Коняев Н. М.
Память 13 января (26 января)
Уместившись в пространстве двух лет, сошлись три судьбоносные для нашей страны даты…
В 1578 году родился Дмитрий Михайлович Пожарский, будущий освободитель Москвы от поляков. И в том же 1578 году в Ростовском Борисо-Глебском монастыре принял постриг тридцатилетний Илия, нареченный в монашестве именем Иринарх — преподобный, который благословит поход ополчения князя Дмитрия Михайловича Пожарского на Москву...
А на следующий, 1579 год случился в Казани большой пожар, после которого будет обретена на пепелище Чудотворная Икона Божией Матери...
Самое первое чудо Казанской иконы Божией Матери — преображение священника, отца Ермолая. Подняв с земли чудотворный образ, немолодой — ему было около пятидесяти лет — приходской батюшка, превращается вдруг в грозного святителя — патриарха Гермогена...
Пройдет тридцать три года, и ополчение Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского принесет в Москву образ Казанской иконы Божией Матери …
Перед последним штурмом русские ратники отслужат молебен у Чудотворной Иконы, приложатся к кресту, которым благословил князя Пожарского на поход затворник Иринарх...
Три даты... Три события, из которых предстоит произрасти спасению нашего Отчества от разрушительной смуты, в которую ввергли его властолюбие, алчность, разврат и своеволие...
И сейчас, четыре столетия спустя, в самой одновременности этих событий различаем мы образ русского спасения.
Вот три необходимые составляющие его…
Божья помощь, воинская доблесть, смирение и подвижничество...
О детстве преподобного Иринарха сохранилось довольно много сведений.
Родился Илия в июне 1547 года в селе Кондакове Угличского уезда близ Ростова(1). Отца его звали Акиндином, мать — Ириной. Старших братьев — Андреем и Давидом.
Илия еще в раннем детстве прозрел предстоящий ему путь.
Случилось это, когда он услышал рассказ священника о преподобном Макарии Калязинском.
Временная и географическая близость преподобного Макария(2) чрезвычайно возбудили мальчика. Илия живо представил себе преподобного, как своего соседа...
— И я буду таким же! — сказал он.
Этот разговор произошел, когда Илье было шесть лет...
Думается, не случайно Житие святого приводит эти подробности его детства. Первые годы жизни преподобного совпали с важными историческими событиями, значение и смысл которых раскроется многие десятилетия спустя, но которые Божьим промыслом уже тогда сопрягались с духовным становлением будущего святого…
Родился Иринарх в 1547 году. В том самом году, когда, Ивана IV Васильевича короновали 16 января на царство, а 3 февраля обвенчали с юной Анастасией, дочерью вдовы Захарьиной.
3 февраля 1547 года дата семейной истории не только дома Рюриков. Это еще и дата начала возвышения бояр Романовых…
Так получилось, что после свадьбы зашумели на Москве пожары…
12 апреля 1547 года погорели Китай-город и Торг, а 20 апреля пожары забушевали уже за Яузой. Но главные пожары были впереди, и, словно бы предвещая их, зазвенела земля — упал с колокольни Благовещенского собора большой колокол.
И неведомо откуда появились на Москве "сердечники" — чародеи, "вынимавшие из людей сердца"…
А 24 июня "загорелся храм Воздвиженья Честного Креста за Неглинной, на Арбатской улице, на Острове, и бысть буря велика, и потече огнь якож молния, и пожар силен промче во един час Занеглименье. И обратися буря на град больший"…
"Больший град" — это Кремль.
Вспыхнули кровли на палатах и деревянные избы, в огне погибла казна, оружейная палата, царская конюшня. Сгорел расписанный фресками Андрея Рублева Благовещенский собор.
Опустошив Кремль, пожар с новой силой набросился на уцелевшие районы города. Железо там "яко олово разливашеся, и медь яко вода растаяваше". Всего сгорело в июньском пожаре 25 тысяч дворов, погибло около двух тысяч жителей.
И поползли, поползли распускаемые князем Скопиным-Шуйским и дядей молодой царицы Григорием Юрьевичем Захарьиным слухи, что виновниками пожаров являются Глинские.
Говорили, что это бабка царя Анна Глинская со своими детьми и людьми "волхвала: вынимала сердца человеческие да клала в воду, да той водой, разъезжая по Москве, кропила, и оттого Москва выгорела, а у самих Глинских усадьбы не пострадали в огне".
26 июня в Москве вспыхнуло восстание…
Восставшие убили дядю царя — князя Юрия Глинского, а Михаил Глинский сам бежал в Литву. Еще тверже, еще увереннее встали у престола царское "шурье" — Юрьины-Захарьевы(3)…
"Господь наказывал меня за грехи то потопом, то мором, и все я не каялся, наконец, Бог наслал великие пожары, и вошел страх в душу мою и трепет в кости мои, смирился дух мой..." — вспоминая о 1547 годе, говорил Иоанн Грозный.
Разумеется, произнося эти слова, Грозный и знать не ведал о крестьянском мальчике Илие, который родился в те страшные дни в селе Кандаково, но слова Государя кажутся произнесенными именно о нем.
И это случайное совпадение, по большому счету, оказывается совсем не случайным. Трепеща и ужасаясь, царь Иван Грозный молился о даровании ему смирения, но не обрел его. Великое и спасительное для Руси смирение было даровано другому молитвеннику — преподобному Иринарху.
Скорее всего, будущий преподобный был крещен в честь Ильи Пророка, и значит, рождение его приходится как раз на большие московские пожары — на лето 1547 года.
Само по себе это совпадение ничего не обозначает, но если мы вспомним, что преподобный Иринарх завершил свой земной путь 13 января 1616 года, в самом начале правления Михаила Федоровича, первого царя из рода Романовых, тайная связь несвязанных между собою событий станет более отчетливой.
Ведь как бы то ни было, но получается, что события истории восхождения на царский престол бояр Романовых, и события земной жизни преподобного Иринарха попадают на один и тот же временной период.
1553 год — великий год царствования Иоанна Грозного. Это год третьего похода Ивана IV Васильевича на Казань.
2 октября Казань пала…
Радость обретения Казанского царства слилась с семейным торжеством в царском доме. 11 октября царица Анастасия благополучно разрешилась от бремени сыном Дмитрием.
1553 годом можно датировать и крещение рода Захарьиных-Юрьевых теперь уже в дворцовой борьбе за власть. Именно тогда "шурье"(4) схлестнулось с "ближним окружением" царя — Алексеем Адашевым, протопопом Сильвестром и их сторонниками.
Когда царь вдруг неожиданно занемог братья царицы, то ли действительно опасаясь, что Иоанн Грозный не выживет, то ли, выстраивая интригу, целью которой было оттеснить от престола других родственников и сподвижников царя, уговорили его потребовать, чтобы все бояре, а главное двоюродный брат царя, удельный князь Владимир Старицкий, присягнули их племяннику, младенцу Дмитрию.
Иоанн Грозный и умереть опасался, и приближенных испытать был не проч.
— Я вас привожу к крестному целованию, велю вам сыну моему Дмитрию присягнуть, а не Захарьиным! — вкрадчиво увещевал он бояр. — Но более с вами я не могу много говорить. Дмитрий и в пеленах для вас есть Самодержец законный, но коли вы не имеете совести, то будете ответствовать Богу…
Потом Иоанн Грозный выздоровел.
Исполняя данный во время болезни обет, он отправился с царицею и сыном Дмитрием на богомолье в Кириллов Белозерский монастырь, хотя его и отговаривал преподобный Максим Грек.
Однако замкнул свое сердце царь для слов святого. Шурья, как свидетельствует Андрей Курбский, "нашептаху ему во уши", что Максим Грек говорит так, исполняя заказ "ближнего круга" — Алексея Адашева и протопопа Сильвестра.
В принципе, событие достаточно ординарное. Обычная дворцовая интрига… Необычно то, что, кажется, впервые в русской истории шурью удалось развести своим шепотом преподобного с царем, святость с властью.
Результат известен.
Назад, в Москву, возвращались в слезах… Везли тело умершего в дороге царевича Дмитрия.
Попробуем разобраться, что же произошло тогда.
Царевич Дмитрий был первым сыном Иоанна Грозного.
Последним сыном тоже будет царевич Дмитрий, его убьют в Угличе.
Одни считают, что произошел несчастный случай, другие полагают, что было совершено преступление. Одни винят в нем Бориса Годунова, другие — Романовых.
Как бы то ни было, но на престоле ни одному из настоящих Дмитриев не суждено было сесть. Сел на русском престоле назвавшийся царевичем Дмитрием человек со двора бояр Романовых — Григорий Отрепьев…
Такое почти невозможно рассчитать и устроить, но и отнести подобное к категории случайного, тоже не получается. Жесткая и неумолимая закономерность прослеживается в смене кандидатов на царский престол…
Царевич-младенец, которому уже была принесена боярами присяга, умирает по предсказанию святого…
Царевич-отрок, которого убили, чтобы открыть — Годуновым или Романовым? — путь к Престолу, прославлен как святой…
Самозванец, объявивший себя царевичем, уселся на русском троне…
Власть… Святость… Обман…
Призрачность власти…
Кажущееся бессилие и неизбежное торжество святости…
Неодолимость лжи и обмана, которая неизбежно рассыпается в результате в прах…
Можно бесконечно выстраивать подобные ряды, вглядываясь в череду этих Дмитриев нашей истории.
Конечно же, это не случайность.
Это знак…
Знак той истории, которая создается вопреки всем интригам и своеволиям, той истории, которую и прозревал своим духовным зрением преподобный Иринарх.
Чудотворец Иринарх с первого до последнего дня провел свою земную жизнь на клочке Угличско—Ростовско—Нижегородской земли, которому и предстояло стать мистическим центром многих важнейших событий грядущей истории.
Вот и спрашивается — случайно ли? — именно в 1553 году, когда завязывался этот роковой клубок событий, объявил шестилетний деревенский мальчик Илия, что он будет таким же как преподобный Макарий.
— Чадо! — укорил Илию священник. — Как ты осмелился молвить такое слово?!
Ответ мальчика поразил всех.
— Кто тебя не боится, тот это и говорит!
Как раз в те годы, будучи еще совсем несмышленым ребенком, Илия, по свидетельству Жития, начал говорить матери, что когда вырастет, станет монахом.
— Зачем в монастырь уходить? — спросила мать. — Спастись и в миру можно.
— Нет! — ответил Илия. — Я монахом стану. Буду железа носить.
Впрочем, тут, наверное, не правильно говорить о каком-то сознательном выборе будущего пути. Скорее это были неосознаваемые самим Илией прозрения.
Провидческий дар был дан ему уже в детстве.
Как и молитвенный дар...
Предание утверждает, что в те годы и полюбил Илия сидеть в молитвенном уединении на взгорке за селом, и там, подобно его молитве, забил из земли источник.
И вот, подходишь сейчас к этому источнику и трудно отделаться от ощущения, что в чудодейственную силу его преобразился и жар детских молитв Илии, и совсем недетские предсказаниями преподобного.
А сила у источника воистину немалая...
До революции дважды в год от стен Борисоглебского монастыря до источника в селе Кандаково совершался крестный ход(5)…
8 июля 1997 года, спустя восемьдесят лет, Иринархов Крестный ход вернулся на Борисоглебскую землю. И снова зазвучали у источника молитвы, снова начались здесь исцеления...
Помню, звучали произносимые нынешним игуменом Борисо-Глебского монастыря отцом Иоанном слова молебна преподобному Иринарху: "О, великий угодниче Христов, добропроизвольный страдальче, предивный затворниче, преславный чудотворче, преподобный отче наш Иринарше! С верою и любовию к тебе припадаем и молимся прилежно: яви нам, смиренным и грешным, молитвенное твое заступление. Се бо, грех ради наших, не имамы свободы чад Божиих просити о потребех наших Господа и Создателя нашего, но тебе предстателя благоприятного к Нему предлагаем, и просим со усердием многим"... — и вплеталось в эти слова журчание воды в ключе, словно это молитва преподобного сплеталась с нашей молитвой…
На этом источнике необыкновенно ясно ощущается и мистическая связь жития преподобного со всей нашей русской историей…
И не только древней, но и современной.
Увы, грех ради наших, мы не имеем свободы чад Божиих просить у Бога о том, что надобно и нам, и нашему Отечеству. И хотя и знаем мы, что не бывает свободы большей, чем христианское смирение, но разве многие из нас готовы принять эту свободу?
Потому и поучителен для нас Путь преподобного Иринарха, сумевшего обрести свободу чад Божиих, и распорядиться ею для спасения Отечества.
И словно и не камни лежат на дне наполненного железистой водой ручейка, а куски железных трудов преподобного…
Годы юности преподобного Иринарха приходятся на времена наибольшего ожесточения царя Иоанна Васильевича
Тиранство Иоанна Грозного, пробудившееся после падения Сильвестра и Адашева, летописцы называли, чуждою бурею…
"Была она послана, — добавил Н.М. Карамзин, — как бы из недр ада"…
По Москве тогда прокатилась волна опричного террора. Людей казнили без суда, убивали в домах и на улице.
И только "исповедник правды" – митрополит Филипп осмеливался возвышать свой голос в защиту невинных страдальцев...
Из жития преподобного Иринарха известно, что в 1567 году, когда "глад на Руси бысть велик", Илье пришлось отправиться на заработки.
Работал он у крестьянина, недалеко от Нижнего Новгорода.
Однажды — это было на Успенский пост 1568 года — без всякой видимой причины, разразился Илья рыданиями.
— Что с тобой? — спросил удивленный хозяин.
— Отец мой представился! — ответил сквозь слезы Илия. — Вижу светлых юношей… Несут моего родителя на погребение.
Когда Илия вернулся домой, отца уже не было в живых. Мать рассказала, что похоронили его еще в Успенский пост…
Было это, должно быть, уже поздней осенью, может быть, как раз 4 ноября 1568 года, когда опричники вывели митрополита Филиппа из Успенского собора и повезли в Тверской Отрочь монастырь.
"Я пришелец на земле, — говорил о себе святитель Филипп, — и за истину благочестия готов потерпеть и лишение сана и всякие муки".
Можно рассуждать, что, вырезая старинные роды и целые города, Иоанн IV Васильевич пытался сломить, и фактически сломил, хребет удельной и местнической психологии…
Наверное, это так…
Но вместе с тем есть в этом рассуждении и изрядная доля лукавства.
Что толку уничтожать удельную психологию, если на смену старой знати поднималась новая, цепко держащаяся за власть аристократия… Она отличалась необыкновенным честолюбием, но умела жертвовать честью, когда этого требовали обстоятельства карьеры…
Местничество было злом для России...
А эти люди? События смуты доказали, что они представляют собою еще большее зло для страны, да и сама смута собственно из произведением и является...
Слухи о московских казнях несомненно доходили до Ростова, куда после смерти отца переехал Илия со своим братом…
Здесь братья купили дом и начали заниматься торговлей.
И тут нужно сказать, что хотя с раннего детства знал будущий преподобный о предстоящем служении, однако, приступать к нему не спешил.
Возможно, он и тяготился мирской жизнью, но никаких попыток "умереть для мира" не предпринимал.
Вот и после смерти отца, когда хозяйство, очевидно, перешло к старшему брату, Илия не уходит в монастырь, а переезжает со средним братом Андреем в Ростов, где покупает дом и начинает заниматься торговлей…
Здесь, в Ростове, как сказано в Житии, "он познакомился с одним человеком, купеческого звания, по имени Агафоником, любившим читать книги, подружился с ним и стал постоянно беседовать о Божественном писании, ища душевного спасения".
Появление купца Агафоника в Житии святого, на первый взгляд, странно...
Обычно Жития упоминают имена лишь тех людей, которые или свидетельствуют о чудесах, совершенных святыми, или сыграли чрезвычайно важную роль в их духовном становлении...
Между тем Житие сообщает лишь в том, что купец Агафоник любил читать книги и беседовать с Илией о Божественном писании.
Дело, разумеется, благочестивое, но на Руси тогда очень многие любили читать книги и беседовать о Божественном Писании, так что ничего особо примечательного в этой благочестивой привычке Агафоника нет…
Почему же тогда Житие святого удостоило его упоминания?
Если мы ответим на этот вопрос, мы яснее представим и самого преподобного Иринарха.
Житие не сообщает, учился ли он грамоте...
По ряду косвенных свидетельств можно предположить, что книжная премудрость будущему подвижнику была неведома...
Если это так, то сразу делается понятным включение в Житие купца Агафоника, и промедление с вступлением в монастырь самого Илии.
Жития святых, которые читал Агафоник, беседы с ним, помогли Илие увидеть Путь, который он прозревал и раньше, но не знал, как приступить к осуществлению его.
"Подготовившись таким образом, — пишет святитель Дмитрий Ростовский, — Илия взял святой крест, благословился им и собрался в путь"...
Отметим тут, как точно совпадает хронология внутреннего предуготовления преподобного Иринарха к монашеской жизни с событиями истории России.
Все еще бушевало яростным огнем царствование Иоанна Васильевича Грозного…
При грозном царе не удержался ни мудрый Алексей Адашев, ни святитель Филипп (Колычев), ни лиходеи Басмановы. Зато поднимались и крепли роды царского шурья — Романовых и Годуновых…
Путь Годуновых в царские "шурья" был труднее, чем у Романовых.
Брак родственницы Годуновых Евдокии Сабуровой с царевичем Иваном оказался неудачным. И когда, несколько месяцев спустя, шведская пуля сразила в Ливонии могущественного тестя Бориса Годунова — Малюту Скуратова, падение Годуновых стало неизбежным, но Годуновы и тут устояли.
Более того...
Царевич Федор женился на Ирине Годуновой — сестре Бориса…
На пути между Ростовом и Угличем стоит монастырь святых страстотерпцев Бориса и Глеба, основанный по благословению преподобного Сергия Радонежского его учениками Феодором и Павлом(6).
В 1434 году, во время 17-летней междоусобной войны, в этом монастыре нашел убежище великий князь Василий II Васильевич со своей матерью Софьей Витовной.
Вернувшись на московский престол, Василий II Васильевич не забыл спасшую его обитель, и в 1440 году крестил здесь своего сына – будущего собирателя русской земли Ивана III Васильевича.
С тех пор русские цари регулярно приезжают в монастырь и подобно смиренным чернецам живут в кельях. Известно, что и царь Иоанн Грозный дважды изъявлял желание принять в этих стенах постриг, но за государственными заботами так и не исполнил своего намерения.
Как бы вместо него и пришел в этот монастырь тридцатилетний Илия.
— Зачем, чадо, пожаловал к нам? — спросил игумен Антоний.
— Желаю, отче, ангельского образа! — ответил Илия. — Постриги меня Бога ради, невежду и селянина, причти к избранному Христову стаду и ко святой дружине твоей.
"Игумен, — пишет святитель Дмитрий Ростовский, — сердечными очами узрел, что юноша пришел от Бога и принял его с радостью постриг в ангельский образ и нарек ему в иночестве имя — Иринарх".
Узловой момент в истории начального периода иноческого служения Иринарха связан опять-таки с Агафоником.
Он пришел в монастырь, когда Иринарх уже нес послушание на монастырской пекарне и "немало дней" провел у него. Проводив друга и возвращаясь назад, Иринарх усиленно размышлял, "как бы ему спастись, и дал обещание идти в Кириллов Белозерский монастырь, или в Соловецкий".
Почему у Иринарха возникли такие мысли после прощания с Агафоником?
В Житии преподобного не сообщается ничего о содержании бесед, но понятно, что Агафоник, привыкший поучать Илию, продолжал держать себя с Иринархом, как учитель.
Но дело, конечно, не в ущемленном тщеславии святого...
Просто мирская мудрость Агафоника не соответствовала постигаемой Иринархом мудрости смиренного иноческого бытия. Обидеть своего прежнего наставника Иринарх не хотел, но и оживать для мира на пути стяжания Святого Духа тоже не собирался.
И вот, на лесной дороге, вспоминая радостное волнение, испытанное во время встречи с другом, и заскорбел душою Иринарх о нарушении монастырского затвора.
Видимо, чтобы избежать в дальнейшем подобных искушении, он и принимает решение уйти в далекий монастырь, где уже не будет никого, кто смог бы напомнить о прежней жизни в миру, где ничто не помешает заниматься спасением.
— Уйду... — перекрестившись, проговорил Иринарх, и тут же раздался Голос:
— Не ходи ни в Кириллов, ни на Соловки. Здесь спасешься!
Оглянулся Иринарх, но никого не было на лесной дороге. И тут второй раз прозвучало:
— Здесь спасешься!
Страшно стало, задрожал Иринарх... И снова, в третий раз, явственно услышал Голос.
— Здесь спасешься! — упали слова.
Описание искушений преподобного Иринарха — это описание поиска им предназначенной ему святости.
Попытаемся снова сопоставить даты его жизни с историческими событиями…
Напомним, что Откровение было даровано Иринарху на дороге из Ростова в Углич, когда еще бушевало грозное царствие Иоанна IV, дважды изъявлявшего желание принять в стенах Борисо-Глебской обители постриг.
Учитывая, что Иринарх провел в монастыре уже несколько лет — он прошел начальное послушание и уже мог принимать в монастыре знакомых — можно предположить, что случилось это в начале восьмидесятых годов XVI века.
А 1581 год памятен в истории России… Это год — знаменитого похода Ермака, положившего начало присоединению к России Сибири… Это год, когда в припадке гнева Иван Грозный убил своего сына Ивана…
Дорога, где находился Иринарх, вела из Ростова в Углич, где многие годы спустя под ножом убийцы закончится жизнь царевича Дмитрия — последнего прямого наследника Ивана Калиты.
Тогда и начнется на Руси Смута.
Невидимо, неощутимо для современников ткется гибельная сеть, что будет накинута на Святую Русь... Но так же невидимо выковывается и духовный меч, чтобы отразить погибель...
Иринарх мог трудиться Богу и на Соловках, и в Кирилло-Белозерском монастыре, но он нужен был здесь...
Вскоре инока Иринарха перевели из пекарни в пономарскую службу.
Обязанностью его стало звонить в колокола.
И Иринарх звонил.
Звонил в 1584 году, когда, собравшись поиграть в шашки, умер царь Иван IV Васильевич, и на престол взошел Федор Иванович…
В это царствие Русь вступила с двумя кланами царских родственников — Романовыми и Годуновыми...
Шли они след в след друг за другом.
Сам Никита Романович превратился теперь в дядю царю, а его сыновья, Никитичи, стали двоюродными братьями Государя.
Зато Борис Годунов занял при Фёдоре то же место, что Никита Романович занимал при Грозном — любимого шурина.
Сильно возвысился он. И закипели на Москве боярские смуты. Составлялись заговоры, чтобы развести царя Федора с Ириной Годуновой. Особенно усердствовали в этом князья Шуйские и митрополит Дионисий.
Но Борис Годунов крепко стоял. Жестокой была его расправа. Свели с престола и сослали в Хутынский монастырь митрополита Дионисия… Многих князей Шуйских удавили...
Возвещая об этих событиях, и звонил инок Иринарх.
Звонил он в колокола, когда в 1591, голодном году, убили в Угличе царевича Дмитрия.
Звонил, когда в 1598 году умер, не оставив наследника, царь Федор Иоаннович — последний отпрыск великой династии Рюриков.
И все строже, все беспощаднее смирял свое тело борисоглебский звонарь. По ночам предавался молитве и бдению, спать укладывался прямо на землю.
Ветхой стала одежда, а новую Иринарх не хотел брать.
Когда, дотлев угольками Федорова царствия, истаяло Калитино племя, на русский престол избрали Бориса Годунова.
Сопернику его — Богдану Бельскому выщипали, по волоску бороду и сослали в Нижний Новгород.
Романовы, хотя и выдавали себя за союзников Годунова, тоже вступили в борьбу за русский престол, но развернутые ими против Годунова боевые действия совершались тайно, и пока оставались неприметными для посторонних наблюдателей.
Однако сделавшегося вдруг подозрительным Бориса Годунова Романовым обмануть не удалось…
Когда был подан донос, что у Александра Никитича Романова, в казне приготовлено "всякого корения" для отравления царя, Борис приказал произвести обыск. "Коренья" нашли, и начался "сыск", длившийся около полугода.
И что-то Борису Годунову, по-видимому, удалось узнать.
Разумеется, не про "коренья", а про слухи, распускаемые о царевиче Димитрии. И тогда Годунов решил навсегда покончить со своими коварными союзниками.
Ночью 26 октября 1601 года стрельцы подожгли дом бояр Романовых...
Александра Никитича — сослали на Белое море, Михаила Никитича - в Пермскую землю, Ивана Никитича — в Пелым, Василия Никитича — в Яренск.
Федора Никитича Романова (будущего патриарха Филарета) заключили в Антониево-Сийский монастырь, что в девяноста верстах от Холмогор, и насильно постригли в монахи. Его жену "замчали" в Заонежский Толвуйский погост и тоже постригли. Дочку Татьяну и сына Михаила (будущего царя) с тетками сослали в Белоозеро…
Кара была жестокой…
Однако, как свидетельствуют документы, еще более жестоко поступили с ближними слугами Романовых. Почти все они были казнены.
Историки этому обстоятельству особого значения не придают, но может быть, именно в нем и скрыты сведения, какие именно коренья были отысканы в доме Романовых.
"Кореньями" этими мог быть подготовленный Федором Никитичем кандидат в самозванцы, слухи о котором, как свидетельствуют современники, уже тогда поползли по Москве…
Как известно, самому кандидату — Григорию Отрепьеву удалось уйти.
Он (по-видимому, еще в начале розыска) покинул Романовых и укрылся, приняв постриг, среди чернецов Чудова монастыря.
Звали его теперь Григорием.
Из летописей нам известно, что какое-то время Отрепьев провел в Чудовом монастыре, но скоро начал хвалиться, будто он царский сын.
Когда слух о непригожих речах Отрепьева дошел до ростовского митрополита Ионы, он немедленно доложил Годунову. Годунов приказал дьяку Смирному Васильеву схватить дерзкого инока и заточить в Кирилло-Белозерском монастыре.
И вот тут начинаются уже настоящие чудеса…
Дьяк, исполняя указание Годунова, вдруг занемог беспамятством, позабыл царский указ и дал Отрепьеву возможность убежать в Галич.
Из Галича Григорий перебрался в Муром, а из Мурома — в Борисо-Глебский монастырь, где и проходил ступени духовного восхождения преподобный Иринарх…
В Житии преподобного эпизод пребывания Григория Отрепьева в одной с ним обители никак не отражен, но известно, что с этого момента нетерпеливо усиливает инок Иринарх свои подвиги.
Примерно ко времени появления самозванца в Борисо-Глебском монастыре приурочен рассказ о встрече преподобного с нищим паломником.
Однажды Иринарх увидел в церкви босого странника. Была зима, и он пожалел нищего.
— Дай, Господи, теплоту ногам моим, чтобы я мог отдать сапоги свои несчастному... — взмолился преподобный и, разувшись, отдал свои сапоги страннику.
Господь даровал Иринарху теплоту, о которой просил он, но дьявол воздвиг против него ропот братии.
— Монах — босой и в рубище! — наговаривали они настоятелю. — Это гордыня в нем!
Игуменом Борисо-Глебского монастыря был тогда Гермоген.
В отличие от казанского митрополита Гермогена не различил он опасности в Григории Отрепьеве, явившемся под его кров... И узреть, подобно прежнему настоятелю Антонию, "сердечными очами", что инок Иринарх пришел от Бога, тоже не сумел он. Гермоген посчитал его подвиги проявлением диавольской гордыни.
Пытаясь смирить Иринарха, Гермоген посылал его в морозы благовеститъ на открытой колокольне, но ничего не помогало. Иринарх продолжал ходить босиком, благодушно снося нападки братии.
Тогда игумен Гермоген отослал Иринарха на прежнюю службу в пекарню, но и это не помогло. Иринарх продолжал ходить босой по морозу, не чувствуя холода.
И все же однажды Иринарх обморозил ноги.
Случилось это, когда в Ростове попал на правеж "один христолюбивый человек". Житие не называет имени несчастного, но по косвенным сведениям, это был тот самый Агафоник, которому столь много обязан Иринарх, или же брат Андрей... Известие о правеже чрезвычайно огорчило Иринарха, и он решил отправиться в Ростов, чтобы помочь несчастному.
Вот тогда-то, отойдя от монастыря на семь верст, Иринарх и обморозил пальцы ног.
Три года после этого болел он.
Три года не заживали на ногах раны...
Ничего случайного не включается в Жития подвижников, поэтому не будем приписывать эту болезнь Иринарха необычайной силе мороза, а попробуем отыскать другое объяснение, почему Всемогущий Господь лишил вдруг святого дарованной теплоты.
Вероятно, хотя и самыми лучшими побуждениями было продиктовано решение Иринарха, идти в Ростов, чтобы выручить несчастного должника, но чем-то неугодным оказалось оно Богу.
И Господь вразумил святого.
Великие подвиги назначено было совершить Иринарху, но еще не пришел час этих подвигов...
Через три года ноги зажили, и снова вернулась в них необыкновенная теплота.
Снова начал Иринарх ходить босиком и летом, и зимою.
Отчаявшись смирять его, Гермоген отослал Иринарха на работы вне монастыря. Никакие насмешки, никакие суровые послушания не могли опалить Иринарха "уныния пламенем", но отлучения от храма Божия он снести не смог.
В роковое для России время изгнали преподобного Иринарха из Борисо-Глебского монастыря…
Уже давно стали замечать недобрые знамения…
Нередко всходило на небо по две, а то и по три луны, два, а то и три солнца светили днем, по земле, по полям и лугам ходили огненные столпы…
То и дело поднимались невиданные доселе бури, сносившие кресты с церквей… Среди белого дня голубые, красные и черные лисицы бегали по московским улицам....
И вот весной 1601 года небо омрачилось густою темнотой, и два с лишним месяца, не переставая, шел дождь…
Ударивший 15 августа жестокий мороз завершил дело. Почти по всей стране погиб хлеб… Цены сразу подпрыгнули в пять раз…
Борис Годунов приказал открыть Царские житницы и продавать хлеб по дешевой цене, но богачи продолжали скупать его и спекулировать.
Начался голод.
"Люди, — пишет Н.М. Карамзин, — сделались хуже зверей: оставляли семейства и жен, чтобы не делиться с ними куском последним. Не только убивали за ломоть хлеба, но и пожирали друг друга. Путешественники боялись хозяев, и гостиницы стали вертепами душегубства: давили, резали сонных для ужасной пищи! Мясо человеческое продавалось в пирогах на рынках! Матери глотали трупы своих младенцев!.. Злодеев казнили, жгли, кидали в воду; но преступления не уменьшались… И в сие время другие изверги копили, берегли хлеб в надежде продать его еще дороже!.. Гибло множество в неизъяснимых муках голода. Везде шатались полумертвые, падали, издыхали на площадях"…
Словно бы из смрада гниющих тел и возникла зловещая тень самозванного царевича Димитрия…
С печалью на сердце покинул Иринарх Борисо-Глебский монастырь.
А в Богоявленском монастыре, на озере Неро, основанном преподобным Авраамием еще во времена крещения Руси, Иринарха приняли с радостью.
Архимандрит назначил его келарем.
Иринарх, как говорит его Житие, трудился для братии, не оставляя никакой церковной службы...
Мы далеко не всегда помним, что Жития святых составители адресовали своим современникам, тексты эти были рассчитаны на их восприятие, и поэтому многие моменты в них для нас, читателей других веков и эпох, зачастую являются непонятными и нуждаются в дополнительном толковании.
Рассказывая о келарстве преподобного, его Житие говорит, что сам Иринарх не нуждался в земных богатствах, но скорбно было наблюдать ему, как братия и монастырские служители "без меры и без воздержания берут всякие потребы, истощая монастырское достояние".
И не мог новый келарь образумить братию.
Только вздыхал и молился он.
— Преподобный Аврамие! — повторял он. — Не я твоему монастырю разоритель.
И вот однажды, во сне, явился Иринарху преподобный Авраамий и сказал:
— Что печалишься, избранное и праведное семя? Что скорбишь о монастырских выдачах? Ты алчешь и наготуешь, а они захотели здесь жить пространно... Давай им безвозбранно и не скорби о монастыре. По воле Всевышняго Творца он будет неоскуден потребами алчущим.
Слова преподобного утешили Иринарха.
О чем этот эпизод Жития?
О том, как духовно возрастает Иринарх, преодолевая не стоящие душевного сокрушения огорчения? О том, как учится отделять несущественное от главного? Или о постижении того, что не его эта стезя перевоспитывать братию, его путь иной — отмаливать совершенные ими грехи, его занятие — нести, как он говорил в детстве матери, железные труды...
И вот однажды на литургии, во время Херувимской песни, заплакал Иринарх.
— Что ты рыдаешь так, старче? — спросил у него изумленный архимандрит.
— Мать моя преставилась, отче... — утирая слезы, сказал Иринарх.
И еще не закончилась литургия, как появился в храме Андрей, брат Иринарха, и сообщил скорбную весть.
Вскоре, после кончины матери, Иринарх оставляет Авраамиев Богоявленский монастырь и переходит в ростовский монастырь святого Лазаря.
Здесь, в уединенной келье, провел он еще три с половиной года...
Существуют различные лики святости.
Современник Иринарха, будущий патриарх Гермоген, приняв в эти годы монашеский постриг, сразу становится архимандритом Казанского Спасо-Преображенского монастыря, а в 1589 году занимает Казанскую кафедру. Он возводит монастыри, отстраивает церкви, управляет епархией...
Его служение Богу — святительское, деятельное.
Оно всегда на виду.
Совершенно другой лик святости взращивал в себе Иринарх. Для этой святости требовалось молитвенное сосредоточение, отшельническое уединение.
Он мог заниматься и организаторской работой, но как бы хорошо ни исполнял ее, любая такая работа — была только помехой в главном труде...
Среди немногих посетителей Иринарха в монастыре святого Лазаря, был Иоанн юродивый, по прозвищу Большой Колпак.
Иоанн Юродивый пришел в Ростов из Вологды, с соляных варниц. Как и Иринарх, даже в самые сильные морозы Иоанн ходил босым. На голове носил тяжелый железный колпак; на теле, под одеждой вериги, состоящие из железных крестов.
Это он, отправившись из Ростова в Москву, скажет Борису Годунову:
— Умная голова, разбирай Божие дела. Бог долго ждет, да больно бьет!
Иринарху блаженный, Христа ради юродивый, Иоанн Большой колпак, тоже пророчески предсказал будущее.
— Бог даст тебе коня, и на том коне никто, кроме тебя, не сможет ездить. И сесть никто не сможет на коне вместо тебя! — сказал он.
Смутны, неясны для окружающих были слова юродивого Иоанна, но Иринарху, который тяжелыми и долгими подвигами очистил духовное зрение, они были ясны так же как и нам, знающим из истории, что тогда случилось с Россией...
— За беззаконное же пьянство и разврат Господь Бог нашлет на Русскую землю иноплеменных! — пророчествовал Иоанн. — И они почудятся и подивятся твоему великому терпению и подвигам. Меч их тебе не повредит, и они прославят тебя более верных... А я теперь иду на Москву, просить у царя земли, потому что столько у меня в Москве будет видимых бесов, что едва уставятся хмелевые тычины. Но их Святая Троица Своею силой прогонит!
Еще, прощаясь, юродивый Иоанн, посоветовал Иринарху носить, как и он, железные кресты.
И ушел.
Торопился святой юродивый.
Надобно было еще калужан предупредить о пожаре, в котором погибнут жилища, надо было наступить на ногу обезножившему Григорию, чтобы смог ходить тот…
Годунову надобно было рассказать, что ожидает его род...
Мало ли дел у блаженного?
Везде поспеть требуется...
А Иринарх после прощания с Иоанном загрустил об оставленном монастыре святых и праведных мучеников Бориса и Глеба.
Там в монастыре назначено было спасаться ему.
Там предстояло потрудиться для Бога.
— Святые страстотерпцы Борисе и Глебе! — молился он. — Есть у вас в монастыре много места, а мне, грешному, и уголка нет!
За молитвою и задремал Иринарх, и в тонком сне увидел святых братьев Бориса и Глеба, подходящих к Лазареву монастырю.
— Далече ли собрались, святые страстотерпцы? — спросил Иринарх.
— За тобой, старец, идем! — отвечали братья. — Пора тебе возвращаться в наш монастырь!
На этом сон прервался.
Разбудила Иринарха молитва, звучащая под окном кельи. Отворив оконце, Иринарх увидел старца Ефрема из Борисо-Глебского монастыря.
— Отче! — сказал Ефрем. — Послал меня строитель Васьян спросить у тебя: в монастырь-то пешком пойдешь или подводу прислать, чтобы вериги твои везти...
— Сам приду... — ответил Иринарх.
И тут снова надобно прервать рассказ и вспомнить, что наши первые русские святые Борис и Глеб имеют обыкновения являться, когда от их помощи зависит судьба Святой Руси.
Они пришли на помощь благоверному князю в Невской битве, начальник ижорской стражи Пелгусий видел тогда, как плыли они на челне.
Видели Бориса и Глеба на поле Куликове когда бился святой князь Димитрий Донской с полчищами Мамая.
Вот и здесь пришли они к преподобному Иринарху, чтобы призвать его отмаливать Святую Русь.
С веригами на плечах и оковами на ногах вернулся Иринарх в Борисо-Глебский монастырь. Первым делом приковал себя трехметровой цепью в келье и тринадцать лет не выходил никуда.
Страшные дела на Руси начались…
13 апреля 1605 года от апоплексического удара — кровь хлынула изо рта. носа, ушей — умер царь Борис Годунов. Через три дня была принесена присяга новому царю — юному Федору Годунову, но Басманов, командовавший войсками, осаждающими запертого в Кромах самозванца, предательски объявил войску, что самозванец — истинный царь.
Войска присягнули Лжедмитрию.
Прошло еще несколько недель и изменники удавили на подворье Годуновых юного царя Федора Годунова и его мать.. А патриарха Иова свели с престола, прокляли и увезли в Старицкий Успенский монастырь.
И вот уже опекун сыновей Ивана Грозного Богдан Бельский, осеняя себя крестным знамением, клянется, что он сам и спас, укрывая на своей груди, царевича Дмитрия.
А вот и 18 июля...
Марфа Нагая — мать царевича Дмитрия, встречается с самозванцем и, обливаясь слезами, обнимает его, как родного сына.
Недобрым гулом докатывалось эхо этих событий до монастыря святых страстотерпцев Бориса и Глеба, где сидел в келье закованный в цепи отшельник Иринарх.
Все время пребывал он в непрерывной работе — вязал одежду для братии.
Сам же одевался в рубище и вериги.
И с каждым днем, приносящим новые известия о новых убийствах и клятвопреступлениях, прибавлял груза, чтобы отмолить новой тяжестью и этот грех.
Уже и на плечах висели вериги, а на груди — ожерелья из тяжелых медных крестов.... Шею сдавливало железное путо, на ногах громыхали цепи, а на голову одет был тяжелый обруч.
21 июля 1605 года Лжедмитрий — первый из дома Романовых! — венчался на царство в Успенском соборе Кремля.
По его указу, в Москву были привезены все Романовы.
И мертвые, и живые…
Мертвых с великими почестями похоронили в Новоспасском монастыре, а живые были облагодетельствованы…
Ивану Никитичу Романову даровали боярство, а Филарета Никитича возвели в сан ростовского митрополита.
Для того чтобы освободить для Филарета Никитича эту кафедру, пришлось согнать с нее достойнейшего иерарха Русской Церкви — святителя Кирилла (Завидова), который был хиротонисан в митрополита Ростовского всего несколько месяцев назад. Но самозванец не особенно-то сожалел об этом - митрополит Кирилл был грешен перед ним тем, что присутствовал при кончине царя Бориса Годунова, тем, что присягал Федору Годунову, тем, что вместе с патриархом Иовом не признал его, самозванца(7)…
В те самые дни, когда возводили в митрополиты Филарета, на всякий случай казнили монахов Чудова монастыря, помнивших чернеца Григория Отрепьева, бывшего дворового человека Федора Никитича Романова...
И как тут было не вспомнить пророчества собеседника Иринарха — юродивого Иоанна о беззаконном пьянстве и разврате, воцарившемся в Москве, за которые и пошлет Господь Бог на русскую землю нашествия иноплеменных…
Никаких приличий, никаких границ не желает знать московское бесстыдство. Клятвопреступления становятся настолько обычным делом, что сама Правда как бы отменена была окружением самозванца...
В этом окружении признавали только неправду.
Когда казак Илейка объявит себя сыном царя Федора Иоанновича и Ирины Годуновой, Лжедмитрий сразу "признает" его своим племянником...
Меньше года длилось правление первого царя из дома Романовых.
Раздувшаяся до необъятных размеров ложь лопнула сама, в один день, в одночасье... Посреди медового месяца Лжедмитрия и Марины Мнишек, толпа москвичей выволокла самозванца из Кремля и, растоптав, бросила труп в грязи посреди рынка.
Вместе с самозванцем был убит и главный изменник — Петр Басманов.
И в тот же день "опамятовшая" Марфа Нагая назвала Лжедмитрия вором.
1 июня 1606 года на царский престол взошел Василий Шуйский.
Перенесение мощей царевича Дмитрия в Москву, — пожалуй, самое первое деяние нового царя. С перенесением мощей связано и чудо дарования Василию Шуйскому помощи в его борьбе с боярством.
Согласно общепринятому мнению, затеяно было перенесение мощей ради предотвращения появления нового самозванца... Это суждение верно ровно настолько, насколько может быть верным атеистический взгляд на православные святыни. Атеизм признает их культурное и историческое значение, но и только.
Действительно, если рассуждать логически, гроб с останками умершего должен был убедить любого, что этот человек умер, а значит другой человек, называющийся его именем - самозванец…
Но для этого ведь надобно верить, что выставленные останки — действительно останки царевича Дмитрия. Этой веры оказалось недостаточно на Руси, и самозванец появился-таки, и снова пошли за ним русские люди. Многие видели мощи царевича, но не верили, не желали верить, не верить было безопаснее…
Чудо, дарованное святым, проявилось в другом.
Некоторые историки называют удаление Филарета из Москвы накануне выборов патриарха "обходным" маневром Василия Шуйского, но, как нам кажется, все было гораздо сложнее.
Нет никакого сомнения, что царь Василий Шуйский нашел бы способ удалить из Москвы Ростовского митрополита Филарета и помешать ему стать патриархом, но помог ему в этом — святой царевич Димитрий. И помощь эта могла бы быть гораздо действеннее, если бы Филарет (Романов) верил чуть-чуть сильнее…
В самом деле…
Поездка митрополита Филарета (Романова) в Углич — событие знаменательное и для биографии самого Филарета, и для истории России…
Ведь здесь, в Угличе, почти повторилась ситуация, которая произошла с Василием Шуйским на Лобном месте, произошла встреча человека с мощами святого, тень которого этот человек дерзостно и святотатственно пытался возродить в самозванце.
Внутренний драматизм события усиливался тем, что Филарет приехал к мощам святого Димитрия как иерарх Церкви, а в иерархи его возвел преступник, присвоивший имя святого Димитрия.
Понятно, что Филарет (Романов) не был подвижником православия, понятно, что и в святительских одеждах он оставался светским человеком, но не понимать, насколько кощунственна предстоящая ему миссия, он не мог.
В так называемой "Рукописи Филарета, патриарха Московского" подробно рассказывается об этой поездке… Любопытно, что Филарету долго не удавалось найти гроб живоносного мертвеца...
"Егда убо во град входят, тогда ощутиша граждане приход их, и внезапу стечеся весь град, мужи и жены... Цареву повелению едва повинующеся, и последнее целование живоносному мертвецу отдающе своему Государю, и надгробные песни с плачем и воплем испущаху, якож и при погребении правдного… И ту первее преблагий Бог прослави угодника своего: снимающе убо, гроба его Святителие и Бояре не могуще обрести и желаемое ими многоцелебное тело узрети"…
Долго не могли московские посланцы многоцелебное тело узрети и, только "во время святаго пения внезапу узреше из десные страны, яко дым восходящ дыхание благовонно"… Начали копать там, и "обретше некрадомое сокровище многобогатый гроб, вместивший тело блаженного царевича"…
Когда вскрыли гроб, увидели, что там лежит нетленное – пятнадцать лет прошло со дня похорон! — тело царевича Димитрия…
"Целы и невредимы мощи обретошася. Кроме взятых частей от требующия земли: и земля бо жаждет насладитися от плоти праведных, да сими освятится от скверноубийственных дланей. И не токмо бо плоть бысть в целости святого страдальца, но и ризы на теле его освятишася и истления избыша. И егда убиен бысть от безбожных изменник, и тогда ему прилучися держать в шуйце своей убрус шит златом и серебром пряденым, и тогда оставиша в руце его, и сие бяше цело и невредимо, яко у живаго в руже держимо: в друзей же приключишася плод, глаголемый орехи"…
В "Рукописи Филарета" не говорится о тех чувствах, что испытывал сам митрополит Филарет, когда увидел словно бы живое лицо царевича, не потерявшее блеска жемчужное ожерелье, шитый платок в левой руке, орех, найденный у святого отрока в правой руке и с ним положенный в могилу…
Но откуда тогда странное волнение, которое пронизывает весь этот текст? Снова дано было Филарету заглянуть почти на четыре столетия вперед, когда повторится история мощей царевича Димитрия со святыми мощами далеких праправнуков самого Филарета…
И снова, как при вручении ему Григорием Отрепьевым Ипатьевского монастыря, не смог Филарет прозреть, не хватило веры прозреть то, что назначено было прозреть…
К правлению Василия Шуйского относится хождение преподобного Иринарха в Москву.
В тонком сне между молитвами, увидел преподобный затворник объятое огнем Московское царство. Смотрел на юг — на юге полыхали города и села, смотрел на север — на севере бушевал огонь, неслись из дыма голоса православных, зовущих на помощь. На востоке горело и на западе... Всю страну охватывал взглядом святой Иринарх, и вся страна была пленена Литвой и пожжена....
Заплакал Иринарх, ужаснувшись видению разорения Божиих церквей. Так и проснулся в слезах.
И облистал его свет, заполнил сиянием тесную келью, и раздался Голос:
— Поди к Москве и поведай, что все так будет!
Крестным знамением осенил себя Иринарх, сотворил молитву, и снова раздался голос:
— Так будет!
— Господи Иисусе Христе, сыне Божий! — перекрестившись, сказал Иринарх. — Помилуй меня грешнаго от искушения: я — раб Отца и Сына и Святого Духа и не желаю ничего на свете сем видеть!
— Не ослушайся и делай по сему гласу! — в третий раз прозвучал Голос. — Все будет так роду сему непокорливому!
И тогда, впервые покинул затвор Иринарх.
С благословения игумена вместе с учеником своим Александром отправился в Москву, чтобы возвестить царю Василию Шуйскому страшное будущее, которое ожидало Русское царство...
В Москве Иринарх провел всего один день(8).
Его ученик Александр свидетельствовал, что прибыли они в Москву до рассвета. Пошли в Успенскую церковь и дали знать государю, что хотели бы беседовать. Государь приказал Иринарху быть в Благовещенском соборе.
Там и состоялась встреча.
Царь был поражен великими "трудами", что нёс на себе Иринарх.
— Откуда ты, старче? — поцеловав Иринарха, спросил он. — Какая ко мне надобность?
— Господь Бог открыл мне, грешному старцу, страшное видение. Видел я Москву, плененную ляхами, и все Российское государство... И вот, оставя многолетнее сидение в темнице, пришел к тебе возвестить это. Стой за веру Христову, государь, мужеством и правдой...
"Сказав сие, — говорится в Житии. — Иринарх направился вон из церкви. Царь Василий Иоаннович взял старца под руку, а ученик его Александр под другую".
Житие ничего не говорит, присутствовал ли при беседе Иринарха с царем патриарх Гермоген.
Ничего не говорится и о последствиях, которые имела эта беседа.
Впрочем, о последствиях мы можем узнать, взглянув на хронологию зимы 1606 — 1607 года...
2 декабря 1606 года. В сражение под Коломенским разгромлены повстанцы Болотникова. Болотников отступает к Калуге.
14 февраля 1607 года. В Москву из ссылки возвращен патриарх Иов.
16 февраля. Патриархи Гермоген и Иов обратились к народу с возванием: "А что вы целовали крест царю Борису и потом царевичу Федору и крестное целование преступили, в тех во всех и нынешних клятвах я, Гермоген, и я, смиренный Иов, по данной нам благодати вас прощаем и разрешаем, а вы нас Бога ради также простите в нашем заклинании к вам и если кому какую-нибудь грубость показали".
Никак не сближая эти события духовной жизни России с посещением Москвы Иринархом и его пророчеством о будущих испытаниях, тем ни менее не замечать связи, мы не можем.
Зима 1606 — 1607 годов очевидная, но — увы! — не удавшаяся попытка вырваться из-под тяжкого бремени клятвопреступлений, освободиться от сжигающего души властолюбия, алчности и злобы.
И, возможно, потому и было столь кратким пребывание Иринарха в Москве, потому и заспешил он, хотя и был обласкан государем, покинуть Кремль, что слишком ясно прозирал своим духовным зрением, всю безуспешность предпринятых попыток.
Еще слишком круто бродила закваска порочных страстей, еще слишком слаб был в людях страх Божий, еще не выпила Русь положенную ей чашу испытании, еще слишком много требовалось молитв, чтобы спасти Русь...
Весною 1608 года, спустя несколько месяцев после разгрома войск Болотникова и взятия Шуйским Тулы, началось наступление Лжедмитрия II.
Ему удалось разбить при Болхове царские войска. Появились вблизи Москвы и польские отряды Яна Сапеги и Александра Лисовского.
И снова заколебалась Русь.
После взятия Тулы Гермоген уговаривал Шуйского не медлить с подавлением мятежа в украйных городках, но бояре не позволили царю Василию последовать мудрому совету. Не нужно было боярам спокойствие в государстве, настояли они, чтобы государь распустил войско на отдых…
И случилось то, что и должно было случиться…
Вбирая рассеявшиеся после разгрома Ивана Болотникова казачьи шайки, усиливаясь польскими отрядами Яна Сапеги и Александра Лисовского войско самозванца, нанесло поражение Василию Шуйскому и встало на подступах к Москве в Тушине.
Не только в князьях и боярах появилась тогда расшатанность, но и в простых людях.
"И разделились, как чернь, так и знать… — свидетельствует летописец. — Один брат в Москве с царем Василием в осаде, а другой — в Тушине с вором. Отец — в Москве, сын — в Тушине. И сходились ежедневно они на битву, сын против отца и брат против брата".
Вскоре в Тушине объявилась Марина Мнишек. Она объявила, что выкрест Богданко и есть ее супруг — царь Димитрий.
Признали в Богданко прежнего самозванца и недовольные Шуйским сановники - Д.Т. Трубецкой и Д.М. Черкасский, М.М. Бутурлин и Р.П. Шаховский.
1.
В октябре 1608 года Ян Сапега стремительным маршем вошел в Ростов.
Цель похода — перевезти в Тушино митрополита Филарета.
Почти все Романовы и их родственники обосновались в Тушине у еврея Богданко, не хватало для комплекта только самого Филарета.
Митрополит Филарет встретил поляков хлебом и солью.
Н.М. Карамзин и митрополит Макарий стыдливо упускают эту подробность, а менее осторожные апологеты Романовых пускаются в объяснения, дескать, Филарет желал защитить Ростов от набега польской шайки и, привечая посланцев самозванца, хотел утихомирить грабителей своим смирением…
Но факт остается фактом.
Митрополит Филарет, который в свое время не сумел узнать в Лжедмитрии I своего дворового человека Гришку Отрепьева, теперь сумел узнать в еврее Богданко — убитого Лжедмитрия I., когда царек провозгласил его патриархом.
Возведение Филарета (Романова) в патриархи и дальнейшая служба его у шкловского царька — самая позорная страница в истории династии Романовых. Ведь новоявленный патриарх совершал клятвопреступление не только против России, не только против царя Василия Шуйского, но и против святого царевича Дмитрия, нетленные мощи которого сам перевозил 3 июня 1606 года в Москву из Углича.
И еще одну трехсаженную железную цель повесил на себя Иринарх.
Келья, где сидел он, мала была. От стены до стены — рукою достать можно. В одном конце кельи — за монастырскую стену — оконце, в другом — дверь, И ни постели, ни печи в келье…
Когда Сапеге доложили, что в монастыре, скованный цепями, старец сидит, решил поляк поглядеть на него.
В накинутой на плечи шубе встал он в дверях кельи.
Мерзлым холодом дохнуло на него от закованного в тяжелые цепи босого старца.
— Как терпишь ты, старче, такую муку в темнице? — поежившись, спросил Сапега. — Лютый холод у тебя.
Мог бы ответить Иринарх, что молитва согревает, но не слышал польский пан его молитву.
— Для Бога терплю... — сказал Иринарх. — А ты, пан, попадай домой. На смерть замерзнешь, коли на Руси задержишься.
Осторожно тронул Сапегу за рукав подручный. Прошептал, докладывая:
— Сказывают, что сколько не принуждали, не хочет молиться этот старец за короля польского. Говорит, я на Руси рожден, на Руси крещен, за русского царя и Богу молюсь.
— Правильно говорит... — думая о своем, сказал Сапега. — В какой земле жить, тому царю и прямить.
— Так он и за царя Димитрия молиться не хочет! — не унимался доносчик.
— За царька? — раздраженно спросил Сапега. — За которого?
— За обоих не молиться царьков... — начал было доносчик и осекся. Оттолкнув его плечом, вышел Сапега из мерзлой кельи,
Не оглядываясь, зашагал к саням. Остановился. Поманил проходившего мимо монаха, сунул пять рублей.
— Велика правда в батьке! — сказал он. — Передай это ему…
Не исполнил совета Иринарха Ян Сапега.
Долго и удачливо воевал он на Руси.
В 1611 году сумел прорваться с обозом в осажденный московский Кремль, и уже там занемог и умер...
Прикованный цепями, безвыходно сидел Иринарх в убогой келье, а вера в силу его святых молитв распространялась по всей Руси. Шли к Иринарху нищие и убогие, всесильные князья присылали за благословением…
Весной 1609 года, когда совсем тяжко стало на Руси, прислал за благословением к Иринарху, собирающийся выступать в поход на самозванца князь Михаил Скопин-Шуйский.
Благословение и свой крест послал юному князю затворник Иринарх.
И вот в многолетней череде измен и предательств, бездарной нерешительности и себялюбивой мешкотни, как будто из совсем другого времени — блистательный поход князя Михаила Скопина-Шуйского…
17 июня 1609 года. Разгром тушинцев под Торжком.
11-13 июля. Разгром тушинцев у Твери.
9 октября. Войска М.В. Скопина-Шуйского освободили Александровскую слободу.
12 января 1610 года. Войска Скопина-Шуйского разгромили поляков и сняли осаду с Троице-Сергиевой лавры.
Конец февраля. Бегство Лжедмитрия II и Марины Мнишек.
Первые числа марта. Михаил Ружинский поджег стан в Тушино. Русские тушинцы разделились. Одни поехали с повинной в Москву, другие — в Калугу, к Лжедмитрию.
12 марта. Торжественный въезд М.В. Скопина-Шуйского в освобожденную Москву.
О, как ликовала Москва!
Наконец-то, явился среди погрязших в трясине интриг и клятвопреступлений бояр, юный герой, незапятнанный предательством, осиянный славою победителя...
И не вынесли этого завистливые боярские сердца.
23 апреля на крестинах у князя Ивана Михайловича Воротынского дочь Малюты Скуратова поднесла юному освободителю Москвы кубок с отравленным вином. Прямо на пиршестве полилась из носа князя кровь. Его отнесли в постель, с которой он уже не вставал.
Две недели умирал князь…
В эти дни и пришел присланный Иринархом инок Александр.
— Вороти крест, княже... — передал он просьбу Иринарха.
Молча смотрел на посланца преподобного Иринарха князь. Что было говорить?
Не сберег он себя... Благо бы для утех житейских не сберег, а он для дела спасения Руси не сумел сохранить себя...
И не прозвучало ни одного пустого и жалкого слова утешения...
О, каким православным смирением и величием была наполнена эта сцена!
Что тут говорить?
Не словами надобно утешать,
— Вороти крест, Михайло Васильевич! — повторил посланец и, оглянувшись, чтобы никто не слышал, тихо добавил: — Другому теперь потребен этот крест будет.
Князь Михаил вернул крест и просил Александра отвезти отшельнику Иринарху даров от него...
Крест, возвращенный умирающим князем Михаилом, Иринарх снова поставил в келье.
Некому было нести этот крест. Никому не по силам. Еще долго надо было молиться, чтобы появился герой, способный взять его...
После гибели Скопина-Шуйского снова погрузилась Русь в пучину смуты.
Все новые и новые самозванцы восставали повсюду…
Предательством и боярской изменой удалось свести с престола царя Василия Шуйского… Отослали его полякам, требуя на царство королевича Владислава,
Снова приходили поляки в Борисо-Глебский монастырь.
Десять недель стояли тут.
Сын воеводы Яна Каменского зашел в келью старца.
— Благослови, отче! — попросил он.
— А чего пан Сапега не приходит? — спросил Иринарх.
— Убит Сапега, как и говорил ты...
Тяжело звякнули кресты, загремели цепи, когда поднимал для благословения руку святой Иринарх.
— Благословляю, — сказал он. — Иди домой в Польшу, а то и тебя, как Сапегу, судьба ждет...
И сам воевода Ян Каминский пришел благословиться у старца.
И его благословил Иринарх возвращаться в Польшу…
Как утверждают исследователи, преподобный Иринарх носил на себе, не снимая, 161 килограмм "праведных трудов"(9).
Духовной силе его и святости поражались все видевшие его.
И никто, даже злые иноплеменники, не осмеливались обидеть святого.
Обиды терпел Иринарх только от своей монастырской братии.
И это еще одно свидетельство высокой святости Иринарха.
Увы… Людей несовершенных святость обжигает, как жжет грешников огонь Божественной Любви. Грешным людям лучше наблюдать святость издалека, только на короткое время прикасаясь к ней, а жить рядом со святым - не под силу грешнику.
Так и было с братией Иринарха.
Новые гонения воздвиг на преподобного новый игумен Симеон.
Он приказал Иринарху являться вместе с братией в церковь на службу. Но, нося "железные труды" старец и по келье передвигался с трудом, день и ночь иссушал плоть в посте и молитве.
И тогда "жестокосердный Симеон" превзошел лютостью и неверных. Первым делом он отобрал у старца все его скудные припасы.
Когда ученик сказал Иринарху, что все перерыли, а мед — вот радость-то! — не углядели, старец велел идти к игумену и сказать об этом.
Игумен послал человека забрать и мед,
Но это было лишь начало гонений...
На следующий день снова явились мучители в келью Иринарха.
Четверо из них схватили отшельника под руки и поволокли на улицу, а игумен с пятью помощниками потащил следом тяжелую цепь, которой был прикован Иринарх.
Когда волокли Иринарха, выломали ему руку, а потом в цепях бросили возле церкви. Здесь Иринарх пролежал девять часов, молясь Господу, чтобы не поставил сего гонителям его во грех, ибо всуе мятутся, не ведая, что творят...
Житие святого рассказывает, что когда искалеченный Иринарх лежал один на земле возле церкви, явился ему юноша в светлых ризах и сказал:
— Услышал Бог молитву твою и терпение твое: если испросить чего, будет дано тебе!
И после, когда перенесли Иринарха назад в келью, снова раздался Голос:
— Дерзай, страдалец мой. Я с тобой всегда. Я ждал твоего подвига и терпению твоему дивились ангелы. Теперь уже больше не будет на тебя гонений, но ждет тебя уготованное тебе место в Царствии Небесном!
Неразумно связывать эти откровения со скорым удалением из монастыря игумена Симеона...
Другие, более важные события происходили на Руси...
Известно, что тогда Иринарх и послал благословение и просфору князю Пожарскому, остановившемуся в Ярославле со своим ополчением
— Ступайте под Москву и не бойтесь Заруцкого... — велел передать старец. — И узрите славу Божию!
Уже на пути к Москве Дмитрий Михайлович Пожарский и Косма Минин остановились в Ростове, чтобы побывать в Борисо-Глебском монастыре и лично получить благословение Иринарха.
Загремев цепями, взял преподобный свой Поклонный крест.
— Да явит Господь милость свою, — сказал он, вручая святыню князю. — Да пособит вам, очистить Москву от великия скорби.
Это был тот самый крест, что посылал Иринарх князю Михаилу Скопину-Шуйскому.
— Дерзайте! — благословляя князя Пожарского и гражданина Минина, сказал Иринарх. — Не страшитеся ничего! Бог вам в помощь!
И сбылись, сбылись слова Откровения сделанного Иринарху: "Если испросишь чего, будет дано тебе!"
Уже близок был день освобождения Москвы, день 22 октября 1612 года, который принято считать днем завершения Смуты...
И когда вглядываешься в обремененные "железными трудами" и заполненные горячими молитвами годы Жития преподобного Иринарха, открывается величественная картина, совершаемого по Божией Воле пути...
"Здесь спасешься!" — услышал начинающий иноческий путь Иринарх, когда принял решение уйти на Соловки.
Двадцать пять лет иноческих подвигов и искушений, трудов и смирения отделяют этот день от первого появления Иринарха на исторической сцене, когда возвестит он в Благовещенской церкви царю Василию Шуйскому свое видение о пленении Литвою Руси.
И проходит еще три, проведенных в "железных трудах" затвора года, и снова является Иринарх на исторической сцене, посылая благословение и крест блистательному русскому полководцу князю Михаилу Скопину-Шуйскому.
Князь сумел пронести Иринархов крест в Москву, где и погиб, отравленный завистниками...
Какие боярские грехи — черную зависть, клятвопреступления, дьявольскую гордыню и себялюбие — намешала в чашу дочь Малюты Скуратова?
И вот прошло еще три года тяжкого молитвенного труда Иринарха, прежде чем открылось ему, что услышана Богом молитва и сказано: "Если испросишь чего, будет дано тебе!"
И разве трудно понять, чего испрашивал преподобный Иринарх, благословляя Минина и Пожарского и вручая свой поклонный крест.
Уместившись в пространство двух лет, сошлись три даты…
Рождение Дмитрия Михайловича Пожарского, постриг тридцатилетнего Илии, нареченный в монашестве именем Иринарха, обретение Чудотворной Иконы Божией Матери Казанской...
Три даты...
Три события, из которых произросло спасение нашего Отчества от разрушительной смуты, в которую ввергли его властолюбие, алчность, разврат и своеволие...
Блистательным образом было подтверждено это 22 октября 1612 года, когда загудели колокола в московских церквях, и двинулись на штурм Китай-города ратники князя Дмитрия Пожарского.
Перед последним штурмом русские ратники молились у Чудотворной Иконы, прикладывались кресту, которым благословил князя Пожарского затворник Иринарх...
А когда, наконец, окончательно успокоилась страна, тихо покинул земную обитель преподобный Иринарх.
Кончина его наступила 13 января 1616 года.
По завещанию преподобного, гроб его положили в уготованной им самим пещере...
Символичен тот факт, что земная жизнь преподобного завершилась с окончанием Смуты.
И закономерен...
Преподобный Иринарх принадлежал к прежней, Святой Руси, а с воцарением династии Романовых начиналась новая романовская Россия, которую не знали люди, подобные Иринарху, романовская Россия, которая не желала знать подобных ему людей…
Простой народ помнил преподобного ибо великою целительной силойбыли наполнены праведные "труды" преподобного Иринарха…
Великою силой обладали молитвы к преподобному…
Но это простой народ...
А правители и историки наши про Иринарха как бы и позабыли...
Он как бы отошел в тень...
И это тоже не случайность, а закономерность.
"Не говорю и не думаю, чтобы древние Россияне под Великокняжеским ми Царским правлением были вообще лучше нас, — писал Н.М. Карамзин. — Не только в сведениях, но и в некоторых нравственных отношениях мы превосходнее, т. е. иногда стыдимся, чего они не стыдились, и что действительно порочно, однакож должно согласиться, что мы с приобретением добродетелей человеческих утратили гражданския. Имя Русскаго имеет ли теперь для нас ту силу неисповедимую, какую оно имело прежде? И весьма естественно: деды наши, уже в царствование Михаила и сына его присваивая себе многия выгоды иноземных обычаев, все еще оставались в тех мыслях, что правоверный Россиянин есть совершеннейший гражданин в мире, а Святая Русь — первое Государство. Пусть назовут то заблуждением; но как оно благоприятствовало любви к Отечеству и нравственной силе онаго! Теперь же, более ста лет находясь в школе иноземцев, без дерзости можем ли похвалиться своим Гражданским достоинством? Некогда называли мы всех иных Европейцев неверными, теперь называем братьями; спрашиваю: кому бы легче было покорить Россию — неверным или братьям? т. е. кому бы она, по вероятности, долженствовала более противиться? При Царе Михаиле или Феодоре Вельможа Российский, обязанный всем Отечеству, мог ли бы с веселым сердцем навеки оставить его, чтобы в Париже, в Лондоне, Вене спокойно читать в газетах о наших Государственных опасностях? Мы стали гражданами мира, но перестали быть, в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр.
Он велик без сомнения; но еще мог бы возвеличиться гораздо более, когда бы нашел способ просветить ум Россиян без вреда для их гражданских добродетелей. К несчастию, сей Государь, худо воспитанный, окруженный людьми молодыми, узнал и полюбил Женевца Лефорта, который от бедности заехал в Москву и, весьма естественно, находя Русские обычаи для него странными, говорил ему об них с презрением, а все Европейское возвышал до небес. Вольныя общества Немецкой Слободы, приятныя для необузданной молодости, довершили Лефортово дело и пылкий Монарх с разгоряченным воображением, увидев Европу, захотел сделать Россию Голландией".
И когда думаешь, почему так мало вспоминали преподобного Иринарха в петровской и послепетровской России, понимаешь, что причина полузабвения в том, что делал этот великий подвижник…
Иринарх, как и вся православная вера, не совмещается с желанием сделать Россию Голландией...
3.
В желании сделать из России то Голландию, то Америку, мы многое потеряли и продолжаем терять…
И вот, уже и в попытках превратиться в Америку наступает разочарование, но все равно густой туман вокруг, и не различить, куда же дальше идти, если не в Америку...
Не различить...
И не удастся различить этот утраченный смысл национального бытия, если не обратимся мы к нашим святым…
К святым мученикам Борису и Глебу, к святому благоверному князю Александру Невскому, к преподобным Сергию Радонежскому и Александру Свирскому, к святителям митрополиту Филиппу и патриарху Гермогену, к преподобному Иринарху, затворнику ростовского Борисо-Глебского монастыря…
Их жития, их подвиги, их молитвы — это та русская национальная мысль, которую позабыли мы, но которую обязаны вспомнить.
Ибо, не научившись думать по-русски, не сумеем мы и предотвратить надвигающуюся на нас катастрофу, не сумеем мы выбраться на Путь, предназначенный нашей Богом.
1. Отметим, что односельчане Иринарха, хотя и сохраняли память о своем святом земляке, но сохраняли именно церковную память о нем. Т.В. Мартышева приводит свидетельство 69-летней жительницы села Кандаково Лидии Николаевны Захаровой, которая рассказывала, что дед заповедовал ее отцу, а ее отец ей, помнить зимой "три праздника – 11 декабря по новому стилю – малый Иринархов день рождения, затем 7 января – Рождество Христово и 26 января – день памяти преподобного Иринарха". "Малый Иринархов день рождения" таким образом попадает на день памяти Святого мученика Иринарха, пострадавшего за Христа в 303 году. святого, в память которого и получил преподобный Иринарх свое монашеское имя.
2. Преподобный Макарий почил в 1483 году. Калязинский монастырь находился в сорока верстах от села Кондакова.
3. Расправа с Глинскими была первым совместным проектом Шуйских и Юрьиных-Захарьевых-Романовых. На протяжении ближайших десятилетий этим родам предстояло действовать то сообща, то друг против друга, но все время в пространстве возле трона, борясь за место у трона и за сам трон.
И Шуйским, и Романовым суждено было сидеть на русском троне…
Их противостояние завершится в 1612 года в Варшаве, где встретятся в польском плену царь Василий Шуйский и патриарх Филарет Романов. Василий Шуйский, завершая правление своей династии и саму династию, умрет в польской тюрьме, а Филарет (Романов) вернется в Москву, где начнет со своим сыном Михаилом правление династии Романовых…
4. Так именовали братьев царицы при дворе.
5. Во время его, как свидетельствует жительница села Ивановское, Людмила Михайловна Елкина, одна деревня встречала другую. Все участники Крестного хода старались бежать или шли впритруску, как бегал мальчик Илия в бытность свою пастухом...
6. Мы говорили о том, что тридцатилетний Илия, нареченный в монашестве именем Иринарх принял монашеский постриг в Ростовском Борисо-Глебском монастыре накануне обретения в Казани Чудотворной Иконы Божией Матери Казанской... Отметим тут, что с празднованием 4 ноября Казанской Иконы совпадает и память основателей Борисо-Глебского монастыря преподобоных Феодора и Павла.
7. Митрополит Кирилл (Завидов) достойно, как и подобает истинному святителю, пережил несправедливость. Он поселился в Троице-Сергиевой лавре, где прежде был архимандритом. В начале 1612 года, когда патриарх Филарет отбыл в Польшу, ярославцы пригласили своего святителя вернуться на освобожденную кафедру… Он и управлял ею до своей кончины. Это он и благословлял поход на Москву Нижегородского ополчения Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского."По благословению великого господина преосвященного Кирилла, митрополита ростовского и ярославского и всего освященного собора, по совету и приговору всей земли, пришли мы в Москву"… — писал тогда в своей грамоте князь Дмитрий Пожарский, стоя под стенами Китай-города…
А после мученической кончины патриарха Гермогена митрополит Кирилл стал первым высшим духовным лицом России. В этом качестве и довелось ему приглашать на царствие Михаила Федоровича — сына своего утеснителя, встречать его при въезде в Москву, участвовать в коронации… Это тоже, конечно же, совпадение, но каким ясным и пронзительным светом смиренномудрия окрашено оно!
8. Очевидно, что видение Иринарха можно датировать от второй половиной 1606 года (начало правления Шуйского) до июля 1607 года, когда в Стародубе объявился "тушинский вор", и пророчество преподобного Иринарха, уже переставало быть пророчеством… Учитывая, что, прощаясь со святым Иринархом, царь Василий Шуйский, как утверждает Житие, приказал дать старцу свой возок, понятно, что речь идет в зиме 1606 —1607 годов…
9. После кончины преподобного "труды" хранились в монастыре, но в 1840 году часть их передали церкви села Кандакова. Там "железо" находилось почти целое столетие до пожара церкви в 1931 году. Тогда вериги были переданы в церковь села Губочево, где след их и терялся, и только недавно стараниями краеведа М.В. Мартышева их разыскали у местных жителей и возвратили в монастырь. Вериги эти считаются целебными. Из одевают, чтобы получить исцеление.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru/
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.portal-slovo.ru/