Социальные и организационные проблемы военных реформ
20-30-х годов XX века
В отечественной истории на различных этапах экономического, политического и социального развития государства неоднократно проводились коренные изменения и преобразования в военном строительстве, в сфере решения оборонных задач в целом (реформы Ивана IV в середине XVI в., Петра I в первой четверти XVIII в.; Д.А. Милютина в 60-70-х гг. XIX в., в 1907-1912 гг. после русско-японской войны). В советский период после создания РККА были проведены реформы в 1923-1925 гг. и накануне Великой Отечественной войны, сыгравшие важную роль в развитии Вооруженных Сил.
Общим для этих реформ была ориентация прежде всего на совершенствование боевого элемента армии: оснащение ее современными техническими средствами борьбы, использование более рациональных способов комплектования людскими ресурсами, изыскание наилучшей организационной структуры войск, приемов и способов вооруженной борьбы и др. Однако, как правило, социальная сторона обустройства армии отодвигалась на второй план и не находила полного разрешения.
Прежде всего, необходимо отметить, что первая после создания РККА советская военная реформа 1923-1925 гг. по своим экономическим причинам имела вынужденный характер, т.к. истощенное первой мировой и гражданской войнами народное хозяйство Советской России не могло выдержать тяжести содержания современной боеспособной армии. После окончания гражданской войны и иностранной интервенции крупная отечественная промышленность производила почти в 7 раз меньше продукции, чем в 1913 г., по размерам добычи угля и нефти страна была отброшена к концу XIX в., по производству чугуна - к уровню второй половины XVIII в. Большая часть металлургических, машиностроительных, оборонных заводов бездействовала или работала на ограниченную мощность. С другой стороны, временная стабилизация капиталистического хозяйства и международной обстановки снижали угрозу внешней безопасности СССР и на определенное время позволяли развернуть фронт работ по восстановлению народного хозяйства страны в условиях мирного строительства.
Содержание почти пятимиллионной армии в этих условиях ложилось непосильным бременем на экономику страны, отвлекало основную часть наиболее трудоспособного мужского населения от производительного труда и грозило тяжелыми социальными последствиями. Поэтому уже с 1921 г. началось последовательное сокращение Вооруженных Сил. В течение трех-четырех лет их численность была уменьшена более чем в 10 раз (доведена до 500 тыс. чел.). С точки зрения обеспечения обороноспособности страны это было очень радикальное и рискованное решение, но без него было невозможно проводить кардинальные социальные изменения на путях новой экономической политики.
Декретом ВЦИК и СНК от 28 сентября 1922 г. «Об обязательной воинской повинности для всех граждан РСФСР мужского пола» подтверждался принцип обязательной службы трудящихся, но в армию теперь стали призывать не с 18-ти, а с 20-летнего возраста. С 1925 г. призывной возраст был повышен до 21 года, что давало значительные резервы рабочей силы для использования в народном хозяйстве.
Важнейшей сутью военной реформы являлось введение смешанной системы комплектования и подготовки Вооруженных Сил, заключавшейся в сочетании территориально-милиционной системы с кадровой. Переход к смешанной территориально-кадровой системе был объявлен декретом ЦИК и СНК СССР от 8 августа 1923 г. «Об организации территориальных войсковых частей и проведении военной подготовки трудящихся». Он занял ведущее место в реорганизации Красной Армии в условиях мирного времени. Если к концу 1923 г. на территориальное положение было переведено всего 20% стрелковых дивизий, то к концу 1924 г. их уже имелось 52%, в 1928 г. - 58%. Территориальные части занимали доминирующее место в составе Красной Армии вплоть до второй половины 30-х гг.
Составлявшие ограниченную часть Вооруженных Сил, кадровые соединения были постоянно укомплектованы личным составом и вооружением и находились в относительно высокой степени боевой готовности. К ним относилась значительная часть дивизий приграничных округов, технические части, военно-морской флот. В подавляющем же большинстве частей и соединений, комплектовавшихся по территориально-милиционному принципу («Местные войска»), постоянно имелось только 16% штатного командного и рядового состава, основную же часть воинского контингента составлял переменный состав - призванные на военную службу красноармейцы, которые находились на казарменном положении только в короткие периоды учебных сборов, все остальное время жили дома и занимались обычной трудовой деятельностью. Это значительно снижало военные расходы государственного бюджета и способствовало увеличению трудовых ресурсов в народном хозяйстве, но не могло не отражаться на уровне боеготовности армии. «Конечно, если бы перед нами был выбор между 1,5-2-миллионной кадровой армией и нынешней системой милиции, - подчеркивал М.В.Фрунзе, - то с военной точки зрения все данные были бы в пользу первого решения. Но ведь такого выбора у нас нет».
В ходе военной реформы была произведена замена смешанной денежно-натуральной сметы чисто денежной, что переводило все содержание Красной Армии на платный принцип. Максимальное сокращение армии позволило не только сэкономить значительные средства для восстановления и развития разрушенного войной хозяйства страны, но и увеличить ассигнования на воссоздание оборонной промышленности. Но общее снижение военных расходов усугубило тяжелые условия жизни, службы и быта оставшегося контингента кадровых войск в социальном отношении.
Остро заявила о себе самая жгучая в то время жилищная проблема. Казарменный фонд, созданный еще в дореволюционный период по норме 1,5 кв. м на чел., был сильно разрушен и устарел. Наиболее обустроенные казарменные здания были потеряны в Польше, Прибалтике, Молдавии, Финляндии. Ремонт казарм требовал колоссальных средств, которыми государство не располагало. В оставшихся пригодными для жилья казармах с большим трудом удавалось разместить переформированный кадровый контингент, но без каких-либо элементарных удобств (водопровод отсутствовал, имевшееся печное отопление требовало в зимних условиях большого количества топлива, нормы на которое были абсолютно малы). На ремонт казарм сметой предусматривалось всего 15% от потребности.
В тяжелом положении с жильем находился командный состав. Из его числа сколько-нибудь сносно было обеспечено квартирами только 30%, а остальные 70% размещались либо на частных квартирах, либо по нескольку семей в одном помещении. Не лучше обстояло дело с вещевым имуществом в снабжении войск. Недоставало одежды, а имевшаяся была низкого качества. Кризисное состояние сложилось с постельными принадлежностями (простыни, одеяла, наволочки, матрасы и др.). Ими войска были обеспечены менее чем на 50%. Следует, к сожалению, заметить, что и в последующем несколько десятилетий солдат спал на матрасах и подушках, набитых сеном или соломой.
Урезка бюджета жестко сказалась в области гигиены. Хотя в войсках и снизились заболевания, но угроза эпидемий осталась: на баню и стирку в месяц на каждого красноармейца выделялось всего по 30 коп. Несколько лучше обстояло дело с продовольствием. Норма продовольственного довольствия содержала 3012 калорий, но она была ниже оптимальной на 300-600 калорий (в сравнении с нормами буржуазных армий).
Сокращение армии позволило высвободить определенную часть денежных средств для повышения норм оплаты военнослужащих. Красноармеец стал получать 1 р. 20 коп. вместо прежних 35 коп. в месяц. С командным же составом положение оставалось бедственным, несмотря на то, что ему денежное содержание было повышено на 38%. Даже при этой прибавке, оно продолжало составлять менее трети нормы бывшей царской армии.
Весьма удручающее положение с денежным содержанием сложилось у командного состава запаса, привлекавшегося для вневойсковой подготовки. За один учебный час им платили 5 коп., а комсоставу из безработных - 9 коп. Все рядовые «терармейцы», привлекавшиеся на войсковые сборы, должны были обеспечивать себя одеждой, постельными принадлежностями, продовольствием за собственный счет.
Улучшение социально-бытовой инфраструктуры Красной Армии в связи с сокращением войск, недостатком средств, не могло быть даже в самой неотложной мере разрешено в ходе реформы. Ее совершенствование откладывалось на последующие годы. В ходе реформы не нашла должного отражения такая проблема, как пенсионное обеспечение и трудоустройство комсостава, уволенного из рядов армии. Значительная часть из них оказалась безработными и без средств к существованию. Стремление удешевить расходы на армию и одновременно поддержать ее боеспособность и боеготовность на желаемом уровне достигалось преимущественно за счет ущемления социальной сферы, хозяйственно-бытовых нужд.
Демилитаризация СССР в период нэпа наглядно видна при сравнении с масштабами военного строительства за рубежом. Численность РККА была на 183 тыс. меньше, чем во Франции, на 17 тыс. меньше, чем у Польши, Румынии и стран Прибалтики вместе взятых. СССР на каждые 10 тысяч жителей содержал 41 солдата, Польша - около 100, Франция - 200. В СССР командир роты получал 53 руб., в Германии (при пересчете курса) - 84 руб., во Франции - 110 руб., в Англии - 343 руб.
Несмотря на тяжелое материально-бытовое положение военнослужащих и низкую техническую оснащенность войск, военно-политическое руководство страны ставило перед командованием Красной Армии не только задачи боевой подготовки войск, но и привлечения их в массовых масштабах к выполнению строительных, сельскохозяйственных и других вневойсковых народнохозяйственных работ.
Личный состав многих соединений частей Красной Армии непосредственно участвовал в строительстве Днепрогэса, Харьковского и Челябинского тракторных заводов, Магнитогорского и Кузнецкого металлургических комбинатов, Краматорского завода тяжелого машиностроения, в освоении труднодоступных районов Севера, Сибири, Дальнего Востока, железнодорожном строительстве, в прокладке московского метрополитена и др. В постановлении Реввоенсовета СССР от 30 января 1930 г. «Об участии Красной Армии в колхозном строительстве» перед военным командованием была поставлена задача подготовить из числа рядового и младшего командного состава 100 тыс. руководящих и технических работников для деревни. Систематическое участие принимали красноармейцы в уборке урожая во многих районах страны. За успешное выполнение народнохозяйственных заданий более 20 соединений Красной Армии в 20-30-х годах были удостоены государственных наград, в т.ч. 1-я Запорожская Краснознаменная дивизия, 39-я Иркутская стрелковая дивизия, Челябинская стрелковая дивизия, 23-я стрелковая дивизия и др.
Негативным фактором социального развития общества и армии следует признать нереальность планов партийно-политического руководства о ликвидации неграмотности населения в самые сжатые сроки - в течение трех-четырех лет.
В 20-х и начале 30-х гг. на военную службу одно за другим шло пополнение, практически сплошь безграмотное и малограмотное. Например, воинский призыв 1902 г. рождения, несмотря на специальный отбор, оказался на 20% безграмотным и 25% малограмотным. Призывы в национальных республиках вскрыли еще более удручающее положение. Среди призывников Грузии было свыше 50% безграмотных, Армении - 85%, Азербайджана - еще более. Низкий общеобразовательный и культурный уровень призывников самым отрицательным образом сказывался на боеспособности армии вплоть до начала Великой Отечественной войны, несмотря на относительное увеличение числа молодежи, получившей низшее, начальное или неполное среднее образование.
Тем не менее, Красная Армия стала школой не только боевого обучения, но и привития культуры, повышения образования, воспитания бойца как гражданина. В войсковых частях были введены в штат учителя, созданы более 4500 «ленинских уголков», - где бойцы могли проводить свой досуг и самообразование. В армии развертывалась клубная, кружковая и библиотечная работа, сыгравшая огромную роль в культурном воспитании миллионов будущих защитников страны. Если в 1923 г. из армейских библиотек было взято для чтения 6,4 млн. книг, то в 1924 г. эта цифра возросла до 10 млн. Во многих гарнизонах открывались Дома Красной Армии, сеть киноустановок выросла до 420. Массовое распространение получила газетно-журнальная информация. Началось издание еженедельных территориальных и национальных газет, в т.ч. 23 газет армейских, окружных, флотских с тиражом 60 тыс. экз. ежедневно. В течение двух лет армейской службы в войсках удавалось снижать число безграмотных красноармейцев до 12%.
Культурно-воспитательные условия армейской жизни формировали более грамотных людей, которые после демобилизации заметно выделялись среди малообразованных обывателей города и деревни и занимали многие руководящие посты на местном уровне. Однако средняя и высшая руководящая элита общества формировалась главным образом не из рядовой красноармейской среды, а из состава партийной и комсомольской номенклатуры, тесно связанной с органами внутренних дел.
Стоимость социально-бытовых услуг и содержания одного военнослужащего возросла с 1924 по 1926 г. на 90 руб., но даже это небольшое увеличение благоприятно сказалось на политико-моральном состоянии вооруженных сил. Из года в год моральное состояние армии заметно улучшалось. Это проявлялось, в частности, в резком сокращении такого тяжкого преступления, как дезертирство. От него не была избавлена Красная Армия и в ходе гражданской войны, и в послевоенные годы. В 1923г. от общей численности вооруженных сил дезертиры составляли 7,5%, в 1924г. - 5%, в 1925г. их число сократилось до 0,1%. Строгая воинская дисциплина, беспрекословное исполнение уставных требований и приказов командира, борьба с распущенностью и неряшливостью все больше находили поддержку и понимание огромного большинства личного состава армии. Рядовой состав в своей массе сознательно и убежденно шел навстречу всем требованиям служебного, гражданского долга.
Расширение территориальной системы обучения призывных контингентов требовало преодоления немалых трудностей социального характера. На всей территории страны было развернуто 4500 учебных пунктов. Но это было крайне недостаточно. Во многих регионах допризывники вынуждены были идти на эти пункты на расстояние свыше 100 км, что закономерно вызывало нарекания и недовольство. Чтобы исправить положение, необходимо было расширить сеть учебных пунктов с радиусом охвата хотя бы до 25 км (суточный переход). Это означало увеличение их числа по крайней мере в два раза, следовательно, нужны были дополнительные ассигнования, а также особая забота об их обустройстве со стороны военного ведомства и местных властей.
Необходимость преодоления сложившихся трудностей, особенно социального характера, с которыми столкнулась военная реформа 1923-1925 гг., нашла свое отражение в постановлении III съезда Советов Союза «О Красной Армии» (май 1925 г.). Одобрив мероприятия проходившей реформы, съезд обязал правительство привлечь к активному участию в деле усиления обороноспособности страны все общесоюзные и союзно-республиканские ведомства, а также общественные организации. Съезд поручал ЦИК и СНК провести в 19251926 бюджетном году такие практические меры, как увеличение отпуска средств на улучшение материально-бытового положения армии; качественное и количественно улучшение всех видов довольствия, квартирно-казарменных условий (ремонт, новое строительство, оборудование казарменных помещений), расширение квартирно-жилищного фонда командного состава путем бронирования жилой площади в пунктах расквартирования воинских частей, проведения бронирования во всех гражданских учреждениях, предприятиях и заведениях для должностей, подлежащих исключительному замещению демобилизованными из рядов армии и флота и приравниванию их в отношении условий поступления на работу к членам профсоюзов; улучшение обеспечения пособиями инвалидов войн; принятие особого положения о пенсионном обеспечении командно-начальствующего состава армии; обеспечение реального осуществления Кодекса льгот для красноармейцев и др. Данное постановление способствовало снятию социально-экономического напряжения в армейской среде.
При наличии скудных средств, в условиях социальной неустроенности, всеобщей бедности и бескультурья смешанная кадрово-территориальная система армии продержалась практически до осени 1937 г. За это время численность кадрового контингента Красной Армии постепенно увеличивалась примерно на 90 тыс. в год. В итоге сложилась та емкость армии, которая была способна охватить военным обучением весь ежегодно призываемый контингент военнообязанных. Расходы на содержание вооруженных сил росли в тех же пропорциях, как и рост их численности; с 1933 г. военный бюджет в абсолютном своем значении поднялся в 2 раза, однако его удельный вес в общем государственном бюджете до этого постепенно снижался и достиг 4%, что было ниже почти в 6 раз, чем в 1924 г. Объем выделяемых ассигнований на социально-бытовые нужды армии в рассматриваемое время также увеличивался, но значительно отставал от темпов роста общих военных расходов.
Смешанная территориально-кадровая система комплектования Красной Армии и минимальная численность контингентов, отвлекаемых на военную службу из народного хозяйства, создавали благоприятные условия для восстановления и развития экономики страны. Однако возможности для укрепления промышленной и оборонной мощи СССР в 20-х гг. использовались далеко не в полной мере из-за крупных просчетов в социально-экономической политике господствовавшего режима.
«Мы ведем наше промышленное хозяйство страшнейшим образом бесхозяйственно, - писал председатель ВСНХ Ф.Э.Дзержинский в 1926 г. - Если вы посмотрите на весь наш аппарат, если вы посмотрите на всю нашу систему управления, если вы посмотрите на наш неслыханный бюрократизм, на нашу неслыханную возню со всеми согласованиями, то вы придете от всего в ужас».
Конечно, нужно признать, что при всех издержках на основе политики нэпа в СССР было восстановлено народное хозяйство на уровне 1913 г. Крестьянин стал сытым, страна же оставалась патриархально-аграрной, а армия по своему составу преимущественно крестьянской и малограмотной: на протяжении 10 лет после Октября, намеченный план по ликвидации неграмотности и создании сплошной грамотности населения осуществить не удалось. Последовательное проведение политики нэпа в конце 20-х гг. было свернуто. Довольно объективную оценку состоянию экономики в СССР того времени дал экономист А.Югов в книге «Народное хозяйство советской России и его проблемы», изданной в Берлине в 1929 г. Автор объяснял суть кризиса в Советском Союзе наличием в стране устойчивого роста инфляции, увеличением числа безработных, уменьшением удельного веса рабочего населения (с 14 рабочих в 1913 г. до 10 рабочих в 1928 г. на каждые 100 человек самодеятельного населения), предельной изношенностью промышленного оборудования, обновление которого в ближайшей перспективе не просматривалось. Далее А.Югов отмечал: «Практически в России с 1926 г. по 1928 г. шел процесс не индустриализации, а «аграризации». В сфере руководства промышленностью в течение 10 лет шла борьба двух основных тенденций - централизации и децентрализации управления. Последняя имела место только в переломные, критические моменты хозяйствования. В экономике укоренился бюрократизм, формализм, отсутствие чувства ответственности, программы и планы не соответствовали производственным мощностям, процветали невероятные по размерам злоупотребления, хищения и растраты, управленческий аппарат был чрезвычайно громоздким, у руководящих инстанций отсутствовали объективные элементарные сведения о работе предприятий и другие негативные моменты. Таким образом, советское государство, взявшее на себя титаническую задачу по руководству народным хозяйством громадной страны, которую ранее никто не решал, в течение уже 10 лет тщетно билось над ее реализацией».
Отвергнув рыночное сбалансированное развитие сельского хозяйства и промышленности, ориентировавшее на растянутый по времени процесс индустриализации, партийное руководство однозначно взяло курс на ускоренную техническую реконструкцию тяжелой промышленности и сплошную коллективизацию в аграрном секторе на основе упрощенного, строго директивного, планового метода. Источники средств для индустриализации изыскивались, прежде всего, внутри страны. Они складывались: из доходов легкой промышленности и сельского хозяйства, доходов от монополии внешней торговли, из возросших налогов на нэпманов, доходов за счет ограничения потребления населения, интенсивного использования духовной энергии трудящихся, их трудового энтузиазма и безграничной веры в идеалы революции. Последнее выразилось в массовом социалистическом соревновании: в ударничестве (с 1929 г.), стахановском движении (с 1935 г.), за право быть занесенным в число передовиков производства или быть занесенным на доску почета и др. Это было стремление в короткий срок ценой изнурительно тяжелых усилий создать некий социальный идеал для «светлого будущего».
Широко использовался и такой источник доходов как подневольный дармовой труд заключенных в лагерях и колониях, численность которых путем массовых репрессий была доведена к 1938 г. до 2-х млн. чел. Заключенные производили почти 20% общего объема капитальных работ, давали почти половину добываемого в стране золота, хромоникелевой руды, третью часть платины и древесины. Их трудом строились целые города (Норильск, Магадан и др.), каналы (Беломорско-Балтийский, Москва-Волга), железные дороги (Хабаровск-Комсомольск-на-Амуре, БАМ-Тында и др.). На многих промышленных стройках участвовал (как уже отмечалось) личный состав армии.
В итоге индустриализация народного хозяйства и сплошная коллективизация в деревне, проведенные методом «штурма и натиска», за счет огромного перенапряжения материальных и людских ресурсов, ограбления сельских тружеников, тем не менее, дали значительные результаты в росте промышленной продукции. В течение 9 лет вступило в строй более 6 тыс. крупных предприятий. Темп развития тяжелой промышленности превышал в 2-3 раза подобный темп в России за 13 лет перед первой мировой войной. Из страны патриархально-аграрной СССР превратился в страну индустриально-аграрную и по своему потенциалу встал на уровень передовых капиталистических государств.
Одновременно с ростом экономической мощи Советского Союза шло формирование его военно-технической базы обороны, с уровнем которого постепенно приводилась в соответствие Красная Армия, а также ее социальный статус. Пересмотру подвергалась военно-доктриальная концепция, по которой в сфере военного строительства требовалось руководствоваться следующим положением: «По численности армии не уступать нашим вероятным противникам на главнейшем театре войны, а в области военной техники быть сильнее их по решающим видам вооружения: авиации, танкам, артиллерии, автоматическим огневым средствам».
Изменение технического оснащения армии и рост международной напряженности в средине 30-х гг. вызвал необходимость проведение комплекса первоочередных военно-организационных мер. В армии появляются и организационно оформляются новые рода войск: танковые, авиации, воздушно-десантные, противовоздушной обороны, изменялось лицо артиллерии (создаются корпусная артиллерия, артиллерия резерва главного командования, зенитная и противотанковая артиллерия), инженерных войск, войск связи, химических войск, военно-транспортных войск, изменялась структура тыла и его служб обеспечения. Территориально-милиционные формирования, мало приспособленные к освоению новой техники, постепенно свертывались и переводились на кадровое положение.
Организационные изменения коснулись и органов военного управления. В целях повышения централизации и установления единоначалия в высших звеньях руководства вооруженными силами в июне 1934 г. был упразднен Реввоенсовет СССР, а наркомат по военным и морским делам был преобразован в Народный комиссариат обороны. В 1935 г. Штаб РККА переименовывается в Генеральный штаб. В 1937 г. вместо Комиссии обороны при СНК создается Комитет Обороны и одновременно выделяется самостоятельный наркомат Военно-морского флота. При каждом из военных наркоматов учреждались Главные Военные Советы. В целом приведенные акты закладывали административно-организационные, а также материальные основы для проведения вновь назревшей военной реформы, охватывавшей все стороны военного строительства советского государства и его армии. Следует отметить, что данная военная реформа в отечественной историографии в полном объеме не исследована, и ее социальные аспекты совершенно не изучены. Осуществленные в ходе нее преобразования истолковываются лишь как некие черты военной реформы, что искажает действительную ее значимость в развитии вооруженных сил.
В период индустриализации и технической реконструкции армии выявилась необходимость решения острейшей проблемы подготовки и накопления технически грамотных кадров. Был взят курс во-первых, на приобщение людей к технике и выработку у них нужных технических знаний в самом процессе производства и эксплуатации машин в системе всего народного хозяйства; во-вторых, на планомерное и систематическое обучение во вновь создаваемых военно-учебных заведениях (курсах, военных школах и училищах, военных академиях). По ускоренной программе здесь должны были готовиться квалифицированные военно-технические специалисты, способные владеть военной техникой.
Сверхнапряжение трудящихся в борьбе за выполнение пятилетних планов и массовые репрессии резко изменили социально-демографическую ситуацию: если рождаемость в стране в 1913 г. (на 1000 чел. населения) составляла 45,5 чел., то к 1940 г. она упала до 31,2 чел., естественный прирост населения за этот же период снизился с 16,4 до 13,2 чел. Приведенный ущерб не сразу проявился в жизни страны, поскольку СССР продолжал обладать значительным потенциалом трудовых и мобилизационных людских ресурсов. По всесоюзной переписи 1937 г. общая численность населения составляла 161,7 млн. чел., на 1 января 1941 г. (после присоединения Западной Украины и Белоруссии, Прибалтики, Молдавии, Северной Буковины) она увеличилась до 191,7 млн. чел. В самодеятельной части населения большую долю занимали возрастные категории мужчин, составлявшие потенциал действующего и перспективного контингента военнообязанных (табл. 1).
Демографический потенциал СССР по основным возрастам, подлежащим воинскому учету (по переписи 1937 г.)
|
Возраст |
| Все население |
| В т.ч. мужчины |
| 15-19 лет | 13137367 | 6370454 |
| 20-24 | 14441816 | 6151282 |
| 25-29 | 15294331 | 7399935 |
| 30-34 | 12151066 | 6242513 |
| 35-39 | 10500324 | 4850111 |
| 40-44 | 7725879 | 3664840 |
| 45-49 | 6605028 | 3035168 |
| 50-54 | 5585394 | 2493940 |
| Всего: | 85441205 | 40208243 |
Количество потенциально военнообязанных в СССР значительно превосходило аналогичные показатели по Германии и Италии, имевшим мобзапас в 28 млн. чел.
Несмотря на значительность людских ресурсов, военно-политическое руководство страны с учетом сложной социальной обстановки, наличием глубоких дисбалансов в народном хозяйстве, низкого технологического уровня промышленности и степени подготовленности молодых рабочих кадров, вышедших из сельской среды, не сразу приняло решение об изменении принципов комплектования армии и увеличении военных расходов. Поиск оптимальных путей предстоящего повышения оборонного потенциала государства был напряженным. В течение лета и осени 1937 г. было рассмотрено более семи вариантов развития Красной Армии на очередное пятилетие. В конечном счете, курс был взят на переход к единой кадровой армии и полного отказа от территориально-милиционных и национальных формирований.
В условиях возраставшей угрозы мировой войны и возросших экономических возможностей СССР смешанная территориально-кадровая система комплектования, когда небольшое число кадровых соединений сочеталось с территориально-милиционными войсками, развертываемых только на период кратковременных учебных сборов, уже не могла обеспечить надежную оборону страны. Решить эту задачу могла лишь кадровая постоянная армия с высокой боевой выучкой, высокой боеготовностью, обеспеченная многомиллионными резервами.
Последовательный переход к сокращению территориальных частей и увеличению кадровых соединений начался еще в 1935 г. В 1937 г. кадровыми стали более 60% дивизий, в последующие предвоенные годы территориальные части были полностью ликвидированы (табл. 2).
Таблица 2
Переход к кадровой системе военного строительства
|
Части и соединения |
1937 г. |
1938 г. |
1939 г. |
| Кадровые стрелковые дивизии Территориальные стрелковые дивизии Смешанные стрелковые дивизии | 58 35 4 | 60 34 2 | 98 |
В день начала второй мировой войны (1 сентября 1939 г.) в СССР был принят «Закон о всеобщей воинской обязанности», ставший стержнем новой военной реформы. Законом снижался призывной возраст с 21 до 19 лет (для окончивших полную среднюю школу - с 18 лет). Такое изменение в военном законодательстве позволило в короткие сроки призвать на действительную службу пополнение более трех возрастов (юношей 19, 20 и 21 года и частично 18-летних). Срок действительной военной службы для рядового состава сухопутных войск устанавливается в 2 года, для младшего начсостава - 3 года, для ВВС - 3 года, для ВМФ - 5 лет (для лиц с высшим образованием срок службы оставался 1 год).
В целях полного и равноценного пополнения Вооруженных Сил значительно сокращался круг лиц, освобождаемых от призыва, отменялись отсрочки для студентов вузов, учителей и других категорий граждан. Для всего рядового и начальствующего состава повышался возраст состояния в запасе на 10 лет (с 40 до 50), что вызывалось необходимостью увеличения резерва армии на военное время. Новый закон вводил большую продолжительность подготовки военнообязанных резерва. Для начсостава она увеличивалась в три раза, для младших командиров - почти в 5 раз, для рядового состава длительность военно-учебных сборов возрастала в 3,5 раза. Одновременно с этим в обязательном порядке вводилась начальная военная подготовка учащихся в 5-7 классах и допризывная подготовка - в 8-10 классах общеобразовательных школ, техникумах и высших учебных заведениях. В целях усовершенствования воинского учета допризывников впервые вводилась новая система учета по месту жительства (военкоматам) вместо ранее существовавшей системы регистрации призывников по предприятиям.
Кардинальные изменения комплектования Красной Армии накануне и в ходе начавшейся второй мировой войны были во многом обусловлены изменением технической базы вооруженных сил. Раньше овладение элементарными видами вооружений (трехлинейная винтовка образца 1891/30г., ручные и станковые пулеметы, пушки периода гражданской войны и др.) требовало весьма ограниченной технической подготовки военнослужащих. Положение стало меняться с начала 30-х г., когда на вооружении Красной Армии стали появляться во все возрастающих количествах первые образцы отечественных танков, самолетов и другой боевой техники. Армия с каждым годом приобретала более индустриальный облик, количество военно-учетных специальностей возросло более чем в 5 раз, а в авиации и флоте - еще больше.
Хотя уровень общеобразовательной и профессиональной подготовки населения (особенно в объеме средней и высшей школы) значительно отставал от потребностей народного хозяйства и развития военного дела, интенсивный процесс ликвидации неграмотности и повышения начального образования у большинства людей являлся важным фактором, влиявшим на степень общего развития всех категорий трудящихся и военнослужащих, обеспечивавший более квалифицированное обслуживание и эксплуатацию технических средств (табл. 3).
Таблица 3
Официальная динамика общей грамотности населения СССР в возрасте 9-49 лет (в%)
Годы Городское население Сельское население
1926 80,9 50,6
1939 93,8 84,0
При призыве на военную службу предъявлялись повышенные требования к образовательному уровню военнообязанных, особенно распределяемых в технические войска, авиацию, артиллерию, военно-морской флот. Поэтому общий уровень образования военнослужащих Красной Армии в 30-х гг. непрерывно возрастал и значительно превышал образовательный уровень всего населения. С 1937 по 1940 г. количество военнослужащих со средним образованием увеличилось в 4 раза, число малограмотных уменьшилось почти в 4-5 раз. По данным Генерального Штаба среди осеннего призыва 1939 г. новобранцев с образованием 4-6 классов было 55%, с образованием 7-9 классов - 25%, с 10-летним образованием - до 10%, с высшим – около 2%.
Повышение общеобразовательной подготовки военнообязанных позволило повышать удельный вес тех видов и родов войск, которые требовали наибольшей технической подготовки (табл. 4).
Тенденция увеличения технических кадров в составе Вооруженных Сил, обеспечивавшаяся ростом общего образовательно-технического уровня населения в стране, была связана не только с абсолютным возрастанием количества новых боевых средств, но и с усложнением самой военной техники. Так, в 1937 г. по танковым войскам в целом приходилось на одну бронеединицу 6 человек, а к началу 1941 г. - уже 19 чел. За четыре года численность обслуживающего персонала в танковых войсках возросла более чем в 3,2 раза, хотя танковый парк за это же время увеличился всего в 1,5 раза. Однако количество обслуживающего технического персонала не всегда, к сожалению, соответствовало его профессиональной подготовке.
Таблица 4
Удельный вес штатной численности личного состава различных родов войск (в% к 1937 г.)
|
1938 янв. |
1939 янв. |
1940 янв. |
1941 янв. |
1941 июнь |
|
| Красная Армия в | 108,9 | 128,0 | 176,1 | 294,3 | 361,9 |
| целом | |||||
| Сухопутные войска | 108,2 | 129,3 | 181,1 | 301,3 | 360,9 |
| в том числе: | |||||
| стрелковые войска | 106,2 | 138,2 | 218,0 | 347,5 | 328,5 |
| бронетанковые войска | 105,6 | 124,5 | 412,8 | 513,2 | 620,1 |
| артиллерия РГК | 119,2 | 143,8 | 186,1 | 394,5 | 528,6 |
| войска ПВО | 138,7 | 186,9 | 234,0 | 385,7 | 612,3 |
| войска связи | 101,8 | 126,7 | 131,7 | 223,8 | 227,0 |
| инженерные войска | 106,0 | 100,6 | 156,3 | 230,6 | 245,1 |
| автомоб. войска | 114,8 | 197,9 | 487,9 | 608,2 | 608,2 |
В ходе военной реформы 1937-1941 гг. существенные изменения произошли в решении организационной проблемы национальных формирований, которые широко комплектовались при территориальной системе, хотя удельный вес различных национальностей в численном составе Красной Армии в течение 20-30-х гг. изменялся сравнительно незначительно (табл. 5).
Национальный состав Красной Армии в 1926-1938 гг. (в%)
|
1926 г. |
1938 г. |
|||
|
Национальности |
комсостав |
рядовой |
комсостав |
рядовой |
|
состав |
состав |
|||
| Русские | 71,6 | 70 | 65,6 | 67,7 |
| Украинцы | 5,6 | 14 | 19,7 | 17,2 |
| Белорусы | 3 | 3 | 4,7 | 2,8 |
| Евреи | 5,4 | 1 | 4,7 | 1 |
| Армяне | 0,5 | 0,6 | 0,9 | 0,8 |
| Грузины | 0,4 | 0,7 | 0,8 | 0,8 |
| Татары | 1 | 2,7 | 1 | 2,8 |
| Чуваши, | 2,5 | 6 | 1,5 | 2 |
| башкиры | ||||
| Горские народы | ||||
| Кавказа | 0,5 | 1 | 1 | 3 |
| Прочие | 9,5 | - | 0,1 | 0,9 |
Практически до конца 30-х гг. в кадровых частях Красной армии - основном боевом ядре Вооруженных Сил - превалировали русскоязычные элементы, а в многочисленных территориальных формированиях, располагавшихся соответственно в той или иной республике, имелся значительный слой национальных частей, со своими национальными командными кадрами. Фактически единая союзная армия состояла тогда из отдельных национальных частей, но национальный вопрос в полном объеме в армейской среде тогда не возникал. Военно-национальное строительство не только расширяло мобилизационные возможности государства, но и укрепляло дружбу народов многонациональной страны. В середине 20-х гг. национальные части составляли 10% численности Красной Армии. Однако уже в то время и действительные, и мнимые отклонения от «общегосударственной» линии пресекались как «националистические», что усилилось при утверждении тоталитарного режима.
С переходом от территориальной системы к созданию армии на кадровой основе положение в национальном аспекте существенно менялось. Красная Армия становилась по своему составу единой многонациональной вооруженной силой, с единым экстерриториальным принципом комплектования, единой организацией, социально-военным укладом жизни и быта, единым русскоязычным общением личного состава, единой равно-обязанной службой в разных географических зонах обширной страны.
При этом национальный фактор в армии приобретал все большее общегосударственное звучание, хотя в социально-политическом отношении он по старинке продолжал не учитываться в консолидации армии - от него уклонялись, часто отмахивались. По инерции и по заведенному догматическому образцу основное внимание акцентировалось на характеристике классового состава, уровне партийности, возрастного ценза. Декларируя более полную интернациональную общность союзной армии, где выковывались более тесное воинское братство, тесные общенациональные связи, общегосударственный патриотизм, равная ответственность за защиту родины, классово-идеологическая направленность в социальной политике внутри армии, военно-политическое руководство в национальном аспекте не торопилось с решением конкретных проблем жизнеустройства военнослужащих разных национальностей.
Так, в 1940 г. призываемый контингент имел представителей народов Средней Азии - 11%, Северного Кавказа и Закавказья - 7,6%. Из них 56% не владели русским языком. С начальным образованием, малограмотных и неграмотных оказалось 64%. К началу 1941 г. в армии уже насчитывалось более 300 тыс. чел., не владеющих русским языком, а в составе очередного призыва ожидалось еще 100 тыс. чел. такого же уровня языковой подготовки. Вопросы распределения их по подразделениям и обучения русскому языку, на котором издавались все уставы и инструкции, отдавались приказы, распоряжения и команды, решались неудовлетворительно. Большой слой призывников составляли дети репрессированных и малочисленных народов пограничных областей. Их было запрещено направлять в приграничные и центральные округа, а предлагалось зачислять во внутренние округа для формирования специальных команд или рабочих батальонов. В состав последних включались также представители малых народов (финнов, поляков, болгар, греков, латышей, эстонцев, турок, карел, немцев и других), проживавших на приграничной территории Запада и Востока. Молодежь западных областей Белоруссии, Украины, Бессарабии (Молдавии) призыву не подлежали по причине, якобы, отсутствия там военных комиссариатов. Дискриминации подверглась и определенная часть комсостава: из армии было уволено более 4 тыс. чел. данной категории военнослужащих, относившихся к национальностям запредельных приграничных стран. Такова была действительная цена распространявшейся тогда расхожей реплики, что «сын за отца не отвечает», а также известного тезиса о «нерушимой» дружбе народов и их морально-политическом единстве.
В целом проведенные мероприятия в рамках военной реформы 1937-1941 гг. сыграли важную роль в укреплении советских Вооруженных Сил в преддверии отражения фашистской агрессии. Закон о всеобщей воинской обязанности создал возможности развертывания массовой армии, из народного хозяйства на военную службу были вовлечены миллионы молодых людей. Численность армии, флота, авиации увеличилась в несколько раз: если в 1936 г. она не превышала 1,1 млн. чел., то осенью 1939 г. - около 2 млн., к июню 1941 г. -5,4 млн. чел. К 22 июня 1941 г. в Красной Армии имелось более 303 стрелковых, танковых, моторизованных, кавалерийских дивизий, хотя 125 (свыше 40%) из них находились еще в стадии формирования. На вооружение войск поступала новая современная техника, заменявшая устаревшие и малоэффективные образцы середины 30-х гг.
Однако социальный фактор в жизни Красной Армии, в подготовке военных кадров и их жизнеобеспечении оставался самым слабым звеном в повышении боеготовности войск на необходимом для того времени уровне военного строительства. Главной причиной этому являлась социально-политическая ситуация в стране и прежде всего массовые репрессии среди всех слоев населения, в том числе наиболее квалифицированных и опытных военных кадров, составлявших костяк вооруженных сил, опору их боеготовности и способности противостоять агрессору.
Известно, что Германия после поражения в первой мировой войне по условиям Версальского мира была лишена возможности наращивать военно-промышленный потенциал, и имела сильные ограничения в численности рейхсвера и других военизированных организаций. Однако она берегла командный состав армии, делала все, чтобы сохранить его корпоратизм и высокое боевое мастерство. В Красной же Армии, начиная с 20-х гг. положение с командным составом оказалось плачевным. Тысячи «военных специалистов» под предлогом «классовой фильтрации» и сокращения численности войск были уволены с военной службы. Смешанная кадрово-территориальная система военного строительства к середине 30-х гг. полностью себя исчерпала и превратилась в тормоз совершенствования войск. На протяжении 12 лет (1926-1937 гг.) подготовка военных кадров, поддержание их нужного наличия в армии и запасе, приняла застойно-хронический характер, сильно отставая от возраставших количественных и качественных потребностей.
Если в 1924-1925 гг. из военно-учебных заведений выпускалось ежегодно 8 тыс. командиров (1% от численности армии), то в 30-х гг. выпуск их увеличился лишь до 10 тыс. чел. в год (всего 0,6% от состава армии). По уровню военной подготовки сдвиги были совсем незначительны. За более чем десятилетний период поступило в войска 115 тыс. молодых командиров, а убыль комсостава (только в сухопутных войсках) достигала 68 тыс. чел. С учетом имевшего ранее некомплекта недостаток командиров в войсках уже тогда принял угрожающий характер.
В нашей историографии основное внимание уделено репрессиям 1937-1938 гг. Что же было в армии до этих лет, остается «белым пятном». Между тем ставшие теперь доступными архивные документы позволяют установить, что уже после первой военной реформы, с приходом к руководству армией К.Е.Ворошилова, сразу же начались массовые чистки армейских кадров. Только до 1936 г. по различным предлогам было уволено из армии 47 тыс. командиров всех звеньев, значительная часть которых была арестована или лишена возможности в будущем продолжать военную службу на командных должностях.
Но настоящий молох репрессий достиг своего апогея в 1937-1938 гг., когда за два года было уволено из армии почти 43 тыс. командиров и политработников, из них подвергнуто арестам более 40 тыс. человек. Из них физически были истреблены 35,2 тыс. человек. В дальнейшем вал репрессий несколько схлынул, но не остановился. За два с половиной года до начала войны было уволено из армии еще около 10 тыс. комсостава, из них почти 4,4 тыс. арестовано и расстреляно (см. табл. 6).
Сокращение командного состава РККА и РККФ по социально-политическим и административным мотивам с 1926 по июнь 1941 г.
|
Годы |
Всего уволено из армии |
Из них: |
||
|
арестовано |
уволено по болезни, смерти, инвалидности |
возвращено в армию по реабилитации |
||
| 1926-1933 | 25000 | |||
| 1934-1936 | 22000 | 5000 | ||
| 1937-1941 | 52862 | 44288 | 7248 | 14140 |
| Из них: | ||||
| 1937 | 21202 | 19261 | 1941 | 4661 |
| 1938 | 21680 | 20739 | 941 | 6373 |
| 1939 | 2689 | 1406 | 1283 | 187 |
| 1940 | 4335 | 1450 | 1559 | 1997 |
| 1941 | ||||
| (1.1-30.6) | 2956 | 1432 | 1524 | 942 |
Из данных табл. видно, что за 7,5 лет до начала фашистской агрессии - в период, чрезвычайно важный для подготовки и формирования командного состава, особенно старшего и высшего звена, было подвергнуто репрессиям более 49 тыс. командиров*.
Резкое ослабление командного состава вооруженных сил нарком обороны - один из самых неспособных и бесталанных военачальников XX столетия - оправдывал на заседаниях Политбюро и Пленумов ЦК ВКП(б) необходимостью борьбы якобы с «пятой колонной», очищения армии от «врагов и оппозиционеров» (виновность которых не смогли доказать никакие объективные судебные органы). В конце 1938 г., подводя итоги террору в армии, Ворошилов заявлял: «1937 и весь 1938 гг. мы должны были чистить свои ряды, безжалостно отсекая зараженные части до живого здорового мяса, очищая язвы от мерзостной предательской гнили». И далее он констатировал: «...Мы поймали и раздавили гадину измены в своих рядах...». Одновременно он делал заявку на будущее: «Освободившись, в основном, от предателей, мы не успели еще... вырвать все корни».
Репрессии в армии были, как известно, не локальным явлением, а одним из звеньев всеохватывающего террора в стране по классово-идеологическим мотивам и под предлогом борьбы с агентурой иностранных разведок. Маршал Г.К. Жуков писал: «В стране создалась жуткая обстановка... Развернулась небывалая эпидемия клеветы... Каждый советский человек ложась спать, не мог твердо надеяться на то, что его не заберут этой ночью по какому-нибудь клеветническому доносу».
В стране царил страх, росли недовольство и возмущение. В 1938 г. только в Наркомат обороны, не считая других государственных и партийных органов, поступило более 50 тыс. жалоб и заявлений трудящихся, родственников и членов семей о незаконных действиях силовых структур. Под давлением общественности сталинское окружение несколько ослабило репрессии, наказав своих подручных (Ежова др.), но освобождение из-под ареста незначительной части репрессированных военных профессионалов не могло кардинально изменить общей картины.
Массовое уничтожение командного состава в момент сложной международной обстановки не имело прецедента в мировой истории и сказалось на всех сторонах подготовки Красной Армии, на уровне ее боеготовности к началу войны с Германией.
Из-за истребления и увольнения почти 100 тыс. кадровых командиров разного уровня, в армии сложился хронический дефицит и некомплект комсостава, выразившийся уже в 1937 г. в 84,5 тыс. чел. В связи с ростом численности армии этот некомплект все более увеличивался.
Трагическим результатом репрессий явилось не только количественное уменьшение офицерских кадров, но и глубокое качественное ослабление офицерского корпуса, особенно его высшего и среднего звена. Были сменены все командующие войсками военных округов, 90% их заместителей, начальников войск и служб, 80% командиров корпусов и дивизий, более 90% командиров полков и их заместителей. Во многих частях и соединениях из-за смещения командиров на определенное время сложилось фактическое безвластие, а затем развернулась массовая чехарда с перестановкой кадров. Только в 1938 г. были перемещены и назначены на новые должности почти 70% командиров. При этом нередко командиры батальонов назначались сразу командирами дивизий и корпусов, командиры взводов становились командирами полков. В этом заключался один из главных истоков тяжелых поражений советских войск в 1941-1942 гг.
Для срочного восполнения колоссального некомплекта командных кадров мобилизационные органы РККА начали спешный призыв запасников, не предусмотренный никакими прежними планами. В течение 1938-1940 гг. было изъято из запаса 175 тыс. чел. и подготовлено из числа одногодичников 38 тыс. командиров. Подобное изъятие из запаса людских резервов существенно оголяло кадры народного хозяйства, и без того ослабленного террактами. Но главное заключалось в том, что призванные из запаса командиры не могли качественно возместить убыль высококвалифицированных войсковых начальников, подвергшихся репрессиям. Если в Германии в составе многотысячного контингента запаса и резерва находилось большое число опытных офицеров, участвовавших еще в первой мировой войне, то в СССР таких кадров почти не осталось.
Резкое снижение качественного состава советского офицерского корпуса как прямой результат, прежде всего массовых репрессий опытных командных кадров наглядно сказалось уже во время советско-финской войны. Характеризуя фактический уровень боевой подготовки войск по опыту советско-финской войны новый нарком обороны С.К. Тимошенко признавал: «Война с белофиннами выявила всю пагубность нашей системы боевой подготовки... Наши командиры и штабы, не имея практического опыта, не умели по-настоящему организовать усилия родов войск и тесного взаимодействия, а главное - не умели по-настоящему командовать». Говоря о полугодовом опыте перестройки боевой учебы войск после финской войны, нарком делал неутешительные выводы: «Боевая подготовка и сегодня хромает на обе ноги. Факты свидетельствуют, что наследие старой расхлябанности не изгнано и живет вблизи больших руководящих начальников и их штабов. Во время войны такие начальники будут расплачиваться кровью своих частей... Там, где настоящая требовательность и строгость армейской жизни подменяются разговорами, там нельзя ожидать успехов, там серьезному делу готовится провал, а командиры и начальники всех степеней стоят на грани преступления».
Огромные потери советских войск, обладавших многократным численным и техническим превосходством над финской армией, наглядно свидетельствовали о крупнейших недостатках в состоянии и подготовке Красной Армии. «Из батальона в 970 человек, - писал участник войны С. Наровчатов, - осталось нас сто с чем-то, из них 40 человек невредимыми». Крупные неудачи в финской войне и особенно низкий уровень боеспособности войск и штабов сильно дискредитировали Красную Армию в военных кругах многих стран.
Чтобы избежать катастрофического положения с кадровым составом в результате массовых репрессий, правительство в пожарном порядке приняло решение о развертывании десятков новых военных училищ и краткосрочных курсов по подготовке младшего комсостава. Если в 1937 г. функционировало 47 военных училищ, то в 1939 г. их число довели до 80, в 1940 г. - до 124, к январю 1941 г. - до 203. Все пехотные, артиллерийские, танковые, технические училища были переведены с трехлетнего на двухлетний срок обучения. На краткосрочных курсах усовершенствования комсостава (в 1938-1939 гг. их окончило около 80 тыс. чел.) учеба продолжалась всего несколько месяцев. Все это определяло низкий уровень подготовки командиров.
Не лучшее положение было с подготовкой кадров среднего и старшего звена в военных академиях. Начальник Военной Академии им. М.В. Фрунзе генерал М.С. Хозин в декабре 1940 г. признавал, что из числа выпускаемых в этом году 610 слушателей были приняты в Академию 453 чел. с плохими оценками, «причем они имели не только по одной плохой оценке, но по 2-3-4 и даже больше. Все это создает такое положение, при котором мы... работаем с командным составом - слушателями впустую.... Нам надо отказаться от такой погони за количественным комплектованием академии слушателями и перейти на качественный отбор». Подтверждая низкий уровень кадров среднего и высшего звена Красной Армии, начальник Генерального Штаба К.А. Мерецков за полгода до начала Великой Отечественной войны говорил: «Из наших вузов и академий выходят кадры, недостаточно овладевшие знаниями и практическими навыками по боевому использованию родов войск и современных средств боя. Они не могут правильно и быстро организовать взаимодействие родов войск на поле боя и не имеют правильного представления о характере современного боя. Это происходит потому, что вся система подготовки кадров командиров сверху донизу не отвечает требованиям, которые предъявляются к командирам современного боя».
Попытка советского военно-политического руководства за считанные месяцы и годы компенсировать огромный урон, нанесенный массовыми репрессиями, не привела к заметным результатам. К началу 1941 г. только по сухопутным войскам по штату продолжало не хватать 67 тыс. командиров, а с учетом намечаемых оргмероприятий первой половины 1941 г. некомплект достигал 75 тыс. чел. основных военных специальностей. Продолжалась массовая текучесть военных кадров, что крайне отрицательно сказывалось на уровне боевой подготовки войск. За два года до начала фашистской агрессии были назначены на должности все 100% новых командующих военными округами, 90% командующих армиями, свыше 60% командиров корпусов и дивизий, 91% командиров полков. На новых должностях многие из них пробыли всего по нескольку месяцев и при отсутствии достаточного опыта совершенно не могли сколотить боевые коллективы, наладить планомерную боевую подготовку, поднять на должный уровень выучку войск. Так, только за три с половиной месяца до нападения Германии приняли свои должности 4 командующих армиями, 42 командира корпусов, 117 командиров дивизий.
Против постоянной перестановки и текучести офицерских кадров выступали почти все командующие войсками округов. Член Военного Совета Одесского военного округа А.Ф. Колобяков на декабрьском (1940 г.) совещании руководящего состава РККА говорил, что только в течение года в округе проведено 10000 перемещений командиров. Командующий войсками Забайкальского округа В.С.Конев на том же совещании подчеркивал: «Нужно прекратить переставлять кадры. У нас кадры не подбираются для выдвижения, а переставляются... Мы нарушаем стабильность прохождения службы комсостава. В результате - средний комсостав, даже комбаты, командуют 3-4 месяца... Указания народного комиссара сделать роту, взвод, батальон всесильными нужно закрепить организационно... Ротный командир должен командовать ротой минимум 3 года».
Недостаток численности комсостава, призыв неподготовленных запасников, высокая текучесть военных кадров, сокращение сроков обучения усугублялись снижением их профессиональной подготовки, особенно по уровню военного образования. Если к 1937 г. среди командиров с высшим образованием имелось 16,4%, со средним - 61,9%, с ускоренным - 17,2%, без образования - 4%, то к январю 1941 г. по первым трем показателям произошло снижение в 1,5-2 раза, а лиц без образования возросло более чем в три раза; число командиров с боевым опытом уменьшилось в два раза. Самым безграмотным в военном отношении оказался политический и хозяйственно-административный состав (в 1938 г. политработников без военного образования значилось - 40%, а в мае 1941 г. - уже 82%).
Важнейшей задачей военной реформы являлось резкое повышение боеспособности Вооруженных Сил, быстрейшее искоренение тех недостатков, которые выявились в ходе советско-финской войны. К.Е. Ворошилов, прославившийся многочисленными докладами и выступлениями о «непобедимости» Красной Армии и полном благополучии в ее рядах, был сменен С.К. Тимошенко, которому выпала тяжелейшая задача в короткие сроки добиться коренного перелома в боевой подготовке войск, резком укреплении дисциплины, совершенствовании военно-теоретической мысли, улучшении оперативно-тактической выучки молодого комсостава, не имевшего практического опыта в руководстве частями и соединениями, решения ими целевых военно-служебных задач, которые позволяли повышать профессионализм, воинское мастерство, освоить все то, что необходимо в условиях реальной боевой обстановки. Новое руководство Наркомата Обороны предприняло большие усилия по изменению всей системы боевого обучения войск.
Вместо укоренившихся трафаретных приказов НКО на предстоящий учебный год, в том числе сложившихся теплично-казарменных условий обучения солдат, был взят курс на подготовку войск в суровой полевой обстановке, независимо от сезона, времени суток, состояния погоды. Устанавливалась сокращенная до полугодия периодичность отдачи приказов на боевую подготовку, в которых конкретно указывались учебные цели и способы их достижения. В конце периода следовали проверки и подведение итогов боевой учебы лично Наркомом и его заместителями в том или ином регионе дислокации войск. В течение года, предшествовавшего нападению Германии, удалось воплотить в жизнь два приказа НКО по боевой подготовке (№ 120 от 16 мая 1940 г. на летний период и № 30 от 21 января 1941 г. на зимний период).
В чем была полезная новизна этих документов, которые встряхнули армию и привели в движение все ее звенья?
Прежде всего, главные усилия были нацелены на решительное повышение искусства взаимодействия всех родов войск, восстановление ведущей роли пехоты, способной умело вести ближний бой, превращение штабов в главный и слаженный инструмент управления войсками; требовалось сформировать и отладить деятельность тыла, сконцентрировать максимум внимания на совершенствовании мастерства командного состава, приучить войска к суровым условиям современного боя и операции, выработать у них готовность к упорному преодолению всех трудностей войны. В основу повышения боевой готовности войск имелось ввиду положить в первую очередь воинское воспитание, личный пример командира, всемерное укрепление единоначалия. К сожалению, известный тезис: «Учить войска только тому, что нужно на войне и только так, как делается на войне» был выдвинут с опозданием, т.к. до войны оставались считанные месяцы, а исправлять нужно было очень многое.
В процессе реализации выдвинутых задач слабым было базовое их обеспечение: отсутствовали в войсках важные нормативные документы (Боевой и Полевой уставы), разработка которых в окончательном виде так и не завершилась к началу войны. Обучение одиночного бойца и тактических подразделений продолжалось по старым уставам середины 30-х гг. Опыт советско-финской войны, боев в районе р. Халхин-Гол, операций второй мировой войны в полной мере не был обобщен и не получил широкого распространения в войсках. Материалы декабрьского (1940 г.) расширенного заседания высшего комсостава, где обсуждались проблемы организации и ведения оперативно-стратегических операций, не были опубликованы даже в закрытой печати и, следовательно, не стали достоянием широкого круга комсостава и даже в преподавательской среде военных академий, где они могли быть неоценимым учебно-познавательным материалом. Подобная закрытость военно-исторических и исследовательско-теоретических работ не могла быть полезна делу обучения войск.
За короткие сроки после окончания советско-финской войны успехи в огневой подготовке войск были весьма скромными. По данным Генерального Штаба на осенней инспекторской проверке 1940 г. только отдельные части и соединения получили положительную оценку. В Западном особом военном округе из 54 проверенных частей положительную оценку получили только 3, в Ленинградском военном округе из 30 проверенных частей - только 5, в Приволжском и Уральском округах из 33 частей огневые задачи успешно были решены лишь в 9. «Большинство начальствующего состава, - констатировало руководство Генштаба, - не является примером для бойца в умении владеть оружием. В огневой подготовке бойцов и подразделений допускаются различные послабления и облегчения». Невысокие показатели были в зенитной артиллерии, ВВС и других родах войск.
Особенностью развертывания армии в результате обострения международной обстановки являлась неготовность многих военно-организационных мероприятий.
В составе германского вермахта накануне нападения на СССР самыми молодыми солдатами были призывники 1940 г., а рекруты 1941 г. первоначально поступали в резерв. В Красной же Армии призванные из народного хозяйства весной 1941 г. сразу направлялись в строй. Среди войск приграничных военных округов солдаты первого года службы составляли примерно 2/3 общей численности. Многие из призывников до начала войны не успели даже принять военную присягу.
Многократное увеличение численности армии в 1938-1941 гг. выявило неготовность руководства наркомата обороны к материальному и организационному обустройству новых контингентов, к организации их обучения, а также надлежащему снабжению обмундированием, созданию квартирно-казарменного фонда, обеспечения санитарно-гигиеническим оборудованием, культурно-просветительным и спортивным обслуживанием, складскими помещениями, ремонтной базой.
Если подготовка вермахта в Германии отличалась максимальным наличием полигонов, сложных тренажеров и других устройств, обеспечивавших высокую выучку как кадровых воинов, так и запасников, то в Красной же Армии оснащенность учебными приборами и тренажерами во многих частях не превышала 15%. Командующий 6-й армией И.Н. Музыченко отмечал: «Практика снабжения пособиями в централизованном порядке себя не оправдала, части ничего не получают». Начальник главного автобронетанкового управления РККА Я.Н.Федоренко о танковых учениях говорил: «Пустишь танк в разведку, он пройдет вокруг леса, болота, экипаж выйдет и не знает, где юг, где север. У экипажей совершенно нет карт». Многие механики-водители имели всего 1,5-2-часовую практику вождения танков. Малые налеты, особенно на новых типах машин, имели многие экипажи в ВВС. В авиации из-за недостатка казарменного фонда большинство летчиков жило с семьями на частных квартирах в большом удалении от аэродромов. Войска в ходе занятий испытывали недостаток даже в бумаге: ротные расписания приходилось писать или на газетах, или на обратной стороне бумажных мишеней. Значительный ущерб боевой и оперативной подготовке приносил систематический отрыв большой части личного состава на хозработы, сопровождение и охрану грузов, караульную службу, вспомогательные и строительные работы и др.
Эффективность боевой учебы во многом зависела от материально-технического обеспечения войск. Однако вследствие общего низкого уровня благосостояния народа и непроизводительных затрат во многих отраслях народного хозяйства социальные условия воинской службы призывников в конце 30-х гг., как и прежде, намного отставали от уровня большинства европейских армий. В системе военного строительства при распределении материальных и финансовых средств по-прежнему стояли на первом месте вопросы вооружения и техники («боевого элемента» армии), расходы же на содержание бойца, на его социально-бытовые нужды составляли незначительный процент и неизменно подвергались сокращению.
Если затраты на первую военную реформу 1923-1926 гг. исчислялись в 1660 млн. руб., то реформа 19371941 гг. потребовала ассигнований в первой фазе - 62,4 млрд. руб., а во второй фазе (незавершенной) - 92,3 млрд. руб. В целом же расходы на эту реформу составили 154,7 млрд. руб. Разница в затратах колоссальная, но на социальные нужды в ходе последней реформы было выделено средств (по удельному весу к общему военному бюджету) на 10% меньше, чем в 20-е гг.
К началу 40-х гг. Красная Армия располагала казарменным и жилым фондом около 13,5 млн. кв. м (это было в 3 раза больше того, чем она располагала в середине 20-х гг.). Но при этом для размещения личного состава войск в казармах весной 1941 г. фактически остались старые дореволюционные нормы жилой площади на человека (до 1,5 кв. м).
Расходы на содержание армии в социально-бытовом отношении оставались на минимальном уровне. На одного военнослужащего в месяц по нормам 1939-1940 гг. отпускалось: на текущие хозяйственные расходы - 3 руб. 16 коп., банно-прачечные расходы - 4 руб. 88 коп., почтово-телеграфные - 23 коп., расходы на боевую подготовку были уменьшены на 50%. Снабжение военнослужащих продовольствием в 1939 г. было диференцировано по 14 пайкам. При этом калорийность основного пайка по отношению к 1925 г. увеличилась всего на 200 калорий. В запущенном состоянии находилась медико-санитарная служба.
Денежное содержание военнослужащих РККА, особенно рядового и младшего командного состава, резко отличалось от иностранных армий. Размеры окладов определялись в зависимости от должностей и родов войск. Более высокие оклады предусматривались в технических родах войск, самые низкие - в пехоте и кавалерии. Были введены и дополнительные выплаты: лагерные, за прыжки с парашютом, водолазные работы, суточные и квартирные деньги, территориальные надбавки и др. Но за участие в боевых действиях какие-либо выплаты не предусматривались. Такое равнодушие к бойцам, самоотверженно переносившим тяготы походной полевой жизни, неделями, а иногда и месяцами не выходившим из боя (Хасан, Халхин-Гол, финская война), подвергая жизнь смертельной опасности, было просто аморальным*.
Хроническое пренебрежение к социальной инфраструктуре армии, недооценка и запаздывание в рассмотрении и подготовке военно-социальной стороны жизни войск в условиях общей политической обстановки в стране, массового разгула репрессий, террора, страха, всеобщей подозрительности не могли не сказаться на уровне воинской дисциплины и боеспособности армии.
Начальник Политического управления РККА П.А.Смирнов в 1937 г. на совещании политработников был вынужден признать, настолько велико в войсках количество происшествий, самоубийств, увечий людей, аварий и других грубейших нарушений дисциплины, что подрывает саму основу военной мощи. Только за четыре месяца 1937 г. в войсках было совершено 400 тыс. дисциплинарных проступков. По сравнению с первым кварталом 1937 г. во втором квартале число самоубийств и покушений на самоубийство в Ленинградском военном округе возросло почти на 27%, в Белорусском округе - на 40%, в Киевском - на 50%, в Харьковском на 150%, на Черноморском флоте - на 133%, на Тихоокеанском флоте - на 200%.
Росла аварийность в авиации и технических войсках. По данным О.Ф. Сувенирова, только за два с половиной месяца 1938 г. в ВВС произошли 41 катастрофа и 55 аварий, в которых погибло и было ранено 95 чел. Всего в ходе плановой боевой учебы в 1938 г. в РККА в результате чрезвычайных происшествий погибло и пострадало свыше 4 тыс. бойцов и командиров. В декабре 1938 г. нарком обороны был вынужден издать специальный приказ «О борьбе с пьянством в РККА».
После советско-финской войны вопросы наведения жесткой воинской дисциплины приобрели особую остроту. В июне 1940 г. был издан приказ наркома обороны «О ликвидациях безобразий и установлении сурового режима на гауптвахтах», в июле принимается Указ Президиума Верховного совета «Об уголовной ответственности за самовольные отлучки и дезертирство». За эти проступки солдаты и старшины по решению Военного трибунала осуждались к заключению от 3 месяцев до 2 лет с отбыванием наказания в только что созданных дисциплинарных батальонах. Самовольная отлучка свыше суток считалась дезертирством и каралась лишением свободы на 5-10 лет, а в военное время - расстрелом.
В октябре 1940 г. вместо устаревших вводятся новые Дисциплинарный устав и Устав внутренней службы, в которых предусматривалась иная, более свойственная армейской среде система взаимоотношений между начальником и подчиненным, старшим и младшим. Был принят текст новой воинской Присяги. Вводились такие ритуалы, как приветствия в строю и вне строя, больше внимания уделялось внешнему виду военнослужащих и ношению военной формы, упразднялась практика публичного разбора персональных дел командиров, устанавливалась подача жалоб по команде. Были учреждены генеральские и адмиральские звания, а также сержантские звания для младшего командного состава. Ответственность за политико-воспитательную работу с личным составом возлагалась на помощника командира по политической части (вместо упраздненных комиссаров).
Совершенствование военного законодательства, военно-организационных форм, повышение требований к нормам воинской службы было важной составной частью реформ, направленных на укрепление дисциплины и боеспособности войск, искоренение злостных нарушений норм армейской жизни. Однако социальная армейская действительность на деле оказалась значительно сложнее, чтобы можно было ее изменить и улучшить без определенного морально-духовного климата. В среде командного состава доминирующее место занимали молодые кадры со стажем 1-2 годичного командования или только что призванных из запаса. Они не обладали ни опытом воспитательного воздействия на подчиненных, ни служебным авторитетом, склонялись в дисциплинарной практике, к силовым административным и огульным мерам, подчас к самоуправству.
После принятия нового Дисциплинарного устава произошел резкий скачок в применении рукоприкладства, причем в извращении дисциплинарной практики участвовали и политработники*. На декабрьском совещании 1940 г. генерал армии К.А.Мерецков приводил факт, когда замполит одной из частей «стал разъяснять, что теперь можно бить красноармейца чем попало, даже указывал - ломом, топором и т.д.». Корпусный комиссар Н.Н. Вашугин докладывал, что в одной из дивизий командир так поучал своих подчиненных старшин: «Применяй силу оружия, иначе сам будешь отвечать». Младшим командирам внушалось: «Видишь, что койка не заправлена, вызови этого красноармейца и дай в зубы». Случаи мордобоя, рукоприкладства приобретали все больший размах, нередко становясь причинами дезертирства, самовольных отлучек, самоубийств, увечий и ранений военнослужащих, аварий, катастроф и др. (табл. 7).
Некоторые показатели чрезвычайных происшествий в войсках Киевского особого военного округа накануне Великой Отечественной войны1
|
Виды ЧП |
IV квартал 1940 г. |
I квартал 1941 г. |
За полугодие |
| Дезертирство | 177 | 148 | 325 |
| Убийства | 102 | 50 | 152 |
| Самоубийства и | 63 | 79 | 142 |
| покушения на них | |||
| Увечья и ранения | 264 | 161 | 425 |
| Коллективные пьянки | 66 | 166 | 232 |
| Самовольные отлучки | 1083 | 1065 | 2148 |
| Аварии мат. части | 52 | 44 | 96 |
1940 г. заместитель наркома обороны И.И. Проскуров заявил: «Как ни тяжело, но я прямо должен сказать, что такой разболтанности и низкого уровня дисциплины нет ни в одной армии, как у нас».
Важная роль в совершенствовании организации, боевой и моральной подготовке войск отводилась деятельности Главного управления политической пропаганды и агитации и его органам в войсках. Однако для первых этапов реформы был характерен слабый и вялый темп перестройки работы политорганов, которые главное внимание уделяли взаимодействию с системой НКВД, составлению соответствующих донесений и «сигналов» на подозреваемых лиц. Стиль работы политорганов и партийных организаций долгое время существенно не менялся, продолжая тяготеть к кабинетно-декларативным и директивно-отчетно-доносительским методам и приемам, демонстрируя отрыв от насущных потребностей личного состава РККА. Так, в 234 частях Одесского военного округа за год до войны не имелось боевых знамен, и это нисколько не беспокоило военно-политических руководителей. Главный импульс для перестройки политико-просветительской работы нередко приходил с низов. «Знамя - боевая святыня части, - докладывал член Военного Совета Одесского военного округа А.Ф. Колобяков. - Мы представили соответствующие сведения в Генштаб. Но дело не решается. Этот вопрос необходимо быстрее продвинуть». Столь же остро ставили в войсках вопросы о преемственности боевых традиций. «Одесский военный округ, - говорил А.Ф. Колобяков, - богат дивизиями, соединениями с большим историческим прошлым, большими традициями: Перекопская, Иркутская, Чапаевская, Таманская дивизии и ряд других частей. И, таким образом, мы специальным приказом проверили и составили историю, приказами по округу установили годовые праздники частей, на которых подразделения могли подвести итоги и воспитывать бойцов, чтобы боец считал за честь служить в своей части».
К концу 1940 г. Политическому управлению РККА удалось более четко сформулировать задачи воспитательной работы в войсках, приблизив ее к бойцу. Центром партийно-политической, агитационно-пропагандистской, воспитательной деятельности была избрана рота, батарея, эскадрон, эскадрилья. Здесь стали развертывать объединенные агитколлективы, проводить пропагандистские семинары, организовывать циклы лекций по военной истории. Впервые были выдвинуты требования отрешиться от мирного тона и благодушия в пропаганде и агитации, недооценки сил вероятного противника, трезво оценивать силы РККА, улучшить работу с бойцами нерусской национальности, где имела место замкнутость, проявление националистических настроений или великодержавного шовинизма. В приказе Наркома обороны на зимний период 1941 г. было веско сказано, что победу в войне в конечном счете решают моральные силы бойцов, их боевая выучка и наличие современных технических средств.
Необходимо отметить, что политико-воспитательная работа в армии после заключения Советско-германского пакта о ненападении 1939 г. проходила в трудных и противоречивых условиях. Состояние общественного сознания, его тональность, сложившееся клише о неуязвимой мощи СССР, которое целенаправленно внедрялось и культивировалось у людей, не могло не влиять на политработу в армии. Чувство надвигавшейся опасности и необходимости бдительности вытравлялось у населения и армии. О таком положении в обществе с особой озабоченностью отмечало Главное управление политической пропаганды в закрытом письме в ЦК ВКП(б) от 22 февраля 1941 г. «В стране преобладает мирный тон и упрощенный тезис, что мы сильны, и наша Красная Армия, если нападут на нас, пройдет триумфальным маршем по странам противника, - говорилось в письме. - Не культивируется среди населения, что современная война потребует огромного напряжения материальных средств страны и высокой выдержки советского народа. Отсутствует трезвая оценка сил Красной Армии. Без всякого чувства меры сыплются эпитеты: «великая и непобедимая», «всесокрушающая сила», «самая созидающая, дисциплинированная армия героев» и т.д. Все это порождает зазнайство, самоуспокоенность, недооценку трудностей войны, понижает бдительность и готовность к отпору врага».
В средствах печати и радиоинформации по оценке Главного управления пропаганды заметно идеализировалась служба в армии, как якобы простое и легкое дело, слабо раскрывалось, что вооруженные силы - это суровая школа боевой учебы, где приходится переносить трудности и лишения боевой обстановки и, чтобы достигнуть больших успехов в боевой подготовке, необходимо много и упорно трудиться. Комсомол, школа в работе с молодежью были нацелены больше на развлечения клубного типа. Театр, кино, литература преимущественно изображали героику гражданской войны, далекой от характера современной вооруженной борьбы. В ряде национальных республик самоустранились от обучения допризывников русскому языку как важной стороны оборонной работы.
Осоавиахим представлял одну из массовых общественных организаций, занимавшейся допризывной военной подготовкой молодежи. К маю 1941 г. он насчитывал в своих рядах 13 млн. чел. (от школьников до студентов, молодых рабочих и колхозников). Такую массу молодежи охватить конкретным военным обучением было, разумеется, трудно, кроме как организовав сдачу норм на ГТО, ПВХО, «Ворошиловского стрелка» (стрельба из малокалиберной винтовки). Под давлением суровых обстоятельств Центральный Совет Осоавиахима в августе 1940 г. пересмотрел систему военного обучения в своих структурах. Стали оформляться новые учебные центры, клубы и школы - стрелков, кавалеристов, парашютистов, связистов. К обучению военным специальностям на имевшейся довольно маломощной учебно-технической базе удалось привлечь из числа членов Осоавиахима примерно 2,5 млн. чел., хотя далеко не все из них успели к началу войны приступить к учебе.
В целом за все время существования Осоавиахима он подготовил к июню 1941 г. около 400 тыс. военных специалистов: летчиков запаса, парашютистов, пилотов-планеристов, авиамехаников, автомобилистов, мотоциклистов, связистов, ряд специалистов Военно-морского флота. Но широкого сочетания государственных и общественных форм массовой предварительной военной подготовки молодежи и создания нужного качественного резерва запаса для службы в армии достигнуть не удалось; поэтому в начале войны пришлось экстренно прибегнуть к системе Всевобуча.
Патриотическому воспитанию населения и военнослужащих во многом способствовали лучшие произведения советских писателей, драматургов, поэтов, художников, кинематографистов, публицистов, создание фильмов о выдающихся русских полководцах и флотоводцах. Большую роль в повышении морального самосознания советских воинов сыграла законная гордость за великие свершения народа в развитии мощной промышленной базы СССР.
Репрессии и повседневный надзор НКВД не смогли воспрепятствовать объективным требованиям жизни, выдвижению умелых, инициативных, профессионально-грамотных командиров и военачальников, способных противостоять грозному противнику в грядущей ожесточенной борьбе. Только из стен Академии Генерального Штаба на ответственную работу в войска и штабы накануне войны были направлены А.М.Василевский, Н.Ф.Ватутин, А.И.Антонов, А.А.Гречко, С.М.Штеменко, М.И.Казаков, И.Х.Баграмян, В.В.Курасов, Л.А.Говоров, М.В.Захаров и многие другие генералы и офицеры, ставшие выдающимися полководцами Великой Отечественной войны.
Военные реформы 20-х - 30-х гг. осуществлялись в условиях нарастающей динамики в развитии народного хозяйства и общества. На первую из этих реформ было затрачено примерно три-четыре года, на вторую из предусмотренных пяти лет было использовано три с половиной года, и она оказалась прерванной в связи с началом войны. Каждая из них имела определенную целевую направленность перехода от одного этапа военного строительства к другому, качественно отличного от предыдущего. Для реформирования армии в 1938-первой половине 1941 г. были характерны наибольшие противоречия, обусловленные, прежде всего массовыми репрессиями и их последствиями, субъективистскими подходами при решении многих социальных и военно-организационных проблем.
Одна реформа от другой отстояли не более чем на 12 лет. Срок был чрезвычайно малый, в ходе которого страна, едва восстановив разрушенную экономику, только начала с большими издержками переходить к подъему в своем развитии. Существенные перемены в военном строительстве, исходившие из необходимости неотложного укрепления обороноспособности государства, оказывали тяжелое давление на общество, на его жизненный уровень. Чрезвычайно трудно преодолевалась безграмотность призываемых контингентов в армию и повышение их образования, хотя бы до 4-х классного уровня начальной школы. Быстрый прогресс в области вооружения и боевой техники требовал для своего освоения от личного состава войск более высокой степени образования, а также способности переносить высокие физические нагрузки. Отсутствие требуемого уровня технической культуры и образованности в среде молодежи вынуждал иметь длительные сроки службы в армии (3-5 лет) с отрывом от семьи и производства. Важный социальный принцип - бережное и настойчивое накопление интеллектуально-физического потенциала народа в силу многих причин фактически не соблюдался.
При ознакомлении с речами руководителей военного ведомства и партийно-политических органов на протяжении десятилетий в них трудно обнаружить хотя бы скромный объективный анализ состояния социальной, морально-нравственной сферы в армии. Если в них и присутствовали оценки морально-политического характера, то это касалось преимущественно классового состава, партийно-комсомольской прослойки, уровня военного образования, наличия в армии библиотек, клубов, театров, киноустановок, числа выпускаемых газет, журналов. При всей значимости этих сведений, в них отсутствовал важнейший компонент -человек-воин с его духовным миром, состояние которого служит важным показателем мощи вооруженных сил.
Солдатские думы, чаяния, радости и печали, надежды, просто духовно-физическое существование воина, удовлетворение его наиважнейших потребностей не брались в расчет, попросту умалчивались. Человек-воин, защитник отечества жил обещаниями, часто ложными и несбыточными. Удовлетворение потребностей по обустройству военной социально-бытовой инфраструктуры осуществлялось на основе остаточного принципа. Из военного бюджета на эту сферу выделялась незначительная доля, причем и эти средства с большим напряжением буквально «выбивались» из народнохозяйственных отраслей.
Подобная практика в конечном счете приводила к хронической отсталости социально-бытового обеспечения армии в сравнении с быстрым ее насыщением современной боевой техникой. Это оправдывалось «неприхотливостью», «нетребовательностью», «сверхтерпимостью» советского солдата и офицера, свойственных якобы самой природе их военно-походной жизни, уходящей корнями в традиции, присущие русскому народу.
Важным, социально-значимым фактором в жизни солдата всегда был его призыв в армию. При всех попытках придать призыву радужный ореол, он не мог снять у призываемого, еще совсем юного, тяжелейшую психическую нагрузку: отрыв от семьи, друзей, товарищей, любимой девушки, от родных мест, где он вырос и возмужал, чувство непривычности и неопределенности будущей службы и другие тонкости человеческой психики. И тут же рядом - разноликая общность подобных ему юношей, неустроенность призывных пунктов, далеких от домашнего комфорта, неуютные эшелонные перевозки, жестокое, и иногда грубое обращение командиров и другие «прелести» начального этапа военной жизни. Все это сразу обрушилось на призывника, на его еще хрупкую, далеко не сформировавшуюся натуру.
Важнейший урок исторического опыта - необходимость продумать, как смягчить и облегчить процесс адаптации, приспособляемости юношей призывного возраста к резко отличному от привычного образу жизни и деятельности.
Не менее тяжел для молодых людей процесс противоположного характера - демобилизация и увольнение из армии. Не секрет, что у нас издавна сложилось упрощенное отношение к демобилизованным воинам: выдали им выходное пособие, комплект военного обмундирования, бесплатный билет на проезд до места жительства, но часто забывали сказать им доброе напутственное слово. И снова наступали для юноши, пусть возмужавшего, резкие перепады в судьбе, неопределенность будущего. Ясно, что государство и общество призваны проявить максимум участия, заботы и внимания к обеспечению права и обустроенности лиц, прибывших из армии, выполнивших свой гражданский долг по обеспечению интересов и безопасности Родины.
Опыт военных реформ в межвоенный период показывает, что поддержание устойчивого морально-нравственного состояния личного состава армии в ощутимой степени зависит от того, как проявляют заботу о военнослужащем любого ранга, чтобы он был уверен, когда покинет ряды армии, что всегда будет иметь достаточное и устойчивое обеспечение местом работы, определенными льготами, возможностью переквалификации и т.д. Многое в данной области делалось, немало постановлений и законов принималось, но на практике не все они находили полное воплощение.
В современных условиях, как известно, давно возникла потребность в проведении военной реформы. Как и в прежние времена, вновь всплыли многие традиционные проблемы: с одной стороны, армия должна быть возможно менее обременительной для государства; с другой стороны - способной защитить страну; и с третьей стороны - социально обустроенной, с элементами прочной правовой защищенности военнослужащего в будущем. В отличие от прежних военных реформ современные преобразования в армии вынуждены проходить в необычных условиях разбалансированной, неустойчивой экономики. Все это накладывает особую ответственность при принятии решений, требует гибкости и твердой последовательности в осуществлении военной реформы. Концептуальная ориентировка перевода армии на иные качественные параметры развития в своей основе вызывает поддержку и одобрение (хотя существуют иные, даже крайние точки зрения), но расстановка приоритетов в череде решаемых проблем в сравнении с прошлым опытом требует, на наш взгляд, кардинального пересмотра.
Объективно сложившаяся ситуация выдвигает на первый план наряду с качественным совершенствованием технических средств борьбы, решение неотложных задач социального характера: приведение в соответствие с происходящими изменениями в обществе правового статуса армии, установление гибкой системы ее комплектования, совершенствования норм жизни и деятельности военнослужащих, создание им благоприятной социальной среды (ликвидация жилищного кризиса, обеспечение экологической безопасности, медицинское обслуживание, трудоустройство, поддержание эффективного образования, высокой культуры, возможности освоения новых профессий и др.), а также морально-психологического удовлетворения службой. Любая реформа не может быть уделом узкого круга специалистов, в ней призвана участвовать широкая общественность при обязательном гласном обмене мнениями.
1Если в целом по 20 военным округам и флотам в 1939 г. было осуждено за различные виды воинских преступлений 8,6 тыс. военнослужащих, то в 1940 г. число осужденных к различным срокам пребывания в дисциплинарных батальонах превысило 39 тыс. чел.66 На совещании командного и политического состава в мае