ЭКОНОМИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ И ОРГАНИЗОВАННАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ
Статья известного американского экономиста-криминолога Томаса Шеллинга стала одной из первых научных публикаций, посвященных анализу организованной преступности с позиций экономической теории. При знакомстве с этой статьей (в реферате отражено содержание основных ее разделов) следует помнить, что в ней рассматривается организованная преступность США 60-х гг., до начала “эры наркотиков”, когда основными видами мафиозного бизнеса в США были еще рэкет и гемблинг(2).
По мнению автора, экономисты явно пренебрегают изучением криминального предпринимательства (типа рэкета или производства нелегальных потребительских благ, как в гемблинге). “Однако многие принципы изучения экономики и бизнеса… официального мира [upperworld] могут быть пригодны с соответствующей модификацией... и для изучения преступного мира [underworld], подобно тому как многие экономические принципы, действующие в развитой конкурентной экономике, пригодны и для анализа социалистической или примитивной экономики” (с. 114).
Экономика организованной преступности как объект исследования
При изучении организованной преступности надо различать организованную по определенным принципам экономику криминального бизнеса и криминальные предприятия, организованные по типу легальных фирм. Лишь некоторые преступные промыслы аналогичны деятельности долгосрочно действующих фирм - имеют внутреннюю организацию крупного предприятия и (что особенно важно) сознательно пытаются контролировать рынок. Синдикаты гемблинга и организованный рэкет относятся именно к этой категории. Другие виды криминального бизнеса, подобно “неорганизованному” грабежу, не подпадают под определение “организованной преступности в узком смысле слова” (т. е. криминальной фирмы). Вне экономики организованной преступности находятся и преступления, совершаемые непрофессиональными преступниками - “любителями”.
Интерес Т. Шеллинга направлен именно на преступные “фирмы”, которые квалифицируются как “организованная преступность в узком смысле слова”. Эти преступные организации во многом подобны крупным монополистическим организациям и картелям(3) в легальном бизнесе. Крупная фирма (или картель) необходима, чтобы поддерживать связи между преступным и законопослушным миром, а также дисциплину и порядок при вынесении решений в спорных ситуациях внутри самого преступного мира.
Существование подобной организованной преступности зависит от наличия, по крайней мере, одного крупного рынка, на котором выгоды от сплоченной и сложной организации бизнеса были бы достаточно велики, чтобы стимулировать создание доминирующей монопольной фирмы или картеля.
Формы преступного бизнеса
В анализе организованной преступности одними из наиболее важных являются следующие два вопроса:
почему одни виды подпольного бизнеса становятся организованными, а другие - нет;
какие формы организации бизнеса наблюдаются в этой сфере;
Чтобы ответить на данные вопросы, автор статьи рассматривает формы преступной деятельности и некоторые характерные особенности их функционирования, прослеживая, как они влияют на организацию преступного мира.
Деятельность на черных рынках как форма преступного бизнеса. Деятельность организованной преступности во многом основана на продаже запрещенных товаров и услуг (в основном потребительского назначения). Сюда относятся наркобизнес, проституция, гемблинг, порнобизнес, контрабанда и т. д. Кроме того, на черном рынке могут циркулировать обычные товары и услуги: золото, талоны и купоны в военное время, ссуды, театральные билеты в Нью-Йорке и др.
В одних случаях (при гемблинге) потребление предоставляемых мафией товаров запрещено всем потребителям; в других (покупка доставленных контрабандой сигарет) - часть потребителей действует на законных основаниях, а часть (несовершеннолетние) нет. В некоторых случаях причиной нелегальности производства является нежелание платить налог; в иных - высокая цена транс-акций; в третьих - высокие расходы на соблюдение техники безопасности.
Одни черные рынки имеют тенденцию быть “организованными”, другие нет. Есть черные рынки, где обе стороны, участвующие в трансакции, знают, что сделка незаконна; существуют и такие рынки, где о незаконности сделки знает только одна сторона, в то время как другая не знает, по каким каналам (легальным или нелегальным) был доставлен товар.
Рэкет как форма преступного бизнеса. Рэкет включает две разновидности бизнеса, основанные на запугивании, - вымогательство и криминальную монополию.
Вымогательство означает эксплуатацию чьего-либо бизнеса, которому угрожают криминальным насилием или криминальной конкуренцией. Этот “защитный” рэкет живет за счет своих жертв, позволяя им работать при условии выплаты дани криминальным структурам.
Криминальная монополия есть использование криминальных средств для ликвидации конкуренции (уничтожения или запугивания конкурентов). Следует видеть разницу между обычными легальными фирмами, использующими иногда методы “нечестной конкуренции”, и собственно “рэкет-фирмами”, чья высокоприбыльная монополия основана исключительно на использовании криминального насилия. Именно последние Т. Шеллинг и называет “криминальная монополия”.
Достаточно трудно разграничить вымогательство, которое, как паразит, эксплуатирует процветающего предпринимателя, и криминальную монополию, которая предполагает ликвидацию конкурентов. Во-первых, у них одинаковые способы принуждения. Во-вторых, вымогательство само по себе может быть использовано, чтобы обеспечить монопольную привилегию. Вместо того чтобы брать дань в деньгах, жертву рэкета могут заставить, например, подписать контракт на покупку у “рэкет-фирмы” пива или стирку белья по завышенным расценкам.
Вымогательство может быть как организованным, так и неорганизованным; есть хулиганы и мелкие шантажисты, чей бизнес локален. Но во многих случаях вымогательство само должно быть монополизированным. Жертв рэкета надо оберегать от других вымогателей. Например, принадлежащая гангстерам фирма - прачечная-монополист, которая может перейти в отношении несговорчивых клиентов от угроз к нанесению им ущерба, - возможно, должна уничтожать не только конкурирующие с ней обычные прачечные, но также другие “рэкет-фирмы”, посягающие на тех же жертв.
Монополизм на криминальном черном рынке. “Подобно тому как монополия и вымогательство могут сопутствовать друг другу в рэкете, монополия и черные рынки также сопутствуют друг другу” (с. 116).
Преуспевающий делец черного рынка получает защиту от конкуренции (подобно тому как протекционистский тариф оберегает национальную промыш-ленность) автоматически, при помощи самого закона. “Закон дает своего рода привилегию тем, кто желает нарушить закон”, - формулирует парадокс Т. Шеллинг (с. 117). Однако есть разница между “защищенным бизнесом” и “монополизированным бизнесом”: например, подпольные акушеры защищены от конкуренции законами, запрещающими аборты, но этот вид деятельности слабо подвержен монополизации; напротив, гемблинг и проституция чаще всего являются организованными монополиями (локально, если не регионально). Итак, подпольные аборты - предмет потребления на черном рынке, но не монополия черного рынка; профсоюзный рэкет - локальная монополия, не связанная с черным рынком; наркобизнес имеет оба признака - наблюдается монополизация нелегальных предметов потребления.
Использование услуг организованной преступности при создании картелей в легальной экономике. Любопытным случаем является “тайный сговор” в легальной экономике, который ведет к негласной фиксации цен и достигается при помощи криминальных действий. Когда в отрасли невозможно пресечение конкуренции путем легального соглашения о ценах и зарплате, то для осуществления тайного соглашения нанимают бандитов. Если правительство разрешит подобные соглашения, исчезнет необходимость поддерживать дисциплину криминальными методами. Такими криминальными методами может поддерживаться дисциплина в профсоюзах; если закон разрешит создание закрытого профсоюза, криминальные методы становятся ненужными(4).
Использование обмана в деятельности организованной преступности. Любой обман покупателей, поставщиков, сборщиков налогов и т. д. отличается от прямой кражи тем, что жертва не подозревает о нанесении ей ущерба. Этот вид бесчестного бизнеса и организованная преступность связаны лишь тем, что преступники испытывают нужду в легальном бизнесе, где они могли бы прибегать к обману. Им, в частности, может быть нужна так называемая крыша, чтобы маскировать нелегальные доходы. Они могут испытывать желание “делать деньги” в законном бизнесе; в силу криминальных наклонностей преступники склонны заниматься такими видами бизнеса, где есть возможность обманывать.
Использование организованной преступностью криминальных услуг. “...Подобно тому как официальный бизнес нуждается в легальных услугах - финансовых и налоговых консультациях, кредите, защите контрактных соглашений... так и в преступном мире должны быть различные виды деловых услуг, “внутренние” (“domestic”) по отношению к самому преступному миру” (с.117). Хотя эти услуги образуют инфраструктуру преступного мира, они принципиально не отличаются от легально оказываемых услуг: налоговый юрист может помогать преступать закон организаторам гемблинга и сохранять клиентуру в легальном бизнесе.
Коррумпирование организованной преступностью полиции и политиков. Как и многие представители легального бизнеса, которые коррумпируют законодательную власть и должностных лиц, “преступные организации могут действовать так же и становиться в этом отношении чем-то вроде лобби” (с. 117). Организаторы гемблинга заинтересованы в антигемблинговых законах, как, например, производители текстиля - в протекционистских тарифах. Но организованная преступность сильнее, чем легальные бизнесмены, нуждается в коррумпировании полиции и политиков и обладает для этого большими возможностями.
Стимулы к организации
Первым и простейшим объяснением образования в преступном мире или где-либо еще крупных фирм, указывает автор статьи, являются высокие технологические издержки, которые делают невозможным мелкий бизнес.
Второе объяснение - это возможность взвинчивания монопольных цен. Если спрос на нелегальные товары и услуги неэластичен, то при увеличении цен прибыль будет расти, несмотря на сокращение выпуска. “Там, где можно закрыть доступ новым производителям, централизованное регулирование цен принесет монопольную награду (rewards) тому, кто сумеет организовать рынок” (с. 118). Подобная централизация может быть следствием как создания картеля, так и монопольного положения одной фирмы.
Третий аргумент заключается в том, что, чем крупнее фирма и особенно чем выше ее доля во всем рынке, тем ниже производимые ею “внешние издержки” (“external costs”). Например, у отдельного рэкетира нет стимула к уменьшению насилия при совершении своего преступления. Но у всех рэкетиров существует коллективная заинтересованность уменьшать насилие, чтобы избежать лишних конфликтов с обществом и полицией. “Крупная организация прибыльна благодаря внутренней дисциплине, благодаря сдерживанию насилия, если бизнесом является преступность...” (с. 118).
“Существуют также другие “внешние эффекты”, которые могут стать внутренними к выгоде централизованной фирмы. Ими являются лоббирование и налаживание связей с полицией. Ни один из мелких букмекеров не может позволить себе тратить деньги ради воздействия на законодательство о гемблинге, но организованная торговая ассоциация или фирма-монополист, которые существуют за счет нелегального гемблинга, могут... позволять себе оказывать влияние на законодательство для защиты своей монополии от законной конкуренции” (с. 118). Такова же ситуация с трудовой дисциплиной, с освоением новых рынков и т. д. - по аналогии с легальным бизнесом, где законы по защите авторских прав и патенты охраняют монополию новаторов. “Все, что требует долгосрочных инвестиций... может быть предпринято лишь достаточно крупной фирмой, у которой есть основания ожидать... отдачи от своих инвестиций” (с. 118).
“Привлекательны, наконец, не только монополизация какого-либо отдель-ного рынка, но и достижение доминирующей позиции в самом преступном мире, участие в управлении им” (с. 118). Возглавляя своего рода “корпоративное государство” (“corporate-state”), крупные преступные организации-фирмы дают сами себе привилегию создавать различные “государственные монополии” (“state-sponsored monopolies”), отказывая конкурентам в помощи подпольного правительства или используя для подавления конкуренции свои “полицейские силы” (возможно даже использование для этого “дружественных” настоящих полицейских).
Должна ли преступность быть организованной или дезорганизованной?
“Обычно считается, что организованная преступность несет угрозу и с ней надо бороться” (с. 122). Но если альтернативой организованной преступности является не декриминализированное общество, а “дезорганизованная преступность”, т. е. если преступность остается на том же уровне, но уменьшается ее организованность, то выбор далеко не однозначен.
“Есть по меньшей мере один сильный аргумент в пользу монопольной организации некоторых форм преступности. Это аргумент об “интернализации” некоторых издержек, которые присущи самому преступному миру, но не замечаются или игнорируются, если преступная деятельность дезорганизована” (с.122). Индивидуальный налетчик может быть склонен убивать своих жертв, устраняя таким образом потенциальных свидетелей. Но преступному миру в целом такая манера действий вредит, поскольку навлекает на него общественное возмущение и вызывает повышение активности полиции. Только криминальная монополия может навязать преступному миру сильную дисциплину.
“…Некоторые цели организованной преступности совпадают с целями общества - это минимизация междоусобиц банд и всех насильственных побочных последствий преступлений, даже избегание согласно договоренности определенных видов преступлений. Если общество не имеет легальных средств для борьбы с некоторыми видами преступлений... может быть, обществу надо позволить преступному миру самому устанавливать достаточно строгую дисциплину, что может потребовать существования [преступных] организаций, достаточно сильных, чтобы поддерживать дисциплину” (с. 122).
“Если это так, то не следует желать... чтобы вся преступность была менее организованной. Возможно даже, нам необходимо, чтобы некоторые виды преступности были бы более организованными, чем сейчас” (с. 122). Если, например, нельзя легализовать аборты, то поощрение организованности в этом виде преступного бизнеса может уменьшить некоторые наиболее пагубные последствия подпольных абортов. Крупная организация обеспечивала бы высокие стандарты оказываемых услуг, поддерживая “престиж фирмы” и не позволяя малоквалифицированному работнику вредить репутации своих коллег (производить негативный внешний эффект). Пока же, “по общему мнению, криминальные аборты проводятся менее компетентно и более безответственно, чем нелегально контролируемый гемблинг” (с. 123).
Компромисс с организованной преступностью
Принято осуждать соглашения, которые иногда достигаются преступным миром с силами правопорядка. Очевидно, что коррупция государственных служащих (в том числе полицейских) заслуживает негативной оценки. Однако есть и другая сторона этой проблемы.
“...Между полицией и преступниками, несомненно, существует нечто вроде соглашения - молчаливо или явно установленное взаимопонимание относительно того, что в военной области именовалось бы ограничением войны, контролем над вооружением и развитием сфер взаимовлияния. Такое немного хладнокровное примирение не обязательно плохая вещь; оно оказалось неудачным в Мюнхене(5) и потому провалилось, но оно не всегда должно проваливаться” (с. 123).
Уже признано, что в отношении преступной деятельности легальных фирм (ограничения ими торговли, уклонения от налогов, применения нелегального труда и т. д.) политика переговоров и регулирования оказывается действенной. Когда же какой-либо вид бизнеса (например, гемблинг) совершенно преступен, руководствоваться такой тактикой гораздо сложнее. Но в международной политике применимо хладнокровное соглашение с заведомым врагом ради ограничения негативных для обеих враждующих сторон последствий войны. “Возможно, такой подход отчасти необходим и в отношении преступности” (с.123). И если подобное “примирение с мафией” невозможно признавать открыто, то это может быть выполнено на неофициальном уровне теми, кто непосредственно борется с преступностью, стремясь минимизировать потери общества.
Связь организованной преступности с законодательным принуждением: черные рынки и конкуренция
Деятельность черного рынка отличается от преступлений типа рэкета или грабежей тем, что она “преступна” лишь постольку, поскольку законодательно запрещены товары или услуги, которые этот рынок дает потребителям. “Мы выделяем определенные потребительские блага и услуги как вредные или греховные... мы запрещаем наркотики, но не табак, запрещаем азартную игру в казино, но не на фондовой бирже, запрещаем внебрачный секс, но не обжорство... Иными словами, содержание [общественной] политики - вот что формирует черные рынки” (с. 124).
Одним из важных вопросов, указывает автор, является изучение того, что происходит, когда запрещенная индустрия сталкивается с законной конкурен-цией. Хорошими примерами подобного рода являются легализация алкоголя и азартных игр. “То, что произошло с Лас-Вегасом, вряд ли обнадеживает. Однако легализация спиртных напитков в начале 30-х гг., пожалуй, разрушила с помощью [легальной] конкуренции криминальную спиртную индустрию” (с.124). Преступники не смогли удержаться на легальном рынке спиртных напитков. Анализ этого вопроса очень важен для понимания ситуации с наркотиками. “Если бы наркотики не были нелегальными, то не могло бы быть ни черного рынка [наркотиков], ни монопольной прибыли, а заинтересованность в “проталкивании”(6) наркотиков не сильно отличалась бы от заинтересованности фармацевтических фирм продавать таблетки от простуды” (с. 124). Аналогично, если полностью легализовать азартные игры, преступная монополия на этом рынке не смогла бы сохраниться.
Обсуждая вопрос о наркотиках, азартных играх, проституции и иных товарах, которые вытеснены законом на черный рынок, следует учитывать потери общества от создания криминальной индустрии. Т. Шеллинг перечисляет следующие негативные последствия политики запретов.
“Во-первых, она дает преступнику такую же защиту, какую [протекционистский] тариф может дать внутренней монополии, - гарантирует отсутствие конкуренции со стороны людей, которые не хотят быть преступниками, и гарантирует преимущество тем, кто умеет обходить закон.
Во-вторых, она обеспечивает особые стимулы к коррумпированию полиции, поскольку полиция… может быть использована для устранения конкуренции.
В-третьих, большое число потребителей, которые, возможно, вовсе не преступники... учатся презирать закон и даже враждовать с ним, будучи вынужденными приобретать определенные товары и услуги у преступников путем нелегальных сделок.
В-четвертых, пристрастие к наркотикам может настолько усугублять бедность некоторых... людей, что они вынуждены совершать преступления... поскольку закон устроен так, что единственным... источником того, чего они отчаянно жаждут, может быть [только] криминальный источник.
В-пятых, эти крупные черные рынки гарантируют организованной преступности стимулы и прибыли, достаточные для создания и сохранения крупной преступной организации. Может быть... без этих важных черных рынков преступность была бы существенно более децентрализованной”
Список литературы
Составлено по: Schelling T.C. Economic Analysis and Organized Crime // U.S. The president,s commission on law enforcement and administration of justice. Task force report: organized crime. Annotations and consultants paper. Washington, 1967. P. 114-126.
(2)Гемблинг (gambling) - организация азартных игр, по этическим соображениям запрещенных в США (за исключением некоторых исключений, наиболее известным из которых является Лас-Вегас - “столица порока”).
(3)Картель - форма олигополистической организации рынка, когда крупнейшие производители договариваются о единой ценовой политике и о разделе производственных квот. Результаты такой политики - максимизация общей прибыли и недопущение новых конкурентов - близки к ситуации контроля отрасли одной фирмой-монополистом.
(4)Именно из-за ограниченности легальных возможностей деятельности профсоюзов США в 1930-е гг. многие профбоссы использовали помощь гангстеров, что привело к подчинению некоторых профсоюзов контролю со стороны организованной преступности.
(5)Автор проводит аналогию с “Мюнхенским сговором” 1938 г., который вместо “умиротворения” агрессивности гитлеровской Германии подстегнул ее.