Введение

Республика Мордовии богата обрядовыми, танцевальными культурными традициями. Но, к большому сожалению традиции и обряды даже при всей сохранности со временем исчезают!

Я думаю, надо не просто сохранять национальную обрядовую, танцевальную культуру, но и умножать, воспроизводить и развивать. Сохранение – это музейные функции. Если будем просто хранить, то рано или поздно культура просто исчезнет. Национальную музыку, песни надо обновлять современной обработкой, фольклор, художественное творчество должно фигурировать в творчестве молодых писателей. Национальная культура должна быть живой, она должна составлять часть современной культуры.

Цель: Выявить содержание танцевально-обрядовой культуры мордовского народа.

Задача:

– Узнать какое значение имеет танец в определенном обряде Мордвы;

– Определить сезонные обряды Мордовии и выявить их влияние.

– Выявить обряды, которые используются в современном Мордовском фольклоре.

Чтобы глубже выявить содержание танцевально-обрядовой культуры Мордовии обратимся к справке республики Мордовии:

Республика Мордовия – равноправный субъект РФ. Расположена в центральной части Восточно-Европейской (Русской) равнины, в междуречье Оки и Суры. Столица – Саранск (339,5 тыс. чел. На 1.1.2002). Население РМ 910 тыс. чел. (на 1.1.2002). Государственными языками являются русский язык и мордовские языки (мокшанский и эрзянский).

Территория и границы. Площадь Республика Мордовия 26,1 тыс. км2. Протяжённость с запада на восток около 280 км, с севера на юг от 55 до 140 км (координаты 53°40' и 55°15' с. Ш., 42°12' и 46°43' в. д.). Граничит: на западе – с Рязанской, севере – Нижегородской, востоке – Ульяновской, юге – Пензенской обл., на северо-востоке – с Чувашской Республикой. Расстояние от Москвы до Саранска – 642 км. Республика входит в Приволжский федеральный округ.

1. История этнима Мордвы

Зубово-Полянский район, расположенный в Республике Мордовия, является местом компактного проживания одного из древних народов, населяющих территорию России. Народ этот называется мордва. Мордва – этнос, относящийся к финно-угорской группе народов, в которую также входят венгры, финны, эстонцы, карелы, марийцы, удмурты, коми и другие.

Известно, что на всём протяжении своей истории мордва вступала в контакты и этногенетические связи с различными племенами и народами, населявшими Евроазиатскую часть северного полушария, что отразились в его антропологическом облике. Так, материалы антропологического обследования мордовского и соседних народов дают основание заключить, что в формировании мордвы участвовало, в основном, два расовых компонента: светлый массивный широколицый европеоидный тип, прослеживаемый особенно у мордвы-эрзи; тёмный грацильный узколицый европеоидный тип, преобладающий среди мордвы-мокши на юго-западе Мордовии; и небольшой компонент-примесь субуральского типа.

Этноним мордва – один из старинных этнонимов Восточной Европы. Первое достоверное свидетельство дошло до нас с упоминания о нём в VI в. в труде византийского епископа Иордана«Гетика», считающегося важным произведением эпохи раннего средневековья. Перечисляя ряд племен или народностей, покоренных вождем готов Эрманарихом, Иордан называет и народ Морденс (Mordens), под которым исследователи разумеют мордву. В других западноевропейских источниках средневековья мордва называется также Merdas, Merdinis, Merdium, Mordani, Mordua, Morduinos.

Самое раннее письменное сообщение об этнониме эрзя (арису) дошло до нас в послании кагана ХазарииИосифа (X в.), а об этнониме мокша (Moxel) – в записках фламандского путешественника ГильомаРуб.-рука (XIII в.).

Далее необходимо обратить внимание, что древнерусских источниках, самыми ранними из которых являются летописи, этноним мордва встречается с XI века. В «Повести временных лет» (второе десятилетие XII в.), составленной Нестором, говорится о мордве и месте её обитания: «А по Оц реце, где потече в Волгу же, Мурома язык свой, и Черемиси свой язык, Мордъва свой язык». Наряду с этнонимом мордва в летописях фигурирует и этноним мордвичи («Мордовскиа князи с Мордвичи»).

– Этнонимы же мокша и эрзя в русских источниках стал появляться довольно поздно. «Мокшана», «мокшаня» впервые зафиксированы в «Книгах письма и меры»Д. Пушечникова и А. Костяева за 1624–1626 гг. А этноним эрзя начинает встречаться ещё позднее, с XIII века. Это объясняется тем, что мордва во взаимоотношениях с русскими выступали как этнически единый народ (этнос). Так русские их и воспринимали, и так отразили в летописях.

Установлено, что в своей основе этноним мордва восходит к ирано-скифским языкам (сравнит: иранское, таджикское мард – мужчина). В мордовских языках это слово сохранилось для обозначения мужа (мирде). В русском слове мордва частица – ва носит оттенок собирательности и может быть сопоставлена с этнонимами литва, татарва. В русских источниках вплоть до XVII в. мордва выступает только под идентичным этнонимом, т. Е. этнонимом мордва. Но этот этноним мордва сама употребляет чаще при контактах с другими народами. Во внутриэтническом общении они чаще применяют самоназвания эрзя и мокша.

Осознавая себя единым мордовским народом, считая как тех, так и других (т. Е. эрзю и мокшу) двумя составными частями этого народа, эрзяне и мокшане наряду с обще-мордовским самосознанием обладают и особым (эрзянским и мокшанским) самосознанием, что даёт основание считать их двумя субэтносами мордовского этноса. Таким образом, этнос этот является бинарным (бинарными являются и некоторые другие этносы нашей страны: марийцы (горные и луговые), чуваши (верховые и низовые), удмурты (северные и южные) и другие).

Вызывает интерес, что этнонимы эрзя и мокша – не местного, мордовского происхождения, они также восходят к индоевропейским истокам: эрзя происходит от иранского arsan (самец, мужчина, герой), а мокша – от индоевропейского гидронима Мокша, который, в свою очередь, восходит санскритскому mokcha, означающему 'проливание, утекание'.

Известно, что количественном отношении в начале XX века эрзя примерно в 3 раза превосходила мокшу. В настоящее время более точное соотношение по переписям определить затруднительно, так как представители обоих субэтносов ассоциируют себя в основном с мордвой. Но, по мнению мордовских учёных, это соотношение осталось таким же. Венгерские же учёные пришли к выводу, что вследствие процессов русификации и интернационализации к 3400 году мордва, как, впрочем, и другие угрофинские этносы, исчезнут вообще.

В литературе (и в массовом сознании) также существует ещё псевдоэтноним шокша. Слово шокша в этнонимическом значении стало использоваться сравнительно недавно для обозначения эрзян Теньгушевского и Торбеевского районов Республики Мордовия (в которых проживают мокша). В Теньгушевском районе существуют 15 населённых пунктов (Баево, Березняк, Вяжга, Дудниково, Коляево, Кураево,МалаяШокша,Мельсетьево, Мокшанка, Нароватово, Сакаево, Станд рово,Шелубей,Широмасово,Шокша) и 5 населённых пунктов в Торбеевском районе (Дракино, Кажлодка,Майский, Фёдоровка, Якстере Теште), насчи-тывающих около 10 000 человек, в которых проживают шокша.

Довольно давно оторвавшись от общей массы эрзи (в XVI–XVII вв.), эта группа оказалась среди мокши и испытала определенное влияние с её стороны, в том числе и в языке, но не настолько, чтобы утратить своё эрзянское самосознание (эта группа, например, одевается как мокша, но говорит на языке эрзя). Сама себя эта группа мордвы называет мордвой, мордвой-эрзей, эрзей, соседние мокшане именуют их чаще эрзей, русские – мордвой. Причисление этой группы мордвы к особой национальности или третьей ветви мордовского этноса – результат ненаучного подхода к этническим процессам и истории мордовского этноса со стороны некоторых учёных, а со стороны обывателей – недостатка знаний в этой области.

Интересно, что Шокшей называется также приток реки Мокши. Название сел Шокша и Малая Шокша произведено, скорее всего, от этого гидронима.

Мифология мордовского народа

Мордовский народ – один из архогенетических народов уральской языковой семьи. Он пережил длительную и сложную историю, во многом доныне сохранив самобытные религиозно-мифологические традиции. В них сочетаются отголоски древнейших форм верований и черты архаических религиозных систем (например – культа женских божеств-покровительниц, культа семейно-родовых предков), влияния других древних, ныне исчезнувших традиций (например – индоиранских, восточнославянских) и мировых религий, особенно христианства. Массовое крещение мордовского народа завершилось к середине XVIII в., и с этого времени мордва стала считаться народом, исповедующим религию Христа. Но фактически христианство у нее представляло собой лишь сравнительно поверхностное, в значительной мере формальное наслоение над глубоко укоренившимися древними самобытными верованиями и обрядами, которые в силу различных обстоятельств оказались очень живучими, сохранились до наших дней, а в последние годы даже отчастиревитализируются.

История религиозномифологических воззрений есть отражение, пусть и не совсем адекватное, в значительной мере фантастическое, иллюзорное, истории самих людей, создателей, творцов той или иной религиозно-мифологической системы, выступающей ценным источником для познания исторической действительности, в которой жил народ – ее создатель и носитель.

Далее необходимо обратить внимание, что по представлениям мордвы, зооантропоморфные предки предки (люди-птицы, люди-кони, люди-рыбы, люди-медведи, люди-пчелы), образы которых сохранились в фольклоре, жили в «мифическое время», именуемое «кезэрень пиньге» (э), «кезоронь пинге» (м), что в переводе на русский язык означает «стародавний век», «древнейшее время», которое следует отличать от «тюштянь пиньге», т. Е. «тюштянского века», того древнего периода мордовской истории, когда во главе племен стояли тюшти. Не исключено, что отголосками древнейшего тотемизма являются некоторые сказочные мотивы. Так, ворона в мордовских сказках обычно называется теткой (Варака патяй).

Взывает большой интерес мордовские сказки, повествующие о женитьбе животных (например, медведей) на девушках и выходе животных замуж за парней. В мордовских песнях о брачных союзах между людьми и медведями упоминается медвежья страна, находящаяся гдето в лесу, куда не заходят люди и куда медведь уносит похищенную девушку, свою будущую жену: «Медведь подождал Катю, медведица догнала Катю. Они взяли Катю в свою страну, они забрали Катю в свой дом». В семье медведя Катя рожает детей звериного или человеческого облика, занимается хозяйством, печет пироги, варит брагу, а потом приходит в свою деревню к отцу вместе с мужем, представляет его родителям, хотя и не заводит в избу, оставляя во дворе. Братья убивают медведя. Она проклинает их, оставивших её без мужа, а детей – без отца-кормильца.

Известно, что в мордовской мифологии герои часто выступают в образах тотемов, регулирующих жизнь своих родовых коллективов, вещающих о будущем. Персонажи мордовских мифов словно обретают свое прошлое, становясь деревом, травой, волком, медведем, уткой, конем, переходя таким образом в разряд необыкновенных людей, имеющих несколько ипостасей, т. Е. превращающихся по желанию в растение, зверя, птицу. Пейзаж, образы родной природы служат не только иллюстративным фоном, на котором совершается событие, но и активным действующим лицом. Природа в мордовской мифологии не абстрактная, а местная, конкретная, связанная с бытом того или иного села. Нередко даже называется место развертывания событий, описывается подробно тот или иной объект ландшафта: река, лес, гора, дерево. В наиболее архаичных произведениях мордовской мифологии мир природы и человека един, а человек, наделяя природу своей сущностью, постоянно ищет в ней аналогии с человеческим бытием. Звери и птицы выступают посредниками между миром живых и миром мертвых, небесным миром и миром земным, они знают тайное, помогают людям.

Этнографические материалы по мордве дают основание утверждать, что человек отождествлял духов прежде всего с теми объектами природы, которые он сам особо почитал. Это почитание порождало стремление уподобиться данному объекту и хотя бы его части (когтю, зубу, шерсти, шкуре). Прикасаясь к последним, храня их в качестве апотропеевамулетов, человек полагал, что находится под их защитой, обретает присущие им свойства: силу, хитрость, могущество. К примеру, вешая на воротах хлева лапу медведя, мордовские крестьяне полагали, что она будет оберегать их скот от «нечистой силы». В качестве оберега, «целебной силы» они использовали также змеиные шкурки (слинявшую змеиную кожу), на пасеках выставляли в виде апотропеев черепа животных (лошадей, баранов, быков и пр.), считая их рога и зубы надежными оберегами. Одним из реальных корней мордовских мифов о животных следует считать и условия охотничьего быта, в которых человек особенно осознавал близость к животному миру.

Далее необходимо подчеркнуть, что проживая традиционно в условиях лесного ландшафта, мордва была оседлым народом с искони земледельческой культурой. Поэтому не случайно в ее фольклоре зафиксирован большой цикл песен-мифов, изображающих процесс утверждения земледелия, говорящих о превосходстве этой разновидности хозяйства над охотой и рыбной ловлей, как недостаточно продуктивными и рискованными промыслами.

Противопоставление охоте и рыбной ловле земледелия сопровождается обычно идеализацией коня, без которого не мыслилось хлебопашество, как активного защитника земледелия, его символа.

Во всех песнях-мифах о состязании коня с соколом побеждает конь, бегущий к условленному месту безостановочно, тогда как сокол в пути вступает в бой со стаями встречных птиц.

Далее необходимо обратить внимание на серьезные изменения, происшедшие в жизни мордовских племен в связи с распадом первобытности, не могли не сказаться и на религиозно-мифологических воззрениях. Понятия о собственности и владычестве из мира людей были перенесены в воображаемый мир богов, к теонимам которых стал присоединяться термин азор (м.) азоро (э.) – хозяин, хозяйка, владетель, владетельница (Вирязорава, Ведязорава, Модазорава, Толазорава, Вирязорпатя, Ведязоратя, Мода-зоратя, Толазоратя и т. П.). По всей видимости, в этот период, когда возникало социальное неравноправие, во главе всех этих божеств – хозяек и хозяев – появляется самый могущественный хозяин – верховный бог Шкай, Нишке, подчинивший себе все другие божества, считавшиеся сначала покровителями, а затем и хозяевами тех или иных сфер природы и жизнедеятельности людей. Думается, прообразом или прототипом верховного бога Шкая у мокши был оцязор, а у эрзи – инязор. Этими социальными титулами мордва называла до присоединения к России своих, мордовских, владык, а после – русских царей.

Интересен один факт, что Творцом (демиургом) мира мордва считала своего верховного бога Шкая (Ниш-ке). Она полагала, что первоначально на свете ничего не было, кроме воды, из которой Шкай создал землю и все произрастающее на ней. Антиподом Шкая был Идемевсь (в облике утки, совы, летучей мыши и др.). В мордовских мифах держателями земли выступают большие речные осетровые рыбы (севрюга, белуга, осётр), живущие в реке Волге, божеством-покровительницей которой считалась Равава (э., м. Рав – Волга). По мифологическим воззрениям мордвы, земля четырехугольна, в каждом из углов стоит серебряный столб. Столбы эти «друг с другом не встречаются, друг с другом не видятся».

Вплоть до начала XX века важным институтом, воспроизводящим традиционные соционормативные устои, присущий мордве этнический тип мышления и поведения, была сельская община. Общинные традиции нашли отражение в мордовских преданиях и мифах о принесении жертвы сверхъестественным существам (божествам земли, воды, жилища и др.) при строительстве укрепленных городищ (м., э. ош), мельниц (м., э. ведьгев). И даже обычного крестьянского дома и двора. В мордовских селах часто рассказывают, что во время строительства дома или двора при закладке первых бревен на столбы, вкапываемые в землю, так называемые «стулья», клали шерсть лошади, коровы, овцы или козы, словом, шерсть любого животного, имеющегося у домохозяина, а то якобы дом или двор будут недолговечными. Клали и деньги. При этом накрывали стол, ставя на него хлеб-соль, вино и другую закуску. Обычай класть в основание дома или других построек шерсть животного, деньги говорит о том, что в глубокую старину, очевидно, практиковались не символические, а настоящие жертвоприношения.

1.1 Традиционная обрядовая культура мордвы

Вызывает интерес, что обрядность любого народа представляет собой тот слой культуры, который в современных условиях несёт основную этническую нагрузку. Её стержневой основой является устойчивость и традиционность форм.

Несмотря на значительную степень разрушенности и неизбежных эволюционных преобразований, обрядовая сфера сохраняет отдельные элементы весьма архаичных структур и глубинных мифологических смыслов и значений. Прослеживая изменения и инновации происходящие с ней в различные периоды, в разных социальных средах, реконструируя её древние пласты, можно получить наиболее полное и глубокое представление об этнической истории народа, эволюции его мировоззрения, связях с другими этносами, различных аспектах духовной и материальной культуры.

Далее, необходимо обратить внимание на традиционная обрядность мордвы. Она представляет собой самобытное явление. Её корни уходят в глубокую древность. Этническая территория мордвы находится вблизи границ Европы и Азии, на рубеже лесов и степей, где сталкивались племена, расы, цивилизации. Это наложило свой отпечаток на обычаи и обряды мокши и эрзи, они впитали в себя элементы культуры разных народов, испытали влияние различных религий. Обрядность является важным фактором сохранения и развития этнического самосознания мордвы.

Традиционно обряды разделяли на две большие группы: календарные – связанные с трудовой деятельностью, и семейные – свадебные, родильные, похоронные и поминальные. В последние годы некоторые ученые-этнографы предлагают разделить обрядность на календарную или сезонную и обрядность жизненного цикла. Иногда обряды рассматриваются также в зависимости от состава их участников: общественные (общесельские, межсельские), семейно-родовые и индивидуальные (обряды от порчи, болезней, приворожение).

Сезонные обряды и праздники мордвы

Необходимо подчеркнуть, что основным занятием мордвы издревле являлось земледелие, поэтому обряды земледельческого цикла занимали ведущее место в ее культуре. Основной их целью было достижение плодородия в самом широком понимает этого слова. Культ плодородия зародился в глубокой древности и прошел длительный и сложный путь развития. Различным историческим периодам соответствовали свои проявления этого культа от простейших магических заклинаний и действий до почитания божеств плодородия (Норов авы, Пакся авы, Мастор авы), которых постепенно сменили христианские святые. В земледельческой обрядности нашли отражение различные формы обожествления плодородия: гадания, почитание стихий (воды, земли, солнца, огня, ветра, дождя), поклонение духам предков, выступавших как податели плодородия. Все это прослеживается в обрядах годового цикла, остатки которого сохранились и до настоящего.

Зимние праздники и обряды. Зимние календарные праздники приурочивались к декабрьскому солнцестоянию и следующим за ним дням. Кульминационные его точки – 25 декабря, 1 и 6 января определяются христианскими праздниками и гражданским календарем. Основной темой этих обрядов было предугадывание и обеспечение нового урожая. В этих целях практиковались различные способы колдовства, игры, гадания об урожае, о предстоящей судьбе людей на будущий год. Гадания переплетались с обрядами, имевшими значение почина, так называемая магия первого дня. В первый день Новогогода совершали то, что должно было иметь воздействие на весь последующий период: сытная еда, с набором ритуальных блюд (каша, хлеб, пироги, свиная голова). Вера в магию первого дня проявлялась и в представлениях о том, что первый посетитель или первое встреченное в этот день лицо приносит счастье или несчастье. Сходен с функциями первого встречного ритуал колядования. Он проводился накануне Рождества. Этот день у мордвы так и назывался каляданьчи (э.), каляданьши (м.) – день коляды. Он олицетворял рождение солнца, сулил изобилие в предстоящем году. Днем дети, а вечером молодежь ходили по домам и исполняли песни, в которых желали хозяевам благополучия и хорошего урожая. Одним из важнейших моментов колядования было одаривание. Для этого пекли специальные пирожки – калядань прякат (э.) пярякат (м.) с различной начинкой: картошкой, горохом, капустой, калиной, свеклой и т. П. Благополучие семьи представлялось зависимым от обилия розданных даров. Если колядники обходили вниманием какоето хозяйство, это воспринималось хозяевами как тяжелое оскорбление, неблагоприятный знак. Из их песен видно, что исполнители обряда осознавали свою роль «подателей» благополучия и поэтому не просили, а требовали вознаграждения, которыми были, как правило, мучные изделия (хлеб, пироги, орешки) и каша.

Необходимо обратить внимание, что с вхождением в мордовскую обрядовую культуру христианства обход дворов детьми стал проводиться и во время Рождества. Здесь уже пелись по-русски рождественские песни, в которых славили рождение Христа. Но колядки исполнялись в сенях или под окном, а рождественские песни – обязательно дома. Славильщикам давали деньги, конфеты, а не пироги и хлеб, как накануне. Это был и доход и развлечение.

Необходимо подчеркнуть, что участники предрождественского и рождественского обхода домов совершали так называемый обряд посевания, т. Е. обсыпание хозяев и скотины зерном или рассыпание его по дому. Этим имитировались действия, совершаемые во время сева, что должно было вызвать плодовитость людей и животных, довольство в доме. Часто в качестве колядников выступали пастухи. В некоторых местах они продолжали обходить дома перед Рождеством даже после того, как молодежь оставила этот обычай. Возможно, что пастух был как бы «представителем» домашних животных, которых раньше носили с собой колядники и первыми пускали в дом. Обычно это были петух или курица. Хозяева этих животных обязательно кормили, чтобы их посещение было добрым.

На Рождество молодежь устраивала гуляния. В некоторых местах с Рождества до Крещения она собиралась в специальные Рождественскиедома – Роштуванъ куд(о) или дома плясок – кштимань куд(о), которые были на каждой улице. Кроме молодых людей;.сюда приходили их родители и женатые молодые пары, последние также принимали участие в веселье. В играх, песнях часто присутствовала идея плодородия не только земли, но и людей.

Известно, что много обрядов проходило и накануне Новогогода. Мордва проводила в это время домашний молян, на котором хозяйка просила Пакся аву (божество поля) уродить хлеб. Затем она брала в руки чашку со специально приготовленными из теста орешками и молила Вирь аву (божество леса) об урожае орехов. В некоторых местах это моление совершалось около водного источника. На берегу раскладывали ритуальную еду и просили верховного бога Вере паза (э.), Вярдень шкал (м.) и богиню урожая Норов аву (э.), Пакся аву (м.), а также покойных предков о хорошем урожае и добром здоровье. Перед Новымгодом проводились также всевозможные гадания, во время которых люди старались узнать о сво ей судьбе на предстоящий год, о возможных событиях. Девушки обычно гадали о суженых, сроках замужества. Для этого они клали под блюдо различные предметы: рожь, кнут, военную фуражку. Затем девушки по очереди доставали их, угадывая, таким образом, занятия будущего мужа. О цвете волос суженого судили, выдергивая у овец клок шерсти. Бросали через ворота обувь: в какую сторону она упадет носом, в ту и замуж выходить. Подобные виды гаданий существовали и у русских, а также и других народов Поволжья.

Перед Крещением проходили своеобразные проводы Шайтана, который, по народным поверьям, все Святки находился среди людей. Для его «изгнания» люди устраивали большой шум, ударяя в сковородки, тазы, пилы и т. П. Хозяева с пучками горящей соломы обходили жилые и хозяйственные помещения, изгоняя нечистую силу. Затем все жители с криком и шумом шли за околицу, откуда поспешно расходились по домам, уверенные в действенности своего средства.

Далее, необходимо подчеркунуть, что последним большим зимним праздником была Масленица. Во время этого праздника молодежь каталась на лошадях, пела, плясала. Основное гуляние происходило на масленичной горе – масла панда (м.), мастя пандо (э.). Здесь катались с гор, играли. Молодые женщины, вышедшие замуж за последний год – одирьват (э.), одрьвят (м.), приносили сюда ячменные и пшенные блины, которыми угощали молодых парней. За это последние катали их на салазках. Молодожёны на Масленицу обязательно ходили или ездили в гости к родственникам. Фактически этот праздник был своеобразным этапом приобщения вновь созданной семьи к родственному коллективу.

Весенне-летний цикл праздников. Этот цикл не менее богат обычаями, чем зимний. Объясняется это тем, что первооснова всех календарных обрядов – труд древнего земледельца, а весна и лето – самый важный период для сельских жителей. Именно в это время совершаются главные работы земледельца – вспашка поля, посев, высадка рассады, от которых зависели благополучие всей жизни общины в течение года. Поэтому в весенне-летний период люди еще более тщательно, чем зимой, наблюдали за явлениями окружающей их природы, старались приспособиться к ним, чтобы сделать свой труд более успешным. Чувствуя свою зависимость от природной среды, крестьянин стремился всеми доступными ему средствами обезопасить себя и свой труд от неожиданных стихийных явлений, полагаясь и на магические действия.

Интересно, что в весенне-летних праздниках особенно отчетливо прослеживаются два пласта: дохристианский и православный. Языческие моления мордвы, сохранявшиеся вплоть до начала XX века, постепенно сгруппировались вокруг крупных христианских праздников. Весенний цикл начинался с призыва тепла, солнца, теплого ветра. Для этого выпекались из теста жаворонки или ласточки, с которыми дети поднимались на крыши домов и пели веснянки.

Во время Вербноговоскресения справлялся праздник, по сути своей языческий, в честь Варма авы – матери вербы (или богини весеннего ветра). Но на этом праздник не заканчивался. Обойдя все дома, его участники направлялись на берег речки (как правило, во время половодья) в заранее определённое место, становились группами друг против друга на разных берегах речки и, попеременно перекликаясь, через речку пели песни.

Хотелось бы подчеркнуть, что в честь Варма авы девушки устраивали моление. На нем обязательным блюдом должна была быть похлебка из рыбы с мукой или рыбные пироги, которыми девушки угощали взрослых и детей, пришедших к ним «в гости». Возможно, это было связано с тем, что раньше примерно в это же время мордва совершала ашо кал озкс – моление покровительнице рыболовства Белойрыбе.

Большая группа обрядов сосредотачивалась вокруг Пасхи – одного из главных христианских праздников. По-эрзянски Пасха называется Инечи, по-мокшански – Очижи или Оцюши (великий день). В этот праздник мордва устраивала поминовение предков. У них просили содействия в получении хорошего урожая, размножении скота, молили беречь людей от болезней и всякого зла. Для этого ходили всей семьей на кладбище. Затем приглашали умерших родичей домой, «помыться» в бане и «поесть». В субботу перед Пасхой одном из родственных домов готовили атянь пуре (пиво предков). Мед для него покупался на общие деньги. Накрывали два стола: в красном углу для Пасхи и прадедов, другой – в противоположном углу – для прабабушек. Зажигали атянь штатол (свечу предков), который имелся в каждом роду. Возле него клали атянь шапку (шапку предков), в которую клали в дар покойным деньги и яйца. Пасху и предков просили благословить присутствующих на хорошее житье. После моления в одном доме обходили по порядку все родственные дома. Молодушки в каждом из них повязывали в дар покойным белые платочки на штатол. После окончания поминовения, перед закатом солнца, выходили за околицу «провожать» предков. Вслед им стреляли из ружей, чтобы очистить их «путь» от чертей. Для умерших детей в сторону кладбища катили яйца.

В некоторых местах мужчины на Пасху собирались по родам и варили сообща пасхальное пиво инечинъ пуре (э.), очижинь пуре (м.). На место празднования они приезжали обязательно на лошадях. Они пили пиво, обливали им лошадей, чтобы те были здоровыми и хорошо работали во время пахоты.

Необходимо подчеркнуть, что до утверждения христианских традиций мордва в первый день Пасхи молилась и приносила жертвы верховному богу. Главной жертвой был жеребенок, которого покупали за несколько лет до этого и откармливали по очереди в каждом доме. Совершали в этот день и семейное моление. В дар богам хозяин лил под порог немного пуре, бросал на горячие угли печи кусочки еды, а хозяйка оделяла всех присутствующих яйцами.

«Провожали» Пасху всем селом. К этому событию варили много пива, которое распивали прямо на улице. Пасха «уходила» на запад, то есть в противоположную сторону от своего появления. Такое «движение» персонажа, олицетворявшего праздник, было связано с тем, что Пасху в мордовских песнях и молитвах величали сыном (или дочерью) верховного бога Шкал (м.), Вере паза (э.), который являлся воплощением солнца. Проявлением солярного культа были и обряды, связанные с огнем, которые часто выполнялись во время проводов Пасхи.

Насыщены обрядами были дни перед началом сева, когда устраивали кереть (э.), кяряд озкс (м.) – моление плуга. Наряду с общественным молением началу сева посвящались семейные и родовые озксы. Вечером все члены семьи запирались в избе, хозяин зажигал свечу и клал под образами горсть зерен, предназначенных для сева. Затем он усердно молился об успешном севе, просил богов уродить хлеб не только для себя, но и на долю нищих и безродных стариков. В доме предварительно затыкались все щели, отверстия, труба в печи, чтобы не могла уйти нисшедшая от молитвы на зерна благодать. Эту горсть хозяин брал с собой в карман вместе с лепешкой, куском мяса и яйцом. Все это он зарывал на загоне. Этот обряд назывался каямс видьж ко-моро (э.), каямс видьме комор (м.) – бросить семенную горсть. После него можно было начинать сеять в любое время. Иногда моления и жертвоприношения покровителям поля и урожая проводились перед началом сева каждого вида зерновых культур.

Далее, необходимо обратить внимание, что в жертву божествам плодородия приносили хлеб, пироги, блины, гуся или курицу (кости, ноги и голову которых зарывали на посевном поле). Обязательными приношениями были также яйца.

В день сева соблюдалось множество запретов, которые должны были обеспечить богатый урожай: съезжая со двора, по мере возможности старались не оглядываться, не возвращаться назад, избегать встреч со скупым человеком, никому не давать ничего взаймы.

Последним большим праздником весеннего цикла, который знаменовал конец сева, была Троица. Еще до принятия христианства мордовские крестьяне в это время совершали ряд молений, которые должны были обеспечить благоприятную погоду, хороший урожай, здоровье людям и скоту, благополучие в хозяйстве. Эти моления проводились как всей общиной (веленъ озкс), так и отдельными группами мужчин (отянь озкс) и женщин (бабань озкс, или бабань каша). Они проводились у водного источника: реки, ручья или колодца, а также у почитаемых деревьев. Например, в селе ТорновоеВолжскогорайонаСамарскойобласти девушки после окончания сева устраивали моление стирь озкс у священной ивы.

Известно, что самым главным молением было общесельское моление: веленъ озкс или веленъ пуре. Оно могло проводиться как на Троицкойнеделе, так и после нее – вплоть до Петровадня. Обычно моление длилось трое суток. В первые два дня молились верховному богу и покровителям различных природных стихий, а на третий день устраивали солдат озкс – просили здоровья и легкой службы для солдат. Во время молений совершали ряд магических действий: обливание участников водой – чтобы вызвать дождь, подбрасывание вверх яиц – чтобы зерно было с яичный желток и т. П.

Повсеместно проводилось женское моление, в котором участвовали и дети. Основным ритуальным блюдом на нем была каша, отсюда и название этого озкса – бабань каша. Это блюдо, как и другие продукты, отличающиеся множественностью (орехи, бобы, зерна злаков), было олицетворением изобилия. Если на другие моления кашу обычно приносили уже сваренной, то здесь ее готовили на месте. Причем для усиления магического воздействия часто ее делали из зерен разных сортов. Возможно, что это было отголоском древнего обычая приготовления панспермии – каши из всех злаковых и бобовых культур, которые выращивали в той или иной местности. Ей приписывалась большая магическая сила, которую якобы обеспечивала именно такая смесь. Обрядовую кашу в качестве жертвы богам зарывали в землю, бросали в воду, клали в дупло или вешали в лукошке на священные деревья. Мордва ГородищенскогоуездаПензенскойгубернии считала, что чем выше подвесить это лукошко, тем выше вырастут хлеба. Ритуальную кашу относили домой, где кормили ею семью и домашний скот, чтобы обеспечить им здоровье и плодовитость.

Необходимо обратить внимание на то, что во время бабанъ озкс иногда варили и салму, которая также была множественным продуктом. Над ней молились о размножении овец: «Сколько клецок в миске, пусть на столько же прибавят в поголовье серые овцы!». Как и на других молениях приносили в жертву животных. Причем до конца XIX века во многих местах во время этого обряда сохранялась имитация принесения человеческой жертвы. Для этого к шее одной из участниц моления, чаще всего вдовы, несколько раз подносили нож, делая вид, будто «убивают» ее. Затем одежду «жертвы», как и шкуры животных, развешивали на дышле повозки. А саму женщину клали в телегу и увозили в деревню. Возвращаться к месту обряда ей не разрешалось.

После окончания моления женщины шли на поле, где просили верховного бога не пускать на посевы своих «птиц», под которыми имелась в виду саранча. Затем все присутствующие снимали пояса, распускали волосы и бегали по полю, «изгоняя саранчу».

Кульминацией всей весенне-летней обрядности был сам праздник Троицы, впитавший прежние дохристианские обычаи, связанные с почитанием растительности, которая в это время распускалась и цвела. Зеленью и цветами во время летних праздников украшали дома, улицы, церкви. Девушки во время всей Троицкойнедели ходили на гулянья в венках из листьев, цветов или просто втыкали цветы в волосы над ушами и вплетали их в косу. Центральным предметом Троицкогоцикла была украшенная березка, вокруг которой развивались основные события. За березкой ходили девушки накануне или рано утром в Троицкийдень. Троицкую березку в песнях называли «летним днем» – кизонь ши (м.), ки-зэнъ чи (э.), который девушки «приводили» в деревню. Перед этим березку несколько раз окунали в реку, прося Ведь аву «вымыть летний день». Затем ее проносили по всему селу.

Вызывает интерес одни факт. В конце Троицкойнедели устраивался традиционный массовый карнавал Тун-донь илыпямо (э.), Тунданъ илъхтема, прважама (м.) – проводы весны, кото-рый и сейчас проводится во многих мордовских селах. Для него опять же наря-жали березку, ее несли впереди праздничной процессии. Главным ее персонажем была Весна – девушка с большим венком на голове. Иногда этот венок или большой букет несли на шесте или прикрепляли наверху березки. Во многих селениях каждый конец выбирал свою Весну и наряжал свою березку. Иногда вместо березки впереди процессии несли девочку, наряженную платками, а в некоторых местах – крест или фигуру из зелени и цветов. Образ Весны, которая олицетворяла дух растительности, изображали и люди (Спужалат, Калинат, Куклат, Вирь ломантъ, ломаттъ). В костюме этих персонажей обязательно присутствовала различная зелень. Спужалат и Калинат накручивали на голову тра-вы и ветки, пришивали к костюму листья папоротника, а Вирь ломанть (э.), л-матть (м.) (лесные люди) и Вирь ават (лесные женщины) с ног до головы опутывались растительностью. Из ветвей, трав, цветов изготовлялись и чучела людей, животных – лошадей, женские фигуры – цветочная и конопляная молодушки, крапивная сношенька, потишкат. На последние надевались женские головные уборы и другие элементы костюма.

В праздничном шествии принимали участие и другие обрядовые персонажи – жених и невеста, дед и бабка, медведи и т. Д. Навстречу им выносили угощение, обычно пиво. За это ряженые должны были петь и плясать или разыгрывать сценки, которые часто имитировали трудовые процессы. Во время движения процессии ее участники совершали разнообразные магические действия, которые должны были обеспечить здоровье людей и животных, их плодовитость. Для этого зрителей обливали вином или пивом, хлестали их ветками, цветами, пучками зелени.

Далее, необходимо подчеркнуть, что заканчивался обряд на ржаном поле или у речки. Здесь бросали березку и ритуальный венок Весны, ряженые раскидывали цветы и ветви со своих костюмов, разрывали на части чучела, чтобы передать посевам и воде плодоносящую силу растений. На поле девушки разбрасывали и свои кольца. Таким образом они стремились отдать земле свою молодую силу. Если же церемония оканчивалась у речки, то полагали, что вода от соприкосновения с растительностью становится целебной, недаром все участники карнавала купались в ней. А девушки, войдя в воду, били себя березовыми ветками, приговаривая: «Келу паз! Пошли нам гостя (то есть ребенка)».

В воду все девушки бросали и свои венки. Считалось, если венок тонул, то его хозяйка заболеет или умрет, если же он плыл по течению, то она выйдет замуж. Особое внимание уделялось венку Весны. Если он тонул, это предвещало несчастье всей общине.

Мордовские девушки украшали себя зеленью и цветами и в Петровдень. Накануне они топили баню, где мылись мочалками из растений и цветов, а затем раскидывали их на полу бани. В этот праздник молодые люди хлестали друг друга зелеными ветками. Все это должно было обеспечить им здоровье, красоту и плодовитость. Последнее свойство «усиливалось» и тем, что девушки в бане ели яичницу.

В начале лета проводились обряды, которые должны были обеспечить сохранность посевов. Так, между Троицей и Петровымднем пожилые женщины совершали моление на меже – грань озкс. Оно проводилось с целью задобрить Мода аву и Модань паза, шкал (богиню и бога земли), которые обеспечивали плодородие, чтобы они не «ушли» на соседние поля. Для этого их «угощали» различными блюдами и медовым квасом.

Осенние праздники и обряды. Осенний сезон аграрного календаря мордвы начинался с августа и продолжался до декабря. В этот период почти все обрядовые праздники совершались как языческие моления (озксы). В осеннем цикле самое важное место занимают обряды, посвященные началу и окончанию уборочных работ и сбора плодов. По народным поверьям, боги не всегда охотно расставались с дарами земли. Поэтому перед началом сбора фруктов, овощей и злаков в их честь устраивались моления, на которых и освящались «новые» продукты питания. У богов просили благословения на сбор урожая и приносили им в дар первые собранные продукты.

Необходимо обратить внимание, что с утверждением среди мордвы христианства такое освящение стало проводиться и в церкви. Так, в день яблочногоСпаса каждый хозяин вначале нёс яблоки в церковь, а потом в своём доме совершал моление в честь покровителя яблонь Марень шкал (м.), Умарь паза (э.). Его просили сохранить зелёные яблоки от бури и ураганов, от острозубых мышей и зайцев, а также уродить много сладких яблок, чтобы они собирались целыми «осьминами». Самого бога также звали за стол есть яблоки, чтобы он помянул умерших предков, а также сохранил здоровье живым. После этого все домочадцы садились за стол, ели яблоки, отделяя кусочки для покойных родичей.

Устраивались моления и в честь богинь земли – Мода авы, поля – Пакся авы, плодородия – Норов авы. Им молились перед началом жатвы, прося их благополучно провести ее, чтобы не порезать руки серпом, чтобы не получить солнечный удар.

После окончания жатвы проводили тарваз озкс – моление серпа. Богиняполя, по представлениям мордвы, жила во ржи, поэтому каждый хозяин оставлял для нее специально несжатую полоску. Перед ней стелили белое полотенце, ставили на него хлеб-соль, втыкали в землю серпы, и все присутствующие садились на снопы.

Одним из самых торжественных, многолюдных и архаичных обрядов осеннего цикла был большой трехдневный праздник велень озкс – сельское моление. По другому его называли паронь панд ома (букв. – плата за добро). На нем выполнялось множество ритуальных действий: зажжение родовых свечей (штатолов), проведение обрядовой трапезы, пение молитвенных песен (пазморот), приношение жертв и т. Д. Это делалось с целью отблагодарить богов за полученный урожай и добиться от них содействия в будущем. Руководили этим молением выборные старики (озати). Они благодарили богов за урожай, за дождь и солнце, просили сохранить собранный хлеб от пожаров, от грызунов, от гниения. В дар богам озати отламывали от каждого кушанья по кусочку и зарывали их в землю, бросали в воду или вешали в специальном туеске на дерево.

Известно, что через неделю после велень озкса устраивали семейное моление, в котором принимали участие и замужние дочери. Оно посвящалось домовому Керенъ шочконъ (м.) и покровительнице дома и двора Куд-Юрт аве (э.). Для них резали две овцы – черную и белую, варили пиво. Все кушанья ставили на стол и просили у покровителей дома здоровья и благополучия для хозяев, благодарили их за помощь. Затем всех присутствующих обносили пивом и едой, которую клали на горбушку хлеба. Часть еды отделяли под порог – домовому и в подпол – Куц-Юрт аве. Иногда в начале осени проводили озим озкс (моление озимых). Его обязательно делали, если озимые плохо всходили. Устраивали это моление прямо на поле. В жертву Пакся аве приносили корову или двух овец. Ее молили защитить хлеб от ветра, града, мороза и сильной жары.

Вызывает интерес один факт. Во время праздника Покрова мордовки совершали обряд покров баба. На каждой улице одна из женщин надевала вывернутую наизнанку шубу, обувала лапти, на шею вешала пучок пеньки, из пеньки же делала бороду, садилась верхом на палку, в руки брала веник и в таком виде ходила из дома в дом. Там она пела, плясала и проводила веником по стенам и потолку, желая хозяевам здоровья и достатка. В каждом доме покров бабе давали пирог.

Начиная с Покрова, в мордовских селениях проводился праздник, который был своеобразным ритуалом перехода девушек в старшую молодежную группу. Назывался он Тейтеренъ пия кудо (э.), Стирень поза куд (м.) – девичий дом пива. Название его отражало как основной состав участников – девушек, достигших брачного возраста, так и основное угощение – пиво, которое варилось из собранных продуктов в специально нанятом доме. В больших населенных пунктах нередко было несколько таких изб.

Необходимо подчеркнуть, что расходы на проведение праздника несли семьи девушек, они выделяли продукты для угощения, средства для оплаты музыкантов, поваров, по мере необходимости предоставляли лошадей и транспорт. Иногда лошадей для руководительниц праздника выделял сам сельский староста. То есть родственники основных участниц, а также весь общинный коллектив придавали большое значение этому событию. Это объясняется тем, что девичий праздник как бы завершал весенне-летний цикл молодежных гуляний, во время которых молодые люди и их родители присматривали будущих супругов. Для тех, кто не успел этого сделать, это празднество было хорошим шансом наверстать упущенное перед зимним свадебным сезоном.

Необходимо подчеркнуть, что тема брака присутствовала на всем протяжении праздника. Так, в один из дней девушки разыгрывали свадебный ритуал, причем в роли невесты выступала одна из девушек, первый раз пришедшая в девичий дом. Сюда приходили поучаствовать в веселье практически все жители села. Родственники юношей и девушек наблюдали при этом, какие образуются пары, обсуждали поведение молодежи, оценивали их умение петь и танцевать. Участницы этого праздника несколько раз выезжали с визитами в другие села, а также в свою очередь принимали гостей со всей округи. Этим самым расширялся круг знакомств молодых людей, возрастали их шансы на вступление в брак.

Далее, необходимо обратить внимание, что с темой брака тесно переплеталась тема плодородия, которая присутствовала здесь, как и в других традиционных праздниках мордвы. Тем более, что основные участницы праздника – зрелые девушки, будущие матери, олицетворяли ре-продуктивные силы природы. Поэтому их обрядовые действия имели, по народным поверьям, особую силу. Так как «девичий праздник» проходил после окончания основных полевых работ, то его участницы часто исполняли песни и припевки, в которых отражена забота об урожае. Перед началом праздника руководительницы праздника – Отоманки, или Покшкеть ездили на озимое поле, где благодарили богиню плодородия Норов аву за собранный урожай и просили не оставлять людей своими милостями в будущем.
В конце октября проходило семейное моление в овине. Хозяин и его жена приносили в жертву Авонъ аве – держательнице овина – курицу или красного петуха, за то чтобы она помогла им благополучно обмолотить собранный хлеб, не сжечь его при сушке. По наступлении морозов хозяева молились Мороз ате – старикуМорозу. Для него варили кисель из овса, ржи или гороха и выставляли его на окно. «Старика» просили принять угощение и не бить озимые посевы. На этом осенние земледельческие ритуалы заканчивались.

Таким образом, народные праздники мордвы были тесно связаны с ее жизненным укладом. Они привлекали людей не только своим магическо-утилитарным назначением, но и зрелищностью, интересом к определенному сюжету, желанием каждого человека повеселиться, показать свои способности в плясках, хороводах, песнях. Полный цикл земледельческих праздников полностью отмечался примерно до начала XX века. Они являлись своеобразными вехами, которые делили трудовой год крестьянина на определенные периоды. Теперь они утратили эту функцию регулятора трудовых процессов, их число намного сократилось. Многие традиционные праздники сейчас преобразуются в праздники проводов зимы, встречи лета, Новогогода, праздники урожая и т. П.

Свадебная обрядность Мордвы

Свадьба – одно из наиболее важных событий в жизни семьи. Традиционные обряды, приуроченные к разным ее этапам, должны были способствовать её благополучному ходу, а также объявлять о событии односельчанам и родственникам. Свадебные обряды отличались большой сложностью и разнообразием, что определялось особенностями расселения, многообразием контактов отдельных групп этноса с соседями.

Формы брака у мордвы. Заключение браков традиционно являлось не столько делом молодых, сколько их родителей и родственников. Часто при выборе невесты основное внимание обращалось на имущественное положение ее семьи, трудолюбие и здоровье девушки. По возрасту невесты бывали иногда старше своих женихов. Указы Правительствующего Сената отмечали в XVIII веке у мордвыновокрещенцев наличие браков малолетних мальчиков 8, 10, 12 лет на девушках 20 и более лет. Объяснялось это стремлением родителей жениха путем женитьбы сына получить дополнительные рабочие руки, а родители невесты стремились как можно дольше удержать дочь в своем доме. Поэтому их «раньше двадцати пяти лет и не отдавали … это была самая молодая невеста». Такое явление наблюдалось у марийцев, удмуртов, чувашей, коми-пермяков. К XIX веке брачный возраст женихов и невест выровнялся, в основном он варьировался в районе 17–20 лет. Как правило, браки заключались в своей этнической среде, но встречались и этнически смешанные брачные союзы, особенно мордовско-русские.

Известно, что оформление брака обычно происходило по полному свадебному обряду. Но имели место и другие формы заключения брака, например, умыкание невест. Для этого собиралась группа мужчин, состоявшая из родственников и знакомых жениха, которые ехали в то село, где жила приглянувшаяся парню девушка. «Кража эта производилась или из хоровода, или во время шествия за водою, или рано утром во время гонитьбы скота на водопой». Девушку доставляли к кому-нибудь из родственников или знакомых жениха, запирали в амбар или клеть и уговаривали дать согласие на замужество. В большинстве же случаев похититель старался как можно быстрее овладеть девушкой. После этого она, как правило, в дом родителей уже не возвращалась. В некоторых местах случаи умыкания невест встречались вплоть до начала XX веке.

Свадьба состоит из слеующих действий-этапов:

1) сватовство (ладяма (м.), ладямо (э.);

2) приготовление к свадьбе {свадьбанъ аноклама (м.), свадьбанъ анокстамо (э.);

3) свадьба в доме жениха (свадьбась церанъ кудса (м.), свадьбась церанть кудосо (э.);

4) свадьба в доме невесты (свадьбась стирень кудса (м.), свадьбась тейтеренъ кудосо (э.);

5) приезд свадебного поезда к невесте (куданъ сама-валгома (м.), валгомо (э.);

6) свадьба в доме жениха после венчания (свадьбась цёрань кудса (м.), свадьбась цёранъ кудосо (э.), венцямда меле (м.), венчамодо мейле (э.);

7) день потех или ряженых (потиха ши (м.), потиха чи (э.).

Традиционная родильная обрядность Мордвы

В мордовской крестьянской семье рождение детей издавна обставлялось разнообразными обрядами, основной смысл которых заключался в стремлении обеспечить безопасность новорождённому и роженице, оказать благоприятное воздействие на нового члена семьи и приобщить его к соответствующим эталонам бытового уклада, к семейнородовой единице.

Обряды, предшествующие рождению ребёнка. О будущем потомстве начинали заботиться с момента вступления в брак. Обеспечить деторождение были призваны такие магические приёмы, как сажание молодой на колени ребёнка, обсыпание их зерном, хмелем. При обсыпании хмелем, например, приговаривали: «Сколько в поле хмелинок, столько в доме детинок!». В молитвах, связанных со свадебными обрядами, заключалась просьба о многочадии будущих супругов, о большой семье.

Божествами, влияющими на деторождение, считались у мордвы богиня воды Ведь ава и богиня леса Вирь ава. На молениях, устраиваемых в их честь, просили даровать людям «полные лавки детей». Существовало поверье, что Ведь ава ворует новорожденных и даже еще не родившихся детей. Поэтому, если у женщины не было детей, она ходила на речку и обращалась к покровительнице воды с молитвой: «Ведь ава, матушка, прости меня, быть может, я тебя обидела и поэтому не рожаю детей».

Необходимо подчеркнуть, что неродящие женщины приносили покровительнице воды различные жертвы. Так, в Тамбовской губернии мордовки в полночь бросали в реку живого петуха. Предварительно женщина делала несколько поклонов в сторону реки и просила Ведь аву дать ей способность родить детей

Бездетные женщины приносили жертвы и покровительнице леса – Вирь аве. До начала XX века у мордвы сохранялся обычай устраивать моления под «священными» деревьями. К ним приходили и в тех случаях, если дети в семье умирали, а бездетные женщины приносили сюда лепешки, блины, яйца и т. Д.

Для мордвы характерно особое почитание предков. К ним также обращались за помощью, делали жертвоприношения и в случае бесплодия.

Прибегали и к помощи повитухи, к которой женщины-мордовки относились с особым почтением. Повитуху просили тайно взять послед у родящей женщины. Его подмешивали к какому-нибудь кушанью и давали съесть женщине, у которой не родились дети, но так, чтобы она не знала об этом. Считалось, что после этого у бесплодной женщины станут рождаться дети, а та, у которой был взят послед, перестанет рожать. Повитухе приписывали и способность прекращать деторождение. Для этого якобы было достаточно зарыть особым образом детскую рубашку или испортить послед. Для этого бабушка клала его в лапоть и в полночь забивала осиновым колом. Если женщина не хотела рожать 3, 5, 6 и т. Д. лет, то повитуха зарывала послед ее последнего ребенка соответственно на 3, 5, 6 и т. Д. день после родов.

Удивляет один факт. Беременные женщины-мордовки работали до самых родов. Поэтому нередки были выкидыши. Для предохранения от них использовали нитки, которые не вмещались в берда, оставались лишними. В случае опасности выкидыша женщина перевязывала ими живот и носила до самых родов, а потом бросала.

Известно, что во время беременности женщина должна была соблюдать некоторые запреты. Будущей роженице запрещалось бить животных, смотреть на калек, нищих, посещать больных, ходить на похороны. Считалось, что в этих случаях она могла родить калеку, урода или мертвого ребенка. В случае нанесения обиды животному – новорожденный мог якобы появиться на свет весь в шерсти. Нельзя было также класть за пазуху яйца – «ребенок будет золотушным», семечки – «ребенок может заболеть корью», орехи – «у ребенка будут шишки». То есть эти запреты были из области имитативной магии – «по образу и подобию», свойства людей, животных или предметов «могут» перейти на новорожденного. Но эти запреты были продиктованы и опасениями за здоровье беременной и будущего младенца. Действительно, увидев калеку или присутствуя на похоронах, будущая мать могла испугаться или сильно разволноваться, а ударив животное, могла получить ответный удар. Предосудительным также считалось отказать беременной женщине в желанной пище, ибо отказ мог привести к тому, что ребенок якобы всю жизнь будет ощущать недостаток в этой пище.

Необходимо подчеркнуть, что в традиционных крестьянских семьях предпочтение отдавалось рождению мальчиков: они считались продолжателями рода, семьи, а девочки были обузой. Это подтверждают следующие поговорки: «Отца, мать кормлю – долг плачу, сыновей в люди вывожу – взаймы даю, дочь снабжаю – за окно бросаю». Когда дети спрашивали, откуда появился в семье маленький ребенок, то при рождении мальчика отвечали: «Ведь ава подарила», если рождалась девочка, то говорили: «Ведь ава бросила».

Чтобы узнать пол будущего ребенка, вели наблюдение за беременной женщиной. Например, в Клявлинском районе Самарской области считали, что если на лице женщины много пигментных пятен, то родится сын. Большой продолговатый живот, обращенный более к правой стороне, также указывал на рождение сына. О поле первенца гадали и во время свадьбы. Когда молодые прибывали в дом жениха, свекровь кидала гостям кольцо: если его ловил мужчина, то у молодых первым должен был родиться сын, если женщина – дочь.

Обряды, сопровождавшие рождение и первые недели жизни ребенка. В прошлом женщины-мордовки нередко работали до самых родов, поэтому нередко ребенок появлялся прямо в поле. Местом рождения мог быть также и дом, а в случае необходимости сенник или баня. Случалось, что женщины рожали без всякой помощи, особенно если это был не первый ребенок. Но часто на помощь им приходила повитуха: бабушка (м., э.), идень бабай (м.), бабушка бабай (э.). Они пользовались у мордвы большим уважением. На Пасху все женщины, которым повитуха помогала при родах, приходили к ней с подарками. Дети, которых она принимала, называли ее бабушкой, а она их унок, унокт – мои внуки. Когда повитуха умирала, то женщины, рожавшие с ее помощью, приносили ленты, куски полотна, тесьму или вышитые полотенца, ими обвязывали руки умершей. Считалось, что на «том свете» все они превращались в цветы. Такой же обычай существовал и у русских. Они думали, что «по этим лентам повитуху узнают умершие младенцы, которым она помогла появиться на свет».

Считалось, что самыми опасными для здоровья ребенка считались первые шесть недель. Все это время его старались уберечь от «дурного глаза», поэтому не показывали его посторонним. Большую роль в борьбе со злыми силами отводили воде. Сразу после родов три дня подряд топили баню, куда молодая мать вместе с повитухой и новорожденным ходили мыться. Перед обмыванием повитуха совершала молян в честь Ведь авы и Баня авы, в дар последней под порог клали монету. Если рождалась двойня, то топили баню шесть дней, иначе, по поверью, душу одного из близнецов могла взять к себе Ведь ава.

Оберегами от «порчи» считались также и железные предметы: нож, топор, ножницы, иголки. Мать, укладывая ребенка в зыбку, три раза обводила ее ножницами, которыми отрезали пуповину, или ножом, чтобы «ведун … не съел сердца его», а затем клала их новорожденному под голову. Хорошим защитным средством у всех народов считался огонь и все производные от него: угли, зола, головни. Перед тем, как первый раз положить младенца в зыбку, ее окуривали дымом от мусора, который оставался на берегах после половодья. Иногда вместо этого просто три раза обводили внутри зыбки горящей свечой или лучиной, а с утверждением христианства для этой цели стали применять ладан. Золой в течение шести недель посыпали подоконники и пороги. Хорошим защитным средством считались также ветки от веника, которым повитуха парила ребенка в бане. Их хранили в люльке до 40 дней.

Для предотвращения смерти детей у многих народов Поволжья, в том числе и у мордвы, практиковались различные обряды купли-продажи, которые должны были ввести в заблуждение «нечистую» силу и лишить ее возможности нанести вред ребенку. Ребенка «продавали» первому встречному или нищему, подавая его через окно. Затем мать выкупала свое дитя за 2–4 копейки. Применялся и так называемый «обмен» ребенка. Дожидались первого встречного человека, отдавали ему ребенка, которого тот относил во двор и клал в конскую колоду. После этого он звал отца новорожденного взять якобы случайно найденное дитя.

Похоронные и поминальные обряды Мордвы

С погребением умерших у мордвы связано множество обычаев и обрядов. Для них характерно сочетание норм официальной религии – православного христианства и дохристианских представлений о смерти и загробном существовании. Смерть представлялась как переход в иной мир, где для умершего продолжалось то же существование, что и на земле – люди трудились, заводили семью, веселились. Существовало представление, что судьба души в загробном мире зависит от выполнения над телом умершего необходимых обрядов. Полагали также, что умершие предки обладают способностью заботиться о живых родственниках, а тех, кто не оказывал им почтение, они могли наказывать.

Погребальные обряды

Погребальные обряды состояли из множества действий, направленных на облегчение перехода в потусторонний мир, устранение всевозможных препятствий на этом пути, создание благоприятных условий существования «на том свете».

Суеверный страх смерти, неумение объяснить ее причины породили немало примет и поверий о кончине человека. Так, если в доме трескалось или разбивалось зеркало, то считалось, что в скором времени умрет кто-то из домочадцев. Много примет о смерти связано с животными: вой собак, крик совы во дворе, появление в доме муравьев или большого количества мышей якобы извещали о чьей-то смерти. К предвестникам смерти относили и вещие сны. Верили, что если во сне человек говорит с покойным родственником или знакомым, то он скоро умрет. Признаком близкой смерти кого-либо считалось, если у умершего до этого человека тело долго не деревенело.

Далее, необходимо обратить внимание, что в погребальных обрядах мордвы чётко прослеживается, с одной стороны – страх перед умершим, стремление быстрее избавиться от него, а с другой стороны – забота о покойном с целью, чтобы он помогал, а не вредил живым.

Страх перед умершим был, вероятно, связан с реальной угрозой заразиться от покойника или его вещей, а так же опасением соприкосновения со смертью. Поэтому в похоронном цикле было много магических действий, которые, по представлениям мордвы, должны были предохранить от смерти, очистить после контакта с покойным. В качестве предохранительных и очистительных предметов использовали золу, «на лавке, где лежал покойник, насыпают из горнушки золы с огнем», а также железные предметы: нож, топор, ножницы. Нож втыкали в лавку, где находилось тело умершего, косарь бросали под ноги участникам похорон, когда они возвращались с кладбища, топором ударяли по тому месту, где ранее лежала голова умершего, стараясь таким образом «пересечь смерти голову».

Необходимо подчеркнуть, что немало обычаев похоронного цикла было связано с водой: обмывание покойного, окропление избы водой после выноса из нее гроба, мытье рук и лица после возвращения с кладбища, устройство бани для участников похорон. Мордва верила, что душа умершего «по выходе из тела» должна омываться в воде. Поэтому, когда человек по всем признакам близок к смерти, родные спешили поставить на окно около головы умирающего чашку или стакан с водой.

2. Особенности мордовский национального костюма

Известно, что народный костюм мордвы, особенно женский, очень красочен. Недаром его называют венцом декоративно-прикладного творчества мордовских женщин. Будучи в основе своей единым, он подразделяется, прежде всего, на эрзянский и мокшанскийподтипы, которые, в свою очередь, включают не менее полутора десятка разновидностей. Известный исследователь этнографии Поволжья конца ХIХ-начала XX века И. Смирнов так писал о мордовской рубахе: «Благодаря оригинальному расположению нашивок рубаха эта получает некоторое сходство с верхней одеждой – «долматиком» византийских царей, а масса потраченной на вышивки шерсти придаёт ей значительную тяжесть и торжественность».

Народные костюмы мокши и эрзи достигли законченной художественно выразительной формы к середине XIX в. И если мужская и повседневная женская одежда отличалась простотой и целесообразностью, то праздничная одежда женщин была очень сложной, многосоставной, с обилием различных украшений, с целым рядом приемов драпирования фигуры, что объясняется тем, что сложно украшенный наряд мордовок уходит своими корнями в I – начало II тысячелетия.

Необходимо подчеркнуть, что самостоятельно женщина порой не могла одеться в такой костюм. Обряд одевания, в котором участвовало два-три человека, иногда длился несколько часов.

Сложный и тяжеловесный женский костюм, особенно его праздничный вариант, подчёркивал широко почитаемые в мордовском народе здоровье, силу и выносливость женщины. Благодаря такому костюму индивидуальные особенности каждой фигуры нивелировались и подгонялись под устоявшиеся в народе представления о красоте.

Традиционный мордовский костюм, особенно женский, сохранял свои особенности до 20-З0-х годов XX века. А у некоторых групп мордвы он и сейчас функционирует во время обрядов и праздников. Комплекс одежды включал нательную и верхнюю лёгкую одежду, набор тёплой межсезонной и зимней одежды. В костюм входили различные съёмные детали и украшения.

Необходимо подчеркнуть, что мордовский мужской костюм был таким же, как и одежда, которую носили русские мужчины. Именно это отмечали все контактировавшие с мордовским народом путешественники и исследователи прошлого и оставившие свои записи.

Далее, необходимо обратить внимание на основную часть женского костюма. Как у эрзи, так и у мокши, являлась рубаха панар туникообразного типа без воротника. Сшивалась из двух полотнищ холста, перегнутых поперёк. Она имела четыре шва посередине груди и спины, два по бокам. Рукава были прямые, их длина равнялась ширине холста. Воротника не было, вырез на груди имел треугольную форму, его глубина колебалась от 20 до 30 сантиметров. Края выреза скреплялись кольцевой застёжкой – сюлгамо. Внизу передние полотнища для удобства при ходьбе и работе не зашивались до конца на 12–15 сантиметров.

Главным украшением рубахи была вышивка, очень плотная. Она окаймляла ворот рубахи, рукава, подол, располагалась широкой полосой по переднему шву и продольными полосами по спине и груди. В праздники поверх нижней рубахи девушки и молодые женщины надевали богато вышитую рубаху покай. Рубаха мокши (панар, щам) несколько отличалась от эрзянской. Она шилась из трёх полотнищ холста: перед и спинку составляло полотнище, перегнутое поперёк, а бока делались из двух более коротких полотнищ. Рукава пришивались к центральному холсту, были прямыми и достигали кистей рук. Грудной вырез имел овальную форму. Спереди на подоле делали разрез длиной 12 сантиметров.

Рубаху богато вышивали, расположение вышивки в основном соответствовало эрзянской рубахе, но здесь не было широкой передней полосы, зато имелась вышивка на лопатках. Мокшанки носили рубаху с большой пазухой (пов). Мокшанская рубаха значительно короче эрзянской: она лишь немного прикрывала колени. Под рубаху мокшанки надевали штаны длиной до щиколоток покст. Шились штаны из белого холста и оторачивались внизу кумачом или красной тканой полоской. Широкая рубаха подпоясывалась плетёным на дощечках шерстяным поясом – каркс с кисточками на концах – цёкт.

Известно, что женскую рубаху носили с поясом или специальным сложным набедренным украшением, которое по-эрзянски называется пулай или пулагай. Носили пулай чуть ниже талии, на бёдрах. Первый раз девушки надевали его в день совершеннолетия, после чего он считался обязательным элементом женского костюма вплоть до глубокой старости. Особенно богато украшался раковинами, цепочками, медными пуговицами, бляшками, разноцветным бисером праздничный пулай. В праздничном костюме на пулай надевался бисерный пояс с красными короткими кистями – сэлге пулогай, по бокам подтыкались сшитые из холста и украшенные вышивкой и лентами боковые полотенца, похожие на передник. Чёткий и удивительно гармоничный рисунок вали-ка – верхней его части – оттенялся прикреплённой к нижнему его краю длинной чёрной, красной, зелёной или синей бахромой из шерсти с кистями по бокам. Хотя элементы пулая и его орнамент имели определённые каноны, допускался и очень широкий индивидуальный подход к его украшению. Пулай, как никакой другой элемент костюма, являлся определителем региональной принадлежности его носительницы, также как и её состоятельности: кроме холста и шерстяных нитей, на оформление набедренников шло множество бисера, блёсток, бус, цепочек, пуговиц, раковин-каури, приобретавшихся в лавках.

В мокшанскомкостюме набедренные украшения представляли собой группу отдельных элементов в виде декоративных кистей-подвесок – цёкт, килькшт, каркспет, изготовлявшиеся из бус, жетонов, шерсти или шёлка.

В ХХ веке у мокши появилось платье, которое шилось из фабричных тканей, надеваемого поверх рубахи – кафтонькрда, сарафан, изготовляемое первоначально из крашеного холста, Это платье было на кокетке, к подолу пришивалась оборка шириной 20–30 сантиметров. Рукава были длинные с обшлагами, присборенные на плечах. Шейный вырез был круглый, иногда делался невысокий стоячий воротник. Прямой разрез на груди или спине застегивали на пуговицы. Это платье вначале надевали на нижнюю холщовую рубаху, а затем стали носить и без неё.

К концу XIX века в традиционный костюм мордовок вошёл передник (запон, сапоня – у мокши, запон, икельга паця – у эрзи). Его носили как в обычные, так и праздничные дни. По форме и покрою они подразделялись на три группы: без нагрудника, с нагрудником и закрытый передник с рукавами. Их шили из холста, фабричных тканей, причём часто разных цветов. Украшались передники вышивкой, полосками цветной материи, лентами, кружевом и т.д.

Безрукавки носили поверх рубахи и мокшанки, и эрзянки. Их шили из фабричной ткани чёрного цвета, длиной несколько выше колен. Покрой был в талию с большим количеством оборок сзади. Шейный вырез был круглым, его оторачивали кумачом. Её шили из красного или синего сатина, кашемира или атласа. Подол, проймы, воротник и полы оторачивались мехом сурка и украшались потоками разноцветной материи, лентами, пуговицами и блёстками.

Самобытным элементом мордовского народного костюма была верхняя распашная одежда из холста – руця, импанар (э.), мушказ, балахон (м.) Шили её из тонкого, хорошо отбелённого холста. Покрой соответствовал покрою мокшанской или эрзянской рубахи, но переднее полотнище было разрезано посередине. Украшалась она, как и рубаха, вышивкой, бранным тканьём, разноцветными полосками материала. У эрзи руця использовалась в основном в качестве торжественной и праздничной одежды взрослых девушек и замужних женщин. У мокши мушкас использовался и в качестве рабочей одежды.

Верхняя тёплая одежда и по названию, и по покрою была схожа с мужской. Весной и осенью женщины носили сшитые из сукна сумани. Их шили как прямыми, так и отрезными по талии со вставными клиньями сзади и на боках. Зимой надевали шубу из жёлтых овчин, иногда их покрывали сукном.

Особая роль в национальном костюме отводилась головным уборам, которые строго соответствовали возрасту, семейному положению и проч. Женские головные уборы эрзи – панго, сорока, сорка, шлыган – были высокими и имели варианты в виде цилиндра, колуцилиндра или конуса. Мокшанские головные уборы – панга, златной – представляли род мягкого чепца трапециевидной формы. Были распостранены уборы типа полотенец или платков. В ряде районов у замужних женщин они повязывались таким образом, что напоминали рога – кодафкс (м.), кодавкс (э.). Девичьи и женские головные уборы различались также и тем, что у девушек они не закрывали волосы. В церковь девушки надевали своеобразный головной убор, состоявший из короткого полотенца с узорными концами. Сложные головные уборы типа сороки бытовали на всей территории расселения мордвы. Сорока представляла собой чепец из холста. Её украшали вышивкой, бисером, позументом. Под сороку надевали чехлик или волосник. Этот головной убор в форме колпака или чепца служил как бы подкладкой верхнего головного убора, но пожилые женщины носили их самостоятельно, покрывая сверху платком. У мокши бытовали мягкие головные уборы типа полотенца или покрывала с вышитыми концами. Терюханки носили венец, но, в отличие от девичьего головного убора, он был закрыт сверху. С венцом женщины надевали плетни, длинные полоски холста или кожи с нашитыми серебряными монетами, они спускались на грудь спереди.

Декоративным центром нагрудных украшений мордовки является застежка, которая закалывает ворот рубахи. По-мордовски она называется сюлгам, сюлгамо. Аналогичное украшение встречается и у других финно-угорских народов. Грудь украшается также бусами, гайтаном из серебряных монет и бисера, а также сложным нагрудником (у мокши). К бисерному нагруднику прикрепляется сетка из мелких разноцветных бусин, шерстяных кисточек и монет, более крупные из которых располагаются ближе к шее, а мелкие – на периферийной части украшения.

Специфическое поясное украшение эрзянок – набедренники (пулай, пулакш, пулокаркс). Они были двух видов: с валиком и без валика. Основу набедренников составляет прямоугольный кусок холста с зашитым в середину картоном или войлоком. Лицевая сторона пулая украшалась вышивкой, ниже которой нашивались ряды цветного бисера, пуговиц, позумента. Далее почти до колен шла бахрома из шерсти, как правило, чёрной, но на праздничных пулаях она могла быть красной или зелёной. Шерсть дополнялась медными цепочками, а по бокам прикреплялись кисти из бисера.

У теньгушевской эрзи поясное украшение (цекс сыр гаркс) состояло из полукруглой выстеганной подушечки с утолщением в части, прилегающей к пояснице. Лицевая сторона её украшалась вышивкой, раковинами, монетами и бисером.

Поясными украшениями мокшанок были разнообразные подвески. Их носили парами. Основу подвесок составлял металлический каркас из нескольких рядов медной проволоки или узкий плетеный поясок. На них прикреплялись бубенчики, жетоны, раковины, на концах, как правило, была бахрома из шёлковых ниток.

Традиционной обувью мордвы были лапти (карьхть – у мокши, карть – у эрзи) из липового или вязового лыка. Для мордовских лаптей характерно косое плетение, трапециевидной формы головка, низкие борта. Из более широких лык плели ступни, которые служили для работы во дворе или около дома. Праздничным видом обуви были кожаные сапоги со сборами и острыми носками (кемот – у мокши, кемть – у эрзи). Их шили из коровьей или телячьей сыромятной кожи. Сапоги имели массивный задник. Зимой носили серые и чёрные, иногда белые валенки. Ноги обёртывали портянками, их было две пары: нижние (алдонь пракста – у мокши, пильгалга – у эрзи), которыми обёртывали ступни. Верхними портянками (ланга пракста – у мокши, верьга пракста – эрзи) оборачивали икры.

В холодное время года поверх портянок носили белые или чёрные онучи (сумань пракстат) из сукна. У теньгушевской эрзи и терюхан женщины носили более узкие, чем портянки, обмотки. По праздникам мокшанки носили обмотки красного цвета с жёлтыми, зелёными и чёрными полосами.

Чулки вошли в быт мордвы довольно поздно, их вязали иглой или крючком. Мокшанки носили полосатые наколенники (цюлкат), позднее их узор стал геометрическим.

На уши надевали серьги с подвеской – серебряной монетой, бусинкой или в виде шариков из гусиного пух.

Основным видом одежды из сукна и меха был сумань – род кафтана из домотканного сукна тёмного цвета.

Мужскими головными уборами были валяные шапки белого и чёрного цветов, большей частью высокие с небольшими полями. Летом для работы в поле надевали холщовый колпак. Зимой носили шапки-ушанки и малахаи, которые сверху покрывали сукном. С конца XIX века в обиход мордвы входит фабричный картуз, который вытеснил валяные шапки.

Необходимо выделить один факт. Расцветка мордовской вышивки включает в себя, в основном, четыре цвета: черный с синим оттенком и темно-красный как основные тона, желтый и зеленый для расцвечивания узора. Вышивание было не только обязательным, но и любимым занятием мордовских девушек, за которым они проводили много времени. Обучение вышиванию начиналось с 6–7 лет. К десяти годам девочки уже знали несколько видов швов, а к 12–13-ти годам им разрешалось ходить в гости к родным и подругам вышивать. Владение сложным искусством вышивки справедливо считалось одним из больших достоинств девушки. Стремясь не повторяться, мордовки постоянно совершенствовали своё мастерство как в технике исполнения, так и в отборе орнаментальных рисунков, черпая их в окружающей природе. Свидетельство этого – названия мордовского орнамента: «змеиная головка», «куриные лапки», «козьи копыта», «крылышки», «еловые ветки», «солнечные узелки», «звёздочки».

Вызывает интерес один факт. Между девушками каждой деревни шло постоянное соревнование в искусстве вышивания. А на свадьбе было принято демонстрировать многочисленные вышитые невестой рубашки, платки, полотенца и другие подарки, прежде чем она вручит их жениху и его родственникам, участникам свадебной церемонии.

Широкое распространение у мордвы получили браслеты, перстни, кольца. Археологические изыскания свидетельствуют о самобытности древнего ювелирного производства у мордвы.

В праздники мордва носили сапоги. Кожаные сапожки мордовок имели острые носы, верх их часто обшивался красным сафьяном. Повседневной же обувью служили, как правило, лыковые лапти – кархьть (м.), карть (э.). – со специальными петлями из лыка для прикрепления обор. Эрзянки оборачивали ноги белыми, мокшанки – белыми и чёрными онучами – пракстат. Эстетика мордовской женской красоты требовала оборачивать ноги в онучи ровно и толсто. Нередко мокшанки и теперь носят полосатые наколенники с геометрическим орнаментом, вязаные из шерсти. Традиционный народный костюм в разной степени сохранился у мокши и эрзи. Если мордовки-мокшанки ещё довольно часто одевают его, имеют как будничные, так и праздничные варианты национальной одежды, то мордовки-эрзянки наряжаются в него гораздо реже, лишь по праздникам или на концерты художественной самодеятельности. Свахи надевают его на свадьбу, а некоторые пожилые женщины берегут в качестве посмертной одежды. Учитывая всё более стандартизирующеюся культуру в условиях глобализации, приобщение молодёжи к этой части национальной культуры очень актуально.

3. Танцевальная культура Мордвы

Заимствуя некоторые характерные особенности национальной пластики соседних народов, мордовский народ тем не менее оставался верен своим строгим манерам: сдержанная, твёрдая, определенная поступь в танце; движение рук, принимающих три или четыре статичных положения; положение головы – гордо поднятая; осанка прямой спины. Если, к примеру, в русском танце есть присядка, любой притоп идет с наклоном корпуса, то в мордовском наоборот – существует лишь полуприсядка и прямой корпус.

Скромность девушки не в склоненной голове и застенчиво опущенных глазах, как в русском танце, а во внутренней собранности. Она смотрит прямо, взгляд ее строг, ни тени жеманства, либо пустого кокетства, при этом девушка не заигрывает с юношей, а демонстрирует свою уверенность и твердость. Черты характера мордвы – бескомпромиссность, доходящая до щепетильности, настойчивость и упорство – передаются в национальном танце: ничего лишнего, все графично, четко и определенно. Юноша не ведет девушку в танце за руку, как в русском, а наоборот, сопровождает ее рядом. Два гордых, два достойных один другого. Мордовский танец наивен и прост, но этим-то по-своему красив.

Этнографы, изучавшие мордовский народ в прошлые века, также, как и современные учёные, свидетельствуют, что он с древнейших времен с помощью танца пластически выражал многообразие чувств (радость, мольбу, страх, скорбь, гнев, нежность, торжество и веселье). Все это, как и желание подражать природе, повадкам животных и птиц, передавать движения в работе земледельцев, охотников, сборщиков плодов и трав, формировало своеобразную «копилку» танцевальных элементов, порождаемых самой жизнью. Эти элементы, в свою очередь, развивая пластику тела и углубляя человеческую мысль о ней, складывались в определенную лексику танцевальных движений национального традиционного танца. Лексика служила и своеобразной пластической летописью, и формой передачи родовых традиций, и средством познания мира, и способом выявления разнообразных дарований.

С древнейших времен в культуре мордвы сохранились хороводы-гадания, пляски-заклинания, магические танцы, детские танцевальные игры, календарные плясовые действа, свадебные пляски, переплясы, образные и сюжетные танцы, а также пантомимы.

Истоки и основы танцевальной пластики мордовской хореографии закладывались в обрядовых представлениях, которые вплетались в структуру религиозных и бытовых традиций народа.

П. Мельников-Печерский (1909) так описывает праздники и моления в честь Ангепатяй (богини жизни, добра и любви): «Накануне девушки изо всей деревни собирались вместе и с берёзовыми ветками в руках, с венками на голове ходили от дома к дому с громким пением. В своей песне обращались они к Анге-патяй, просяее сохранить жизнь прибавляя молитву Нишке-пазу, чтобы он прислал к ним женихов. Мужчины не имели права присутствовать при этой церемонии. Если бы какой-нибудь смельчак осмелился проникнуть в это время в кружок девушек, они бы имели право схватить его, трепать и щекотать, пока он не откупится десятком свежих яиц».

Только дудник мог ходить с девушками, если они приглашали его играть на нехитром мордовском инструменте. Маленьким девочкам предоставлялось право нести березу (килей), украшенную полотенцами и карксчамаксом (передник без нагрудника). Под вечер девушки идут на ближайшую речку, ручей, ключ или к колодцу с песнями. Поставив деревце на берегу, выстраиваются вокруг него, кланяются ему трижды до земли. После поклонения божеству березы водят круговой хоровод с песнями, похожими на русские. В завершение праздника девушки начинали «кумиться». Для этого делали большие венки из березовых ветвей и целовались через них. Покумившись, девушки с громкими песнями возвращались в деревню.

Рисунок танца выстраивался вокруг священного дерева из движений участников против часовой стрелки, из различного рода «змеек», малых и больших кругов S-образных фигур, полу-круга. Лексический мат-риал танца состоит из пружинистых шагов с остановкой со слегка присогнутыми коленями. Руки исполнительниц хоровода на протяжении танца опущены вдоль туловища и немного отведены в сторону, в руках – ветки березы, а если таковых нет, кисти полусогнуты ладонями вниз. Этот круговой хоровод постепенно перерастает в веселый, живой, задорный перепляс где участницы праздника соревнуются в манере исполнения танцевальных движений, также в пластике, в позировках и ракурсах, характерных для данного танца. По окончании веселья девушки кланяются божеству березы, снимают с головы венки и бросают их в воду. При этом замечают: чей венок поплывет, та девушка скоро выйдет замуж, а если потонет, то, возможно, скоро умрет.

Мистические представления мордовского народа, вера в магические предсказания судьбы были известны как в древности, так и в настоящее время. Примером прорицательной мистики у мордвы являются хороводы-гадания.

Гадание с помощью ковша. У священного источника участницы празднества выстраивались полукругом, опустившись на колени, устраивали благодарственные моления Ведяве. По окончании моления большой деревянный ковш обходил всех молящихся. Сам танец «водился» в роще с незамысловатым рисунком, танцующие двигались, огибая растущие деревья, держась за руки то змейкой, то какой-то непонятной геометрической фигурой, которую трудно в темноте различить. Заводящая хоровода держала в приподнятой руке связку колокольчиков, их звон дополнял чарующее пение участниц этого празднества. Очевидно, смысл танцевального действа в березовой роще заключается в том, чтобы скрыться от злого духа, вызвать его отвращение звоном колокольчиков и отогнать от себя.

Следовательно, танцевальные движения хороводов-гаданий, исполняемые девушками на этих празднествах, несли в себе элементы святости, мистических представлений, веру в добрые предсказания судьбы посредством магии. Доказательством этого в обряде гадания является то, что заводящая хоровода брала ковш – кече (м., э.) Он был больших размеров (в этот ковш входило ведро пива). Заводящая черпала воду из святого источника, передавала его девушкам, которые в свою очередь по цепочке смотрели в нем отражение небесных звезд, покачиваясь то в одну, то в другую сторону, специально позвякивая при каждом движении своими колокольчиками. По окончании своеобразного магического действа девушка неожиданно для всех обливала водой из ковша участниц излюбленного гадания. Каждая желала попасть под живительные капли святой жидкости, получить своего рода очищение.

Позднее рождаются анимистические представления, связанные с обожествлением ветра, солнца, дождя, грома, молнии, воды и т. Д., на которые стараются воздействовать приемами магии. На этой почве возникало стремление к служению, поклонению и почитанию обожествляемого культа. Он в свою очередь наполнялся символикой, становясь средством истолкования и понимания изобразительно-подражательных движений в мордовских танцах-заклинаниях, исполняемых во время обрядовых действий, сочетающих в себе молитвы и заклинания.

Танцы-заклинания были основой религиозного ритуала, изображавшего напряженную битву жизни и смерти в борьбе с эпидемиями. Назначение этих танцев состояло в защите от болезней и опустошительных налетов вредителей сельско-хозяйственных культур. С помощью «танцев-заклинаний магическое действо приобретало форму зрелищного произведения», считают исследователи: «После моления суеверная мордва устраивает гулянье. В прежние времена было обыкновение во время питья мирского пива барабанить в звонкие металлические вещи, как-то: в печные заслонки, медные тазы и т. П., под звуки оных брызгать вверх пивом, что в понятии мордвов означало дождь, гром и молнию». Праздник после магического гадания заканчивался возвращением девушек в деревню, они шли с протяжным пением, взявшись за руки.

Здесь усматривается и другой момент – поклонение воде у святого родника. Этнограф В. Майнов (1877) отмечает, что «мордва, хотя, быть может, позднее и воплотила воду в антропоморфную личность Ведь-азырь-авы: при воде совершаются все моления, к воде ходит молиться новобрачная, мы видим обычай окропления священной водой».

Эти обряды поклонения воде всегда были связаны с пляской, например: «В прежние времена после венчания молодую выводили на реку: здесь она, держа руки сверх головы, три раза кланялась в воду. Потом из дома новобрачного выносили ушат, наполняли из той реки водою и, отступив немного от берега, плясали вокруг него».

С пляской были связаны и предания мордвы, например: «Бог грома, Пурьгине-паз, который плясал на собственной свадьбе с девкой Сыржей по лавкам, по столам, по скамьям, по палицам, по чашкам и ложкам. Вот почему, когда случается гроза, мордва думает, что Пурьгине-паз пляшет на небе; (как плясал на своей свадьбе перед похищением Сыржи на небо, у её родителей в избе)».

Широко были распространены магические обряды при начале пахоты, сева, уборки урожая, для вызывания дождя, для обеспечения удачи на охоте, войне и так далее. Раздетые донага женщины выстраивались вдоль межи своих полей со словами заклинания, с вверх поднятыми руками и движениями их из стороны в сторону, проделывая круговые взмахи вперед, обращенные к небу, демонстрируя с помощью выразительной пластики рук магическое действие ритуального танца.

Весьма интересен молян, совершаемый мордвой в честь бога грома и молнии, в котором проявляется смешение элементов язычества, христианской религии: «…вся мордва от мала до велика становится на колени и молится».

Этнограф И. Русанов (1868) отметил, что, «обратясь на восток и изображая на себе крестное знамение, произносят во всеуслышание молитву». А А. Листов (1866) заметил, что «два или три старика приглашают праздновать с ними мо-лян умерших сродников. После того взрослые мужчины становятся друг около друга с караваями хлеба, образуя полукруг, по которому пробираются три старика, подходя к каждому, вынимая ножом небольшие части хлеба … По окончании молитвы все садятся на траву кружками и начинается обед». В этом молении рисунок религиозного действия вплетен в танец мордвы, исполняемый во время календарно-обрядовых праздников.

Так, многие танцевальные элементы мордовских групповых плясок связаны с магией плодородия: «…для них характерны равномерные несколько тяжеловесные «топтания» на всей ступне на месте или медленное движение по кругу, в чем можно усмотреть архаичные представления о том, что «удары» по земле ногой, палкой способствуют оплодотворению земли и хорошему урожаю. Эти реликты древней земледельческой магии отражены в народной поэзии (девушка, приплясывая, идет по полю – появляется трава, по лесу – вырастают деревья, по селу – родятся мальчики) и в обрядовой культуре (сваха на свадьбе мерно стучит люляма или ритуальным посохом о землю – пожелания чадородия невесте)».

Из приведенных примеров видно, что в танцевальных движениях прошлого заключалась магическая функция, как в шумящих и в звенящих украшениях, которые повлияли на пластику танцевальной культуры мордвы и дополнили ее.

Наиболее ярко магические функции шумящезвенящих украшений как оберегов всего женского тела проявляются в свадебной пластике. Она имела большое значение, потому что связывалась с такими событиями, как выбор невесты, создание семьи, продолжение рода, сохранение и укрепление общинных устоев. Доказательством этому служит фольклорный мокшанский женский танец села Мордовская Поляна Зубово-Полянского района (1968), записанный телевидением Мордовии. Шумящезвенящие украшения в нем влияли на пластику, а через телодвижения магического и эротического характера исполнительницы символически воздействовали на окружающую природу. При этом у мокшанок «грудь покрывается сеткою, состоящей из множества серебряных переплетенных между собой кружочков. На шею вешают множество красных ожерельев с медными бубенчиками, гремящими при каждом движении тела», этим возбуждая и воспламеняя в пляске любовную страсть. В подобных танцах в период язычества отражались религиозные верования мордвы.

Эта оригинальная пляска женщин, возможно, связана с каким-то семейным обрядовым праздником, например, в честь богини двора Юрхтавы – Юрхт озкс (м.) или Вермавы (м.) в Вербное воскресенье молян-братчин, которые всегда заканчивались пиршеством, танцами и пением хороводных, плясовых песен. Танцевальные движения эротической пляски: удары ногой и хлопки в ладоши – несли в себе, по мнению М. Евсевьева, магическое символическое значение, а впоследствии потеряли свой смысл и приняли форму забавы.

Своеобразный пластический танец женщины исполняют по кругу, двигаясь против часовой стрелки. В такт музыке слегка приподнимают ступни ног, делают быстрые удары (переборы), меняют положение «носок – каблук», поворачиваются то в одну, то в другую сторону, одновременно меняя положение рук на талии, поднятых вверх и согнутых в локтях на 90 градусов с приоткрытыми ладонями наружу или собранными в кулак от себя, или производят свободный перевод их вдоль туловища из стороны в сторону. Исполнительницы, не останавливаясь в движении танца, делают быстрые переводы бедер от талии вперёд-обратно попеременно, одновременно отводя плечи в противоположную сторону, отчего происходит интенсивное колыхание на груди шумяще-звенящих украшений, производя сильное впечатление на окружающих зрителей. В этом заключался глубинный смысл о новой нарождающейся жизни, символизируя энергию, красоту, молодость женщины и земли. Магия танца достигается женщинами через пластический образ, с помощью дополнительного звучания множества подвесок, колокольчиков и бубенчиков, серебряных монет, жетонов, мелькающий блеск и перезвон которых сливается в характерную гипнотизирующую музыку, согласную с ритмичными движениями ног, рук, бедер и плеч, сливаясь в гармонии с цветовой гаммой красочного костюма.

В сущности загадочные, ритмичные телодвижения танцующих исполнительниц наполнены эмоциональной приподнятостью, восторженным весельем, чувственным воспроизведением элементов эротического характера, создавая выразительную пластику, гипнотизирующий эффект. Таким простым средством в прошлом можно было избежать вселения злых и завистливых духов в человеческое тело.

В моменты технической импровизации движений танца женщины сопровождали их словесными восклицаниями и выкриками пара (м.), вадря (э.) – «хорошо», обращаясь к мужчинам – палама (м.), паламо (э.) – «поцелуй». Этот эмоциональный всплеск танцующих исполнительниц связан с переполняющими их чувствами. Следовательно, динамичные движения эротического характера вошли в танцевальную культуру мордвы, как и символы люляма (м.), лю-лямо (э.) и штатол (м., э.), символизирующие в древности фаллос в обрядах.

Так, например, М. Маркелов отметил, что во время праздника саратовской мордвы Роштовань куда (1922) совершается обряд сюлгамо микшнема (продать сюлгамы – булавки), когда «из соломы или тонких прутьев делаются колечки и нанизыва-ются мужчине на половой орган. Он ходит по комнате и кричит: «Сюлгамот жшнян, рамадо дешевасто» («продаются булавки, дёшево»), – выборный ста-роста заставляет девиц покупать, а кто не покупает, то есть не берёт с члена эти колечки, той показывает староста 25 жгутов. Приказ выполняет одно из выборных лиц». После чего начинается разгул веселья с песнями и пляской эротического характера с элементами, символизирующими энергию жизни, связанную с оплодотворением и воспроизведением земли.

В другом обряде, как описывает И. Смирнов (1895), перенос свечей (штатол) происходит так (1895): «Женщины, попивши и поевши, несут свечи к соседу. Во главе процессии идут три бабы с так называемыми алашат – палками, концы которых обделаны в виде конских голов. За ними еще три бабы едут верхом на палках аршина в 2 – 2,5 длиной. Вся компания распевает грубо-эротические песни. Мужчины старательно избегают встречи с ними ввиду того, что попавший в руки к бабам делается жертвой безобразных издевательств. Несчастного раздевают донага, поднимают на плечи и несут по улицам, высказывая весьма откровенные соображения насчет малых и больших физических ресурсов своей жертвы».

В. Майнов пишет (1877), что в других обычаях проявляется «значительная разнузданность при танцах, указывая на культ какой-то мордовской Афродиты». Он связан с богиней детопроизвоства и деторождения Вермавой. Ей поклонялись и устраивали моления, в жертву ей давали рыбью голову, девушек кормили икрой, детей – кашей. «Приготовления к её моляну делаются за три или четыре дня до Вербного воскресенья; это праздник девок, которые делают складчину, варят пуре, пляшут особую пляску, явно священную, так как сущность ее символизирует акт совокупления, и совершают затем явно в честь Вермавы свальный грех». Г. Снежницкий указывает (1895), что в этот священный праздник много суеты, «молодежь обоего пола свободно веселится, поёт песни, производит соблазнительные игры, пляску, не без жестов, оскверняющих христианство».

ЕпископМакарий тоже отмечал, что в это время «пляшут обыкновенно попарно, или же две девки, причем одна изображает мужчину». «При танцах мордва пляшет довольно грациозно, выделывая чрезвычайно мелкие антраша, – написал Н. Прозин о празднике пензенской мордвы (1865), – а начинают они пляску, становясь друг против друга и топая ногами, женщины складывают при этом руки на груди, а в середине пляски подбочениваются, молодую мордовку обыкновенно долго уговаривают, пока она согласится сплясать, но зато, когда она уже решится начать пляску, то пляшет до упаду». Все праздничное торжество в честь богини Вермавы заканчивается плясками и неприличными кувырканиями, а также песнями, мотив которых однообразен, причем преобладают всегда две ноты.

В танцевальном искусстве приемы магических заклинаний могут быть неожиданными по силе воздействия на зрителя с помощью различных телодвижений, шумящих и звенящих предметов в костюме, в синтезе со словесным и музыкальным сопровождением. Использование шумящезвенящих украшений в женском костюме служило не только для оберега от злых духов, но и как своеобразный элемент, дополняющий, а иногда и направляющий пластику мордовской хореографии в определенное русло оригинальных телодвижений эротического характера. Кроме того, многие из этих явлений прошлого встречаются в настоящее время в народном (образном и сюжетном) танце.

Исследователи XIX–XX вв. отмечали, что у финно-угорских народов существовали магические обряды с масками и ряжением. Это подтверждается приме-рами борьбы с масками смерти, холеры и др., взятых из мордовского фольклора: в молениях от эпидемий (стака мор-озкс), от саранчи (цирькун-озкс). Магия участниками обрядового действия осуществлялась языком пластики танца и пантомимой в сочетании с костюмами исполнителей. Танцевальное таинство совершалось то плавными и величавыми, то задорными и темпераментными движениями рук, ног, корпуса и головы; то бегая вприпрыжку, то ползая на животе, роя пальцами землю; то медленно уходя прочь, время от времени оглядываясь, создавая синхронными телодвижениями образ страха.

Через ритмические танцы-заклинания изображали битву жизни и смерти, с которыми мордва связывала свои представления о таинственных злых силах, опутывающих человека загадочным колдовством. Хореографическая же игра в обрядовых действах выступала как активная форма мышления и волеизъявления на-рода, выражавшего свои этнические черты.

Таков пример традиционного танца, записанный в мокшанском селе Сузгарье Рузаевского района (1993). Это христианский обряд крещения, а также праздник после этого события – семейное торжество, связанное с рождением ребенка, его крестинами и наречением имени. Одним из интереснейших моментов застольного веселья является парная пляска названых крестных по отношению к родителям крестника со стороны мужа и жены (кумы и кума). В разгар веселья под музыку гармониста все присутствующие гости просят крестных сплясать. Кум выходит на середину избы и, приплясывая, подходит к столу, приглашая куму к танцу. Под хлопки в ладоши присутствующих родных, громко звучащую музыку начинается смешной, забавный, озорной танец с шутками и прибаутками. Кум, мелко топая ногами и размахивая руками, медленно приближается к куме, а она в свою очередь изображает строгую и неприступную женщину, медленно уходит от него. Здесь и разворачивается образное действие парной пляски. Ее драматизм заключается в том, что кум протягивает руки к куме с желанием ее обнять, а она не хочет этого ухаживания, уходит в сторону, виляя бедрами, тем самым вызывая та кой пластикой одобрительную улыбку у присутствующих женщин и привлекая внимание мужчин. Кум догоняет ее, нежно берет то одну, то другую руку и кладет их на плечи, ласково целуя куму в щеку. Кума не сопротивляется, а наоборот, закрывает глаза и незатейливыми телодвижениями изображает удовольствие, выдавая мелкую дрожь, чем вновь вызывает у сидящих гостей веселый смех. Недоступная женщина теряет контроль над собой, но в самый ответственный момент пляски, когда рука мужчины преднамеренно достигает бедра кумы, грубо отталкивает его от себя, в результате чего он падает на пол. Кум, изображая «разъяренного быка», устремляется за уходящей кумой, желая ухватить ее за талию. Она уворачивается, делает интенсивный поворот то в одну, то в другую сторону, слегка подергивает плечами. Кум никак не может приблизиться к ней, так как ее праздничный костюм украшен различными металлическими подвесками, которые, располагаясь на бедрах, ударяют его по рукам, тем самым оберегают куму от назойливого мужчины. Кум отходит в сторону, этим пляска и заканчивается. Кума быстро уходит к столу и садится на свое место, а кум, махнув рукой, просит другую женщину сплясать с ним в паре. Отличительной чертой этого мокшанского танца является то, что «мужчина без женщины не пляшет, а женщина – без мужчины. Не пляшут и со своей женой или со своим мужем», – пишет М. Мурашко (1995).

Отметим, что такое явление мы встречаем не только у мордвы, но и у марийцев. В свадебных плясках «допляшет жених до невесты, приподнимет картуз, поклонится ей, пройдет в пляске мимо нее, уйдет далеко-далеко, а потом поворачивается и снова пойдет пляской в сторону другой девушки. Невеста все равно что уточка по воде плавает, и сюда повернется, и туда, и круг сделает. Жених пляшет и на невесту смотрит». В процессе этого танца мужчина должен показать свое мастерство, ритмический рисунок движений, проявить характер, который всецело зависит от исполняемой музыки.

Своеобразной находкой, имеющей значение для изучения танцевальной культуры мордовского народа, явилась вышивка, на которой изображены уточки, плывущие одна за другой. Другие изображения птиц – парные, стоящие по сторонам дерева, зеркально обращенные друг к другу. Танцевальные образы совпадают с иллюстративным орнаментом вышивки в пластике и движениях эрзянского танца села Старые Найманы Большеберезниковского района (1995). Образ степенной, веселой и озорной птицы передается исполнительницами с помощью движений изобразительно-подражательного характера. Телодвижения участниц копируют уточек, как они плывут, плещутся в воде, стряхивают капельки с крыльев и хвостика, хвастаются, поворачиваясь то одним, то другим боком, стесняются, пряча маленькую голову под свое крыло.

Подчеркнем, что изобразительная пластика и названия узоров вышивки, связанные с животным миром, являются основанием мокшанского народного танца, записанного фольклорной экспедицией (1993) в селе Перхляй Рузаевского района. Танец исполнялся девушками на посиделках в Рождественскомдоме. Его пластика построена на элементах шутки и игры, воссоздает образ рогатого животного, что подчеркивает и деталь женского костюма оригинальный головной убор – цветная шаль – руця, накрученная в виде чалмы с одним или двумя «рогами». При движении исполнительниц ритмичный топот сопровождается звоном и блеском нагрудных украшений из серебряных монет. Ритмический рисунок выстукиваний также дополняет и усиливает звон поясного (набедренного) украшения – килькшт, на котором, в отличие от эрзянского пулая, по бедрам располагаются различной длины подвески – каркс пет, с нанизанными на них бубенцами – корейнят и различными погремушками. Танцевальная лексика участников действия насыщена мелкими движениями ударного, дробного характера.

Ритм пляски женщины сопровождают хлопками в ладоши. Танцоры исполняют своеобразное «бодание», «лягание», «топотню» ногами, изображая животное руками с наклоном корпуса и головы вперед, издавая при этом сильный звук.

Образное изложение танцевальных элементов, связанных с животным миром, можно найти и в причитаниях невесты, записанных А. Шахматовым

«Я владею рогами бодающей коровы,

Я владею копытами лошади,

Я бодну и лягну… «.

В этих народных движениях изобразительно-подражательного характера можно усмотреть архаичные элементы священной пляски, в древности связанные у мордвы с жертвоприношениями быка, символизирующего умирающего человека. В частности, быку, приведенному на заклание, «делают поясной поклон, а женщины, сверх того, набрасывают платок или холст, затем поднимают плач, кланяясь быку в ноги». Поэтому образное воспроизведение рогатых животных сохранилось в пластике национального танца.

Мокшанский танец. Как указывают исследователи XVIII–XIX вв., он отличается от эрзянского тем, что «многочисленные нагрудные, пышные набедренные украшения зрительно делали женскую фигуру устойчивой и тяжеловесной, словно вырастающей из земли, а толстые ноги, которые таковыми получались благодаря аккуратно обернутым белым обмоткам, напоминали стволы берез». Отмечалось также, что мокшанки щеголяли своими нога-ми, одевая короткие рубахи, так как главными достоинствами женщины считалось здоровье, сила, выносливость, а костюм подчеркивал эти качества. В такой одежде движения девушек и молодых женщин были замедленными, грузными, лишенными легкости. Показательно в этом плане описание внешнего вида приволжских мокшанок, сделанное И. Смирновым (1895): «Мокша отличается большей массивностью сложения и вытекающей отсюда неповоротливостью. Не обладая грацией и изяществом движений, мокшанские девушки и женщины проявляют в походке, в говоре, в жестах самоуверенную силу и энергию. Прямой, несколько откинутый взад стан, тяжелые размашистые движения, громкая речь с несколько хрипловатыми нотами».

Все это отразилось в пластике женского танца. Особенно интересна пляска в доме жениха по приезду свахи с невестой, когда «девушки и молодые женщины с поднятыми вверх руками (очевидно, символ дерева или обращение к солнцу) ходят по кругу, слегка пританцовывая и звеня пайгонят, а сваха выплясывает посреди круга, делая резкие движения, подпрыгивая, иногда переходя на дробь».

А. Шахматов пишет (1910): «Девки одевалися в самые лучшие наряды, а красивые, ловкие и статные надевали старинную, особенно нарядную, одежду – … вышитую мишурой, блестками и увешанную по плечам и рукавам маленькими бубенчиками и лаже колокольчиками; звучно побрякивая ими в такт во время пляски, девка блистала в ярком пурпуровом наряде». По этой причине мокшанский танец имеет ряд особенностей. С. Рыков выделяет мелкие движения ног и не-большой шаг, приводя песню мордвы Рязанской области (1933): «Ходит баба, семенит, колокольчиками звенит». Руки мокшанок в танцевальных действах не могут свободно двигаться и подниматься выше уровня головы, так как тяжелые массивные украшения находятся не только на груди, но иногда покрывают и плечи, что вызывает определенные затруднения в переводе рук. Они принимают статичное вертикальное или горизонтальное положение в танце, неся в себе смысловую значимость в пластике мокшанской народной хореографии.

Эрзянский танец. Говоря о пластике и внешнем виде девушек-эрзянок, П. Мельников-Печерский отмечает изысканную одежду и походку, сравниваемую с поступью породистой лошади, которая держит голову прямо, не опуская глаз в землю, ступая, сильно и ровно. «Катя, Катерька (то есть Катенька), матерька, щегольски одевается, ходит щегольски и важно. Ай, в саратовских чулках, в высокопятых башмаках, в шестиполосной узорчатой рубахе, с двенадцатью платками за поясом, как заря горит она в штофном платье… Софья Рязанова! Как облупленная липа – бело ее тело; как скатанный льняной холст – на ногах ее обувь; походка ее, как у детища лучшей лошади». А. Шахматов отмечал, что на Красную Горку «девки целые ночи водят с парня-ми хороводы: от вечерней до утренней зари раздаются по селу их громкие песни, то вдруг заиграют «дали-ли-ли-да-да», и под эту песню и игру на рожке, на котором некоторые парни играют мастерски, девки идут плясать: хоровод образует продолговатый круг, в середину которого выходят две девушки, начинают потаптывать на месте и, медленно разводя руками, подергивая плечами и станом, переходят с места на место (меняются местами) – в этом и состоит вся пляска».

К. Фукс писал, что эрзянские женщины Казанской губернии (1839) «высокого роста, плечисты и до старости ходят прямо; между ними встречаются с правильными и очень красивыми лицами. Из всех финских племен мордва есть народ самый здоровый и стройный». Им отмечена другая особенность – эрзянские девушки прекрасно владели не только мордовским, но и русским танцем: «Все это было заключено русскою пляскою». Пластика эрзянского танца сдержанна, степенна, скромна и изящна в отличие от мокшанской.

У мордвы есть несколько видов хороводов. В одних разыгрываются сюжеты на производственную темы – исполнители изображают одновременно и работающих людей, и предметы их труда. Содержанием других является свободная фантазия на тему песен и показ характеров поступков изображаемых персонажей.

Хоровод «Шунян Анкан казтозо» («Холст Шуниной Анки») исполняется двумя группами. Одна (преимущественно из детей) располагалась в две шеренги и изображала ткацкий стан, вторая представляла орудие труда и самих ткачих. В основу хоровода положена песня.

На столкновение двух противоборствующих групп – мужчин и женщин – строились двухлиненйные хороводы, наиболее распространенным из которых был «Амы парку парили». В его основе – хороводная песня свадебного репертуара. Мужская группа стремиться заиметь нового члена семьи, женская не желает расставаться с ним даже за большой выкуп. Хоровод продолжается до тех пор, пока во второй группе не остается ни одного человека.

Примером кругового хоровода может служить игровая песня «Маковица – головица». Хоровод водиться вокруг разукрашенной разноцветными ленточками березки. Драматизированная игра происходит внутри круга.

3.1 Описание основных движений мордовского женского и мужского танца

В Мужских и женских мордовских танцах много общих движений. Женский танец очень подвижен, динамичен, часто игрового характера. Для него характерны подскоки, притопы, вращения, припадания с ударами. Переводы рук из позиции в позицию не столь часты, как в башкирском женском танце. Танец легкий, свободный, но не так стремителен, как татарский. Распространены парные танцы. Танцы реже исполняются в виде перепляса. В них нет такого динамизма в движениях рук, как в башкирском и марийском танцах. Часто встречаются двойные и тройные притопы, бег с хлопками, мелкие переступания, бег с переменным наклоном корпуса влево и вправо. Вибрация корпусом отсутствует, прыжки и присядочные движения исполняются редко. В целом мордовский танец оптимистичен, исполняются легко и радостно. Часто используются смена мест партнерами, повороты и переходы. Движения, характерные для охотника, всадника, воина, встречаются крайне редко.

У мордвы есть несколько видов хороводов. В одних разыгрываются сюжеты на производственную темы – исполнители изображают одновременно и работающих людей, и предметы их труда. Содержанием других является свободная фантазия на тему песен и показ характеров поступков изображаемых персонажей.

Хоровод «Шунян Анкан казтозо» («Холст Шуниной Анки») исполняется двумя группами. Одна (преимущественно из детей) располагалась в две шеренги и изображала ткацкий стан, вторая представляла орудие труда и самих ткачих. В основу хоровода положена песня.

На столкновение двух противоборствующих групп – мужчин и женщин – строились двухлиненйные хороводы, наиболее распространенным из которых был «Амы парку парили». В его основе – хороводная песня свадебного репертуара. Мужская группа стремиться заиметь нового члена семьи, женская не желает расставаться с ним даже за большой выкуп. Хоровод продолжается до тех пор, пока во второй группе не остается ни одного человека.

Примером кругового хоровода может служить игровая песня «Маковица – головица». Хоровод водиться вокруг разукрашенной разноцветными ленточками березки. Драматизированная игра происходит внутри круга.

Достоинство подобных хороводных произведений обнаруживается только в процессе многократного повторения. Сценарий хороводных игр является основой, дающий каждому исполнителю возможность по-своему «пофантазировать» вокруг предложенной темы. При исполнении партии в хороводе большое внимание обращалось на артистические способности участников, их импровизационное мастерство.

В весенних праздничных хороводах импровизировались сюжеты песен бытового, свадебного, мифологического плана, отличающиеся остротой интриги и конфликтными ситуациями. В этих случаях хоровод исполнял описательную часть песен, а певцы и певицы передавали реплики героев. Наиболее способные к импровизации участники игр в середине круга изображали действия персонажей. Подобный прием разыгрывание существует до сих пор.

Можно выделить терминология народных танцевальных движений в современной мокша-эрзянской хореографии:

– «кштимс-топамс» (м.) – плясать-топать;

– «киштемс пель пильгсэ» (э.) – «плясать в полноги» – тихо приплясывать, переходить с одной ноги на другую;

– «модеме гагяня, гагакс» (м., э.) «идти гусыней» – медленно покачивая бедрами из стороны в сторону (в пляске «гаганя»);

– «шалгамс ласькозь» (м.) – «ступать бегом» – мелко подпрыгивать с пятки на носок (плясовой шаг девушек);

– «чавомс-тапамс» (э., м.) – «бить-топтать» – удары всей стопой по полу;

– «киштемс-тапамс» (э.) – «плясать-путать» – выплясывать своеобразный рисунок.

Рассмотрим основные движения мордовского женского танца.

Исходное положение во всех движениях – шестая позиция.

Движение 1. Подскок с двумя притопами. Исполняется на 1 такт.

На счет «раз» подскочить на левой ноге, правую слегка приподнять; «и» – поставить правую ногу рядом с левой; «два» – притопнуть левой ногой рядом с правой; «и» – пауза. Это движение исполняется вместе с движением рук. Руки находятся в первой позиции, кисть левой руки почти касается локтя правой, кисть правой касается локтя левой. Движение руками производится так, как будто правая рука наматывает на левую пряжу.

Движение 2. Припадания с двумя ударами.

На счет «раз» припасть на левую ногу, правую слегка приподнять; «и» – ударить правой ногой рядом с левой; «два» – еще раз ударить ногой рядом с левой, левую немного приподнять; «и» – пауза. Движения производятся одновременно с движением рук. Руки подняты в третью позицию, кисти слегка сжаты в кулачки и вывернуты от себя. Руки поочередно слегка сгибаются в локтях и выпрямляются. На счет «раз» левую руку согнуть, правую выпрямить; «два» – правую согнуть, левую выпрямить.

Движение 3. Тройные удары. Музыкальный размер ѕ. Исполняется на 1 такт. На счет «раз» – удар левой ногой; «и» – удар правой ногой; «два» – удар левой ногой; «и» – пауза. Руки подняты в третью позицию, кисти рук повернуты тыльной стороной внутрь. На 1-й такт руки переводятся чуть вправо, на 2-й чуть влево.

Движение 4. Мордовский бег. Музыкальный размер 2/4. Исполняется на 4 такта.

1–2-й такты. Наклонив корпус, исполнить бег правой, левой, правой, левой ногой.

3-й такт. На счет «раз» – притоп правой ногой; «и» – притоп левой ногой; «два» – притоп правой ногой; «и» – пауза.

4-й такт. На счет «раз» – притоп левой ногой; «и» – притоп правой ногой; «два» – притоп левой ногой; «и» – пауза.

Движение5. Трилистник. Музыкальный размер 2/4. постепенно продвигаясь вперед, исполняется трилистник. Руки в это время исполняют поочередно круговые вращения, начиная от груди вперд ладонями к зрителю.

Движение 6. Ход назад. Музыкальный размер 2/4. Исполняется на 1 такт.

На счет «раз и» шагнуть назад правой ногой, левую поставить на носок, впереди правой, пятку слегка повернуть вправо; «два и «– то же, что и на «раз и», но с другой ноги. Руки в это время как бы отталкиваются от воображаемою партнера.

Движение 7. «Гармошка» по шестой позиции. Музыкальный размер 2/4. Исполняется на 1 такт.

На счет «раз и» – носки повернуть направо; «два» – пятки повернуть направо. Движение встречается также в татарском танце.

Движение 8. «Веретено» (вариант 1). Музыкальный размер 2/4.

Руки согнуть в локтях и завести одна за другую на уровне груди. Пальцы левой руки слегка касаются локтя правой, пальцы правой руки слегка касаются локтя левой. Находясь в таком положении, руки быстро заводятся одна за другую, исполняя вращения Кисти можно сжать в кулачки.

Движение 9. Перевод рук. Музыкальный размер 2/4. Исполняется на 1 такт.

На счет «раз» исполнить трилистник с правой ноги; – удар правой ногой; «два» – удар левой ногой; «и» – пауза.

Руки параллельно выводятся в первую позицию, ладонями вниз. Затем из этого положения переводятся из стороны в сторону на уровне груди.

Движение 10. Повороты с притопами. Музыкальный размер 2/4. Исполняются на 2 такта.

1-й такт. На счет «раз» – удар правой ногой; «и» – удар левой ногой; «два» – удар правой ногой; «и» – пауза.

На эти два такта исполняется полный поворот, руки подняты в третьей позиции. На 3–4-й такты исполняются те же удары и полный второй поворот, но руки исполняют веретенообразное движение.

Движение 1. Бег с поворотом. Музыкальный размер 2/4. Исполняются на 2 такта.

1-й такт. Руки во второй позиции, ладонями на верх.

На счет «раз» – притоп правой ногой; «и» – притоп левой ногой; «два» – притоп правой ногой; «и» – пауза.

На 1-й такт, двигаясь, корпус наклонить направо так, чтобы из второй позиции правая рука опустилась в подготовительную, а левая поднялась до шестой позиции.

На 2-й такт – противоположное положение рук.

Движение 13. Тройной притоп. Музыкальный размер 2/4. Исполняются на 2 такта.

На 1-й такт исполнить тройной притоп. Поднять правую руку наверх. Голову повернуть вправо, к руке.

На 2-й такт исполнить тройной притоп. Одновременно опустить правую руку и поднять левую на уровень третьей позиции. Движение можно исполнять и в более медленном темпе: в течение двух актов можно поднимать руку в третью позицию и опускать.

Движение 14. Вращение. Музыкальный размер 2/4. Исполняются на 2 такта. Руки в третьей позиции.

1-й такт. Исполняется припадание, сделать полный оборот. Левая рука на поясе с правой стороны, правая – на кисти левой.

2-й такт. Исполнить пируэт. За один поворот обычно исполняются четыре припадания, в боле быстром темпе – два. После вращения – остановка в позе: левая рука вытянута во вторую позицию, правая в третью.

Движение 15. Подскоки. Музыкальный размер 2/4. Исполняются на 2 такта.

1-й такт. На счет «раз, два, три» – подскоки на обеих ногах шестой позиции.

2-й такт. На счет «раз» правую ногу, согнуть в колене, отвести назад; «и» – ударить правой ногой рядом с левой, левой рядом с правой; «два» – ударить правой ногой; «и» – пауза.

Движение 16. Двойная дробь или удар. Музыкальный размер 2/4. Исполняются на 2 такта.

1-й такт. На счет «раз» подскочить на левой ноге; «и» – ударить правой ногой рядом с левой; «два» – еще раз ударить правой ногой рядом с левой; «и» – пауза.

2-й такт. Повторить все с другой ноги.

Движение 17. Приставной ход. Музыкальный размер 2/4. Исполняются на 2 такта.

1-й такт. На счет «раз» – небольшой шаг правой ногой вправо; «два» – подставить левую ногу вправо рядом с правой.

2-й такт. На счет «раз» – небольшой шаг правой ногой вправо; «два» – дважды ударить левой ногой рядом с правой.

Движение 18. «Веретено» (вариант 2) Музыкальный размер 2/4. Исполняются на 2 такта.

Движение исполняется гораздо медленнее, чем «веретено» варианта 1.

Руки находятся на уровне груди, попеременно выводятся вперед, кисти направлены вперед, находясь на небольшом расстоянии друг от друга. Ногами исполняется тройной притоп.

Рассмотрим основные движения мордовского мужского танца.

Движение 1. Бег с наклоном корпуса в сторону. Музыкальный размер 2/4. Исполняются на 2 такта.

1-й такт. На счет «раз» – шаг на левую ногу, корпус наклонить влево; «и» – шаг на правую ногу, корпус еще больше наклонить в лево; «два» – шаг на левую ногу, правую ногу согнуть в колене и вывести назад – вправо, руки согнуть в локтях; «и» – исполнить хлопок правой ладонью по левой, корпус сильно наклонить влево, голову повернуть вправо.

2-й такт. На счет «раз-и, два-и» все исполнить с другой ноги, наклонить корпус вправо.

Движение 2. Ход с наклоном корпуса в строну. Музыкальный размер 2/4. Исходное положение: третья позиция. Исполняется на 1 такт.

На счет «раз» – шагнуть на правую ногу, корпус наклонить вправо, одновременно с шагом сделать хлопок в ладони, руки согнуты в локтях, подняты до ровня груди, ладонью левой руки ударить по ладони правой; «два» – шаг левой ногой вперед, корпус наклонить влево, одновременно хлопнуть в ладони, руки остаются согнутыми в локтях, ладонью правой руки хлопнуть сверху по ладони левой руки.

Движение 3. Притопы. Музыкальный размер 2/4. Исходное положение: шестая позиция. Исполняется на 1 такт.

На счет «раз» притопнуть правой ногой; «и» – притопнуть левой ногой; «два» – притопнуть правой ногой; «и» – пауза. Руки раскрыты в стороны во вторую позицию. Ладони повернуты вниз. На этот счет ладони резко повернуть вверх. Притопы исполняет и девушка.

Движение 4. Соскок с хлопком. Исходное положение: шестая позиция. Исполняется на 1 такт.

На счет «раз» соскочить на обе ноги в шестую позицию, одновременно хлопнуть в ладони; «и» – перескочить на правую ногу, левую согнуть в колене, отвести влево; «два» – соскочить на обе ноги в шестую позицию, одновременно хлопнуть в ладони; «и» – перескочить на левую ногу, правую согнуть в колене, отвести вправо – вверх. Это движение исполняют и девушки.

Движение 5. Бег с наклоном корпуса вперед. Исходное положение: шестая позиция. Исполняется на 4 такта. Сильно наклонить корпус вперед, начиная с правой ноги, исполнить простой бег.

1–2-й такты. Руки прижаты к корпусу.

3-й такт. Корпус резко выпрямить. На счет «раз» подскочить на левой ноге, правую согнуть в колене и поднять рядом с левой; «и» – поставить правую ногу на каблук перед левой; «и» – поставить правую ногу; «и» – пауза.

4-й такт. На счет «раз» подскочить на левой ноге, правую согнуть в колене и поднять рядом с правой; «и» – правую ногу поставить на носок сзади левой; «два» – преступить на левую ногу; «и» – пауза.

Руки на 3-й и 4-й такты подняты: левая – во второй позиции, правая – в третьей.

Движение 6. Тройные притопы. Исходное положение: шестая позиция ног. Исполняется на 1 такт.

На счет «раз» притопнуть правой ногой; «и» – притопнуть левой ногой; «два» притопнуть правой ногой, левую поднять вверх, согнутую в колене, правую руку согнуть в локте и вывести вперед на уровне груди, левую, согнутую в локте, завести назад за спину; правую отвести назад.

Движение 7. Простой бег. Исполняется на 1 такт. Исполняют, слегка шаркая стопами ног об пол. Руки поочередно выводят вперед в первую позицию, ладонями вниз и назад.

Движение 8. Переступание. Исполняется на 2 такта.

1-й такт. На счет «раз» притопнуть левой ногой; «и» – притопнуть правой ногой; «два» – притопнуть левой ногой, одновременно поднять правую ногу, согнув в колено; «и» – поставить правую ногу на каблук.

2-й такт. Все повторить с другой ноги. Руки в этом движении могут быть за спиной либо на 1-й такт открываются через первую позицию во вторую, а на 2-й такт закрываются на пояс.

Движение 9. Переводы рук. Исполняется на 1 такт. Исполняя простые шаги, попеременно выводить то левую, то правую руку вперед на уровне пояса в первую позицию и назад на уровне пояса.

Движение 10. Приседание. Исходное положение: шестая позиция. Исполняется на 1 такт.

Движение 11. Удары ногой. Исполняются на 2 такта.

1-й такт. На счет «раз» – удар правой ногой; «и» – удар левой ногой; «два» – удар правой ногой; «и» – пауза.

2-й такт. Повторить исполнение на 1-й, руки опустить вдоль корпуса.

Движение 12. Приставные шаги. Исполняется на 1 такт. На счет «раз» – небольшой шаг правой ногой вправо; «два» – левую ногу подставить к правой. Левую руку согнуть в локте и завести за пояс, правую поднять в третью позицию.

Движение 13. Подскоки с ударами. Исполняется на 2 такта. На счет «раз» подскочить на левой ноге, правую поднять рядом с левой; «и» – ударить правой ногой об пол рядом с левой; «два» – повторить исполненное на «и»; «и» – пауза.

Руки параллельно вывести вперед между подготовительной и первой позициями.

2-й такт. Повторить исполненное с правой ноги, руки параллельно завести назад, не сгибая в локтях.

Движение 14 Волнообразные движения руками. Исполняется на 1 такт. Исполнить простой ход, покачивая волнообразно кистями. Руки находятся во второй позиции, ладонями вниз.

Движение 15. Подскоки с двойными ударами. Исполняется на 2 такта.

1-й такт. На счет «раз» сделать шаг левой ногой вперед; «и» – подскочить на левой ноге; «два» – сделать правой ногой два удара; «и» – подскочить на правой ноге.

2-й такт. На счет «раз» сделать два удара левой ногой; «и» – подскочить на левой ноге; «два» – сделать два удара правой ногой; «и» – пауза.

Движение 16. Шаги накрест. Исполняется на 2 такта.

1-й такт. На счет «раз» сделать небольшой шаг вправо правой ногой; «и» – шаг левой ногой накрест правой; «Два» – шаг вправо правой ногой, левую согнуть в колене и поднять рядом с правой, корпус сильно наклонить вправо, обе руки параллельно завести вправо; «и» – пауза.

2-й такт. Исполнить тоже самое в левую сторону. Руки завести параллельно влево, корпус сильно наклонить влево. Движение юноша обычно исполняет сзади девушки, как бы заглядывая то слева, то справа через её плечо.

Движение 17. Сочетание притопов. Исполняется на 4 такта.

1-й такт. На счет «раз» притопнуть правой ногой; «и» – притопнуть левой ногой; «два» – повторить исполненное на «раз»; «и» – пауза.

2-й такт. На счет «раз» притопнуть левой ногой; «и» – притопнуть правой ногой; «два» – притопнуть левой ногой; «и» – пауза.

3–4-й такты. Поочередно притопнуть семь раз. Сочетание притопов: три, три, семь.

3.2 Танец «Мордовские узоры»

Танец «мордовские узоры» исполняются парами. В нем много движений, допускающих различные танцевальные комбинации.

Костюмы исполнителей. На юноше белая рубаха с национальным орнаментом на груди и рукавах, брюки белые с продольными синими полосами.

На девушке белая узорчатая рубашка, вышитая по подолу и вороту шерстью разных цветов, преимущественно красной, зеленой, синей, вдоль рубашки от плеча до подола идут полосы по три с каждой стороны.

Описание танца.

Цифра 1 музыкального сопровождения. Взявшись за руки и продвигаясь из третье левой кулисы змейкой к авансцене, пары исполняют бег с наклоном корпуса в сторону – движение 1 (1).

Цифра 2. Солисты двигаются навстречу друг другу притопами (движение 3), постепенно сближаясь в центре. Остальные исполнители медленно продвигаются от центра к левым и правым кулисам, освобождая место паре. Пары, оказавшиеся крайними, соединяются в центре и т.д. (рис. 2). За это время на цифры 1,2,3 музыкального сопровождения пары несколько раз поворачиваются по маленькому кругу, исполняя бег с наклоном корпуса пред – движение 5 (3). Все продвигаются налево и направо, исполняя движение 4 (4).

Цифра 3. Продолжая продвижение по кругу, танцоры исполняют притопы – движение 3 (5). Двумя линиями от задника и авансцены они приближаются к центру сцены, исполняя тройные притопы – движение 6 (6).

Цифра 1. Встретившись в центре сцены и повернувшись лицом к зрителю, исполнители резко разбегаются (7) и строятся в порядок, изображенный на рисунке (8).

Цифра 2. Юноши на месте приседают по шестой позиции, девушки исполняют простой бег в парах (8). На конец музыкально фразы юноши группируются у задника, а девушки – на авансцене.

Цифра 3. Исполняя движение 9, все быстро продвигаются к центру сцены (9) и, встретившись исполнят вращение в парах (10). Оброзовав два круга, юноши и девушки исполняют движене 11. Две другие группы, исполняя движение 11, продвигаются в колоннах то к заднику, то к авансцене(11).

Цифра 1 и 2. Перестроившись в четыре колонны (12) и исполняя притопы (движение 3), танцующие продвигаются от авансцены к заднику и от задника вновь к авансцене.

Цифра 3. Простым бегом в центре круга танцоры заканчивают перестроение из колон в круг (13).

Цифра 1. В центре сцены, изобразив, круг, групп исполняет движение 4 (соскок с хлопком). Остальные четыре пары продвигаются по часовой стрелке, исполняя движение 9 (14).

Цифра 2. Исполняя движение 8 – ход назад, девушки продвигаются спиной по часовой стрелке, юноши исполняют движение 4 – соскок с хлопками (15)

Цифра 3. Девушки на месте исполняют движение 12 – повороты с притопами. Юноши исполняют движение 14, меняются местами на время исполнения этих движений (16).

Цифра 1. Образовав тройки, девушки наступают на юношей, исполняя тройные притопы (движение 6). Юноши отступают тоже тройными притопами (6).

Цифра 2. Образовав четыре круга, все исполнители продвигаются против часовой стрелки, выполняя движение 17 (18).

Цифра 3. Восемь исполнителей, стоящих лицом к зрителю, исполняют движение 8 – притопы на месте, остальные идут на сближение движением 8 (19).

Цифра 1. Танцоры, стоящие лицом к зрителю, продвигаются на авансцену, остальные на месте исполняют движение 8 (20). На последние такты расходятся в положение, указанные на рисунке (21).

Цифра 2. Все исполняют движение 12 – стоящие у левой кулисы с левой ноги, стоящие у правой кулисы – справой (22).

Цифры 1 и 3. Соединившись парами, юноши и девушки, исполняя движение4 (соскоки с хлопком), Продвигаются от задника к авансцене (23), и затем уходят в первую левую кулису (24).

Заключение

Мордовский народ является хранителем богатейшей культуры своей земли. Во время написание курсовой работы, я изучила быт и нравы мордовского народа. Меня поразило, с какой трепетностью они относятся к обрядам во всех сферах своей жизнедеятельности. Неотъемлемой частью обряда является танец, в котором раскрываются значение этого обряда, благодаря определенным танцевальным действиям и движениям.

Список литературы

Власенко Г.Я. Танцы народов Поволжья. Самарский университет. 1992 г.

Все о Мордовии. Энциклопедический справочник. Саранск. Мордовское кн. изд-во, 2005 г.

Мокшин Н.Ф. Боги и сказания мордвы Саранск. ИСИ МГУ

им. Н.П. Огарева, 2007 г.

Мокшин Н.Ф. Мы – Мордва! Саранск. ИСИ МГУ им. Н.П. Огарева, 2007.

Николаев С.Д. Этнос и культура. Linia. 2005 г.

Панов В.Г. Прохоров А.М., Народы России, Большая Российская энциклопедия. 1994 г.

Прокина Т.П. Мордовский народный костюм. Саранск. Золотая коллекция 2007 г.