Второй царь в династии Романовых родился в 1629 г., вступил на престол, как и отец, в шестнадцатилетнем возрасте. Ему дали хорошее домашнее образование, в том числе музыкальное. Он получил представление о западноевропейской культуре, уже в детстве располагал личной библиотекой.
Это был добрейший, набожный человек. Добросовестно соблюдал посты, много молился. О какой-либо тирании с его стороны не могло быть и речи. «Лучше слезами, усердием и низостью (смирением) перед богом промысел чинить, чем силой и славой (надменностью)», — говорил он. Алексей удивлял своей кротостью иностранцев, поскольку, обладая неограниченной властью, никого не казнил, не лишил имущества, что противоречило русской традиции. Соотечественники за кротость, доброту дали ему прозвище «тишайший». Хотя во время вспышек гнева Алексей мог позволить себе самые разнузданные ругательства и рукоприкладство. Но он был насколько вспыльчив, настолько и отходчив, первым шел на примирение, просил прощения. Он очень переживал, когда кто-нибудь был им недоволен, шел на уступки в просьбах, что, бывало, вредило ему. Такое поведение было невиданным для русского царя.
Алексей Михайлович после смерти отца становился царем по праву престолонаследия, и тем не менее был созван всероссийский собор, избравший его на царство. Этого требовали две традиции, сложившиеся на основе прецедентов. Во-первых, предыдущие цари — Федор Иоаннович, Борис Годунов и Михаил Романов избирались на царство соборами. Во-вторых, при Михаиле все важнейшие государственные решения принимались соборным приговором.
Однако Алексей Михайлович впоследствии нарушил соборную традицию выбора царей, объявив при жизни (1674 г.) престолонаследником своего старшего сына Федора.
И хотя царь прозван «тишайшим», его царствование отнюдь таковым не было. Оно ознаменовалось событиями чрезвычайной важности, многими реформами, внутренними волнениями и большими войнами. Вскоре после вступления на престол, в 1648 г. случился соляной бунт, вспыхнувший в связи с повышением цен на соль и откровенными злоупотреблениями близких к молодому царю бояр. В 1650г. бунтовали Новгород и Псков. В 1662г. были крупные беспорядки в Москве («медный бунт»). В конце 1660-х гг. вспыхнули возмущения на религиозной почве, жестоко подавленные. О их серьезности говорит факт длительной (с 1662 по 1676г.) осады правительственными войсками монахов Соловецкого монастыря. Только в 1671 г. было покончено с крестьянским бунтом под водительством Степана Разина, начавшимся в 1667 г.
Активность внешней политики обуславливалась прежде всего включением в состав Русского государства Украины, восставшей против Польши под водительством Богдана Хмельницкого. Начавшаяся в 1654 г. из-за Украины война с Польшей продолжалась с перерывами до 1667 г. и закончилась выгодным для России Андрусовским миром. По мирному договору России отходила левобережная Украина с Киевом и Смоленском. Правобережная оставалась польской. Но еще долгое время внимание и силы России были прикованы к Украине. Медленно привыкала она к своему положению в составе Русского государства, в том числе по вине частых измен украинских гетманов. Менее успешной была война России со Швецией (1656—1658), закончившаяся заключением в 1661 г. мира в Кардисе без решения главного вопроса — выхода к Балтийскому морю. Пришлось воевать и с традиционным для России врагом на юге — крымским ханом, а также его покровителем ~ турецким султаном. Шло освоение Сибири и Дальнего Востока; налаживались дипломатические отношения с Китаем, перемежающиеся военными столкновениями; традиционно дружественные связи с Персией подвергались испытаниям из-за обращения Грузии помочь ей в борьбе с шахом. В целом внешнеполитическое положение Русского государства при Алексее Михайловиче значительно упрочилось.
Большие перемены произошли а его царствование и во внутренней жизни страны.
Первый царь новой династии — Михаил Романов, хотя и именовался самодержцем, являлся таковым лишь отчасти, что объясняется не столько его характером, сколько фактом избрания царем, а не получением трона по наследству. Хотя и нет документа, говорящего об ограничении его права при избрании, известно, какое значение получили при нем Боярская дума и Земский собор, решавший важнейшие вопросы. Собор при Михаиле созывался до десяти раз. Новая династия как бы демонстрировала открытость своих действий, готовность поделиться властью с гражданами.
Родоначальник династии Романовых не ставил крупных задач по реформированию внутренней жизни государства и его внешней политики. Более того, старался сохранить старые порядки, успокоить население, уменьшить злоупотребления властей, улучшить жизнь людей. Но жить по старине уже не получалось. Новая династия обречена была на реформирование изначально, так как иначе нельзя было привести к успокоению общество, ввергнутое в хаос смутой, ликвидировать предпосылки, ее вызвавшие, чтобы не допустить новой. Поэтому весь XVII в. — сплошные новации, реформы на фоне постоянных народных возмущений. Но характер их, по крайней мере по замыслам, не содержал радикальной ломки сложившихся устоев и порядков. По выражению Ключевского, «предполагалось произвести в государственном строе пересмотр без переворота, частичную починку без перестройки целого».
Перемены затрагивали важнейшие стороны жизни общества. Сам факт включения Земских соборов в систему власти уже являлся реформой. Дело было не только в регулярности их проведения, но и в социальном составе участников (представительство существенно расширилось) и круге обсуждаемых вопросов. Еще при Михаиле стали назначаться воеводы для управления уездами. Шло дальнейшее закрепощение крестьян. Начали формироваться регулярные воинские части.
К царствованию Алексея Михайловича потребность в реформах еще более возросла, а накопившиеся изменения нужно было привести в систему. Особенно великой являлась нужда в представительном своде законов для отправления правосудия. Поэтому важнейшим из крупных реформаторских начинаний Алексея следует считать принятие Уложения.
За годы правления Михаила вышло много законодательных актов частного порядка, которые необходимо было привести в систему. Отсюда — потребность в общем своде законов взамен существовавшему уже целое столетие Судебнику Ивана Грозного. Ускорил разработку нового Уложения мятеж 1648 г., в котором выразилось народное недовольство новой династией. Не будучи наследственной и потому в народном понимании недостаточно законной, легитимной, она тем не менее правила в худших традициях московских самодержцев. Но после смуты общество стало уже иным. Что терпел народ от Рюриковичей, то не мог и не хотел переносить от Романовых. Тем более что имели место произвол и тирания не столько от царей, сколько от боярского окружения, от временщиков и фаворитов, бессовестно эксплуатировавших свою близость к трону. В частности, и бунт 1648 г. был спровоцирован в известной мере родственниками царя — Ильей Милославским, отцом царской жены, и боярином Морозовым, бывшим дядькой-воспитателем Алексея, другими вельможами. В основе было их чрезмерное корыстолюбие, злоупотребление близостью к царю.
Восставшая в Москве чернь, возмущенная притеснениями бояр, правительственных дьяков, дворян, громила и жгла их дворцы, убивала ненавистную знать. Бунт перекинулся из столицы в провинцию. Впервые в истории Русского государства власть вместо того, чтобы огнем и мечом покарать чернь, стала успокаивать недовольных, обещая привлечь к ответу наиболее ненавистных правителей.
Бунт, названный соляным, если и не явился причиной созыва собора для разработки Уложения, то по крайней мере ускорил этот созыв и решительно повлиял на содержание его решений. По крайней мере патриарх Никон говорил, что собор созывался боязни ради и междоусобия от всех черных людей, а не истинныя правды ради».
Комиссия под руководством князя Одоевского за полгода подготовила текст Уложения, который был вынесен на обсуждение собора в январе 1649 г. и одобрен им. Следует отметить, что Уложение готовилось в спешке, и потому отдельные главы и статьи проработаны недостаточно, чем объясняется и большое число дополнений, вскоре последовавших. И тем не менее ему суждена была куда более долгая жизнь (почти двести лет), чем его предшественникам подобного рода— Судебникам Ивана III и Ивана IV. Лишь в 1833 г. Уложение было заменено новым сводом законов.
С Уложением спешили, так как рассчитывали с его помощью, дав новые законы, успокоить волновавшийся народ. Документ содержал 25 глав (967 статей). В его основу были положены старые судебники, византийские законы, разовые законодательные акты царей старой и новой династий, указные книги приказов, зарубежные кодексы законов (в частности Литовский статут) и другие источники.
Активное участие в работе над Уложением принимали депутаты собора, каковых насчитывалось до 290 человек от 130 городов. Среди них было 150 служилых людей, 100 посадских, члены боярской думы, в малом числе — священники. Значительная часть статей (до половины) посвящена защите интересов дворянства, служилого сословия.
Впервые в Уложении говорится о равенстве всех перед законом, о подсудности даже самых знатных людей и иностранцев. Судьям предписывалось «не стыдяся лица сильных, и избавляти обидящего (обидимого) от руки неправедного». Хотя, декларируя равенство всех перед законом, Уложение устанавливало дифференцированные наказания за преступления для представителей разных сословий. Так, штрафы за «бесчестие» взымались; за крестьянина— 2 рубля, за гулящего человека — 1 рубль, за знатного гражданина — 70—100 рублей. Было определено понятие «государственное преступление», мятеж против царя, воевод, бояр и приказных людей, за которое следовало одно наказание — «смерть безо всякой пощады».
Принятием Уложения завершился растянувшийся на столетия процесс окончательного закрепощения крестьян. На этом вопросе остановимся подробнее, вернувшись немного к его истории.
К концу XVI в. во время правления и царствования Бориса Годунова крестьяне уже прочно были прикреплены к земле кабальными грамотами и договорами с их землевладельцами. Возможностью перехода от одного землевладельца к другому, не отмененной.юридически, могли воспользоваться и пользовались лишь очень немногие. Был установлен пятилетний срок поиска беглых крестьян.
За годы смуты произошли большие изменения в сельском укладе, во взаимоотношениях крестьян и хозяев земли, Земли обезлюдели и потеряли свою ценность, о чем можно судить по изменившемуся удельному весу среди крестьян так называемых бобылей. Ими считались лица, обрабатывавшие лишь небольшие участки земли, или вообще не имевшие таковых. Бобылей, этих опустившихся, низших в крестьянской среде элементов, всегда было немного. После смуты _ обстановка радикально изменилась. По переписи, проведенной в 1622 г. в Белевском, Мценском и Елецком уездах, установлено, что на землях служилых людей было всего лишь 1187 крестьян, а бобылей — 2563. По этим цифрам можно судить о масштабах оставления пашни.
В тех же уездах на каждого тяглового крестьянина приходилось по 60 десятин земли, из которых обрабатывалась лишь незначительная часть.
Многие из помещиков, служилых людей не имели возможности справить все необходимое для службы. Например, в Елецком уезде из 878 помещиков 133 являлись безземельными, а 296— однодворцами и пустопоместными (без крестьян). Поскольку служилый человек не мог обеспечить себя доходом с земли, ему нужно было дать денежное содержание. А основным производительным населением, платящим подати, являлись крестьяне. Деньги на содержание служилых людей могли быть взяты только с них, за счет увеличения этих податей.
А коль скоро размеры накладываемых на крестьян податей зависели от площадей обрабатываемой ими пашни, то посевы сокращались. Увы, ничто не ново в этом мире. Точно так же будут поступать крестьяне после смуты XX в. (революции и Гражданской войны) — чтобы не отдавать продукцию (излишки) по продразверстке, они ограничат посевы только потребностями своей семьи.
После смуты наблюдалось явление, когда за недостатком рабочих рук холопы — слуги помещиков стали переводиться ими в землепашцев, крестьян. Но это существенно не меняло положения. Земля обесценилась, цена крестьянского труда, рабочих рук возросла.
Правительство царя Михаила в 1627г. провело перепись населения, означавшую шаг к окончательному закрепощению крестьян. К этому времени договоры между крестьянами и землевладельцами начали оформляться без каких-либо условий и сроков, а ранее заключенные переписывались в таком же духе. В некоторых из них предметом договоренности являлось уже не условие пользования землей и ссудой, а просто служение господину, полное и пожизненное ему подчинение.
Однако окончательное закрепощение крестьян следует связывать с именем царя Алексея Михайловича, имея в виду прежде всего — ликвидацию срока давности для розыска и возвращения крестьян к землевладельцам.
Уже в писцовом наказе царя Алексея, при проведении переписи 1646 г., говорилось: «Как крестьян и бобылей и дворы их перепишут, и по тем переписным книгам крестьяне, и бобыли, и их дети, и братья, и племянники будут крепки и без урочных лет». Уложением эта норма была утверждена, и крестьяне навечно оказались прикрепленными не только к земле, но и к ее владельцу.
Однако, предоставляя помещику право владеть крестьянами, государство возлагало на него и обязанность — обеспечивать сбор податей с крепостных и быть ответственным за их способность платить подать, помогать им, отвечать за них, представлять их интересы в судах по имущественным спорам. Вместе с тем помещикам запрещалось принимать у себя беглых крестьян, предусматривалась их ответственность за это.
На фоне всего сказанного кажется диссонирующей статья Уложения, запрещающая свободному человеку продавать себя в холопы. Впрочем, это была попытка уменьшить снижение числа тягловых людей. Запрещалось помещикам переводить тягловых крестьян в холопы. Но эта норма, и ранее встречавшаяся, являлась не более, как декларацией, так как ее трудно было контролировать. И все-таки абсолютного крепостного права с принятием Уложения еще не наступило. Вот что по этому поводу написано у В.О. Ключевского: «В той первой формации крестьянской крепости, какую закрепило Уложение 1649 г., она еще не сравнялась с холопьей, по нормам которой строилась. Закон и практика проводили еще хотя и бледные черты, их разделявшие: 1) крепостной крестьянин оставался казенным тяглецом, сохраняя некоторый облик гражданской личности; 2) как такового, владелец обязан был обзавести его земельным наделом и земледельческим инвентарем; 3) он не мог быть обезземелен взятием во двор, а поместный и отпуском на волю; 4) его животы, хотя и находившиеся только в его подневольном обладании, не могли быть у него отняты «насильством»...; 5) он мог жаловаться на господские поборы «через силу и грабежом» и по суду возвратить себе насильственный перебор».
Но все это уже не имело большого значения. На основе Уложения очень скоро помещики довели крестьян до уровня совершенно бесправных холопов, ставших их полной собственностью.
Рост числа служилых людей, перемещение их в сельскую местность(поместья), постепенное прикрепление к ним крестьян сдерживали рост городских посадов. Им неоткуда было подпитываться свежими, новыми людьми. Если к этому добавить, что имел место отток людей из посадов из-за все увеличивающихся податей, переход их в закладчики к сильным людям, то следует говорить об оскудении посадского населения, его численном уменьшении после смуты, а следовательно — об ухудшении промышленности, кустарных промыслов и торговли в стране. Закладчики могли заниматься тем же ремеслом, что и ранее, будучи в посаде, только не являясь более посадскими людьми, они не были тягловыми, не платили податей. По словам Ключевского, произошло следующее: «Закладничество было прямым злоупотреблением: не будучи крепостным холопством, освобождавшим от тягла, оно соединяло выгоды крепостной неволи с выгодами тяглового посадского промысла, не неся тягла, пользовалось правами без обязанностей».
Уложением 1649 года закладничество было запрещено, договора на сей счет аннулированы, ремесленные и торговые люди были изъяты у частных владельцев и приписаны к посадам без права их покидать. Указ от 8 февраля 1658 года усилил это положение, запретив переход посадских людей из одного посада в другой. Люди обязывались заниматься только одним, определенным делом. «Так посадское тягло с торгов и промыслов стало сословной повинностью посадского населения, а право городского торга и промысла — его сословной привилегией».
Правда, торговым людям предоставлялись определенные льготы. Вернее— лишались таковых многие зарубежные купцы, отчего отечественная торговля выигрывала. Таким образом, закрепостив крестьян и ограничив свободу посадским людям, правительство царя Алексея Михайловича определило специфический путь развития Русского государства. Общество находилось в состоянии непрекращающейся борьбы между дворянами и крепостными, на которую растрачивались силы тех и других. Низкая производительность, явившаяся результатом незаинтересованности крестьян в труде, обрекла страну на отставание от передовых стран. Основная масса производительного населения исключалась из общественно-политической жизни (крестьяне не участвовали в соборах). Был нанесен удар начавшему развиваться земству. По извращенному пути пошло развитие культуры, поскольку ее носители, высшие классы, становились по сути рабовладельцами.
Духовенство явно проиграло в связи с принятием Уложения, чем и объясняется его резко .негативная оценка со стороны будущего патриарха Никона, тогдашнего митрополита Новгородского. Учреждался Монастырский приказ, ведавший духовным сословием, которое лишалось многих льгот. В частности, оно становилось подсудным светской власти. Чрезвычайно дискриминационной по отношению к духовенству являлась статья, запрещавшая ему приобретать земли и поместья. Таким образом, был сделан серьезный шаг к будущей секуляризации церковных и монастырских земель, хотя, как увидим, Алексей Михайлович вынужден был сделать уступку патриарху Никону в этом вопросе.
С.Ф- Платонов, давая оценку собору и принятому на нем Уложению, писал: «...была победа средних классов на соборе 1648 года. От нового собора они выигрывали, а проигрывали их житейские соперники, стоявшие наверху и внизу тогдашней социальной лестницы». Под средними классами следует понимать помещиков, купцов, верхушку посадских людей. Проиграли бояре и духовенство, лишившись льгот и оказавшись подсудными наравне со всеми. И, конечно, теряли крестьяне, становясь окончательно крепостными. В результате «...обнаруживается, что, созванный для умирения страны, собор 1648 года повел к разладу и неудовольствиям в московском обществе. Достигшие своей цели соборные представители провинциального общества восстановили против себя сильных людей и крепостную массу. Если последняя, не мирясь с прикреплением к тяглу и к помещику, стала протестовать «гилем» (т.е. беспорядками) и выходом на Дон, подготовляя там Разиновщину, — то общественная вершина избрала легальный путь действий и привела правительство к полному прекращению Земских соборов»**. Последний собор был созван в 1653 г. по вопросу о присоединении Украины. Далее царь и правительство ограничивались только созывом совещаний с узким кругом лиц.
Но законотворческая, реформаторская деятельность в царствование Алексея не ограничивается принятием Уложения. За ним последовал ряд других узаконений. Назовем некоторые из них.
1653 г. Таможенный указ »0 взимании таможенных пошлин с товаров в Москве и городах с показаниями несколько взять и с каких товаров» был призван устранить вакханалию и произвол чиновников при взимании пошлин, видов которых было множество.
1654 г, «Уставная Грамота» осуждала злоупотребления в таможенном деле и являлась попыткой унифицировать пошлины, установить единый сбор с рубля товара.
1667г. «Новоторговый устав» охватывал широкий круг вопросов, направленных на развитие торговли, создание приоритетов русским купцам перед иностранными, защиту купцов от произвола чиновников, неправедных судей, волокитчиков.
1669г. «Новоуказные статьи о татебных, разбойных, убивственных делах».
1650 и 1653 гг. «Кормчая книга» — сборник постановлений византийских императоров, касающихся светского суда, — издавна имевшая на Руси силу правового документа.
Смута диктовала необходимость усиления центральной власти на местах, сосредоточения ее в одних руках. Появление воевод как единовластных управленцев уездами и другими территориальными единицами как раз и было вызвано этой потребностью. При Михаиле уже переходили на эту форму управления. А между тем еще законодательством Ивана Грозного было введено земское управление. При Романовых воеводы стали назначаться вместо земских выборных руководителей. Но система управления не была унифицирована, и земства не оказались ликвидированными полностью. В одних местах правили воеводы, в других выборные земские представители, в третьих и те, и другие вместе. Бывало, воевода подчинялся земскому старосте, бывало — наоборот. А то вместо тех и других центральной фигурой власти уезда становился губной староста. Получались комбинации, когда одни властные функции (например, сбор налогов, средств для содержания воевод и др.) оставались за земскими представителями, а судопроизводство вели воеводы.
Переход многих полномочий от земств к воеводам означал шаг назад, к упраздненным Иваном Грозным наместникам-кормленщикам. Историки говорят, что воеводство стало худшим вариантом наместничества. Отсутствие четко определенных полномочий и обязанностей вело к повсеместным злоупотреблениям со стороны воевод, буквально обиравших жителей. Нужно отдать должное центральной власти — на воевод разрешалось подавать челобитные, по которым их можно было сместить, а то и судить. Интересно решение, принятое при Алексее, — запрещалось назначать воеводами лиц в города, где они имели свои поместья. Ясно почему — чтобы воеводы не употребляли власть в свою пользу. А ведь такой подход весьма актуален и для нашего времени. Представьте себе, губернатором области становится владелец мощной коммерческой структуры. Нужно быть ну очень порядочным человеком, чтобы не создать условия максимального благоприятствования своему личному бизнесу, хотя на период губернаторства он будет передан другим управленцам.
Однако управляемые воеводами уезды и города являлись мелкими территориально-административными единицами, каковых насчитывались сотни в быстро растущем Русском государстве. Выходя непосредственно на Центральную власть, воеводы правили, оставаясь по существу ей неподконтрольными. Тогда и появилась, пословица — «до Бога высоко, до царя далеко». А раз так, твори, что хочешь. Потребность во властных структурах, охватывающих большие части территории государства, становилась очевидной.
Уже при Иване III обозначились первые признаки территориального деления государства для удобства управления. При нем оно делилось на трети, при Иване Грозном - на четверти. Но все это носило аморфный характер, В начале XVII в. мы видим уже целенаправленную политику в части оптимизации территориального управления. Но начатые Романовыми преобразования не носили характера единовременной реформы. В целях мобилизации всех сил пограничных территорий для отпора внешнему врагу группы уездов стали объединяться под властью единого военно-административного руководителя. Такие объединенные территории, напоминающие военные округа, получили название разрядов. Если при первом Романове их было образовано только два — Рязанский и Украинный, то в царствование Алексея Михайловича появились Новгородский, Северский, Белгородский, Тамбовский, Казанский. Они опоясали центр Русского государства. Сын Алексея Федор продолжил эту политику, распространив разряды на внутренние территории. Таким образом, предшественниками Петра I была проведена большая подготовительная работа для осуществления им губернской реформы.
Центральными правительственными ведомствами являлись приказы, занимавшиеся отдельными направлениями хозяйственной, политической, административной и иной деятельности. Первые приказы появились еще при Иване III, а к описываемому периоду их насчитывалось уже более пятидесяти. Не было четкой регламентации, разграничения ответственности между ними. Если в правительстве затруднялись определить, в какой приказ направить новое дело, то создавали специальный приказ, или особую контору. Таким бразом, все запутывалось.
При Алексее Михайловиче была проведена ревизия всех исполнительных органов власти. В результате вместо множества мелких приказов, изб, контор, комиссий и т.д. был образован ряд крупных отраслевых ведомств, ставших прообразом и будущих петровских коллегий (министерств). Следует остановиться на одном специфическом приказе (Тайном), образованном во время царствования Алексея Михайловича. Созданный вначале для обслуживания охотничьих дел царя, до которых тот был большой любитель, он постепенно превратился в личную царскую канцелярию, ведомство по надзору за деятельностью правительственных учреждений, посольств, боярской думы, отдельных вельмож. Причем надзор этот осуществлялся тайно. Котошихин, русский писатель, современник Алексея Михайловича, писал о Тайном приказе, о функциях его сотрудников (подьячих): «Этих подьячих царь причислял к посольствам, ехавшим в иностранные государства, к воеводам, шедшим в поход, для наблюдения за их словами и поступками: и те подьячие над послы и над воеводами подсматривают и царю приехав сказывают... для того, чтобы его царская мысль и дела исполнялися и все по его хотению, а бояре б и думные люди о том ни о чем не ведали».
Сколько поводов удивляться дает нам отечественная история повторяемостью явлений через много столетий даже в таких специфических моментах, как организация слежки за высшими государственными чиновниками. Так будет при Петре I, при других царях и императорах всероссийских, при генеральных секретарях и президентах.
За время смуты и в последующие годы в органы центрального и местного управления выдвинулось много новых людей, одновременно сошли на нет представители старых родовитых фамилий. В результате был нанесен серьезный удар по местничеству, являвшемуся основой при назначении людей на должности. Но система оказалась чрезвычайно живучей, и никакие понятия и требования здравого смысла долго не могли серьезно поколебать ее основы. Казалось бы, после смуты следовало воздать должное спасителям отечества (князю Пожарскому) и покарать или по крайней мере отодвинуть от первых мест в управлении государством тех, кто нанес ему урон. Но ничего подобного при царе Михаиле не произошло. Ключевский рассказывает о случае, когда Дмитрий Пожарский был унижен перед Салтыковым. При этом дума рассуждала так: «Пожарский родич и ровня князю Ромодановскому — оба из князей Стародубских, а Ромодановский бывал меньше М: Салтыкова. а Б. Салтыков в своем роде меньше М. Салтыкова— стало быть, князь Пожарский меньше Б. Салтыкова*. И не важно, что Пожарский возглавил борьбу против поляков, стал национальным героем, а Салтыковы прославились службой у Тушинского вора (Лжедмитрия II). Когда Пожарский не послушался приговора— быть ниже Салтыкова, «Салтыков вчинил против него иск о бесчестье, и спаситель отечества отослан был головою» к ничтожному, но родовитому сопернику, подвергся унизительному обряду, был проведен с торжественным позором пешком под руки под конвоем от царского двора до крыльца соперника».
Этот пример свидетельствует, насколько сильны были традиции местничества, на которые не смели посягнуть даже такие сильные государи, как Иван Грозный и Борис Годунов, Смута только поколебала этот исторический анахронизм.
С вступлением в силу Уложения, формированием новых структур власти местничество к концу царствования Алексея Михайловича уже перестало играть сколько-нибудь значительную роль. А при его сыне Федоре указом от 1682 г. было отменено совсем.
Неудачной оказалась проведенная при Алексее Михайловиче своеобразная денежная реформа, вызвавшая настоящий бунт. Ей предшествовала порча монеты — таким образом правительство хотело поправить финансовое положение. В обращении тогда ходили немецкие талеры и голландские червонцы. Червонец приравнивался к рублю, талер (ефимок) к 42—50 копейкам. Испытывая огромную нужду в средствах, стали «портить» деньги, занижая содержание в них серебра при перечеканке талеров в русскую монету. Этот прием стар как мир, о чем говорит история нумизматики, и к нему прибегают многие правительства, оказываясь в трудном финансовом положении. Но все дело в масштабах и степени порчи.
Вначале чеканили из талера мелкой русской монеты на 64 копейки, имея доход в казну до 20 копеек на каждом талере. Но правительству этого показалось мало. Решили клеймить каждый талер (ефимок) достоинством в один рубль вместо его пятидесятикопеечной стоимости. В результате имели хождение две серебряные монеты одного веса, но в два раза различающиеся по достоинству. И хотя клеймение монет было исключительным правом государства, нашлись и другие, и начались массовые подделки. Стали резко расти цены на товары.
В 1656г. Ртищев предложил чеканить медные монеты, равные по размерам серебряным и той же обозначенной стоимостью. Они являлись своего рода медными ассигнациями. Три года было все нормально, медные деньги ходили наравне с серебряными по примерно одинаковой стоимости. Но два обстоятельства привели к кризису. Прежде всего, само правительство слишком увлеклось чеканкой ничем не обеспеченной медной монеты (за пять лет выпустили ее на 20 миллионов рублей). И кроме того, злоупотребление властью в царском окружении. Сам тесть Алексея, Илья Милославский, известный стяжательством и мздоимством, начеканил до 100 тысяч медных рублей. Имеющие доступ к чеканке делали такие деньги себе и, за взятки, другим. Появилось множество фальшивомонетчиков, которые несмотря на казни за это «ремесло» занимались им. В результате в 1662 г, за 100 серебряных рублей давали 300 медных, в 1663 г. — 1500. Цены подскочили в несколько раз, что привело многих к разорению, обнищанию, голодной смерти. Народ, обвинявший во всем бояр, взбунтовался, требуя от царя их казни. Дело закончилось отменой медных денег. Их принимали в обмен на серебряные по курсу один к двадцати.
Сколько же знакомого видим мы в манипуляциях с деньгами, начинаемых правительствами во времена финансовых затруднений и заканчивающихся разорением населения. Не всего, конечно, а большинства людей, при том, что стоящие близко к главе государства на этом наживаются.
Выдающимся из преобразовательных дел Алексея Михайловича была церковная реформа, идеологом и проводником которой стал патриарх Никон. Последствия реформы, приведшей к расколу церкви, оказались значительные и существенно повлияли на духовную, и не только, жизнь русского общества.
Об этом наш отдельный рассказ.
Русские люди, по крайней мере высшие слои общества, при царе Алексее стали все более испытывать на себе влияние культуры, порядков, обычаев иноземных государств. Запад ранее пугал консервативное русское общество, препятствуя не только проникновению оттуда церковной ереси, бесовских идей, нравственных установок, но даже полезным хозяйственным и техническим достижениям. При Михаиле Романове, после смуты, вызвавшей неприятие всего иностранного, эта изоляционистская позиция еще более усилилась. Но Алексей Михайлович уже по-другому смотрел на Запал, понимая пагубность для страны отгораживания от прогрессивного влияния. Вместе с тем и активных телодвижений в его сторону не делал. Ключевский облек свою оценку отношения Алексея к Западу в такие причудливые, образные фразы: «Он был не прочь срывать цветки иноземной культуры, но не хотел марать рук в черной работе ее посева на русской почве... Своими часто беспорядочными и непоследовательными порывами к новому и своим уменьем все сглаживать и улаживать он приручил пугливую русскую мысль к влияниям, шедшим с чужой стороны».
Но как бы то ни было, в его правление началось приобщение к западной культуре и был подготовлен плацдарм для реформаторской деятельности Петра Великого в этом направлении. Мы видим при московском дворе массу иностранцев. Русская знать приобщается к театру, европейской одежде, пище, роскошным экипажам. Уже имеются целые полки «иноземного боя», дети вельмож обучаются иностранным языкам, едут на учебу за границу. И все это без надрыва, стрессов, революционных потрясений, как бы само собой.