Образование - процесс усвоения знаний, обучение, просвещение, а также совокупность знаний, полученных в результате систематического обучения. Основной путь получения образования - обучение в системе различных учебных заведений, в связи с чем принято говорить о системе образования. Помимо системы образования, существенную роль в усвоении знаний и интеллектуальном развитии человека играет самообразование.
Построение системы образования, как общего, так и специального, определяется, как правило, социально-политическими устремлениями общества и его ценностными ориентациями. Содержание образования, его уровень, а также методы обучения обусловлены требованиями общественного развития, состоянием науки, техники, культуры, школьного дела и педагогики.
В течение длительного времени (более полувека) у нас оставалось незыблемым утверждение, что только советская школа в состоянии обеспечить учащимся всестороннее и действительно научное образование, что только советская система народного образования с государственным характером школы всех ступеней, всеобщностью и бесплатностью воплощает последовательный демократизм, полное равенство всех национальностей, полное равноправие мужчин и женщин в отношении к обучению, преемственность всех звеньев единой системы.
Между тем реальное снижение уровня образования в СССР, падение престижа школы позволило в последние годы сделать вывод о продолжающемся и углубляющемся кризисе народного образования. Полностью огосударствленная школа стала бюрократическим учреждением, функционирующим в режиме единообразия, единомыслия и единоначалия.
Государство получает такую школу, какую оно хочет иметь. Нынешнее ее состояние отнюдь не результат случайного стечения обстоятельств, а социальный заказ бюрократической системы, которой вопреки традиционным декларациям человек гармонически развитый не нужен, ибо им трудно манипулировать. Требуя от школы, чтобы она поставляла «рабочую силу», система обрекла народное образование на многолетнюю селекцию, при которой воинствующая серость и агрессивная бездарность заняли ключевые позиции.
Признано, что нынешняя советская школа, формирующая «винтиков» и ориентирующаяся на создание некоей усредненной личности, весьма ограничивает, если и не исключает вовсе, самую возможность развития учащихся и объективно ведет к подрезанию интеллектуальных корней нации. Бесправие и социальная апатия учительства создали прецедент массового духовного отхода учащихся от школы.
Школа - центральное звено системы образования - оказалась не готовой к восприятию идей перестройки и пока остается самой консервативной, политически отсталой и материально неимущей отраслью, которой владеет остаточный принцип. Начатые на четвертом году перестройки организационные перестановки, упразднившие три союзных министерства ради одного комитета - с сохранением всей нижестоящей управленческой структуры, при полной растерянности руководящей науки, - пока мало что изменили в реальной жизни школы, нуждающейся уже не в реформе, а в революционном преобразовании. Что же касается пресловутой реформы школы 1983 года (последней по времени), то о ней специалисты высказались достаточно красноречиво: каждая последующая реформа или реорганизация школы приводила к все большему дисбалансу, к расширенному тиражированию ошибок и обострению школьных проблем, к регрессу системы образования в целом.
Всесоюзный съезд работников народного образования, состоявшийся в декабре 1988 года, провозгласил коренную перестройку школы насущнейшей задачей и потребностью общества. Предложенная съезду конструктивная программа обновления школы ставит своей задачей помочь каждому в развитии его способностей до высшей отметки и всем дать равные возможности для получения полноценного образования.
Новая концепция всеобщего среднего образования, равно как и программа непрерывного образования народа должны коренным образом изменить облик школы, утвердить принцип государственно-общественного управления школой вместо нынешнего замкнуто-ведомственного.
Если наше общество серьезно и бесповоротно встанет на путь революционных преобразований, оно сможет сформулировать новый социальный заказ для школы - вырастить человека свободного, широко и самостоятельно мыслящего, способного на интеллектуальный поиск и творческие решения. Выполнение такого заказа потребует решительного раскрепощения школы, освобождения народного образования от господства руководящего мнения, инструкции.
Отказаться от ориентации на «среднего» ученика, избавиться от .единого стандарта учебных заведений и программ, добиться самой широкой дифференциации в обучении и обеспечить каждому демократическую свободу в выборе своего варианта, дать учителю возможность профессионального и творческого самоопределения, а ученику - реальные стимулы для учебы и, конечно, рискнуть потратить на школу значительно больше нынешних семи процентов национального дохода - таковы насущные задачи сегодняшнего дня.
В школе, в содержании и организации образования - судьба перестройки. На съезде прозвучало: достаточно оставить школу прежней - с ее авторитаризмом и лицемерием, казенным равнодушием к ребенку, вспышками враждебности к его родителям - и школьный конвейер будет и впредь без остановки поставлять обществу молодежь с изъянами в здоровье, с устаревшим бессистемным полузнанием, молодежь, отлученную от труда, лишенную политической, нравственной, демократической и правовой культуры. Усиление же нормативности и формализма в сфере просвещения, догматизма и казенщины в воспитании неминуемо приведут к снижению уровня образования до опасной черты: молодежь лишится всякой надежды на самоутверждение, самовыражение, самосовершенствование, у нее пропадет цель и смысл каких бы то ни было положительных мотивов для учебы, работы, творчества.
Через гуманизацию и демократизацию к новому качеству образования - такой путь перестройки школы определил съезд. В основу деятельности системы управления народным образованием положены новые принципы: не ограничивать, а помогать, не запрещать, а направлять, руководить, а не командовать. А главное - создать такие экономические, правовые и организационные механизмы, которые бы сделали необратимым процесс творческого обновления народного образования.
«Образование - это самое эффективное средство, с помощью которого государство формирует людей по своему подобию»,- писал в 1938 году М. Хальбвакс в предисловии к «Эволюции педагогики во Франции» Эмиля Дюркгейма Помимо простого определения, в этом высказывании выражена конкретная позиция по отношению к образованию и той особой роли, которую оно сыграло в западных обществах, и в частности во Франции.
Этнологи неоднократно убеждались в том, что образование является средством приобщения к образу жизни и образу действия общества, т. е. к его культуре в широком смысле слова. Ребенок, а затем молодой человек или девушка должны подготовиться к тем состояниям и ролям, которые ожидают их во взрослой жизни. Главнейшей конечной целью любой системы образования служит воспроизводство; в большинстве традиционных обществ - африканских, индийских, меланезийских... - и даже в наших старых деревнях, эта цель представляется единственной. Культура здесь передавалась путем примера, имитации жестов, приобщения к верованиям, а не на уроках, проводимых специалистами. Общественная группа прежде всего заботилась о своем постоянстве: постоянство своей структуры (общественного строя), своих механизмов (экономики), самосознания (религии и культуры в узком смысле). Такой тип образования полностью соответствовал узости и стабильности групп, их относительной замкнутости. Но в результате расширения, внешних связей и ускорения внутренних перемен в западном мире он был поставлен под сомнение. Возникло противоречие между традиционным образованием, способствовавшим замкнутости групп, и необходимостью нового образования, открытого к восприятию всего современного. Противоречие обострилось на пороге Нового времени: были завершены основные географические открытия, развивалась по восходящей капиталистическая экономика, религию охватил кризис. Решения, которые были найдены для выхода из этого противоречия, характеризуются все более растущим использованием школы как административной системы, организующей обучение.
Классические века нашей истории создали колледжи (это название существовало и ранее, но отныне приобрело новое содержание) и малые школы, в основном городские. Руководители общества более не желали следовать сложившейся формальной традиции: монастырская школа и университет для духовенства; служба при дворе и армия для аристократии; прямое практическое обучение своему делу для торговцев и ремесленников; и, наконец, для массы крестьян - взаимодействие семьи и деревни; для всех - религиозное образование, в принципе христианское, но с некоторыми отклонениями в зависимости от места и времени. Эти руководители стремились, с одной стороны очистить и усилить религиозное образование, которое предполагает воспитание моральных принципов, а с другой стороны, формировать два различных типа людей, которые были необходимы, с их точки зрения, для нового общественного строя: мыслящую элиту (имеющую средства на образование), взращенную на лучших образцах христианизированной античной культуры, иначе говоря, классических гуманитариев, и народ, сознающий свои религиозные и человеческие обязанности. Во времена первой индустриальной революции власть умов была значительно сильнее власти вещей.
Но полученные результаты надежд не оправдали; новое общество слишком отличалось от того, ради которого трудились педагоги. Общественные институты, а педагогические институты в особенности, всегда меняются медленнее, чем идеи и дела. Отсюда колебания и движение на ощупь, которыми был отмечен XIX в„ особенно во Франции. Постепенно было найдено решение для элиты: классические гуманитарные науки должны соответствовать требованиями индустрии и торговли; средняя школа должна была не столько обучить молодых определенной профессии, сколько своевременно подготовить их к любому виду деятельности. Что касается народа, то заботы правительства сводились к его политическому и идеологическому окультуриванию; речь шла, помимо обучения читать-писать-считать, о воспитании его в духе единства нации, и с этой целью следовало вести борьбу против всех видов культурной, религиозной и местной обособленности. Женщины оставались за рамками системы и пользовались тем, что могли впитать в себя от общей культуры той среды, к которой принадлежали.
Сегодня мы являемся свидетелями краха этого предприятия. Утвердилась непредсказанная и, видимо, непредсказуемая модель общества: общество потребления, информационное общество (возможны и другие названия). Но верно и то, что предыдущая система образования в некоторой степени способствовала рождению нынешнего общества созданием общего базового уровня знаний, более широкой открытости к восприятию мира и в то же время реверансов в сторону науки и новой техники вместо настоящего приобщения к ней... Многие движущие силы прогресса остались вне поля зрения педагогики либо игнорировались ею: новые средства информации (помимо умения читать-писать-считать), новый идеал комфорта и материального благополучия, жажда новаций, рискующая превратиться в самоцель... В Америке, как и в Европе, раздается критика низкого уровня образования и даже роста безграмотности, чересчур абстрактного характера получаемых знаний, незнания реальностей общественного развития - все это на фоне безработицы и в первую очередь среди молодежи. Всемогущие современные системы образования все хуже справляются со своей задачей: готовить хороших специалистов, адаптированных и способных адаптироваться к новым условиям, включенных в систему переподготовки на основе непрерывного образования, людей, открытых навстречу будущему; однако, и это следует признать, никто не может предугадать, каким будет это будущее за пределами обозримых периодов (нескольких десятилетий, максимум полувека).
Но существует опасность того, что, обнаружив болезнь и призывая к поиску спасительных лекарств, мы можем спровоцировать новые болезни. Стремясь приспособить образование к предполагаемому пути развития общества, к его социально-экономическим механизмам, мы рискуем вызвать в первое время застойные явления, а впоследствии и дегуманизацию. Для того чтобы новая политика образования (у нас ее называют европейской) не стала простым отражением интересов господствующей социальной категории - предпринимателей, - следует ясно видеть, что находящийся в процессе становления экономико-социально-культурный комплекс постепенно подчиняет культуру экономике, или, грубо говоря, подчиняет потребление в самом широком смысле (включая культуру) производству всевозможных благ (в том числе и культурных).
Нельзя уходить от вопроса: является ли образование такой же социальной службой, как и прочие? Не несет ли оно особой функции, широко выходящей за социально-экономические рамки? Не должно ли образование сохранить знание о лучших достижениях человечества и уважение к ним или по меньшей мере обозначить ориентиры их поиска в сложном лабиринте преемственности поколений и культур?
Морис Крубелье. Образование.