Введение
В последние 10-15 лет появилось довольно много исследований влияния информационной революции на различные явления общественной и политической жизни. Интерес к данной проблематике обусловлен рядом причин. Во-первых, информация становится новым стратегическим ресурсом, позволяющим влиять на массы и на лиц, принимающих решения. Во-вторых, информационная революция привела к появлению программно-аппаратных средств, позволяющих более эффективно получать, обрабатывать, хранить и передавать информацию. Их внедрение в военную сферу стало важной частью еще одной революции – революции в военном деле (РВД), которая, по мнению ряда авторов, коренным образом трансформирует сущность войны.
Информационная революция в современных конфликтах
С наступлением информационной эпохи получает распространение высказанная М. Фуко инверсия идеи Клаузевица: «политика становится продолжением войны». Наконец, важнейшим аспектом РВД оказывается изменение структуры и форм организации вооруженных сил. Дж. Аркилла и Д. Ронфельдт выдвинули концепцию «сетевой войны». В «сетевой войне» основными акторами выступают многочисленные разобщенные и мелкие группы, связанные на основе не иерархического (как раньше), а сетевого принципа. Акторы сети (международные террористические организации, преступные группировки и даже организации радикальных активистов) используют новые информационные технологии и могут действовать очень слаженно, даже находясь на больших расстояниях друг от друга. В недавнем прошлом в организации таких группировок доминировали иерархические формы (например, Организация Освобождения Палестины, Ку-клукс-клан, Коза Ностра). Однако сегодня наибольшую эффективность демонстрируют такие организации сетевого типа, как Сапатистская армия национального освобождения.
Они видят в использовании информационных технологий и новых форм организации возможность создавать «ассиметричные» угрозы противнику и компенсировать недостаток материальных ресурсов по сравнению с мощью государств. Так, Роджер Гриффин демонстрирует это на примере организации управления у группировок крайне правых, заимствуя философский концепт «ризомы» у представителей философии постмодернизма Жиля Делеза и Феликса Гваттари. Примечательно, что ряд исследователей (в частности, А.Г. Дугин) устанавливают прямую связь между философией постмодернизма и усилением политического экстремизма.
Дж. Аркилла и Д. Ронфельдт используют термины «сеть» или «рой», а не «ризома». Эти исследователи полагают, что использование тактики роя (где одна боевая единица сама по себе неопасна, но объединённая в систему совокупность этих единиц представляет большую угрозу для противника) является залогом доминирования в современных конфликтах. При этом, как отмечает, в частности, Роджер Гриффин, сама природа такой формы организации придает особую значимость активному использованию интернета, схожего по структуре с «ризомой», через который группировка распространяет свои принципы внутри себя и налаживает связи с внешним миром.
Таким образом, можно установить систему координат «постмодернизм – информационная революция – интернет – сетевые структуры – политический экстремизм». Все элементы данной системы координат оказываются связанными друг с другом: так, устанавливается связь между постмодернизмом и сетевыми структурами, политическим экстремизмом и использованием интернета, и т.д., то есть мы имеем логическую структуру связей, также представляющей собой сеть.
Однако, несмотря на доминирование такого вида организации, сегодня в исследуемой сфере существует потенциальная опасность сращивания узлов в рамках данной структуры, что может привести к «тотализации», «массификации», «захвату власти в одни руки». Такая форма организации оказывается благодатной почвой для беспрецедентной жестокости. Если в концепциях «сетевой войны» государственные структуры видят способ уменьшить количество человеческих жертв, сделать войны «бесконтактными», то у ряда организаций экстремистского толка цели противоположные – с помощью тех же информационных технологий, организуясь в сети, повысить свою боеспособность и увеличить количество жертв у противника.
Сегодня технические аспекты реализации концепции «сетевой войны» не являются главной проблемой, несмотря на временные финансовые затруднения (реализация этой концепции стоит довольно больших денег). Гораздо большей проблемой является трансформация структуры вооруженных сил государств, подразумевающая сочетание иерархических и сетевых форм организации, обеспечение взаимодействия между ними.
В 1970-х гг. в СССР с большими сложностями столкнулась реализация проекта ОГАС, разработанного под руководством академика В.М. Глушкова, причем эти сложности носили не технический (технически реализовать проект «советского интернета», по мнению ряда исследователей, было вполне реально), а организационно-управленческий характер, поскольку оказалось затруднительным сосуществование иерархической формы организации с информационными технологиями, требующими «подстраивания» под них всей структуры, ее трансформацию в сторону сетевых форм. С подобными сложностями сталкивается и военно-политические руководство современных государств при реализации концепции «сетевой войны».
Политическая информация становится важнейшим управленческим ресурсом
Фактически право на официальную информацию является неотъемлемым атрибутом права на участие в делах государства и контроля за деятельностью публичной власти, то есть тех возможностей, ради которых Россия сделала поворот в сторону демократии в 1991 году.
Конституция РФ предусматривает ряд норм, гарантирующих гражданам реализацию их права на доступ к официальной информации (ст.15, ч.2 ст.24 – «не опубликованные законы не применяются»; ч.2 ст.24 – обеспечение возможности ознакомиться с документами, затрагивающими права и свободы гражданина) и права на участие в делах государства (ч.2 ст.3). Однако только федеральным законом от 20.02.1995 г. №24-фз «Об информации, информатизации и защите информации» была законодательно оформлена норма о праве граждан на обращения в органы власти, тем не менее, само право продолжало регламентироваться нормами, принятыми еще в советское время. В соответствии с этим законом Правительство России приняло Постановление от 12.02.2003 г. №98, раскрывающее информацию о деятельности самого Правительства и федеральных органов власти, в том числе через сеть Интернет. Годом ранее (28.01.2002. г., №65) Правительство одобрило федеральную целевую программу «Электронная Россия (2002-2010)», смысл который сводился к внедрению информационных и информационно-коммуникативных технологий в государственном управлении, устранении его фрагментарности, а также в вооружении гражданина знаниями о его правах и минимизации коррупционогенного личного контакта с чиновником.
Отечественный аналог e-government предполагает за девять лет пройти три из четырех стадий развития электронного правительства: «информационное присутствие» (создание сайтов и виртуальных представительств), «интерактивное взаимодействие» (возможность электронных обращений в органы власти), «транзакционное взаимодействие» (получение государственных услуг и прохождение административных процедур через Интернет). Переход на четвертую стадию – «трансформация государственных бизнес процессов» (участие граждан-клиентов в системе принятия решений) представляется нецелесообразным в условиях демократического транзита и низкой степени охвата населения информационными системами общего пользования.
Логическим продолжением 98-ого Постановления стал XII-ый раздел Типового регламента внутренней организации федеральных органов исполнительной власти, утвержденный Постановлением Правительства Российской Федерации от 28.07.2005 г.
№452. Регламент определил общие контуры системы работы с обращениями граждан. Для рассмотрения обращений, поступивших по почте, отводится 30 дней, через сеть Интернет – 5 дней. 2.05.2006 г. Президент России подписал федеральный закон №59-фз «О порядке рассмотрения обращений граждан Российской Федерации», который заменил собой все прежние советские нормы. Закон определил три вида обращений: предложение, заявление или жалоба, то есть данный акт не дает права на получение официальной информации, а лишь дает возможность получить мотивированное разъяснение. Более того, закон уже не проводит дифференциацию между почтовым и электронным обращением в части срока рассмотрения.
Еще в мае 2003 года Минэкономразвития РФ внесло в Правительство РФ проект законопроекта «Об обеспечении доступа к информации о деятельности государственных органов и органов местного самоуправления», его межведомственное согласование продолжалось довольно долго, после чего он был внесен в Государственную Думу РФ, где находится и по сей день (февраль 2008 г.). К законопроекту Минэкономразвития подготовило Концепцию обеспечения доступа к информации…, которая так и не была одобрена Правительством. Подобные законы приняты более чем в 70 странах мира (в США – The Freedom of Information Act (1966), The Federal Sunshine Act (1976); в Великобритании – The Freedom of Information Act (2000)). Основной мотив – «нельзя осуществлять власть от имени народа и не допускать этот народ к принятию решений» (Хабриева, 2006). Таблица предлагаемых поправок, составленная думским Комитетом по информационной политике, и число их инициаторов говорит о том, что борьба вокруг законопроекта разразилась не шуточная. Основные вопросы – это категория «информация о …», авторы поправок и Общественная палата предлагали расширить данную категорию до «информации, находящейся в распоряжении государственных органов и органов местного самоуправления», чтобы таким образом расширить действие закона на сферы и учреждения, подведомственные данным органам, которые собственно и предоставляют большую часть услуг гражданам.
Принимаемые в рамках проводимой административной реформы регламенты исполнения государственных функций и предоставления услуг и ряд федеральных законов определяют право граждан на информацию в специфических сферах (например, государственные закупки, сведения о кадастре объектов недвижимости).
Формирование позитивного политического образа государства
Динамика и направленность общественно-политических процессов последнего времени, разворачивающихся на всех уровнях, будь то локальный, национальный, региональный или глобальный, с наглядно очевидностью свидетельствуют о том, что на смену традиционной политической реальности, так или иначе связанной с материальными благами, преимущественно двухмерным и дихотомическим восприятием сферы политического, приходит реальность символическая, в которой «образы правят миром». Прежние принципы формирования и механизмы реализации политического курса государства в различных областях жизни общества уступают место новым парадигмам и технологиям, эффективность которых определяется уже не столько экономическими, силовыми и т.п. факторами, сколько ресурсом эмоционально-психологического воздействия, содержащимся в них образным «зарядом», способностью сформировать нужное восприятие или скорректировать сложившееся ранее впечатление у соответствующего референтного лица, будь то отдельный лидер или политик, либо группы лиц, будь то члены национальных правительств, элитарные слои, социум в целом.
Констатируя существенное влияние информационной составляющей на современную политическую сферу и анализируя возможные последствия увеличения в ней символического компонента, американские политологи вводят особый критерий оценки успешности внешней политики государства. Этот критерий, во многом совпадая с категориями рекламы и пиара, предполагает создание позитивного морального и культурного имиджа для привлечения к реализации собственных политических интересов как можно большей потенциальной аудитории. В частности, как полагает Дж. Най, построение внешней политики с учетом в том числе и этих соображений – действительно ключ к успеху в информационную эру.
Особую остроту данный вопрос приобретает в контексте задач по формированию концептуальных оснований и выработке эффективных механизмов реализации государственной информационной политики – совокупности мероприятий специально уполномоченных органов государства в информационной сфере, являющейся одной из наиболее значимых в настоящее время сфер жизни социума, которая имеет как внутренние, так и внешнеполитические измерения. В условиях необычайно динамичного и крайне противоречивого развития данных измерений, касающихся всего мира в целом и отдельных национальных сообществ в частности, поиск оптимального сочетания государственного регулирования информационной сферы при сохранении основ экономической и творческой самостоятельности тех или иных видов СМИ, нахождение гармоничного баланса между корпоративными и общенациональными интересами становятся особо важными задачами информационной политики государства. Их практическое решение при ставших уже традиционно непростыми, а нередко весьма напряженными – постоянно или периодически – взаимоотношениях власти и масс-медиа в подавляющем большинстве развитых стран мира делает востребованным комплексные подходы, учитывающие как зарубежный позитивный опыт, так и собственные традиции и специфику.
В частности, необходимо четкое обозначение интересов государства в информационной сфере, так или иначе связанных, прежде всего, с обеспечением национальной безопасности, сохранением суверенитета и территориальной целостности страны, что невозможно в том числе без формирования ее позитивного образа. Здесь может быть задействован любой инструментарий, не вступающий в противоречие с фундаментальными гражданскими правами и свободами, а также с нормами международного и национального законодательства. Кроме того, необходимо учреждение широкой сети общественных масс-медиа общенационального, регионального и муниципального уровней, способных осуществлять информационное обеспечение различных субъектов, удовлетворять информационные потребности тех или иных социальных слоев и групп. Это особенно важно для сохранения здоровой экономически и политически конкурентной среды в условиях, с одной стороны, довольно суровых рыночных реалий, с другой стороны, наличия у государства как субъекта политики специфических возможностей не только участия, но и регулирования всех сфер жизни социума.
Заключение
В XXI веке информация становится важнейшим управленческим ресурсом, товаром, обладающим свойством безграничности и неиссякаемости, и, наконец, серьезным фактором большей демократизации полиархий, что позволяет говорить о становлении эры электронной демократии и электронного администрирования, объединенных под общей номинацией «электронное правительство (e-government)». Витальной предпосылкой тоффлеровской «3-ей волны», нового демократического мэйнстрима является право граждан на информацию о деятельности публичных органов власти. Тем не менее, до недавнего времени в Российской Федерации отсутствовали действенные механизмы и гарантии реализации этого одного из основных политических прав (Павлушкин, 2007).
Список литературы
Дугин А.Г. (2008) Мир охвачен сетевыми войнами // Независимое военное обозрение, №44 (453).
Туронок С.Г. (2007) Информационно-коммуникативная революция и новый спектр военно-политических конфликтов // Полис, №1.
Arquilla J. and Ronfeldt D. (2007) Networks and Netwars: The Future of Terror, Crime, and Militancy. Santa Monica, Calif.: RAND.
Arquilla J. and Ronfeldt D. (2005) Swarming and the Future of Conflict. Santa Monica, Calif.: RAND.
Deleuze G., Guattari F. (2008) A Thousand Plateaus: Capitalism and Schizophrenia.
Minneapolis: University of Minnesota Press.
Griffin R. (2006) From Slime Mould to Rhizome: An Introduction to the Groupuscular Right // Patterns of Prejudice, №37, vol.1.
Василенко И.А. (2005) Информационное государство и теория государственного управления // Проблемы теории и практики управления. №1 (33).
Друкер П.Ф. (2008) Задачи менеджмента в XXI веке. М.
Руденко В.Н. (2006) Новые Афины, или электронная республика // Полис. №4.
Сурин А.В. (2009) Стратегия развития электронного правительства // Вестник Московского университета. Серия 21. Управление (государство и общество). №2.
Тоффлер О. (2006) Третья волна. М.
6. Лебедева Н.Н., Федосеева Н.Н. (2006) Право граждан на информацию: становление и развитие // Государство и право. №5
Павлушкин А.В. (2007) Правовые основы открытости власти. // Обеспечение открытости органов власти для граждан и юридических лиц. Под ред. Иванченко А.В. М. стр. 6.
Солодов В.В. (2006) E-government и борьба с коррупцией. // Вестник Московского университета. Серия 21. Управление (государство и общество). №1.
Хабриева Т.Я. (2008) Административная реформа: проблемы и решения.
Образы власти на Западе, в Византии и на Руси: Средние века. Новое время / под ред. М.А. Бойцова, О.Г. Эксле. М.: Наука, 2008.
Nye J.S. Soft power. The means to success in world politics. N.Y.: Public Affairs, 2004.