Пушкинская лира звучала – нежно, призывно, чарующе – на Руси святой. Псковские пущи, Михайловские перелески, подмосковные боры, болдинские рощи, тамбовские урочища, липецкие сосняки, сокольские дубравы, корабельные лесосеки под Добрым и Воронежем – одухотворялись Пушкинским, неповторимым. Иван Бунин, начиная свой путь, в «Подражании Пушкину», воспевая родину предков Пушкина, скажет:

Ты видишь – Я красы твоей не позабыл

И сердцем чист, твой мир благословляю…

Обетованному отеческому краю

Я приношу остаток гордых сил.

«Обетованный отеческий край» …Земля» отчичей и дедичей»… Михайловское, Захарово, Болдино, Кореневщино, Сокольск, Липецк, Елец…

Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,

И назовёт меня всяк сущий в ней язык:

И гордый внук славян…

«Могучих предков правнук бедный».

Наша задача провести исследование глубокой связи А.С. Пушкина с Липецким краем, проживание предков великого поэта на Липецкой земле, и его проезд по территории края, и пребывание в некоторых населённых пунктах.

С детства для Пушкина были значимы принадлежность к славному в истории роду – легендарный родоначальник Радша – «Родов дряхлеющий обломок», служивший Святому Александру Невскому.

А.П. Ганнибал – прадед по матери А.С. Пушкина, сын эфиопского князя. Камердинер и секретарь Петра I, который увековечил Ганнибала в повести «Арап Петра Великого».

…И был отец он Ганнибала,

Пред кем средь чесменских пучин

Громада кораблей всплывала,

И пал впервые Наварин…

В летописях встречаются имена древнего рода Пушкиных, обустраивавших и оборонявших Тамбовско-Липецкий край, где селились посадские люди, потому что сторона была благодатная: хлеба, рыба и всякая живность.

Почти полвека ближайшие предки А.С. Пушкина – от прадеда Фёдора Петровича, до матери Надежды Осиповны Ганнибал, жизнями, судьбами своими связаны с Липецким краем. На слуху названия старинных селений: Капитанщино, Сокольское, Кореневщино, которые имеют прямое отношение к старинному дворянскому пушкинскому роду.

В документах 1782 года значится «деревня Плавица, Пушкино то ж», – владение Салтыковых, расположенная на реке Плавице. Название связано с фамилией дворянского рода Пушкиных. Но село скоро вышло из владений этой фамилии.

В начале XVIII века основано Капитанщино, имевшее другое название: деревня Семёновка. В 1746 году прапрадед Пушкина, Алексей Фёдорович, выйдя в отставку в чине капитана, и в знак уважения своего воинского звания назвал село Капитанщино.

Следует отметить, огромный интерес, в целях исследования, села Кореневщино, откуда берет начало один из старинных корней пушкинского рода. Исторические свидетельства констатируют, что село основано в XVII веке рязанским дворянином Кореневым. Называлось оно также Покровским, по названию Покровской церкви.

Фёдор Петрович Пушкин, прапрадед поэта, был женат на дочери Ивана Михайловича Коренёва Ксении. Они были людьми прижимистыми и из года в год прибирали к рукам соседние земли при сёлах Богородицкое, Кузьминка, Филатовка. Хозяйственная жилка перешла к их единственному сыну Алексею Фёдоровичу.

В Кореневщино жили и прадед Пушкина Алексей Фёдорович Пушкин, с прабабкой Сарой Юрьевной, дочерью коломенского помещика, нижегородского вице-губернатора, любимца Петра Великого.

На протяжении нескольких поколений дворянские семьи неоднократно роднились. Так и у Пушкиных. У бабушки поэта Марии Алексеевны и её зятя Сергея Львовича – деды Александр Петрович и Фёдор Петрович Пушкины были родными братьями.

Доброе и Коренищево – родные места для Марии Алексеевны Пушкиной, бабушки А.С. Пушкина. Каковы же они, родные места Марьи Алексеевны, о которых она рассказывала своему любимому внуку.

Село Доброе – центр Добровского района, на правом берегу реки Воронеж. Село названо по урочищу Доброе Городище, где когда-то было укреплённое селение ещё до монголо-татарского нашествия. Название означало доброе, хорошее место для поселения на тенистых и туманных берегах, с озёрами на заливных лугах.

Судьба распорядилась так, что родные места Марии Алексеевны буквально «запортретировал» талантливый «лирик в прозе» Александр Иванович Левитов. Левитовские поэтические свидетельства приобретают при этом особый смысл… «Степная дорога днём», «Степная дорога ночью», «Сельские тревоги», «Типы и сцены сельской ярмарки»….

Весна, окрестности Кореневщино, Доброго, типичные местечки Подстепья…»Всё выше и выше поднималось солнце – и с этим вместе роскошнее и роскошнее делался весенний сельский день: он весь был наполнен тёплыми, ярко-цветными красками, которые медленно и плавно лились с неба, дышавшего какой-то задумчивой и страстной жизненностью. Нежно звеневшие звуки несмолкаемо раздавались в расцвеченном солнечными лучами дневном свете и будили, таким образом, сельскую жизнь, заморенную гневной зимою. Эти вёсны воспеты и гением Пушкиным:

…Улыбкой ясною природа

Сквозь сон встречает утро года;

Синее блещут небеса…

Отец возил Машу в село Доброе. Это был древний русский город-крепость, который заложил царствовавший на Руси Михаил Фёдорович. Городок, окружённый деревянной стеной, имел шесть башен с пушками. Воронеж был тогда судоходным, по реке свободно проходили суда.

Какие сказки слышала в детстве Маша Пушкина? Какие были и былины очаровывали её? «Что за прелесть эти сказки, каждая есть поэма», – скажет потом возмужавший мастер художественного слова.

А песенно-былинное сказание о вещем Олеге, а размышление Руслана на развилке сказочных дорог – всё это воспетые им сказания его «мамушкм».

Любил юный Пушкин «разбойничью тему». Кто знает, может быть, Марья Алексеевна познакомила внука с добровско-кореневщинскими былями о благородных мятежах. И отсюда поёт пушкинский Стёпка «меланхоличную старую песню», песню, которую пели и под Кореневщино, и под Лебедянью, и под Ельцом.

Не шуми, мати зелёная дубравушка,

Не мешай мне, молодцу, думу думати, –

В 1773 году офицер морской артиллерии Осип Абрамович Ганнибал, третий сын Арапа Петра Великого, баловень петербургских салонов, только что получивший чин майора, по казённой надобности оказался в Липецких краях. На самом деле это было его бегство в глушь от долгов и скандала.

В селе Покровском, куда он приехал «засвидетельствовать своё почтение» богатому помещику Алексею Федоровичу Пушкину, считая его родственником, его сестра была замужем за Андреем Павловичем Пушкиным, только из другой ветки огромного рода Пушкиных, о чём Ганнибал, видимо, не знал, он познакомился с Марьей Фёдоровной Пушкиной, красоты редкостной. Он обвенчался с Марией Алексеевной Пушкиной в Вознесенской соборной церкви в слободе Липецкие воды. Найдены документы о браке М.А. Ганнибал с Осипом Абрамовичем.

«Сей брак несчастлив, - писал Пушкин, - ревность жены и непостоянство мужа были причиной недовольства и ссор, которые кончились разводом». Осип Абрамович оставил жене кучу долгов. «Будучи так нагло покинута с малолетней дочерью, принуждена была ехать в деревню к родителю моему, который, увидев меня в таком бедственном состоянии» с горя «получил паралич», от которой болезни и скончался».

Мария Алексеевна добилась справедливости: второй брак Осипа Абрамовича, был признан незаконным, на него было возложено церковное покаяние – семилетняя епитимия.

Все эти годы Мария Алексеевна с дочерью Надеждой жила в Кореневщине и в самом Липецке.

В сентябре 1796 года Надежда Осиповна выходит замуж за офицера лейб-гвардии Измалковского полка Сергея Львовича Пушкина, который принадлежал к старинному, но обедневшему, дворянскому роду.

В браке Сергея Львовича и Надежды Осиповны слилось потомство одного лица – Петра Петровича Пушкина (1644 – 1692), то есть прямого предка поэта по двум линиям – по отцовской и по материнской линии. Родство отца и матери поэта восходило к четвёртому поколению.

Старуха Ганнибал, так её называли, была умна, рассудительна, умела вести дом, и внуки были фактически на её попечении.

«Мамушка» Мария Алексеевна и няня Арина Родионовна были для Александра Пушкина самыми близкими людьми, и первыми учителями живого русского языка.

Марья Алексеевна любила Александра больше других детей: «Не знаю, что из него выйдет…, то его не расшевелишь, не прогонишь играть с детьми, то вдруг, так развернётся, что ничем его не уймёшь.

Как сильно любил Пушкин свою бабушку – много свидетельств. В его памяти навсегда остался «антик», «прабабушкин чепец», что носила Марья Алексеевна, да «прелесть таинственных ночей», когда слушал он её сказки «о чудесах, о подвигах Бовы».

«Люблю от бабушки московской

Я слушать толки о родне,

Об отдалённой старине.

Могучих предков правнук бедный.

Люблю встречать их имена

В двух-трёх строках Карамзина».

Во многих стихах Александра Сергеевича бабушка предстаёт женщиной умной и по своему времени образованной. Это она, своими рассказами о семейных преданиях, пробудила интерес у будущего поэта к старине, к родной природе, к родословной.

Впоследствии А.С. Пушкин приезжал в Кореневщино, Капитанщину; на пути следования на Кавказ поэт проезжал вблизи вотчинных земель своих предков.

Великий подвижник музейного дела и первый исследователь пушкинских документов в Липецком архиве до революции и в 20-30-е годы бывал в Кореневщине, Капитанщине и других бывших владениях Пушкиных, где и записал предания о прежних хозяевах, в том числе и о посещении А.С. Пушкиным этих мест. Свидетельства эти, разумеется, имели гипотетический характер:

«Усадьба близ села Капитанщино Бутырской волости принадлежала в XIX веке родственнику поэта Н. Замятину, к которому в молодых годах приезжал в одно время Александр Сергеевич Пушкин. Встречать его выходили все крестьяне деревни Капитанщино. Крестьянам он очень нравился. Поэтому они прозвали его фруктовым кудрявым барином. В Капитанщино поэт приезжал встретиться с некой артисткой Качановой» Это записано со слов старожила крестьянина Андрея Лаврентьевича Федорова.

А.С. Пушкин много путешествовал. «По неволе иль воле» поэт проделал тысячи верст по дорогам России, повидал много городов и селений.

«Путешествие нужно мне нравственно и физически», - признавался он в письме к П.В. Нащокину. Неустроенные российские дороги не страшили поэта.

Я ехал в дальние края;

Желал я душу освежить,

Бывалой жизнию пожить.

За пределы России Пушкин выехал лишь один раз, отправившись в путешествие в Арзрум. В рассказе об этой поездке Пушкин упомянул: «…с детских лет путешествия были моей любимой мечтой».

Возможно, что Пушкин мог побывать в краях, где родилась и выросла его бабушка, либо на пути в Арзрум в 1829 году, либо на обратном пути.

История Липецкого края отмечена пребыванием Пушкина в Ельце, в знаменитом имении богатых дворян Стаховичей в Пальне-Михайловке, в Задонске, в воронежских степях. По улице Главной, позже Орловской, ныне Коммунаров в Ельце, Пушкин дважды проезжал к Стаховичам и обратно.

В своём дорожном дневнике поэт последовательно упоминал такие географические названия, как Елец, воронежские степи, Новочеркасск.

Поэт объясняет причину изменения своего первоначального маршрута.

«Мне предстоял путь через Курск и Харьков, но я свернул на прямую тифлисскую дорогу, жертвуя хорошим обедом в трактире (что не безделица в наших путешествиях) и не любопытствуя посетить Харьковский университет, который не стоит курской ресторации».

«Мне захотелось туда съездить для свидания с братом и с некоторыми из моих приятелей». «Из Москвы поехал я на Калугу, Белев и Орёл и сделал, таким образом, двести с лишним вёрст лишних; зато я видел Ермолова».

Имя Алексея Петровича Ермолова Пушкину было хорошо известно со времён 1812 года. Кавалер почти всех российских и многих иностранных орденов, в шестнадцать лет он был награждён белым Георгием 4-й степени самим А.В. Суворовым. На службе у Ермолова находились «неблагонадёжные» - Кюхельбекер, Каховский, Якубович, братья Раевские, Грибоедов. Несомненная личная храбрость, полководческий талант, незаурядные государственные способности, добродушие и приветливость причудливо уживались с завистью и ревностью к чужим успехам; поразительное гражданское мужество и личная независимость шли рука об руку с жестокостью и двуличием. «Он всегда одинаков, всегда приятен, и вот странность: тех даже, кого не уважает, умеет к себе привлечь…» – писал А.С. Грибоедов – С.Н. Бегичеву.

Из полицейского донесения следует, что Пушкин пробыл в Орле два дня и виделся с Ермоловым не один раз. Он побывал у дома, где родилась А. Керн, побродил по тихим улочкам Орла, где некогда, в бытность города крепостью, воеводой был его дальний предок Пётр Михайлович Пушкин – Желтоух.

А.С. Пушкин писал о посещении Ермолова:

«Он был в зелёном черкесском чекмене. На стенах его кабинета висели шашки, кинжалы, памятники его владычества на Кавказе».

«О правительстве и политике не говорили ни слова». Уединившись в тиши знаменитого Ермоловского кабинета-библиотеки, поэт и генерал, вспоминали события Сенатской площади. Кто знает, не думал ли Пушкин разговаривая с Ермоловым, и о том, что будь у генерала меньше хитрости и чуть больше «безрассудства», он повернул бы верные ему войска с Кавказа на север и не было бы ни виселицы, ни сибирской каторги друзей.

Говорили о войне 12-го года, вспоминали Дениса Давыдова, и Николая Раевского. Пушкин назвал Ермолова «самым замечательным из наших государственных людей.

Если Пушкин скрывал своё пребывание в Орле, то Ермолов не сумел этого сделать. Позднее он писал Д.А. Давыдову:

«Был у меня Пушкин. Я в первый раз видел его и, как можешь себе вообразить, смотрел на него с живейшим любопытством. В первый раз не знакомятся коротко, но какая власть высокого таланта! Я нашёл в себе чувство, кроме невольного уважения».

А.П. Ермолов убедил Пушкина ехать через Елец на Старо-Тифлисский тракт, предупредив, что дорога до Малоархангельска будет очень тяжёлой, но за Ельцом пойдут ровные воронежские степи. В Ельце Ермолов советовал Пушкину заехать в имение Стаховичей:

– Вас там знают по произведениям и почитают, а что незнакомы, не беда – познакомитесь.

Из Орла дорога прямо вела до Ельца. О путешествии по Елецкой земле в работах А.С. Пушкина есть прямое упоминание: «Те же столбы, вёрсты, шлагбаумы, станционные смотрители. Запах навоза на почтовых станциях. Весенние грозы так обильно насытили чернозём, что грязь орловская стала достойной грязи одесской». «До Ельца дороги ужасны. Несколько раз коляска моя вязла в грязи, достойной грязи одесской. Мне случалось в сутки проехать не более 50 вёрст….

На душе было тоскливо – сказывалась усталость от долгой езды.… Хотелось передохнуть.

Пошёл дождь, и лошади с трудом тащили коляску в гору. Ехавшие в ней порядком были измотаны не только медленной и скучной ездой с частыми остановками из-за распутицы. Угнетающе действовал и унылый вид окрестностей, по которым пролегал путь, столь невыразительный в пору ранней весны. Поэтому перемены в природе были сразу замечены. При подъезде к городу бросился в глаза зелёный ковёр окрестных полей. Сквозь тучу проглядывало солнце, и уже было слышно пение птиц…».

«Весть о том, что едет Пушкин в Елец, обогнала его». К вечеру 5 мая 1829 года поэт прибыл в Елец. Особенно запомнились Пушкину, при въезде в город Елец – тюрьма и мужской монастырь.

Пушкин сразу получил приглашение господ Стаховичей навестить их. На что ответил:

«Стаховичи… Стаховичи.… Ах, да, генерал Ермолов в Орле советовал познакомиться с ними. Имение их кажется недалеко от Ельца. Ну что ж, можно и передохнуть: впереди долгая дорога».

Поэт принял приглашение, сел в присланную коляску и через полчаса его встречали в Пальне-Михайловке Надежда Михайловна и Александр Иванович Стахович в своём имении.

«…Приведя после дороги себя в порядок, Александр Сергеевич вышел к ужину. Общих знакомых оказалось много и сообщения о них оказались взаимно интересными. Очень увлекательным было обсуждение стихов и статей в новых газетах и журналах. Интересно прошёл и день 6 мая. По просьбе Надежды Михайловны поэт в парке посадил дуб».

В Пальне-Михайловке, кажется, каждый уголок дышит историей.

В начале 19 века на живописном берегу речки Пальны был разбит парк и выстроен дворец по проекту Витберга А.Л. (1787 – 1855) в неоклассическом стиле, сочетавшем строгие античные линии и формы с романтической красотой задумчивой русской природы. Вписанный в окружающий пейзажный ансамбль – лесистый склон и крутой берег Пальны, к которому от дома вела длинная прерывистая лестница. Пальновский дом Витберга вошел в историю отечественной архитектуры как показательный памятник деревянного неоклассицизма первой трети 19 века. Дворец дважды горел, перестраивался, но сохранил обаяние своеобразного стиля. 

Неоклассический стиль дворца соответственно и законченно сказался в его внутренней декоративной отделке, для чего в Пальну был приглашен воспитанный в России популярный мастер декоративной живописи Скотт Д.Б. (1776-1830). Росписи Скотте гризайлью (в один-два тона) отличались скульптурной четкостью и создавали иллюзию барельефа. 

Недалеко от дворца на открытой площади в 30-х годах 19 века сооружена усадебная церковь-мавзолей. Церковь построена по плану знаменитого московского зодчего Джиляра Д.И. (1788-1845) в форме ротонды, круглого глухого здания с куполом на барабане. Она украшена одним портиком с западной стороны и строгой простотой, тяжеловесной монументальностью напоминает римский Пантеон. 

Впоследствии напротив старого дворца на противоположном берегу реки был возведен другой двухэтажный дворец в готическом стиле, как и все прилегавшие к нему надворные строения. Он сильно пострадал в годы войны 1941 – 1945 годов, но еще не утратил своего оригинального вида. Готический стиль этой усадьбы подчеркивают пирамидальные дубы, вывезенные саженцами из Болгарии в турецкую компанию 70-х годов 19 века.

Старинные здания, парк и тихая речка, придающие одухотворенно-лирическую красоту Пальне-Михайловке.

Стаховичи – были одарённые, прекрасно образованные и отлично воспитанные люди. 

Дом Стаховичей на протяжении 19 века являлся резиденцией  елецких предводителей дворянства. Будучи любителями и знатоками искусства, они привлекали в Пальну талантливых архитекторов, художников, писателей, артистов, в результате чего развивались и множились Елецкие связи с представителями общенациональной культуры:  Толстым Л.Н., Пришвиным М.М., Репиным И., Новиковым Н., Серовым В., Станиславским и МХАТом, зодчими Витбергом А., Джилярди Д., скульптором Клодтом П..

Долголетняя дружба Толстых и Стаховичей скреплялась постоянным общением. Стаховичи занимались пропагандой, собиранием и научным исследование творчества Л.Н. Толстого. В орбиту дружеских отношений Толстых и Стаховичей органично врастали, скрепляя их новые творческие знакомства и связи, как это случилось с И.Е. Репиным и К.С. Станиславским.

Незабываемое впечатление произвела на Репина Пальна и ее обитатели. Он создал серию портретов Стаховичей, Пальновских рисунков, написал исключительно редкую для его кисти пейзажную картину «Пальна. Вид с балкона. 1891 г.»

Почти все старинные постройки сохранились в Пальне, но нуждаются в реставрации и охране.

Веет от этого края грустью далёкой старины. И гордишься тем, что по этой земле ходил великий Пушкин.

 Существовал в этих местах и в семье Стаховичей культ Пушкина. Недаром Л.Н. Толстой, доводившийся Пушкину четвероюродным племенником, говорил Стаховичам: «Ваш Пушкин», а Репин посвятил им свою картину «Пушкин на набережной».

Пальновский дом Стаховичей воскрешает для посетителей не только ушедший быт просвещённого дворянского гнезда0 но и многочисленные предания и источники его культурных связей. Предание о посещении Пальны Пушкиным по дороге в Арзрум очень популярно среди местных жителей

Старожилы рассказывали, что в парке перед домом на открытой лужайке был посажен дуб, в ознаменование пушкинского визита в Пальну. А над рекой возвышалось бронзовое изваяние поэта – бюст на гранитном пьедестале, поклонник поэта, Стахович А.А., поставил в знак почитания его великого творчества.

Многие жители Пальны-Михайловки покажут место, где рос большой дуб, якобы посаженный Пушкиным при посещении усадьбы. Этот «пушкинский дуб» очень оберегали Стаховичи, и когда в его вершину ударила молния и в стволе появилась трещина, то её замазали специальным раствором, а сам ствол скрепили в нескольких местах обручами.

Возвратился поэт из Пальны-Михайловки в Елец весёлым, будто помолодевшим. На вопрос смотрителя, беспокоившегося, как барин воспримет возможную задержку лошадей:

– Неужели, ваше сиятельство, клад изволили найти?

– Клад не нашёл, а богаче стал, – ответил Пушкин.

– Это как-же-с прикажете понимать?

– Очень просто – познакомился со Стаховичами, Замечательные люди..

– Очень знатные люди. И с учёными мужами знакомства водят-с, – в тон собеседнику добавил смотритель.

Ф. Меликов в «Ленинском Знамени», от 06. 07. 1969 года писал, что в Ельце поэт останавливался, на ночлег, в домике № 20 на углу ул. Коммунаров (бывшая Орловская) и М. Горького (бывшая Рождественская).

«Домику этому в 1969 году было около 150 лет. 140 лет назад тут был заезжий двор некоего Никуленко, где останавливался поэт. Мраморная мемориальная доска на домике свидетельствовала:

«В этом доме в 1829 году по пути из Москвы на юг останавливался великий русский поэт А.С. Пушкин». Прикреплена доска была в 1949 году.

В Ельце, на улице коммунаров, стоит старинный дом №17. Этот дом (часть постоялого двора) некогда купил дед елецких художниц Валяевых и был по наследству передан им. Возможно поэт останавливался в этом доме. Преподаватель из Ельца В. Боев описал пребывание Пушкина в Ельце:

«Придя в отведённую для ожидания комнату, Пушкин достал бумагу, перо и чернильницу и приготовился было сесть за работу. Но тут услышал мелодичный перестук – словно родничок журчит.

Поднялся, пошёл на звук.

В соседней комнате увидел девушку. В глаза бросились правильные черты лица. «Вот тебе и провинция», мелькнуло в голове.
Девушка сидела, перебирала палочки, издающие мелодичные звуки. От них тянулись тонкие нити к кружевным узорам, схваченным булавками на чистой белой подушке, туго набитой соломой».

Это была девушка Александра. И в глубокой старости любила она рассказывать внукам и правнукам о том, как поцеловалась с самим Пушкиным, показывала будто бы подаренную им книгу «Руслан и Людмила». Как она рассказала Пушкину, откуда пошло кружево:

«В церкви батюшка сказывал: очень давно напал на наш Елец бусурманин Тимур с войском несметным. Много защитников полегло. Но последние стояли крепко, хоть кругом дым, смрад. Дышать и то тяжело – ну прямо настоящий ад. Хоть держатся, но силы уже на исходе. И тут будто даровал господь предводителю ельчан кольчугу невиданную: лёгкую, как пух и не пробиваемую ни копьём, ни стрелой калёной. Воодушевились тут защитники, вслед за предводителем ринулись на врагов. А бусурмане так надумали, что восстали посечённые христиане и, ужаснувшись, отступили от разрушенного города. И люди потом в благодарность всевышнему за спасение от гибели стали плести кружево, которое сетчатым узором напоминает ту чудесную кольчугу».

Так ли это было, или не так? Это всего лишь предание. Одно из немногих преданий русского народа о его великом поэте.

Точное время выезда Пушкина из Ельца на Кавказ, не установлено.

Когда переехал на другой берег Сосны, попросил остановиться. Любуясь блестящими на солнце куполами и крестами церквей, подумал: «Да, славные люди живут, мужественные. Самому Тамерлану не покорились. И столь крепка в народе память о подвиге предков. И, право0 есть чем гордиться в нашей истории…».

За Ельцом дорога была еже не та: гладкая наезженная, и застоявшиеся кони быстро несли коляску по степи. Пушкин стремился всю дорогу, чтобы, наконец, ехать свободно, вольно, быстро – с ветерком по равнинным зелёным полям. Этот переход в дороге запомнился ему на всю жизнь.

Известно, что в Воронеж он приехал в ночь с 7 на 8 мая.

«Чёрные крылья беды. Чёрная весть о гибели Пушкина. Содрогнулась Русь, содрогнулся «всяк сущий в ней язык» Горестные колокольные звоны Пскова, Ельца, Задонска. Вечная память – в молитвах Москвы, Липецка, Воронежа, Усмани. Горе Михайловского и Болдино разделяют Пальна-Михайловка и Кореневщино».

Основу нашего видения, нашего понимания пушкинского гения составляют Тургеневские оценки:

«Будем надеяться, что всякий наш потомок, с любовью остановившись перед изваянием Пушкина и понимающий значение этой любви, тем самым докажет, что он, подобно Пушкину, стал более русским и более образованным, более свободным человеком!».

Липецкие тропы к Пушкину, сливаясь с тропами Михайловского, Захарова, Болдино, всея Руси, ведут нас к чистейшему роднику Поэзии, великой Красоты, великого Добра. Убеждаешься в правоте Николая Васильевича Гоголя, его пророческих, провидческих мыслей:

«Пушкин есть явление чрезвычайное, и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нём русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла. Сама его жизнь совершенно русская».