Дипломная работа студента VI курса, з/о Ничипорука Анатолия Григорьевича

Православный Свято-Тихоновский Гуманитарный Университет

Москва 2009

Введение:

После Первой мировой войны на Волыни начинаются новые процессы. Общественно-политические изменения 1917-1920 годов сдвинули традиционное устройство Православной Церкви на Волыни. Система церковной администрации потерпела крушение через военные действия, преследование духовенства и установление новой государственной границы. Тяжесть условий и невозможность через перечисленные факторы сохранить или возродить иерархичные довоенные связи, заставляла высшую церковную власть выработать новую церковно-административную модель.

При возникновении Второй Речи Посполитой польские власти активно принялись насаживать польские идеи, которые несли полонизацию, ревиндикацию, имея целью всеми возможными средствами привести православное население к принятию католичества или, по крайней мере, унии. Начинается активная польская колонизация Волыни, которая не всегда проходила гладко, и сопровождалась недовольством коренного населения.

Политика польской власти в целом строилась к населению Волыни в трояком плане – в ассимиляции и намерении подчинить себе народ не католиков в духовной среде; колонизации в растворении населения и зависимости экономики края от польских земель, и просто репрессиях, запугивании, угрозами физически и морально - переселением и т. д.

Польские власти всячески поддерживали католиков и как для Рима, так и для Польши уничтожение Православия было их общей целью. Для самой Польской Православной Церкви было время отделения ее от Русской Православной Церкви и со всеми негативными вытекающими последствиями. Также, отношение к Польской Церкви мирового сообщества и их оценка.

Объектом исследования является Православная Церковь на Волыни в 20-30-х гг. XX ст.

Предметом исследования является деятельность украинских церковно-общественных, просветительских и политических сил относительно создания независимой церкви в крае, отношения с Русской Православной Церковью, Константинопольской Православной Церковью и Польским правительством.

Цель дипломной работы исследовать процессы и события которые происходили в Польской Православной Церкви, влияние общественно-политических и экономических процессов, которые затрагивали церковную ситуацию на исторической Волыни между Первой и Второй мировыми войнами.

Задачи, поставленные следующие: сделать анализ взаимоотношений Православной Церкви с Польской властью; отношение власти к Церкви и ее политика; правовое положение Церкви; исследовать условия существования Православной Церкви при попытке введении унии; ревиндикации; полонизации, украинизации Церкви; при гонениях и репрессиях на православных; отношение государственной власти к православному населению; показать религиозное и культурное состояние Волыни в данный период времени.

Хронологические рамки исследования –нижняя граница обозначена с 1914 г., с началом военных действий Первой мировой войны и началом значительных перемен в жизни Православной Церкви на Волыни, а верхняя заканчивается в 1939 г., распадом Польского государства.

Территориальные рамки исследования очерчены пределами западной части Волынской губернии Российской империи, на основе которой впоследствии 1921 года образовано Волынское воеводство Польской республики с центром в Луцке. Поскольку Церковь согласовывает особенный административно-территориальный состав с государственным, то на основе уездов Волынского воеводства было образовано Волынско-Кременецкую епархию. За современным административно-территориальным делением Украины Волынская епархия того периода охватывала территории Волынской, Ровенской и северной части Тернопольской областей.

Источниковая база исследования складывается из материалов архивных и опубликованных источников. В Государственном архиве Ровенской области сохранились свидетельства Польских органов власти про религиозные движения в Волынском воеводстве в 1920-1930-х гг., которые разрешили рассмотреть взаимоотношения православного духовенства и организацию самой церковной структуры. Это документальные источники светского характера. Наибольше использовались еженедельные отчеты с фонда "Прокуратура Ровенского окружного суда" (ф.33), документы фонда (ф.30) – "Ровенское уездное староство", в котором сохраняется отчетная корреспонденция Польской полиции, которые дают возможность выяснить участь религиозных и светских молодежных организаций Волынского воеводства. Также отчеты "Ровенского уездного управления государственной полиции" (ф.86), которые характеризуют как отдельных личностей, так и целые группы духовенства. Информация полиции помогла отобразить взаимодействие украинских гражданских организаций с Православной Церковью. Использование отчетов отобразило различные совещания, съезды духовенства, борьбу отдельных групп украинцев за "соборноправность" в церкви.

К опубликованным источникам используемых в работе относятся: ценная книга Митрополита Евлогия "Путь моей жизни", где владыка, как бывший пастырь Волынской епархии описывает множество различных событий, которых сам был очевидец. По проблеме унии "восточного обряда" использовалось исследование К.Н. Николаева "Экспансия Рима в Россию", где автор был также свидетель отношений римо-католиков к Православным.

Рассмотрение опубликованных источников стоит начать с православных издательств в Польше в 20-30 гг. XX в.: "Православная Волынь", "Вестник Православной Митрополии в Польше", "Воскресное чтение". Часть вмещенных в них материалов есть публикации протоколов церковных соборов, съездов Синодальной Церкви, съездов духовенства и мирян Волынской епархии, документы юрисдикционного оформления Православной Церкви в Польше, которые представляют великую исследовательскую ценность.

В работе особое место занимают различные статьи периодических изданий за 1920-1930-е года: "Волынские Епархиальные Ведомости", "Духовная бесiда", "Церква и нарiд", в которых много интересного и ценного материала по выбранной теме. Борьбу консервативных сил и реформаторов в церкви в Польше в 20-х гг. XX в. демонстрируют статьи летописей "На вартi", "Свет истины".

Документы и работы отдельных деятелей, участников действий того времени дополнительно раскрывают специфику внутреннего церковного развития в Православной Церкви в Польше и основные проблемные вопросы их жизни.

Значительный вклад в исследование церковной жизни на Волыни сделал I. Власовский, которым было исследовано развитие Православной Церкви, ее реформы и демократичности украинского православья.

Из литературы по выбранной теме следует отметить работу Владимира Рожко, "Нарис истории Украинской Православной Церкви на Волыни", в ней охватываются все стороны церковной жизни, также культура и искусство Волынского народа. К сожалению, автор в своих работах много национализирует исторические факты.

Небольшая книга "История Свято-Успанской Почаевской Лавры", в которой очень коротко и ясно видно те события, которые происходили в определенное время.

Книга "Объятия отча" намного больше показывает нам историю как Почаевского монастыря, так и Волыни в целом.

Л. Галуха в своем исследовании сделала комплексное прояснение особенностей институализации Православной Церкви в Польше в 1920-х гг.

В. Борщевичем было сделано акценты на процессах взаимодействия национальных сил и православного духовенства и верующих на Волыни. В своих работах он резко высказывается против тех, кто не согласен с украинизацией и отстаивает интересы единства русского народа.

А. Стародуб анализирует причины убийства иерарха Польской Церкви митрополита Георгия, и приводит доводы защиты и обвинения и отношение Волынского народа к этому трагическому событию.

Особо надо отметить работу А. Кукурудзы в книге "Демократизация Православия в 20 годах XX века", где четко и подробно описывается деятельность Владимирского Духовного Управления в начале национально-церковного возрождения Волыни в 1919-1921 годах, и особенности "соборноправного" движения на Волыни, выступающего за активное участие мирян в жизни церкви.

Статья Ю. Визитив затрагивает молодежную организацию Пласт, которая действовала на территории Волынского воеводства и отношение к этой организации Волынского воеводского управления.

В книге "Политическая история Западной Украины" И. Васюта приводит данные о ревиндикации, полонизации, о количестве забранных земель польскими колонизаторами, состояние школ и т. д. В своей книге он ссылается в основном на архивные данные Львовского и Ивано-Франковского Государственного архива.

Отдельные исследования религиозной ситуации в 1920-1930 гг. Кучерепы, Киричука, Курицина, Дарованця, Кульчинского также поднимают вопросы государственно-церковных отношений.

Российские исследователи в той или иной подобный степени касались и религиозной жизни Волыни 20-30-х гг. XX ст. К этой категории исследователей можно отнести А.Попова, О.Свитича, В.Цыпина. Особенности церковной демократизации и стремление иерархии Польской Церкви к Автокефалии ими справедливо критикуется как нарушение церковных канонов.

В книге митрополита Феодосия (Процюка) "Обособенческие движения в Православной Церкви на Украине" рассматривается история церкви на Украине в период 1917-1943 годов. В особенности автор затрагивает Всеукраинский Церковный Собор, участие в котором брали и иерархи Волыни.

Дальнейшие исследования Православной Церкви в Украине и в том числе Волыни во время второй мировой войны 1939-1945 гг. проводит Т. Миненко.

Свидетельством появления объективного течения в российской церковной историографии являются труды Г.Матвеева и К.Федевича.

Значительное продвижение в направлении объективного рассмотрения польско-украинских взаимоотношений 1920-1930-х гг., сделала польская историография. Это засвидетельствовали труды М.Сивицкого.

В работе использовались статьи и других украинских историков.

1.1) Волынская Епархия с 1914 г. управлялась архиепископом Евлогием (Георгиевским). На то время она насчитивала1200 приходов. 9 июня 1914 года под председательством владыки Евлогия в Почаевской Лавре состоялся съезд благочинных Волынской епархии, на котором была поднята тема оживление в приходах деятельности приходских братств, освобождение их от политики. Был принят новый устав, по которому братства эти должны были быть реорганизованы [55,с.106].

Но этому не суждено было сбыться, так как мирные дни для Волыни были уже сочтены. 20 июля 1914 г., после убийства наследника австрийского престола в Сараево, Россия оказалась втянута в Первую мировую войну. Волынская епархия была прифронтовая, и с первых дней войны здесь все пришло в движение. Начался период проводов войск. И как пишет Владыка Евлогий: "Уходившие воинские части мне приходилось напутствовать. Их выстраивали в боевом порядке, и я служил молебны, говорил ободряющие речи, раздавал крестики. Войска изумляли меня своей покорностью, смиренным принятием выпавшего на их долю тяжкого жребия" [12,с.230].

Во время войны архиепископ призвал духовенство не покидать своей паствы, напутствовал сестер милосердия, отправлявшихся на фронт. В то время Почаевская икона Божией Матери, крестным ходом была обнесена по епархии. За городом Ровно был военный стан, где скопилось несколько полков, ожидавших переброски на передовые позиции. Солдаты также приклонились к чудотворной иконе. Там же находился и отряд Красного Креста во главе с Великой Княгиней Ольгой Александровной, которую архиепископ Евлогий по прибытию в Ровно навестил в лазарете [12,с.237].

В Житомире стараниями владыки был организован лазарет, под который были отданы больницы духовной семинарии, двух женских духовных училищ и одного мужского для приема раненных. Лазареты были открыты во Владимир-Волынске, с. Охлопове, Ямпольске. С мая 1915 года до дня эвакуации в здании Рылавицкой школы в г. Владимир-Волынске функционировало казначейство армейского корпуса. В селениях Дубенского уезда, в местах остановки различных воинских частей, здания церковных школ отдавались под ротные канцелярии. Многие школы Кременецкого и Луцкого уездов с первых дней войны служили военными целями в качестве этапных пунктов для переходивших воинских частей [14,с.325].

От Ровно в середине сентября 1915 г. начался контрнаступление по полосе Броды-Луцк-Чорторийск. С осени 1915 р. до весны 1916 р. здесь велись ожесточенные бои, в результате чего на волынских землях возникли военные кладбища. Одно из них находится в селе Ромашкивка возле Киверцов, кладбище русских солдат. Многочисленные военные захоронения со времени Первой мировой войны остались в городах Ровно, Ковель, Владимир-Волынский, Дубно, Луцк, в селах бывшего Гороховского уезда, на землях Луцкого, Локачинского и других районов Волыни. Это кладбища русских, австрийских, немецких и польских солдат [58,с.12].

Однако во второй половине 1915 года началось отступление русских войск. Вскоре пришло предписание от военного начальства спешно собрать в пограничных областях ценную церковную утварь и все церковное имущество и направить его внутрь России. Во время эвакуации в 1915 г. с Волынских храмов множество церковных вещей было вывезено до Курска, и оттуда уже не возвратились, немного позже это привело к упадку религиозной жизни края.

Иначе стояло дело с Почаевской Лаврой. Главной задачей здесь была эвакуация имущества Лавры. Все ценное было упаковано и вывезено. Были вывезены Чудотворная икона, также и мощи преп. Иова. Все вывезенное было доставлено в Житомир, где и хранилось до 1918 года. Икона - в домовой церкви архиерейского дома, св. мощи - в Кафедральном Соборе. Наместник Лавры и Духовный Собор ее разместились в Тригорском монастыре недалеко от Житомира. При вещах и имуществе были приставлены монахи, следившие за сохранностью церковных вещей, поэтому все было сохранено в целостности. Казначейство Лавры, по несчастному распоряжению архиепископа Евлогия лишилось золотого запаса, так как последние тысячи были снесены по его распоряжению в государственный банк, где на них приобрели листы военного займа, ставшие позже макулатурой [21,с.31].

Под давлением противника, русские войска, которые отступали, отводили за собой и гражданское население с Галичины. В начале июня 1915 г. с Галичины через Горохов-Луцк прошла первая партия крестьян в количестве 376 человек. Согласно статистике, через Волынское воеводство прошло больше 600 тыс. беженцев. Около 130 тысяч осели в воеводстве. В большинстве они разместились в Житомирском, Новоград-Волынском и Ровенском уездах, в основном в местах бывших немецких колонистов. Волынь была полна немецкими колонистами, которые здесь осели задолго до войны на главных стратегических путях. Присутствие такого ненадежного элемента в ближайшем тылу вызывало серьезные опасения, и колонисты были выселены по приказу из Петрограда в глубь России, а их место заняли беженцы из Галичины [12,с.253-254].

В границах Волыни для обслуживания нужд беженцев воеводским земством в 1916 г. было открыто 125 столовых, 27 медицинских, 25 продовольственных пунктов для окопных работ, обычно организованных из беженцев. Но такие мероприятия не полностью удовлетворяли нужды беженцев.

При отступлении русскими был сожжен костел в Порицку. Были разграблены памятки искусств и архитектуры, картинные галереи в Ходкевичах – возле Млынова, в Радзивилове, Олизарове. Очень пострадал Вербковский приход Ковельского уезда [64, с.24].

Для укрепления и развития миссионерской деятельности на Волыни в 1916 г. была организованная епархиальная Миссионерская Рада с канцелярией, которой были переданы на миссионерские дела деньги. Преподавателем Волынской духовной семинарии прот. К.Л. Лебедевым было выработано положение про права и обязанности миссионеров [80,с.26].

С августа 1915 г. до июня 1916 г. Владимир-Волынский, Ковельский и Луцкие уезды находились под оккупацией австрийских войск. Стоить отметить, что именно в этот время после Луцкой операции войск Южно-Западного фронта, в штаб 8-й армии под командованием О.Брусилова прибыл в город Ровно царь Николай II. "За предложением командующего фронтом генерал-адъютанта Иванова, царь был награжденный Георгиевским крестом IV степени в память того, что Николай II находился в районе артобстрела" [59,с.29].

4-6 июня 1916 г. Русская армия под командованням генерала О.Брусилова прорвала австрийский фронт, заняла Луцк и оттеснила противника на линию реки Стохид. Под Кременцем были жаркие бои, и, наконец, Почаев и Дубно вновь перешли к русским. В таком положении фронт продержался до середины 1917 г., вследствие чего прилагающая местность была вдоль рек Стохода и Стыра была полностью уничтожена. По дороге Луцк-Дубно практически все населенные пункты были уничтожены. Очень пострадали земли так званного треугольника городов: Ковель-Дубно-Ровно.

Духовенство и большая часть населения вынуждены были эвакуироваться в глубь России, в результате чего дома и церкви были оставлены без хозяев, на произвол судьбы. В ходе военных действий много сел были разрыты окопами, дома и храмы сожжены и уничтожены. Всего на Волыни в годы Первой мировой войны было уничтожено 212 тыс. домов, 170 км дорог, 3800 мостов и много других хозяйственных сооружений [80,с.26].

С 1917 по 1920 год на Волыни одна власть меняла другую, и что не было уничтожено войной, было уничтожено от перемены власти. Очевидец того времени писал: "В то тяжелое время никто не был уверен за жизнь на следующий день. Никто не мог предвидеть, какие формы примет жизнь Православной Церкви на Волыни при новых политических условиях" [80,с.26].

1.2) 28 июня 1919 г. в Версале, одновременно с договором с Германией, был заключен договор между "великими дружественными и союзными державами" и Польшей, знаменующей собой вступление ее в семью этих держав. В этом договоре Польша принимала установление определенных начал: она заключила договор в Версале, "желая приспособить свои учреждения к началам свободы и справедливости, а равно дать полную гарантию всем жителям всех территорий, над которыми она получила верховную власть" [22,с.117].

Заставляя по праву победителей Германию и Австро-Венгрию отдать части своей территории Польше, "высокие договаривающиеся стороны" могли возложить на Польшу определенные обязанности. В договоре 28 июня 1919 г. обращает на себя внимание статья 2-я и 7-я: "Всем жителем Польши предоставляется право как публичного, так и на дому свободно отправлять обряды всякого вероучения, религии и верования, насколько эти обряды не будут противны общественному порядку или добрым нравам" (ст.2-я).

"Все лица польской государственной принадлежности равны перед законом и пользуются равными гражданскими и политическими правами независимо от их племени, языка и вероисповедания. Никому из них различие вероисповедание или вероучение не служит препятствием для пользования гражданскими или политическими правами, в особенности в отношении вступления в общественную службу, для отправления должностей и получения отличий, для занятия какой-либо профессией" (с. 7-я) [22,с.117].

Но в самой Польше эти вопросы ставились и понимались иначе. На Учредительном Сейме был поставлен вопрос о положении религии вообще, ее роли, о роли римо-католичества в жизни Польши, о прочих религиозных союзах и о взаимоотношении их с католичеством. Существенным является также вопрос о взаимоотношениях Церкви и государства.

Во время работ Учредительного Сейма по выработке Конституции велась советско-польская война, закончившаяся Рижским договором от 18 марта 1921 г. по указанному мирному договору часть западнорусских и украинских земель перешла в состав Польской республики, с православным населением, в количестве около пяти миллионов душ [22,с.118].

Неизвестно по каким соображениям, но безбожное советское правительство включило в Рижский договор, в часть 3, ст.7-ю следующего содержания: "Церкви и религиозные общества, к которым принадлежат лица польской национальности в России, Украине и Белоруссии, имеют право в пределах внутреннего законодательства, самостоятельно устраивать свою внутреннюю церковную жизнь.

Вышеозначенные Церкви и религиозные общества имеют право пользоваться и приобретать движимое и недвижимое имущество, необходимое для выполнения религиозных обрядов, а также содержание духовенства и церковных учреждений.

На тех же основаниях они имеют право пользования храмами и учреждениями для выполнения религиозных обрядов.

Этими же правами пользуются лица русской, украинской и белорусской национальности в Польше" [22,с.118].

Польша была победительницей и ни о каком принуждении ее, в смысле включения в договор указанного правила, не может быть и речи. Таким образом, и западные и восточные соседи как будто убедили Польское правительство в том пути, на который ему нужно встать в религиозном вопросе, при наличии разновернаго населения страны.

Из материалов, касающихся выработки Конституции Польской республики, с несомненностью вытекают два обстоятельства: это попытка консервативных католических партий придать римо-католическому исповедованию господствующее значение, но эта попытка не удалась и не нашла формального выражения в Конституции. Вопрос был разрешен компромиссным путем, признанием равноправности всех исповеданий, и признания особенного значения римо-католического исповедания, как религии большинства населения страны [22,с.118].

Польской интеллигенции ее националистическому и католическому крылу трудно было отказаться от тех представлений, которые так ярко были выявлены членом Учредительного Сейма ксендзом Мациевским в заседании 15 марта 1921 года: "Только мы, составляющее большинство нации, говорил он, являясь представителями польской католической нации, имеем мужество повторять: мы желаем, чтобы наша конституция отражала нашу веру" [22,с.119].

Трезво и умно говорил в Учредительном Сейме 10 марта 1921 г. и депутат Грюнбаум: "Очевидно религия большинства – это религия государства". Это крылось под невинной формулой о первенствующем положении католической религии. Дальше депутат Грюнбаум говорил с большим политическим предвидением: "Наш конституционный проект создает национальное государство с католической религией в таких границах, где находится 60% поляков-католиков, и 40% иных национальностей и иного исповедования... Польша может быть сильной только в том случае, если она соберет возле себя малые национальности, живущие между Балтийским и Черным морями. Чтобы можно было удовлетворить этой мысли, нужно было бы создать такое Польское государство, которое было бы магнитом для тех народностей, создать государство национальностей, в котором бы все меньшинства, пользовались полной свободой развития, а не национальное государство одной национальности с религией католической" [22,с.119].

1.3) После длительной и тяжелой войны наступила революция со всеми треволнениями и неопределенностями. Во всей Русской Церкви началось брожение. Повсюду в епархиях устраивались съезды низшего духовенства и мирян, которые требовали выборного епископата. Такой съезд состоялся и на Волыни в Житомире, где было Епархиальное Управление. После бурных дебатов съезд принял резолюцию, в которой просил Временное Правительство оставить архиепископа Евлогия на Волыни, "как архипастыря, любимого, уважаемого и искренно-православным людям желанного" [12,с.265].

Но недолго оставалось архиепископу Евлогию управлять епархией, летом 1918 г. он участвовал в заседаниях Киевского Всеукраинского Собора, за отказ подписать решение об автокефалии он вместе с митрополитом Антонием (Храповицким) был выслан Петлюрой в униатский монастырь в город Бучач Львовской области. И после наступления польских войск, тот и другой оказались за пределами России, в Сербии [12,с.295].

На Всеукраинском Церковном Соборе присутствовал и епископ Кременецкий Дионисий – викарий Волынский, который был назначен председателем Синодальной конторы. Здесь он проявил исповедническую твердость в отстаивании церковных канонов. Власти самостоятельно провозгласили Украинскую Православную Церковь Автокефальной и всячески требовали в епископа Дионисия и возглавляемой им Синодальной конторы подписать этот государственный акт, но он остался твердым в своих убеждениях [80,с.27].

Митрополит Феодосий (Процюк) замечает, что в конце января 1919 года, после прекращения работ III сессии Всеукраинского Собора, за несколько дней до занятия Киева Красной Армией, епископ Дионисий отбыл в Кременец со всеми подлинными актами Всеукраинского Собора. Дальнейшая судьба актов стала неизвестна [81,с.58].

На этом деятельность преосвященного Дионисия, как викария Волынско-Житомирской епархии заканчивается, так как Польское государство желало захватить Волынь, и за это вело с Красной Армией жестокие бои [80,с.27].

Со временем восстановления в 1918 г. Польского Государства до сентября 1919 г. жизнь Православной Церкви в Польше находилась в хаотическом состоянии. Юридическое положение этой Церкви не было определено правительством. Архипастыри не имели центра и были предоставлены сами себе, пастыри также нередко не могли вступить в общение с епископами, и допускали действия, несовместимые с их званиями и правами [32,с.1].

Оккупация Волыни поляками 1919 г. отрезала миллионы православных. Такие действия привели до иерархического беспорядка и крушения административной структуры в регионе. Эвакуация православных владык на восток делала невозможным исполнением их обязанностей. Проблемы такого уровня принудили местное духовенство развязывать проблемы самостоятельно.

Как раз руководящая деятельность Духовного Управления во Владимирском уезде стала результатом такого действия. Это, безусловно, вызывало конфликты и нарушения канонов православной церкви. После военного хаоса, владыки, лишенные государственной поддержки (в Польше) и открытого преследования (в СССР), решались сохранить рычаги церковного управления [61,с.133].

На протяжении 1919-1922 гг. епископу Владимир-Волынскому Фадею (Успенскому) пришлось исполнять функции управляющего архиерея всей Волыни. Из-за боевых действий еп. Фадей оказался в Житомире и не мог управлять своей кафедрой.

После окончания Первой мировой войны часть священников и псаломщиков возвращалась на свои приходы, но их места часто были заняты. Поэтому возникали конфликты, а Польская власть не могла навести порядок самостоятельно. В такой ситуации активную деятельность развернуло духовенство города Владимир-Волынского, организовав "уездную раду".

"Ведомству Управления должны подлежать церковное хозяйство, состояние церковных строений, исполнение назначений руководящих лиц на места, утверждение постановлений "окружных благочиннических рад", которые не требуют вторжение епископа, и исполнение всех других дел, предвиденных статутом уездных рад", подчеркивалось в распоряжении Волынской Духовной Консистории [61,с.133].

Священник И. Комаревич 25 июня 1919 г. известил председателя Управления про свою случайную встречу в Кракове с митрополитом Антонием, архиепископом Евлогием и епископом Никодимом, которые направлялись во Львов. Священник известил владык про организационные методы во Владимире. Архиепископ Евлогий с пониманием отнесся к созданию Духовного Управления и доверил о. Комаревичу лично передать отцам протоиереям Ковельского и Луцкого соборов, чтобы и они организовали подобные органы, распределивши брошенные приходы между действующим духовенством. Эти мероприятия были одобрены и митрополитом Антонием [61,с.135].

Таким образом, находясь за границами своего викариатства, епископ Фадей не мог реально воздействовать на ситуацию и согласился на появление Управления. Польские власти, заинтересованные в наведении порядка на контролируемых землях признали новый руководящий орган. Специальным отношением уездного комиссара до обязанностей Управления были условия уведомлять власти про назначение клира в приходы уезда, его перемещения, требовалась личная регистрация духовенства [61,с.136].

Для легитимизации властных уполномочий Владимирскому Духовному Управлению было нужным признание уездного духовенства и утверждение им состава управляющего органа. Решение этих вопросов произошло на съезде духовенства Владимирского уезда 26 августа 1919 г. Он проводился с разрешения местной власти, организованный председателем Управления протоиереем Арсением Бордюговским, настоятелем Свято-Васильевской церкви протоиереем Дамианом Герштанским, настоятелем Крестовоздвиженского монастыря иеромонахом Алексием [61,с.137].

В работе съезда приняли участие 4 протоиерея, игумен, 17 священников, 5 диаконов. Съезд сразу поднял вопрос о создание уездного управляющего органа. На съезде говорилось, что с военным разрушением и через разделение православного духовенства и населения уезда со своим епископом и центром епархиальной власти в г. Владимире организовывалась Коллегия для приведения в порядок церковно-приходской жизни в крае. В конце работы съезда делегаты согласились с необходимостью поддерживать связь с Житомиром или Кременцем [61,с.137].

Благодаря удачной и продуманной политике к концу 1919 г. Духовному Управлению удалось завладеть ситуацией в уезде и настроить работу. Под присмотром Управления было передано церковное имущество, которое из-за военных действий оставалось без хозяина. Под эту категорию подходило движимое и недвижимое имущество приходов, монастырей, кафедр. Вся прибыль от перечисленных объектов должна приходить в ведомство Владимирского Духовного Управления.

На август 1919 г. прибыль Управления от продажи пшеницы, фруктов, аренды церковных помещений и компенсация за вырубку церковных лесов составила 28670 рублей. Часть этой суммы была сразу выделена на ремонт уездных храмов. В будущем панировалось 25% прибыли оставлять в ведомстве Управления, а остальную прибыль разделять на нужды уезда [61,с.139].

Относительная близость Кременецкого епископа Дионисия и решения съезда духовенства про связь с ним способствовали построению контактов между Владимиром и Кременцем.

В самом г. Кременце на своем месте остался викарий Волынской епархии епископ Дионисий, и является единственным лицом, не утратившим с революцией своего значения. Он быстро ориентировался в создавшемся положении и начал свою деятельность в новых условиях. Он энергично принялся за оживление братской деятельности, изменил применительно к новым условиям братский устав и стал организовывать церковную жизнь своего кафедрального города и уезда на началах соборности и взаимного совета. Благодаря таким мерам в Кременце, когда все кругом колебалось и рушилось, церковная жизнь шла нормально и спокойно [30,с.12].

В мае 1919 г. в Кременце утвердилась советская власть. Город был отрезан от всего мира, но вскоре почувствовался конец советской власти, признаком чего явилось многочисленные аресты ничем не повинных людей. Пришел черед и для еп. Дионисия, он должен был быть арестован в ночь с 26 на 27 июля, но усердием добрых людей владыка был скрыт в надежном месте и там пребыл до прихода в Кременец польских войск. Именно архимандрит Смарагд (Латышенко) фактически спас жизнь владыке Дионисию. Он помог перепрятать больного Дионисия, и сам был арестован большевиками вместо него. Группу духовенства с Кременца среди которой был и архимандрит Смарагд вывезли в г. Дубно и дважды готовили к расстрелу. Приговоренных даже подводили к яме, но расстрел отменили, однако от священников требовали написать отзыв до крестьян с призывом не воевать против советской власти [82,с.157].

Как и в начале революции, Преосвященный Дионисий быстро ориентировался в положении. Он понял, что интересы Православной Церкви требуют от него контакта с властями гражданскими, и сразу же вступил с ними в служебное сношение. Это был шаг, избавивший Волынскую епархию от ревиндикации церквей, редукции приходов и парцелляций церковных земель, что в значительно большей мере постигло другие епархии. Власти внимательно прислушивались к голосу Кременецкого епископа, и ими было взято лишь то, что составляло в прошлом бесспорную принадлежность римо-католической Церкви [30,с.12].

Оставшись на Волыни единственным епископом, Владыка поневоле должен был заняться делами требующего архиерейского участия для всей Волынской епархии. Война все смыла и разрушила, упала дисциплина до того, что был случай венчания даже священника, и еп. Дионисию пришлось начинать с азов устроения Волынскую епархию. Он при помощи своей канцелярии, стал собирать нужные материалы, и сведения о епархии, назначал и рукополагал священников на пустые приходы, производил суд над проступками духовных лиц, разбирал хозяйственные и брачные дела, - и скоро все стали стремиться в Кременец, как единственный центр Православной Волыни.

При таком военном положении, при хаосе, неразберихе, Почаевская Лавра являлась "истинным примером Православия". Обитель держала каноническую связь с Кременецким епископом Дионисием. Являлась сама примером дисциплины, она должна была и стала церковным регулятором Волыни, не уклоняясь в политиканство, ни в одну политическую орбиту. Лавра вернулась к традиционному самосознанию и выявлению самоценности, какой она была до захвата ее базилианами в 1720 г., то есть местом молитвы и беспримесного христианского благочестия. Все это время с быстро менявшимися событиями и еще быстрее возникавшими проектами Лавра зорко следила за церковной жизнью, и когда нужно было, поставляла свой авторитет, приходила на помощь всем, чем могла, содействуя в организации церковной жизни [21,с.32].

С 1920 г. епископ Дионисий начинает налаживать контроль над западной частью Волыни. В апреле 1920 г. он организовал в Кременце Епархиальную Раду для управления епархиею. "В связи с долгим отсутствием связи с епархиальной властью в г. Житомире и из-за наличия большого количества различных дел, которые усложняют деятельность моей канцелярии, я считаю нужным организовать для рассмотрения этих дел специальное учреждение – Волынское Епархиальное Управление в г. Кременце" – подчеркивал владыка Дионисий [61,с.140].

Полномочия этого органа должны расширяться на все 10 уездов Волынской губернии, оккупированных польскими войсками. Отразилось это и на характере документации Владимирского духовенства, которая начинает направляться в Кременец, а не до еп. Фадея как раньше. На этом этапе Управление поддерживало с епископом минимальный контакт, подавая на его благословение готовые и утвержденные решения. Оно самостоятельно решало практически все вопросы духовенства, додерживаясь четкой субординации.

В начале апреля 1920 г. на Волынь вступили польские войска, Ю. Пилсудский 17 апреля отдал приказ провести наступательную операцию на Волынь и Подолию, чтобы разбить 12-ю и 14-ю армии Юго-Западного фронта. Наступление польских войск началось 25 апреля 1920 г. во взаимодействии с украинскими частями они 6 мая овладели Киевом. Но вскоре польским войскам пришлось отступить от него, и к половине июля Волынь вновь начала наполняться большевиками [63,с.54].

С приходом советских войск для православных Волыни открылся епархиальный город в Житомире. Советские войска пребывали в пределах Волыни два месяца, но этот раз они не трогали еп. Дионисия, который, спокойно и благополучно прожил в Загаецком монастыре [30,с.13].

Испытание войной и скорбями длилось до 8 сентября 1920 г., когда большевики покинули Западную Волынь, в половине сентября 1920 г. она вновь была занята польскими войсками. Еп. Дионисий вернулся в Кременец, открыл действие Епархиального Управления, которое собирало ведомости про состав духовенства по епархии. Новая епархия была разделена на 55 благочинницких округов. Для содержания Священного Синода и епархиального управления каждый приходский священник вносил 12000 польских марок, диакон – 9000, псаломщик – 6000, самостоятельная церковь – 12000, а приписная 6000. К сожалению нельзя определить большие ли это были суммы в то время [80,с.28].

В связи с присоединением Кременецкого, Дубенского, Ровенского, Острожского, Луцкого, Ковельского и Владимир-Волынского уездов к Польскому государству, произошел новый территориальный и административный раздел территории Волыни. Появились новые уезды Гороховский, Любомльский, Камень-Каширский, Костопольский, Здолбуновский, которые возникли за счет уменьшения территориальных размеров бывших уездов [80,с.28].

С усилением собственной позиции епископ Кременецкий начинает расширять сферу своего влияния на Владимир-Волынские уезды. В конце 1920 г. напряжение между Кременцем и Владимиром перерастает в отдельные конфликты. Были случаи, что в одни и те же села настоятелей присылали и Управление и Кременецкий епископ, что обостряло ситуацию. Придерживаясь дипломатичности, еп. Дионисий предупреждает Управление не преувеличивать собственных компетенций и предлагает на деле признать его власть.

Так, 27 декабря 1920 г. Духовное Управление обратилось к епископу Дионисию с просьбой провести 17-30 января 1921 г. Второй съезд духовенства и мирян Владимирщины для решения внутренних проблем. В своем ответе епископ разрешил проведение этого съезда, только поддал критике эго программу, и отказал в организации духовной семинарии [61,с.144].

Второй съезд духовенства и мирян Владимирского уезда состоялся 30 января 1921 г. в торжественной обстановке, демонстрируя важность работы Владимирского духовенства. На нем присутствовали 40 священников, 47 псаломщиков, 29 церковных старост. Постепенно от хозяйственных дел делегаты перешли до обсуждения дальнейшего существования руководящего органа в связи с давлением епископа Дионисия. Намериваясь сохранить посредническую функцию между духовенством уезда и епископом, съезд обязал клир связываться с Кременцем по работе только через Управление. В тексте постановления подчеркивалось: "Признавая разрушение в религиозной жизни края, решили все дела с епископом вести исключительно через благочинных и Духовное Управление. Все кто будет обращаться непосредственно к епископу, и этим будет нарушать субординацию, съезд провозглашает выговор" [61,с.144].

При конце роботы съезда, было, решено обратится к епископу Дионисию с просьбой увеличить состав Духовного Управления, присоединяя к 13-ти действующих членов еще двоих. Таким образом, понимая собственное влияние и укрепивши власть в подконтрольных уездах, Управление не желало лишаться достигнутого самовластия, и готовое было отстаивать его перед епископом.

Анализ и утверждения решений "Второго съезда духовенства и мирян Владимирщины" вызвали в епископа Дионисия раздражение, и им были раскритикованы практически все нововведения, особенно уездные и благочиннические рады.

На протяжении 1921 г. еп. Дионисий взял на себя право утверждать приходских священников. Сначала он оставил Управлению право только представлять кандидатуры для служения, но категорически запретил, самостоятельные утверждения. Надо сказать, что епископ Дионисий делал давление максимально дипломатически, разрешая некоторые уступки [61,с.152].

Начиная с середины 1921 г. между Кременцем и Владимиром увеличивается число прямых обращений до епископа в обход Управление. Постепенно на протяжении марта-апреля 1921 г. Духовное Управление представляло и рекомендовало кандидатов на священнические и псаломщицкие места. Решительным моментом в деле признанием Управлением власти епископа и его самоликвидацией стала договоренность про проведение "Волынского епархиального собрания", которой получилось добиться на личной встрече епископа Дионисия, о. Алексия Громадского и о. Никанора Абрамовича.

Решение этого собрания, которое признавало высшую власть Волынской Епархиальной Рады, и появление "Временных правил про отношение власти Речи Посполитой Польской к Православной Церкви в Польше" ликвидировали основания для существования уездных духовных управлений. Польские власти, дождавшись, преодоление послевоенного разрушения, были заинтересованы в существовании только одного лояльного к ним учреждения церковной власти, для роли которого лучшим образом подходил епископ Дионисий [61,с.152-153].

Все же еп. Дионисий сознавал, что при упрочнившемся положении государственности в Польше необходимо позаботиться и обо всей Православной Церкви. На желание правительства Преосвященный Дионисий изготовил "Проект Управления Православной Церковью в Польше" и несколько раз был по вызову Министерства Исповеданий в Варшаве,- но все же заветною его мечтою был Собор Епископов Православных в Польше, на каком бы последовало каноническое устройство Православной Церкви в Польше.

Летом 1921 г. когда еще так много можно было сделать для интересов церковных и избежать тех весьма нежелательных осложнений и недоразумений в среде епископской, какие имели место в 1922 г., северные владыки отклонились от собрания в Почаевской Лавре, и был упущен момент, важный для канонического решения вопросов о судьбах Православной Церкви в Польше [30,с.13].

Постепенная стабилизация ситуации на Волыни в начале 1920-х годов вызвала развязывание административно-организационных вопросов Православной Церкви. Вопреки увеличению ее роли на протяжении 1920-1921 гг. в этом процессе, украинская интеллигенция и рядовое духовенство и дальше придерживались курса на демократизацию, начатую в военные годы, и принимать активную участь в церковной жизни всей Волынской епархии.

Словно предчувствуя будущее угасание церковного самоуправления, часть уездного духовенства вражески встретила установление четкой епископской власти над епархией. Примером таких тенденций есть собрание благочинных Луцкого уезда в августе 1921 г., где участники поддали критике создание уездных протоиератов. В собрания большие сомнения вызывала возможность сохранения принципов выборности и коллегиальности в условиях обновления власти высшей церковной иерархии. На мысль делегатов собрания наилучше было бы создать в Луцке уездное Духовное Управление [61,с.154].

Рядовое духовенство Волыни, которое на протяжении 1919-1921 гг. привыкло к самостоятельному существованию и демократии из-за перелома епархиальных структур, тяжело воспринимало возвращение бывших порядков, ассоциируя их с иерархическим своеволием и бюрократией.

Подготовительным этапом Волынского епархиального собрания в октябре 1921 г. было Кременецкое заседание священников и уездных протоиереев в августе 1921 г. на нем было решено открыть епископские кафедры в Луцке, Владимир-Волынске и Остроге. Также обозначено квоту представительства на епархиальном съезде, на котором каждое благочиние представляло двух представителей мирян и двух от клира. Кроме этого, делегатами должны стать и все члены Епархиального Управления и Волынского Духовного Управления. Таким образом, было обговорено широкое представительство мирян и рядового духовенства на будущем собрании. Епископ Кременецкий Дионисий рассчитывал решить насущные вопросы епархиальной жизни, достичь признания епархией своей власти и утвердить четкие органы управления епархией [61,с.155].

В работе заседаний Волынского епархиального съезда 3-10 октября 1921 г. приняли участие большое количество украинской интеллигенции, представителей "Просвити", много белого и черного духовенства. Общее число участников было 120 человек [61,с.156].

Собрание рассматривали вопросы высшего церковного управления, епархиальной и приходской жизни, материального обеспечения духовенства, положение монастырей, украинизации церкви, роле выборной процедуры в формировании церковного руководства. Проблема выбора руководящих церковных органов и степень их открытости для мирян и простого духовенства стала решительной. Подтверждение этого стало решение съезда про то, что ни единый епископ не сможет возглавить Волынскую епархию без ее согласия. Съезд вызнавал высшим церковным органом на Волыни в первую очередь Епархиальную Раду. В нее должно войти пять человек: трое пресвитеров, псаломщик и представитель мирян [61,с.156].

Уступкой епископа на пользу уездного духовенства стало создание уездных рад в составе троих клириков, псаломщика, представителя мирян и благочинных.

Уездные рады занимались широкого кола вопросов в церковной жизни в регионе: рекомендациями епископу кандидатов на священство, церковным имуществом, обозначением границ приходов, делами разводов и т. д. Договорившись с Никанором Абрамовичем про роспуск Владимирского духовного управления, епископ Дионисий не смог одновременно приостановить уездное самоуправление, но смог подчинить его епархиальному центру в Кременце и ограничил его влияние [61,с.156-157].

Волынское епархиальное собрание 3-10 октября 1921 г. сохранило часть демократических тенденций 1919-1921 гг., вместе с этим став следующим этапом упорядочения Волынской епархии.

Можно сказать, что аналогичные демократические процессы в УССР привели в тоже самое время к возникновению "липковской соборноправной церкви". Созданная Церковная Рада, пользуясь той свободой, которая открылась для ее действий, развернула активную деятельность направленную на полное отделение Православной Церкви на Украине от Всероссийской Православной Церкви. украинофилы всячески старались обособиться от всего, что лежало за границами Украинской республики. Первым шагом решительным и решающим должен быть стать, по их мнению, созыв уже не съезда а "Всеукраинского Поместного Собора", на котором мыслилось провозглашение не автономии, а автокефалии Украинской Церкви [81,с.31].

Именно перед мирянами Собора Украинская Церковная Рада ставила такие заманчивые перспективы, совершенно сходные с большевистским строем. В основание управлению Украинской Церковью полагается выборное начало. Законодательным органом и наивысшим судьей является периодически созываемый Выборный Церковный Собор. Ниже, как постоянный орган, возглавляет Церковь Всеукраинская Церковная Рада, тоже выборная, дальше следуют рады епархиальная, уездная, окружная и приходская. Приходские рады избирают священников, уездные епископов, а Всеукраинская Церковная Рада избирает всеукраинского Киевского митрополита. Власть архиерея небольшая: он только служит и рукополагает избранных приходами священников. В церковном управлении он имеет наравне с другими только совещательный голос [37,с.4].

Тем временем центральное руководство Православной Церкви в Польше пошло путем утверждение сильной централизованной власти, что обосабливалось рядом причин и позицией государства, которая неоднозначно реагировала на ситуацию на местах и желала утверждения автокефального статуса церкви. На заседании 27 января 1922 г. Архиерейский Собор в Польше отклонил решение про создание уездных рад, а епархиальные рады в епархиях замещались на консистории [61,с.158].

"Положение о Соборе Православного Экзархата и его председательствующего Экзарха", разработанное 13-16 января 1922 г. на архиерейском Соборе в Варшаве, подчеркивало консервативную схему церковного руководства. Согласно Положению большие полномочия давались самому Экзарху, который должен председательствовать на соборах, следить за замещений архиерейских кафедр, и в меж соборный период решать все церковные дела.

Централизация церковной власти была закреплена на очередном Соборе 14-15 июня 1922 г. положением про "Священный Синод Православной Церкви в Польше". На местах власть удерживали духовные консистории, сохранялась власть благочинных и благочиний, с правом проведения собраний только из согласия уездного старосты. Какие-либо принципы выборности духовенства игнорировались. Все замещения в епархиях священников, благочинных, деятелей консисторий, епископов могли действовать с согласия чиновников исключительно церковною властью без участия мирян или рядового духовенства [61,с.159].

Процесс институализации Православной Церкви в Польше имел некоторый необозначенный организационный характер, что влияло и на Волынь. Отсутствие постоянного епископата удерживало процесс окончательного возникновения Священного Синода до1923 г., когда были выведены с церкви епископы, которые или случайно оказались в Польше, или не желали поддерживать политику церковного руководства.

Польские власти сами предложили церкви до концентрации власти в руках высшей иерархии, являясь заинтересованными в системе руководства Синод – епископ – епархия, которой было значительно легче управлять, нежели выборными коллегиальными органами. Интересно, что митрополит Георгий (Ярошевский) и его преемник Дионисий (Валединский) еще во время процесса самой организации церковного управления не рисковали присоединять до творения церкви массы православных верующих и простого духовенства, а проводили синодально-консисторную форму управления [61,с.159].

Священным Синодом 6 июля 1923 г. были приняты "Положение" и "Статут смешанного Церковного Собора Православной Митрополии в Польше с епископов, клириков и мирян". Эти два новых документа должны за планами церковного руководства регламентировать особенности соборного развития церкви. Процесс выборов представителей на Собор должен совершится на Епархиальных Собраниях путем закрытого голосования. Делегированными должны быть по трое мирян и клириков от Варшавско-Холмской епархии, по пятнадцать – от Волынской, по пять – от Гродненской и по восемь – от Полесской. Псаломщики относились к мирянам, а монастыри имели отдельное представительство [61,с.160].

Таким образом, духовенство вместе с высшей иерархией получило контрольное большинство. Созываться Собор мог только митрополитом, каждое его решение должно быть санкционироваться постановлениями Собора епископов Польши, решения, которые не получали разрешения митрополита и Собора епископов, считались не действительны, личные обращения, петиции, жалобы на обсуждение Собора не допускались. Статут не описывал ни круг вопросов, которые относятся до компетенции Собора, ни периодичности его созыва. Постановления Священного Синода предвидели создание видимости соборного руководства церкви и оставили все рычаги влияния за митрополитом и епископами.

На протяжении первой половины 20-х годов XX в. иерархия Православной Церкви провела несколько архиерейских соборов, которые касались различных сторон церковной жизни: от введения нового календарного стиля до выбора нового главы церкви. Все они проводились без надлежащей участи низшего епархиального духовенства и мирян. Примером есть проведение Собора Епископов Православной Митрополии в Польше 14 февраля 1923 г., на котором было избрано нового руководителя церкви митрополита Дионисия. На Соборе, который принимал такое важное решение, присутствовали только архиереи, и совсем не было представителей рядового духовенства и мирян [61,с.160-161].

1.4) 18 марта 1921 г. был заключен Рижский мирный договор между Советской Россией и Польской Республикой, по-которому, первая уступала второй ряд губерний с многочисленным православным населением. Жизнь Православной Церкви была здесь в хаотическом состоянии вследствие оторванности от своего центра. Волынская епархия имела двух викарных епископов: Луцкого и Острожского. Первый проживал в Луцке, второй - в Дерманском монастыре.

К Волынской Епархии принадлежало Волынское воеводство, которое в границах административно-территориального разделения Польши, было на втором месте по величине после Полесского. К Волынскому воеводству с центром в Луцке принадлежали следующие уезды: Кременец, Острог, Дубно, Ровно, Луцк, Владимир-Волынский, Ковель, Горохов, Любомль, Сарны (с 1 января 1925 г. Здолбунов) [65,с.231].

Официальная перепись населения, которая произошла 30 сентября 1921 г. нашла на этой епархии 1 066 842 православных, что составляет 74,2% от всего населения. В целом по Польше национальные меньшинства составляли более 30% населения страны в между военный период, самыми крупными были украинцы 14,3%, евреи 7,0%, белорусы 5,9% и немцы 4,7% [57,с.185].

В то время Церковь в Польше состояла из пяти епархий: Варшавско-Холмской, Волынской, Виленской, Гродненской и Полесской, в которых насчитывалось более 2000 приходских и приписных церквей, 15 монастырей (10 мужских и 5 женских) во главе со знаменитой Почаевской Лаврой. Волынская епархия была второй по величине после Гродненской [57,с.185].

Указом Патриарха и Священного Синода 27 сентября 1921 года Православной Церкви в Польше предоставлена была широкая поместная автономия [11,с.178].

Но польское правительство инспирировало автокефалистское движение в православных епархиях на территории Польши. Назначенного Патриархом Тихоном на Варшавскую кафедру архимандрита Серафима (Чичагова) Польские власти не впустили в страну. 11 октября 1921 года святой Тихон назначил своим Экзархом в Польше архиепископа Георгия (Ярошевского), которого он знал как ревностного труженика [82,с.215].

"Ввиду невозможности приезда в Варшаву Варшавского Владыки Серафима (Чичагова), временное управление Варшавской епархией поручить Владыке Георгию (Ярошевскому) и назначить его Патриаршим Экзархом в Польше" – говорилось в указе Святейшего Патриарха Тихона [11,с.179].

Нельзя не обратить внимания еще на одно участие Патриарха Тихона в организации Польской Церкви, это – образование в пределах Польской Волыни епархии Волынско-Кременецкой с викариатством в Луцке, согласно письму Патриарха Тихона от 7-20 октября 1921 г. Правда, в актах Патриарха Тихона его не обнаружено [27,с.701].

Духовенство и народ Волынской епархии не разделяли ориентации епископа Дионисия. Дело дошло до того, что около 85 приходов на Волыни вышли из повиновения, и объявили, что они остаются в юрисдикции архиепископа Житомирского; другие же хотели перейти в юрисдикцию Гродненского архипастыря, епископа Владимира. Но благодаря поддержке, братии Почаевской лавры, епископ Дионисий сумел сохранить власть над епархией [83,с.225].

В 1921 г. на Епархиальном собрании в Почаеве, решено было ходатайствовать о возвышении Кременецкой кафедры, которую занимал владыка Дионисий, в ранг епархиальной; кроме того, на собрании постановили открыть викарную кафедру в Луцке. Между тем самый ревностный сторонник автокефалии, архиепископ Георгий, тщетно пытался преодолеть разногласия среди епископата. На 1 октября намечено было созвать Архиерейский Собор в Почаеве. Но епископы белорусских епархий не пожелали прибыть в Почаев, и Собор не состоялся [83,с.225].

В январе 1921 г. был созван Экзархом первый Собор Православных Епископов в Польше, на котором был предложен Правительством для обсуждения и принятия "Проект конкордата" об отношении Правительства к Православной Церкви в Польше – первый акт, определяющий юридически-правовое положение Православной Церкви в Польше. Проект этот во многом был не совершенным, но его нужно было оценивать как первый акт Правительства, выводящий Православную Церковь в Польше из бесправного положения. И это, тем более что Правительство не препятствовало Собору Епископов обсуждать этот проект и соглашалось на изменения в нем.

К сожалению не все епископы так посмотрели на дело, и в результате получилось разделение между ними. Экзарх и епископ Кременецкий Дионисий не усматривали препятствий к рассмотрению, исправлению и принятию конкордата, а епископы Пантелеймон и Владимир сразу же стали в отрицательное отношение к проекту конкордата и тем создали невозможность единогласного принятия на Соборе Епископов правительственного конкордата [32,с.1].

24 января 1922 г. архиепископ Георгий созвал Архиерейский Собор в Варшаве. Помимо владык Георгия, Дионисия и Пантелеимона (Рожновского), к которым впоследствии под давлением польских властей присоединился и епископ Владимир, в деяниях Собора участвовали секретарь Синода Александр (Иноземцев), бежавший вместе с архиепископом Георгием из России, ректор Волынской семинарии протоиерей Александр Громадский, которого вскоре после пострига с именем Алексий хиротонисали в епископа Луцкого, и начальствующий над православным военным духовенством о. Василий Мартиш.

Министерство религиозных исповеданий на Соборе представлял Пекарский. Его усилия в переговорах с русскими архиереями направлены были главным образом на то, чтобы вынудить их подписать так называемые "Временные правила", составленные в министерстве, которыми предусматривался далеко идущий государственный контроль над жизнью Православной Церкви в Польше [83,с.225].

В виду невозможности принятия на Соборе Епископов конкордата, Правительство издало 30 января 1922 г. "Временные Правила" об отношении Правительства и Православной Церкви в Польше и предложило их епископам уже не в качестве обсуждения, а для принятия к руководству в качестве Правительственного распоряжения. Нужно было или согласится на принятие и тем легализировать положение Православной Церкви в Польше, или несогласием опять ввергнуть Церковь в состояние бесправного положения и прежнего хаоса. 30 января "Временные правила" подписали только владыки Георгий и Дионисий. Епископы Владимир и Пантелеимон, участвовавшие в заседании Собора, отказались поставить свои подписи под документом, ущемлявшим права православных в Польше [32.с.1].

Епископ Пантелеймон имел декрет правительства на управление Пинско-Новогрудской епархией, а потому отказ его от "Временных Правил" был принят, как противление законным распоряжениям власти, и правительство лишило его права на управление епархией, назначило ему место жительства в Мелецком монастыре Волынской епархии, а декрет на управление Пинско-Новогрудской епархией вручило самому Экзарху, который управлял ею раньше, в качестве епископа Минского [32,с.2].

Епископ Владимир, как не имевший на управление Гродненской епархией ни правительственного декрета, ни поручения Высшей Церковной Власти, а управлявший Гродненской епархией только явочным порядком, был оставлен в Гродно; немного позже он подчинился требованиям "Временных Правил" и опубликовал их в "Гродненских Епархиальных Ведомостях" [32,с.2].

Кроме проекта конкордата предметом суждений и решением первого Собора Епископов были вопросы текущего момента. Из них важнейшие были следующие: из части Волыни вошедшей в состав Польши была образована Волынско-Кременецкая епархия и Преосвященный Дионисий был соборно признан управляющим Волынско-Кременецкой епархией; на Волыни было учреждено, согласно пожеланию Волынского Епархиального Собрания, викариатство, с наименованием будущего викария епископом Луцким; Почаевская Свято - Успенская Лавра была выделена из ведения Волынского Епархиального начальства, став ставропигией Собора Православных Епископов в Польше; были избраны члены Варшавско-Холмской и Волынской Духовных Консисторий. Кроме того, на заседании 13-26 января было принято Положение о Соборе Православных Епископов Польши [32,с.2].

30 января 1922 г. указ Святейшего Патриарха Тихона и Патриаршего Священного Синода возвел Экзарха в сан митрополита; 27 января было выработано Патриархом Тихоном совместно с Патриаршим Св. Синодом "Положение" об управлении Православной Церковью в Польше [11,с.184].

Это "Положение" было послано митрополиту Георгию при препроводительной бумаге, сообщавшей, что оно подлежит введению в жизнь только по получение на то согласия со стороны Польского правительства, через которое митрополит Георгий и получил это "Положение". Польское правительство, передавая его, от 1 марта 1922 г., заявило, что оно не может с ним согласится. Принято было правительством Положение, выработанное на первом Соборе Польских Епископов 26 января 1922 г. с некоторыми дополнениями, внесенными по настоянию митрополита Георгия, из присланного из Москвы "Положения". 30 января 1922 г. были изданы правительством "Временные правила" об отношении правительства к Православной Церкви в Польше, не принятые епископом Пантелеймоном, но принятые митрополитом Георгием и епископом Дионисием. Все эти акты легли в основу Церковного Управления в Польше [25,с.620].

Польское правительство на Соборе 1922 г. заявило, чтобы Польская Православная иерархия создала независимое церковное управление. Такое желание было естественно, так как, не желая проникновению советского влияния, правительство должно было, позаботится о закрытии каналов такого влияния. Одним из таких каналов было бы давление советского правительства на Польскую иерархию. Надо добавить, что Польское правительство стремилось подчинить церковь своему собственному влиянию [26,с.635].

В конце мая 1922 г. был созван в Почаеве второй Собор Православных Епископов Польши, на который прибыли: митрополит Георгий, архиепископ Елевферий, епископ Владимир и епископ Дионисий. Собравшимся архиереям предстояло решить, в числе других, вопросы: об отношении к создавшемуся в Москве положению, об образовании в Польше Высшего Церковного Управления и о хиротонии архимандрита Александра (Иноземцева) в епископа Люблинского, викария митрополита. Единогласно было решено – не принимать никаких распоряжений московского обновленческого ВЦУ, и решать все церковные дела на месте Собору Епископов, причем в деталях о решении этих дел обнаружилось разногласие, так как епископы Елевферий и Владимир требовали единогласия епископов в решении всех дел. С этим требованием согласиться было невозможно, так как уже следующее дело о хиротонии в епископа архимандрита Александра, показало, что единогласия невозможно достигнуть во всех вопросах, которые не угодны епископам Елевферию и Владимиру. Оба они отказались от обсуждения вопроса об этой хиротонии, хотя и ничего не сказали против и отбыли из Почаева [32,с.3].

В середине июня 1922 г. Собор Епископов Православной Церкви в Польше собрался в третий раз в Варшаве. В составе уже пяти епископов – митрополита Георгия, архиепископа Елевферия и епископов - Владимира, Дионисия и Александра. Собор этот был открыт речью президента Польши, который выразил пожелание Правительства о необходимости иерархического устройства Православной Церкви в Польше и безотлагательного принятия, в виду устранение в Москве канонической власти Православной Церкви, решению о самостоятельности Православной Церкви в Польше на правах автокефалии [32,с.3].

При обсуждении этих поставленных Правительством вопросов архиепископ Елевферий и епископ Владимир были за отложение обсуждения этих вопросов, но большинство архиереев высказало за обсуждение немедленно. Архиепископ Елевферий сослался на болезнь и удалился из зала заседаний, а епископ Владимир воздержался от голосования. Остальные епископы высказались за принятия следующих постановлений: 1) Вследствие прекращения в Москве законного Высшего Церковного Управления, все дела, касающиеся Православной Церкви в Польше, имеет решать на месте Собор Православных Архиереев. 2) Собор Архиереев постановляет – не принимать никаких распоряжений от образовавшегося в Москве неканонического Церковного Управления. 3) Собор Православных Архиереев, вследствие церковной смуты и разрухи в России, ничего не имеет против автокефалии Православной Церкви в Польше и готов работать в Польше на началах автокефалии, уверенный в добром сотрудничестве с Польским правительством на основах конституции, однако с тем, что Польское правительство получит на автокефалию благословение Константинопольского и других патриархов, а равно глав Автокефальных Церквей – Греческой, Болгарской и Румынской, а также патриарха Московского [32,с.3].

Как видно Польская православная иерархия неоднократно свидетельствует в своих актах о том, что инициатива введении автокефалии принадлежала правительству. Последняя прибавка обусловлена тем, что церковная иерархия готова испрашивать благословение у Церкви-Матери, но только у власти канонической.

3 сентября 1922 г. был хиротонисан в епископа Луцкого избранный Синодом архим. Алексий в качестве викария, епископ Дионисий назначен на кафедру Волынско-Кременецкую, образованную в январе 1922г. в соответствии с указом Патриарха Тихона от 20 октября 1921 г, и возведен в сан архиепископа. Несколько позже состав епископата увеличился еще назначенным 21 апреля 1923 г. архиепископом Феодосием, прибывшим из Советской России, на Виленскую кафедру и поставленным в епископа Кременецкого, викария епископа Волынского архимандритом Симоном [25,с.621].

В феврале 1922 г. в состав Православной Митрополии в Польше вошла и Виленская епархия, по включении Виленской области в состав Польши.

Путь к автокефалии, выбранный митрополитом Георгием, и его безусловное подчинение диктату Польской власти у части православных в Польше вызвали крайнее ожесточение. 8 февраля 1923 г. бывший ректор Волынской семинарии архимандрит Смарагд (Латышенко) в митрополичьей резиденции несколькими выстрелами убил Варшавского митрополита. О причинах столь тяжелого преступления архимандрит Смарагд (в миру – Павел Латышенко) произнес только то, что он: "считает политику митрополита вредной для церкви и не мог ему простить преследование архиепископа Єлевферия (Богоявленского) и епископов Пантелеймона (Рожновского), Владимира (Тихоницкого) и Сергея (Королева). Кроме того, во время первого допроса Смарагд сказал, что он не является врагом автокефалии, а наоборот, как польский гражданин лояльно относится к государству" [77,с.154-155].

Первые слушания произошли 16-18 апреля 1923 года, в Варшавском окружном суде, который заседал как полевой суд. Повестка полевого судопроизводства предвидела применение приговора в течении суток. Смарагду угрожала смертная казнь. На суде сразу бросаются в глаза два момента: первый зал был переполнен публикой, второй – Смарагда защищали лучшие адвокаты, при чем сразу четыре – Врублевский, Гулькевич, Ганкевич и председатель украинской фракции Сейму Подгорский. Этот факт, а также перечень свидетелей защиты среди которых были епископы и депутаты Сенату и Сейму, подтверджал насколько непопулярным был митрополит Георгий, что на защиту его убийцы выступило столько влиятельных людей. В "групе поддержки" бывшего архимандрита были представители с различных слоев общества, в то время на защиту митрополита выступили только несколько человек с его ближайшего окружения [77,с.164].

Адвокат Ганкевич даже сравнил, что преступление Смарагда – не его личный, а коллективное преступление, а он только безвольное орудие коллективных желаний. Конечно, это был риторический прием, однако покойный митрополит действительно мало интересовался тем, что про него думает его паства. Не интересовало его и то, что среди крестьян ходили сплетни про его переход в унию (приехал с Рима), говорили, что он сбрил бороду, чтобы смотрется как ксендз, ходит в мирском костюме и т.д. После убийства пришлось даже разсилать в приходы фотографии высокопреосвященного Георгия, как способ контрагитации (имел бороду, одевался как принадлежит православному архиерею). Но переломить эти настроения не получилось, свидетельством этому было множество обвинений на адрес митрополита, которые были произнесены в полказаниях большенства тех, кто выступал в суде [77,с.165].

Суд не согласился с утверждением Павла Латышенка про то, что он совершил убийство с идеологических мишлений. В мотивационную часть приговора вошли факты, которые свидетельствовали первоначально мотивы личной мести, для которых все другие моменты приведенные защитой служили только прикрытием. Учытывая высокое иерархическое положение покойного, а также то, что убийство было совершено преднамеренно, меру наказания было назначено 12 годов тюрьмы. Латышенко не согласился с приговором, но отказался подавать аппеляцию. Все двенадцать годов он был в Мокотовской тюрьме в Варшаве, имея возможность наблюдать за событиями в жизни Православной Церкви [80,с.169].

Дальнейшая судьба Латышенка точно неизвестная – согласно одних, наиболее правдоподобных свидетельств он виехал в Чехословакию – там были его старые друзья, в особенности епископ Сергий, согласно других остался в Польше (в Гродно) и в 1939 г. случайно попал в руки НКВД и был отправлен в Сибирь за антисоветскую агитацию [77,с.169].

Через два дня после этого трагического события обязанности митрополита и Председателя Священного Синода принял на себя архиепископ Волынский и Кременецкий Дионисий, а 27 февраля Собором Православных Епископов Польши он был избран Варшавским митрополитом [75,с.174].

Вначале у Польских епископов возникло каноническое затруднение для избрания нового митрополита ибо, по канонам, для соборного решения требуется участие, по крайней мере, трех епископов. Для преодоления затруднений в викарные епископы Люблина был хиротонисан архимандрит Антоний (Марценко), русский эмигрант польского происхождения по отцу. 27 февраля состоялось избрание нового митрополита, им стал, архиепископ Волынский и Кременецкий Дионисий. О результатах выборов Польский Синод в Москву не докладывал, а через правительство Польши направил материалы избирательных заседаний Константинопольскому Патриарху Мелетию на утверждение [83,с.226].

Представляя избранного в митрополиты кандидата на утверждение Святейшему Патриарху, Священный Синод Православной Митрополии в Польше, приняв во внимание нежелательность, замещение Волынской епархии по церковным соображениям другим лицом и полезностью для церковного дела соединения со столичной кафедрой Волынской епархии, насчитывающей вместе свыше половины всех православных приходов в Польше, и категорическое пожелание о сем соединении избранного в митрополиты.

Также имея в виду, что многолетней практикой для Преосвященных настоятелей Почаевской лавры был освящен титул священно-архимандрита Лавры, - постановил соединить Волынскую епархию с кафедрой стольного града Варшавы и усвоить первому епископу Польши титул Митрополита Варшавского и Волынского и всей Православной Церкви в Польше и священно-архимандрита Почаевской Успенской Лавры, такой титул и был утвержден Святейшим Вселенским Патриархом [33,с.1].

29 апреля 1923 г. в Богоявленском монастыре г. Кременца состоялась интронизация митрополита Дионисия как главы Церкви, с титулом "Митрополита Варшавского, и Волынского, и всей православной Церкви в Польше и священно-архимандрита Почаевской Успенской Лавры".

Для помощи митрополиту по управлению им Волынской епархией 25 марта 1924 г. поставлен в епископа Кременецкого, викария Волынской епархии, архимандрит Симон (Ивановский), ректор Волынской духовной семинарии в Кременце [33, с.2].

Митрополит Дионисий действовал в полном согласии с правительством. Возглавлявший оппозицию архиепископ Елевферий (Богоявленский), арестованный и высланный польскими властями в Литву, продолжал управлять своей епархией из Каунаса (Ковно) и требовал от епархиального духовенства не подчиняться митрополиту Дионисию. Еще раньше митрополит Дионисий направил в Вильно викарного епископа Луцкого Алексия (Громадского), чтобы взять под контроль Виленскую епархию. Но правящим архиереем в Вильне назначен был бежавший из Советского Союза архиепископ Одесский Феодосий (Феодосиев), а Алексий (Громадский) перемещен на Гродненскую кафедру, от управления которой был устранен епископ Владимир (Тихоницкий). Таким образом, все кафедры оказались заняты епископами, готовыми к сотрудничеству с Польскими властями. С этих пор все начинания митрополита Дионисия без затруднений проходили через Синод и безропотно принимались епархиальными властями [83,с.226-227].

Волынской епархией управляли епископ-митрополит Дионисий (1921-34), архиепископ Алексей (1934-39), викарные епископы Кременецкий Антоний (Марченко) 1923-34, Луцкий викариат Алексей (1922-23), Поликарп (Сикорский) 1932-39 гг., Острожский викариат Савва (Ивановский) 1924-39 гг.

1.5) В начале двадцатых годов в православном епископате Польши обнаружились разногласия. Образовались две группировки, одна с митрополитом Георгием (Ярошевским) и епископом Дионисием (Валединским) — сочувствовала Польскому правительству относительно автокефалии Православной Церкви, другая же Владимир Белостокский, Елевферий (Богоявленский), Владимир (Рожновский), Алексей (Громадский) — дорого ценили каноническую связь с Матерью Церковью и видели в православных, живущих в Польше, часть единого русского народа [83,с.224].

Под давлением Польского правительства митрополит Георгий искал путь к автокефалии Православной Церкви в Польше. Через два дня после трагического убийства митрополита Георгия, обязанности митрополита и Председателя Священного Синода принял на себя архиепископ Волынский и Кременецкий Дионисий, который более интенсивно стал добиваться автокефалии. 27 февраля 1923 года Собором Православных Епископов Польши (вакантные кафедры были срочно замещены сторонниками автокефалии) он был избран Варшавским митрополитом. Константинопольский патриарх Мелетий IV 13 марта 1923 года утвердил его в этом звании и признал за ним титул митрополита Варшавского и Волынского и всей Православной Церкви в Польше и священно-архимандрита Почаевской Успенской Лавры [75,с.163].

Последнее обстоятельство свидетельствовало, что часть Московской Церкви без согласия Поместного Собора и ее предстоятеля перешла в юрисдикцию Константинополя. И поэтому, когда в ноябре 1923 года Митрополит Дионисий обратился к Патриарху Тихону с просьбой благословить самостоятельное бытие Православной Церкви в Польше, Святейший Патриарх в своем ответном письме от 5 июня 1924 года вполне резонно выразил, прежде всего, недоумение перед фактом полной независимости от Всероссийского Патриарха Православной Церкви в Польше, о чем свидетельствовал и неканонический акт избрания Дионисия Митрополитом Варшавским и всея Польши. Обратив внимание на многие частные сведения, рисующие в весьма неблагоприятном свете историю перехода Православной Церкви в Польше к автокефальному бытию и ее тяжелое положение в католическом окружении, Патриарх Тихон писал, что Русская Православная Церковь не благословит самостоятельного существования Православной Церкви в Польше до того времени, пока не выяснятся по сему вопросу все канонические основания пред Всероссийским Собором, созыв которого являлся предметом молитв и забот [75,с.163].

Следующим шагом Митрополита Дионисия явилось его обращение к Константинопольскому Патриарху Григорию VII с прямой просьбой благословить и утвердить автокефалию Польской Православной Церкви, а затем известить о сем и всех глав Поместных Православных Церквей.

13 ноября 1924 года за три дня до своей кончины Патриарх Григорий VII подписал Патриарший и Синодальный Томос Вселенской Константинопольской Патриархии о признании Православной Церкви в Польше автокефальной. Согласно "Томосу" Митрополит Варшавский и всея Польши должен был получать святое Миро из Константинопольской Патриархии и обращаться к ней с общими вопросами, решение которых выходит за границы отдельной Автокефальной Церкви, ибо через Константинопольскую Церковь, говорилось в "Томосе", "поддерживается общение со всей Православной Церковью" [75,с.164].

Однако официальное провозглашение автокефалии задержалось почти на год в связи с возникшими нестроениями в Константинопольской Патриархии после смерти Патриарха Григория VII. Новоизбранный Патриарх Василий III сообщил в августе Митрополиту Дионисию, что в следующем месяце он пришлет в Варшаву делегацию, которая и привезет "Томос" об Автокефалии Православной Церкви в Польше. В середине сентября в Варшаву прибыли представители Церквей Константинопольской и Румынской, а 30 сентября в их присутствии, а также при наличии всего епископата Польши, представителей епархий, Варшавской паствы и членов правительства в митрополичьем храме святой Марии Магдалины состоялось торжественное чтение "Патриаршего Томоса". По случаю этого "исторического" события были устроены торжественные приемы Митрополитом Дионисием, президентом Польской Республики, различными светскими организациями (Министерством иностранных дел, Министерством исповеданий и народного просвещения). Везде произносилось много речей, отмечающих важность происшедшего [75,с.164].

И. Власовский писал: "Когда произошло историческое возрождение Польского государства, государственная власть, организуя государственно-правовую жизнь на всех его участках, в церковной политике в отношении к Православной Церкви стала на путь исторических польско-литовских традиций, укрепленных историческим опытом владычества на этих землях России на протяжении XIX и первой четверти XX веков. Поэтому стремление до независимости нашей Церкви от московской церковной власти сразу стало на порядок дня с той разницей, что государственная власть поставила теперь вопрос о полной автокефалии Польской Церкви" [38,с.382].

Митрополит Дионисий послал послание на имя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Крутицкого Петра (Полянского) с извещением о состоявшемся провозглашении "автокефалии" Православной Церкви в Польше: "Торжество церковно-государственного провозглашения автокефалии Польской Православной Церкви состоялось 30 сентября 1925 г. в митрополичьей церкви Святой Равноапостольной Марии Магдалины в Варшаве через особых делегатов Святейшего вселенского Патриарха – Высокопреосвященных митрополитов Иоакима Халкидонского и Германа Сардийского и переводчика Вселенской патриархии Спиридона Константинидиса, в присутствии представителей Высокого Правительства Польши, делегатов Румынской Православной Церкви, всего православного епископата Польши, представителей военного, приходского и монашествующего духовенства всех православных епархий в Польше и верующих мирян" [11,с.426].

Московская Патриархия не признала законным этот акт Константинопольского патриарха, считая автокефальное существование Православной Церкви в Польше не каноничным. Патриарх Тихон упорно отказывал Польше в предоставлении автокефалии Православной Церкви. Он знал, чего может ждать Православная Церковь в ее положении от Рима. Не удивительно, что в своем первом пастырском обращении Местоблюститель патриаршего престола митрополит Петр указывал на то, что католики вводят наш богослужебный обряд, совращают верующий народ в унию и отвлекают силы православной Церкви от более неотложной борьбы с неверием [16,с.100].

Митрополит Нижегородский Сергий (Страгородский) несколько раз писал (например, 4 января 1928 года и 26 июня 1930 года) митрополиту Дионисию, обращая его внимание на незаконность объявления автокефалии и убеждая не настаивать на том, что добыто без благословения Матери-Церкви. Митрополит Сергий подчеркивал, что не было никакой видимой причины экстренно рвать связь православной паствы в Польше с Московской Церковью и срочно вводить автокефалию, не дожидаясь Поместного Собора Русской Православной Церкви. Однако Митрополит Дионисий, вместо официальных должных ответов препроводил письма митрополита Сергия Константинопольскому Патриарху, который одобрил поступок митрополита Дионисия и подтвердил незыблемость совершившегося в Польше [75,с.165].

Надо сказать, что по поводу Польской автокефалии Сербская и Болгарская Церкви выразили митрополиту Дионисию свои пожелания, что для законного независимого существования необходимо получение благословения Церкви Русской. Решительным противником незаконно провозглашенной автокефалии в Польше был митрополит Евлогий (Георгиевский), который по этому случаю в 1926 г. направил митрополиту Дионисию свое письмо-протест. Русская Зарубежная Церковь не хотел вникать в суть дела, и установила с православными иерархами в Польше "молитвенное и братское общение" [75,с.166].

Очень интересно, что Украинская Автокефальная Церковь во главе с Василием Липковским высказалась против провозглашения автокефалии Православной Церкви в Польше. 13 февраля 1926 г. она послала Константинопольскому Патриарху Василию III "Меморандум", который правда не получил поддержки в кругах православных украинцев за территорией Украины. Особенно, критически отнесся до текста "Меморандума" историк, участник церковных событий того времени Иван Власовский. Он подчеркнул: "Православная Церковь в Польше никогда Константинопольскому Патриарху не принадлежала" [44,с.35].

В апреле 1927 г. митрополит Дионисий вместе с епископом Алексеем (Громадским) отправились на Ближний Восток, где состоялась встреча с Патриархами Константинопольским, Александрийским, Антиохийским, Иерусалимским и архиепископом Афинским. Патриарх Константинопольский Василий III удостоил митрополита Дионисия титула "Блаженнийший", который приличествует главам автокефальных церквей [83,с.230] .

1.6) Нам следует вникнуть в те основания, которые были выставлены с одной стороны Московским Патриархатом против автокефалии Польской Церкви, и в те объяснения, которые были сделаны Польской Иерархией. В правовых основах управления Польской Церкви от начала ее обособленного существования лежит постановление патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Православной Церкви Российской от 20.11.1920 г., в которой пункт 2-й гласил: "В случае если епархия, в следствии передвижении фронта, изменении государственной границы окажется вне всякого общения с Высшим Церковным Управлением или само Высшее Управление во главе с патриархом прекратит свою деятельность, Епархиальный Архиерей немедленно входит в сношение с Архиереями соседних епархий на предмет организации Высшей инстанции Церковной Власти для нескольких епархий находящихся в одинаковых условиях" [27,с.702].

Нет сомнения, что Польская группа архиереев, объединенная нахождением в общих государственных границах возрожденной Польши, имеющая в своем архипастырском ведении массу русского населения польского подданства, подходила под это определение. Указ этот нашел себе окончательное применение в тот момент, когда в мае 1922 г. был арестован Патриарх Тихон, и таким образом Русская Церковь лишилась канонического возглавления, а потом и вообще всякого свободного выражения церковной воли.

Для Польской Церкви положение было еще более конкретизировано 14-27 сентября 1921 г. указом Св. Синода при Патриархе Тихоне. Этот указ назначал архиепископа Георгия Экзархом Православной Церкви в Польше на положении областного митрополита. Письмо Синода одновременно сообщает, что Патриарх просит одновременно Польское правительство об утверждении митрополита Георгия, которому и поручается вступить в свои права после утверждения его правительством. Это утверждение последовало, а указом 30 января отделение Церкви от государства; тогда устранение епископов было бы насилием в смысле вмешательства государства в область, им самым признанную для себя чуждой. При системе отделения Церковь была бы частноправовым союзом. Напротив, интерес государственной власти к Церкви в Польше идет по системе предания Церкви государственного значения: тому показатель уже в рескрипте президента от 30 мая 1930 г., призывающем к созданию развитой системы церковных учреждений при участии верующего народа. В этой системе отношений предусмотренных самой конституцией, нет места для безразличия государства к составу епископата и клира [27,с.703].

Собор 12 сентября 1923 г. Польских Епископов постановил – выразить Св. Патриарху, при первой возможности сношения с ним, радость епископов православной Церкви "по поводу изведения из его уз и вступление в оправление своих первосвятительских обязанностей; при первой же возможности ознакомить Его Святейшество с положением жизни и событиями, совершившимися в Православной Церкви в Польше со времени насильственного отстранения Его святейшества от управления Российской Церковью; послания Патриарха напечатать в синодальном органе и исполнения деяния Собора возложить на митрополита Дионисия" [26,с.635].

Такое письмо было отправлено Патриарху Тихону митрополитом Дионисием 18 ноября, письмо было получено в мае 1924 г.; после получения он немедленно написал ответ от 23 мая 1924 г. митрополиту Дионисию. На это последовал ответ Собора Епископов Польских, от 16 августа 1924 г., с обстоятельным описанием всей истории управления Церкви, со времени получения автономии от Патриарха Тихона и объяснения необходимости автокефалии. Так открылась двойная переписка Варшавской митрополии с Константинопольским Патриархатом и с Московским Патриархатом, вызванная как желанием Польского правительства после ареста Патриарха Тихона, чтобы Православная Церковь в пределах Польши была независима, так и чисто церковной потребностью не зависеть от церковного правительства, оказавшегося в плену у богоборческой власти [26,с.635].

Второй цикл отношений возник между Варшавской Митрополией и Константинопольским Патриархатом с тех пор, как Патриарх благословил митрополита Дионисия пользоваться всеми отличиями, данные его предшественнику Московским Патриархом, а митрополит Дионисий в ответ заявил о принятии от Константинопольского Патриарха своей митрополии. Это деяние Константинопольского Патриарха было принято Польской Церковью, как утверждение архиепископа Дионисия в должности митрополита, о чем свидетельствует письмо Собора Польских Иерархов к Патриарху Тихону: "Собором четырех православных епископов в Польше 27 февраля 1923 г. на место убиенного митрополита Георгия был избран архиепископ Волынский Дионисий, на кандидатуру коего согласилось правительство, и который за пребыванием Вашего Святейшества не у дел, был на основании 28 правила IV Вселенского Собора, утвержден 13 марта 1923 г. в своей должности, с присвоением всех прав и преимуществ, данных Вашим святейшеством покойному митрополиту Георгию, святейшим вселенским Патриархом Мелетием IV, предоставляя избранного в митрополиты, кандидата на утверждение святейшему патриарху" [33,с.1].

В самом акте Собора Епископов от 14-27 февраля 1923 г., в пункте, где выражалось постановление об обращении к Константинопольскому Патриарху, эта мысль об утверждении выражена несколько иначе: "Довести о сем постановлении до ведома правительства и на предмет выражения им согласия на проведение в жизнь сего постановления и также на предмет испрошения правительством, на основании 28 Пр.IV Всел. Собора и в виду пребывания не удел Святейшего Патриарха Московского, благословения Св. Константинопольского Вселенского Патриарха на битые архиепископу Дионисию митрополитом Варшавским и Волынским и всея Православной Церкви в Польше, с усвоением ему всех внешних отличий, представленных митрополиту Варшавскому Святейшим Патриархом московским и "Положением об управлением Православной Церкви в Польше от 14-27 января 1922 г." [26,с.637].

Таким образом, здесь не говорится определенно о "правах и преимуществах", быть может, в виду неясности, как посмотрит Патриарх Константинопольский на свою собственную компетенцию, сочтет ли он себя в праве давать права и преимущества другой Поместной Церкви. В феврале 1923 г. еще не вполне уяснилась позиция Константинопольского Патриарха. Спрашивание же благословения на бытие митрополитом было легче, ибо это было обращение к Константинополю не за дарованием прав, а обращение за помощью, в виду пребывание не у дел святейшего Патриарха Московского, которое и Константинопольский Патриарх мог понять, как обращение к нему как первенствующий Предстоятель в Церкви, может взять на себя осуществление прав за предстоятеля другой Церкви в виду бедственного ее положения.

Обращает на себя внимание чрезвычайно осторожная телеграмма Патриарха Мелетия IV: " В глубине сердца потрясенные известием о трагической кончине митрополита Георгия, мы с удовольствием узнали ныне из официального сообщения Синода Епископов о том, что ваше преосвященство избраны преемником покойного. На основании постановления здешнего Св. Синода, мы вместе с нашим благословением препровождаем вам все отличия, своевременно присвоенные нашим братом во Христе Тихоном вашему преднаместнику, как митрополиту Варшавскому и всея Польши. Пусть благодать Господа Иисуса Христа, Нашего Искупителя, укрепит Ваше Преосвященство в исполнение Ваших новых обязанностей" [26,с.637].

Здесь нет упоминания о 28 Пр. IV Вс. Собора, может быть именно потому, что Константинопольский Патриарх вместе с общепринятым в канонической науке толкованием не видел в этом правиле никаких прав Константинопольского Патриархата за пределами его Патриархата. Ничего не видно из телеграммы Патриарха Мелетия, чтобы он принимал в свою юрисдикцию Варшавскую митрополию. Если бы он в данное время производил такой акт, то он издал бы торжественный акт учредительного характера со ссылкой на канон, этим он произвел бы отторжение части другого патриархата и потому о таковом изменении в составе Вселенской Церкви сделал сообщение всем другим Поместным Церквям. Ничего этого не было. Он сказал только о своем благословении и о предоставлении отличий, а не прав. Расценивая юридически телеграмму Мелетия IV, мы готовы признать, что это был акт помощи другой Поместной Церкви в нужде, не нарушающей ничьих прав.

Но Мелетий был, свергнут в декабре 1923 г. и на его место вступил Патриарх Григорий VII. Сначала в письме от 7 июля 1924 г. в ответ на приветствие по поводу его восшествия на престол, Патриарх Григорий VII говорит только о любви и готовности помочь: "Мы заверяем ваше высокопреосвященство, что наш престол, как равно и мы сами, не преминем оказать вашей церкви, юной годами, но великой делами терпения и благодарения, нашу отеческую любовь и всю помощь, какая ей потребуется, чтобы обеспечить ее счастливую жизнь и развитие" [26,с.638].

В телеграмме не чувствуется элемента власти, а только готовность к помощи, о которой всегда могут просить.

Несколько иначе звучат письма от 12 июня и 7 июля. В первом из них сообщается о введении в церкви, начиная с 10 марта 1924 г. нового календаря, далее следует: "Желая знать, что было сделано в этом отношении в вашей церкви, и какова вообще настоящая практика по отношению к календарю, мы считаем необходимым просить ваше высокопреосвященство сообщить нам все необходимые сведения, уверяя вас, что мы весьма заинтересованы в положении всех прочих новостей относящихся к общему положению церковных событий в пределах вашей юрисдикции" [26,с.638].

Здесь тон исходит как бы от власти, имеющей право на самостоятельное осведомление по текущим вопросам и на надзор. Причем вовсе не указывается, на каком основании это делается, по праву прямого начальника в своем патриархате, или в силу каких либо особых прав. В следующем письме Патриарха говорится об использованной в Польше реформе календаря, как об исполнении начальственного приказа, исходящего от высшей административной власти. Там сказано: "Вашим письмом от 4 июня с.г. мы и наш Синод извещены о введении нового календаря в вашей святой Церкви, начиная с июня с.г. соответственно решению, принятому по этому вопросу и наставлению, одновременно сообщенному Вашему высокопреосвященству нашим Патриаршим и Синодальным Посланием" [26,с.638].

Обратим внимание, что Константинопольский Патриарх и в новом письме вовсе не ссылается на 28 правило IV Вселенского Собора и вовсе не указывает юридической природы своих актов. Послания Собора Польских Епископов Патриарху Тихону от 16 августа 1924 г толкует это, как проявление нормальной юрисдикции Константинопольского Патриархата, взявшего в свое подчинение Варшавскую митрополию: "...Вселенский Патриарх, согласно 28 правила IV Вселенского Собора, живо интересуется судьбами православной Церкви в Польше, пожелал иметь у себя сведения о состоянии нашей церкви в Польше..." [26,с.639].

Замечается, что ссылка на IV, 28 исходит всегда только от Польской Православной Иерархии, которая готова признать самостоятельные права Константинопольского Патриарха на Варшавскую митрополию в силу своего отдания ему во власть этого правила Вселенского Собора. В действительности каноническая конструкция такого рода не приемлема по ряду соображений:

1) 28 правило не имеет здесь никакого применения, ибо значение его другое.

2) Варшавская митрополия могла просить Константинопольского Патриарха о помощи обращаясь к нему ввиду ареста патриарха Тихона и отсутствие канонической власти в Москве от мая 1922 г. до июля 1923 г, до получения сообщения Патриарха Тихона о вступлении его в обязанности, после чего она могла или признать права Патриарха Тихона и урегулировать отношения с ним в виду новых актов, или признать, что и он сам продолжает, несмотря на освобождения в тюрьме, пребывать в неволе у большевиков. И потому обращаться к Константинопольскому патриархату за отсутствием возможных нормальных отношений с Московским Патриархом, который может в таком случае вести дела за другую церковь, не присваивая себе окончательно ее прав.

3) Двойная каноническая зависимость от двух патриархов, запрещена канонами, потому, что это есть смешение Церквей. Если состоялось обращение к Константинопольскому патриарху, с заявлением о подчинении ему, то встает каноническая дилемма: или зависимость от Московского Патриарха с обращением за принципиально временной помощью к Константинопольскому Патриарху с временным подчинением ему, или подчинение Константинопольскому Патриарху с освобождением себя в каноническом порядке от Московской Патриархии. Так как последнего не было, остается первое. 4) Акт подчинения другому Патриарху без освобождения себя от первого юридически не действителен, ибо часть церкви не может распоряжаться собой, как самостоятельный правоспособный субъект права в между церковных отношениях, раньше признания его таковым со стороны других Поместных Церквей [26,с.639].

1.7) Поляки 30 января 1922 г. издали "Временные Правила по отношению власти Речи Посполитой Польской к Православной Церкви в Польше" с подписью министра исповеданий Антония Пониковского. Эти Временные правила оставались действующими до 18 ноября 1938 г., когда силу набрал закон "Декрет Президента Речи Посполитой про отношение государства к Польской Автокефальной Православной Церкви" [68,с.373].

"Временные правила" от 30 января 1922 г. были законодательствующим документом, который давал власти возможность активно вмешиваться во внутреннюю жизнь церкви. Для примера приводятся некоторые пункты, которые касаются исторической Волыни: Пункт 1. Для решения текущих задач создается "Малый Собор" Синод; Пункт 5. В управлении Церковью на местах оставляются благочиния. "Благочинные собрания" могут созываться только за уведомления про них уездному старосте, а епархиальные съезды с разрешения воеводы; Пункт 14. Общие Церковные Соборы с участием духовенства и мирян, с разрешения министерства исповеданий и народного просвещения. В пункте 13, каждая епархия возглавляется Духовной Консисторией (на Волыни Кременецкой).

Как видно, в правилах нет каких либо упоминаний про Духовное Управление, Епархиальные Советы. В правилах отсутствуют выборные должности в церковном Управлении, а различные назначения, увольнения, перемещения священников, членов консисторий, епископов осуществлялось в административном порядке за указами церковной власти в согласии с государственной власть на местах [68,с.373].

Что касается языка Богослужения, об этом нет определения, но ведение метрических книг должно вестись на польском языке. Официальные документы Консистории и переписка с государственными структурами только на польском языке. Изучение Закона Божия в школах – на родном языке учеников.

"Временные правила" оккупационная власть трактовала в выгодном для себя свете, собственно они и были задуманы оккупантами не для укрепления Православной Церкви, а для ее полонизации, замены унией и римо-католичеством. Многочисленные примеры в жизни церкви свидетельствуют о том, что там, где выгодно было полякам, они молчали или игнорировали отдельные пункты законодательного документа, особенно это, ярко проявилось в насаждении унии, ревиндикации, полонизации. Насаждение унии, захват храмов на Волыни делалось методами далекими от пунктов "Временных правил".

Только 18 ноября 1938 года "Временные правила" были закончены двумя актами, которые вызнавали правовое положение Православной Церкви в Польше, - это "Декрет Президента Польской Республики с 18 ноября 1938 г. про отношение государства к Православной Церкви" и распоряжение "Советов Министров с 10 декабря 1938 г. про признание Внутреннего Статуса Польской Автокефальной Православной Церкви" [68,с.374].

Таким образом, православные граждане Речи Посполитой получили закон, который нормирует правовое положение Православной Церкви в Польском государстве. Согласно арт. 115 Конституции утверждает: "Церкви религиозных меньшинств и религиозные союзы, управляются собственными законами, признание которых государство не откажет, так как не имеют оснований против закона. Отношение государства к этим вероисповеданий, будет установлен в законодательном пути и понимания их правовых репрезентаций" [41,с.920].

Этот закон есть великим историческим значением в жизни церкви, которая заканчивает процесс нормирования положения Православной Церкви в обновленной Польше. Такие акты, как провозглашение автокефалии 17 сентября 1925 г., Грамоту президента Речи Посполитой от 30 мая 1930 г., про подготовительные работы до созыва Генерального Собора Польской Церкви, открывает новую страницу в истории православья в Польше и на пути дальнейшего развязывания его вековых проблем. В этой грамоте президент Игнатий Мостицкий приводит такие пожелания: "Труды Собора, для должного выполнения столь ответственного задания, должны быть подготовлены с наибольшей старательностью, согласно святым канонам и законам государства, а также согласно с духовными потребностями всех граждан республики, исповедующих православную веру" [24,с.361].

Декрет президента утверждает "автокефальность" Православной Церкви в Польше: "Польская Автокефальная Православная Церковь, скрывая в догматических и канонически делах единение с Вселенской Православной Церковью, есть, независима от какой-либо власти духовной или светской" [41,с.920].

Во внутреннем устройстве церкви признана каноническая должность соборности: "Органом, что регулирует дела Польской Церкви, согласно с правилами Внутреннего Статуса, есть Генеральный Собор, который составляют епископы и представители духовенства и верных" [41,с.920].

Собор Епископов регулирует дела, которые увеличивают управление отдельных епархиальных епископов. Св. Синод есть исполнительный орган Собора Епископов. Главная Контрольная Комиссия переводит контроль над финансовой администрацией и общей деятельностью церковных институций. Епархиальный архиерей управляет епархией при помощи Епархиального Собрания, Епархиальной Консистории и Епархиальной Ревизионной Комиссии. Владыку митрополита избирает отдельный "Елекционный Собор" епархиальных архиереев Собор Епископов из кандидатов, выбранных Епархиальным Собранием. Членов Консистории – епархиальное собрание, кандидатов на благочинных - епископ. Все коллегиальные органы комплектуются выборным началом [41,с.921].

Церковь как публичная корпорация признана государством, только от него получает права приобретать и владеть имуществом, необходимым для достижения ею своих целей. Польскую Православную Церковь признано как целостную митрополию, ее отдельные епископства, монастыри и отдельные святыни.

Как видно из арт. 56 и 57 Декрета количество земли у собственности церкви будет следующей: 1) для митрополита 180 га; 2) для епископов епархиальных 150 га; 3) для епископств с назначением на Консисторию по 125 га; 4) для каждого монастыри по 180 га; 5) для каждой приходской церкви: сиротский надел 3 га; в использование настоятеля 20 га; диакона – 10 га; псаломщика – 7 га; там, где будет викарий, то для настоятеля и викария вместе – 30 га.

Кроме этого государство определяет Православной Церкви на основе арт.64 Декрету, дотационные суммы, предназначены на эту цель в государственном бюджете. Настоятели приходов должны получать 60 злотых ежемесячно, викарии по 35 зл., диаконы по 35 зл., псаломщики по 15 зл. Арт. 64 войдет в жизнь от 1 апреля 1939 г. [41,с.923].

Интересно, что в 1925 году православное исповедание получило из казны около 1 миллиона, в том числе на содержание духовенства и служащих консисторий шло около 700 000 злотых, а остальная сумма – на различные пособия, строительный фонд и т.д. Тогда содержание получало 5 архиереев, 1013 священников и 43 служащих консисторий [15,с.169].

Декрет утверждает в 41-44 арт. Государственное попечение про научную подготовку для кандидатов на священство. Арт. 7 устанавливает, что государственным языком церковной власти есть язык польский. Декрет президента от 18 ноября 1938 г. на долгие года нормализует правовое положение в государстве Польской Православной Церкви [41,с.923].

Эти документы нормализовали правовое положение уже Польской Автокефальной Православной Церкви, вместо просто Автокефальной. Это было не случайное исправление названия, под этим названием "Польская" 22-28 ноября 1938 г. было в Почаевской Лавре произведены хиротонии епископов "польского православия", Тимофея (Георгия Шреттера), Матфея (Константина Семашко) [68,с.374].

30 декабря того же года Декрет президента о легальном существовании Православной Церкви в государстве и "Внутренний устав" этой Церкви были опубликованы в правительственном органе "Дзеннiк", что придавало полную законную силу новому положению Православной Церкви в Польской республике.

II. 2.1) Так как католики пользовались григорианским календарем, в июле 1923 г. Священный Синод просил Министерство религиозных исповеданий разрешить православным военнослужащим и государственным служащим иметь выходные дни в великие праздники по юлианскому календарю, в ответ было рекомендовано перейти на григорианский календарь, тогда Священный Синод обратился в Константинополь. В 5 марта 1924 г. Вселенский Патриарх предложил ввести в Польше новый стиль. В письме №889 Григория VII Патриарха Константинопольского говорится: "Дабы с 10 марта по старому календарю и церковный календарь наш, кроме пасхалии, соответствовал новому календарю, введенного во всех православных государствах" [31,с.326].

На совещании православных епископов в Варшаве 12 апреля 1924 г. объявили о введении нового календаря в Православной Церкви в Польше, но встретили сопротивление народа [13,с.206].

Православные были недовольны готовностью епископата, перейти на новый календарь. Польские чиновники подвергали жестким репрессиям тех приходских священников, которые отказывались совершать богослужения по новому календарю. Противники календарной реформы получили энергичную поддержку со стороны польских парламентариев православного исповедания, распространивших меморандум с резким протестом против насилия над совестью православных граждан Польского государства. В среде простого народа, у крестьян Волыни меморандум этот вызвал сочувственный отклик.

Противников перемены календарного стиля возглавил настоятель Жировицкого монастыря в Гродненской епархии, выходец из Почаевской лавры архимандрит Тихон (Шарапов). Он начал кампанию сбора подписей среди благочестивых прихожан с обращением к митрополиту с острой критикой нового стиля. 30 июня 1924 г. его вызвали в министерство культов, после чего он был лишен своей должности, и ему запретили в священнослужении. Тогда он перебрался в Волынскую епархию, посетив затворившегося в Дерманском монастыре епископа Владимира и получив от него одобрение своих действий [83,с.227].

Теряя авторитет в народе, митрополит Дионисий созвал 16 августа 1924 г. в Почаеве заседание Синода для выработки программы экстренных мер по урегулированию сложившейся ситуации. Епископы выступали за то, чтобы придерживаться впредь гибкой линии: там, где народ отказывался принимать новый стиль, благословлять совершение богослужения по юлианскому календарю [83,с.228].

6–7 декабря 1926 г. в Варшаве состоялся съезд "Русского народного объединения", который принял развернутую резолюцию по церковному вопросу, критиковавшую действия епископата во главе с митрополитом Дионисием. Съезд обвинял, что православная иерархия, нарушив принципы соборного устроения Церкви и не дожидаясь созыва на канонических основаниях Поместного Церковного Собора, произвела и производит ряд крупных нововведений вопреки церковному сознанию верующего народа. Введение нового стиля могло быть осуществлено лишь в некоторых местах, в том числе и в Варшаве, и решительно было отвергнуто подавляющим большинством православного народа. Создалось ненормальное положение, при котором великие праздники — Рождество Христово и др. празднуются в Варшаве в то время, когда все остальные приходы в митрополии продолжают Рождественский пост. Все это только вносит смуту, великий соблазн и недовольство [83,с.243].

2.2) Ввиду Церковных нестроений на территории Польши, католическое духовенство решило этим воспользоваться. Рим никогда не останавливался перед обращением в католичество Православного Востока, главным образом России, путем введения унии, тем более, если этому позволяли условия. Рим избрал возрожденную Польшу тем плацдармом, где наиболее интенсивно можно было бы вести работу по насаждению унии. Польша была объявлена миссионерской территорией, на которой должна была вестись вся работа по насаждению новой унии — неоунии, при помощи, так называемого, "Восточного обряда" [73,с.135].

В конце декабря 1923 года Апостольская Столица издала особую инструкцию по ведению "унийной" работы в Польше. В этой инструкции говорилось, что "Св. Конгрегация (восточная) впредь повелевает соблюдать все обряды и обычаи Греческой Церкви, исходящие от Св. Отцов, и не вводить ничего нового, отчего чаще всего происходят только замешательства и соблазны... " [13,с.86].

Идею унии «Восточного обряда» впервые выдвинул в 1923 г. Могилевский римо-католический архиепископ Роопп, предложив ее для обсуждения в Риме. Проект Рооппа предусматривал обращение России в католичество по особому способу, который заключался в том, что на одной и той же канонической территории не следовало устанавливать двух параллельных церковных властей, а необходим был один епископ для двух обрядов. "Такой двух обрядный епископат, пишет А. Попов, должен быть безбрачным… Под двух обрядностью подразумевалось не уравнение двух вероисповеданий, а лишь соединение двух обрядов католичества, и греко-католического, униатского. Православные должны были предварительно стать униатами, и, лишь, будучи таковыми, могли рассчитывать на соединение церквей католической и униатской" [67,с.31].

Ничего хорошего для православных подобный план, не представлял. Подход опасный, в очередной раз, прикрывавшийся восточным обрядом, столь привычным для православных верующих. По этому поводу у К.Николаева находим следующее рассуждение. "Во всех случаях Унии, какие знает история, восточный обряд приносила с собою православная иерархия, ибо восточный обряд почитался обрядом Православной Церкви. Восточный обряд вовсе не обряд Православной Церкви, а один из обрядов церкви католической, и для того, чтобы его получить, нет никакой надобности входить в соглашение с Православной Церковью. Католическая церковь может предложить православному народу восточный обряд прямо от себя. Таким образом, католическая иерархия решила поставить себя на место православных иерархов и в таком смысле начать работу" [13,с.84].

На Волыни эта "новая уния" началась с момента назначения в Польшу особого епископа Восточного обряда Николая Чарнецкого, который, был в качестве Визитатора Апостольской столицы. Епископу Чарнецкому была передана военным ведомством православная церковь в городе Ковеле и там же был организован монастырь. Весной 1926 г. "Для спасительной работы над соединением церквей" епископом Шелонзаком были приглашены 4 православных иеромонаха и 1 диакон, которые перешли в католичество [13,с.87].

Перед восточным обрядом стоял большой вопрос клира. Папский Нунций в Польше весною 1925 года предоставил Инструкцию из Рима. В этой Инструкции указывалось, что католические епископы могут освобождать от церковных наказаний священников, возвращающихся из Православия в Католичество, за исключением возвращающихся епископов. Следуя этим указаниям, римо-католические епископы начали принимать в лоно римо-католической церкви православных ренегатов священников, запрещенных в священно-служении и расстриженных в их "сущем сане". Было около двадцати отступников от Православия, к тому же некоторые возвращались в православие. Это только компрометировало католическую церковь. Для этого нужны были духовная семинария и епископ "восточного обряда" для хиротонии. Таким лицом оказался галичанин Николай Чарнецкий, работающий на Волыни с 1926 г. он был 8 февраля 1931 г. хиротонисан в Риме. Он был послан апостольским визитатором "восточного обряда" в Польше, как бы викарием католических епископов на восточных землях [13,с.151].

Летом 1931 г. по докладу Чарнецкого, папа постановил открыть в г. Дубно Восточную Семинарию. Вскоре в городе Дубно, была открыта Духовная Семинария Восточного обряда для подготовки будущих пастырей — "миссионеров" нового Восточного обряда. Семинария называлась "Папской". В 1939 г семинария получила новый устав и стала называться "Папская междуепархиальная Восточная семинария в Дубно" [13,с.153].

Чтобы привлечь население на свою сторону сам епископ Чарнецкий, так и подведомственное ему духовенство, а равно и преподаватели Дубенской Духовной Семинарии имели внешний облик православных пастырей, ходили в рясах, облачались за Богослужениями в православные ризы, запускали длинные волосы, бороды, служили на церковнославянском языке, проповедовали на местных наречиях. Но существенных успехов новоуниаты не достигали. На 1938 г. в Папской семинарии было 6 священников. 2 клирика монаха, 2 брата. Воспитанников светских 28 [13,с.87].

Не смотря на то, что обстановка для "миссионерской" работы неоуниатов в Польше была к тому времени очень благоприятная, так как Православие в России было подорвано, в самой Польше шла глухая борьба за стиль Богослужений и возмущение насильственно введенной Автокефалией Православной Церкви; на Волыни проводилась украинизация Церкви, само православное духовенство в Польше не было обеспечено в правовом и материальном отношениях и испытывало на себе полное пренебрежение со стороны польских чиновников и полиции. Тем более не требовалось ничего кроме молитвы за Папу Римского и местного епископа, но особых успехов уния не достигла.

В печатных органах не расположенных к Православию стараются не без умысла раздувать успехи сего движения. Во многих местах православное население шло за вероотступниками лишь ошибочно, не зная того, за кем они идут. Переход некоторых приходов и отдельных лиц часто осуществлялось ради земли и других выгод [17,с.137-139].

"Волынские мужики приходили в костел, совершали какие-то обряды, их имена записывались в метрические книги... мужики возвращались домой, приносили раскаяние своим священникам и при первой возможности шли в церковь [13,с.209].

В итоге, насаждение неоунии в облике "Восточного обряда" потерпело в католической Польше поражение. На Волыни в 1928 г. было четыре униатских прихода и 20000 тысяч прихожан на общее число почти 1 тысяча приходов на одной Волыни и на 4 миллиона православных. В 1929, а неоуниатов всего лишь только 16 500 человек, т. е. меньше чем их было в 1927 году (20 000 человек). На Волыни в 1931 г. было уже 11.000 униатов [13c.135].

Не достигши успехов в начатом деле, было решено поставить православных в зависимость от католиков. Враги православия решили нанести сокрушительный удар, который заставил бы искать спасение православным в унии. Обстановка в то время складывалась в пользу задуманного плана. Шел вопрос о восстановлении "исторической справедливости", и была надежда, что католический, польский суд окажет полное содействие.

2.3) В Польской Республике православный народ на Волыни был в положении этнического и религиозного меньшинства, несмотря на то, что православных было больше 70%. Не достигши особых успехов в новой унии, и зная связь православных с храмом, католики решили забрать последние, рассчитывая рано или поздно они будут ходить в них. Захваты православных храмов католиками на территории Польши начались еще в 1918 г. но она потерпела неудачу, были забраны только некоторые храмы принадлежавшие раньше католикам. Костел затребовал передать ему то имущество Православной Церкви, которое ранее, принадлежало греко-католической Церкви,— всего 718 храмов.

Дело в том, что в 1929 году окончился срок давности ранее установленных русских прав, введенных в Польше еще царским правительством. Опираясь на подписанный в 1927 г. польским правительством и Римским папой конкордат, признавший в Польше католичество господствующим вероисповеданием, римско-католический епископат возбудил целый ряд процессов против православных консисторий, в том числе и Волынской, требуя ревиндикации, т.е. возвращения Католической Церкви почти 700 православных храмов, приходских строений, церковных земель. Среди них были такие православные святыни как Почаевская Лавра и многие другие монастыри, Кременецкий и Луцкий кафедральные соборы [56,с.73].

Это требование было обосновано тем, что все это достояние было когда-то насильственно отобрано у католиков и передано православным. Польские суды были завалены исками о ревиндикации. Только на одну Почаевскую Лавру было подано в суд 724 заявления. В "Путеводителе по Лавре", изданном в начале 1930 годов, приводится целый ряд доводов как юридически-исторических, так и чисто религиозных, в пользу того, что единственным хозяином Лавры, несмотря на более чем столетнее владение ею униатами, остается Православная Церковь. Приводится ряд документов (начиная с фундушевой записи Анны Гойской), но главным аргументом был и остается тот, что: "Почаевская обитель Промыслом Божиим, заступничеством Царицы Небесной и трудами насельников создана для православного народа... Почаев глубоко залег в его сердце, и вырвать святыню из его религиозной памяти и обихода - безболезненно - нельзя" [56,с.73].

К Волынской епархии число исков сравнительно не велико, но были завалены требования об отобрании всех православных монастырей, в том числе Почаевской лавры. В августе 1929 г., к Волынской епархии предъявлено 144 иска.

Как известно в Польском Сейме была в конце 1929 г. образована особая "Парламентская комиссия для защиты Православной Церкви", в состав которой вошли некоторые православные депутаты и сенаторы. Эта комиссия собрала материалы, относящиеся к вопросу о ревиндикации, разработала их и приготовила специальные карты, иллюстрирующие фактическое состояние вещей на тех территориях, в которых расположены храмы, о которых предъявлены иски [23,с.270].

По официальным данным польской статистики, на Волыни и Полесье православных насчитывается 2 093 251 человек, а римо-католиков 281 438; таким образом, православных свыше, чем в 7 раз больше. Православных церквей на Волыни и Полесье имеется 1 109, а костелов 177 (в том числе 9 "восточного обряда"). Таким образом, на одну церковь приходится 1 887, а на 1 костел – 1 590 человек. Как видно католики находятся в лучших условиях; надо еще добавить, что церкви преимущественно деревянные, а костелы на 75% каменные, и в них может помещаться много больше людей, нежели в церквях. Несмотря на это, хотят отнять у православных 375 церквей (на Волыни 145 и на Полесье 230). Тогда было бы православных церквей 734, по 2852 человека на одну церковь, а костелов – 552, по 509 человек на костел [23,с.271].

Сколько есть римо-католических приходов на костелов на Волыни, трудно точно очертить. По одним данным с 1925 г. насчитывается 108, а Волошинский в книге "Воеводство Волинське в свiтлi цифр и фактов" с 1929 г. приводит 114, значит если римо-католиков 192 162, то на один костел приходится 1658 человек. Из 114 костелов 79 каменные. Православных церквей на Волыни 797. Приходов и филиалов 680. Считая, что православных 1 238 532, выходит на 1церковь припадает 1554 чел., а на один приход – 1821. церкви на Волыни практически все деревянные и небольшие [60,c.16].

Еще ярче представляется эта мнимая "необходимость ревиндикации" в отдельных уездах. В Кременецком уезде живет 206 622 православных и 19 155 римо-католиков; православных приходов – 113, а римо-католических 14, хотят "ревиндицировать" 34 церкви, в том числе 26 приходских, Почаевский и Кременецкий монастыри; осталось бы 87 православных приходов по 2 375 человек и 84 римо-католических по 399 человек [23,с.271].

Из этих же трудов Комиссии видно, что в значительном большинстве сел, где желают ревиндицировать церковь, почти совсем нет римо-католиков. Так, согласно переписи населения 1921 г. в десятках таких сел нет ни одного римо-католика, в сотне таких сел число римо-католиков не превышает десяти. Выходит, что даже костельного сторожа нужно бы выписывать из другой деревни! Значит, ревиндикация совершенно ненужная римо-католикам и, наоборот, является величайшей обидой для православных.

При обращении внимания на сроки постройки церквей, которых хотят ревиндицировать, бросается в глаза факт, что десятки их были построены уже после того, когда население приняло Православие, значит, они никогда не были ни униатскими, ни римо-католическими; свыше десятка церквей было построено еще до введения унии, а остальные за сто последних лет пребывали в руках православных несколько раз основательно ремонтировались за счет православных. Из всех этих 375 церквей лишь 6 принадлежало когда-то римо-католикам. Из этого видно, что ревиндикация не имеет ни юридических, ни исторических, ни нравственных оснований.

Для полноты картины можно добавить, что римо-католическое духовенство хочет забрать свыше 31 000 десятин православно-церковной земли. Желание отобрать у православных 375 церквей, и 31000 десятин земли и многочисленные приходские постройки не продиктовано необходимостью утолить религиозный голод местных римо-католиков, а является просто новым наступлением латинства на Православие [23,с.271-272].

В Рождественском послании 1929 г. митрополит Дионисий писал: "Нашу Святую Православную Церковь в Польше посетил Господь в истекшем в году бедствием, равным избиению Вифлеемских младенцев, ибо клир Римский хочет отнять от нас половину святых храмов наших и тем лишить более 2 миллионов верующих младенцев наших духовного окормления и церковной жизни" [13,с.137].

Перед лицом грядущей опасности все православное население Польши объединилось и напрягло силы для сохранение своих святынь. "Никогда так много богомольцев не приходило в Почаевскую Лавру, как в 1930-31годах – пишет свидетель событий Владимир Ковальский. На Вознесение в 1930 г. прибыло в Лавру 48 крестных ходов с общим количеством молящихся до 40 тысяч. Никогда так ярко не горели свечи перед иконами в Лавре, как в это время, как бы свидетельствуя о горении веры в сердцах людей" [75,с.167].

Осенью 1930 г. в Почаевскую Лавру прибыл митрополит Дионисий, где был экстренно созван Епархиальный Съезд духовенства. По докладу Митрополита Съезд обратился к верховной Польской власти с просьбой приостановить иск Римской курии и защитить законное наследие православных. Было также написано специальное послание в Лигу Наций с извещением о творимых в Польше несправедливостях. Кроме того, Съезд поручил викарию Волынской епархии епископу Кременецкому Симеону совершить поездку по епархии, разъяснить населению на местах грозность надвигающейся тучи и призвать его к энергичной защите своих святынь [75,с.167].

Православные Волыни защищались и юридически. Благодаря стараниям К. Н. Николаева, удалось разыскать распоряжение Генерального Комиссара Восточных Земель и фронта, от 22 октября 1919 года, никем не отмененное, в силу которого изъятие святынь от православного духовенства и передача их римо-католическому духовенству могло иметь место, в каждом отдельном случае, только на основании распоряжения Начальника Округа. Это распоряжение и было тем юридическим основанием, которое легло в определение Наивысшего суда в Польше. Последний, в открытом своем заседании 15 ноября 1933 года, признал, что вышеуказанное распоряжение Генерального Комиссара Восточных Земель Польши и фронта исключает право римо-католического костела добиваться судебным порядком признания права собственности спорных объектов (православных святынь и имущества). Таким образом, Наивысший суд в Варшаве, рассмотрев принципиальный вопрос о компетенции судов в ревиндикационных делах, признал эти дела не подлежащими ведению судов. Таким образом, Православная Церковь одержала крупный успех в защите своих жизненных интересов [13,с.141].

Нелишне заметить, что накануне рассмотрения дела в Наивысшем суде юрисконсультант Синода К.Н. Николаев получил предписание покинуть Польшу.

Интересное заявление было сделано митрополитом А.Шептицким по поводу ревиндикации: "Духовные круги греко-католической Церкви не принимают никакого участия в ревиндикации. Я рад, что могу это сказать" [13,с.140].

Это выступление Шептицкого много предрешало, и все начинания латинского епископата повисали в воздухе.

Варшавский суд в 1933 г. постановил 70 церквей передать Костелу, а судьбу других 708 отдавал на усмотрение местной администрации. В разное время с 1919 по 1936 г. католическим Костелом захвачено было 15 приходских церквей в Волынской епархии. Закрыты и запечатаны были 7 церквей, были забраны по ревиндикации в Дубно 3 храма, в Кременце 4, в Ровно 3 [68,с.397].

Новый этап разрушения православной Церкви начался в 1938 г. после заключения польским правительством с Ватиканом договора, основанного на ранее подписанном конкордате. Этот договор касался судьбы православных храмов и все еще принадлежавших православной Церкви земельных владений, на которые претендовал Костел. Огромные масштабы приобрела в Польше конфискация земель, принадлежавших православным приходам. С 1924 по 1936 г. в Волынской епархии православные общины утратили 17 000 десятин земли.

По данным статистики состав Волынской епархии на 1.01.1936 год составлял: православных – 1 405 299 человек, римо-католиков – 315 272, евреев – 198 885, евангелистов – 51 555, других сектантов – 39 326 человек [40,с.138].

Несмотря на конституционное равноправие, православие в Польше, в особенности православное духовенство, не пользовалось такой же защитой со стороны законов и властей. Многие из священнослужителей не получили польского гражданства и оказались в своих приходах иностранцами. Но, не смотря на все трудности Церковь на Волыни, не только выстояла, но и построила новые храмы. Их количество в 1938 г. оставалось такое же, как и на 1914 гг. [68,с. 399].

2.4) Разочаровавшись в униатской миссии и отвернувшись от нее, Польские националисты, определявшие восточную политику правительства, предпочли иные пути - полонизацию православных общин. Количество поляков на Волыни здесь всегда было высоким, но в условиях Российской империи поляки находились в угнетённом положении, они массово теряли старые привилегии и звания, иногда русифицировались или украинизировались.

Высшей административной властью в крае было Волынское воеводское управление во главе с воеводой, который исполнял функции представителя власти, координатора всего государственного управленческого аппарата на подчиненной территории. Такой двоякий характер должности делал воеводу на послушного исполнителя воли власти. Соответственно только с 1921 по 1925 год на Волыни сменилось 8 воевод, которые проводили политику национальной ассимиляции или государственной ассимиляции (А. Дебский, В. Мех) [66,с.250].

Польские националисты надеялись быстро интегрировать Западную Украину в состав Польши. С этого повода известный украинский писатель Улас Самчук писал: "Недостачей национальной сознательности хотели использоваться поляки, думая, что срусификационная на горе и неграмотная внизу, невыразительная, местная, хохлатско-малороссийская Волынь есть для них лучшим материалом для очередной денационализации" [66,с.5].

Первую программу политики касательно украинцев провозгласил в 1923 г. премьер-министр Владислав Сикорский. Он первый, как представитель власти, официально провозгласил постулат так званой "государственной ассимиляции национальных меньшинств на восточных территориях государства". Программа государственной ассимиляции, была призвана максимально ограничить религиозную, культурно-просветительскую и политическую жизнь населения восточных земель. Великого вреда украинцам сделал главный идеолог национал-демократов министр просвещения Станислав Грабский. Высунутая им концепция отсталых "племенных культур" – полещуков, волынян, гуцулов, подолян и других "русинов", "руских", так начали называть украинское население "восточных кресов" подносилось до рангу официальной политики Второй Речи Посполитой [76,с.107].

После 1921 года начинается активное возвращение польских семейств к своим корням. На Волынь массово переселяются польские семьи из исконно польских территорий. Получившие на короткое время землю крестьяне вынуждены опять потерять её. Польские переселенцы захватили большую часть земельных угодий. В административной системе, в судах, в образовании — всюду польский элемент вытесняет украинцев [54,с.55].

В первую очередь целью политики Польши к захваченным землям была полная интеграция их в состав Польши. Польская власть делала все возможное для этого. Один из ведущих государственных деятелей Станислав Грабский еще в 1922 г. утверждал, что через 25 лет украинцев не будет в Польше вообще, так как верил в их полонизацию [54, c.56].

Ярким примером оккупационной политики Польши были принятые законы про военное и гражданское поселение от 17 декабря 1920 г, и 14 марта 1932 г., закон про аграрную реформу 28 декабря 1925г. За этими законами в собственность государства переходили все бывшие государственные землевладения царской России. Земли Романовской династии и крестьянского банка и различные усадьбы. В государственный фонд включались и те бесхозяйственные земли частных собственников, в том числе и крестьян, которые во время Первой мировой и гражданских воен целыми селами и волостями в ряде уездов заставлены покинуть родной край. Беженцы, которые не вернулись до апреля 1921 г. на место своего предыдущего жительства, лишались права на землю, которой они владели раньше [49,с.106].

С 1920 г. начинается колонизация волынских земель. В 1921-23 г. власть мыслила посадить на восточных уездах около 40 тысяч польских колонистов, рассчитывая увеличить количество польского населения до 30 %. Военным и гражданским переселенцам давались большие наделы лучших земель, а также высокооплачиваемые должности полицейских, почтовых. Часто власть просто отбирала землю. Так, на примере в с. Хорив Здолбуновского уезда в крестьян отобрано 318 га земли и передано переселенцам, каждому от 15 до 45 га, в то время как крестьяне имели от 2 до 3 га [58,c.464].

Кресовыми законами постановлялось, что инвалиды и заслуженные участники советско-польской войны могли бесплатно получить с названного фонда до 45 га земли на Волыни. Для переселенческих хозяйств им бесплатно выделялся строительный материал, живой и неживой инвентарь. Все другие участники войны, могли купить землю с того же фонда практически за бесценок.

Право на бесплатное наделение землей в восточных воеводствах до конца 1922 г. получили 8732 военных переселенца, однако на постоянное место проживания прибило 5557 семей, остальные покинули осады или передали в аренду. С 1922-26 гг. на постоянное место жительство в восточные воеводства прибыло 10341 семей военных. На протяжении 1919-29 гг. в Западной Украине было утверждено 77 тысяч военных и гражданских хозяйств, которые владели 600 тыс. га земли [49,с.107].

Переселенческая колонизация активно проводилась в первые три года, после принятия законов о военном переселении. Однако под давлением национально-освободительной борьбы украинского и белорусского крестьянства вскоре Польские власти вынуждены были ослабить процесс насаждения хозяйств военными переселенцами. Всего до 1934 г. в восточных воеводствах создано 7828 хозяйств военных переселенцев, из которых польские офицеры составляли 59%, русские и восточно-украинские эмигранты – 9.7%. На Волыни разместилось 3541 переселенческих хозяйств, которые колонизовали в Ровенском уезде 19.8 тысяч га земли, в Ковельском – 18.2 тысяч га, Кременецком – 16.3 тысяч га, Луцком – 16.2 тысяч га, Дубненском – 10.7 тисяч га, Любомльском – 10.2 тысяч га., Владимир-Волынском – 10.2 тысяч га., Гороховском – 6 тысяч га, Острожском - 4.1 тысяч га [50,с.29].

Как последствия колонизационной политики население среди католического вероисповедования Волынского воеводства, за официальными данными Польской статистики, увеличилось с 11.5% у 1921 г. до 15.7% у 1931 г. [49,с.161].

До 1938 года на Волынь и Галичину прибыло около 300 тыс. человек, 200 тыс. поселились в сельской местности, 100 тыс. в городах [78,с.526].

Права украинцев ограничивались и в получении высокооплачиваемой работы. Так, в 1923 г. из 3450 чиновников Польских судовых органов украинцы составляли всего 10 процентов. В административном аппарате Волынского воеводства украинцев практически не было. В 1923 г. из 283 человек работавших в воеводских уездных управлениях, 274 были поляками. А в магистрате г. Березно, Костопольского уезда не было ни одного украинца [62,с.111].

Для получения работы гражданам некатолического вероисповедания предлагали принять католичество. Это был один из проявления религиозно дискриминации православного населения.

Дискриминационная политика проводилась и к школам. Полонизация школ началась сразу после оккупации поляками Волыни. Уже 1921 г. преподавание на польском языке было введено во всех школах Ровенского уезда.

На основании "кресового" школьного закона навязывалась дальнейшая полонизация украинских, белорусских и литовских школ. В этом законе говорилось, что в государственных народных школах будет гарантировано обучение на родном языке преподавание на требование родителей, если не менее 40 детей школьного возраста проживают на территории одного микрорайона. Если такого числа детей не было, то эта школа автоматически становилась польской. Закон также предвидел возникновение в селах с смешанным населением двуязычных школ с преподаванием основных предметов польским языком. Требовался незначительный процент детей польской национальности, чтобы школы в этих местностях ставали двуязычными, то есть фактически польскими. Обучение детей украинцев на родном языке было сужено до минимума. Сам процесс получения разрешения на открытие школы с родным языком преподавания была специально усложнен, что практически исключала возможность сохранения школ с украинским языком [49,с.163].

Учебники украинского языка стоили в десять раз дороже, чем польские и были недоступны для детей бедняков. После принятия языковых законов Грабского, от 21 июля 1924 г. полонизация школ набрала еще больших оборотов. Преподавание православным детям закона Божия в 20-х гг., за исключением отдельных школ на Волыни, где употреблялся украинский язык, велось на русском языке. Поскольку, однако, в преподавании других предметов в школах все большее распространение получал польский, знание русского языка падало. В 1928 г. на территории Волынского воеводства осталось 5 начальных школ с украинским языком, а польско-украинских школ насчитывалось 35% от общего количества. В 1931 г. на одну польскую гимназию было 16 тысяч поляков, а на одну украинскую – 230 тысяч украинцев. В целом в Волынском воеводстве в 1931 г. 52 % граждан были не грамотны [78,с.538].

Запрет украинского языка на территории воеводства от 21 мая 1921 г. и языковые законы Грабского от 21 июля 1924 г. ограничивали употребление украинского языка в строительстве, судах, просвещении. Украинская национальная партия распространяла листовки: "Народ Речипоспополитой имеет права учится на родном языке. Все национальности должны знать польский язык как письменно так и словесно. Администрация и школьное управление должны быть независимы от администрации общей во всех институциях" [7,с.18].

Ассимиляция Волыни усилилась в 1930-35 гг., и особенно острых форм набрала в 1935-39 гг.

В 1928-38 гг. Волынским воеводой был Ян Генрик Юзевский. С ним связан "Волынский эксперимент", цель которого была ассимиляция Волыни. Он поддерживал "Волынское Украинское Объединение", и продал часть земли крестьянам, чем уменьши "земельный голод". Основные положения Польской политики на Волыни были сформулированы таким образом:

"1...Нельзя терпеть существования украинских институций, известных своим вражеским отношениям к государству.

2 – Все проявления доброжелательности украинского населения к Польше польская власть и общество должны окружать опекой и заботой.

3 – Нужно стремится к возникновению очагов польского и украинского сотрудничества.

4 – Нужно создавать наилучшие условия для организации украинской жизни, свободного от политического влияния Восточной Малопольщи, которые удовлетворяли бы культурные запросы украинского населения" [49,с.278].

На протяжении десяти лет Юзевский и подчиненная ему администрация исполняли эту программу на территории Западной Волыни, где проживало 68.4% украинского населения. Обращая внимание на такую национально-демографическую ситуацию и невысокий уровень национального сознания основной массы населения, государственная политика была здесь ориентирована на украинско-польское сотрудничество. Поэтому "добропорядочные" украинцы и оседлые в этом регионе эмигранты УНР присоединились до администрации, поддерживали их политические, хозяйственные и культурные организации. Воеводская администрация реально помогла созданию ВУО. З инициативы воеводы был созданный региональный кооперативный центр, который пользовался государственными кредитами и действовал обособленно [49,с.279].

Историк Н.Сивицкий так пишет: "В наших селах про волынскую политику мало кто слышал, а кто и знал, то под прапор ВУО не рвался, народ не хотел с поляками связываться" [74,c.68].

Такая политика до украинских меньшинств не вызывала со стороны населения ожидаемой поддержки Юзевского, и провал "волынского эксперимента был очевиден". Весной 1938 г. С. Юзевского, который активно выступал против "ревиндикации", перевели на должность Лодского воеводы, а его заменил Гавке-Новак, сторонник полной ассимиляции Волыни.

Польский публицист А.Гурский заметил: "Полонизация так легко введенная, и автокефалия церкви – это солома, которой закрывают русские корни во время польской зимы, для того чтобы выбросить, когда наступит ожидаемая весна" [13,с.196].

В 1938 г. произошло еще одно неприятное для православных событие. Недалеко от Почаева располагалось небольшое военное кладбище, где были похоронены русские воины, погибшие во время Первой мировой войны при обороне Почаева. Сюда каждый год на кануне Вознесения Господня после всенощной направлялся крестный ход и на могилах совершалось заупокойное моление о погребенных здесь и обо всех павших на поле брани. На кладбище стекались тысячи богомольцев. Богослужение заканчивалось на заре следующего дня и оставляло у всех глубокое впечатление. В тот год на кладбище явилась комиссия Польских властей. В результате спустя нескольких дней останки погребенных были выкопаны и перенесены на приходское кладбище; площадь бывшего военного кладбища была перепахана. Крестные ходы и моления прекратились [75,с.170].

В этой новой, опасной и угрожающей для православной Церкви обстановке иерархия не могла ничего нового придумать, кроме продолжения "тесного сотрудничества" с властью. Митрополит шел двумя параллельными путями – полонизации и поддержки правительства во всем, всегда и везде [13,с.196].

Дальнейшим шагом Польского правительства, стремившегося создать преданные делу кадры священнослужителей, явилась полонизация духовного образования, церковного управления и богослужения. Цель была если и не полного растворения Православия в католицизме, то непременно создания так называемого "польского православия".

По указанию Польского правительства во всех духовных учебных заведениях была введена новая система образования, сводившаяся к воспитанию будущих пастырей исключительно на началах польской культуры и римо-католического конфессионализма. Богатейшие богословские труды были устранены, а их место заполнили новоизданные псевдонаучные творения. Язык преподавания даже в быту студентов, стал польский. Польские власти уничтожали Духовные училища и учительские семинарии. Про отношения поляков к школам, особенно духовным, видим в докладе посла Георгия Козицкого в сеймовой комиссии 23 апреля 1923 г.: "С Дерманской учительской семинарии растащено, развезено, и кровати, и столы и богатый физический кабинет до Ровно, Дубно и Бог весть куда" [68,с.453].

На Волыни существовала духовная Семинария в Кременце, мужское духовное училище в Дермани, и там же Женское духовное училище. Волынская Семинария была построенная по типу русских духовных Семинарий довоенного времени, и была бельмом в глазу Польского правительства. В 1926 года, началась "реформа" применительно к условиям бытия польской государственности. Семинария была обращенная в 9-тиклассную Гимназию со всеми правами Польских средне учебных заведений.

Правление Кременецкой Духовной Семинарии в журнале одного из своих заседаний указывало, что "превращение современной Семинарии в девятиклассное учебное заведение является для нее смертельным ударом хотя бы потому, что вместо 100 часов, посвященных в современной десятиклассной Семинарии на богословские науки, в предполагаемой девятиклассной может быть уделено около 50-ти часов, т. е. богословское образование обречено будет на замирание. Нельзя будет ожидать и развития богословского факультета при Варшавском Университете, если поступать туда будут лица без достаточной общей подготовки в богословском отношении" [73,с.173].

В последние годы перед Второй мировой войной Духовные Семинарии постепенно ликвидировались и заменялись гимназией и богословским лицеем в Варшаве. Это изменение производилось в рамках общегосударственной школьной реформы. Богословский факультет имел 4 курса обучения, по окончании которого студенты, написавшие письменную магистерскую работу и сдавшие положенные экзамены, получали диплом магистра богословия. Студенты факультета, ученики лицея и гимназии обязаны были жить в интернатах, в которых получали духовное воспитание и подготовку, необходимую для будущих пастырей Православной Церкви. Все эти учебно-воспитательные заведения содержались на государственные средства. Официальным языком в них был польский, но воспитанники и студенты могли разговаривать между собой на родном языке. Полонизация проводилась министерством упорно, но малоэффективно [68,с.458].

28 марта 1938 г. в Кременце в зале Волынской Духовной Семинарии под председательством высокопреосвященного Алексия, архиепископа Волынского и Кременецкого было открыто заседание Волынского Епархиального Комитета. Архиепископ Алексий открыл заседание вступительным словом, в котором определил главную цель этого чрезвычайного собрания - обговорить празднование юбилея 950-летия крещения князем Владимиром Руси. " В Киеве, - сказал владыка, - народ не может праздновать эту 950 годовщину принятие христианской веры, которую в 988 году принял русский народ от греков, поэтому на нас здесь лежит особенная ответственность торжественно отпраздновать этот юбилей православной веры и церкви от князя Владимира. Это наше собрание носило бы радостный характер, продолжал владыка, - если бы радость не была очернена теми вестями, что идут до епархиальной власти с пограничных – в уездах Кременецкого, Здолбуновского и Ровенского – приходов православных про широко известную католическую акцию по возвращении православных в католичество. Поэтому нужно этому чрезвычайному собранию обсудить и эту акцию, как достойно своей веры и своего народа сохранить нам наследия Великого Владимира – православную веру" [42,с.287].

После широкого обсуждения вопросов поставленных на заседании, Собрание Миссийного комитета решило:

1) главное торжество 950-летия отпраздновать в г. Владимире-Волынском и Зимненском монастыре, где бывал св. князь Владимир Великий;

2) праздники провести там 12-14 августа. 12 августа в Зимненском монастыре заупокойная всенощная, 13 там же заупокойная литургия за всех умерших на Волыни православных христиан. 13 августа вечером у Владимирском соборе всенощная з акафистом св. кн. Владимиру. 14 ранние литургии у всех Владимирских церквах. После литургии крестные ходы на речку, где торжественное освящение воды. Вечером 14 августа будет репрезентационная академия, посвящена великому юбилею;

3) после отпразднования во Владимире – юбилея 950-летия, должно быть отпразднено во всех уездных городах и селах на протяжении августа;

4) Волынский Епархиальный Комитет издаст соответственную литературу для раздачи народу, и изготовить памятные юбилейные знаки, образы.

II. В деле противостояния акции возвращения православных на католичество признано необходимым просить аудиенции у президента государства, маршала Смигла-Ридза и голову Ради Министров для представления данного дела государственным чиновникам специальною делегациею от православных Волыни [42,с.289].

Широкие пути к полонизации открывали обнародованные перед этим Декрет Президента Польской Республики, от 18 ноября 1938 года, об отношении Церкви к Государству и проведенный в порядке определения Совета Министров "Внутренний Статут Польской Автокефальной Православной Церкви". Оба этих "Статута" — Внешний (об отношении Церкви к Государству) и Внутренний явились заключительным аккордом той работы по устроению Православной Церкви в Польше, о которой восемь с половиной лет тому назад было возвещено особым Декретом-рескриптом Президента Республики, от 30 мая 1930 года, о созыве Первого Собора Православной Церкви в Польше и предваряющего этот Собор Предсоборного Собрания.

Между 1938–1939 гг. в официальном делопроизводстве православная Церковь в Польше перешла на польский язык. Новые государственные законы, унизившие положение Православной Церкви в Польше и ведшие, в конечном счете, к полонизации ее, стали интенсивно и настойчиво применяться на практике. Уже чувствовалась приближающаяся Вторая мировая война, даже была объявлена частично мобилизация, а фанатичные деятели католицизма требовали от православного духовенства употребления польского языка, как в богослужении, так и в разговоре с паствой. Отдельные из них настойчиво работали над прямым обращением православного населения в католичество, не стесняясь прибегать в своем "миссионерстве" далеко не к апостольскому способу [75,с.174].

2.5) В жизни Волынской епархии сложились новые обстоятельства. Среди православных людей Волыни создалась группировка под руководством так названного "Беспартийного блока сотрудничества с властью" в лице Скрипника, Бури, Певного, участников Украинского Собора в Киеве в 1919 г., которые продлевали идею организации Украинской Автокефалии в Польше. Эта группировка выступала с требованием введения украинского языка в богослужении, преподавания Закона Божьего в школах и самостоятельного на Волыни епископа [17,с.30].

В самом начале 20-х гг., когда Волынскую епархию возглавлял будущий митрополит Дионисий, Польскими властями была легализована политическая организация "Украинское Волынское Объединение". В своей программе "Украинское объединение", в частности, потребовало, чтобы богослужение для украинского народа совершалось на понятном ему языке. 3-10 октября 1921г. в Почаеве состоялся Волынский епархиальный съезд духовенства и мирян. Уважаемым председателем съезда был избранный архиепископ Дионисий, действующим председателем прот. Никанор Абрамович, заместители прот. Алексей Громадский и архимандрит Дамаскин, секретарь прот. Табинский. На съезде обсуждались вопросы организации епархиального управления, обеспечения духовенства и другие. Самое главное было принято постановление про возможность богослужения на украинском языке в храмах Волыни [68,с.340].

Синод Православной Церкви в Польше 16 июня и 14 декабря 1922 г. подтвердил решение Почаевского съезда о возможности употребления живых языков в богослужении: "допустить в употреблении украинского, белорусского, чешского, польского языка в тех богослужебных чинах, в которых одобрено высшей церковной властью, и в тех приходах, где этого хотят прихожане и где это возможно в местных условиях" [34,с.98].

3 сентября 1924 г. постановлением Синода было принято решение разрешить употребление родных языков в Польском государстве. В этом постановлении предписывалось: допустить употребление живых языков, где это возможно, произношение проповеди на украинском языке, изучение слова Божьего на языке школьников [68,с.340].

Характеризуя настроение духовенства, Польская полиция в 1923 г. констатировала возникновение два очага церковной жизни с противоположными желаниями. Местом украинской агитации стал управляемый архимандритом Поликарпом (Сикорским) монастырь в Загайцах, который проводил свою деятельность далеко за стенами монастыря. И наоборот, Почаевская лавра, где руководителем был архимандрит Дамаскин, проводила открытую борьбу с украинскими деятелями [3,с.107].

Духовенство Волынского воеводства поляки разделяли на три отдельные группы. К первой немногочисленной относилось старое духовенство, которое давно служило на Волыни. Оно характеризовалось как аполитическое, к автокефалии относилось понимающе, а к власти - лояльно. Следующая более многочисленная группа была представлена убежденными монархистами, которые к полякам относились осторожно, также были противниками автокефалии и украинского языка в богослужении. К опасной группе поляки относили священников, которые поддерживали движение за украинизацию. Это духовенство участвовало в просвещенческих мероприятиях, контактировало с украинскими политическими кругами [3,с.199].

Наличие различных групп в среде православного клира разрешала полякам играть на противоположностях для взаимного ослабления духовенства [3,с.199].

Отчет польских чиновников фиксировал увеличение симпатии украинизации церкви в Ровенской, Гощанской, Межирицкой и Корецкой гминах. Здесь решительную роль играла агитационная компания, во время которой силами городской и сельской интеллигенции, организовывались публичные лекции и диспуты. Главная заслуга активизации верующих масс принадлежала отделениям "Просвити" [61,с.164].

Хотя статут товарищества "Просвита" и не предвидел участия в церковных делах, но содержал в своем статуте предложение про оборону культурных интересов украинской культуры, что в целом мотивировало участие "Просвити" в отстаивании украинизации церкви [1,c.29].

Близкими для них были и принципы соборноправности, поскольку именно руководство товарищества действовало на коллегиальных посадах через общие собрания и систему рад Просвити [1,с.113].

Другой Польский отчет фиксировал аналогическую агитацию среди сельского населения на Ковельщине и Владимирщине [5,с.9].

Для работы с населением инициативной группой было издано 10 тысяч листовок, где критиковалось пророссийское духовенство и убеждалось на необходимости срочно реализовать декларации про украинизацию церкви [5,с.14].

В Луцке начал выходить еженедельник "Украiнська нива", в котором печатались статьи, враждебные России и русскому народу. Поначалу, дело не дошло до богослужения на украинском языке, но, идя навстречу "украинофилам", Священный Синод 14 декабря 1922 г. постановил совершать богослужение в православных епархиях с украинским, белорусским или польским населением на церковнославянском языке с произношением, характерным для соответствующей местности, с "вымовой"; разрешалась и проповедь на местном языке [18,с.625].

Стремительное наступление некоторых украинских кругов на Православную Церковь в Польше, выразившееся в Луцком съезде и при содействии Церковного Комитета, велось двумя путями: под флагом защиты национальных прав украинского народа и требования демократизации церковного строя. Оба пути не соответствуют действительному положению вещей, ибо истинный национализм. Как основа здорового развития народа, и истинный демократизм, как соединение свободы и права, были заменены шовинизмом и травлей всего, что не разделяет воззрений этих кругов [18,с.625].

Вместе с этим, Священный Синод постановлением 26 февраля 1927 г. запретил православному духовенству участвовать в запланированном на июнь Луцком съезде мирян "через несогласованность его порядка дневного с церковными канонами". Между тем, съезд не согласился на введение нового стиля [4,с.219].

Консервативное духовенство так констатировало: "Главная опасность от украинского съезда и его последствий лежит не в одной украинизации церкви, а в желании вместе с украинизацией провести в церковную жизнь чуждую для церкви должность "соборноправности" [61,с.165].

Украинскими националистами 5-6 июля 1927 г. был проведен в Луцке Украинский Съезд, ложно называемым церковным, состоявшимся с разрешения Правительства в присутствии его представителя и при наличии запрещения со стороны Высшей Церковной Власти. Их наступление велось в двух направлениях: под флагом защиты национальных прав украинского народа и требования демократизации церковного строя. В Луцке съезд собрался в помещении театра, на нем было 585 делегатов со всех уездов Волыни, Холмщины, Полесья. Председателем был И. Власовский, заместителем Б. Козубский. Из-за отсутствия духовенства он вошел в историю как "Съезд православных мирян украинцев в церковных делах". На съезде был принят ряд резолюций, касающихся украинизации богослужения, делопроизводства. Также был образован "Украинский Церковный Комитет", который должен воплощать в жизнь все его решения [68,с.343].

УЦК организовал уездные церковно-народные собрания в г. Владимире в ноябре 1922 г, и в15 января 1928 г. в г. Берести, с характерными резолюциями Луцкого съезда. Главным печатным изданием комитета был месячник "Рiдна церква" доктора Ричинского.

Польское правительство настаивало, чтобы проведение церковных съездов брали на себя отдельные личности, а не Церковный Комитет. Это означало его сворачивание. В ответ УЦК послал в президиум Всемирно Христианской Конференции в Лозани меморандум: "Пока власть Польской Церкви не признает действительных украинских народных желаний и не исполнит их, до тех пор ее участие в работе над объединением Христианских Церквей будет лишена смысла" [68,с.345].

Этот меморандум послужил поводом смещения волынского воеводы Меха. 15 апреля 1928 г. Синод отлучил Арсения Ричинского от Церкви, но под давлением Польской общественности 22 марта 1930 г. Синод вернул его в Церковь.

Нельзя скрывать, что для отдельных членов клира Луцкий съезд действительно рисовал заманчивые перспективы, намечая на ослабление церковной дисциплины, служебной и иерархической дисциплины. Православное сельское духовенство, находясь в трудных условиях жизни, необеспеченном правовом положении, многое готово отнести за счет бездействия и Консисторий и Высшей Церковной Власти [18,с.625].

Резолюция съезда начертила направления внедрение должностей "соборноправного" устройства в церкви. В ней также говорилось о богослужении на украинском языке, направить в три епархии с большинством украинским населением владык-украинцев, реорганизации духовных консисторий. Решение съезда обязывали делегатов, начать переговоры с митрополитом Дионисием, для чего был создан специальный Украинский Церковный Комитет съезда в составе 39 человек с разных уездов Волыни [5,с.191].

Среди других резолюций съезда Украинским Церковным Комитетом был составлен "Проект основного Статуту Православной Церкви в Польше". Составляя его летом 1927 г. авторы, что интересно, учли опыт церковного строительства в советской Украине, деятельность УАПЦ и Обновленской Церкви с их успехами и неудачами.

Согласно Проекту, высшая власть в церкви должна принадлежать "Краевому Собору представителям духовенства и мирян". Компетенцией Собора были все церковные дела, которые требовали окончательного решения [61,с.167-168].

По проекту "Украинского Основного статуса" Синода вообще не имеется, власть митрополита урезалась до чисто исполнительных обязанностей, а к Собору Епископов относятся только вопросы религиозные, иными словами совершенная противоположность Поместному Московскому Собору 1917 г. Дела церковного управления и дисциплины были отнесены к собранию мирян с участием духовенства.

. Такая демократизация церковной структуры была реформационной для Поместных Православных Церквей и напоминала только руководство УАПЦ. Таким образом, авторы проекту Статута реализовывали желания мирян брать участие в церковном управлении, фактически вызнавали каноны УАПЦ.

Для демократизации епархиальной жизни планировалось увеличить число епархий, чтобы приблизить иерархию до региональных проблем. Из существующих Волынской и Полесской епархий на украинских землях планировалось выделить еще Острожскую. Жизнь самых епархий также реформировались. От епископа забирались все руководящие уполномочия, кроме религиозных [61,с.169-170].

Таким образом, проект Статута наделял украинское общество большим влиянием на церковную жизнь и требовал наличие многочисленных кадров мирян, готовых подключиться к организационной работе в епархиях.

"Проект Украинского Статута" есть проект разрушения церковной организации, дабы изнутри ее подорвать, сделать мертвой оторванной от иерархии, являющихся одним из ряда обычных человеческих учреждений. Последняя №6 глава Статута: "Комитет решил перейти к решительной борьбе за права украинского народа и прадедовой Церкви. Приходские советы имеют решительным образом добиться украинизации богослужения... Поскольку духовенство этому воспротивилось бы... то такие лица объявляются врагами украинского народа и предателями родной Церкви, с ними не может быть сожительства, но решительная борьба". Вот для этой решительной борьбы, и создан "Проект Основного Статута" [18,с.630].

Такая готовность уездов приступить к организации епархиальной жизни тревожила как митрополию, так и польские власти. В существующих условиях церковная власть не собирались принимать во внимание разработанную программу реформ. Выступая в церковной прессе с критикой проекта, она сама перешла в наступление: "Проект Статута комитета есть проект подстрекательства церковной организации, до чего не додумались большевики... Гражданская организация мирян, которая управляет духовенством, его, выбирает, увольняет, назначает епископов без каких либо признаков власти... никакого отношения не только до Соборной, но и до церкви не имеет, а только подделка под церковь",- писалось в официальных издательствах [61,с.171].

На съезде благочинных и церковных старост Волынской епархии 15-17 июня 1927 г. в Почаевской лавре по вопросу украинизации констатировалось: "Мы уже перед той страшной границей, за которой начинается разделение; ждать появление своего Липковского долго не придется" [61,с.172].

Высшая церковная власть противопоставила голос общественности в лице Волынского Епархиального Собрании 16-17 июня 1927 г. в Почаеве, по вопросу украинизации богослужения и церковно-приходского строя. Епархиальным собранием была принята резолюция. В ней говорилось, что "богослужебным языком должен быть только церковнославянский; требование выборности духовенства является неканоническим, и поэтому недопустимым; при преподавания в школах Закона Божия молитвы должны быть изучаемы обязательно в их славянском тексте; в Волынской Духовной Семинарии, где пользуются исключительно украинским языком, без допущения русских книг, непременно введение с будущего года русского языка как обязательного в Семинарии наравне с украинским; Собрание просит правительство запретить провокационную деятельность организованную Луцким съездом, как разрушителя церковного порядка; употребление русского языка в проповедях за богослужениями, при преподавания Закона Божия в школах не должно рассматриваться как пользование языком чужого государства, а как употребление языка близкого чадам Православной Церкви в Польше наравне с языком украинским" [19,с.298].

На съезде был прочитан доклад по поводу украинизации. В нем говорилось: "Мы не перед реформой, предполагающей некоторые изменения в лучшую идейную сторону, нет, мы перед коренным изменением всего нашего церковного строя. Вглядитесь внимательно, кто требует этого изменения, и вы увидите, что почти все они никогда до этого не имели никакого отношения к церковным делам, и почти все они не являются хорошими христианами" [37,с.6].

Тысячу лет этот язык развивал благоговейное настроение молящихся, служил для выражения чистых святых чувств, объединял в одну семью всех православных славян, а теперь вдруг становится помехой. Не продолжение ли это той работы, которая начата в 1918 г. и особенно получила благословение от большевиков в 1921 г.? Мы утверждаем, что украинский литературный язык находится пока в периоде образования. Он еще не выработался, находится под разными, часто чуждыми и враждебными влияниями, что имеющиеся украинские переводы богослужебных чинов далеко не совершенны и что они, являясь полезными для уяснения славянского текста богослужений и для домашнего чтения, никогда не дадут отражения возвышенности, святости и мистичности церковной жизни, мыслей и переживаний, как это дает славянский язык. Мы увещеваем, что такой большой акт, как замена богослужебного языка, должен явиться волеизволением Соборной мысли всей Поместной Церкви и как результат всестороннего обсуждения православных ученых специалистов по разным отраслям богословской и исторической науки; а не результатом самочинных выступлений полуграмотных людей с болезненно развитым темпераментом [37,с.8].

Одним из центром антиукраинского движения на Волыни в 20-х – в начале 30-х годах был Ровенский собор и его благочиние. Антиукраинские настроения были и в Мелецком монастыре, в котором епископ Пантелеймон и часть монашества были против украинского языка в монастырских богослужениях [47,с.17].

Украинская Парламентская Репрезентация 17 июля 1932 г. представила митрополиту Дионисию мемориал и имела с митрополитом совещание 12 и 26 октября 1932 г. но эти усилия не привели к результату. Митр. Дионисий заподозрил Репрезентацию в стремлении насильственно ввести украинский язык в богослужение, высказал мнение, что, большинство православного населения Волыни вынуждено защищать свой церковно-славянский язык от натиска депутатов и сенаторов [28,с.431].

Наконец митрополит Дионисий признал поведение членов Украинской Парламентской Репрезентации Волыни не лояльными к отношению к нему и прервал сношение с организацией "Украинское Волынское Объединение" по поводу лишения дотации благочинного М.Сукманского.

Дело Сукманского состояло в следующем: в пределах его благочиния состоялось освящение нового храма. На торжество прибыл и член Украинской Парламентской Репрезентации Волыни, депутат Тележинский. На обеде устроенном духовенству, Тележинский, как только успели пропеть молитву и сесть за стол, разразился крайне грубой речью, полной угроз в адрес благочинного и духовенства. Доводы депутата были те, что духовенство не идет с народом и не служит на родном языке, а на непонятном славянском. Благочинный, желая избежать дальнейших оскорблений, поднялся, и все пропели "благодарим Тя Христе Боже наш..." и разъехались по домам. В скором времени о. Сукманский и еще один священник были лишены Воеводским Управлением правительственной дотации, без объяснения причины. Как видно политики из известной группы сводили свои счеты с духовенством при помощи местной административной власти и таким образом пытаются воздействовать на церковную жизнь [28,с.431].

Особого внимания заслуживает отношение митрополита Дионисия к вопросу об украинизации богослужения. Будучи, сам уроженец коренной России, решительно высказался за возможность с благословения церковной власти украинизации богослужения. Он сам нередко обращался к своей пастве с посланиями на украинском языке, он благословил издание на украинском языке служебника в переводе проф. И.И.Огиенко, он допустил даже в своем кафедральном храме богослужение с украинской выговором. Также вся переписка в Волынской Консистории велась на украинском языке. Все это сделано Владыкой Дионисием не по каким то политическим соображениям, а вследствие его широкого взгляда на жизнь и вещи, вследствие его искреннего убеждения в том, что всякий народ имеет полное и неоспоримое право говорить, писать и молиться на своем родном языке. При неудачных и неблагоприятных для народа обстоятельствах его исторической жизни, поддержать и укрепить национальное самосознание и бытие народа [30,с.14].

Волынский воевода Генрик Юзевский 1932 г. подав прошение в министерство исповеданий, чтобы Польская власть решила вопрос в Синоде ПЦ рукоположить архиерея-украинца из эмигрантов на вакантную уже 9 лет кафедру викарного епископа г. Луцка. Польская власть дала на это согласие и 10 апреля 1932 г. Поликарп Сикорский был хиротонисан в епископа Луцкого. На епископа Поликарпа националисты полагали большие надежды в украинизации Волыни, но по желанию власти его не допускали до административного управления. Епископ Поликарп предпринимал визиты по своим приходам, которые перерастали в манифестации, но вскоре Польская власть запретила эти поездки, опасаясь национального подъема.

С постановлением еп. Поликарпа, в украинских кругах созревала мысль постановлении на Волынскую кафедру епископа украинца. Владика Дионисий занимал в то время Варшавско-Холмскую и Волынскую епархии. Именно с этой целью и возникла "Почаевская манифестация" 28 августа 1933 г. в день памяти обретение мощей преподобного Иова Почаевского, в лавру съехалось множество богомольцев. Предводители "Беспартийного блока сотрудничества с правительством" — Буря и Мстислав Скрыпник, устроили в обители грандиозную демонстрацию. Во время крестного хода, возглавлявшегося митрополитом Дионисием, в сослужении всех православных епископов Польши и сонма духовенства, над молящимися взвилось несколько десятков "жовто-блакитных" флагов, демонстранты развернули плакат с требованием создания Украинской Церкви [68,с.347].

В конце концов, Священный Синод Православной Церкви в Польше во главе с митрополитом Дионисием особым решением 15 апреля 1934 г. отделил Волыно-Кременецкую епархию от Варшавской и назначил туда самостоятельного архиерея в лице Алексия (Громадского), бывшего до этого архиепископом Гродненским и Новогрудским, с викариями Острожским Симоном, и Луцким Поликарпом.

Архиепископа Алексея деревня встретила равнодушно, города враждебно. Во время его проповеди по-украински в Луцке из собора стали, расходится молящиеся. Началась украинизация [13,с.197].

Архиепископ Волынский и Кременецкий Алексий реорганизовал Волынскую Духовную Консисторию, которую возглавлял адвокат В.Покровский, а с сентября ее возглавил И. Власовский с украинским составом. В этой организации был проведен Епархиальный Собор, в котором взяли участие представители духовенства, православные послы, сенаторы от Волыни, Семинарии. Во вступительном слове арх. Алексей произнес следующее: "Давно все этого ждали, наше собрание является через 14 лет наследником Епархиального Волынского Собрания 1921 г. и ему нужно вспомнить заповеди его и продолжить в новых условиях жизни" [68,с.435].

Интересно, что до революции Алексий в протоиерейском сане был ректором Холмской семинарии и зарекомендовал себя русским патриотом. Состоял в "Союзе архангела Михаила", написал книгу по церковной истории Холмщины, которую справедливо назвали "сплошным гимном русскому политическому и национальному самодержавию". Но в Польше архиепископ Алексий стал одним из ревностных украинизаторов Церкви [83,с.237].

Под руководством архиеп. Алексия после вступление его на Волынскую и Кременецкую кафедру, было организовано в 1934-1935 гг. выборное начало благочинных, организовано Волынский епархиальный миссионерский комитет, началось издательство двухнедельного церковного журнала "Церква и народ" и православного календаря, которые печатались на украинском языке. Служебники, изданные профессором О. Огиенко и Киевской Центральной Радой, были замещены служебниками, изданными Варшавским научным институтом [80,с.30].

В некоторых приходах владыка Алексий пошел на введение в Богослужение украинского языка. Однако преосвященный Алексий в то время успел сделать немного. За годы от Почаевского съезда в 1921 г. до Украинского съезда в Луцке 1927 г. не набралось и 20 храмов, где служили бы на украинском языке. На украинском служилось в Луцке в Крестовоздвиженской церкви, в Ковеле – Благовещенском, Владимире – Успенском Соборе.

Давление украинизаторов особенно усилился после хиротонии на викарную Луцкую кафедру архимандрита Поликарпа (Сикорского), в прошлом начальника канцелярии у Семена Петлюры, рьяного украинского националиста. В июне 1934 г. епископ Поликарп впервые отслужил литургию на украинском языке в Ровенском соборе, при этом грубо обошелся с отказавшим сослужить ему "на мови" настоятелем собора протоиереем Дмитрием Сайковичем. Возмущенные прихожане побили архиерея, при виде бесчинств в храме второй священник отец Частковский упал замертво от сердечного приступа. Отца Сайковича сместили, а на его место поставили священника Яковлева, украинца по происхождению и рьяного поборника всего национального, сумевшего угодить епископу Поликарпу в ревностной украинизации Ровенщины [83,с.236].

Польские власти, боясь проявления национальных чувств, не допускали Поликарпа, до каких либо административных функций. В июле 1937 г. он сделал пастырскую визитацию до сел Шепель, Оздениж, Боголюбы Луцкого уезда. Корреспондент газеты "Украинская нива" так описывает эти поездки: "По дороге в село Шепель владыку встречает почетная охрана с 16 юношами на конях и провожают до села... На встречу вышло все село" [68,с.473].

12 марта 1933 г. в церкви Честного Креста в Луцке настоятель Павел (Пащевский) с благословения владыки Поликарпа впервые на Волыни отслужил панихиду по гетману И.Мазепе, через 200 лет после наложение анафемы. 17 апреля того года и в том же храме Поликарп отслужил панихиду по Т. Шевченко на украинском языке [68,с.474].

Очень интересно, что Поликарп в своей кафедре в Луцке в Свято-Троицком соборе служил на церковно-славянском, так как прихожане были против украинского языка.

Некоторые национальные круги ставили условия перед священниками проводить Богослужения на родном языке. С этого повода редактор летописи "Духовный сияч" В.Островский писал: "Украинская православная паства проснулась от сна неизвестности и ставила свои условия и требования неотступно. Кто забыл родной язык, пусть скорее учится. Если не желает порвать связи с паствой, кто этого сделать не может или не хочет, пусть уступит место тем, которые исполнят постановление Синода. Кто боится администрации, то дело языка – внутреннее дело церкви и администрация не имеет права вмешиваться. Итак, где прихожане требуют, чтобы священники Богослужения проводили на родном языке, то они должны исполнять это требование без дополнительных распоряжений" [35,с.12].

Украинизация на Волыни имела негативные стороны, внесла политику в церковную жизнь и сознание части духовенства, попечение о духовном окормлении паствы, было ослаблено политическими страстями. Вслед за духовенством и местной интеллигенцией политизировался и простой народ. "В селах Волыни церковная жизнь резко изменилась, в каждой семье существует два-три различных убеждения по церковному вопросу, родители потеряли влияние на своих детей. Семья и мирное трудовое сельское общество превратились в политические партии; церковный погост — в место для митингов, рукопашных схваток и издевательств над религией вообще. Преступления, пожары, демонстрации безбожников, сектантские выступления множатся с каждым днем" [67,с. 63].

В начале 1936 г. по сведениям украинских газет, дело на Волыни представлялось в таком виде: исключительно по-украински служили в 124 церкви, по-украински от времени до времени – в 126, по-славянски, но с чтением Апостола, Евангелия, "Верую" и "Отче наш" по-украински в 99, по-славянски, но с украинским произношением в 26 и переменно по-украински и славянски – 407 [13,с.197].

Польские власти поощряли украинизацию православной Церкви, видя в этом одно из средств отрыва ее от Москвы. Но впоследствии, особенно после убийства в 1934 г. националистами министра Перацкого, украинское националистическое движение, к которому принадлежали и украинизаторы Церкви, стало вызывать обеспокоенность властей.

1937 г. в Волынской епархии было официально разрешено совершать богослужение на украинском языке. Интересно о вопросе украинизации богослужения пишет прот. Теодорович: "Совершать богослужение можно на каждом языке, но эта принципиальная возможность не должна быть применена к славянам, имеющим свой особенный язык богослужения. Этот язык есть молитвенный символ, связывающий весь славянский мир. Он не совсем ясен для ума, но ведь так и нужно, потому что богослужение есть "обряд, мистерия", требующая вдохновения, проникновенности, которая передается высоким стилем церковного языка" [16,с.5].

Относительно украинизации богослужения можно сказать следующее, что украинизация литургических текстов не была результатом требований широких народных масс. Она была скорее делом исключительно предприимчивых групп украинской интеллигенции в лице организаторов: Бури, Скрипника, Тележинского, Певного, Головатського и др. В этом деле церковно-христианский интерес стоит на втором, если не на третьем месте и является мирским, национальным и политическим. Проводники украинизации равнодушны к религии, мало интересуются храмом, и национальный лозунг переносят на Церковь, как на одно из средств национального воздействия. Они своей настойчивой агитацией украинизировали на Волыни 350 приходов. Но, украинизация была шаткой и вызвала в дальнейшем много метаний в Православной церкви на Волыни [80,с.31].

2.6) В дополнение ко всем неприятностям стали, распространятся слухи, что все приграничное население Украины и Белоруссии не польской нации на 50 километров от польско-советской границы будет выселено вглубь страны. Благонадежными считались только римо-католики. Чтобы избежать высылки, запуганные и малодушные люди принимали католичество. Некоторые выпускники гимназий, опасаясь быть лишенными аттестатов зрелости, тоже переходили в католичество. В крайних Польских газетах все чаще стали выдвигаться лозунги: "Польша для поляков", "в Польше все поляки" [75,с.171].

Большими бедами обернулась начатая Корпусом Охраны Пограничья в 1937-1938 гг. компания насильственного обращения православных в католичество. Активное участие принимали военное министерство и многочисленные Польские организации. Когда же волынским воеводою стал Гавке Новак к акции, присоединилась и местная администрация. Поляки делали невозможным и условия жизни для отказавшихся, при этом смена вероисповедания отождествлялась со сменой национальности. Особенно яркие демонстрации были в с. Гриньки и с. Молотковое Кременецкого уезда, где православные, доведенные до уныния 2-х месячным притеснением польскими пограничниками, были вынуждены принять католичество [45,с.174].

В октябре 1937 г. в селе Гриньки произошло событие, которое позже было использовано как повод для применения террору с целью смены вероисповедования. Польские пограничники праздновали свой профессиональный праздник. Местом действия было выбрано территорию местной школы. Фронтальную стену школы декорировали образами, государственным гербом Польши, портретами президента, маршала и командира КОПу. На следующий день оказалось, что портреты были испачканы и осквернены. Вскоре арестовали 5 лиц, но вину доказали только одного. Г. Матфеев и К. Федевич оценивали инцидент как "достаточно сильная украинская сознательность" [45,с.172].

И. Власовский наоборот писал: "Это событие, которое смотрится как великая провокация, произвело до еще большего волнения и неспокойствия и без того испуганных крестьян" [53,с.139].

Власовский также утверждает и про провокацию, так как декорации остались на ночь в селе, и украинцев было подтолкнуто на плохой умысел [53,с.139].

Пограничники использовали инцидент для ограничения жителей с. Гриньки в гражданских правах, для моральной обработки с целью переведение в католичество. Командир пограничного полка "Здолбунов" С. Гонсерек 27 декабря 1937 г. в отчете главнокомандующему пограничных войск писал: "Одновременно через несколько недель узнавши, что часть жителей села Гриньки осуждает инцидент и не соглашается с сознательными и политически активными украинцами, я приказал командиру пограничной роты "Лановцы" капитану Абрамику Тадеушу, как и всем командирам пограничных рот приступить до ревиндикационной деятельности, возвратить в польское лоно всего того, что было когда-то польским" [48,с.73].

Подобные акции "возвращения" проводились и в других населенных пунктах Волыни: в с. Юськовца Кременецкого уезда, в с. Майков Ровенского уезда, где всех православных с фамилией "ский", "цкий" заставляли переходить в католицизм. В Белозерке "миссионерскую работу" среди православных вели унтер-офицеры. Кандидатами в католичество в Белозерке намечалось свыше 250 православных и над их "обращением" трудилась, кроме указанных унтер-офицеров, почти вся местная католическая интеллигенция. Агитацией занимались учителя, чиновники Волостного Правления, и даже полиция.

Размах намеченного "обращения" православных в католичество был весьма значителен. Первоначально предполагалось в самый кратчайший срок перевести в католичество 350 тысяч человек. Для этой цели Воеводские власти расширили пограничную полосу, включив в нее ряд новых уездов Волынского Воеводства.

Однако вскоре выяснилось, что намеченный план не по силам и не по средствам. Тогда цифру эту сократили до 140 тысяч, но фактически в первый год она едва достигла 4 тысяч, да и те "обращенные" при всякой возможности продолжали ходить в православные храмы и исповедоваться у православных священников [73,с.196-197].

Когда Волынские православные епархиальные власти командировали на место для ознакомления с положением вещей Члена Волынской Духовной Консистории протоиерея Бриныха и Епархиального Миссионера священника Казновецкого, которые 1-3 января 1938 года посетили православные приходы Грибов, Лановцы и Ненадовку, а также намеревались выехать и в село Гринки, то административные власти и пограничная стража их туда не допустили. От епархиального миссионера священника Казновецкого было отобрано разрешение на право пребывания в пограничной полосе, выданное Кременецким Уездным Старостой. Это разрешение местные власти признали, якобы, подложным и священнику Казновецкому было приказано возвратиться в Кременец и не разрешено было даже переночевать в Лановцах.

По поводу насильственного окатоличения православных села Гриньки посол Степан Скрипник подготовил декларацию к властям, в которой характеризовал политику государства, которая "обижает религиозное и национальное чувства украинского народа, ...уничтожает все возможности творческой польско-украинской совместной работы..." [10,с.1].

Волынская Епархиальная Власть сделала распоряжение о присоединении села Гринки к Лановецкому приходу. 30 декабря того же года Настоятель Лановецкого прихода и местный Благочинный священник Н. Малюжинский совершил в церкви в селе Гринки богослужение и произнес проповедь. Церковь была переполнена, главным образом, молодежью и "новокатоликами", которые в течение всей Божественной Литургии стояли на коленях и плакали.

В этот же самый день в Гринки прибыл депутат Сейма Сергей Тимошенко, принадлежащий к так называемому Волынскому Парламентскому Украинскому Представительству, но пограничные власти по телефону распорядились отобрать от Тимошенко пропуск, выданный для пограничной полосы, и предложили немедленно покинуть с. Гринки.

Вскоре Волынские Епархиальные Власти получили требование Волынского Воеводского Управления удалить священника Малюжинского из Лановцев. За Гринками пришел черед и других сел с православным населением [73,с.198].

В волынском селе Жабча местный католический священник желал отнять храм у православных, не имея на то никаких оснований. Но он опирался на вооруженную помощь Польских военных колонистов, размещенных на землях, конфискованных у православных. Колонистам давали по 10 десятин земли на мужскую душу, они размещены были в восточных воеводствах Польши для полонизации этих земель. Ксендз вместе с поляками не один раз являлись в с. Жабча для захвата храма. Православные для защиты церкви заперлись в ней вместе с настоятелем и оставались там, в течение двух недель днем и ночью. Стояли трескучие январские морозы. В воскресенье во время литургии, когда храм был открыт для народа, ксендз вместе с колонистами и полицейскими ворвался в алтарь, священника вывели силою из храма, сорвав с него облачение. Молящихся прогнали из церкви прикладами. Потом уже вне храма произошло столкновение между православными христианами, защищавшими своего настоятеля, и полицейскими, несколько человек было ранено. Храм закрыли и опечатали. Через несколько недель его вернули православной общине, но нескольких православных участников столкновения предали суду и приговорили к тюремному заключению. Эта трагическая история — лишь одна из многих случавшихся тогда повсюду на востоке Польши [83,с.234].

В селе Малые Загайцы местные переселенцы заставляли крестьян подписывать декларации про переход католицизм. "Возвращенные" в этом случае не будут платить долги за землю купленную ими, которую поляки отобрали от Загаецкого монастыря. В противном случае их вышлют за 30 верст от села. Эти и другие преследования набирали все большую силу.

В Ковельском уезде польская оккупационная администрация вместе с католическим клиром решила насадить унию в с. Дубечно еще в 1929 г. В приходе возникло недоразумение между священником и псаломщиком, следствии чего псаломщик должен был перейти в другой приход. Он, не желая переходить, перешел в унию и начал подстрекать на это и население. После этого случая, псаломщик привез униатского священника Пилипенко. Последний утверждал крестьянам, что есть государственная вера и именно такой церкви хочет государство [68,с.477].

Но все эти методы не приносили желанных результатов. Православная вера, вера дедов и прадедов оставалась неотъемлемой частью духовных ценностей волынского народа. Вековые церковные обряды и традиции носили чисто православный характер и не могли быть подменены другими ценностями. Они были бесценным сокровищем в душе каждого украинца. По переписи 9 декабря 1931 г. православных в Волынской Епархии было, по крайней мере, 1 406 871 человек. Как видим, не смотря на все гонения, переходы, лишения, запугивания и другие похожие методы, число православных увеличилось за 10 лет на 340 тысяч [29,с.380].

2.7) Гонения которые происходили в Польше и все утеснения, которым подвергались православные, не могли оставаться не замеченными. На это указывает даже тот факт, что глава униатов Галиции митрополит Андрей Шептицкий, счел своим долгом в 1938 г. в особом архипастырском послании заявить: "Поразительные события, которые происходят в последние месяцы на Холмщине, побуждают меня публично выступить в защиту наших братьев, не воссоединенных греко-кафолических христиан Волыни, Холмщины, Подляшья и Полесья, и призвать вас к молитве за них и к подвигу покаяния, чтобы испросить у Неба милость Божию... В глазах нескольких миллионов населения Польши апостолический престол стал совиновником происходящих разрушений. Между Католической и Православной Церквами выросла новая пропасть" [83,с.241].

Православный народ не оставался безучастным к горькой участи своей Церкви. Особенно громко свой голос в защиту Матери Церкви возвышали русские общественные и политические деятели. Известный поборник православия и российский патриот В. В. Богданович выступил в Сенате с большой речью о бесправии Православной Церкви, о конфискации церковного имущества, о разрушении храмов, о кощунственных оскорблениях православной веры и насилии над православными в Польском государстве. Положение Православной Церкви противоречит Конституции страны, утверждал сенатор В. В. Богданович и в подтверждение привел следующие данные: к 1929 г. у Православной Церкви в СССР было отнято 27% всех храмов, в Польше — 45% [83,с.241].

Страдания православных в Польше привлекли к себе внимание людей во всем мире. 8 марта 1936 г. в Нью-Йорке состоялось Общее русское собрание, посвященное 75-летию отмены крепостного права в России, с участием представителей 14 русских национальных организаций. В итоге обсуждения положения православной Церкви, в Польском государстве собравшиеся вынесли резолюцию, осуждающую гонения на православие. Обращаясь к Польскому правительству, собравшиеся предупреждали, что "такая антиславянская и антибратская политика чинов Польской администрации в черную для России годину приведет в будущем к новой борьбе и ожесточению сердец польского и русского народов, что являлось тягостной ошибкой в прошлом и чего, конечно, всячески следует избегать в будущем" [83,с.242].

Резолюцию протеста подписали православные иерархи в Америке архиепископы Виталий, Адам и епископ Макарий. Текст резолюции был разослан в 19 стран, Сербскому Патриарху Варнаве, русским православным епископам, крупным русским общественным организациям, в редакции русских и иностранных газет, Римскому папе, в Лигу Наций, президенту Польской республики, митрополиту Дионисию и др.

Митрополита Дионисия эта резолюция протеста повергла в тревогу. Он счел необходимым напечатать свое обращение к Польскому правительству, в котором говорилось: "Имею честь препроводить копию письма председателя Всероссийского народного крестьянского союза в Америке от 25 марта с. г. вместе с копией присланной мне резолюции "О преследовании Русской Православной Церкви в Польше". Одновременно выражаю свое самое глубокое возмущение ввиду провокационной акции. Таким образом, желаю публично выразить горячую привязанность Автокефальной Православной Церкви в Польше к государству и опровергнуть "гнусные инсинуации" [67,с.69–70].

Русская православная общественность в Польше, видя бессилие епископата, его неспособность защитить Церковь, пришла к выводу, что для правильного устроения церковной жизни и преодоления разногласий, для того, чтобы добиться от правительства реальных гарантий церковной свободы и невмешательства властей во внутренние дела, необходимо созвать Собор с участием не только епископов, но также представителей клириков и мирян, подобный Всероссийскому Поместному Собору 1917–1918 гг. [83,c.243].

Однако Священный Синод Православной Церкви в Польше по-прежнему видел возможность устроения церковных дел только через переговоры с правительством. В течение более чем полутора десятилетий правовой статус Православной Церкви, а также в значительной мере и ее внутреннее устройство регламентировалось "Временными правилами". Ненормальность такого положения была очевидной. В результате переговоров Польских властей с Синодом Православной Церкви выработан был текст "Внешнего устава Польской Автокефальной Православной Церкви", который 18 ноября 1938 г. подписал президент, премьер-министр и министр исповеданий Польской республики. Через несколько дней после издания этого акта был опубликован "Внутренний устав" Польской Православной Церкви. В этих двух документах ненормальное, бесправное положение Православной Церкви получало юридически более солидное, чем раньше, обоснование. Согласно "Внешнему уставу", для созыва церковного Собора требовалась санкция министра вероисповеданий. С властями должны были согласовываться поставления епископов на кафедры. Епархиальный архиерей, прежде чем назначить священника или диакона на приход, должен был получить от местного воеводы справку об отсутствии возражений против предлагаемой кандидатуры. Преподавание Закона Божия православным детям переводилось в ведение министерства образования. За православными архиереями оставалось только право проконтролировать, чтобы назначенные школьными властями законоучители принадлежали к православному вероисповеданию. При издании новых уставов произошло переименование Православной Церкви в Польше в Польскую Автокефальную Церковь. По существу это был акт юридического закрепления ее полонизации. Церковь православного народа Западной Руси, только незначительная часть, которого пользовалась государственным языком как своим родным, а основная масса его по существу не владела им, становилась по своему официальному названию Польскою Церковью [83,с.243].

III 3.1) После Первой Мировой войны историческая Волынь в духовном отношении напоминала большую руину. Были уничтожены храмы, монастыри, украдены иконы и т.д. Начиная с 1922 г. когда крестьянские хозяйства начали отстраиваться и появились какие-то деньги, начались и постройки храмов. Новые храмы были построены в Гороховецком уезде: в с. Дубнов, Рачин, Холонов; Кременецкого уезда: в с. Кушков, Катербург, Ожешковичи; Дубенского: с. Золочивка, Варковичи, Надчичи; Костопольского: Уездцы; Ровенского: Матийки, Горойновка [68,с.138].

Польские власти с небольшим желанием давали согласие на строительство храмов, и делали они это в надежде на то, что со временем они станут католическими.

Часто храмы не отвечали образцам высокого стиля, часто верующие через материальное неблагополучие покупали дом и пристраивали купол, но и здесь была своя архитектура. В некоторых храмах просматриваются элементы старинного архитектурного волынского стиля в с.Дубова Ковельского уезда, в с. Холонов, Бубнов Гороховского уезда и десятки других [68,с.138].

Некоторые храмы расписывались в чисто украинском волынском стиле. Особенно характерны церкви Благовещенская в г. Ковеле, и в с. Дубова. Писали иконы и расписывали храмы иконописцы Волыни. К самым известным принадлежал отец будущего митрополита Анатолия (Дублянского) Захаров, который в 1920-30 гг. расписал много храмов Волыни, среди них известный храм Успения Божией Матери в с. Ромашкивка Дубенского уезда [68,с.141].

Там, где священники были сторонники украинизации, храмы расписывались в художественном украинском стиле. "Уже время повернуть свое внимание на то, что бы наши церкви смотрелись по другому, - писал В.Попович, - что бы им было задано родного украинского характеру приближенного к искусству" [68,с.142].

3.2) На 1923 г. в Волынской епархии были действующие следующие монастыри: Почаевский Успения Божией Матери, Кременецкий Богоявленский, Владимирский Кресто-Рождественский, Загаецкий Ивана Милостивого, Дубенский Крестовоздвиженский, Дерманский Св. Троицы, Дубенское и Здолбуновское подворья Почаевской Лавры. Женские – Зимненский Успения Божией Матери, Корецкий Св. Троицы, Дубенский Св. Николая, позже закрыт Польским правительством, Обичский Св. Николая, Пляшевский "Казацкие могилы"- сначала мужской, в начале 1920-х женский, позже мужской.

В 20-30-х годах Почаевский монастырь, который сильно потрепала война, революция, эвакуация, продолжал оставаться наибольшей православной святыней всей Волыни и целой Польши. Лавра была, самым видным православным центром Польского государства той эпохи, так что в 1929 году ее даже посетил президент Польской Республики И. Мосцицкий, приложившийся, как и все богомольцы, к чудотворной иконе Матери Божией.

Почаевский монастырь, у которого, как и у других православных обителей, Польская власть забрала монастырские земли, леса и передала их своим переселенцам, владел значимыми богатствами, которые приходили от жертвователей, продажи церковных свечей, книг. Только позолотная мастерская Почаевской Лавры за данными 1929 г. ежемесячно изготавливала и реализовала церковных предметов на сумму 6199 злотых.

Важную роль в жизни Волыни в 20-30 гг. играл Богоявленский мужской монастырь в Кременце. Кременецкий Богоявленский монастырь был местом пребывания епископа Кременецкого и Волынского. Здесь была резиденция архиепископа Дионисия до 1923 г., архиепископа Алексея 1934-43 гг. Кременецкий монастырь римо-католический епископат пытался забрать, но им так и не удалось этого сделать. Для подготовки духовных кадров при монастыре действовала школа псаломщиков, где учились все желающие со всей Волыни. Некоторая часть их продолжала учиться в Волынской семинарии в Кременце или рукополагались в священников.

Старинной святыней Волынской земли в 1920-1930 гг. оставался Зимненский монастырь. Документ Волынской Православной Духовной Консистории в Кременце, дает следующую картину на 1921 г.: "Имея ввиду благоустроенность Зимненнского монастыря, я перевожу Дубенский женский монастырь, за ревиндикацией его помещения государством до Зимненского монастыря и назначаю настоятельницу Дубенского монастыря, настоятельницей Зимненского женского монастыря через увольнение с этой должности игуменьи Ариадии" [68,с.402-409].

На самом же деле Зимненский монастырь представлял руины, так как при австрийцах там был госпиталь. Что собой представляла Зимненская обитель можно видеть из рапорта о. благочинного Паисия от 27 апреля 1921 г: "Я с игуменьей Анатолией и монахиней Афанасией отправились на подводах в Зимне 8 апреля и пребывали там до 12. Мы осмотрели храм, помещения, землю, огород и т.д. На великую беду Зимненская Свято-Успенская обитель в данное время представляет вид мирского хутора безобразного хаосу, наполненное беженцами. Которые поселились здесь еще в 1918 г. Они пользуются землей и даже монастырскую землю частично переорали и засеяли. Храм Успения Божией Матери сохранился в целостности. Иконостас четырехъярусный также в хорошем состоянии. Храм во время войны. Австрийцы использовали под лазарет. Ценности – утварь, облачения во время эвакуации были вывезены игуменьей Ариадною до Люберского монастыря, а в 1919 г. возвращено. Некоторая часть ценностей была замурована в церкви и австрийцы их не нашли. Игуменья Ариадна допустила хаос и разруху" [68,с.406].

Сразу после оккупацией Польшей начали отстраивать кафедральный храм Успения Божией Матери в Зимненском монастыре. Зимненская обитель была не в лучшем экономическом положении, были разрушения и хаос. Причиной этому была война, оккупация и замена одной игуменьи на другую было всего лишь декорацией. Игуменья Мария в одном из своих рапортов до епископа Дионисия про жалкое финансовое положение обители от 30 октября 1922 г. просила не посылать новых послушниц, так как их негде размещать, и что бы улучшить финансовое положение разрешить перенести чудотворную икону Балыкинской Божией Матери с собора в г. Владимире до Зимно. Позже монастырская жизнь в обители наладилась [68,c.406].

Согласно наказа 8 декабря 1922 г. архиепископ Дионисий ходатайствовал в Синоде про разрешение настоятельнице Зимненского монастыря игуменьи Марии организовать по церквам всей митрополии добровольный сбор пожертвований для обновления монастыря, что находится в стане разрушения, и на удержание при обители богадельни для детей сирот православного исповедания [36,с.1].

Похожая ситуация была и в Корецком, Дубецком, Милецком, Владимирском монастырях. Следы войны оставались вдоль 20-х годов, и только в начале 30-х стараниями насельников они улучшили материальное положение. Не смотря на все лишения, они продолжали существовать, на примере Корецкий монастырь, не смотря на то, что лишился земли, на 1 августа 1926 г. в Корецком монастыре было 140 монахинь [68,с.407].

Очень пострадал скит "Казацкие могилы", он был настолько разграблен поляками, которые служили в австро-угорской армии, что даже известные иконы-картины И.Ижакевича "Убийство Казимиром Вишневецким митрополита Иосафа", "Оборона казака Нечия" были вывезены до Видня. Скит "Казацкие могилы" в Берестечко в 1930 годах стал местом массового паломничества. "Царская Москва, - пишет Степан Жащук,- не запрещала украинцам ходить до казацких могил под Берестечком. Ей было на руку антипольское настроение среди украинцев... поляки же, чтобы погасить национальные чувства волынян, что бы затереть все мысли о борьбе украинцев с поляками запретили посещение казацких могил" [68,с.411-412].

В конце 20-х годов на Волыни основан еще один монастырь на Белевсих хуторах в 12 км от г. Клеваня. 12 апреля 1927 г. в местной жительницы Стефании обновилась икона "Взыскание погибших", которая чудесными исцелениями стала причиной паломничества из всей Польши. На жертвы благодетелей в следующем году был построен храм, в котором и поместилась икона. В 1932 г. архимандрит Мелитон за решением правящего Волынского епископа открыл монастырь [69,с.170].

Скит Святого Апостола Андрея Первозванного на Афоне в благословение подарил Белевскому Скиту Икону Божией Матери, именуемую "Достойно есть". Икону со Святой Горы Афонской привез Блаженнийший митрополит Дионисий в Варшаву 21 июня 1928 г. В воскресенье 20 июля икона в сопровождении иеромонаха Мелитона прибыла из Варшавы по железной дороге на станцию Клевань. Она была встречена духовенством и многими молящимися. Приложившись к иконе два священнослужителя, взяв Святой Образ направились в Свято-Николаевскую церковь поселка Клевань. После сего в сопровождении крестного хода икона направилась к месту своего назначения на Белевсие Хутора [20,с.663].

Все другие монастыри, которые действовали до Первой мировой войны были разрушены военными действиями или закрыты Польскими властями – как Загоровский Рождества Пресвятой Богородицы, Межирицкий Св. Троицы. Православные монастыри Волыни в 1920-30 гг. оставались важными духовными форпостами, светом веры и духовности на Волынской земле.

3.3) Важными действиями в церковной жизни Волыни было явление и обновление св. икон. Испытания, которые переносил православный народ, сопровождались чудесным обновлением, которые свидетельствовали про Христову любовь, чтобы люди не впадали в отчаяние, для укрепления веры и заступничество угодников Божиих.

В 1919 г. большевики оккупировали г. Клевань Ровенского уезда и в один день красноармейцы с комиссаром вынесли икону св. Николая (Раненного) и поставили под дерево как мишень для стрельбы. Но после двух десятков выстрелов ни одна пуля не попала в икону. И комиссар перед смущенными красноармейцами ударил по образу саблей и порезал лицо святителя (отсюда и название "Раненный"). Икону перенесли в храм и от нее было много исцелений [68,с.427].

В г. Дубно в церкви прор. Ильи 21 сентября 36 г. было обновление образа "Христос под Крестом" по названию "Боремельский". Этот образ – копия известной чудотворной иконы с Боремля "Спаситель под Крестом", которую в 1778 г. подарил собору дубенский мещанин Федор Лиенавич.

За этот период были обновлены иконы в с. Терентеево Ровенского уезда; Рудливе, Рудка Дубенского; были случаи в Кременце, в Дубно. Наибольшее чудо обновления было в Белевских Хуторах в бедной крестьянки Степаниды. Эту икону, черную от времени, принес ее отец с Московского войска, в котором он служил в последней русско-турецкой войне в Болгарии [68,с.428].

3.4) Неотъемлемой частью литургии являются церковные песнопения. Церковные хоры в храмах Волыни существовали давно и всегда славились своим искусством. В 1920-1930-е годы особенно славились хор братского Крестовоздвиженского храма в Луцке, Благовещения в Ковеле, хор Волынской Духовной Семинарии в Кременце. Хорошо организованы церковные хоры были в Богоявленском монастыре в Кременце. Везде где богослужебным языком в храмах был украинский язык, песнопения исполнялись также на родном языке.

Польские оккупационные власти преследовали и не давали спокойствия регентам народных и церковных хоров, примером этого есть регент О.Танцюра с Цуманя: "На протяжении 13 лет в с. Цумани существовал народно-церковный хор под руководством О.Танцюры, который с самого начала есть его основатель и руководитель. Каждое воскресенье и праздники хор в полном составе поет в церкви, также выступает на концертах. За украинский народно-церковный хор воеводская власть постановила, чтобы О.Танцюра покинул территорию Волынского воеводства до 7 марта 1937 г. [46,с.96-102].

В Луцком уезде славились народно-церковные хоры в с. Жидичин, г. Киверца, с. Сильно, Четвертинцы, с. Тростянец, Св. Георгия в Ровно.

3.5) Первой известной украинской летописью была "Православная Волынь". Выходила в 1922 г. в Кременце. Ее редактором был профессор В.Беднов. В ней помещались постановления высшей церковной и светской власти, постановление соборов, правящих епископов, хроники и т. д. Но редактор был выселен с Волыни и издательство "Православной Волыни" остановилось.

В 1928 г. в Кременце начинает печататься "Духовный сiяч", который перенесен был с Варшавы, под редактированием А.В.Котовича. Этот двухнедельник выходил до августа 1931 г. и был закрыт митрополитом Дионисием. Закрыт же за напечатанную статью, действие, которое произошло на Пасху в городе Клевань, где национально настроенная молодежь украсила Почаевский образ Богоматери желто-синими лентами, а благочинный о. Евгений (Марковский) их содрал, и верующие отказались освящать пасху (куличи).

В 1932-35 гг. в Луцке выходил непериодический журнал "За соборнiсть", под редакцией И.Власовского.

В 1935-38 гг. в Кременце Волынская Духовная консистория издавала двухнедельник "Церква и нарiд". Это был ценный журнал, в нем печатались различные статьи с истории Волыни, духовности. Но он стал жертвой Польской власти и был закрыт.

С мая 1937 г. братство имени Петра Могилы в Луцке с благословения архиепископа Алексея издавало летопись для народа "Шлях", редактор Е. Богуславсий. Также доктор Арсен Ричинский с 1924 г. издавал независимый месячник "На Вартi" за собственные средства. С 1927 года это издательство сменено на "Рiдна Церква". Разные статьи, новые исследования про религиозно-церковную жизнь в епархиях печатали "Украинская нива", "Воскресное чтение".

В 30-е годы появилось ряд работ с жизни православной церкви на Волыни: архиепископа Алексия "Слово" – проповеди на украинском языке, о. М.Тучемского "По глухих закоулках Волыни", печатались различные статьи в журнале "Церква и нарiд": И.Власовский "Современные Украинско-Евангелические движения", о. Евгений Совкович "История присоединения Киевской митрополии до Московского Патриархату", Семена Жука "Краткий исторический нарис Почаевской Успенской Лавры" и другие. Статьи дополняли богословскую и историческую науку, давали образец научного служения Богу, Церкви и народу [68,с.421-423].

3.6) На территории Волыни действовали различные церковные и гражданские братства. Среди них братство Святого Покрова при Свято-Благовещенской Церкви в Ковеле основано в 1923 г. к нему принадлежали иеродиакон Иов, Андрей Жуковский, Д.Романенко, доктора Н.Пирогов, Д.Бораненко, настоятель храма иером. Ананий. Цель и задачи братства узнаем с его прошения до архиепископа Дионисия с 26 февраля 1923 г.: "Принимаем во внимание тяжелое положение церкви, которой угрожает штунда и разные секты, нам нужна самая интенсивная работа всех здравомыслящих. Для поднятия авторитета церкви нужно быть сплоченными вместе и задача братства является проповедь заповедей Иисуса Христа. В интересах целостной работы братства просим Ваше Высокопреосвященство благословить наши намерения и утвердить статус. Кроме этого братство Святого Покрова ставит своим заданием введение служения на украинском языке, и развивать мысль об автокефалии Православной Церкви в Польше" [68,с.364].

Членами братства может стать каждый православный христианин, который должен выделятся верой, христианскими добродетелями, исполнением церковных правил. Рада братства в Ковеле составила и рассредоточила от 26 февраля 1923 г. письмо всем верным: "Рада братства Святой Покровы при Свято-Благовещенской Церкви г. Ковеля, которое ставить задачу введение в богослужение украинского языка, обращается ко всем сопутствующим этой идеи для увеличения денежного и для обеспечения материальной стороны, составить пожертвования кто, сколько может" [68,с.365].

Именно благодаря активному участию братства Св. Покрова были полностью реставрированы и расписаны в украинском стиле храм Благовещения Христова, новый построенный храм с. Дубова и другие храмы Ковельского уезда.

З статута 1918 г. Кременецкого Богоявленского братства можно видеть его цель против украинизации церкви. Также сюда относятся Дубенское, Владимиро-Васильевское братства и другие [68,с.366].

Канцелярия Высшего Церковного Управления Православной Церкви 8 февраля 1922 года присвоила патриаршую ставропигию Здолбуновскому Богородичному Братству: "Постановлением Святейшего Патриарха и Святейшего Синода председатель Здолбуновского Богородичного Братства иеромонах Тихон Шарапов награжден саном архимандрита; Братству присвоено именование ставропигиального" [11,с.185].

О деятельности этого братства читаем в "благословенной грамоте Святейшего Патриарха Тихона Градо-Здолбуновскому православному Богородичному ставропигиальному Братству": "С утешением, осведомившись о похвальной ревности членов Братства по вере и благочестию, а равно и об усердии к благолепию храма Божия и Божественной службы, трудах просвещения и благотворительности, преподать братиям и сестрам Здолбуновского Православного Богородичного ставропигиального Братства Нашее Патриаршее благословение" [11,с.188].

На 1931 г. в Волынской епархии были следующие украинские церковные братства – братство Святого Покрова при храме Св. Николая во Владимире. Братство основано 1927 г. и насчитывало 80 членов. Св. Покровы в с. Грибоновце, Св. Петра и Павла в Устилузе. Во Владимирском уезде Св. Троицы в с. Тростяненец, Преображения Господня в с. Четвертне, Св. Николаевское в с. Билосток Луцкого уезда, Степанское братство Костопольского уезда [68,с.366].

Но более известная организация была в Луцке. Осенью 1931 г. в Луцке был создан комитет в деле созыва установленного собрания для организации "Общества сторонников православного просвещения и охраны традиций православной веры им. П.Могилы". До комитета вошли известные на Волыни украинские научные и общественные деятели. Статус этого товарищества утвердило Волынское воеводство с правом расширения его деятельности по всей Польше. Блаженнийший Дионисий дал свое благословение "Обществу имени Петра Могилы". 19 ноября 1931 г. в Луцке было организовано собрание, в котором была принята декларация следующего содержания: "Православная вера была верой наших дедов и прадедов. Ею жила душа народа, так как она усиливала в вере братьев немощных, несла помощь убогим и старым, давала свет науки школам, строила церкви, краса которых возвеличивала людские души, воспитывая в них чувства святого и возвышенного. Таким просвещением активной церковной жизни было время Петра Могилы (1633-1646), поэтому Общество и избрало своим патроном этого пастыря" [68,с.365].

Задачи товарищества были следующие: "Просвита имеет цель заботится о культурно-национальном развитии украинского народа в г. Ровно и его уездах. Товарищество "Просвита" объединяет жителей своего района к просветительской работе; открывает книгохранилища, музеи, выставки и т. д.; издает летописи, книги, листовки; основывает школы для взрослых и детей, различные курсы; заботится о здоровье и физическом воспитании молодежи, открывает гимназии, кружки, вообще делает все, что дотрагивается к просвещению и сознательности украинского народа" [1,с.147].

"Общество" кроме Луцка имело еще свои филиалы в г. Ровно, Владимир-Волынске, Кременце, Новогрудке. На 9 октября 1936 г. оно насчитывало 942 члена, из них 28 женщин. Наибольшее количество его составляли крестьяне, их было – 658 человек, священников было 129, остальные учителя и работники [68,с.365].

За время своей деятельности Товариществом рассматривались различные дела, например приобретение епископского дома в Луцке и т.д. В 1930-35 гг. издавали журнал "За соборность". На его страницах печатали свои труды кроме таких ученых как проф. А.Лотоцкий, проф. И.Власовский, В.Беднов, и другие религиозные деятели Волыни и Польши. С 1937 г. начали издавать популярный религиозно-общественный журнал "Шлях".

Важным достижением "Общества" было утверждение богословской секции. Между 7 февраля 1935 г. и 17 сентября 1939 г. благодаря работе членов секции было издано много богослужебной литературы, которую они переводили на украинский язык.

Также благодаря "Обществу" было начато реформы духовных школ, основание теологического лицею в Кременце. Для неграмотных в Луцке и других местах Волыни были созданы трех месячные курсы.

Товарищество кроме просветительской миссии давало и материальную помощь украинской гимназии в Луцке и другим. Только Ровенский филиал от 28 декабря 1932 г. до 23 декабря 1936 г. раздал бедным рождественских и пасхальных подарком на сумму 1326 злотых.

Активную участь они взяли в проведении 950-летие крещения Руси. Товарищество П.Могилы направляло внимание моральному и духовному оздоровлению жизни отдельных приходов, священникам которые отступили от некоторых духовных норм. Деятельность Товарищества оставила глубокий след в истории Волыни [68,с.362-370].

Филиалы "Просвити" организовывались во всех городах, селах, ее члены организовывали украинские школы, дома-читальни. Активных участников просветительских организаций польские власти преследовали. В Ровно они открыли украинскую частную гимназию.

Ровенская и Дубенская уездные организации "Просвити" были одними из наиболее массовых в Волынском воеводстве. Активно действовали организации и во многих селах уезда: Дворцах, Городку, Обарове, Омеляной, Новоселках.

Большую пропагандистскую роботу проводила Дубенская уездная организация "Просвити". На территории уезда известными были также просветительские организации в Боремле, Радзивилове, Варковичах, Ульбарове, Пляшевой и других.

В конце 20-х г. польские власти взяли курс на ликвидацию организаций "Просвита". В ответ они были должны перейти до нелегальных форм деятельности [79,с.89-90].

В ответ на дискриминационную политику в отношении украинского населения патриотически-настроенная украинская интеллигенция создает гражданские организации. Более массовой среди них была кроме "Просвита"и "Пласт". На протяжении 20-30-х годов скаутское движение на Волыни набрало ощутимой силы. Пластовые кружки как центры культурного и физического воспитания молодежи действовали в городах Ровно, Луцк, Кременец, Острог, Владимир-Волынский, Здолбунов, селах Тучин и Межиричи Ровенского уезда. Пластуны проводили активную просветительскую работу среди украинского городского и сельского населения края.

Местные польские власти с подозрением относились к Пласту. Скаутские кружки с первых дней существования были под зорким глазом гражданских и военных учреждений: административной власти, полиции, военной жандармерии, Корпуса Охраны Пограничья. Их деятельность была направлена на приостановление всех проявлений национально-культурных желаний участников пластового движения [51,с.72].

В компетенцию воеводского управления входили: присмотр за экономической и политической жизнью воеводства, организация борьбы с национально-освободительным движением. Воеводский комиссариат государственной полиции в Луцке возглавлял окружной комендант, который назначался министром внутренних дел и руководил уездными командами полиции. Последние координировали действия государственной полиции в развязывании украинского гражданско-политического движения. Уездным командам в свою очередь подчинялись "постерунки", которые в свою очередь обеспечивали контроль над всеми проявлениями национально-общественной жизни и подавление политической активности граждан края [51,с.73].

При воеводском управлении и старостах действовали и отделы безопасности, главной функцией которых был контроль за деятельностью политических и национальных организаций и обеспечение гражданского порядка.

Воеводские отделы безопасности составлялись с троих подразделений: политической безопасности (маркировался ВВ) в делах гражданского (ВР) и национального порядка (ВN). В этой сфере деятельности они подчинялись воеводскому управлению, а во внутренних служебных делах – Главному управлению государственной полиции [70,с.40].

В 1926 г. функции политической полиции начали исполнять следственные отделения уездных команд полиции, в составе которых выделялись бригады с политических допросов. Поэтому, польская власть была хорошо информированная про различные проявления организационной, политической и гражданской деятельности украинского освободительного движения, в том числе и молодежной организации Пласт.

В Польше было сохранено много декретов, принятых еще в Австро-Угорской империи. Так остались действующими многочисленные законы, что касались деятельности гражданских институций, молодежных товариществ и союзов, частных учебных заведений и других заведений общественной жизни. Но такая специфическая последовательность создавала правовой хаос, который использовался для усиления национальной дискриминации на этнических украинских землях. Это подтверждает и выступление Станислава Грабского на съезде воевод восточных земель: " Если на Волыни и Полесье идется о том, чтобы не допустить украинское движение, то в Восточной Галичине дело идет о уменьшение тех достижений, каких украинцы добились за австрийских времен" [76,с.127].

Главным правовым документом, который вызнавал деятельность гражданских институций, а также и Пласту, оставалось распоряжение Генерального комиссара восточных земель "Про организации и общества от 25 сентября 1919 г". Оно повторяло многие положения довольно либерального закона про товарищества, что действовал в Западной Галичине с 1897 г. и был обязательным для исполнения только на "восточных землях". В тексте обговаривалось право властных органов интересоваться внутренними делами гражданских организаций и приводилось много ограничений касающихся их возникновения и развития. Среди них можно выделить то, что несовершеннолетняя молодежь, которая обучалась, не имела права самостоятельно основывать свои товарищества и могла брать участие только в тех гражданских институциях, статуты которых отвечали статутам учебных заведений [71,с.34].

Таким образом, Пласт, как чисто молодежная организация самостоятельно существовать не мог. Волынские пластуны в данной ситуации нашли оригинальный выход – они основывали свои общества при "взрослому" товариществе "Просвита", которое взяло на себя ответственность за воспитание несовершеннолетней молодежи.

Волынское воеводское управление сразу приняло молодежную организацию пласт как "провоенную, идеологическо-политического характеру, члены которой могли не только проводить агитационную деятельность, но в будущем организовывать выступы и террор" [8,с.1].

Воевода пишет в одном из обращений к уездным старостам: "Статус товарищества "Просвита" предвидит возникновение спортивных секций, которые должны способствовать физическому развитию отделений "Просвит". Но цели этого задума далеки от действительности. Они преувеличивают полномочия, вызнанные статутом, и идут в разрез с интересами безопасности Речи Посполитой. Пластовые кружки – это подразделения военных организаций, которые засчитывают себя до мирового скаутингу только для конспирации. Подобные кружки "Просвита" планирует основывать при каждом своем отделении на Волыни. Обращая внимание на характер и цели псевдо-спортивных секций, наказываю установить зоркий присмотр за этими организациями" [8,с.1].

Новый премьер-министр Польши Винценто Витоса, в июне 1923 г. активно призывал Польских граждан и государственные учреждения, для того, чтобы противостать террору и деятельности нелегальных организаций [52,с.285].

Волынское воеводство начало ликвидировать пластовые общества и арестовывать их членов. Фактически в первые дни своего существования было закрыто кружки украинских пластунов в селе Александрия Ровенского уезда, г. Дубно, с. Радивилов Дубенского уезда [6,с.7].

Воевода, оправдывая такие действия, ссылался на то, что такие радикальные методы проводятся на основании нелегализированной деятельности кружков, и цель их была если и не ликвидировать, то хотя бы приостановить рост пластового движения [9,с.10].

Также, Волынский воевода постановил: "При проведении собраний, сборов без разрешения старост применять административные наказания до участников и аресты до организаторов" [2,с.299].

3.7) Духовное образование в Волынской эпархи начиналось в школе, где ученики могли усвоить христианское учение. Согласно с "Программою преподавания религии в общественных 1-7 классных школах и средних учебных заведений 1923 г.", преподавалась религия в таком порядке: 1 класс. Понятие о Боге, создание мира, человека. Иконы, храмы, праздники, грех, спасение; 2 класс. Ветхий Завет, 10 Заповедей, более широкие молитвы; 3 класс. История Нового Завета, Символ веры, Заповеди блаженств; 4 класс. Православно-христианское Богослужение, тропари; 5 класс. Краткий православный катехизис часть 1; 6 класс. Катехизис 2, 3 часть. 7 класс. Краткая история Православной Церкви.

Ученики заканчивали школу и имели общее знание о Богословии. В списке школ и учителей религии по уездам Волынской эпархи за 192425 учебный год, имеются данные про количество школ, где преподавали Закон Божий, та количество учителей священников: Кременецкий уезд – 142 школы и столько преподавателей, Ровенский уезд 99 школ.

Польские власти ликвидировали все Духовные училища и учительские семинарии, сделавши их своими учебными заведениями с польским языком преподавания.

Духовное образование будущие псаломщики и священники получали в пастырской школе при Богоявленском Кременецком монастыре и Волынской Духовной семинарии. Надо сказать, что Волынская Духовная Семинария просуществовала до событий 1917-1918 годов, во время которых пожаром было уничтожено два больших корпуса и библиотеку. К этому надо добавить и большевистское преследование. В эти годы она прекращает свое существование. Второе свое рождение Волынская Духовная Семинария начинает на собственной базе с привлечением преподавательского состава Холмской Семинарии.

Ректором Холмской Духовной Семинарии в Первую мировую войну был архимандрит Смарагд. Одним из его предшественников на этой должности был Дионисий (Валединский), с 1913 года – епископ Кременецкий, викарий Волынской епархии. Немного позже дороги этих людей разошлись, Холмская Семинария при войне была эвакуирована в Москву, и по возвращении профессорско-преподавательский состав остался в Кременце, Польской властью, так как Холмщина была занята поляками, и они не имели желания способствовать возрождению духовной жизни на Холмщине [68,с.452-455].

Ректором Холмской Семинарии был архимандрит Смарагд. Епископ Кременецкий Дионисий предложил архимандриту Смарагду остановиться в Богоявленском монастыре и подготовить священников для Волынской епархии. Архимандрит Смарагд не подчинился наказу духовной власти и самовольно открыл отдельную семинарию, которая просуществовала совсем недолго. Встретивши отпор, Преосвященный Дионисий послал Смарагду письмо с требованием освободить помещение Богоявленского монастыря, в котором находилась семинария. В итоге в 1919 г. в Кременце было основано две Семинарии – одна как Волынская, другая – Холмская.

В сентябре половина коллектива "Холмской Семинарии" во главе с протоиереем Громадским отказались работать в семинарии, когда она не подчиняется местному архиерею. Возник вопрос о возникновение нового духовного учебного заведения, для нужд которого еп. Дионисий требовал передать часть имущества, в том числе библиотеку Холмской семинарии. Смарагд не подчинился этому распоряжению. В письме до Кременецкого уездного коменданта 16 октября 1920 г. он пояснил свои действия тем, что он не подчиняется епископу Дионисию, а уволить его с должности ректора может только Синод, во главе с митрополитом Киевским, хотя и его решение, возможно, оспорить перед патриархом [77,с.155].

Неизвестно чем бы закончилось это противостояние, но дело попало на рассмотрение до епископа Владимира (Тихоницкого), которому в ноябре 1920 г. Польские власти видали декрет на управление Варшавской и Холмской епархиями. Преосвященный Владимир принял сторону Смарагда и подтвердил правомерность его действий. С этим решением пришлось считаться и епископу Дионисию. Но взаимная антипатия архимандрита и епископа только усилилась.

Дионисий сделал ряд шагов, благодаря которым "Министерство Исповеданий Религиозных и Народного Просвещения" взяло Смарагда на заметку как неблагонадежного. 8 февраля 1921 г. епископу Владимиру пришлось специально поручаться за него перед Польскими властями [77,с.155].

Архимандрит Смарагд выложил свою версию конфликту в письмах к управляющему Волынской епархией епископу Фадею (Успенскому). Надо сказать, что он управлял только той частью Волынской епархии, которая не вошла в состав Польши. 28 февраля епископ Фадей подав Священному Синоду, Собору Епископов всей Украины кандидатуру Смарагда на замещение новооткрытой кафедры епископа Дубенского, викария Волынской епархии. Иван Огиенко с Министерства Исповеданий УНР подчеркивал в письме к профессору В. Беднову, что назначение Смарагда Фадеем, сделано с одной целью – навредить нашему епископу [77,с.155].

Указ с Киева попал к адресату в конце марта. Только после подписания Рижского мирного договора 18 марта 1921 года были подтверждены явные границы, и юрисдикция Синода украинских епископов на всей территории бывшей Волынской епархии ставилась под сомнение. На управление ее польской частью декрет Польской власти получил епископ Дионисий [77,с.159].

Большая часть преподавательского состава Холмской Семинарии согласилась исполнить приказ правящего архиерея епископа Дионисия. С благословения первоиерарха Варшавского Георгия и епископа Кременецкого Дионисия 15 октября 1920 г. начала свою работу Волынская Духовная Семинария в Кременце.

Так как Волынская Духовная Семинария была учреждением государственным, то преподаватели и ученики были обязаны праздновать государственные праздники Польши: годовщины независимости, дни рождения ее руководителей и т. д. [43,с.89].

Это богословское заведение было вызнано Министерством исповеданий и просвещения Польши 1 июня 1921 г., но финансово правительство никак не поддерживало. И только после переворота Ю.Пилсудского в 1926 г. и нового отношения к национальным меньшинствам, в начале 1927 г. Волынская Семинария была уже государственная. Семинария как Богословское заведение была подчинена министерству исповеданий и просвещения и непосредственно зависела от Волынской школьной куратории, которая вместе с митрополией Польской Церкви назначала ректоров, инспекторов, преподавателей [18,с.455].

По своей структуре семинария была типа классической гимназии, и имела 9 классов с богословскими предметами. Большинство общественных предметов преподавалось на украинском языке, остальные на польском. Все делопроизводство велось на польском языке. Проживание и учение в семинарии было бесплатным и это привлекало студентов. Также не маловажно, что студентов не заставляли принимать сразу сан, и они могли поступать в дальнейшем в другие высшие заведения.

В 193132 гг. в Волынской Семинарии училось 262 семинариста – наибольшее число, как в другие годы 150-200 человек [68,с.453].

Волынское Епархиальное собрание 30 января 1935 г. постановили следующие положения: основать в Кременце православный лицей и присоединиться в данном деле до предварительных просьб товарищества имени Петра Могилы и Украинской Парламентской Репрезентации Волыни и просить владыку Дионисия обратится к Министерству исповеданий и просвещения в деле организации богословского лицея в Кременце, издавать литературу и основывать библиотеки, подготавливать псаломщиков для епархии, употреблении украинского языка во внутреннем законодательстве епархии, оживлении миссионерской работы на местах [39,с.56].

Польские власти решили ликвидировать семинарию и начали делать давление на митрополита Дионисия, под действием которого руководитель Православной Церкви подписал совместный с представителями министерства исповеданий и просвещения документ "Основные принципы реформы духовного среднего образования". Согласно с ним, Кременецкая и Виленская семинарии ликвидировались. На их место в Варшаве должен возникнуть трехлетний Государственный Православный богословский Лицей, открытие которого запланировано на 193839 учебный год. Для подготовки кандидатов до этого заведения в Варшаве с начала 193536 школьного года был открыт Православный Митрополитальный Интернат.

Для того чтобы выпускники будущего Лицея шли на приходы, епархии должны выделять деньги на обучение учеников в соотношении до количества выпускников, которые будут направляться в ту или иную епархию. Подписание такого документа было большим ударом по православию Волыни, так как разрешить себе учиться в Варшаве мог не каждый. Наряду с этим, начиная со времени подписания документа про ликвидацию семинарий, в Кременце уже не делался набор. На учеников старших классов было сильное давление. Так в 1939 г. через польского визитарора Чеховского, около пятидесяти процентов учеников были не допущены до выпускных экзаменов. Семинария была на грани предвременного закрытия. Закрывали Волынскую Духовную семинарию уже не поляки [43,с.89-91].

Заключение:

В ходе исследования были получены следующие результаты: Первая мировая война была сложным испытанием для всего населения Волыни. Несколько лет население воеводства жило в экстремальных условиях. Возвратившись к мирной жизни, бедствия населения на этом не остановились. В них были забраны лучшие земли, высокооплачиваемые рабочие места. Православные подвергались утеснению за религиозные убеждения. Полноправными гражданами считались католики, в худшем виде униаты.

Активное и часто определяющее вмешательство государственных властей и костела в деятельность православных общин чаще всего носило характер гонений, как физических, так и духовных притеснений. Подчинение иерархии государственным структурам, смещение и назначение на церковные должности осуществлялось с обязательного разрешения низших или высших государственных структур.

Склонность церковного руководства к достижению чрезмерных компромиссов со светскими властями, замалчивание многих фактов привели к полному подчинению Православной Церкви властям. И только преимущественная активность мирян в решении церковных проблем охраняла православие от тех непоправимых шагов, которые делала иерархия. Это видно даже на примере введения нового стиля.

Также надо учитывать, что закрытие приходов и прямое уничтожение храмов при "молчаливом попустительстве" иерархии Православной Церкви привело к репрессиям и различным угнетениям православного народа и разрушения много храмов. И даже не смотря на заявление о бесправных действиях Польского правительства "мировым сообществом", православный епископат опровергал все это как "гнусные инсинуации" и попытки представителей русской эмиграции, воспрепятствовать этим процессам, оказались бесплодными.

Правовое положение церкви на Волыни было на уровне "религиозного меньшинства", несмотря на 70 процентный перевес здесь православных. Примером есть "Временные Правила", действовали до 1938 г., которые позволяли активно вмешиваться гражданским чиновникам в управлении церковью. В то время как с католиками был заключен полноправный Конкордат.

Но, несмотря на мощное давление Польского государства, которое прибегало к прямому физическому насилию особенно в приграничных поселениях, или обещавшего всяческие льготы и выгоды перешедшим в католицизм, волынский народ сумел выстоять и вера прадедов, не была попрана и забыта. Волынский народ продолжал, как и раньше быть православным, строить новые храмы, монастыри, не обращая внимания на внешние преграды.

Список литературы

Неопубликованные источники:

Государственный Архив Ровенской Области.

Ф.30. Ровенское уездное управление (староство) 1919-1939.

1 ГАРО. ф.30, оп.18, д.484.

2 ГАРО. ф.30, оп.18, д.1429.

Ф.33. Прокуратура Ровенского окружного суда.

3 ГАРО. ф.33, оп.4, д.1.

4 ГАРО. ф.33, оп.4, д.22.

5 ГАРО. ф.33, оп.4, д.25.

6 ГАРО. ф.33, оп.2, д.2941.

Ф.86. Ровенское уездное управление государственной полиции.

7 ГАРО. ф.86, оп.4, д.24.

8 ГАРО. ф.86, оп.3, д.588.

Ф.156. Здолбуновское уездное управление (староство).

9 ГАРО. ф.156, оп.2, д.2.

Ф. 479. Волынское украинское объединение. г. Ровно (1930-1938).

10 ГАРО. ф. 479, оп.1, д.7.

Опубликованные документы и материалы:

11 Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России,

позднейшие документы о каноническом преемстве высшей церковной

власти, 1917-1943. ПСТБИ 1994.

12 Евлогий (Георгиевский), митр. Путь моей жизни. М., 1994.

13 Николаев К.Н. Экспансия Рима в Россию. М., 2005.

Периодические издания:

14 Волынские Епархиальные Ведомости. №3, Луцк 1916.

15 Воскресное чтение. №11. Варшава., 1925.

16 Воскресное чтение. №1. В., 1927.

17 Воскресное чтение. №10. В., 1927.

18 Воскресное чтение. №49. В., 1927.

19 Воскресное чтение. №10. В., 1928.

20 Воскресное чтение. №44. В., 1928.

21 Воскресное чтение. №46. В., 1928.

22 Воскресное чтение. №8. В., 1930.

23 Воскресное чтение. №17. В., 1930.

24 Воскресное чтение. №23. В., 1930.

25 Воскресное чтение. №44. В., 1931.

26 Воскресное чтение. №45. В., 1931.

27 Воскресное чтение. №49. В., 1931.

28 Воскресное чтение. №27. В., 1933.

29 Воскресное чтение. №26. В., 1934.

30 Вестник Православной Митрополии в Польше. №11-12. Варшава 1924.

31 Вестник Православной Митрополии в Польше. №12-15. В., 1924.

32 Вестник Православной Митрополии в Польше. №35. В., 1924.

33 Вестник Православной Митрополии в Польше. №39-40. В., 1924.

34 Духовна Бесiда. №20, Варшава. 1924.

35 Духовна Бесiда. Ч.2, В., 1925.

36 Православная Волынь. Ч.2-4. Кременец, 1922.

37 Свет истины. №8-9., 1927.

38 Церква i нарiд. Ч.13. Кременець 1935.

39 Церква i нарiд. Ч.25. К., 1935.

40 Церква i нарiд. Ч.4. К., 1937.

41 Церква i нарiд. Ч.23. К., 1938.

42 Церква i нарiд. Ч.7. К., 1938.

Современные украинские периодические издания:

43 Борщевич В. Украiнське православ"я на Волинi: минуле i майбутнэ.

//Волинський Православный Вicник. Ч.1. Луцк 1998.

44 Галуха Л. Польська автокефалия: погляд крiзь десятилiття

// Людина i cвiт. №2. Киев 1997.

45 Матвеев Г., Федевич К. Акцiя навернення украинского населення Волинi

до католичества в 1937-39 гг. // Вiсник Львiвського Унiверситету,

Львiв 1998.

46 Рожко В. Товарищества "Просвита" в организации проведения

Шевченкивских академий в 1920-30-х г. на Волыни // Волинський

Православний Вiсник. Ч.2, Луцк 1998.

Исследования:

47 Борщевич В. Автономна Церква на Волинi. Луцьк 1998.

48 Борщевич В. Отець Микола Малюжинський. Луцк 2000.

49 Васюта I. Полiтична iсторiя захiдноi Украiни. Львiв 1996.

50 Васюта I. Соцiально-економiчнi вiдносины на селi Захiдноi Украiни до

возз"эднання (1918-1939). Львiв 1979.

51 Визитiв Ю. Волинь iсторiчна. Волинський пласт у документах центральноi

та мicцевоi влади Другоi Речiпосполитоi. Рiвне 2007.

52 Висоцький Р. Питання украiнського пiдпiлля у внутрiшнiй полiтицi

Польщi (1923-1939). Т.2. Чернiвцi 2001.

53 Власовский I. Нарис iсторii Украiнськоi Православноi Церкви.

Т.4. Ч.2. К., 1990.

54 Дарованець О. Боротьба органiцii украiнських нацiоналiстiв проти

ассимиляцiйноi полiтики польскоi влади щодо украiнцiв Волинi. Л., 1995.

55 Зелинский В., иер. Объятия отча. Почаев 2000.

56 История Свято-Успенской Почаевской Лавры. Почаев, б.г.

57 История стран Центральной и Юго-Восточной Европы ХХ века. М., 1997.

58 Історія міст і сіл України. Волинська область. К., 1970.

59 Киричук М. Волинь – земля українська. Луцьк 1995.

60 Косоцький В. Процесс за православнi церкви. Ч.1. Варшава 1930.

61 Кукурудза А. Демократизацiя Православя в 20-х р. XX ст. Рiвне 2008.

62 Кульчинский С.В.Украина мiж двома вiйнами (1921-1939). К., 1999.

63 Курицина В.М. Пособие по истории Отечества. М., 2000.

64 Кучерепа М.М.Роде наш красний: Волынь у долях краян і людських  документах. Луцк 1996.

65 Матiйченко В.I. Поляки на Волынi: адмiнiстративний устрiй, населення  (1921-1939). Т.2. Чернiвцi 2001.

66 Панасюк В. Украiномовне шкiльництво на Волинi у 1920-1930-i  роки: проблеми статусу та можливостей. Чернiвцi 2001.

67 Попов А. Пора проснуться. СПб., Париж., 1993.

68 Рожко В. Нариси Украiнськоi Православноi Церкви на Волинi, Луцк 2004.

69 Рожко В. Чудотворнi iкони Волинi i Полiсся. Луцк 1998.

70 Савчук Б.П. Суспiльно-полiтичне життя Захiдноi Украiни 20-30-х рокiв XX  столiття за документами польськоi полiцii. Iвано-Франкiвськ 2001.

71 Савчук Б. Украiнський Пласт. 1911-1939. Iвано-Франкiвськ 1996.

72 Самчук У. Волинь незабутня. Киiв 1990.

73 Свитич А.К. Православная Церковь на Украине и  Польше в XX веке. М., 997.

74 Сивицкий М. Зариски сiрого волиняка. К., 2000.

75 Скурат К.Е. История поместных Православных Церквей. Т.2, М., 1994.

76 Сливка Ю.Ю. Захiдна Украiна в реакцiйнiй полiтицi польськоi та  украiнськоi буржуазii (1920-1939). К., 1985.

77 Стародуб А. Науковi записки. Збiрник праць молодих вчених та аспiрантiв.  Т.8. Ч.2. К., Хмельницкий 2002.

78 Субстельский О. Украина. Iстория. К., 1993.

79 Тхор В. I. Iсторiя нашого краю. Рiвне 2001.

80 1000 лiття православiя на Волинi. Дубно 1992.

81 Феодосий (Процюк), митр. Обособленческие движения в Православной  Церкви на Украине. М., 2004.

82 Цыпин В., прот. История Русской Церкви 1917-1990. М., 1994.

83 Цыпин В., прот. История Русской Церкви 1917-1997. М., 1997.