Реферат

«Категориальные модели социальной структуры»

1. Марксистская традиция в классовом анализе

Активное использование термина «класс» в социологии и других социальных и политических науках связано с именем Карла Маркса. И, хотя сам Маркс не дает четкого и однозначного определения понятие «класс», принимая его как нечто само собой разумеющееся и хорошо всем известное (как мы увидим ниже, первую четкую марксистскую дефиницию понятия «класс» дал В. И. Ленин), анализ классовой структуры индустриального капитализма XIX века занимает в марксистской социологии огромное место. В своих работах понятие класса Маркс использует, прежде всего, в экономическом смысле, хотя имеются различия во взглядах на то, что же считать решающими экономическими детерминантами.

Маркс проанализировал классы, прежде всего, в аспекте экономической жизнедеятельности общества, а именно — отношений собственности на капитал и средства производства. Он разделил членов любого из обществ на тех, кто (а) обладает собственностью на средства производства, и на тех, кто (б) лишен такой собственности. То есть — для современного ему капиталистического общества — на капиталистов и пролетариат. Правда, при этом отчасти признавалось существование и других очень больших групп, которые не находили места в этой структуре — таких, например, как крестьяне и мелкая буржуазия. Однако Маркс был твердо убежден, что они представляют собой пережитки докапиталистической экономики, которые будут стремительно исчезать, «размываться» по мере созревания капиталистической системы. Однако, в марксистской теории понятие «класс» использовалось не только для описания экономического положения различных социальных групп: Маркс рассматривал классы не только как удобную аналитическую модель, но и как вполне реальные социальные силы, способные изменять общество.

В тоже время необходимо отметить следующий момент. Хотя экономический подход Маркса основывается, прежде всего, на объективных факторах, имеет место и субъективное измерение, которое сам он называл классовым сознанием. Нередко, утверждал Маркс, существует расхождение между объективными обстоятельствами и субъективным осознанием, которое имеет люди о своем положении в классовой системе. Достаточно часто люди могут заблуждаться относительно ей реальной позиции в обществе — о таком случае Маркс говорит как о ложном классовом сознании. Одной из важнейших предпосылок успешной революции, совершаемой эксплуатируемым классом, как и является возрастание классового сознания, то есть осведомленное людей о том, что они действительно являются угнетаемой группой, и это их общая судьба. Непрерывное стремление капиталистов к и влечению прибыли ведет ко все большей эксплуатации пролетариат и потому, как был убежден Маркс, — к его непрерывной пауперизации (от лат. pauper — нищий). В таких условиях рабочие должны развивать в себе классовое сознание, и пролетариат должен расти от бытия, в качестве класса «в себе» (т. е. просто экономически определенной категории, не обладающей особым самосознанием) до становления в класс «для себя», состоящий из рабочих с классово осознанным взглядом на мир и готовый преднамеренно вступить в классовый конфликт с капиталистами.

Макс Вебер, общий подход которого к социологии был во многих смыслах долгосрочной конфронтацией с Марксом, в принципе признавал правильность разделения населения на классы по признаку наличия или отсутствия собственности на капитал и на средства производства. Однако он считал такое разделение слишком грубым, одномерным, упрощенным и предлагал дополнить его градацией в соответствии с экономическими различиями в емкости рынка труда. Класс трактуется Вебером как группа людей, обладающих одинаковыми жизненными возможностями. Любая классовая позиция, согласно Веберу, детерминирует возможность того, что жизнь индивида будет следовать определенным паттернам. Это означает, что, вследствие определенной общности доступа людей к ограниченным ресурсам, существует сильная вероятность того, что индивиды внутри одного и того же класса могут и должны иметь схожие биографии, поведение, намерения, желания и реальные достижения в конкретном обществе.

Одним из источников емкости рынка товаров и услуг выступал капитал, в то время как квалификация и образование наемных работников формируют другой рынок — труда, который тоже должен приниматься во внимание при классовом анализе. Другими словами, Вебер предлагал рассматривать в качестве критерия классификации не только собственность на средства производства, но и собственность на рабочую силу. Поскольку владельцы собственности на средства производства образуют класс, те собственники рабочей силы, чья квалификация оказывается редкой на рынке и которые, благодаря этому, будучи наемными работниками, получают высокое жалование, так - же конституируются в класс. Таким образом, Вебер выделял в капиталистическом обществе уже не два, как Маркс, а четыре основных класса в соответствии с теми позициями, которые они занимают на товарном рынке (что определяется размерами собственности на средства производства) и на рынке труда (что определяется уровнем квалификации) — (Табл.1) Позиции же, занимаемые классом на том или ином рынке, детерминируют жизненные шансы, получаемые его представителями, т.е. возможности, которыми обладает индивид для того, чтобы претендовать на получение определенной доли производимых в обществе товаров экономического и культурного характера.

Таблица 1. Система классов в капиталистическом обществе по М. Веберу

класс	Позиция на рынке товаров	Позиция на рынке труда
Буржуазия (класс собственников капитала)	высокие	-
Профессионалы (класс интеллектуалов, администраторов и менеджеров)	-	высокие
Мелкая буржуазия (класс мелких предпринимателей и торговцев)	низкие	-
Рабочий класс	-	низкие

Классовый конфликт, по Веберу, — это действительно общераспространенное явление, но он с наибольшей вероятностью возникает, прежде всего, между группами с непосредственно противостоящими интересами — например, скорее, между рабочими и менеджерами (профессионалами), нежели напрямую между рабочими и капиталистами. Вебер отмечал также немаловажное значение и других принципов стратификации, которые отличаются от классовых, а именно — социальной репутации или статуса, а также власти.

Современные подходы к анализу классовой структуры часто отвергают марксистское определение. В продвинутых, т.е. развитых обществах диверсификация собственности и преобладание ее акционер формы, а также отделение владения капиталом от менеджмента и контроля над индустрией делают отсутствие концентрированной в руках собственности на капитал столь широко распространенным явлением, что это не дает возможности провести четкого различия между группами с различным экономическим положением — например, между менеджерами и фабричными рабочими. Не сбылось и предсказание Маркса о пауперизации (что отмечал еще в конце прошлого век Э. Бернштейн).

Тем не менее, говорить о полном отказе от марксистских подходе к классовому анализу общества было бы преждевременно. Убедительная логика, четкая внутренняя (причем, непротиворечивая) связь различных разделов всей марксовой теории заставляет некоторых социологов вновь и вновь обращаться к марксистской методологии, на которой, например, в значительной степени основаны рассматриваемые ниже подходы к классовому анализу американского социолога Эдварда Райта и его коллег.

2. Немарксистские подходы к определению классов

В различных социологических школах — например, американской и английской — классовые теории развивались в различных направлениях. Послевоенные американские социологи вообще рассматривали свое общество как бесклассовое. Это происходило отчасти вследствие того, что они полагали, будто уже не существует резких перепадов в распределении материального вознаграждения (которое они располагали по ранжиру вдоль непрерывного континуума), отчасти из-за их убежденности в том, что индивидов в современном обществе можно вполне правомерно распределять в классы по множеству таких критериев и факторов, которые уже не связаны с экономически определенным классом, — таких, например, как род занятий, религия, образование, этническая принадлежность. Эти социологи принимали, скорее, точку зрения Вебера относительно статусов и разрабатывали скорее многомерный подход, который трактовал социальный статус и престиж как независимые факторы, которые ослабляли и даже вытесняли идею класса как экономически детерминирован системы. Большинство иерархических схем профессиональных шкал, используемых в исследовании неравенства, просто предполагали, профессии могут, скорее, быть ранжированы по принципу «лучше», нежели по другим — соответствующим, например, доходу и престижу, которые получают их обладатели.

Британские же социологи считали решающей детерминантой класса разделения труда, а основным принципом классового деления провозгласили различие между физическим и нефизическим трудом. Это, как тогда представлялось, должно было соответствовать основным различиям в экономических и социальных условиях жизни. Такое деление было даже принято в качестве официально-статистического; по итогам переписи 1951 года оно легло в основу создания Британского Генерального Регистра классификации социо-экономических групп (SEG – Socio – Economic Groups). Эти социо-экономические группы включали в себя людей, чьи жизненные стили (или образы жизни) схожи в отношении социального, культурного и досугового поведения, и люди помещались в ту или иную 5ЕС, прежде всего, на основе их профессиональных занятий и профессионального статуса. Количество статусов первоначально составляло тринадцать, а к 1961 году увеличилось до семнадцати. Существовала и сжатая версия шести социо-экономических групп (классов):

• профессионалы;

• работодатели и менеджеры;

• клерки — промежуточные и младшие работники нефизического труда;

• квалифицированные работники физического труда и самостоятельные (самонанимаемые) непрофессионалы;

• полуквалифицированные работники физического труда и обслуживающий персонал;

♦неквалифицированные работники физического труда, прочем, такого рода разграничение носило в значительной степени искусственный характер, и в теоретическом классовом анализе социологи сегодня редко используют эту классификацию; однако нельзя признать, что она, в конечном счете, проистекает из веберовского замечания о жизненных шансах. Так или иначе, это деление не являем широко употребляемым в социологии, поскольку в развитых обществах экономические и социальные условия многих видов интеллектуального труда (во всяком случае, более низкого уровня) становятся все более похожи на те, в которых работают и живут работники физического труда.

Сегодня социологами класс определяется, скорее, по критериям рыночных и трудовых ситуаций. Рыночная ситуация относится к материальному вознаграждению и жизненным шансам (таким, как оплата работодателем дополнительных льгот, страховок и иных материальных благ), безопасности и возможностям служебного продвижения. Трудовая ситуация имеет отношение к характеру решаемых трудовых задач, технологии производства и структуре социальных отношений в системе контроля в фирме. Предполагается наличие согласованности между этими факторами в том смысле, что рыночное вознаграждение и трудовые условия прогрессирующим образом улучшаются по мере восхождения по классовой иерархической лестнице.

Классы могут трансформироваться из простых экономических категорий в социально значимые группы. Этот процесс в социологии называют структурализацией. Факторы, детерминирующие структурализацию, включают в себя, в частности: проживание людей в сравнительно однородных по составу, моноклассовых общинах; низкие показатели социальной мобильности, которые удерживают людей в рамках одного класса; общность жизненных стилей (life - styles), что, в конечном счете, ведет к превращению классов в такие социальные группы, которые можно подвергнуть более четкой социальной идентификации. Некоторые различия между людьми, принадлежащими к одному и тому же классу, могут к также дополняться дифференциацией их политических взглядов.

Однако, общепринятое определение, которое основывается именно на веберианских представлениях о классовом делении общества, не всегда легко применить на практике. Критерии в принципе учитывают разнообразие классов, основанное на различных уровнях вознаграждений, различных типах трудовых ситуаций и различных их комбинациях, но точная идентификация нескольких основных классов — это сегодня дело. скорее, интерпретации, нежели самоочевидного и объективно детерминированного бытия. Сегодня общепринятой социологической моделью классовой структуры в некоторых странах (например, в Великобритании) является разделение населения на три класса — рабочий, промежуточный и высший. Работники физического труда относятся к рабочему классу; работников не физического труда низкого уровня, та как клерки и низшие техники, относят к среднему классу; а менеджеров, администраторов и профессионалов — к высшему. Некоторые социологи помещают в рабочий класс и канцелярских работников, но это не общепринятый взгляд. В то же время, как мы видим, в эту схему опять не вписывают крупные капиталисты, а также мелкие и средние предприниматели.

Американскую социологию в вопросе о классовой структуре отличает значительное разнообразие взглядов и направлений. Среди них можно выделить опять же два основных подхода — немарксистский и марксистский (или несколько иные направления, близкие к ним), интерес к которым в 70-80-е годы в американской социологии заметно возрос. Для немарксистского направления характерно простое деление общества на «высшие» и «низшие» классы. Традиционное же деление на классы в американской социологии придерживается четырехчленной структуры.

• Высший класс (Upper Class), отличающийся наиболее высоким уровнем благосостояния и власти.

• Средний класс (Middle Class), который образуется весьма пестрым конгломератом большого числа социальных групп — от предпринимателей средней руки до среднеоплачиваемых инженеров и клерков.

• Рабочий класс (Working Class), объединяющий всех работников физического труда, независимо от сферы занятости.

• Низший класс (Underclass), включающий в себя, как правило, представителей этнических меньшинств, а также женщин, занятых на наиболее низкооплачиваемых, наименее безопасных и наименее привлекательных — хотя бы с точки зрения служебной карьеры — рабочих местах.

В то же время большинство социологов отчетливо осознают, что такого крупномасштабного деления явно недостаточно для углубленного анализа классовой структуры. Они стараются найти более тонкую, «злее детальную градацию социальной структуры современной Америки. Так, Р. Ротмэн в своей монографии «Неравенство и стратификация в Соединенных Штатах» поступает достаточно прямолинейно: он просто выделяет слои внутри среднего класса, присоединяя их к трем другим классам с указанием примерной доли каждого из них в общем объеме населения (табл. 2).

Структура современного американского общества по Р. Ротмэну

Класс	Удельный вес (%) в населении США
Высший	1-2
Высший средний	5-10
Предприниматели	5-10
Низший средний	20-25
Рабочий класс	50-60
Низший класс	10-15

Ротмэн последовательно и детально рассматривает каждый из названных классов — их социально-демографический состав, особенности жизненного стиля и политического поведения. В основу же определения социальной иерархии Ротмэн, как и большинство западных социологов, кладет размер дохода. То, что он называет классом «предпринимателей», включает в себя, по марксистской терминологии, городскую и сельскую мелкую буржуазию. Не обходит Ротмэн и вопрос о характере распределения: согласно приведенным им данным, 0,5 % население владеют 20,4 % активов, тогда как 40 % американцев обладают менее чем 3% общего богатства, находящегося в руках частных лиц. Отметил, что, производя свою классификацию, автор фактически не разделяет социальную структуру и структуру занятости населения: так, в состав рабочего класса, помимо индустриальных и сельскохозяйственных рабочих, включены работники сферы услуг - одна из наиболее многочисленных на сегодняшний день профессиональных категорий в современной Америке.

На это же обращает внимание и другой американский социолог - Чарльз Андерсон. Он подчеркивает, что рост численности работников диеном секторе отражает изменения, происходящие в структуре занятости, но отнюдь не в социальной композиции общества. В целом ряде своих работ Ч. Андерсон выдвигает тезис о возникновении «нового рабочего класса». Традиционный рабочий класс, по мнению автора, представлен, главным образом, «синими воротничками» и составляет 40-45 % глав семейств в совокупной рабочей силе страны. Существует и «новый рабочий класс», который состоит из наемных служащих - «белых воротничков», причем основу его образуют ученые, инженеры и техники, вовлеченные в производство; кроме того, Андерсон относит сюда работников образования и здравоохранения, а также большинство управленческих, торговых и офисных работников. Автор представляет развернутую характеристику классовой структуры США в начале 70-х годов (табл. 3).

Несмотря на некоторую противоречивость предлагаемых категорий, автор дает достаточно убедительную и, по мнению многих исследователей, близкую к действительности картину классового строения американского общества.

Среди американских социологов, опирающихся на марксистское понимание класса, следует выделить работы Эдварда Райта. В своей монографии «Классовая структура и определение дохода» он подчеркивает, что игнорировать общественные отношения производства означает отвергать одну из фундаментальных причин неравенства питализме.

Классовая структура США по Ч. Андерсону

Классы	% в общем объеме
1) Капиталистический класс	0,5-2
2) Старый средний класс	9
В том числе:
«самостоятельные бизнесмены»	3
«самостоятельные специалисты»	4
фермеры	2
3) Новый рабочий класс	19
В том числе:
специалисты	12
управляющие-администраторы	7
4) «Белые воротнички»	23
В том числе:
торговые работники	6
конторские работники	17
5) «Старый рабочий класс»	35
В том числе:
высококвалифицированные рабочие	11
полуквалифицированные рабочие	17
не квалифицированные рабочие	5
сельскохозяйственные рабочие	2
6) Работники сферы услуг	12

Райт справедливо указывает на теоретические и практические сложности, возникающие при выявлении классовой принадлежности наемных работников к числу «белых воротничков» — менеджеров, специалистов разного уровня, техников. В связи с этим он выдвигает новое положение о «противоречивых локациях внутри классовых отношений». К таким «локациям» Райт относит: менеджеров и супервайзеров, которые расположены между буржуазией и рабочим классом; «полуавтономных служащих», которые расположены между рабочим классом и мелкой буржуазией; а также мелких нанимателей рабочей силы, которые расположены между буржуазией и мелкой буржуазией. Сама же мелкая буржуазия как класс — это скорее реликт простого товарного производства, нежели продукт капитализма.

Итог анализа классовой структуры США, проведенного Э. Райтом и его коллегами, таков: самый многочисленный класс общества — рабочий; рабочие вместе с теми, кто занимает противоречивые, но близкие к ним локации, составляют от 50 до 60 % населения. В то же время Райт указывает еще на одну немаловажную деталь: большинство нынешних рабочих составляют женщины и представители этнических меньшинств (minorities).

В последнее время западных социологов все чаще занимает проблема изучения полового состава различных классов. Так, критика традиционного подхода к классовому анализу состоит, в частности, в том, что концентрирует свое внимание на мужчинах и игнорирует женщин. К примеру, в Великобритании женщины составляли в начале 80-х годов около 43 % всей занятой рабочей силы. Женщины, работающие в сфере нефизического труда, сегодня сосредоточены в основном, в ограниченном круге профессий, преимущественно, на канцелярских и торговых должностях; а в сфере физического труда — на лифицированных фабричных работах, например, уборка. Их профессиональные занятия имеют тенденцию отделяться от мужских определенные должности и специальности резервируются для женщин. Они имеют также более низкий по сравнению с мужчинами уровень рыночного вознаграждения. Если бы участие женщин во всех сферах занятости было равномерным, игнорирование полового разделения не могло бы повлиять на способ, каким изучает классовая структура. Но поскольку это не так, у социологов, которые исследуют профессиональную занятость, имея ввиду, главным образом, мужчин, могут сложиться искаженные представления о характере классовой структуры, поскольку, игнорируя женщин, они вычеркивают из рассмотрения значительные пласты в общей структуре занятости.

Вообще теоретические и практические результаты трактовки мужчины как центральной фигуры в классовом анализе являются предметом широкого обсуждения в социологии. Одной из центральных проблем здесь является превращение семьи в единицу анализа в эмпирических исследованиях класса, и это ставит вопрос о передачей закреплении сложившегося материального и культурного неравенства в последующих поколениях (при изучении, например, социальной мобильность). Правда, для того, чтобы приписать семье определенную классовую позицию, необходимо определить классовые позиции всех членов семьи на основе рода занятий одного из членов — мужа/отца, рассматриваемого в качестве главы домохозяйства и главного кормильца. Практика эмпирических исследований показывает, что в большинстве случаев выполнение этого условия становится проблематичным. Если, например, мужу и жене приписываются, исходя из их индивидуальных профессиональных занятий, различные классовые позиции, то классовая позиция семьи не может считаться четко очерченной. Кроме того, образы жизни тех семей, где заработок (доходы) приносят двое, могут существенно отличаться от других, принадлежащих тому же классу, где зарабатывает лишь один. Плюс к этому, некоторые феминисты полагают, что в классовой теории несправедливо игнорируется выполнение женщиной неоплачиваемой работы по дому, поскольку эта домашняя работа поддерживает силы членов семьи на оплачиваемой работе, помимо этого, они заняты еще и репродуцированием следующего поколения занятых.

3. Квалификация социального пространства

Одна из главных научных заслуг Питирима Сорокина в том, что он в своей теории социального пространства фактически «примирил» взгляды сторонников ценностно-нормативного и категориального подходов к анализу социальной структуры. Напомним основные положения концепции П. Сорокина. Он вводит понятие социального пространства, называя этим термином совокупность всех социальных статусов данного общества. При этом он убедительно и настойчиво предостерегает не смешивать и не отождествлять социальное пространство (и социальную дистанцию, разделяющую статусы) с геометрическим пространством (и геометрической дистанцией, разделяющей физические тела индивидов). В то же время он прибегает к аналогии их, указывая, что «определение более или менее удовлетворительного геометрического положения требует учета целой системы пространственных координат геометрической вселенной. То же относится и к определению «социального положения индивида». Давайте воспользуемся этой аналогией и попытаемся для наглядности изобразить социальное пространство в осях декартовой системы координат. Пространство это трехмерное — в соответствии с основными тремя формами социальной стратификации, определяемыми П.А. Сорокиным, и поэтому описывается тремя осями координат — экономический статус, политический статус, профессиональный статус.

Таким образом, социальная позиция (общий социальный статус) каждого индивида i, являющегося составной частью данного социального пространства, описывается с помощью трех координат (хi, уi, zi) на этих осях. Совокупность индивидов, обладающих такими же (или близкими по значению), как у индивида i, социальными координатами (то есть экономическими, политическими и профессиональными статусами), образуют страту. Статус страты можно описать совокупностью координатных интервалов {(х2_х1, (у2_у1), (z2_z1)}. Принимая такую «топологическую» логику изучения стратификации, необходимо иметь в виду следующие соображения.

Отметим, что данная система координат описывает исключите но обобщенные социальные, но отнюдь не личные статусы индивида. Кроме того, из множества самых разнообразных статусов мы, вслед за П. А. Сорокиным, выбрали основные, решающим образом детерминирующие социальную позицию индивида. И даже среди этих главных статусов ни одна из координат не сможет помочь описать социальный статус исчерпывающим образом. К примеру, профессиональный статус индивида может быть чрезвычайно высок, а экономический – являть собою жалкое зрелище (как это происходит сегодня с множеством преподавателей вузов и научных работников), и наоборот. При одном и том же экономическом положении люди могут иметь совсем не одинаковые политические и профессиональные статусы, а значит - принадлежать к различным стратам.

Отметим еще один важный момент. Может сложиться ситуация, когда индивид, обладая высоким статусом по одной из осей координат, в то же время имеет невысокий статусный уровень по другой оси. Такое явление именуется в социологии статусной несовместимостью (Status Inconsistency). Например, индивиды с высоким уровнем приобретенного образования, которое обеспечивает высокий социальный статус вдоль профессионального измерения стратификации, могут занимать плохо оплачиваемую должность и поэтому будут обладать низким экономическим статусом. Люди, страдающие от статусной несовместимости, испытывают не просто неудобство, а прямое недовольство таким положением вещей. Поэтому большинство социологов справедливо полагают, что наличие статусной несовместимости способствует росту возмущения среди таких людей, и они будут поддерживать радикальные социальные изменения, направленные на изменение стратификации.

Впрочем, от статусной несовместимости страдают не только отдельные индивиды, но и общество в целом: если данная несовместимость распространена в обществе достаточно широко, то это свидетельствуете его нестабильности, неустойчивости, и социальная система будет стремиться возвратиться в состояние равновесия. Сегодня это, например, отчетливо проявляется в стремлении многих российских нуворишей в политику: они ясно осознают, что достигнутый ими высокий экономический уровень ненадежен без совместимости со столь же высоким политическим статусом. Аналогичным образом небогатый человек, получивший достаточно высокий политический статус (будучи, скажем, избранным в депутаты Государственной Думы), неизбежно начнет использовать вновь обретенное положение для соответствую-«подтягивания» своего экономического статуса. В результате приведения различных статусов в соответствие требуемое равновесие восстанавливается, происходит статусная кристаллизация.

Статусная несовместимость (весьма слабо изученная в отечественной социологии) может при определенных условиях создать довольно серьезную социальную проблему. Сеймур Липсет, ссылаясь на многочисленные американские исследования, указывает, что «когда занимают несовместимые статусные положения, два взаимопротиворечивых статуса могут породить реакции, отличные от действий каждого из них, взятого самого по себе, а иной раз даже вызвать к жизни более экстремистскую реакцию».

Таким образом, знание одной координаты не может описывать социального статуса в целом. Две координаты описывают статус уже более определенно и жестко. В системе координат социального пространства определение диспозиции интересующего нас объекта (будь то индивид или страта) происходит при помощи выявления координат эпипроекции определенной точки (если речь идет об индивиде) или объемной фигуры (страты) на каждую из трех плоскостей: политико-экономическую, профессионально-экономическую или профессионально-политическую. Вероятно, именно в этих плоскостях может выполняться значительная часть исследовательской работы — двумерный анализ: мы можем, к примеру, попытаться выяснить, каким образом политический статус влияет на экономическое положение человека или социальной группы, связаны ли между собою профессиональная и политическая диспозиция, каковы реальные границы страты в единицах измерения каждой из переменных и т.д.

Заметим, что на рис. 3 представлены некие обобщенные политические, экономические и профессиональные координаты, которые вряд ли поддаются прямому эмпирическому измерению. Поэтому если мы поставим перед собой задачу эмпирического (практического) измерения стратификации, то должны будем вспомнить о многомерности социального пространства и перейти к подпространствам. Этим термином мы именуем системы координат, в которые развернется каждое из трех измерений обобщенного социального пространства. Давайте попытаемся проделать эту работу — «войти внутрь» каждого из трех подпространств и посмотреть, что же именно предстоит там измерить.

Шкалирование осей экономического подпространства. Для выбора шкал, с помощью которых можно было бы измерить различные координаты, определяющие экономический статус, вернемся ненадолго к марксистскому подходу, определяющему класс с экономических позиций. Вот определение, которое дал классам В. И. Ленин: «Классами называются большие группы людей, различающиеся по их месту в исторически определенной системе общественного производства, по их отношению (большей частью закрепленному и оформленному в законах) к средствам производства, по их роли в организации труда, а, следовательно, по способам получения и размерам той доли общественного богатства, которой они располагают (выделено нами. — В. А., А. К.)».

В этом определении выделено три основные переменные, которые мы и разместили на координатных осях: отношение к собственности на средства производства (ОС), роль в организации труда (ОТ), размеры дохода (Д). Какими же должны быть единицы измерения - а, соответственно, и шкалы — на каждой из осей?

Доход (Д)- Этот показатель, пожалуй, наиболее прост и доступен прямому наблюдению, во всяком случае, в смысле теоретического определения и описания. Доход индивида (или страты) всегда поддается непосредственному измерению в виде суммы средств в денежном выражении, получаемой объектом измерения в единицу времени - будь то год, квартал или месяц. Шкала здесь пропорциональная, как в любом случае непрерывно меняющейся переменной с нулевой точкой отсчета. Таким образом, мы зафиксируем размер «той доли общественного богатства, которой они располагают». Что же касается отмеченных в ленинском определении способов получения доходов, равно как и размеров их, то они детерминируются двумя другими переменными.

Отношение к собственности (ОС). Строго говоря, этот критерий принадлежит не только экономическому пространству: собственность (и, прежде всего — на средства производства) — это в значительной степени правовая категория, что и оговаривает Ленин в своем определении. Тем не менее, в экономическом подпространстве она играет чрезвычайно важную роль. Первая грубая прикидка по разметке шкалы могла бы привести нас к дихотомическому результату: можно либо иметь собственность, либо не иметь ее, а значит, зарабатывать на жизнь Им трудом. Однако мы знаем, что действительность, в том числе и экономическая, имеет гораздо больше оттенков. Это особенно справедливо применительно к рассматриваемой категории в обществах с диверсифицированной собственностью. Таким образом, на оси ОС будет размещаться порядковая шкала, на левом конце которой зафиксировано положение наемного работника, а на правом — позиция полного (безраздельного) собственника. Между ними могут размещаться в порядке возрастания такие позиции, как арендатор, акционер, может быть, владелец контрольного пакета акций и др.

Роль в организации труда (ОТ). Этот показатель экономической стратификации определяется разделением труда в процессе производства и распределением материальных благ. В первом приближении здесь также просматривается дихотомическая шкала: на верхнем конце — руководитель, на нижнем — исполнитель. Поскольку, как мы знаем, иерархия управленческой деятельности включает в себя множество самых разнообразных уровней, то шкала, расположенная по оси ОТ, может быть проградуирована достаточно тонко.

Следует также определиться в том, что именно принять в качестве нулевой отметки по каждой из координатных осей ОС и ОГ(поскольку для оси Д это вроде бы достаточно ясно). Очевидно, нуль на этой шкалах должен зафиксировать статус индивида (или социальной группы), не имеющего вообще никакого отношения ни к собственности, к организации труда. Таким может быть положение деклассированного элемента (люмпена).

Следует отметить, что не всегда удается легко и однозначно определить статус любого индивида в координатах экономического подпространства. Например, один и тот же человек может быть одновременным работником, и владельцем какого-то количества акций своего или другого предприятия. Однако в отдельных конкретных случаях это сделать нетрудно.

Шкалирование осей политического подпространства. Как известно, политика — это сфера деятельности, связанная с завоеванием, удержанием и использованием государственной власти. Стало быть, именно такого рода параметры должны быть даны осям координат политического подпространства.

Такой выбор представляет собой непростую проблему. Сложность состоит в том, что для разных типов обществ переменные, т. е. критерии, по которым одни люди наделяются большим объемом влияния, нежели другие, или контролем над действиями других, могут быть весьма разнообразны. Серьезное воздействие на этот выбор могут оказывать и уровень развития демократических институтов в стране, и степень религиозности населения, и его национально-этническая структура, и доминирующие в данный период времени тенденции в политической жизни общества. Давайте попробуем предложить следующий набор переменных.

Ранг в государственной иерархии (РГИ). Это индикатор, самым прямым и непосредственным образом относящийся к государственной. Уже из самого названия его ясно, что он располагается на ранговой (порядковой) шкале. На нижнем ее конце располагается статус рядового избирателя, чье влияние на принятие политических решений носит довольно слабый и опосредованный характер. На верхнем же будет размещаться статус реального, фактического главы государства, будь то президент, король, премьер, генеральный секретарь, каудильо или аятолла. Остальные позиции на этой шкале определяются степенью постоянства и силы того влияния, которое оказывают занимающие их люди на принятие решений политического характера, а также, может быть, числом людей, на которых распространяется обязательность исполнения принимаемых на данном уровне решений. У тех, кто находится непосредственно на государственной службе, позиция на этой шкале прямо определяется занимаемой должностью (нечто в «Табели о рангах»).

Партийная принадлежность (ПП). Это одна из тех перемен в данном подпространстве, значение которой может трактоваться наиболее широко, ибо оно решающим образом зависит не только от характера общественного устройства, но и от общей духовной и идеологической атмосферы данного социума. Дело в том, что под партией мы понимаем практически любую (кроме разве что самого государства) политически организованную силу. Такое партийное членств не всегда может быть жестко фиксированным, что, разумеется, создает определенные трудности для эмпирического измерения. Проще всего с таким измерением в тоталитарном государстве, где имеется всего одна партия, деятельность которой к тому же пронизывает все поры социального организма, и где партийное членство регистрируется в каждой анкете и личном листке по учету кадров — «член КПСС», «член ВЛКСМ», «б/п».

Несколько сложнее, когда эмпирическому измерению подвергается общество с многопартийной системой: в этом случае придется выстраивать по ранговой шкале сами партии. В теократическом государстве решающее значение будет иметь принадлежность к господствующей конфессии — представители ее будут иметь на такой шкале существенно более высокий статус, нежели прихожане других церквей. Когда мы решим изучить общество, где господствует национализм или расизм, эту шкалу придется проградуировать с помощью этнических признаков. При разработке такой шкалы необходимо будет учесть множество самых разнообразных по форме группировок, ставящих перед собой разные политические цели и обладающих различной степенью влияния на политическую жизнь. Между тем, именно реальная степень такого влияния (независимо от декларируемых целей, принципов, идеологических установок) и должна лежать в основании градуировки шкалы. Однако среди этих критериев всегда необходимо искать главные. Ведь даже в столь многонациональном, многопартийном и вер терпимом государстве, каким являются США, обладание тем, что означается аббревиатурой WASP (White Anglo-Saxon Protestant), может оказаться решающим ключом к политической карьере во многих американских штатах.

Так или иначе, вдоль шкалы партийной принадлежности размещаются различные формальные или неформальные политические организации в соответствии со степенью своего влияния на политическую жизнь общества. На верхней границе этой шкалы окажется правящая партия, следом за ней — оппозиционные партии, коалиции, фронты, движения т. п. Понятно, что градуировка такой шкалы потребует специальных усилий по проведению разного рода рейтинговых и экспертных исследований, опросов общественного мнения. К тому же — во всяком случае, в политически нестабильном социуме — эту градуировку необходимо периодически корректировать в соответствии с изменениями в политической конъюнктуре.

Впрочем, партийная принадлежность индивидов и групп может определяться не только прямой принадлежностью (или приверженностью) индивида и группы к какой-нибудь политически организованной силе. У многих людей, не проявляющих регулярной политической активности, все равно может существовать сложившаяся система убеждений, которая в решающей ситуации (например, во время президентских или парламентских выборов) подтолкнет их к тому, чтобы поддержать те политические партии, лозунги которых окажутся наиболее близки к их убеждениям. Наши собственные исследования, проведенные в 1995-96 годах, позволили выявить среди населения Нижегородской области по меньшей мере шесть таких страт с довольно четко оформленными системами политических предпочтений '.

Ранг в партийной иерархии (РПИ). Деление всей совокупности членов общества по партийному признаку приводит к необходимости измерить и зафиксировать уровень положения, занимаемого интересующим нас субъектом в рамках политической партии, к которой он принадлежит. Любая политическая организация неоднородна по внутреннему строению и образует пирамидальную иерархию, разделяясь на лидеров и элитную верхушку (которые займут верхнюю часть шкалы), функционеров среднего уровня, активистов и рядовую массу последователей данного политического движения. Среди последних могут быть и формальные члены партии, и сочувствующие (участники "Усовых акций — митингов, манифестаций), и те, чья партийная прилежность выражается лишь в том, что они голосуют за кандидатов от данной партии при выборах в тот или иной орган управления. Так состав партийных низов может оказаться довольно пестрым.

Вообще картина политической стратификации представляет собой – особенно на нижних своих уровнях – чрезвычайно неоднородную и изменчивую массу. Чем выше мы будем подниматься по иерархической лестнице, тем более однородной будет становиться эта масса, кристаллизуясь вокруг стремления к удержанию власти самой себе. Мы знаем, как быстро забывают свои предвыборные обещания и клятвы лидеры порою противоположных по взглядам и лозунгам партий в к невероятные, парадоксальные альянсы они вступают ради того, чтобы сохранить за собою главенствующие позиции по шкале а оси РГИ.

Шкалирование осей профессионального подпространства. Когда мы выделяем профессиональное подпространство в качестве самостоятельной сферы социальной деятельности, то следует учесть, по меньшей мере, две важных особенности. Во-первых, переменные, которыми будет измеряться профессиональный статус, должны быть иными, нежели переменные двух подпространств, рассмотренных выше; другими словами, здесь уже неправомерно было бы прибегать ни к денежной оценке труда, ни к должностной иерархии (которая измеряется осями координат ОТ в экономическом подпространстве и РГИ в политическом подпространстве). Во-вторых, операционализацию переменных целесообразно проводить таким образом, чтобы они были доступны прямому измерению. Поэтому нам представляются не вполне убедительными те измерения профессиональной стратификации, которые предлагает в своей работе Питирим Сорокин.

Он описывает, например, классификацию профессора Ф. Тоуссига, которая, по его словам, «признается почти всеми исследователями»' и представляет собой профессиональную пирамиду, на вершине которой размещается группа профессий, включающая высокопоставленных официальных лиц и крупных бизнесменов; далее следует класс «полупрофессионалов», мелких бизнесменов и служащих; затем идет класс работников квалифицированного труда (по всей вероятности -ручного); еще ниже расположены профессиональные группы «полуквалифицированного и неквалифицированного труда». Эта классификация, отмечает Сорокин, основана «на принципе уменьшения интеллекта и контролирующей силы профессии, одновременно со падающей с уменьшением оплаты труда и с понижением социально го статуса профессии в иерархии». Однако, если исключить из перечисленного набора параметров измерение уровня интеллекта, окажется, что мы имеем дело с осями координат из экономического пространства (доход, роль в организации труда и, отчасти, отношение к собственности) и в какой-то степени — политического (ранг в государственной иерархии). Кроме того, вряд ли правомерно использовать такой параметр, как социальный статус (пусть даже речь идет лишь о социальном статусе профессии) — ведь это обобщающее понятие, и именно его, в конечном счете, и предназначены описать и измерить все выбираемые нами переменные!

Сорокин упоминает также «шкалу профессионального статуса» к поя которая построена на выявлении уровня интеллекта, требуемого для выполнения тех или иных профессиональных обязанностей. Он приводит, в частности составленную Барром таблицу таких «индексов интеллекта» (варьирующих от 0 до 100). Резюмируя данные Ф Барра, Сорокин приходит к выводу о трех координатах профессионального подпространства: характер труда (ручной или интеллектуальный); уровень интеллекта, необходимый для выполнения данных профессиональных обязанностей; связь с функциями социальной организации и контроля. Таким образом, в этом наборе, помимо функций контроля (а это уже знакомые нам переменные на осях координат ОТ и РГИ, определяющие параметры двух других подпространств — экономического и политического), встает вопрос об использовании исключительно интеллектуальных характеристик. Здесь хотелось бы возразить П. А. Сорокину по поводу эмпирической пригодности этого показателя для измерения стратификации. Во-первых, насколько нам известно, среди существующих сегодня методик измерения интеллекта имеется немало таких, что противоречат друг другу. Во-вторых, все они предназначены для измерения уровня развития интеллекта у конкретных индивидов в целом, а не для того, чтобы зафиксировать уровень интеллекта, требуемого для исполнения каких-то профессиональных обязанностей.

И, наконец, как отмечают специалисты по изучению интеллекта, высокоразвитых обществах имеются многочисленные группы листов (принадлежащих, как правило, к самой высокой страте лице Ф- Барра), «чей высокий интеллект, показанный в тестах, не оплачивается обществом соразмерно вкладу их труда». Поэтому показатели интеллекта вряд ли могут служить показателем достаточно высокого статуса. В еще большей степени такое положение дел характерно для менее «продвинутых» обществ, таких, например, как наша Россия. По некоторым данным, на конец 1996 года уровень заработной платы научных кадров составлял 60,9 % от оплаты труда в строительстве, 73,1 % — от оплаты труда в промышленности и 81,9 % - по экономике в целом. Конечно, здесь мы в значительной степени имеем дело с явлением той же статусной несовместимости. Однако эта статусная несовместимость уже сравнительно устойчива и, в принципе, вряд ли влияет на общую социальную стабильность. Отметим кстати, что когда представители научного и научно-педагогического труда, которых не устраивает неадекватная оценка обществом их труда, уходят в сферы бизнеса или политики (стремясь к статусной кристаллизации), то они тем самым просто полностью изменяют свой профессиональный статус. Поэтому мы позволили бы себе предложить свой набор координат для измерения социальных позиций индивидов или социальных групп в профессиональном подпространстве (осознавая что он, может быть, и не бесспорен).

Образование (О). Этот показатель прямо измеряется числом лет затраченных индивидом на получение формального общего и профессионального образования. Таким образом, мы получаем шкалу, проградуированную во временнум измерении — годами.

Квалификация (К). Эта переменная может измеряться по ранговой шкале, так как она характеризует степень общепризнанного мастерства индивида — в тех категориях и рангах, какие приняты в данном обществе. Для работников физического (ручного) труда она может измеряться в разрядности или классности; для работников управленческого труда это может быть воинское или приравненное к нему звание или разряд (наподобие принятых в России для государственных служащих разрядов Единой Тарифной Сетки); для интеллектуальных работников — это ученое звание. Отметим, что эта переменная в определенной степени коррелирует со значениями предыдущей координатной оси, но не совпадает с ними. Так, одному потребуется десять лет на завершение и защиту кандидатской диссертации (из которых лишь три года аспирантуры пойдут в зачет формального образования). а другой потратит на это всего два года, причем, вообще минуя официальное положение аспиранта.

Сложности с использованием этой шкалы состоят в проблеме совмещения шкал разных типов — в различных сферах профессиональной деятельности. Как сравнить между собой (и правомерно ли вообще проводить такое сравнение) по уровню ранга, скажем, квалификацию доктора наук и чиновника (государственного служащего) 15-го тарифного разряда, токаря шестого разряда и конструктора превой категории? Эту проблему до революционной России пытались отчасти решить путем прямого узаконения такого рода сравнений. Согласно известной «Табели о рангах», восходящей к временам петровских реформ, скажем, статского советника гражданской службы (который автоматически приравнивался к рангу университетского профессора) соответствовал званию генерал-майора военной службы и т. д. Однако такая градация принималась только для «служилых» людей, т. е. для тех, кто находился на государственной службе. Правда, бюрократический гений чиновников не мог смириться с тем, что вне ранжировки оставалась огромная масса населения, и поэтому в России, начиная с 1775 года, для семейств и лиц купеческого сословия был принят гильдейский принцип: привилегированное купечество в зависимости от размеров капитала подразделялось на три гильдии — первую, вторую и третью. Хотя, конечно, радикального упорядочения в легальную типологию различных страт тогдашнего российского общества это, конечно, внести не могло.

Ранг профессии (РП). По аналогии с партийной принадлежностью (Ш) в политических осях координат мы могли бы назвать данную ось «профессиональной принадлежностью». Однако хотелось бы подчеркнуть, что мы стремимся зафиксировать расположение профессий в ранжированном ряду, по шкале, организованной по принципу «выше-ниже». Другими словами, нас интересует престиж конкретной профессии в данном социуме, характерный для данного периода времени. В чем может проявляться такого рода престиж? Вероятно, прежде всего в тех позициях, которые занимают представители той или иной профессии на рынке труда. Здесь всегда спрос на одни профессии предает спрос на другие (а соответственно — и цена труда, выражаемая назначаемой зарплате). Соответственно возрастает и привлекательность данной профессии в глазах широких слоев населения.

Конечно, многое зависит от общей политической и экономической ситуации в обществе. В тридцатые годы в СССР чрезвычайно престижной была профессия военного (ив особенности летчика) — страна стояла на пороге войны, и внимание государства и всего общества к армии было огромным. Три-четыре десятилетия назад чрезвычайно возрос престиж физиков, авиастроителей — вообще всех профессий и специальностей, требовавшихся в оборонном комплексе. Сегодня, в условиях рыночной экономики, резко повышается спрос на юристов, а также на специалистов по менеджменту, бухгалтерскому учету и экономическому анализу.

При всей субъективности такого рода оценок они имеют под собой вероятно, и объективные основания. Во всяком случае, именно это утверждает так называемая технико-функциональная теория стратификации, согласно которой во всех обществах в различные период развития возникают потребности в профессиях, объективно обладающих в данный момент большей важностью, нежели другие, и требующих особых умений для своего адекватного исполнения. Однако эти умения дефицитны, потому что талант встречается редко, а обучение стоит дорого — по времени и по затратам средств — и не каждому доступно по его способностям. Потому и вознаграждения — не только в форме денежного стимулирования, но и высокого социального престижа — должны быть адекватны, чтобы побуждать тех, кто обладает соответствующими способностями, получать знания, умения и навыки именно требуемого профиля.