Галич Александр Аркадьевич (р. 19.октября 1918, в городе Екатеринослав), драматург, поэт, бард, кончил театральное училище и Литературный институт им М.Горького. Перед войной был актером Московской театральной студии, возглавляемой А.Арбузовым и В.Плучеком, принял участие в создании и постановке ставшего популярным спектакля "Город на заре" (1941). Во время Отечественной войны работал во фронтовом театре.

В послевоенные годы написал ряд пьес "Улица мальчиков" (1946), "Вас вызывает Таймыр" (в соавторстве с К. Исаевым, 1948), "Пути, которые мы выбираем"(1954; другое название "Под счастливой звездой"), Походный марш ("За час до рассвета”, 1957), "Пароход зовут "Орлёнок" (1958), "Матросская тишина" и др. Написал также сценарии кинофильмов "Верные друзья" (Совместно с К. Исаевым, режиссёр М. Калатозов), "На семи ветрах" (режиссёр С Ростоцкий), "Государственный преступник", "Дайте жалобную книгу", совместный советско-французский "Третья молодость" о Мариусе Петипа, "Беженцы ХХ века" (Норвегия) и др. ГАЛИЧ -- автор стихов, прозы и песен.

"А всё-таки я поэт…" - сказал как-то незадолго до своего отъезда Александр Аркадьевич в разговоре с близкими. Казалось, никто с этим не собирался спорить, но сам он долго шёл не к осмыслению, а скорее, к констатации этого факта: если в молодости, выбирая между Литературным институтом (в который легко поступил) и оперно-драматической Студией Станиславского, Галич остановился именно на Студии, но позднее вернулся к тому, с чего начал - к поэзии.

Многие стихи Галича возникали как песни, а многие песни рождались из стихотворений. Знание мелодии несомненно позволяет читателю воспринимать их более глубоко и полно. Это существенно ещё и потому, что, исполняя свои песни, Галич вносил в мелодию характерные интонационные изменения. Посмотрите, очень многие из этих сочинений заключают в себе точный сюжет, практически каждая песня несёт совершенно определённый характер главного действующего лица или, так сказать, лирического героя.

Первый сборник стихотворений "Песни" выходит во Франкфурте-на-Майне, затем - новая подборка - "Поколение обреченных" (1972). В 1974 публикует сборник "Генеральная репетиция", в 1977 - "Когда я вернусь".

В то время зарождалось такое явление, как авторская песня. Вместе с песнями Галича звучали голоса Окуджавы и Визбора. Отличие Галича от них в "злободневности, сегодняшности, неприкрашенности" (В. Ардов), в чёткой политической направленности его песен. Но с окончанием хрущёвской оттепели назрела необходимость выбора: оставаться ли вопреки своим убеждениям в "обойме" признанных и популярных или вступать в борьбу, отстаивая свою позицию. Галич выбирает последнее. Впоследствии он говорил в одной из бесед: "Мне всё-таки уже было под пятьдесят. Я уже всё видел. Я уже был благополучным сценаристом, благополучным драматургом, благополучным советским холуем. И я понял, что я так больше не могу. Что я должен наконец-то заговорить в полный голос, заговорить правду".

Вместе с Андреем Сахаровым, Галич выступает в Комитете защиты прав человека. Новые песни в многочисленных магнитофонных копиях расходятся по всей стране. В силу особой популярности "бардовской песни", они становятся едва ли не опасней прозы Солженицына, Войновича, Шаламова…

Давление нарастало. Галича пытаются лишить и той мизерной пенсии по инвалидности, на которую он вынужден был существовать в те годы.

29 декабря 1971 года Московская писательская организация исключает Галича из своих рядов. "Среди выдвинутых против Галича обвинений, сообщает "Посев", - было опубликование его песен за границей… сотрудничество в Комитете прав человека академика Сахарова, стремление широко распространять в Советском Союзе свою точку зрения…"

С ним расторгаются уже заключенные ранее договоры, с вежливым отказом возвращаются уже казалось бы одобренные заявки… Вскоре Галич перестаёт быть членом Союза кинематографистов и Литфонда.

В силу сложившихся обстоятельств и под давлением "компетентных органов" поэт вынужден в 1974 году навсегда покинуть Родину. Это сейчас мы знаем, что он уехал навсегда, но сам Галич был совершенно уверен, что ещё обязательно вернётся обратно.

"Добровольность этого отъезда, она номинальная”, - эти слова Галича опубликованы 31 октября 1988 года в газете "Правда. - Но всё равно. Это земля, на которой я родился. Это мир, который я люблю больше всего на свете… Это всё равно то небо, тот клочок неба, который мой клочок. И поэтому единственная моя мечта, надежда, вера, счастье, удовлетворение в том, что я всё время буду возвращаться на эту землю. А уж мёртвый-то я вернусь в неё наверняка…"

Смерть Галича была неожиданна и нелепа. Он умер 15 декабря 1977 года от удара электрическим током в тот момент, когда подсоединял антенну к только что купленной стереосистеме. Не выдержало сердце, перенесшее к этому времени уже три инфаркта. Похороны состоялись на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа близ Парижа (Франция). Рядом могилы Ивана Бунина, Дмитрия Мережковского, Зинаиды Гиппиус, Надежды Тэффи… уже позже появилась могила Андрея Тарковского

В 1988 году по ходатайству дочери поэта оба творческих союза отменили решения об исключении А.А. Галича из своих рядов.

"Его песни пела вся страна, от безусого мальчишки до старого пьяницы-шахтёра, от городского подъезда до тюремной камеры… Эти песни записывали, переписывали, пели… И пели все… А все - это значит много, много миллионов… Можно назвать это славой, но это больше, чем слава - это любовь".

ОБЛАКА

Облака плывут, облака,

Не спеша плывут, как в кино.

А я цыпленка ем "табака"

Я коньячку принял полкило.

Облака плывут в Абакан,

Не спеша плывут облака.

Им тепло, небось, облакам,

А я продрог насквозь, на века!

Я подковой вмерз в санный след,

В лед, что я кайлом ковырял!

Ведь недаром я двадцать лет

Протрубил по тем лагерям.

До сих пор в глазах снега наст!

До сих пор в ушах шмона гам!..

Эй, подайте ж мне ананас

И коньячку еще двести грамм!

Облака плывут, облака,

В милый край плывут, в Колыму,

И не нужен им адвокат,

Им амнистии - ни к чему.

Я и сам живу - первый сорт!

Двадцать лет, как день, разменял!

Я в пивной сижу, словно лорд,

И даже зубы есть у меня!

Облака плывут на восход,

Им ни пенсии, ни хлопот...

А мне четвертого - перевод,

И двадцать третьего - перевод.

И по этим дням, как и я,

Полстраны сидит в кабаках!

И нашей памятью в те края

Облака плывут, облака...

C нашей памятью в те края

Облака плывут, облака...

ПЕСНЯ ПРО ОСТРОВА

Говорят, что есть на свете острова,

Где растет на берегу забудь - трава,

Забудь о гордости, забудь про горести,

Забудь о подлости! Забудь про хворости!

Вот какие есть на свете острова!

Говорят, что где-то есть острова,

Где с похмелья не болит голова,

А сколько есть вина, пей все без просыпу,

А после по морю ходи, как по-суху!

Вот какие есть на свете острова!

Говорят, что где-то есть острова,

Где четыре не всегда дважды два,

Считай хоть до слепу - одна испарина,

Лишь то, что по сердцу, лишь то и правильно.

Вот какие есть на свете острова!

Говорят, что где-то есть острова,

Где неправда не бывает права!

Где совесть - надобность, а не солдатчина!

Где правда нажита, а не назначена!

Вот какие я придумал острова!

НОЧНОЙ ДОЗОР

Когда в городе гаснут праздники,

Когда грешники спят и праведники,

Государственные запасники

Покидают тихонько памятники.

Сотни тысяч (и все - похожие)

Вдоль по лунной идут дорожке,

И случайные прохожие

Кувыркаются в "неотложки".

 И бьют барабаны!..

 Бьют барабаны,

 Бьют, бьют, бьют!

На часах замирает маятник,

Стрелки рвутся бежать обратно:

Одинокий шагает памятник,

Повторенный тысячекратно.

То он в бронзе, а то он в мраморе,

То он с трубкой, а то без трубки,

И за ним, как барашки на море,

Чешут гипсовые обрубки.

 И бьют барабаны!..

 Бьют барабаны,

 Бьют, бьют, бьют!

Я открою окно, я высунусь,

Дрожь пронзит, будто сто по Цельсию!

Вижу: бронзовый генералиссимус

Шутовскую ведет процессию.

Он выходит на место лобное,

"Гений всех времен и народов!"

И как в старое время доброе

Принимает парад уродов!

 И бьют барабаны!..

 Бьют барабаны,

 Бьют, бьют, бьют!

Прет стеной мимо дома нашего

Хлам, забытый в углу уборщицей,

Вот сапог громыхает маршево,

Вот обломанный ус топорщится!

Им пока - скрипеть, да поругиваться,

Да следы оставлять линючие,

Но уверена даже пуговица,

Что сгодится еще при случае.

 И будут бить барабаны!

 Бить барабаны,

 Бить, бить, бить!

Утро родины нашей розово,

Позывные летят, попискивая,

Восвояси уходит бронзовый,

Но лежат, притаившись гипсовые.

Пусть до времени покалечены,

Но и в прахе хранят обличие,

Им бы гипсовым человечины -

Они вновь обретут величие!

 И будут бить барабаны!..

 Бить барабаны,

 Бить, бить, бить!