Яков I и Роберт Филмер:  политическая доктрина абсолютизма

Андрей Тесля

Яков I (1603 – 1625), наследовавший английский престол после Елизаветы, проявлял значительный интерес к областям теоретического знания, в частности публикуя работы по богословию и стремясь обосновать собственный королевский статус в качестве абсолютного. Его политические идеи выражены трактатах «О подлинном законе свободных монархи» и «Подарке королю», а также в тронных речах в парламенте. Если традиционно политические идеи Якова I считались не слишком оригинальным, а зачастую подчеркивался присущий им низкий интеллектуальный уровень, то ныне оценки отчасти сместились в иную плоскость. На первый план вышел интерес к политическим сочинениям Якова как одной из первых приобретших официальный статус деклараций абсолютной монархии, опиравшейся на традиционналисткий фундамент, но пытавшейся использовать его в целях, весьма далеких от первоначальных. В основе политической доктрины Якова I лежит утверждение о божественном происхождении королевской власти, из которой, однако, делается довольно нетрадиционный вывод – а именно, постулируется, что никакой иной власти, кроме власти Бога над королем нет. Он не связан никакими обязательствами, никакими традициями перед обществом и тем более перед отдельными составляющими его корпоративными образованиями. Король стоит над законом и над судом – «Как короли получают свою власть от Бога, так и судьи от королей» (из речи в Звездной палате, 1616 г.) 1). «Короли были авторами и творцами законов, а не законы – творцами королей» («О подлинном законе…») 2). Показателен конфликт, возникший между только что вошедшим на престол королем и уже к тому времени авторитетным английским судьей Эдвардом Коком. Согласно рассказу самого Кока, Яков I доказывал, что поскольку закон основан на разуме, а король обладает разумом не в меньшей степени, чем судьи, им назначаемые, то, следовательно, он должен иметь решающее слово в решении правовых вопросов. Тем самым Яков использовал в качестве аргумента ссылку на закон как на разумное установление, опираясь тем самым – хотя и косвенным образом – на естественно-правовые учения и скрыто парируя очевидно ожидаемый им довод, действительно приведенный Коком. Судья, возражая королю, указал, что хотя Яков и богато одарен от природы, однако для того, чтобы судить, надлежит опираться не на естественный разум, а на законы, установления и обычаи Английского королевства, каковые надлежит специально изучать и усваивать из долговременного опыта. Посему король – как бы ни был он умен – в силу одного только своего природного ума не может выносить судебные решения, будучи обязан здесь следовать тем обычаям и установлениям, соблюдать, охранять и защищать которые он принес клятву во время коронации. Яков в ответ на этот тезис совершенно справедливо указал на тождественность утверждению, что король связан законами. Последнее слово, в рассказе Кока, осталось за ним – на реплику короля он возразил: «Брэктон говорит: король не подчиняется ни единому человеку, но подчиняется Богу и закону» 3). Тем самым линии первоначального конфликта между королем и парламентом были намечены – новатором в данном случае выступала королевская власть, тогда как парламентская оппозиция попыталась опереться на конституционные традиции (как она их представляла), что весьма показательно отобразилось в последнем аргументе Кока – ссылке на классический юридический компендиум XIII-го века. В «Подлинном законе свободных монархий» Яков высказывает свой взгляд на соотношение власти короля и закона:

«Хороший король, хотя он и стоит над законом, подчинится ему и согласует с ним свои действия ради примера своим подданным и по своей свободной воле, но не как лицо, подвластное закону или связанное им» 4).

Тем самым «хороший» монарх, по своей свободной воле подчиняющийся действию закона, уподобляется Богу в современных теологических доктринах, свободно подчиняющемуся установленному им мировому порядку – свободный, стоящий выше даже порядка разума (логики), он свободным решением накладывает на себя обязанность действовать сообразно тем законам, что им самим установлены: посильный сделать так, чтобы «гора существовала без долины», а дважды два составляло пять, он в силу своей благости действует так, чтобы дважды два неизменно равнялось четырем. Яков I не отрицает возможности обретения власти недостойным монархом – плохим или жестоким. Однако и это не дает подданным права ослушаться его и тем более права на восстание. Напротив, им надлежит воспринимать дурное правление как ниспосылаемую Богом справедливую кару за свои грехи и сносить ее безропотно. Доктрина неограниченной королевской власти в полном виде выражена в тронной речи, произнесенной Яковом I в парламенте в 1609 г.:

«Королей по праву называют богами, потому что они располагают на земле властью, напоминающей божественную. Подумайте о свойствах Бога, и вы узнаете их в личности короля. Бог располагает властью создавать и разрушать, делать и переделывать по собственному желанию, даровать жизнь или приговаривать к смерти, судить всех, никому не давая отчета. И короли обладают подобной властью. Судьба подданных зависит от их воли; они могут возвышать и понижать, распоряжаться жизнью и смертью, судить всех своих подданных, никому не давая отчета, кроме Бога» 5).

Искренность и одновременно глубокая неуместность подобных заявлений в парламенте, в ситуации, когда власть нуждалась в компромиссе и поддержке, в высшей степени характерна для всего строя убеждений Якова I. Твердо убежденный в божественном и абсолютном характере дарованной ему власти, он полагал нужным и достаточным отчетливое выражение собственных представлений для того, чтобы их разделили те представители общин, к которым он обращался – в нарушение всех (и в первую очередь – риторических, ритуальных) традиций, успевших сложиться за время осторожного правления Елизаветы. И со стороны короля никакая уступка была невозможна – не столько по политическим обстоятельствам (как то будет в правление его сына, когда поляризация сторон зайдет слишком далеко), сколько потому, что для Якова вопрос стоял в самой природе его статуса. Компромисс с парламентом, разделение суверенитета был бы отрицанием божественности власти, его подобия Всевышнему – а тем самым и предательством по отношению к Богу, доверившему ему абсолютную власть над народном, но одновременно – ответственность перед Ним.

+ + +

Большинство представителей роялизма в английской политической мысли 1-й половины XVII в. были настроены отнюдь не так радикально, как король Яков I. Для них представлялся невозможным разрыв с традициями английского правления, особого (за пределами королевской власти) статуса закона, участия парламента в законодательстве, далеко выходящем за функцию регистрации законодательных актов и права представления ремонстраций, как то было по мысли Якова I 6). Полагая, что король в известном смысле стоит над законом, они, в то же время, утверждали, что король не вправе издавать законы без согласия парламента. Ключевым с их точки зрения представлялся не вопрос об абсолютном характере королевской власти, но спор о прерогативе – т.е. исключительных правах, осуществлять которые король вправе по собственному усмотрению, никому не давая отчета в своих действиях. Следует отметить, что в данной области позиция сторонников королевской власти представляясь весьма прочной, поскольку существующая традиция не содержала в себе каких-либо формальных ограничений прерогативы, относимой (по современной терминологии) к сфере исполнительной власти. Опираясь на исторические прецеденты, роялисты доказывали, что король вправе предпринимать любые действия, направленные к общему благу, не нуждаясь в санкции какого бы то ни было органа. Более того, осуществляя свою власть в рамках прерогативы, король – как то опять же доказывалось на основе примеров из английской конституционной практики – мог преступать законы, приостанавливать действие тех или иных из них (при этом будучи не вправе отменить соответствующий закон, поскольку данное действие опять же трактовалось как законодательное). В рамках прерогативы, соответственно, различалась абсолютная и ограниченная власть короля – под первой понимались действия, предпринимаемые в условиях опасности государству, вообще экстренные ситуации; ограниченная же власть короля была сферой нормального отправления королевской власти в границах, определенных законами. В целом следует отметить, что политический язык в первые десятилетия XVII в. еще не успел сложиться в целостную и отчетливую систему, так что у современников в большинстве случае отсутствует четкое понятийное разграничение абсолютной и ограниченной власти (в частности – власти короля) и эти понятия применяются зачастую к весьма неоднородным ситуациям. Постепенно, под воздействием полемических выступлений сторонников парламента, понятие «абсолютной власти» и связанные с ним приобретают негативную оценку, отождествляясь с тираний – и это сказывается на ряде монархических публицистов середины – 3-й четверти XVII в., которые стараются избегать подобной терминологии и, как, например, Н. Джонстон («Величие монархического правления», 1686), отрицать, что монархия является абсолютной, деспотической, неограниченной 7). Ярким исключением из общего ряда роялистских публицистов представляется Роберт Филмер (Фильмор – Filmer, 1604 – 1653) 8). В отличие от большинства близких ему по политическим пристрастиям современников, он сознательно идет на разрыв с традициями английской политической мысли и по существу продолжает и развивает политическую доктрину, высказанную в сочинениях короля Иакова. Филмеру принадлежит честь понимания, что коренной политико-правовой вопрос революции состоит в вопросе о суверенитете: кому принадлежит суверенная власть. Раскрывая проблему суверенитета, Филмер следует Жану Бодену, на которого непосредственного ссылается, именуя «великим современным политиком». Основой королевской власти Филмер полагает власть отеческую, соответственно, производя государственный строй от времен Адама. Господь, сотворив Адама, даровал ему власть над всеми живыми существами – и тем самым он был первым (и по существу – единственным подлинно абсолютным) монархом. Более того, монархия является и единственной собственно законной формой власти, находя свой авторитет и в заповеди «Декалога» – «почитай отца своего», каковым по отношению ко всем своим подданным и является монарх. Все же прочие формы власти – и олигархические, и демократические – есть по существу формы узурпации и забвения божественного права. Монархическая власть непосредственно проистекает от Адама по праву наследования. Вслед за Адамом наследовал старший сын. Ряд патриархов последовательно передавал свою власть из поколения в поколение. Наследниками этих королей являются патриархи, через посредство которых, в порядке преемства, они восприняли свою власть над народами. Королевские династии могут пресечься, однако и в этом случае власть избирать себе повелителя никоим образом не может отойти к народу – напротив, согласно существующим законам о наследовании королю, не имеющего законного наследника в своей династии, будет наследовать следующий по старшинству род 9). Данная теория, получившая название «патриархальной», принесла Филмеру наибольшую известность и именно в связи с ней в настоящее время как правило вспоминают о его творчестве. Следует, однако, отметить, что, во-первых, Филмеру принадлежит не столько сама патриархальная, сколько одна из ее нововременных версий; во-вторых, все-таки основным в его теории является теологический элемент обоснования власти. Само по себе родовое старшинство не дает власти – напротив, ее фундаментом является обетование, данное Господом Адаму и в особенности Аврааму, а также символическое соответствие между монархиями небесной и земными. Филмер был достаточно реалистичным политическим мыслителем, чтобы в своих построениях начисто игнорировать фактический порядок вещей, существующий в Англии, а в связи с последним возникала проблема статуса парламента в государственной системе королевства. Согласно Филмеру, парламент есть не народный орган, но королевское учреждение, созданное монархом дабы при его посредстве издавать законы. Этот взгляд был формулирован в следующей сентенции: «король повелевает, лорды советуют, общины изъявляют согласие» 10). Король может поступать несправедливо и нарушать основные божественные установления правления – однако и в этом случае народ не может быть его судьей, подобно тому, как сын не может быть судьей собственного отца. Король отвечает только перед Господом – по отношению к народу его власть абсолютна, хотя и сдерживается в благоустроенном правлении традициями, существующими законами и стремлением монарха к благу своего народа. Наиболее опасной теорией, подрывающей самые основы монархического правления, согласно Филмеру является доктрина общественного договора – причем вне зависимости от того, какие конкретные выводы делает автор, опирающийся на эту теорию. Если принять, что государство возникает в силу общественного договора, то власть королей опирается непосредственно уже не на божественный источник, а на людское избрание и усмотрение. А из этого следует, по меньшей мере в принципе, право людей изменять либо государственный строй, либо в определенных ситуациях (например, при пресечении династии) избирать нового монарха. Этот критический выпад действительно поражает намеченную цель, поскольку – вне зависимости от взглядов конкретного теоретика, придерживающегося тезиса об общественного договора – данный постулат полагает в основание власти гражданское соглашение, а не непосредственную Божественную милость. И, соответственно, в корне отличен от теоретиков общественного договора взгляд Филмера на первоначальное состояние людей – если для первых естественный человек есть человек свободный (вне зависимости от того, как понимать эту свободу – по Гоббсу или по Руссо), то для Филмера естественным состоянием человека есть подчинение и повиновение - сначала своему физическому отцу, а затем монарху – «отцу нации». Уже в начале XX века П.И. Новгородцев подчеркивал долговременный характер влияния теоретических взглядов Филмера на английское политическое мышление:

«Мы можем судить об этом уже по тем усилиям, какие употреблялись писателями иного лагеря для того, чтобы его опровергнуть. В царствование Иакова II в этом смысле писал Альджернон Сидней; а когда был призван Вильгельм Оранский, в оправдание этого призвания и в опровержение старых притязаний, выступил знаменитый Локк, который не менее Сиднея посвящает внимание наивным дедукциям Фильмера» 11).

Ныне сходную точку зрения, на основе фундаментальной проработки материала, относящейся к данной теме, выдвинул английский историк Дж. Кларк («Революция и восстание. Государство и общество в Англии в XVII и XVIII веках», 1986). Он подчеркивает, что традиционный взгляд о быстром и уверенном распространении в английском обществе либеральной политической доктрине, в первую очередь выраженной в сочинениях Дж. Локка, представляется излишне прямолинейным. Напротив, и после «Славной революции» 1689 г. идеи патриархального правления, выдвинутые Р. Филмером, сохраняли часть своего влияние, даже вторично укрепившись в период правления Ганноверской династии 12).

Список литературы

1) Цит. по: История политических и правовых учений. XVII – XVIII вв. / Под общ. ред. В.С. Нерсесянца. – М.: Наука, 1989. С. 34.

2) Цит. по: Там же.

3) Gooch G.P. Political thought in England: From Bacon to Halifax. L., 1914. P. 59 – 60.

4) Цит. по: История… С. 34.

5) Цит. по: Там же. С. 35.

6) В «Подлинном законе свободных монархий» Яков I утверждал, что парламент является только палатой для регистрации королевских решений и имеет только совещательную функцию – единственным источником закона является король.

7) История… С. 36 – 37.

8) Наиболее известным произведением Р. Филмера является его трактат “Patriarcha: a Defence of the Natural Power of Kings against the Unnatural Liberty of the People” («Патриарх: защита естественной власти королей от неестественной свободы народа»). Опубликован трактат был только в 1680 г., спустя почти тридцать лет после смерти автора. Существенный вопрос о дате написания «Патриарха» по сей день остается спорным, хотя ответ на него может существенным образом повлиять на оценку всего сочинения и его места в истории английской политической мысли. Трактат был определенно написан ранее 1642 г. [История… С. 36], согласно А.Л. Субботину, выражающему наиболее распространенную позицию, время создания «Патриарха» относится к 1637 – 1638 гг. [Субботин А.Л. Примечания // Локк Дж. Сочинения. В 3 т. Т. 3 / Дж. Локк. – М.: Мысль, 1988. С. 635]. Однако, по мнению английского исследователя трактата Д.Л. Смита, достаточно убедительно проаргументированному, «Патриарх» был написан в 1628 – 1631 гг., являясь своего рода ответом на парламентские дебаты 1625 – 1629 гг., когда молодой король Карл I после длительного перерыва собрал парламент, а в последующем принял решение о попытке самостоятельного правления. Подобная позиция убедительна, в частности, постольку, поскольку наиболее подробно в трактате освящены те юридические моменты, вокруг которых шел спор Короны и Общин в 1625 – 1629 гг. [См.: Коровкин М.В. К истории конституционных идей в Стюартовской Англии: Роберт Филмер и его «Патриарах» // http://www.sovmu.spbu.ru/main/conf/man-nat-soc/2002/7-3.htm ]. Если мнение Д.Л. Смита действительно верно, тогда теоретическая позиция Р. Филмера еще более сближается со взглядами короля Якова I, служа их более конкретным и ситуативным применением с использованием дополнительной теоретической аргументации, не исключающей, а только дополняющей аргументы короля Якова I.

9) Новгородцев П.И. Лекции по истории философии права // Новгородцев П.И. Сочинения / П.И. Новгородцев. – М.: Раритет, 1995. С. 101.

10) Цит. по: История… С. 38.

11) Новгородцев П.И. Указ. соч. С. 103.

12) Согласно Г. Шочету, «несмотря на быстрый упадок патриархальной теории после 1690 г., отдельные рецидивы ее встречались на всем протяжении XVIII века» [История… С. 40].

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://hrono.rspu.ryazan.ru/