяг, и в дом и по билетам
Чтоб наших дочерей всему учить, всему –
И танцам! И пению! И нежностям! И вздохам!
Как будто в жены их готовим скоморохам”.
Естественно, что со вступлением в брак обучение прекращалось. Шестнадцатилетняя девушка – уже невеста, и к ней можно свататься. В этой ситуации определение девушки как “ребенка” отнюдь не отделяет ее от “возраста любви”. Это следует иметь ввиду, читая строки вроде: “Кокетка, ветреный ребенок”. Выйдя замуж, юная мечтательница часто превращалась или в домовитую помещицу-крепостницу, как Прасковья Ларина, или в столичную светскую даму, или в провинциальную сплетницу.
В сравнении с описанием общества провинциальных дворянок в “Евгении Онегине”:
“…Но ты – губерния Псковская
Теплица юных дней моих
Что может быть, страна глухая
Несносней барышень твоих?
Меж ним не – замечу кстати
Ни тонкой вежливости знати
Ни [ветрености] милых шлюх –
Я уважая русский дух,
Простил бы им их сплетни, чванство
Фамильных шуток остроту
Порою зуб нечистоту
[И непристойность и] жеманство
Но как простить им [модный] бред
И неуклюжий этикет…”
В другом месте автор подчеркнул умственную отсталость провинциальных дам, даже по сравнению с отнюдь не высокими критериями образования и глубокомыслия провинциальных помещиков:
“…разговор их милых жен
гораздо меньше был умен…”
И все же в духовном облике женщины были черты, выгодно отличавшие ее от окружения дворянского мира.
Дворянская женщина начала XIX века значительно меньше была втянута в систему служебно-государственной иерархии, и это давало ей большую свободу мнений и большую личную независимость. Защищенная к тому же, конечно, лишь до известных пределов, чувством уважения к даме, составлявшим существенную часть понятия дворянской чести, она могла, в гораздо большей мере, чем мужчина, пренебрегать разницей в чинах, обращаясь к сановникам или даже к императору.
Письма Волконской к ее петербургской подруге Ланской в 1812 году свидетельствует, что Пушкин, создавая в “Рославле” образ Полины – экзальтированно патриотичной и мечтающей о героизме девушки, полной гордости и глубокого чувства независимости, смело идущей наперекор всем предрассудкам общества – мог опираться на реальные жизненные наблюдения.
Если “свой” мир Татьяны – это мир, к которому героиня принадлежит духовно, и куда она хотела бы вернуться, то “свой” мир Онегина – мир, из которого он хочет бежать.
В последней главе романа “Евгений Онегин” есть строчки о том, как Татьяна, героиня романа, тосковала, непрерывно думая о человеке, которого она полюбила:
“…Об нем она во мраке ночи,
Пока Морфей не прилетит,
Бывало девственно грустит,
К луне подъемлет томны очи,
Мечтая с ним когда-нибудь
Свершить смиренный жизни путь!…”
Пушкина, видимо, так тронула его милая Татьяна и вся эта сцена, что в конце строки он в восхищении поставил восклицательный знак. И не пройти, как всегда пишут: “Он прошел с ней рука об руку всю жизнь”, а именно свершить.
Путь жизни, длинный, трудный, со многими печалями и страданиями человек не проходит, а свершает. Это только кажется: вот дорога, вот судьба, и человек шагает себе по судьбе-дороге, выполняя ежедневные задачи и задачки. Да нет же, все не так: путь жизни – это, конечно, и дорога, простирающаяся не по полю, а во времени; но путь жизни – это и дом, и дело, и своего рода строительство, которое нам предстоит свершить к неизвестному нам сроку.
“…Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он
Нет нужды; прав судьбы закон…”
Да, таков закон судьбы – закон, не записанный ни в каком своде: у каждого из нас своя судьба, и нам не дано ее знать.
В повести “Капитанская дочка” Пушкин нарисовал картину воспитания дворянских детей в XVIII веке. Вот что говорил об этом Петр Андреевич Гринев: “В то время воспитывались не по-нонешнему. С раннего возраста отдан я был в руки стремяному Савельичу, за трезвое поведение пожалованному мне в дядьки. Под его надзором на двенадцатом году выучился я грамоте русской и мог очень здраво судить о свойствах борзого кобеля. В это время батюшка нанял для меня француза, мосье Бопре, которого выписали из Москвы вместе с годовым запасом прованского масла…
Бопре в отечестве своем был парикмахером, потом в Пруссии солдатом, потом приехал в Россию povretre ontchitel (чтобы стать учителем. – Ф.П.), не очень понимая значение этого слова. Он был добрый малый, но ветрен и беспутен до крайности” . Если вспомнить сцену из пушкинской повести “Дубровский” – молодой Дубровский поселяется в доме помещика Троекурова под видом учителя-француза Дефоржа, потому, что полюбил дочь Троекурова Машу. Помещик подвергает учителя испытанию: велит затолкать его в комнату с медведем. Дефорж, он же Дубровский не испугался и хладнокровно застрелил бросившего на него зверя. “… Я всегда ношу с собой пистолеты, потому, что не намерен терпеть обиды, за которые по моему званью не могу требовать удовлетворения”, объяснил свой поступок Дефорж-Дубровский. Требовать удовлетворения – значит вызвать на дуэль, но простой учитель не мог вызвать на дуэль обидчика. Дуэли были привилегией дворян.
Этот случай произвел на троекуровскую дочь большое впечатление: “…Она увидела, что храбрость и гордое самолюбие не исключительно принадлежат одному сословию” – то есть и не дворянин тоже может быть и храбрым, и гордым, и самолюбивым человеком.
В “Кавказском пленнике” Пушкин интересно рассказывает нам о Кавказе, о быте и нравах черкесского народа.
Много он трудился и над образом пленника. Кроме “старости души” и “равнодушия к жизни ” ему хотелось воплотить в этом лирическом образе и страстную любовь к свободе, и ненависть к рабству, свойственные ему самому, и свои же собственные страдания из-за неразделенной любви.…Такое сочетание делало характер героя противоречивым и неясным.
Наблюдательность Пушкина помогла ему создать (правда в несколько идеализированной форме) верные картины быта и природы Кавказа, малознакомого тогдашним читателям. Признавая, что эти слишком разросшиеся описания недостаточно связаны с сюжетом, он все же был ими доволен.
“Черкесы, их обычаи и нравы, - писал он, - занимают большую и лучшую часть моей повести; но все же это ни с чем не связано, и есть истинный nors-d’ oeuvre ”.
“…Престолы вечные снегов,
Очам казались их вершины,
Недвижной сетью облаков,
И в их кругу колосс двуглавый,
В венце блистая ледяном,
Эльбрус огромный, величавый,
Белел на небе голубом…”
Или:
“…Он любовался красотой
Одежды бранной и простой.
Черкес оружием обвешен;…
…На нем броня, пищаль, колчан,
Кубанский лук, кинжал, колчан,
И шашка, вечная подруга…”
В эпилоге “Кавказского пленника” Пушкин касается военно-политических вопросов. Нет сомнения, конечно, что поэт-романтик не собирается воспевать завоевательную политику русского правительства. “Пылкий Цицианов”, “бич Кавказа”, Котляревский, Ермолов, от приближения которого “Восток подъемлет вой”, - в них молодой романтик искал живое воплощение того же образа “романтического героя”, который, по его словам, “и ужаса людей и славы был достоин”.
В “Руслане и Людмиле” интересно изображены эпизоды битв, описание поля, покрытого мертвыми костями, богатырской головы.
Ради любви мужчины способны на все, что угодно. Вот и “наш Руслан” - богатырь ездит; ищет свою супругу по свету.
Руслан - типичный богатырь из русских былин. Подвиг Руслана, рассеявшего в один миг полчища осаждающих печенегов, живо напоминает подвиг Ильи Муромца:
“…В одно мгновенье бранный луг
Покрыт холмами тел кровавых,
Живых, раздавленных, безглавых…”
Кроме сказочно-былинного содержания поэмы, новостью был и самый ее язык – свободный, простой, близкий простому народному языку. Такой, например, разговор Руслана с головой:
“…Чего ты хочешь от меня? –
Нахмурясь, голова вскричала, –
Вот гостя мне судьба послала!
Послушай, убирайся прочь!
Я спать хочу, теперь уж ночь,
Прощай! Но витязь знаменитый,
Услыша грубые слова,
Воскликнул с важностью сердитой:
Молчи, пустая голова!
Слыхал я истину бывало:
Хоть лоб широк, да мозгу мало!
Я еду, еду, не свищу,
А как наеду, не спущу!…”
Последняя фраза, напоминающая народные присловья, настолько соответствует законам народной речи, что она перешла из поэмы Пушкина в народную поэзию. В народной драме “О храбром воине Анике”, записанной через сорок лет после “Руслана и Людмилы”, Аника говорит своему противнику:
“А я хочу с тобою биться,
На вострой сабле расходиться
И на меч-кладенец и на вострое копье
Ну расходись…Вот я еду, не свищу,
Ну наеду – не спущу…”
Пушкинская поэма изобилует такого рода народными выражениями. Вот, например, как обращается Руслан к Черномору:
“…Лети хоть до ночной звезды,
А быть тебе без бороды!…
Теперь ты наш; ага, дрожишь!
Знай наших…”
В зависимости от обстоятельств иногда и автор сам прибегает к простой речи:
“…Бояре, задремав от меду,
С поклоном убрались домой…”
Или еще:
“…И в снег с размаха рокового
Колдун упал – да там и сел…”
По замыслу поэта “Руслан и Людмила” – героическая поэма, подводящая итоги патриотических настроений 1812 года. В образе Руслана, хотя еще не совсем полно, намечены черты русского народного характера, столь ярко проявившиеся в 1812 году: спокойное мужество, решительность, находчивость и вместе с тем терпение в бедствиях, великодушие к побежденному врагу, доверчивость. Победа Руслана над Черномором изображается как торжество “русской силы”. “Смирись, покорствуй русской силе!” – восклицает Руслан во время боя.
“…Но ты велишь, но ты любила
Рассказы прежние мои,
Преданья славы и любви…”
“Преданья славы и любви” – вот основной предмет поэмы по собственному определению Пушкина. Он имел полное право сказать, что взял свою “сказку”, как он называл “Руслана и Людмилу”, из того сказочного мира, где “русский дух”, где “Русью пахнет”.
“Там русский дух… Там Русью пахнет!
И я там был, и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел и кот ученый,
Свои мне сказки говорил.
Одну я помню; сказку эту
Теперь поведаю я свету…”
Эта “сказка” совершила огромное дело. Она открыла народной поэзии доступ в большую литературу, внесла в нее новую, живую струю и сблизила литературу общественных верхов с языком и чувствами народа.
События и люди петровского времени, многообразная деятельность Петра, особенности его незаурядной и сложной личности – это был предмет постоянных и напряженных размышлений Пушкина, в сущности, не прерывавшихся до конца его дней.
С годами его представление и суждение о Петре усложнялись и уточнялись, но некоторые из них оставались неизменными. В этом царе его всегда привлекало разнообразие дарований, интересов и умений; он всегда был для поэта воплощением неиссякаемой энергии, предприимчивости и трудолюбия, образцом государственного деятеля, твердого и последовательного в достижении поставленных целей:
“…То академик, то герой,
То мореплаватель, то плотник,
Он всеобъемлющей душой
На троне вечных был работник…”
Именно таким – героем и великим полководцем, неутомимым и решительным в борьбе с врагами представлен Петр и в “Полтаве”. Шведская армия, предводительствуемая дерзким и удачливым королем – воином, угрожала самому существованию России:
“…Была та смутная пора,
Когда Россия молодая,
В бореньях силы напрягая,
Мужала с гением Петра.
Суровый был в науке славы
Ей дан учитель: не один
Урок нежданный и кровавый
Задал ей шведский паладин…”
О военном и историческом значении Полтавской победы Пушкин писал так: “Полтавская битва есть одно из самых важных и самых счастливых происшествий царствования Петра Великого”. Она избавила его от опаснейшего врага; утвердила русское владычество на юге; обеспечила новые завоевания на севере и доказала государству необходимость и успех преобразований, свершаемых царем. Петр Великий был героем русской литературы – от Феофана Прокопьевича и Ломоносова до Державина и старших современников Пушкина.
Петр мог быть великодушным даже к вчерашним военным противникам:
“…Пирует Петр, и горд, и ясен,
И славы полон взор его.
И царский пир его прекрасен.
При кликах войска своего,
В шатре своем он угощает
Своих вождей, вождей чужих,
И славных пленников ласкает,
И за учителей своих
Заздравный кубок подымает…”
Значение Пушкина огромно не только в истории русской литературы, но и в истории русского просвещения. Он первый приучил публику читать, и в этом состоит величайшая его заслуга. В его стихах впервые сказалась нам живая русская речь, впервые открылся нам действительный русский мир. Все были очарованы, увлечены мощными звуками этой неслыханной ранее поэзии” – так говорил о значении Пушкина в русской литературе Н.А.Добролюбов.
На протяжении всей своей творческой жизни поэт не раз обращал пристальный взгляд на события собственной жизни и окружающего мира. Результатами этих наблюдений явились замечательные педагогические находки и открытия. Пушкин не изобретает ничего нового, а лишь еще и еще раз обращает внимание на те или иные аспекты поведения, поступки; на правах старшего дает полезные и умные советы, отвечает на многие волнующие нас вопросы.
“… за два столетия Пушкин не сделался прошлым, вчерашним поэтом, не превратился в “литературное наследие”” по определению Ю.М.Лотмана, Пушкин сохраняет свойства живого собеседника: отвечает на вопросы тех, кто вступает с ним в контакт. По настоящему великие художники, замечает ученый, подобны тени отца Гамлета: они “идут впереди и зовут за собой. Пушкин всегда таков, каким он нужен новому поколению читателей, но не исчерпывается этим, остается чем-то большим, имеющим свои тайны, чем-то загадочным и зовущим”.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ. “Учительская газета” Ю.М.Лотман. “Пушкин в 1999. Каким он будет?” Таллинн.1987. №1. В.Г.Белинский. “Сочинение Александра Сергеевича Пушкина” М.Ю.Лотман. Комментарий А.С.Пушкин “Евгений Онегин” А.С.Пушкин. “Избранное”. Профиздат, 1993г. А.С.Пушкин. “Метель”. Москва, издательство “Правда” 1954г. А.С.Пушкин. “Евгений Онегин”. Москва, изд.“Детская литература”, 1976г. А.С.Пушкин. “Капитанская дочка”. Горький, Волго-Вятское издательство, 1980г. А.С.Пушкин. “Дубровский”.Москва, изд.“Детская литература”, 1975г. А.С.Пушкин. “Руслан и Людмила”.Москва, изд.“Детская литература”, 1984г. Грибоедов. “Горе от ума”. Ленинград, изд. “Детская литература”, 1978г.