Содержание
Глава 1. Понятие комического в литературе XIX века
1.1 Комическое как литературная и эстетическая категория
1.2 Комическое в русской литературе - основы и развитие
Глава 2. Понятие комического в пьесе А.Н. Островского "Не в свои сани не садись"
2.1 Комизм и мораль в пьесах А.Н. Островского
2.2 Комические персонажи в пьесе "Не в свои сани не садись"
2.3 Комический фон как контраст для трагически окрашенных ситуаций в пьесе
Введение
Данная работа посвящена исследованию понятия комического в пьесе А.Н. Островского "Не в свои сани не садись".
Актуальность данного исследования заключается в том, что в настоящей работе будут рассмотрено понятие комического как литературная и эстетическая категория; комизм как мораль в пьесах А.Н. Островского.
Основной целью данной работы является раскрытие понятия комического в пьесе А.Н. Островского "Не в свои сани не садись".
Достижение поставленной цели требует решения следующих частных задач:
раскрыть понятие комического как литературную категорию
рассмотреть персонажей пьесы, выделяя в них черты комического;
Основная цель и задачи работы определили структуру данного исследования. Работа состоит из введения, двух глав и заключения.
В качестве материала исследования использовались произведение А.Н. Островского "Не в свои сани не садись", критические статьи.
Во введении определяется общее направление работы, формулируются основная цель и задачи исследования, устанавливается научная новизна и практическая значимость работы.
В первой главе понятие комического рассматривается в литературе XIX века и раскрывается как литературная и эстетическая категория. Центральной проблемой второй главы понятие комического в пьесе А.Н. Островского "Не в свои сани не садись".
В заключении подводятся итоги исследования, формулируются основные выводы.
Над комедией "Не в свои сани не садись", которая первоначально называлась "От добра добра не ищут", Островский работал в 1852 году.6 октября этого года М.П. Погодин отметил в своем дневнике, что "прослушал" ее (в чтении самого драматурга), а 19 ноября Островский уведомлял Погодина, что "новая пиэса" уже отправлена в театральную цензуру (письмо к М.П. Погодину от 19 ноября 1852 г., Сб. Библиотеки им.В.И. Ленина, 1939, IV, стр.16).
Раскрывая идейный замысел пьесы "Не в свои сани не садись", Добролюбов писал: "Смысл его тот, что самодурство, в каких бы умеренных формах ни выражалось, в какую бы кроткую опеку ни переходило, все-таки ведет, по малой мере, к обезличению людей, подвергшихся его влиянию; а обезличение совершенно противоположно всякой свободной и разумной деятельности; следовательно, человек обезличенный, под влиянием тяготевшего над ним самодурства, может нехотя, бессознательно, совершить какое угодно преступление и погибнуть - просто по глупости и недостатку самобытности" (Н.
А. Добролюбов, "Темное царство"). Вместе с тем критик-демократ указывал на славянофильские тенденции пьесы, отразившиеся, в частности, на идеализированном образе патриархального купца Русакова.
Комедия "Не в свои сани не садись" была поставлена впервые на сцене Московского Малого театра 14 января 1853 года. Роли исполняли: Русакова - П.М. Садовский, Авдотьи Максимовны - Никулина-Косицкая, Арины Федотовны - Акимова, Маломальского - Степанов, Анны Антоновны - Сабурова 1-я, Бородкина - С.В. Васильев, Вихорева - Шуйский, Баранчевского - Колосов, Степана - Кремнев, Полового - Черневский. "Моя пьесы, - писал А.Н. Островский, - долго не появлялись на сцене. В бенефис Л.П. Косицкой 14 января 1853 года я испытал первые авторские тревоги и первый успех. Шла моя комедия "Не в свои сани не садись": она первая из всех моих пьес удостоилась попасть на театральные подмостки..." Успех постановки пьесы в Малом театре был исключительным.
Не меньшим успехом пользовалась она и в Петербурге. Пьеса была поставлена 19 февраля 1853 года на Александрийской сцене. Роли исполняли: Русакова - Григорьев 2-й, Авдотьи Максимовны - Читау, Арины Федотовны - Орлова, Маломальского - Мартынов 1-й, Анны Антоновны - Громова, Бородкина - Бурдин, Вихорева - Марковецкий, Баранчевского - Каратыгин 2-й, Степана - Фалеев, Полового - Рассказов.
Постановка этой комедии помогла раскрыть свое дарование многим тогдашним превосходным артистам Москвы и Петербурга. Так, "колоссальный Талант П.М. Садовского после исполнения им купца Русакова в "Не в свои сани не садись" Островского, - как свидетельствовал И.Ф. Горбунов, - вырос во всю меру... Л.П. Никулину-Косицкую, артистку Малого театра, Островский называл своей ученицей, исполненную же ею под его непосредственным руководством роль Авдотьи Максимовны по праву считал наполовину своим созданием".
Пьеса "Не в свои сани не садись" отражает основные принципы творчества А.Н. Островского, прежде всего своей реалистичностью и драматичностью. Её одновременно можно считать комедийным, нравственно-поучительным и драматическим произведением, которое в полной мере отражает авторские взгляды, и требования драматического искусства своего времени. Каждая пьеса Александра Николаевича Островского представляет отдельный объект для изучения и по-своему интересна в контексте культуры того времени. Предметом нашего исследования стала пьеса "Не в свои сани не садись", первоначальное название которой было "От добра добра не ищут".
Широкое знакомство русского народа с творчеством А.Н. Островского началось именно с этой пьесы. Она точно отражала настроения и взгляды середины того времени, показывая характерные для середины XIX века образы купеческой среды и дворянства. Эти персонажи можно смело назвать типическими, так как они соответствуют наиболее часто встречающимся типам характеров. Зажиточный купец, его единственная дочь, воспитанная в строгих традициях и красавец кавалерист - вот три главных персонажа, на которых строится пьеса. Конфликт, возникший между ними, отражает конфликтность взаимоотношений двух главных на тот момент слоев общества, их непонимание и непохожесть. Дворянское и купеческое сословие издревле считались на Руси, если не противоположными, то как минимум очень разными, поэтому отношения представителей этих сословий всегда находись в определенных рамках. В пьесе, наравне с конфликтом двух слоев общества, существует конфликт человеческих отношений, отношений дочери и отца, отношений мужчины и женщины.
"Не в свои сани не садись" - первое произведение Островского, пробившееся на сцену. Новизна комедии была очевидна. Ее естественность и простота, умение автора понять и раскрыть душу непросвещенного человека, драматизм положений и комедийность ситуаций - это обеспечило Островскому успех, сделав его, наконец, театральным писателем.
Островский в москвитянинских пьесах взглянул на изображаемый мир изнутри, из глубины народной жизни. Все, что разрушает его, вызывает у драматурга отрицательную оценку. Он понял и принял народные эстетические и этические представления, потому столь органично в этих комедиях современные бытовые коллизии соединились с народно-поэтической стихией. Комическое постоянно привлекало внимание исследователей, начиная еще с древности. К осмыслению этой эстетической категории обращались такие известные мыслители, как Аристотель, Платон, Спиноза, Кант, Гегель, Шеллинг, Жан-Поль, Белинский, Чернышевский, Кьеркегор, Шопенгауэр, Ницше, Фрейд, Бергсон и т.д.
Одним из первых свое определение комическому дал Аристотель, понимавший его как "некоторую ошибку и уродство, но безболезненное и безвредное". Предложенная концепция пояснялась древнегреческим ученым примером, который соотносил комическое со "смешной маской", "безобразной и искаженной, но без боли". По мнению литературоведов, комическое проявляется и в использовании различных оттенков смеха: от веселого, озорного, дружелюбного до бичующего, изобличающего, отрицающего. С развитием историко-литературного процесса усиливается и дифференциация юмора и сатиры. Такое разделение зафиксировано исследователями уже у древнегреческих поэтов (Архилох, Гиппонакт), с которых и начинается история сатиры.
Глава 1. Понятие комического в литературе XIX века
1.1 Комическое как литературная и эстетическая категория
Комическое принадлежит к числу основных эстетических категорий. Существуют различные трактовки его места в системе эстетических категорий. Иногда его понимают как категорию полярную трагическому или возвышенному, например, немецкий писатель и теоретик искусства Жан-Поль определил комическое как "оборотную сторону возвышенного". Но многие авторы считают его категорией эстетики имеющей такое же значение, как и все остальные. Сфера комического чрезвычайно многообразна, в нем выделяются различные стороны и оттенки от мягкого юмора до устрашающего гротеска. Комическое во всех своих модификациях обладает огромным воздействием, элементы комического входили как составные части в произведения художественного творчества от самых примитивных до наиболее развитых. Элементы комического включает даже поэмы Гомера.
Теоретическое осмысление категории комического начинается с Платона и Аристотеля. В диалогах Платона содержатся рассуждения об эмоциональном воздействии комедии, о смехе, шутках и иронии. В "Филебе" Платон определяет комическое как душевное состояние являющееся смесью печали и удовольствия. В диалоге Платона "Пир" Сократ проводит идею связи трагического и комического. В "Поэтике" Аристотеля раздел который должен был быть посвящен комедии либо не был написан, либо не сохранился. Остались только отдельные замечания позволяющие реконструировать представления Аристотеля о комическом и его формах. Аристотель говорит о комедии как "насмешливых песнях, которые изображают действия людей негодных". Аристотель первым отчетливо связал комическое с категорией смешного, когда написал, что Гомер первым показал основную форму комедии придав драматическую форму не насмешке, но смешному". Некоторые последователи Аристотеля предлагали рассматривать комическое по аналогии с трагическим, причем источником катарсиса здесь будет не страх и сострадание, а смех. В Средние века комическое было изгнано из официального искусства.
Возрождение снова обратило к комедии как жанру, ее развитие порождало интерес к теории комического. В XVII веке теория комедии постепенно выделяется из теории драмы, она становится предметом исследования философии, которая рассматривала ее на основе господствовавшей в то время теории аффектов. Декарт предлагал рассматривать смех как физиологический аффект, Гоббс видел в смехе один из видов страсти. Он считал, что в основе смеха как страсти лежит представление о собственном превосходстве, смех, по его мнению, выражает радость. Условиями возникновения этого аффекта являются ясность ощущения собственного превосходства и неожиданность. Спиноза считал смех следствием аффекта удовольствия, возникающего из усмотрения в неприятной нам вещи чего-то достойного пренебрежения. Спиноза очень высоко ставил значение смеха для духовной жизни человека, по его словам веселость не может быть чрезмерна.
В эпоху Просвещения Лессинг обосновал широкое эстетическое значение смеха, не сводимое к высмеиванию нравственных или социальных недостатков. Истинную пользу комедии он видел в развитии общечеловеческой способности подмечать смешное. Очень интересное психологическое истолкование феномена смешного дает И. Кант, как "аффекта от внезапного превращения напряженного ожидания в ничто". Шеллинг определял комическое как форму эстетизации безобразного и превращения его в предмет искусства: "Изящное искусство может обратиться к сфере низкого, лишь постольку поскольку и в ней достигает идеала и его совершенно переворачивает. Это переворачивание и есть сущность комического". У Ницше природа смеха обуславливается атавизмом страха. Человек на протяжении многих веков был животным подвластным страху, и до сих пор если какая-то неожиданность разрешается без опасности для нашей жизни, это само по себе становится источником положительных эмоций. Этот переход от мгновенного страха к краткому веселью называется комическим. В ХХ веке новую трактовку комического дал Фрейд. По его мнению комическое, которое проявляется в смехе и остроумии является обнаружением подсознательного.
Комическое выступает обличителем сил зла, отсталости и лени, невежества и самовлюбленности, самодурства и насилия; оно - мера нравственного превосходства человека.
Комическое порождено природой человека; оно присуще народному духу, оно в крови народа. Великие мастера учились ему у народа, по его устному творчеству. Отшлифовав его формы, они вновь возвращали его народу.
Народ всегда высоко ценил остроумных людей, мастеров юмора, умело использующих оружие сатиры. Комическое искусство подлинных мастеров смеха - это сила, постоянно зовущая к прогресс.
Комическое имеет отношение ко всем видам искусства (за исключением разве архитектуры). Трудно найти художника, не пытавшегося использовать возможности комического, не стремившегося обогатиться за счет этого неиссякаемого источника народного духа. Это относится и к художественной литературе, и к киноискусству, к музыке и живописи. .
Комическое, наряду с прекрасным, возвышенным, трагическим и героическим, представляет собой одну из наиболее значительных и в то же время весьма сложных категорий эстетики. Под "комическим" подразумеваются как естественные события, объекты и возникающие между ними отношения, так и определенный вид творчества, суть которого сводится к сознательному конструированию некой системы явлений или понятий, а также системы слов с целью вызывать эффект комического.
Однако не все смешное комично, хотя комическое всегда смешно. Комическое - прекрасная сестра смешного, порождающая социально значимый, одухотворенный эстетическими идеалами, светлый, высокий смех, отрицающий одни человеческие качества и общественные явления и утверждающий другие. В зависимости от обстоятельств явление может быть или смешно, или комично.
Комизм социален своей объективной (особенности предмета) и своей субъективной (характер восприятия) стороной. Восприятие комического всегда социально обусловлено. То, что смешно одному, другому может представляться печальным. Историческое, национальное, классовое и общечеловеческое находятся в комическом в сложном диалектическом единстве.
Комедия - плод развившейся цивилизации. Смех по своей природе демократичен. Он враждебен иерархичности, преклонению перед чинами и дутыми авторитетами. Он выступает как сила, враждебная всем формам неравноправия, насилия, самовластия, фюрерства. На этой особенности смеха основана сатира чудесной сказки Андерсена о голом короле. Ведь король лишь до тех пор король, пока окружающие относятся к нему как подданные. Но стоило людям поверить глазам своим, понять, что король голый, народ засмеялся - и прощай чинопочитание, преклонение.
Комичность врага - его ахиллесова пята. Вскрыть комичность противника - значит одержать первую победу, мобилизовать силы на борьбу с ним, преодолеть страх и растерянность.
Комическое - критика современности. Смех современен, его мишень всегда конкретна и определенна. Даже если сатирик пишет о давно минувшем, его смех злободневен. В истории села Горюхина, или города Глупова, или в "Пошехонской старине" цель и адрес сатиры - современность.
Сущность комического - в противоречии. Комизм - результат контраста, разлада, противостояния: безобразного - прекрасному (Аристотель), ничтожного - возвышенному (И. Кант), нелепого - рассудительному (Жан Поль, А. Шопенгауэр), бесконечной предопределенности - бесконечному произволу (Ф. Шеллинг), автоматического - живому (А. Бергсон), ложного, мнимо основательного - значительному, прочному и истинному (Гегель), внутренней пустоты - внешности, притязающей на значительность (Н.Г. Чернышевский), нижесреднего - вышесреднему (Н. Гартман) и т.д. Каждое из этих определений, выработанных в истории эстетической мысли, выявляет и абсолютизирует один из типов комедийного противоречия. Однако формы комического противоречия разнообразны. В нем всегда присутствуют два противоложных начала, первое из которых кажется положительным и привлекает к себе внимание, но на деле оборачивается отрицательным свойством. И. Кант видел сущность комического во внезапном разрешении напряженного ожидания в ничто. Французский философ - просветитель 18 в.Ш. Монтескье писал: "Когда безобразие для нас неожиданно, оно может вызвать своего рода веселье и даже смех".
Для противоречий, порождающих комическое, характерно то, что первая по времени восприятия сторона противоречия выглядит значительной и производит на нас большое впечатление, вторая же сторона, которую мы воспринимаем по времени позже, разочаровывает своей несостоятельностью.
Психологический механизм комедийного смеха, как ни странно, сродни механизму испуга, изумления. Эти разные проявления духовной деятельности роднит то, что это переживания, не подготовленные предшествующими событиями. Человек настроился на восприятие значительного, существенного, а перед ним вдруг предстало незначительное, пустышка; он ожидал увидеть прекрасное, человеческое, а перед ним - безобразное, бездушный манекен, живая кукла.
Наиболее значительным показателем и результатом естественной комической ситуации является смех, спектр которого распространяется от беззлобно-добродушного подтрунивания до беспощадного бичевания. Поэтому комизм непременно требует разграничения оттенков смеха, проявлений гаммы смеха в различных тональностях. Полярными показателями смеха с внешней точки зрения выступают улыбка и гомерический хохот. Устоявшимися в эстетической и филологической литературе терминами являются выражения типа "злой смех", "грозный смех", "гневный смех", "саркастический смех", "веселый смех", "хохот". Эти термины призваны обозначать градацию диапазона смеха.
В ряде случаев смех имеет чисто физиологический характер, когда сигнализирует о врожденной реакции мозга на определенные стимулы. Например, улыбка и смех новорожденного рассматриваются как результат простого физического комфорта. Однако смех как явление эстетическое по своей сути коренным образом отличается от смеха как явления физиологического. Смешное не всегда комично. Комическое - прекрасная сестра смешного. Комическое порождает "высокое". Иными словами, обладая всеми признаками смешного, комическое обладает еще каким-то дополнительным признаком. Это признак общественной значимости". Смех выражает естественную, физиологическую реакцию индивида, его субъективное отношение к полученному впечатлению. Комизм же имеет более общее, объективное содержание. Он представляет собой наивысшую ступень смеха".
В произведениях, лишенных подлинного комизма, сюжет оказывается незатейливым, образы незначительными, подлинно сатирический гневный смех подменяется пошлым хихиканьем.
В филологической и эстетической литературе нередко наблюдается отождествление и смешение форм и приемов комического.
Существуют две отличные друг от друга формы комического: юмор и сатира. Это традиционные формы, и правомерность их разграничения ни у кого не вызывает сомнений.
Некоторые исследователи рассматривают иронию в качестве самостоятельной формы комического. В силу своей интеллектуальной обусловленности и критической направленности ирония сближается с сатирой; вместе с тем между ними проводится грань, и ирония рассматривается как переходная форма между сатирой и юмором. Согласно этому положению, объектом иронии является преимущественно невежество, в то время как сатира обладает уничтожающим характером, создает нетерпимость к объекту смеха, общественной несправедливости. Ирония - средство невозмутимой холодной критики.
Термин "комическое" принят в эстетической литературе в качестве слова, обозначающего общее и широкое понятие; сатира и юмор, как уже отмечалось, считаются формами комизма. Иногда говорят о видах комического - таких, как юмор, сатира, гротеск, ирония, карикатура, пародия и т.д. Подобное выделение видов комического проистекает от смешения форм и приемов комического. Гротеск, карикатура, пародия входят в технику гиперболы и в совокупности составляют прием деформации явлений, характеров. Вот почему их нельзя считать формами комического. Они в одинаковой степени служат и сатире и юмору.
В филологической и эстетической литературе чаще всего включают в одно и то же множество средства и приемы комического, средства комического растворяют в его приемах; лишь иногда эти понятия рассматриваются как равноправные и пересекающиеся.
Подлинно сатирическое произведение обладает значительной силой воздействия на внутренний мир человека, оно создает яркое и незабываемое впечатление. Что же способствует созданию подобного впечатления? Хотя "изучение языка (или "стиля") художественной литературы как специфическая задача филологии и эстетики распространяется все шире и шире"1, однако эти вопросы до сих пор не нашли конкретного и точного ответа в работах, посвященных теории комического.
Вообще вопрос о средствах комического, в особенности языковых, не был всесторонне исследован. Филологи и искусствоведы больше интересовались приемами комического, нежели его средствами.
Средства и приемы комического обычно рассматриваются на материале художественной литературы на фоне исследования манеры письма отдельных мастеров. Исследователь нередко находится под впечатлением индивидуальной творческой манеры выдающегося писателя, что в определенной степени препятствует выведению обобщений. Попытки подобных обобщений наблюдаются лишь в некоторой части эстетической литературы, посвященной вопросам теории комического.
Языковые средства комического охватывают все выразительные средства языка, они идентичны со средствами, используемыми в лирических, эпических и драматических произведениях, и по материальной оболочке не отличаются от них. Фонетические, лексические, фразеологические и грамматические средства языка являются материалом для любого произведения. Эти средства используются всеми писателями. Однако основной задачей мастера комизма является использование языковых средств в комическом плане; мастер сатиры, создатель юмора должен уметь придавать используемым средствам сатирическую или юмористическую окраску, выбирать те единицы, которые в самом языке имеют комическое качество, окрашивать свое произведение комической интонацией и комическими речевыми средствами.
Таким образом, средства комического определяются двумя существенными чертами: интонацией и комическим качеством, формируемым в самом языке. Интонация способна любым словам, группам слов, выражениям и предложениям, отличающимся особенностями значения и структуры, придавать ироническое, сатирическое звучание.
В зависимости от интонации в ироническом, насмешливом, издевательском смысле могут употребляться обычные общеупотребительные слова, заимствования, имена и прозвища, слова с религиозным содержанием. Между фонетическими, лексическими, фразеологическими средствами, используемыми в комических произведениях, с одной стороны, и в произведениях лирических, эпических и драматических-с другой, нет различий в формальном плане. Однако это не распространяется на все приемы комического. Комическая окраска языковых средств, достигаемая интонацией, используется главным образом при иносказании, в комических контрастах и эзоповской манере. В других приемах комического интонация не играет подобной ведущей роли.
Придавание словам, выражениям, грамматическим средствам посредством интонации иронического, насмешливого звучания - один из основных методов сатирического описания. Наряду с этим в языке функционирует немало слов, выражений, сравнений и уподоблений, пословиц и поговорок, афоризмов, которые независимо от интонации в силу своих семантических особенностей вызывают улыбку, смех. Интонация в зависимости от ситуации, обстоятельств и условий может придавать языковым единицам ироничность, шутливость, в то время как упомянутые языковые единицы обладают комическим свойством сами по себе - без того или иного интонационного вмешательства.
Здесь сразу следует заметить, что, строго говоря, комических характеров как таковых, собственно, не бывает. Любая отрицательная черта характера может быть представлена в смешном виде такими же способами, какими вообще создается комический эффект.
1.2 Комическое в русской литературе - основы и развитие
Еще Аристотель сказал, что комедия изображает людей "худших, нежели ныне существующие". Иначе говоря, для создания комического характера требуется некоторое преувеличение. Изучая комические характеры в русской литературе XIX в., легко можно заметить, что они создаются по принципу карикатуры. Карикатура, как мы уже знаем, состоит в том, что берется одна какая-нибудь частность, эта частность увеличивается и тем становится видимой для всех. В обрисовке комических характеров берется одно какое-нибудь отрицательное свойство характера, преувеличивается, и тем на него обращается основное внимание читателя или зрителя.
Гегель определяет карикатуру на характер так: "В карикатуре определенный характер необычайно преувеличен и представляет собой как бы характерное, доведенное до излишества".
Именно таким путем созданы комические персонажи литературы XIX в, к примеру, Н.В. Гоголя. Манилов представляет собой воплощение слащавости, Собакевич - грубости, Ноздрев - распущенности, Плюшкин - скупости и т.д. Но преувеличение - не единственное условие комизма характера. Аристотель указал не только на то, что в комедии отрицательные свойства преувеличиваются, но и на то, что это преувеличение требует известных границ, известной меры. Отрицательные качества не должны доходить до порочности; они не должны вызывать в зрителе страданий, говорит он, и мы бы еще прибавили - не должны вызвать отвращения или омерзения. Комичны мелкие недостатки. Комичными могут оказаться трусы в быту (но не на войне), хвастуны, подхалимы, карьеристы, мелкие плуты, педанты и формалисты всех видов, скопидомы и стяжатели, люди тщеславные и самонадеянные, молодящиеся старики и старухи, деспотические жены и мужья под башмаком и т.д.
Если идти этим путем, то придется составить полный каталог человеческих недостатков и иллюстрировать их примерами из литературы. Такие попытки, как уже указывалось, действительно были. Пороки, недостатки, доведенные до размеров гибельных страстей, составляют предмет не комедий, а трагедий. Впрочем, граница здесь не всегда соблюдается точно. Где граница между порочностью, составляющей узел трагедии, и недостатками, которые возможны в комедии, - это логически установить невозможно, это устанавливается талантом и тактом писателя. Одно и то же свойство, если оно преувеличено умеренно, может оказаться комическим, если же оно доведено до степени порока - трагическим. Это хорошо видно на сравнении, например, двух скупцов - Плюшкина в "Мертвых душах" Гоголя и барона в "Скупом рыцаре" Пушкина. Скупость барона достигает грандиозных размеров. У барона, кроме скупости, есть мрачная философия власти золота, есть сознание своей собственной потенциальной власти над миром. У него есть своеобразное честолюбие. Кроме того, он - злодей. Его скупость - порок, связанный с ужаснейшими преступлениями.
В противоположность барону Плюшкин мелочен. Гоголь не наделяет его никакими другими свойствами, кроме скупости. Это дань комическому преувеличению в изображении характера. У него нет никакой философии, нет ни властолюбия, ни честолюбия, он накапливает не золото, а продукты земледелия, и собирает он не драгоценности, а ненужные вещи. Из всех гоголевских персонажей фигура Плюшкина, может быть, наименее комическая и наиболее жалкая.
Но Гоголь всегда знает чувство меры. Еще немного - и эта фигура была бы уже не смешна. Интересно отметить, что Гоголь иногда смягчает нарисованную им карикатурную картину человеческих образов. Так, Петр Петрович Петух изображен как чревоугодник. Это его основное качество. Но он еще гостеприимен, что не отменяет его отрицательных качеств, а создает для них правдивый и правдоподобный жизненный фон. Это же касается и некоторых других героев "Мертвых душ". Смягченный образ снижает карикатурность и делает изображаемые типы правдоподобными. Это смягчение также требует чувства меры, как и комическое преувеличение. Смех - всегда радостный "испуг", радостное "разочарование - изумление", которое прямо противоположно восторгу и восхищению. Воспринимая комедию Н.В. Гоголя "Ревизор", мы, выходит, обманываемся, думая, что городничий правильно принимает Хлестакова за ревизора, и заблуждаемся, предполагая, что человек, которого принимают за ревизора, должен быть если не мало-мальски солидным и положительным, то хотя бы персоной, которую действительно стоит бояться. Оказывается, перед нами фитюлька. …Существует огромное, кричащее несоответствие между тем, кто есть на самом деле Хлестаков, и тем, за кого его принимают, между тем, каким должен быть государственный чиновник, и тем, каков он на самом деле. Самое главное схватить это противоречие: за внешним увидеть внутреннее, за частным - общее, за явлением - сущность. Радостно сознавать, что все опасное для общества не только грозно, но и внутренне несостоятельно, комично. Страшен мир фитюлек и мертвых душ, но он и комичен: он ниже совершенства, он не соответствует высоким идеалам. Осознав это, мы поднимаемся над опасностью. Даже самая грозная опасность не победит нас. Она может принести нам гибель, но трагедию можно пережить, однако наши идеалы должны быть выше и потому сильнее, а значит, и непобедимы, и поэтому мы смеемся над мертвыми душами, над городничими, над породившей их действительностью.
Говоря о Хлестакове, Гоголь пишет, что Хлестаков, "говоря ложь, высказывает именно в ней себя таким, как есть". Эти слова более точны, чем многие длинные рассуждения эстетиков, Лжец, высказывая себя, раскрывает свое нутро, делая очевидным для всех свой обман, причем сам этого не замечает и думает, что и другие этого не замечают. Все это можно '-понимать как частный случай общей закономерности комического. Но этим дело не ограничивается. Комизм лжи Хлестакова состоит не только в непроизвольном саморазоблачении. Гоголь продолжает: "Лгать - значит говорить ложь тоном так близким к истине, так естественно, так наивно, как можно только говорить одну истину, - и здесь-то заключается именно все комическое лжи". Этим Гоголь определяет специфическую сущность комизма лжи, Ложь корыстная, по Гоголю, не была бы смешной. Чем корыстнее ложь, тем менее она смешна. Поэтому высшая ступень комизма лжи есть вместе с тем ложь совершенно бескорыстная, при которой, однако, лжец себя изобличает ("высказывает себя таким, как есть).
При соблюдении последнего условия (если опять-таки не: предвидится серьезных последствий) может быть комична и корыстная ложь. Так, Собакевич, не моргнув, лжет, что проданные им мертвые крестьяне - живые. Городничий расписывает мнимому ревизору, как он, заботится о порядках в городе. Кочкарев врет женихам про Агафью Тихоновну, а Агафье Тихоновне про женихов и, таким образом, всех их выживает и завоевывает поле сражения. Во всех этих случаях лжец остается в глазах участников действия неразоблаченным. Это специфично для художественных произведений. Рассказчик или драматург изобличает лжеца перед зрителем в театре или читателем рассказа.
Н.В. Гоголь не знает выхода из тех противоречий, которые он раскрывает в своих произведениях, и потому его смех - это смех сквозь слезы. Но у него есть огромное моральное и эстетическое превосходство над изображаемым им миром фитюлек и держиморд. Вот почему из души художника и его читателей излетает светлый смех.
О положительных качествах комических персонажей Гоголь упоминает далеко не всегда и если упоминает, то только вскользь, мимоходом. Собакевич - прекрасный хозяин, и его мужики благоденствуют, обхождение Манилова не лишено приятности, Плюшкин когда-то был совсем другой. Коробочка представляет собой смесь различных черт характера, объединенных преимущественно, но не исключительно бестолковостью и скопидомством. Техника ее изображения несколько отличается от техники изображения других помещиков в "Мертвых душах".
Такое несколько смягченное изображение отрицательных персонажей характерно не только для Гоголя. Фамусов, например, это тип московского русского барина начала XIX в., но сам по себе он, может быть, вовсе не изверг; и потому художественно он вполне убедителен, и образ его воспринимается как образ жизненный и правдивый. В тех же случаях, когда потенциальных положительных качеств в изображении комических героев нет совсем, художественность и убедительность этих образов значительно ниже, чем у тех, которые обрисованы мягче. Таков, например, Скалозуб, представляющий собой, так сказать, химически чистый образец карикатуры. Таковы же многие из героев Салтыкова-Щедрина. Это очень яркие, но все же односторонние карикатуры. В комедиях Фонвизина же персонажи воспринимаются как показатель русского невежества, непросвещенности и неразвитости, отражавшихся во всех сферах жизни.
Пьесы Фонвизина наполнены юмором, в них много веселых сцен, вызывающих здоровый смех. Комедийность положений и характеров, созданных Фонвизиным, открыли дорогу для подлинно национальной комедии. Их влияние на русскую драматургию стало очевидным. Едва ли не в каждой комедии более позднего времени можно заметить перекличку с "Бригадиром" и еще в большей степени с "Недорослем" и на тематическом уровне, и в психологии персонажей, и в решении задач художественного плана. К примеру, в противопоставлении инфантильных и безнравственных дворянских сынков людям честным и деятельным намечается очевидное типологическое сходство драматургии Фонвизина и Островского. Однако, сюжеты комедий Фонвизина развиваются таким образом, что счастливая развязка неминуема - торжествует добродетель, глупость и жестокость наказываются, молодые люди обретают друг в друге достойного спутника жизни. Островский видит мир иначе. В нем находится место для людей достойных и недостойных.
Но есть и еще одно условие, еще одна возможность усилить комизм характера. В комедии все действующие лица всегда втянуты в некоторую интригу, и у больших художников интрига может служить средством обрисовки характера. У Гоголя Хлестаков не только герой комедии интриги, но и ярко выраженный, очень определенный характер или психологический тип, так же, как городничий и другие действующие лица. Совершенно очевидно это и для "Женитьбы", где действие держится на противоположности двух характеров: вялого, рыхлого, нерешительного Подколесина и предприимчивого и энергичного Кочкарева. Интрига и характер в этих случаях составляют одно целое.
Однако, всматриваясь в жизнь, а также вчитываясь в талантливые литературные произведения, легко обнаружить, что есть комические персонажи, которые как будто не обладают отрицательными свойствами, но которые, тем не менее, комичны. Мы смеемся над ними, но вместе с тем чувствуем к ним несомненную симпатию. Короче говоря, есть комические персонажи не только отрицательные, но и положительные.
В чем здесь дело? Не противоречит ли это выдвигаемой теории, что смех вызывается раскрытием отрицательных качеств? Или, может быть, здесь другой вид смеха - не насмешливый? На первый взгляд может казаться, что положительные типы не могут быть отрицательными ни с точки зрения теоретической, ни в художественной практике. У Фонвизина все действующие персонажи резко делятся на положительных и отрицательных. В "Ревизоре" у Гоголя ни одного положительного лица нет. У Островского большинство героев отрицательные. Есть, правда, купцы, которые к концу комедии вдруг образумливаются, и комедия приходит к такой благополучной развязке, к которой стремятся обижаемые герои, а с ними и зрители. Но развязка в этих случаях бывает несколько неожиданна и внутренне не вытекает из характера таких отрицательных героев. В комедии "Бедность не порок" семейный деспот Гордей Торцов в конце комедии говорит: "Теперь я стал другой человек", - и отдает свою дочь за приказчика, чему он раньше противился, но о чем мечтали молодые влюбленные. В тот момент, когда отрицательный тип превратился в положительный, комедия должна кончиться. И тем не менее положительный комический герой или комический характер все же возможны.
Чтобы решить этот вопрос, надо иметь в виду, что в жизни не бывает ни абсолютно отрицательных, ни абсолютно положительных людей. Даже в закоренелых преступниках где-то глубоко могут таиться зародыши человечности, и наоборот: полностью добродетельные люди часто вызывают в нас инстинктивную антипатию, особенно если они склонны к нравоучениям. Каждый человек смешан из самых разнообразных как положительных, так и отрицательных качеств в разных пропорциях.
Выводы
Итак, мы пришли к выводу, что не все смешное комично, хотя комическое всегда смешно. Комическое, являясь сестрой смешного, порождает социально значимый, одухотворенный эстетическими идеалами, светлый, высокий смех, отрицающий одни человеческие качества и общественные явления и утверждающий другие. В зависимости от различных обстоятельств явление может быть или смешно, или комично. Комическое - порождение природы человека; оно присуще народному духу, оно плоть от плоти народа.
Наиболее значительным показателем и результатом естественной комической ситуации является смех: от беззлобно-добродушного подтрунивания до беспощадного бичевания. Поэтому комизм непременно требует разделения оттенков смеха, проявлений гаммы смеха в различных тональностях.
В русской литературе XIX века основной принцип комизма - это карикатура. Определенный характер в карикатуре необычайно преувеличен и представляет собой как бы характерное, доведенное до излишества. Комичны мелкие недостатки. Комичными могут оказаться трусы в быту (но не на войне), хвастуны, подхалимы, карьеристы, мелкие плуты, педанты и формалисты всех видов, скопидомы и стяжатели, люди тщеславные и самонадеянные, молодящиеся старики и старухи, деспотические жены и мужья под башмаком и т.д.
Однако есть комические персонажи, которые как будто не обладают отрицательными свойствами, но которые, тем не менее, комичны. Таким образом, мы понимаем, что положительный комический герой или комический характер все же возможны.
Глава 2. Понятие комического в пьесе А.Н. Островского "Не в свои сани не садись"
2.1 Комизм и мораль в пьесах А.Н. Островского
Островский вошел в русскую литературу как наследник Пушкина и Гоголя - национальный драматург, напряженно размышляющий об общественных функциях театра и драмы, преобразующий будничную, привычную действительность в исполненное комизма и драматизма действо, знаток языка, чутко вслушивавшийся в живую речь народа и сделавший ее мощным средством художественной выразительности.
Комедия Островского "Свои люди - сочтемся!" (первоначальное название "Банкрот") была оценена как продолжение линии национальной сатирической драматургии, следующий "номер" после "Ревизора", и, хотя Островский не имел намерения предпослать ей теоретическую декларацию или объяснить ее смысл в особых статьях, обстоятельства принудили его определить свое отношение к деятельности драматического писателя.
Островский далеко не сразу уяснил для себя, что драматургия является его призванием, что она станет не только преимущественным, но и исключительным родом его творчества. В начале 40-х гг. молодой писатель, увлеченный творчеством Гоголя и критикой гоголевского периода, особенно критикой Белинского, пишет очерки. Уже в эти первые годы своей деятельности он не только определяет круг тем своего будущего творчества, но и вплотную подходит к оценке нравственного смысла наблюдаемых им явлений действительности. Оригинальность подхода Островского к социальному быту, который он изображает, складывалась вместе с формированием его творческой манеры, по мере постепенного выявления драматургической природы его художественного миросозерцания. Уже в середине 40-х гг. перед молодым Островским встали вопросы о соотношении прогресса и "силы косности, онемелости" в жизни целых слоев русского общества и отдельных его представителей, о просвещении подлинном и мнимом, о живых традициях и омертвелых стереотипах быта. И сразу Островский подошел к этим "традиционно комедийным" проблемам (некоторые их аспекты имели значение для Фонвизина и Грибоедова) как острый наблюдатель, самобытно и глубоко мыслящий человек и выученик "натуральной школы".
В соответствии с рекомендациями Белинского беллетристам 40-х гг. Островский находит сферу жизни мало изученную, до него не изображавшуюся в литературе, и ей посвящает свое перо. Он сам провозглашает себя "открывателем" и исследователем Замоскворечья. Декларация писателя о быте, с которым он намерен познакомить читателя, напоминает юмористическое "Вступление" к одному из некрасовских альманахов "Первое апреля" (1846), написанное Д.В. Григоровичем и Ф.И. Достоевским. Островский сообщает, что рукопись, которая "проливает свет на страну, никому до сего времени в подробности неизвестную и никем еще из путешественников не описанную", обнаружена им 1 апреля 1847 г. (13, 14). Самый тон обращения к читателям, предпосылаемого "Запискам Замоскворецкого жителя" (1847), свидетельствует об ориентации автора на стиль юмористического бытописания последователей Гоголя.
Сообщая о том, что предметом его изображения будет определенная "часть" быта, отграниченная от остального мира территориально (Москвой-рекой) и отгороженная консервативной замкнутостью своего уклада, писатель задумывается над тем, какое место занимает эта обособленная сфера в целостной жизни России.
Обычаи Замоскворечья Островский соотносит с нравами остальной Москвы, противопоставляя, но еще чаще сближая их. Таким образом, картины Замоскворечья, данные в очерках Островского, вставали в ряд с обобщенными характеристиками Москвы, противопоставленной Петербургу как город традиций городу, воплощающему исторический прогресс, в статьях Гоголя "Петербургские записки 1836 года" и Белинского "Петербург и Москва".
Купечество очень соответствовало характеру таланта Островского, тяготевшего к показу комедийных сторон жизни, созданию ярких и выразительных типов. В комедии "Свои люди - сочтемся" драматург пошел по пути укрупнения характеров, придав им колоритность и законченность, учитывая, что дистанция, существующая между сценой и зрительным залом, требует меткого, громкого слова, четкого и точного жеста. В отличие от своего предшественника Гоголя Островский строит пьесу по иному принципу. Он отказывается от стремительной завязки (как это было в "Ревизоре". Экспозиция в "Своих людях…"нарочито замедленна, действие развивается неторопливо, строится поначалу как бы на случайных, внешне незначительных событиях (мечты Липочки о кавалере, сцена с матерью, приход свахи). Но за всем этим стоят более глубокие конфликты: семейно-бытовые отношения, разница в культурном уровне. Женихи, наряды, украшения - это не просто темы для разговоров, это способ точной характеристики персонажей. Таким образом Островский сначала воссоздает среду и крупным планом изображает действующих лиц. Персонажи этой пьесы лишены способности к самоанализу, душевные коллизии им неведомы, их действия направлены к достижению вполне конкретных, четко обозначенных корыстных целей, на чем и сосредоточена вся их жизнь.
Комическое в этой пьесе основано на неожиданных поворотах, тонких сплетениях, на виртуозно разработанной интриге. Некоторая утрированность, движение в сторону гротеска не помешало жизненной достоверности произведения, ибо Островский выделил крупным планом черты, определяющие нравственно-психологический уровень каждого персонажа. Обобщая, живописуя самое главное в людях, автор использует говорящие имена, усиливая тем самым комический эффект.
Уже в первых порах Островский делает главным компонентом произведения диалог. Диалоги в "Своих людях…" - это мастерски разработанные, законченные, сюжетно организованные миниатюры, точно передающие склад ума и психологию говорящего. Реплики перекликаются, пересекаются, цепляются одна за другую - такое соединение слов и целых фраз вызывает ощущение постоянного движения. "Ведь нельзя же тебе вдруг жениха найти; скоро-то только кошки мышей ловят", - успокаивает дочь Аграфена Кондратьевна, на что мгновенно реагирует Липочка: "Что мне до ваших кошек! Мне мужа надобно!". В этой комедии диалоги почти не прерываются психологическими паузами. Ремарки в основном указывают на конкретное действие, физическое состояние (входит, садится, плачет, уходит и др.).
Несомненным достижением драматурга стал язык пьесы. Каждый персонаж совершенно особая речевая стихия. Так, колоритна речь Липочки, которая видит недостаток образованности у своих родителей и старается подражать более грамотным людям, что выглядит комично. Она соединяет просторечные слова с непонятными ей иноязычными, неверно ею употребляемыми: "Так и рябит меланхолия в глазах"; "Что ж он там спустя рукава сантиментальничает?". Ярка и цветиста речь свахи Устиньи Наумовны, как и подобает ее профессии. Она сыплет словечками яхонтовый, бриллиантовые, серебряные. Грубый и бесцеремонный Большов не привык выбирать выражения. Он открывает в драматургии Островского тип купца-самодура, уверенного в своей силе и власти над домашними и материально от него зависимыми. Приторно-лицемерная речь безграмотного подхалима Подхалюзина, всячески угождавшего Большову до женитьбы на его дочери, в конце пьесы становится самоуверенной и наглой.
Язык в комедии стал свидетельством ярчайшего дарования Островского, чуткого к народной речи и воссоздавшего культурно-бытовой уровень определенной социально-психологической среды середины XIX века.
Человек в первых же произведениях драматурга предстал окруженным предметным миром, конкретными реалиями, взятыми из русского быта. Видно, что автор стремится передать дух времени, в своих героях отразив представления о жизненных ценностях. В таком контексте жизнь отдельного персонажа принимает комедийные формы, а люди являются воплощением эгоизма и черствости, мелкого обывательства и нескрываемого стяжательства. Однако в густоте изображаемого мира чувствуется не злобный смех, не сардоническая горечь, а видится улыбка автора, понимающего несовершенство человека и самой жизни.
В раннем Островском пересеклись две ведущие линии "натуральной школы - сатирическая и социально-психологическая. Центром их пересечения стала комедия "Свои люди - сочтемся", с которой начинаются признание и литературная слава Островского.
Лучшую из социально-бытовых комедий Островского не без оснований связывали с гоголевской традицией: это "крупный комизм" (по выражению самого драматурга); ощущаемый как достоверный, отражающий житейскую фабулу сюжет; отсутствие положительного героя; "смех сквозь слезы", позволивший В.Ф. Одоевскому присвоить пьесе наименование "трагедии". В этой пьесе впервые в полной мере раскрылось языковое богатство народной речи, определившее неповторимый облик каждого, даже "незначительного" ее персонажа, создавшее непрерывное драматическое речевое движение. Комедия доказала обоснованность заключения Островского о том, что "…нет почти ни одного явления в народной жизни, которое бы не было охвачено народным сознанием и очерчено бойким, живым словом; сословия, местности, народные типы - все это ярко обозначено в языке и запечатлено навеки".
Пьесы Островского 1853-1854 гг. еще более откровенно, чем его первые произведения, были ориентированы на демократического зрителя. Их содержание сохраняло серьезность, развитие проблематики в творчестве драматурга было органично, но театральность, народная площадная праздничность таких пьес, как "Бедность не порок" и "Не так живи, как хочется" (1854), противостояла будничной скромности и реальности "Банкрота" и "Бедной невесты". Островский как бы "возвращал" драму на площадь, превращая ее в "увеселение народное". Драматическое действо, разыгрывавшееся на сцене в новых его пьесах, сближалось с жизнью зрителя иначе, чем в первых его произведениях, рисовавших суровые картины ежедневной жизни. Праздничная пышность театрального представления как бы продолжала народное святочное или масленичное гулянье с его вековыми обычаями и традициями. И это буйство веселья драматург делает средством постановки больших социальных и этических вопросов.
Национальным колоритом и изображением важнейших качеств традиционного семейно-бытового уклада, имеющих особое значение для нравственности и жизнестойкости народа, выделяются в особую группу написанные одна за другой в 1853-1855 гг. пьесы "Не в свои сани не садись", "Бедность не порок", "Не так живи, как хочется", ориентированные на демократического зрителя, на эстетику народного зрелищного представления.
Островский убежден в том, что театр - самый понятный даже неискушенному человеку вид искусства. Поэтому драматург постоянно искал новые формы, такие средства, которые бы привлекали к его творениям демократическую часть публики. Он строит свои произведения преимущественно на бытовом материале; быт у драматурга является одновременно и источником конфликтов, и сферой отражения национального жизненного уклада и мироощущения. Отношения к быту у Островского было чрезвычайно серьезное. В нем он видит средоточие жизненных коллизий и возможность быть понятным демократическому зрителю.
Островский хотел основать жизнеутверждающую комедию на фольклорных мотивах и народно-игровых традициях. Слияние народнопоэтического, балладного и социального сюжетов можно отметить уже в комедии "Не в свои сани не садись". Сюжет об исчезновении, "пропаже" девушки, чаще всего купеческой дочери, похищении ее жестоким соблазнителем был заимствован из фольклора и популярен у романтиков. В России его разрабатывали Жуковский ("Людмила", "Светлана"), Пушкин ("Жених", сон Татьяны в "Евгении Онегине", "Станционный смотритель"). Ситуацию "похищения" простой девушки человеком другой социальной среды - дворянином - остро в социальном плане трактовали писатели "натуральной школы". Островский учитывал эту традицию. Но фольклорно-легендарный балладный аспект был для него не менее важен, чем социальный. В последующих пьесах первого пятилетия 50-х годов значение этого элемента нарастает. В "Бедность не порок" и "Не так живи, как хочется" действие развертывается во время календарных праздников, сопровождающихся многочисленными обрядами, происхождение которых восходит к древним, языческим верованиям, а содержание питается мифами, легендами, сказками.
И все же и в этих пьесах Островского легендарный или сказочный сюжет "прорастал" современной проблематикой. В "Не в свои сани не садись" коллизия возникает вследствие вторжения извне в патриархальную среду, которая мыслится как не знающая существенных внутренних противоречий, дворянина - "охотника" за купеческими невестами с богатым приданым. В "Бедность не порок" драматург уже рисует купеческую среду как мир, не свободный от серьезных внутренних конфликтов. Тургенев, указывая на недостатки комедии, однако, находил, что "общий колорит ее верен", а второй акт "прекрасен с начала до конца". "Островский начал необыкновенно, - писал Тургенев, - и читатель ждет от него необыкновенного. Со всем тем, мы от всей души приветствуем комедию г-на Островского".
Н.Г. Чернышевский считал, что в сравнении с пьесой "Свои люди - сочтемся" идея "Бедной невесты", не имея достоинства новизны, принадлежит "слишком тесному кругу частной жизни", но комедия в целом, по его мнению, "очень хороша".
Наиболее полную характеристику пьесы дал в 1859 году Добролюбов. Охарактеризовав безысходное положение "бедной невесты", Марьи Андреевны, Добролюбов спрашивал: "А из-за чего же терпит несчастная все эти оскорбления? Что ее держит в этом омуте?" И отвечал: "Ясно что: она бедная невеста, ей некуда деваться, нечего делать, кроме как ждать или искать выгодного жениха. Замужество - это ее должность, работа, карьера, назначение жизни. Как поденщик ищет работы, чиновник - места, нищий - подаяния, так девушка должна искать жениха... Над этим смеются современные либералы; но интересно бы знать, что же, в самом деле, станет у нас делать девушка, не вышедшая замуж?"
В "Бедной невесте" Добролюбов находил "категорический ответ" на злободневный вопрос современной Островскому действительности - "почему у нас женщина в семье находится в таком рабском положении и почему самодурство тяготеет над ней с особенной силой".
В пьесе "Бедность не порок" ощутима тенденция идеализации старых традиций семьи и быта. Однако изображение патриархальных отношений в этой комедии сложно и неоднозначно. Старое в ней трактуется и как проявление вечных, непреходящих форм жизни в современности, и как воплощение силы косной инертности, "стреноживающей" человека. Новое - как выражение закономерного процесса развития, без которого немыслима жизнь, и как комическое "подражание моде", поверхностное усвоение внешних сторон культуры чужой социальной среды, чужих обычаев. Все эти разнородные проявления стабильности и подвижности жизни сосуществуют, борются и взаимодействуют в пьесе. Динамика их соотношений составляет основу драматического движения в ней. Его фоном является старинное обрядовое праздничное гулянье, своего рода фольклорное действо, которое разыгрывается на святках целым народом, условно отбрасывающим "обязательные" в современном обществе отношения, для того чтобы принять участие в традиционной игре. Посещение богатого дома толпой ряженых, в которой нельзя отличить знакомого от чужого, бедного от знатного и власть имущего, - один из "актов" старинной самодеятельной игры-комедии, в основе которой лежат народные идеально-утопические представления.
Дидактическая тенденция сочетается в пьесе с изображением исторического движения нравственных понятий, с восприятием духовной жизни народа как вечно живого, творческого явления. Этот историзм подхода Островского к этической природе человека и к вытекающим из нее задачам просвещающего, активно воздействующего на зрителя искусства драмы делал его сторонником и защитником молодых сил общества, чутким наблюдателем вновь нарождающихся потребностей и стремлений. В конечном счете историзм мировоззрения писателя предопределил его расхождение со славянофильски настроенными друзьями, делавшими ставку на сохранение и возрождение исконных устоев народных нравов, и облегчил его сближение с "Современником".
Первая небольшая комедия, в которой сказался этот перелом в творчестве Островского, - "В чужом пиру похмелье" (1856). Основой драматического конфликта в этой комедии становится противостояние двух общественных сил, соответствующих двум тенденциям развития общества: просвещения, представленного реальными его носителями - тружениками, бедными интеллигентами, и развития чисто экономико-социального, лишенного, однако, культурного и духовного, нравственного содержания, носителями которого являются богачи-самодуры. Тема враждебного противостояния буржуазных нравов и идеалов просвещения, намеченная в комедии "Бедность не порок" как моралистическая, в пьесе "В чужом пиру похмелье" приобрела социально обличительное, патетическое звучание. Именно такая трактовка этой темы проходит затем через многие пьесы Островского, но нигде она в такой мере не определяет собою самую драматургическую структуру, как в небольшой, но "переломной" комедии "В чужом пиру похмелье". Впоследствии это "противостояние" выразится в "Грозе" в монологе Кулигина о жестоких нравах города Калинова, в споре его с Диким об общественном благе, достоинстве человека и громоотводе, в заключающих драму словах этого героя, призывающих к милосердию. Гордое сознание своего места в этой борьбе скажется в речах русского актера Несчастливцева, разящего бесчеловечность барско-купеческого общества ("Лес", 1871), получит развитие и обоснование в рассуждениях молодого, честного и толкового бухгалтера Платона Зыбкина ("Правда - хорошо, а счастье - лучше", 1876), в монологе студента-просветителя Мелузова ("Таланты и поклонники", 1882). В этой последней из перечисленных пьес главной темой станет одна из поставленных в комедии "В чужом пиру..." (а до того - лишь в ранних очерках Островского) проблем - мысль о порабощении культуры капиталом, о претензиях темного царства на меценатство, претензиях, за которыми стоит стремление грубой силы самодуров диктовать свои требования мыслящим и творческим людям, добиваться их полного подчинения власти хозяев общества.
Вспомним, что эпоха выступления Островского в литературе - это период усилившегося помещичьего оскудения. Не следует, думать что русская буржуазия вытесняла дворянство в процессе развернутой политической борьбы с этим классом. Ни в условиях той поры ни позднее она не сумела стать его историческим антагонистом, довольствуясь той частью привилегий, которые уступал ей господствующий класс. Но поддерживая не за страх, а за совесть феодально-крепостническую систему, буржуазия тем не менее относилась к дворянству с очевидной неприязнью. Не выступая против режима в целом, ее идеологи изображали представителей этого господствующего класса с явным недоброжелательством; для того чтобы убедиться в этом, достаточно вспомнить хотя бы "нравственно-сатирические" романы Булгарина (см) или антидворянские при всей своей благонамеренной консервативности басни Крылова (см).
В этой борьбе Островский с самого начала занимал определенную позицию, всем своим творчеством выражая отрицательное отношение к дворянству. Дворянин постоянно наделяется Островским отрицательными чертами. В молодости - это беззаботный хлыщ, приударяющий за купеческими дочками, искатель приключений, а главное - богатого приданого, которое позволило бы ему зажить припеваючи.
Этот характерный образ дворянина, искателя богатой невесты, проходит через множество комедий О.: таковы Вихорев ("Не в свои сани не садись"), Баклушин в комедии "Не было ни гроша, да вдруг алтын", Дульчин в пьесе "Последняя жертва", Аполлон Мурзавецкий ("Волки и овцы"), Поль Прежнев в комедии "Не сошлись характерами", имение к-рого промотано его матерью с гувернерами французами и к-рому грозит перспектива "быть выгнанным со службы", "стать праздношатающимся, картежным игроком, а может быть и хуже".
Но Островский не довольствуется этой издевкой над дворянскими сынками, неспособными к честному производительному труду, а направляет стрелы своей сатиры в гораздо более существенные стороны крепостнической системы. Мы имеем здесь в виду его "сцены из деревенской жизни" - "Воспитанница", "недостаточно оцененные критикой. Написанная за два года до отмены крепостного права, "Воспитанница" представляет собой описание безудержного произвола богатой помещицы Уланбековой, которое по своей силе смело выдерживает сравнение с лучшими образцами русской литературы той поры. Цензура правильно почувствовала в характеристиках развратной и своевольной помещицы, в описании рабской атмосферы ее усадьбы, в беспросветной судьбе "воспитанницы" резкий выпад против государственного уклада; пьеса Островского была запрещена для театра и появилась только в 1863.
В комедиях, написанных в последний период своей творческой деятельности, Островский посвящает дворянству особенно много внимания, что, несомненно, стоит в прямой связи с исключительно широко развернувшимся в 70-80-х гг. процессом распада дворянского благосостояния. На этот раз он имеет дело преимущественно со старшим поколением этого класса - со светскими людьми, беззаботно прожигающими жизнь, вроде Телятева ("Бешеные деньги"), со сладострастными старичками вроде Дулебова ("Таланты и поклонники"), с чиновными дворянами, которые так любят свои семьи, что не знают различия между своими и казенными деньгами (муж Чебоксаровой в "Бешеных деньгах"). То тут, то там промелькнет в комедиях Островского образ промотавшегося барина, вроде играющего роль приживала у богатого подрядчика Хлынова "барина с длинными усами" ("Горячее сердце").
На этом фоне дворянского мотовства и казнокрадства выделяются несколько помещиц, которые поддерживают свое хозяйство ростовщичеством, обманом соседей (Мурзавецкая в "Волках и овцах"), обиранием родственников (Гурмыжская в "Лесе") и т.д. Налицо несомненный разрыв с традициями дворянской литературы, всегда изображавшей лучших людей своего класса. Островский не видит этих лучших людей, он не составляет себе никаких иллюзий насчет добродетелей, характеризующих этот класс. Дворяне Островского или смешны или отвратительны - так случилось потому, что Островский изображал этот класс с враждебных ему политических позиций.
Знаменателен тот факт, что когда Островский сатирически изображает дворянина, он почти всегда противопоставляет ему купца, сильно идеализируя последнего. Так построена комедия "Не в свои сани не садись", где приезжему хлыщу Вихореву противостоят патриархальный купец Русаков и небогатый купец Бородкин, "имеющий мелочную лавку и погребок". Вихорев обольщает Дунечку - Бородкин берет ее замуж, проявляя невероятное, по понятиям той среды и эпохи, отношение к девушке.
Презирая дворянство как тунеядцев и развратников, Островский глубоко любит купечество как наиболее неиспорченный по своим моральным устоям класс дореформенного общества. Наиболее полно и всесторонне это сочувствие Островского купеческому патриархализму выразилось в комедии "Бедность не порок". Здесь нашли себе идеализированное выражение разнообразные черты этого патриархализма: крепость семейных устоев, доверие детей к родителям (Любовь Гордеевна не решается выйти из-под воли отца даже тогда, когда он хочет выдать ее замуж за нелюбимого), ненарушимость обычаев, царящих в этой купеческой среде, цельность и ясность мировоззрения, не омраченного никакими новшествами. "Я, матушка, - говорит своим гостьям купчиха Торцова, - люблю по старому, по старому... да по нашему, по русскому. Я веселая, да... чтоб попотчевать, да чтоб мне песни пели... у нас весь род веселый... песенники" (д. III, явл.5). "Бедность не порок" полна песен, которые поют во время празднования святок в купеческом доме; ряд явлений посвящен изображению прихода ряженых и т.п.
Эта купеческая идиллия встретила суровую оценку Чернышевского, который ставил Островскому в вину то, что вместо комедии у него "целый святочный вечер с переодеваниями, загадками" и т.д. Но еще более резко критиковал Чернышевский это произведение за ту "сладостную патоку", которая в изобилии была пролита Островского на Любима Торцова и на Митю, за "апофеоз старинного быта". В этой оценке виднейшим идеологом революционной демократии одного из наиболее славянофильских произведений Островского нашло себе характерное выражение различие их идеологий.
Отстаивая право купечества на самобытность, неизменность религиозно-нравственных устоев русской жизни, Островский отстаивал народную культуру, родовую память, без которых невозможным представлялось бытие единой в своих устремлениях нации. Расслоение в среде купечества происходит по признаку следования этой культуре или отступничества от нее - более или менее осознанной ее профанации, означающей предательство. Приказчик богатого купца Гордея Торцова Митя "Бедность не порок") ни в чем и прежде всего в любви не похож на приказчика Подхалюзина из комедии "Свои люди - сочтемся". И тот, и другой, по-видимому, относятся к своим избранницам со всей искренностью чувства.
Но Подхалюзин при этому не выходит из рамок своего социального, четко очерченного облика: к его любви примешиваются расчет чужого и своего положения, мечты неудовлетворенного самолюбия, которые неизменно соотносят с женитьбой карьерные соображения, желанный путь наверх. Митя, по природному влечению сохраняющий в душе начала народной нравственности, любит иначе - возвышая и буквально перекладывая в стихи образ Любови Гордеевны, неравной ему в социальном отношении, но близкой по принадлежности к одной и той же этике, национальной культуре. Сама Митина речь обретает склад народных песен, обогащаясь их образностью, их вековой мудростью:
Красоты ее не можно описать!
Черны брови, с поволокою глаза.
Гордей Торцов объявляет войну родовому укладу, объединяющему его семейство и весь патриархальный мир в духовную целостность, в ту самую соборность, отличающую всю русскую культуру в целом, и терпит поражение. Мода на "фициянта" в перчатках, европейскую мебель, дворянский "тон" не может заменить того на что покушаются фабрикант Коршунов и дворянин Вихорев. Торжествует исконная правда отношений, в силу которой свобода ограничивается нормами и счастье становится возможным только в пределах признаваемого нормальным - с патриархальной точки зрения. Любовь Гордеевна осознает, что не может быть в душевном покое с собой и Митей, если нарушит эти неписаные законы, а Авдотья Максимовна в полной мере постигает свое падение, осмелившись переступить через начала нравственности ради страсти, олицетворяющей стихийные порывы "натуры". В свете реальной картины жизни москвитянинские пьесы с их счастливыми развязками социально недостаточно мотивированы, подчинены "случайным" факторам, на что проницательно указал Н.А. Добролюбов. Но с позиций, преобладающих над социальными, интуитивно ощущаемых каждым этических, эти развязки закономерны и выражают то, чему "быть должно", что позволяет Ивану Петровичу Бородкину провозгласить: "А я так думаю, что люди все одне-с".
Островский любит эту среду патриархального купечества и черпает из нее подавляющую массу своих образов. Система его персонажей многосоставна и характерна. Ее образуют - забитая жена купца, всецело ему подчиняющаяся сердобольная женщина ("Бедность не порок", "В чужом пиру похмелье"); жеманная и пустая дочка купца, томящаяся на выданьи ("Свои люди - сочтемся"), контрастный с нею образ нежной и любящей девушки (Любови Гордеевны в "Бедности не порок", Параши в "Горячем сердце", Катерины в "Грозе"); бедный сентиментальный приказчик, влюбленный в хозяйскую дочку и в результате ряда счастливых совпадений женящийся на ней ("Бедность не порок", "Правда хорошо, а счастье лучше", "Не было ни гроша, да вдруг алтын", "Не все коту масленица"); строгая с виду, но добрая характером нянька ("Бедность не порок", "Свои люди - сочтемся", "Правда хорошо, а счастье лучше"), наконец речистая и бойкая сваха ("Свои люди - сочтемся", "Свои собаки грызутся, чужая не приставай", "За чем пойдешь, то и найдешь"). В этих комедиях Островский широко и любовно раскрыл новый, до него никем не изображавшийся мир, представ пред русским читателем и зрителем "Колумбом Замоскворечья".
В "Свои люди - сочтемся" Островский почти в полной мере проявил оригинальность своей техники. Только во второй своей пьесе он пошел дальше в направлении детеатрализации театра. "Бедная невеста" и по тону, и по атмосфере нисколько не похожа на "Свои люди - сочтемся". Среда тут не купеческая, а мелко-чиновничья.
Неприятное чувство, которое она вызывает, искупается образом героини, сильной девушки, которая нисколько не ниже и гораздо живее героинь Тургенева. Ее история имеет характерный конец: после того, как ее покидает идеальный романтический поклонник, она покоряется судьбе и выходит замуж за удачливого хама Беневоленского, который один только может спасти ее мать от неминуемого разорения. Каждый персонаж - шедевр, и умение Островского строить действие целиком на характерах здесь на высоте.
Но особенно замечателен последний акт - смелая техническая новинка. Пьеса кончается массовой сценой: толпа обсуждает женитьбу Беневоленского, и тут вводится изумительно новая нота с появлением в толпе его прежней любовницы. Сдержанность и внутреннее наполнение этих последних сцен, в которых главные герои почти не появляются, были действительно новым словом в драматическом искусстве. Сила Островского в создании поэтической атмосферы впервые проявилась именно в пятом акте "Бедной невесты". В пьесе Бедность не порок (1854) Островский пошел еще дальше по линии детеатрализации театра, но с меньшим творческим успехом. При постановке пьеса имела огромный успех, которым обязана оригинальному славянофильскому характеру благородного пьяницы, разорившегося купца Любима Торцова; эта роль осталась одной из самых популярных в русском репертуаре. Но сама пьеса значительно менее удовлетворительна, и техника "кусков жизни" переходит порой просто в расхлябанность.
Другая славянофильская пьеса его - "Не в свои сани не садись" (1853), - где купеческий патриархальный консерватизм отца одерживает победу над романтической ветреностью "образованного" любовника, - гораздо лучше и экономнее выстроена и беднее в смысле атмосферы. Та же классическая конструкция утверждается и в очень сильной драме Не так живи, как хочется, а так, как Бог велит (1855). Но даже и в этих более сжатых и "однолинейных" пьесах Островский никогда не теряет богатства бытописания и не снисходит до искусственных ухищрений.
2.2 Комические персонажи в пьесе "Не в свои сани не садись"
Островский наименее субъективный из русских писателей.
Для психоаналитика это был бы совершенно безнадежный случай. Его персонажи ни в коей мере не являются эманацией автора. Это подлинные отражения "других". Он не психолог, и его персонажи - не толстовские, в чей внутренний мир нас вводит могучая сила авторской интуиции, - они просто люди, какими их видят другие люди. Но этот поверхностный реализм - не наружный, живописный реализм Гоголя и Гончарова, это подлинно драматический реализм, потому что он представляет людей в их отношениях с другими людьми, что является простейшим и стариннейшим способом характеристики, принятым как в повествовании, так и в драме - через речь и действия; только здесь этот способ обогащен громадным изобилием социальных и этнографических подробностей. И, несмотря на эту поверхностность, персонажи обладают той индивидуальностью и неповторимостью, которую мы находим в своих знакомых, пусть и не проникая в их черепную коробку. Эти общие замечания относятся в основном к ранним и наиболее характерным произведениям Островского, написанным примерно до 1861 г.
Сюжеты этих пьес взяты, как правило, из жизни московского и провинциального купечества и низших слоев чиновничества. Широкая разносторонняя картина старозаветной, не европеизированной жизни русского купечества больше всего поразила современников Островского в его творчестве, потому что их интересовала реальность, воплощенная в литературном творчестве, а не ее преображение в искусстве. Критики пятидесятых годов пролили немало чернил, выясняя отношение Островского к старозаветному русскому купечеству. Сам он давал до непонятного обильную пищу для таких дискуссий и для каких угодно интерпретаций, потому что его художнические симпатии по-разному распределяются в разных пьесах. Любая интерпретация, от самой восторженной идеализации непоколебимого консерватизма и патриархального деспотизма вплоть до яростного обличения купечества как неисправимого темного царства, могла найти в тексте пьес на что опереться.
Истинное же отношение Островского ко всему этому просто не было всегда одинаковым, а точнее - моральная и общественная позиция были для него по существу обстоятельствами второстепенными. Его задачей было строить пьесы из элементов реальности, какой он ее видел. Вопросы симпатии и антипатии были для него делом чистой техники, драматургической целесообразности, ибо, хоть он и был "антиискусственником" и реалистом, он очень остро чувствовал те внутренние законы, по которым, а не по законам жизни, должен был строить каждую новую пьесу. Таким образом, для Островского нравственная оценка купеческого pater familias (отца семейства), тиранящего свое семейство, зависела от драматической функции его в данной пьесе. Но за исключением этого, необычайно трудно составить себе представление об общественном и политическом Weltanschauung (мировоззрении) Островского. Это был самый объективный и беспристрастный из писателей, и та интерпретация, которую дает его пьесам его друг и пропагандист Григорьев - "безудержный восторг перед органическими силами неоскверненной национальной жизни", - в конце концов так же чужда настоящему Островскому, как антитрадиционная и революционная пропаганда, которую выжал из них Добролюбов.
Технически наиболее интересные пьесы Островского - первые две: "Банкрот" (написанный в 1847-1849 гг. и опубликованный под названием "Свои люди - сочтемся" в 1850 г) и "Бедная невеста" (опубликованная в 1852 и поставленная в 1853 г). Первая была самым поразительным и сенсационным началом деятельности молодого автора, какое только было в русской литературе.
Гоголь в "Женитьбе" подал пример характерного изображения купеческой среды. В частности, тип свахи, практикующей в купеческой среде, уже широко использовался. Изобразив только неприятных персонажей, Островский шел по стопам Гоголя в "Ревизоре". Но он пошел еще дальше и отбросил самую почтенную и старинную из комедийных традиций - поэтическое правосудие, карающее порок. Триумф порока, триумф самого беспардонного из персонажей пьесы придает ей особую ноту дерзкой оригинальности. Именно это возмутило даже таких старых реалистов, как Щепкин, который нашел пьесу Островского циничной и грязной. Реализм Островского, несмотря на явное влияние Гоголя, по сути своей ему противоположен. Он чужд выразительности ради выразительности; он не впадает ни в карикатуру, ни в фарс; он основан на основательном, глубоком, из первых рук, знании описываемой жизни. Диалог стремится к жизненной правде, а не к словесному богатству. Умение использовать реалистическую речь ненавязчиво, не впадая в гротеск, - существенная черта искусства русских реалистов, но у Островского оно достигло совершенства. Наконец, нетеатральная конструкция пьес - совершенно не гоголевская, и, сознательно отказавшись от всяких трюков и расчетов на сценический эффект, Островский с самого начала достигает вершины. Главное в пьесе - характеры, и интрига полностью ими определяется. Но характеры взяты в социальном аспекте. Это не мужчины и женщины вообще, это московские купцы и приказчики, которых нельзя оторвать от их социальной обстановки.
Один из персонажей "Не в свои сани не садись", Ваня Бородкин - лавочник. Но, как остроумно сказал о "Не в свои сани не садись" французский исследователь Жюль Леметр, "мы находимся в стране, где лавочники играют на гитаре". Действительно, в отличие от французского лавочника, уже превратившегося в XIX в. в законченного мещанина, русский лавочник той же эпохи еще не порвал пуповины, связывающей его с народной жизнью. Неслучайно тетушка Арина Федотовна все время третирует Бородкина как мужика. Представления Бородкина о любви близки к представлениям о ней крестьянства, а его воспоминания о свиданиях с Авдотьей Максимовной, восходящие к народной песне, отражают одновременно поэзию народного любовного свидания и стремление к культуре молодого купца, имеющего досуг, однако же держащегося в рамках патриархальных традиций и норм. "Стараюсь об ней, примерно, не думать - никак невозможно, потому это сверх моих чувств. Поверите ли, Селиверст Потапыч, сядешь это вечером дома к окну, возьмешь гитару собственно как для увеселения себя, - такая найдет на тебя тоска, что даже до слез".
Персонажи различных произведений Островского психологически сопоставимы между собой. Шамбинаго писал, что Островский тонко и ювелирно отделывает свой стиль “по психологическим категориям персонажей”: “Для каждого характера, мужского и женского, выкован особый язык. Если к какой-либо пьесе вдруг зазвучит эмоциональная речь, поразившая читателя где-нибудь раньше, надо заключить, что владелец ее, как тип, является дальнейшей разработкой или вариацией выведенного уже в других пьесах образа. Такой прием открывает любопытные возможности уяснить задуманные автором психологические категории".
Наблюдения Шамбинаго над этой особенностью стиля Островского имеют непосредственное отношение не только к повторяемости типов в различных пьесах Островского, но и вследствие этого - к определенной ситуативной повторяемости. Называя психологический анализ в “Бедной невесте" “ложно тонким”, И.С. Тургенев с осуждением говорит о манере Островского “забираться в душу каждого из лиц, им созданных”. Но Островский, видимо, думал иначе. Он понимал, что возможности “забираться в душу” каждого из действующих лиц в избранной психологической ситуации далеко не исчерпаны, - и через много лет повторит ее в “Бесприданнице".
Комическое в персонажах пьесы "Не в свои сани не садись" перемешивается с трагическим оттенком: душевная боль Бородкина, когда он узнает, что Дуня любит другого; отчаянье Дуни, прозревшей и увидевшей истинное лицо Вихорева, ужаснувшейся своему позору, и более того, стыду, который она обрушила своим отчаянным поступком, на плечи отца; горечь и боль Русакова, узнавшего, что дочь бежала из дому с человеком, недостойным уважения. Некий трагизм, хоть и сниженный, можно усмотреть и в образе Вихорева: не сбылись его чаяния, приходится уходить несолоно хлебавши.
Наиболее комичны в пьесе второстепенные персонажи: тетушка Арина Федотовна, Селиверст Потапыч Маломальский и его жена Анна Антоновна. Островский обыгрывает комичные ситуации мужа-подкаблучника и сварливой жены в отношениях Маломальского с его супругой, устами Бородкина шутит над пафосно-романтичной старой девой Ариной Федотовной, при этом не упуская случая посмеяться над стремлением этих женских персонажей к так называемой "образованности".
Это примечательно, что именно самые комичные, вызывающие смех персонажи у Островского в "Не свои сани не садись" - это стремящиеся к "культуре", презирающие патриархальный склад жизни люди. При этом об истинной культуре и благородстве, они, естественно, не имеют понятия, удовлетворяясь внешними показными ее приметами, да и те - лишь то немногое, что им удалось где-то случайно подсмотреть и нахвататься.
Упрекает своего мужа в недостатке образованности Анна Антоновна, упрекает за мужиковатость Бородкина Арина Федотовна. И та, и другая считают образцом культурности и благородства Вихорева, не замечая его фальшивости - Арина Федотовна по неопытности и глупости старой девы, Анна Антоновна - не давая себе труда присмотреться, затмевая себе самой взор восхищением снизу вверх - мещанки на дворянина. И та, и другая в результате играют роковую роль в падении Дуни, роль, которая бы перешла в трагедийную, если б не счастливая развязка пьесы.
Островский как бы проводит видимую линию, разделяя своих персонажей по их отношению к тому исконному, патриархальному купеческому миру, который так дорог автору. Мало комического в Русакове, если не считать его подшучиваний над Маломальским и Бородкиным. Да и вряд ли это можно назвать шутками в полном смысле слова - просто Русаков прямолинеен и искренен, и высказывает свое мнение без обиняков, лишь изредка облекая это в полушутливую форму, чтобы смягчить резкий тон. Мало комического в Дуне - мы видим перед собой запутавшуюся влюбленную девушку, по неопытности не сумевшую противостоять дешевым чарам заезжего ловеласа. А в сценах объяснения с Вихоревым и отцом в образе Дуни появляется оттенок трагизма. Мало комического и в образе Бородкина - в каком-то смысле этот персонаж можно назвать героем-резонером, так как он не раз высказывает взгляды автора. Это романтический герой с его влюбленностью в Дуню, с внутренним достоинством, страданиями из-за соперника и великодушием в неразделенной любви, с его благородным жестом рыцаря-заступника в финале пьесы - все это явно выдает в нем романтизм, который, как известно мало вяжется с комизмом, и мы можем сказать, что именно в этом персонаже комическое наименее проявлено в сравнении с прочими персонажами пьесы.
Что касается Вихорева, комическое в нем имеет оттенок сатиры, и сатиры злой. Показывая вызывающий смех и неприязнь образ дворянина-бездельника, Островский старается подчеркнуть разницу между ним и благородным Бородкиным. И делает это весьма искусно, нанося черты внешнего благородства на образ Вихорева, заставляя восхищаться им двух наиболее комичных героинь Арину Федотовну и Анну Антоновну, и отмечая печатью патриархальности и традиционности образ Бородкина, и устами тех же героинь упрекая его в недостатке образованности и благородстве. Благодаря такой двойственности изображения у неискушенного читателя/ зрителя поначалу может появиться ощущение правоты Арины Федотовны и Анны Антоновны, однако это сильнее подчеркивает внутреннюю суть образов, истинные их характеры. С внешней "народностью", чуть грубоватостью и этакой "посконностью" Ивана Петровича Бородкина ярче видно его внутреннее благородство и возвышенность. И чем лощенее и культурнее внешне себя проявляет Вихорев, тем сильнее мы ощущаем его фальшивость, ложность этой наносной "красивости", которая не стоит даже метафоры позолоты. И тем сильнее в контрасте с ним выделяется образ Бородкина.
Островский четко делит персонажей на людей мира "просвещенности" и людей мира патриархальности, проводя линию не только в их характерах и привычках, но и в их отношениях друг у другу. Русаков, Бородкин, Маломальский принадлежат к миру патриархальности, рисуемым Островским с любовью и с добрым комизмом, словно мягким смехом, юмором. Каждый из этих персонажей имеет свое сатирическое противопоставление в мире "просвещенности" - Арина Федотовна, Вихорев, Анна Антоновна. Их Островский не щадит, обливая обличительной сатирой и злой насмешкой, делая это, однако, не столь резко и бескомпромиссно, как его предшественники Гоголь и Фонвизин. Дуня же мечется между этими двумя мирами, которые тянут ее каждый к себе. Однако же она остается в мире, который Островский считает единственно прекрасным и правильным, и где она живет и будет жить под защитой искренне любящих ее людей.
Островский разделяет своих персонажей и по тому, что они ценят в людях: персонажам мира "просвещения" дорога внешняя шелуха, малоценная, наносная лакированная поверхность, свидетельствующая лишь о показном блеске. Другое дело - персонажи мира патриархальности. Им, в особенности Русакову, по роли своей "быть взрослой дочери отцом" должному уметь оценивать людей, гораздо важнее истинная суть человека его подлинный характер, вне зависимости от того, как выражает себя внешне этот человек. И Русаков с первого же взгляда распознает в Вихореве пустозвона и охотника за приданым, высказывая ему, однако, резонные причины своего отказа, не руководствуясь своей личной неположительной оценкой молодого человека.
Мы видим, что основной "заряд" комического в "В не свои сани не садись" пришелся именно на персонажей, претендующих на "просвещенность" - Арину Федотовну и Анну Антоновну. Особенно это касается Арины Федотовны - самый комичный, по нашему мнению, персонаж пьесы, несмотря на то, что в судьбе Дуни Арина Федотовна играет почти роковую роль, своего рода демона-соблазнителя, о чем со свойственной этому персонажу прямотой заявляет Максим Федотыч: "Ну, сестрица, голубушка, отблагодарила ты меня за мою хлеб-соль! Спасибо! Лучше б ты у меня с плеч голову сняла, нечем ты это сделала. Твое дело, порадуйся! Я ее в страхе воспитывал да в добродетели, она у меня как голубка была чистая. Ты приехала с заразой-то своей. Только у тебя и разговору-то было что глупости... все речи-то твои были такие вздорные. Ведь тебя нельзя пустить в хорошую семью: ты яд и соблазн!!".
Комизм персонажей подчас проявляется не только в их личных характеристиках, но и в их контрастировании между собой при сталкивании. И, как правило, для наибольшего контраста Островский сталкивает персонаж из мира "просвещенности" и персонаж из мира патриархальности.
Мы видим, что наиболее сильная комичность проявляется в образе Арины Федотовне, когда она разговаривает с Иваном Петровичем, и особенно слышна разница в речи и поведении этих двух персонажей. Ярче и сильней видна комичность в фальшивой светскости Арины Федотовны, вернее, тот тон, который она считает светским.
Арина Федотовна. Вот то-то и есть, что разница. Есть необразованные, вот как ты, а то есть люди с понятием.
Бородкин. Хоть бы посмотреть когда на таких-то. Что ж вы там замуж не шли?
Арина Федотовна. А оттого, что не хочу, чтоб надо мной мужчина командовал. Все они невежи и очень много о себе думают. Да и опять это не твое дело.
Бородкин. Нет-с, я так. Жалко только со стороны смотреть, что, при вашем таком образовании, на вас никто не прельщается.
Арина Федотовна. Невежа, смеешь ли ты так с дамой разговаривать?
Однако разговаривая с Бородкиным откровенно свысока и даже чуть грубовато, Арина Федотовна делает первую ошибку, давая эти возможность Ивану Петровичу посмеяться над ней, задавая провокационные вопросы. Кроме того, по сути не зная в чем именно состоит светский тон, Арина Федотовна выставляет себя в смешном свете, и прежде всего, по замыслу драматурга, перед зрителем. Таким образом Островский дает своего рода урок зрителю демократическому, давая понять - как не надо.
В разговоре Русакова с Вихоревым тоже комизм, но комизм совсем иного рода. Тут никто из собеседников не фальшивит, говоря так как он привык разговаривать, но комизм тут в том, что каждый из них говорит на своем языке, не разумея другого. Комично и само звучание напыщенной, светской болтовни Вихорева, словно обкатывающего слова, как гладкие камешки, рядом со звучанием речи Русакова, степенно и обстоятельно раскладывающего слова, словно товар по полкам. Комично и то, как каждый из них пытается и не может понять собеседника, не понимая даже, что тут в сущности понимать, суть дела-то ясна. Ан нет - Русаков недоуменно морщит лоб, пытаясь понять, чего еще надо этому хлыщу-дворянчику, когда он ему все так доходчиво объясняет, Вихорев не может дойти, почему не понимает этот медлительный купец, какую честь, он, Вихорев, оказывает ему и его дочери. И взаимная досада обоих усиливает комический эффект.
Вихорев. Я вас уверяю, что я люблю Авдотью Максимовну до безумия.
Русаков. Не поверю я вам.
Вихорев. Как не поверите?
Русаков. Так, не поверю, да и все тут.
Вихорев. Да как же вы не поверите, когда я вам даю честное слово благородного человека?
Русаков. Не за что вам ее любить! Она девушка простая, невоспитанная и совсем вам не пара. У вас есть родные, знакомые, все будут смеяться над ней, как над дурой, да и вам-то она опротивеет хуже горькой полыни... так отдам я свою дочь на такую каторгу!. Да накажи меня бог!. .
Вихорев. Я вам говорю, что со мной она будет счастлива, я за это ручаюсь.
Русаков. Нечего нам об этом разговаривать - это дело несбыточное. Поищите себе другую, я свою не отдам.
Вихорев. Я вам только одно могу на это сказать, что вы меня делаете несчастным человеком. (Встает) Извините, что я вас обеспокоил. У вас, вероятно, есть кто-нибудь на примете, иначе я не могу предположить, чтобы вы, любя свою дочь и желая ей счастия, отказали мне. И мне кажется, если б вы меня покороче узнали... но таков уж, видно, русский человек - ему только бы поставить на своем; из одного упрямства он не подорожит счастьем дочери...
Русаков. Тьфу ты, прах побери! Да я б с тебя ничего не взял слушать-то такие речи! Этакой обиды я родясь не слыхивал! (Отворотись) Приедет, незванный, непрошенный, да еще и наругается над тобой! (Идет) Провались ты совсем!
Вихорев (один). Вот тебе раз! Ну есть ли какая возможность говорить с этим народом. Ломит свое - ни малейшей деликатности!. Однако это чорт знает как обидно!
Обязательно необходимо отметить как комического персонажа и слугу Вихорева Степана. Комизм в образе Степана совсем иной, нежели в образах других персонажей, возможно, потому что он не принадлежит какому-то определенному миру, скорее двум этим мирам (миру "просвещенности" и миру патриархальности) одновременно. Поэтому комизм Степана не выстроен на контрасте как это происходит с большинством персонажей пьесы. Его комизм - обособленный, он заключен в его живой, народной речи, пересыпанной прибаутками и пословицами. Его юмор - также глубоко народный, смиряющийся перед волей судьбы, но не упускающий случая отпустить по этому поводу красное словцо, и это при том, что речь Степана сходна с речью Вихорева, в нем слышен городской житель, гладко говорящий, употребляющий в разговоре иностранные слова.
Половой. Что ваш барин-то, служащий?
Степан. Да, служили мы с барином-то без году неделю.
Половой. Что ж так мало-с?
Степан. Гм! где ему служить! Не то у него на уме, и притом же горд... (Глотает с трудом) Кто я, да что я! Да другие провинности да шалушки водились, так все к одному пригнали, да и машир на хаус.
Половой. А имение-то есть у вас?
Степан. Было большое село, да от жару в кучу свело. Все-то разорено, все-то промотано! То есть поверишь ли ты, друг мой, приехали мы это в деревню - ни кола, ни двора; а хлеб-то на поле, так не глядели б глаза мои: колос от колоса - не слыхать девичьего голоса.
2.3 Комический фон как контраст для трагически окрашенных ситуаций в пьесе
Воспевание патриархальности, русской старины, эпических характеров в соединении притчи и достоверности придало пьесе "Не в свои сани не садись" характер народного действа. Действие комедии развивается стремительно, сцены плотно подогнаны одна к другой, события строго мотивированы. Предельно сжатая экспозиция сменяется сценой, в которой завязывается конфликт, энергичное развитие событий завершается скорой и неожиданной развязкой - таков принцип построения комедии. Во всем этом и кроется секрет драматической выразительности пьесы, точно скроенной и ладно сшитой. С первых же сцен очерчены персонажи, заявлены их основные качества, определены моральные принципы и жизненные задачи. Так, Ваня Бородкин признается: "Вы не подумайте, Селиверст Потапыч, чтобы я польстился на деньги там, или там на приданое, ничего этого нет… …а как собственно я оченно влюблен в Авдотью Максимовну". И буквально через несколько минут Вихорев произносит: "Мне нужно жениться на богатой во что бы то ни стало; это единственное средство".
С исторической достоверностью передал Островский черты эпохи. Теряя экономическую силу, разоряясь, дворяне вынуждены искать способы для материального обеспечения. Некоторые из них, морально деградируя, пускались в разного рода аферы и стремились жениться на богатых невестах, устремляя свои взоры к состоятельным купеческим семьям.
Именно таков Вихорев. Мотивация его поведения волне обоснована. Из слов его слуги уже в первом явлении пьесы становится ясно, что "барин жениться хочет. Как женюсь, говорит, на богатой, все дела поправлю". Тайно от Русакова он сумел познакомиться с Дуней, по неопытности не разглядевшей в нем вертопраха. Вихорев, однажды уже потерпевший фиаско, теперь решил действовать наверняка. Если Ваня Бородкин, соблюдая традиции и уважение к старшим, считает необходимым сначала сказать о своем чувстве к Дуне ее отцу, понимая, что без отцовского благословения женитьбе не бывать, то Вихорев настроен иначе и во избежание неудачи намерен пренебречь всякими условностями и приличиями: "Если этот Максим Федотыч не согласится, так я ее увезу; нечего и разговаривать!..."
Старый Русаков верен традициям старой патриархальной среды, где семья строится на незыблемых законах. Максим Федотыч, нежно любя свою дочь (" Одно только утешение и есть"), желает ее видеть счастливой, чтоб у нее был достойный муж. "Мне не надо ни знатного, ни богатого, а чтобы был добрый человек да любил Дунюшку, а мне бы любоваться на их житье". Как и положено православному христианину, он относится к браку с чрезвычайной серьезностью и ответственностью. "Это навек" - считает Русаков, а потому именно он должен сначала оценить избранника, именно ему надлежит решить, за кого отдать дочь. "Девку долго ли обмануть!. Ветрогон какой-нибудь, прости Господи, подвернется, подластится, ну, девка и полюбит; так и отдавать ее бестолку?." - опасается мудрый отец. Поначалу его слова можно воспринять как проявление авторитарности и самодурства. Но в результате становится ясно, что Русаков проявляет заботу о дочери, он мыслит семью как союз, основанный на взаимном уважении супругов: "Она будет любить всякого мужа, надо найти ей такого, чтоб ее-то любил да мог понять, что это за душа…".
Семья для Русакова - самая большая в жизни ценность, самое прочное в мире пристанище, какое может быть у человека. К домашним радостям и заботам сводятся, по его убеждению, главные цели. Семья придает всем действиям людей. "Нет большего счастия на земле, как жить своей семьей в мире да в благочестии - и самому весело, и люди на тебя будут радоваться" - убежден Максим Федотыч. А нелюбовь, ссоры, неуважение он расценивает как "дело вражье".
Ваня Бородкин вполне соответствует всем основным требованиям старого человека, он с легкой душой готов отдать за него свою единственную дочь, потому, что этот молодой человек принадлежит тому же самому миру, что и он, и живет по тем же самым нравственным принципам. Кроме того, Русаков давно и хорошо знает Бородкина и готов видеть в нем преемника своего дела.
Драматург создает сложную ситуацию, его герои должны пройти через испытания, разочарования и провериться в этих трудностях. Неожиданным для отца и Бородкина становится отказ Дуни на предложение Бородкина и ее просьба отдать ее за Вихорева, о котором в городе ничего неизвестно и который не вызывает доверия у Русакова. Бегство дочери из дому становится для него трагедией, позором, разрушившим отцовские надежды.
Островскому народный взгляд на жизнь казался всегда нравственным и здоровым во всех отношениях. Дворянское же бытие, лишенное национальных корней, представлялось ему испорченным и исторически бесперспективным. А поэтому господский мир, ничего общего не имеющий с жизненными принципами трудовых социальных слоев, неминуемо ждет разрушение и разложение. Такими разлагающимися предстанут дворяне и в более поздних пьесах драматурга. Островский не покажет ни одной крепкой, по-настоящему счастливой дворянской семьи, созданной на началах любви и взаимного доверия, которых не может быть там, где все пронизано ложью и лицемерием.
Таков и Вихорев, занятый лишь поиском денег, имеющихся у богатых купцов. В сущности, Вихореву совершенно безразличны образ мыслей м чувства Дуни, равно как он не дорожит ее честью, не дорожит миром в доме Русакова. Автор пьесы подчеркивает презрительное отношение никчемного дворянина к купеческому сословию. У драматурга одним из самых главных средств создания характера является речь персонажей и этим средством Островский пользуется достаточно убедительно. Вихорев буквально демонстрирует перед Дуней свое превосходство, чего та, ослепленная приготовленными на случай покорения девичьего сердца, не замечает. Циничный мот и позер разговаривает с девушкой свысока, покровительственным тоном, в то время как Ваня Бородкин разговор ведет учтиво, деликатно, нежно. В тяжелый для себя момент, узнав, что Дуня полюбила Вихорева, он ее не укоряет, не обижает никаким словом, лишь беспокоится за любимую: "Видимое дело, что ему твои деньги нужны; нешто б он не нашел невесту помимо тебя".
Мгновенно слетает с Вихорева маска пылкого влюбленного, когда он узнает от Дуни, что ее отец отказал ей в приданом, и почти теми же словами, какими Бородкин предупреждал девушку, заезжий ловелас грубо ей заявляет: "Кому нужно даром-то вас брать?. Видимое дело, что человеку деньги нужны, коли он на купчихе хочет жениться?. ". И лишь честный Ваня Бородкин доказывает на деле свою любовь, спасая честь Дуни, и обретает заслуженное счастье.
Благополучная развязка сулит воплощение мечты старика о будущем своей дочери. Островский завершает комедию в соответствии с народными эстетическими принципами: в финале, когда жених и невеста, преодолев трудности и справившись с жизненными испытаниями, обретают друг друга, звучит мотив свадебного пира.
Лирической основой для пьесы стали песни и романсы, которые на время замедляют быстрый темп действия, создают эмоциональную атмосферу, говорят об эстетических пристрастиях героев. Песенно-музыкальная тема отражает и собственные взгляды драматурга. Дуня и Ваня поют народные песни а Арина Федотовна, приблизившаяся к городской полукультуре, набравшаяся чужих взглядов и тем самым вызывающая у автора явную иронию, не желает слушать "мужицких песен" и "поет с чувством романс".
Островский будто намеренно зачастую снижает драматизм сцен расставания, душевного напряжения вводом речи особо комических персонажей, таких как Арина Федотовна, Степан.
Вспомним ситуацию, когда Дуня переживает, что отец насильно выдаст ее замуж за Бородкина. Мы видим терзания девушки, ее душевную тревогу. И тут же - комичные замечания тетки, говорящей с племянницей свысока, с позиции опытной женщины, что если и оправдывается отчасти ее возрастом, то уж никак не оправдывается ее статусом незамужней "пожилой девушки". Особенно комично звучит в устах старой девы фраза: "Ах, Дунюшка, как это интересно, кабы ты знала! Коли мужчина хочет увезти, уж значит, что любит, пойми ты это".
Или - серьезнейшая в своем драматизме сцена объяснения Дуни с Вихоревым, когда у девушки почти ломается жизнь (а на тот момент она уверена, что и ломается), и при этом трагизм нарушается обменом репликами Вихорева со Степаном, и собственным поведением Вихорева (он ходит, напевая, досадует, как ребенок из-за очередной осечки, нимало не переживая о чувствах девушки, о ее дальнейшей судьбе).
Авдотья Максимовна (закрывая лицо руками). Бедная я, горемычная! Для чего это я только на свет рождена!. .
Вихорев. Видимое дело, что человеку деньги нужны, коли он на купчихе хочет жениться! Влюбиться-то бы я и в Москве нашел в двадцать раз лучше, а то всякая дура думает, что в нее влюблены без памяти.
Степан (входит). Лошади готовы-с.
Вихорев. Пошел вон, дурак!
Вихорев (один). Опять несчастье! Ах, чорт возьми! Куда я теперь денусь?. Домотался! Хоть в маркёры ступай! Поеду еще куда-нибудь... Говорят, в Короваеве есть богатые купцы, и недалёко - всего верст пятьдесят... Степка!
В драматические сцены, разыгрывающиеся одна за другой в доме Русакова вносит струю комического реплики Арины Федотовны и ее перепалки с Русаковым и Бородкиным - драматичные и комичные одновременно. Комичное проскальзывает и в самой ситуации неожиданности - все ищут девушку, а девушка возвращается сама, и эти паузы-немые сцены, когда сначала Бородкин с теткой, а потом отец видят ее, на момент застывая от удивления вызывают и смех, и сочувствие одновременно.
Арина Федотовна. Не об тебе ли уж?. Эко несчастие, скажите! Какого жениха упустили!. Как не плакать!. А посмотри-ка, как он завтра с ней прикатит, да взойдет-то этакой кавалер, так любоваться мило-дорого будет.
Бородкин. Хорошо, кабы вашими устами да мед пить. Я бы сам вчуже за Авдотью Максимовну порадовался.
Арина Федотовна. Да уж теперь не то, что прежде - и посмотреть-то на нее ты должен за счастье считать.
Авдотья Максимовна входит держась за дверь и молча садится к столу. Арина Федотовна и Бородкин смотрят на нее в недоумении.
Комичен и спор Бородкина и Русакова в финале пьесы. Казалось бы, решается судьба Дуни, серьезный, драматический момент, однако Островский вносит оттенок комизма в эту сцену, заставляя персонажей полушутливо, полусерьезно спорить, кому же все-таки достанется девушка, при этом Бородкин и Русаков проявляют редкое благородство, однако именно благодаря струе комизма благородство не превращается в пафос, а вызывают у читателя/ зрителя мягкое душевное чувство.
Русаков. Нет, Иванушка, тебе эта невеста не годится, я тебе найду другую.
Бородкин. Мне другой не надобно-с.
Русаков. Тебе надобно девушку честную, чтоб про нее худой славы не было.
Бородкин. Что это значит худая слава! Коли я люблю Авдотью Максимовну, так это для меня все одно.
Русаков. Да она тебя не стоит. Ей теперь нечего об замужестве думать.
Бородкин. Вы давеча сами обещали. Я вот от своего слова не пячусь, а вы пятитесь.
Русаков. Да ты что шумишь-то?
Бородкин. Да мне что шуметь-то?. Вы мне обещали Авдотью Максимовну, и отдайте!. .
Русаков (подумавши). Да возьми, пожалуй. Эка невидаль.
Выводы
Язык в комедии стал свидетельством ярчайшего дарования Островского, чуткого к народной речи и воссоздавшего культурно-бытовой уровень определенной социально-психологической среды середины XIX века.
Человек в первых же произведениях драматурга предстал окруженным предметным миром, конкретными реалиями, взятыми из русского быта. В таком контексте жизнь отдельного персонажа принимает комедийные формы, а люди являются воплощением эгоизма и черствости, мелкого обывательства и нескрываемого стяжательства.
Таким образом, мы выяснили, что в пьесах Островского вообще и в пьесе "Не в свои сани не садись" в частности, комическое очень часто переплетается с трагическим, как для контраста, так и для снижения нарочитого драматизма с целью избежать ложного пафоса и соблюсти реальность персонажей.
Персонажи различных произведений Островского психологически сопоставимы между собой.
Островский наименее субъективный из русских писателей. Его персонажи ни в коей мере не являются эманацией автора. Это подлинные отражения "других".
Характеры у Островского взяты в социальном аспекте. Это не мужчины и женщины вообще, это московские купцы и приказчики, которых нельзя оторвать от их социальной обстановки.
Комическое в персонажах пьесы "Не в свои сани не садись" перемешивается с трагическим оттенком Наиболее комичны в пьесе второстепенные персонажи: тетушка Арина Федотовна, Селиверст Потапыч Маломальский и его жена Анна Антоновна. Примечательно, что именно самые комичные, вызывающие смех персонажи у Островского в "Не свои сани не садись" - это стремящиеся к "культуре", презирающие патриархальный склад жизни люди
Заключение
Комическое порождает социально значимый, одухотворенный эстетическими идеалами, светлый, высокий смех, отрицающий одни человеческие качества и общественные явления и утверждающий другие. Комизм непременно требует разделения оттенков смеха, проявлений гаммы смеха в различных тональностях.
В русской литературе XIX века основной принцип комизма - это карикатура. Определенный характер в карикатуре необычайно преувеличен и представляет собой как бы характерное, доведенное до излишества.
Несомненным достижением драматурга стал язык пьесы. Каждый персонаж совершенно особая речевая стихия. Язык в комедии стал свидетельством ярчайшего дарования Островского, чуткого к народной речи и воссоздавшего культурно-бытовой уровень определенной социально-психологической среды середины XIX века.
Островский не психолог, и его персонажи - не толстовские, в чей внутренний мир нас вводит могучая сила авторской интуиции, - они просто люди, какими их видят другие люди. Но этот поверхностный реализм - не наружный, живописный реализм Гоголя и Гончарова, это подлинно драматический реализм, потому что он представляет людей в их отношениях с другими людьми, что является простейшим и стариннейшим способом характеристики, принятым как в повествовании, так и в драме - через речь и действия.
Реализм Островского, несмотря на явное влияние Гоголя, по сути своей ему противоположен. Он чужд выразительности ради выразительности; он не впадает ни в карикатуру, ни в фарс; он основан на основательном, глубоком, из первых рук, знании описываемой жизни. Диалог стремится к жизненной правде, а не к словесному богатству. Умение использовать реалистическую речь ненавязчиво, не впадая в гротеск, - существенная черта искусства русских реалистов, но у Островского оно достигло совершенства.
Комическое в персонажах пьесы "Не в свои сани не садись" перемешивается с трагическим оттенком. Наиболее комичны в пьесе второстепенные персонажи: тетушка Арина Федотовна, Селиверст Потапыч Маломальский и его жена Анна Антоновна.
Островский четко делит персонажей на людей мира "просвещенности" и людей мира патриархальности, проводя линию не только в их характерах и привычках, но и в их отношениях друг у другу. Русаков, Бородкин, Маломальский принадлежат к миру патриархальности, рисуемым Островским с любовью и с добрым комизмом, словно мягким смехом, юмором. Каждый из этих персонажей имеет свое сатирическое противопоставление в мире "просвещенности" - Арина Федотовна, Вихорев, Анна Антоновна. Их Островский не щадит, обливая обличительной сатирой и злой насмешкой.
Комизм персонажей подчас проявляется не только в их личных характеристиках, но и в их контрастировании между собой при сталкивании. И, как правило, для наибольшего контраста Островский сталкивает персонаж из мира "просвещенности" и персонаж из мира патриархальности.
Островский будто намеренно зачастую снижает драматизм сцен расставания, душевного напряжения вводом речи особо комических персонажей, таких как Арина Федотовна, Степан.
Библиография
Научная литература:
Ю. Борев. О комическом. с. 196-232.
Ю. Борев Эстетика. М., 1988 г
В.В. Виноградов. О теории художественной речи. - М., изд-во Высшая школа, 1971, с.105
Б. Дземидок. О комическом. - М., Прогресс, 1974, с.7.1
Емельянов Б. Островский и Добролюбов. - В кн.: А.Н. Островский.
Л. Ершов. Сатира и современность. - М., Современник, 1978, с.267.
Л. Лотман “А.Н. Островский и русская драматургия его времени”
Ш. Монтескье Избранные произведения. М., 1955
Овчинина И.А. А.Н. Островский. Этапы творчества - М.: Энциклопедия сел и деревень, 1999. - 220 с.
В.В. Основин “Русская драматургия второй половины 19 века"
Пропп В. Проблемы комизма и смеха. Ритуальный смех в фольклоре
Д.П. Святополк-Мирский. Островский
И.С. Тургенев, Несколько слов о новой комедии г-на Островского "Бедная невеста", "Современник", 1852, IV). В 1879 году
Холодов Е. О принципах организации действия в драматургии Островского см.: Мастерство Островского. М., 1963, с.243-316.
А.Л. Штейн. Об идеале в искусстве А.Н. Островского (Известия АН СССР. Отделение литературы и языка. - Т. XXXII. Вып.2. - М., 1973. - С.111-120
Источники анализируемого материала:
А.Н. Островский. Собрание сочинений в 12 томах. Т.4. Классики и Современники, М.: 1973 г.
Электронные источники
www.ostrovskiy.org.ru
ru. wikipedia.org/wiki/Островский_А.
feb-web.ru/feb/litenc/encyclop/le8/le8
az. lib.ru/o/ostrowskij_a_n
www.foxdesign.ru/aphorism/biography/ostrovsky_an.