Введение.
Человеческая история представляет собой длинную череду войн и конфликтов. Странность судьбы человечества состоит в том, что преступление действительно “окупается” и в определенном смысле движет историю, или, как гласит китайская поговорка, “тот, кто украл корову, - вор; тот, кто грабит нацию, - принц”. Из более чем 3400 лет писаной истории человечества только 250 были мирными. Следовательно, война является обычным состоянием отношений между людьми. Человечеству понадобилось две мировые войны, разразившиеся в первой половине XX века, которые унесли жизни миллионов людей, для того, чтобы возобладало стремление к миру, торжественно провозглашенное в 1945 году в Уставе Организации Объединенных Наций. Однако положение вещей до сих пор остается печальным. После эйфории и радужных надежд, вызванных подписанием Устава ООН, пришло отрезвление. Цифры говорят сами за себя: со времени окончания второй мировой войны имели место около 150 войн и конфликтов, унесших около 20 млн. человеческих жизней. Только в 80-ые годы на Земле полыхало пламя 22 войн, 85% их жертв - гражданское население. По подсчетам институтов, занимающихся вопросами военной истории, в частности, американского института “Worldwatch”, со времени окончания второй мировой войны было только 26 дней абсолютного мира. Безусловно, толкование такого рода данных зависит от того, что понимать под днем войны. Но даже по другим расчетам, с менее строгими критериями, в среднем за год, начиная с 1945 года, насчитывается три дня без войны, что едва ли является более обнадеживающим фактором. Иными словами, в настоящее время в течение 362 дней из 365 в какой-либо части мира происходит вооруженный конфликт1 . Несмотря на то, что пока удалось избежать третьей мировой войны, планету постоянно заливают кровью гражданские войны, местные и региональные конфликты. Кроме того, угроза еще более опустошительных побоищ, хотя и запрещенных международным правом, остается реальностью, которую человеческий род еще не смог или не захотел преодолеть. Запрещена война или нет и независимо от того, каково состояние jus ad bellum, т.е. права вести или не вести войну, эта форма коллективного насилия всегда оказывала значительное воздействие на жизнь стран и народов. Но в последние годы конфликты стали более частыми и продолжительными, создав своего рода тупиковые ситуации. Война между Ираком и Ираном длилась дольше, чем вторая мировая война. Военнопленные в таких конфликтах, как конфликты вокруг Огадена или Западной Сахары, находились в плену в течение десяти лет. Судьба беженцев в лагерях на таиландо-кампучийской границе все в большей степени напоминает положение населения в палестинских лагерях - проблема, затянувшаяся на много лет без видимых признаков урегулирования. Приведенные примеры со всей очевидностью свидетельствуют о необходимости защиты прав человека в период войн и вооруженных конфликтов. Но возникает встречный вопрос: а правомерно ли вообще говорить о каких бы то ни было правах человека в ходе военных действий? Ведь еще Гуго Гроций подчеркивал, что “войны совершенно не совместимы с правом”1 , имея в виду, что война допускает, даже “санкционирует” право на преступление, в том числе лишение человеческой жизни. Война, даже в тех случаях, когда вызванное ею насилие каким-то образом ограничивается и регулируется, причиняет огромные страдания, поэтому люди должны прилагать все усилия к тому, чтобы не допускать ее превращения в кровавый хаос, в бойню без правил, где уничтожают всех без разбора. И именно для того, чтобы предотвратить или по крайней мере уменьшить вакханалию, творимую на полях сражений, минимизировать человеческие страдания, необходимо сделать все возможное для защиты неотъемлемых прав человека в период вооруженных конфликтов.
В 70-80 г.г. нашего века в качестве особого института современного международного права сложилось международное гуманитарное право2 (которое иногда уточняется: “применяемое в период вооруженных конфликтов”), относящееся ко всей совокупности норм международного права, целью которых является защита жертв вооруженных конфликтов. В общем употреблении слово “защита” означает предоставление приюта, убежища, укрытия; сохранение от неблагоприятных воздействий. В международном гуманитарном праве объектом защиты обязательно является человек, а предоставляется она в условиях вооруженного конфликта. Поэтому защита в том значении, в котором это слово употребляется в международном гуманитарном праве, означает любое действие, цель которого - защитить жертвы вооруженных конфликтов от возможной опасности, страданий и злоупотреблений властью. “Защита” и “помощь”, по сути, являются двумя сторонами одного и того же явления. Эти два термина указывают скорее на различные проявления заботы, нежели на совершенно независимые виды деятельности. Внутреннюю связь между ними можно показать на следующем примере: обработка и лечение ран, нанесенных военнопленному при пытках есть медицинская помощь, а усилия, предпринятые с тем, чтобы заставить соответствующие власти подчиниться требованиям права и, следовательно, прекратить пытки, представляют собой защиту1 . Международное гуманитарное право содержит совокупность норм, призванных обеспечить лицу, оказавшемуся во власти противной стороны, определенное качество жизни и уважение личного достоинства, правда, в рамках реального, т.е. с учетом военной необходимости. По последней причине ни одна из этих норм не предусматривает, чтобы захваченный одной из сторон комбатант был, например, немедленно освобожден, в то время как боевые действия еще продолжаются. Однако эти нормы предусматривают то, что указанное лицо должно пользоваться гуманным обращением и гарантиями элементарной безопасности, поскольку ему может грозить произвол со стороны властей, в руках которых он находится. Именно поэтому защита может быть предоставлена только при условии согласия со стороны соответствующих властей, которых международное гуманитарное право к этому обязывает. В идеале, защита требует присутствия среди жертв. Такое присутствие позволяет оказывать материальную помощь (продовольствие, медикаменты и пр.) и моральную поддержку (связь между лицом, находящимся во власти противной стороны, и его семьей). Присутствие также позволяет осуществлять наблюдение и оценивать обстановку, тем самым делая возможным своевременное обращение к властям в интересах жертв. Иными словами, присутствие делает возможным проверку и контроль тех гарантий, на которые жертвы конфликта могут претендовать в соответствии с международным гуманитарным правом, а также позволяет пресекать злоупотребления2 .
Поскольку войны всегда велись между государствами, защита жертв этих войн относилась к области именно международного права. Поначалу речь шла о нормах обычного права. 1864 год был ознаменован началом кодификации, конкретизации и развития этих норм по инициативе Анри Дюнана и затем Международного Комитета Красного Креста, одним из основателей которого он являлся. В настоящее время основными источниками международного гуманитарного права являются четыре Женевские конвенции о защите жертв войны от 12 августа 1949 года:
- Конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях (I Женевская конвенция);
- Конвенция об улучшении участи раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море (II Женевская конвенция);
- Конвенция об обращении с военнопленными (III Женевская конвенция);
- Конвенция о защите гражданского населения во время войны (IV Женевская конвенция);
два Дополнительных протокола к ним от 8 июня 1977 года:
- Протокол I, касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов;
- Протокол II, касающийся защиты жертв вооруженных конфликтов немеждународного характера;
а также IV Гаагская конвенция 1907 года и являющееся приложением к ней Положение о законах и обычаях сухопутной войны.
Наряду с универсальными международными договорами источниками международного гуманитарного права являются региональные договоры, среди которых наибольшее значение для нас имеет заключенное в рамках СНГ Соглашение о первоочередных мерах по защите жертв вооруженных конфликтов от 24 сентября 1993 года. Большую кодификационную работу в этой области проводят межправительственные и неправительственные международные организации. Так, Международный Комитет Красного Креста подготовил текст IV Женевской Конвенции и обоих Дополнительных протоколов, а в 1965 году принял резолюцию XXVIII под названием “Защита жертв гражданского населения от бедствий войны”. 19 декабря 1968 года Генеральная Ассамблея ООН приняла известную резолюцию 2444 (XXIII) “О правах человека в период вооруженных конфликтов”, послужившую толчком для принятия ряда уточняющих и развивающих международно-правовых актов, направленных на защиту жертв войны.
Наконец, следует обратить внимание на употребление терминов “война” и “вооруженный конфликт”. Для целей настоящей работы эти понятия будут использоваться в дальнейшем произвольно, в качестве синонимов, для того чтобы избежать ненужных повторов. Некоторые юристы даже считают, что “понятия “война” и “вооруженный конфликт” идентичны в международно-правовом смысле, равнозначны по юридической силе и не имеют один перед другим главенствующего значения по объему применения норм гуманитарного права”1 . Оговорюсь, что грань между “войной” и “вооруженным конфликтом” все-таки есть, хотя она достаточно условна. Выражение “вооруженный конфликт” охватывает любую ситуацию, независимо от ее правовой квалификации, в которой две или более сторон противостоят друг другу с оружием в руках2 . Следовательно, термин “вооруженный конфликт” шире по объему, нежели термин “война”: любая война - это прежде всего вооруженный конфликт, но не всякий вооруженный конфликт можно назвать войной. И дело здесь не только в масштабах военного противоборства. Война обладает рядом специфических признаков, которые не присущи вооруженным конфликтам. С юридической точки зрения для войны характерен такой признак, как формальный акт ее объявления, согласно III Гаагской конвенции 1907 г. Последствием такого объявления является, как правило, разрыв дипломатических отношений между воюющими государствами и прекращение действия большинства международных договоров. Однако в большинстве своем государства развязывали войны, формально не объявляя их, при сохранении дипломатических и договорных отношений. Все это и привело к широкому использованию термина “вооруженный конфликт”. Далее, термин “война”, как вытекает из международно-правовых актов, употребляется при вооруженном столкновении между суверенными государствами; в случае борьбы нации или народа за свою независимость употребляется термин “вооруженный конфликт”. Признак “вооруженный” не определен в международно-правовых актах. Некоторые юристы предлагают понимать под ним любые действия с применением военного насилия, в котором участвует значительное число военнослужащих, собранных для общей цели (коллективный характер), с определенной степенью организации. По их мнению, конфликт является вооруженным, если при этом совершается хотя бы оно из следующих действий:
а) вторжение вооруженных сил одного государства на территорию другого государства;
б) захват в плен или ранение хотя бы одного комбатанта из состава вооруженных сил другой стороны;
в) интернирование или принудительный захват хотя бы одного гражданского лица другой воюющей стороны1 .
В общем, отграничение понятия “война” от понятия “вооруженный конфликт” имеет определенное значение, однако, на практике различие между ними носит скорее формальный характер, и в настоящей работе, повторюсь, указанные термины будут употребляться как равнозначные.
Глава 1. Международно-правовая защита жертв войны. Комбатанты и покровительствуемые лица.
Прежде чем перейти к подробному рассмотрению вопросов, связанных с защитой жертв войны, следует разъяснить два понятия, лежащих в ее основе: “комбатант” и “покровительствуемые лица”. Все положения Женевских конвенций и Дополнительных протоколов к ним строятся вокруг этих двух ключевых определений. Несмотря на то, что право войны существует много веков, термин “комбатант” был определен лишь в 1977 году. Пункт 2 ст. 43 Протокола 1 гласит:
“Лица, входящие в состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте (кроме медицинского и духовного персонала), являются комбатантами, т.е. они имеют право принимать непосредственное участие в военных действиях”. Это право, равно как и статус комбатантов, напрямую связаны с их правом считаться военнопленными в случае, если они попадут во власть противной стороны (п. 1 ст. 44). Статус комбатанта отнюдь не означает, что ему дается карт-бланш. Разумеется, он “обязан соблюдать нормы международного права, применяемого в период вооруженных конфликтов” и несет индивидуальную ответственность за любые совершенные им нарушения этих норм. Но даже такие нарушения “не лишают комбатанта его права считаться комбатантом или, если он попадет во власть противной стороны, его права считаться военнопленным”. Однако, правило, зафиксированное в п. 2 ст. 44, не лишено исключения, суть которого сводится к обязанности комбатанта “отличать себя от гражданского населения форменной одеждой или другими отличительными знаками в то время, когда они участвуют в нападении или военной операции, являющейся подготовкой к нападению”. Далее п. 3 ст. 44 Протокола 1 предусматривает, что “во время вооруженных конфликтов бывают такие ситуации, когда вследствие военных действий вооруженный комбатант не может отличать себя от гражданского населения”. В таком случае он сохраняет свой статус комбатанта, если открыто носит оружие во время каждого военного столкновения и в то время, когда находится на виду у противника в ходе развертывания в боевые порядки, предшествующего началу нападения, в котором он должен принять участие. Напротив, если комбатант попадает в плен в то время, когда он не выполняет данные требования, то он лишается права считаться военнопленным. Справедливости ради, указанное суровое правило смягчается содержащимся в п. 4 ст. 44 Протокола 1 утверждением: “тем не менее ему предоставляется защита, равноценная во всех отношениях той, которая предоставляется военнопленным в соответствии с III Конвенцией и настоящим Протоколом”. И здесь же уточняется, что эта равноценная защита предоставляется даже “в случае, если такое лицо предается суду и несет наказания за любые правонарушения, которые оно совершило”. Как уже отмечалось выше, статус комбатантов тесно связывается со статусом военнопленных.
На основе ст. 4 III Конвенции можно выделить следующие категории комбатантов:
- личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте, причем даже в том случае, если он считает себя находящимся в подчинении правительства или власти, не признанных противником;
- личный состав других ополчений или добровольческих отрядов, включая личный состав организованных движений сопротивления, принадлежащих стороне в конфликте и действующих на их собственной территории или вне ее, даже если эта территория оккупирована, если все эти группы отвечают четырем условиям:
а) имеют во главе лицо, ответственное за своих подчиненных;
b) имеют определенный и явственно видимый издали отличительный знак;
c) открыто носят оружие;
d) соблюдают в своих действиях законы и обычаи войны.
На статус военнопленных имеют право различные категории лиц, которые не подпадают под определение комбатантов, приведенное выше, или не являются комбатантами1 . К ним относятся:
- лица, принимающие участие в спонтанных массовых вооруженных выступлениях, когда население неоккупированной территории при приближении противника добровольно берется за оружие для борьбы с вторгающимися войсками, не успев сформироваться в регулярные войска, если они открыто носят оружие и соблюдают законы и обычаи войны;
- лица, следующие за вооруженными силами, но не входящие в их состав непосредственно (например, аккредитованные военные корреспонденты);
- члены экипажей судов торгового флота и экипажей гражданской авиации сторон, находящихся в конфликте;
- лица, входящие в состав вооруженных сил и служащие в организациях гражданской обороны (ст. 67 Протокола I).
Партизаны. Рассматривая вопрос о комбатантах, следует специально выделить лиц, действующих в составе так называемых нерегулярных вооруженных сил, и прежде всего участников партизанской войны. Под партизанами понимаются лица, организованные в отряды, не входящие в состав регулярных армий, сражающиеся преимущественно в тылу неприятеля в процессе справедливой войны против иноземных захватчиков и опирающиеся на сочувствие и поддержку народа. Международное право связывает закрепление за каждым партизаном в отдельности статуса законного комбатанта с выполнением им ряда конкретных условий, выше упомянутых мною при рассмотрении вопроса о категориях комбатантов. Прежде чем перейти к подробному изложению условий, соблюдение которых необходимо для признания партизана законным комбатантом, следует коснуться исторического аспекта данной проблемы. Дело в том, что в 19 веке западная доктрина международного права либо вообще умалчивала о партизанской борьбе, либо по примеру американского профессора Ф.Либера (автора известной “Инструкции 1863 г. для действующей армии США” и единственной в 19 веке специальной работы “Партизаны и партизанские группы”) выдвигала требование о всяческом ограничении этой формы борьбы и выражала надежду, что с улучшением современных обычаев войны партизаны будут рассматриваться как разбойники”1 .
Однако на рубеже 19-20 веков по инициативе России и лично благодаря стараниям профессора Ф.Мартенса законность партизанской борьбы нашла полное и безоговорочное подтверждение. Правила ведения партизанской борьбы, впервые сформулированные в Гаагской конвенции 1899 г., нашли свое отражение в преамбуле Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны (IV Гаагская конвенция) и ст. 1 и 2 Положения о законах и обычаях сухопутной войны, являющегося приложением к названной конвенции. С принятием Гаагских конвенций каждый отдельный партизан объявлялся законным комбатантом, поставленным под защиту норм международного права, но при соблюдении им 4 упомянутых условий.
1. Для того, чтобы обладать статусом комбатанта, партизан должен принадлежать к какому-либо военным образом организованному отряду, действующему от имени государства, во главе которого стоит ответственное лицо. Данное требование является бесспорным, поскольку наличие ответственного командира является свидетельством организованности партизанского движения и служит гарантией соблюдения его участниками правил ведения войны. Однако условие об ответственном командире не должно абсолютизироваться и тем более толковаться расширительно2 . Международному праву безразлично, кем будет возглавляющий партизан командир: офицером, правительственным чиновником или лицом, выбранным на этот пост самими партизанами. Важно лишь, чтобы он был ответственным за выполнение его подчиненными правил ведения войны.
2. Партизан должен иметь отличительный знак, позволяющий провести внешнее различие между комбатантом и гражданским лицом. Необходимость ношения отличительного знака, с одной стороны, указывает на намерение данного лица принимать активное участие в боевых действиях, а с другой - позволяет воюющим соблюдать законы и обычаи войны (в данном случае - не вести военные действия против гражданского населения). Предусмотренное Гаагскими конвенциями, а затем дословно воспроизведенное Женевскими конвенциями 1949 года требование “иметь определенный и явственно видимый издали отличительный знак” вызвало массу споров и разночтений среди ученых, занимающихся данной проблематикой1 . Суть их, однако, сводится к тому, что, во-первых, партизан нельзя ставить в худшее положение, чем солдат регулярной армии, следовательно - не может быть и речи о расширительном толковании “явственно видимого” отличительного знака; во-вторых, определенный отличительный знак не должен препятствовать маскировке партизан, поскольку в современных условиях тщательная маскировка войск является одним из важнейших принципов ведения войны.
3. Партизан должен открыто носить оружие. Данное условие тесно связано с предыдущим, поскольку при его выполнении также нельзя пренебрегать задачами маскировки партизан. Необходимо отметить, что требование “открыто носить оружие” всегда подвергалось критике в международно-правовой литературе. Эта критика сводилась к тому, что если партизаны уже имеют отличительный знак, то этого достаточно для того, чтобы рассматривать их как комбатантов. Вместе с тем, лицо, открыто носящее оружие, но не имеющее отличительного знака партизанского движения, не обязательно относится к партизанскому отряду. При этом следует иметь в виду, что партизаны используют такие же методы ведения боевых действий, какими пользуются регулярные войска.
4. В своих действиях партизан обязан соблюдать законы и обычаи войны. Данное условие является бесспорным и наиболее важным из всех перечисленных. Направленное на гуманизацию вооруженных конфликтов требование соблюдения партизанами законов и обычаев войны имеет целью пресечение попыток превращения войны в вакханалию. В то же время требование это нисколько не связано со спецификой партизанской борьбы. Оно обязательно и для других комбатантов, в том числе и лиц, входящих в состав регулярных вооруженных сил. Отсюда вытекает, что нарушение законов и обычаев войны, совершаемые отдельными партизанами, влекут за собой соответствующие правовые последствия лишь в отношении нарушителя. Но эти нарушения нисколько не отражаются на правовом статусе партизанского отряда в целом.
Подводя итог вышеисследованному, нетрудно заметить, что в отличие от требований соблюдать в своих действиях законы и обычаи войны, а также иметь ответственного командира - являющихся незыблемыми - два других условия, при которых партизаны признаются законными комбатантами, носят дискуссионный характер. При всей слабости норм об открытом ношении оружия и отличительном знаке полностью отрицать их нельзя. Дело в том, что отказ от этих условий может ликвидировать основу, на которой базируется основной принцип,- проводить различие между комбатантами и гражданским населением. Более того, он может поставить в невыгодные условия гражданское население, которое в любое время может оказаться объектом нападения. Наконец, такой отказ разрушил бы равновесие прав и обязанностей комбатантов и гражданского населения, что затруднило бы регулирование их правового статуса и нанесло ущерб защите мирного населения. В противовес данному утверждению сторонники отказа от условий об отличительном знаке и открытом ношении оружия приводят следующие доводы. Во-первых, принимая во внимание характер средств ведения войны, используемых партизанами в современных вооруженных конфликтах (от автоматов до танков, артиллерии и ракет), указанные условия являются, по их мнению, бессмысленными. Во-вторых, они считают, что попытки доказать, что отсутствие у партизан отличительного знака или носимого на виду оружия ведет к ослаблению иммунитета мирных жителей, сводят на нет индивидуальный характер ответственности, и, следовательно, окольным путем восстанавливают запрещенные международным правом репрессалии1 . Итогом такой острой дискуссии явилось включение в Дополнительный протокол I 1977 года пункта 3 ст. 44 следующего содержания:
“Для того, чтобы содействовать усилению защиты гражданского населения от последствий военных действий, комбатанты обязаны отличать себя от гражданского населения в то время, когда они участвуют в нападении или в военной операции, являющейся подготовкой к нападению. Однако в связи с тем, что во время вооруженных конфликтов бывают такие ситуации, когда вследствие характера военных действий вооруженный комбатант не может отличать себя от гражданского населения, он сохраняет свой статус комбатанта, при условии, что в таких ситуациях он открыто носит свое оружие:
а) во время каждого военного столкновения;
и
б) в то время, когда он находится на виду у противника в ходе развертывания в боевые порядки2 , предшествующего началу нападения, в котором он должен принять участие”.
Данное положение является большим вкладом в международное гуманитарное право, поскольку содержит практическое указание по применению в боевой обстановке условия об открытом ношении оружия. Из смысла п. 3 ст. 44 вытекает, что такие ситуации могут иметь место как на оккупированной территории, когда население выступает против оккупанта, так и в любом вооруженном конфликте1 .
Шпионы и наемники. В соответствии со ст. 46 и ст. 47 Протокола I шпионы и наемники не имеют права на статус военнопленного. Но ограничиться только декларацией данного принципа было бы неверным, поскольку этот аспект проблемы имеет практическое значение. Так, во время вооруженных конфликтов нередко возникает вопрос о разграничении понятия шпиона и военного разведчика. Впервые он был детально рассмотрен в Положении о законах и обычаях сухопутной войны (приложение к IV Гаагской конвенции 1907 г.), посвятившем ему целую главу под названием “О лазутчиках”. Ст. 29 так определяет понятие военного шпиона или лазутчика: “Лазутчиком может быть признаваемо только такое лицо, которое, действуя тайным образом или под ложными предлогами, собирает или старается собрать сведения в районе действий одного из воюющих с намерением сообщить таковые противной стороне.”2 . Следовательно, военного шпиона характеризует то, что он действует “тайным образом” или “под ложными предлогами”. Не считаются лазутчиками (шпионами) военные разведчики, которые проникают в расположение противника для разведывательных целей, но действуют в своей военной форме. Не менее важным для международного гуманитарного права является правило, согласно которому лазутчик (военный шпион), пойманный на месте, не может быть наказан без предварительного суда; а возвратившийся в свою армию и впоследствии взятый в плен неприятелем, он признается военнопленным и не подлежит ответственности за свои прежние действия как лазутчик (шпион) - ст. 30, 31 Положения о законах и обычаях сухопутной войны. К этому можно добавить, что ст. 5 IV Женевской конвенции 1949 года предусматривает: если гражданское лицо на оккупированной территории будет задержано в качестве шпиона или диверсанта, оно будет “пользоваться гуманным обращением и в случае судебного преследования не будет лишаться своих прав на справедливый и нормальный суд, предусмотренный настоящей конвенцией”.
Что касается правового статуса наемника, то его понятие впервые было раскрыто в ст. 47 Дополнительного протокола I. Пункт 2 определяет наемника как лицо, которое:
а) специально завербовано для того, чтобы сражаться в вооруженном конфликте;
b) фактически принимает участие в военных действиях;
c) руководствуется, главным образом, желанием получить личную выгоду;
d) не является ни гражданином стороны, находящейся в конфликте, ни лицом, постоянно проживающим на территории, контролируемой стороной, находящейся в конфликте;
e) не входит в личный состав вооруженных сил стороны, находящейся в конфликте;
f) не послано государством, которое не является воюющей стороной, для выполнения официальных обязанностей в качестве лица, входящего в состав его вооруженных сил.
Данная норма позволяет четко установить следующие критерии наемника. Во-первых, основным критерием определения наемника является побудительный мотив - материальное вознаграждение. Хотя ст. 47 не говорит о форме такого вознаграждения (регулярные выплаты или разовые - за каждого убитого, пленного, за уничтожение военной техники противника и т.д.), главным в ней является то, что оно гораздо выше, чем у комбатантов того же ранга и функций, входящих в личный состав вооруженных сил данной стороны. Во-вторых, наемник специально вербуется для участия в конкретном вооруженном конфликте. При этом не важно, где наемник завербован (за границей или на территории государства, в котором происходит вооруженный конфликт), а также кто его завербовал: специальная организация, частное лицо или представитель одной из воюющих сторон. В-третьих, наемник не является ни гражданином, ни лицом, постоянно проживающим на территории, контролируемой стороной, находящейся в конфликте, и не послан третьими государствами для выполнения официальных обязанностей в качестве лица, входящего в состав их вооруженных сил. Данный критерий проводит четкое различие между наемниками и военными советниками, не принимающими непосредственного участия в боевых действиях и направленными на службу в иностранную армию по соглашению между государствами. В-четвертых, важным критерием, характеризующим наемника, является его принадлежность к вооруженным силам одной из воюющих сторон. Согласно ст. 3 IV Гаагской конвенции 1907 года воюющая сторона “ответственна за все действия, совершенные лицами, входящими в состав ее военных сил”. Следовательно, при разграничении статуса наемника и добровольца определяющим является именно факт включения данного лица в личный состав вооруженных сил, что делает данное лицо законным комбатантом, и воюющая сторона, включившая его в личный состав своих вооруженных сил, тем самым берет на себя международно-правовую ответственность за его действия.
Изложенное позволяет сделать вывод о том, что исследование проблемы комбатантов в современных вооруженных конфликтах остается актуальным, поскольку четкое определение и международно-правовое закрепление этого понятия имеют важное значение как для обеспечения прав самих комбатантов, так и для защиты гражданского населения.
Принцип покровительства. В международном праве издавна имеется специальная категория лиц, находящихся под особой защитой и покровительством. К ним относятся те, кто либо вообще не принимал непосредственного участия в вооруженной борьбе, либо с определенного момента прекратил такое участие. Международное гуманитарное право признает их жертвами войны и, устанавливая для этой категории лиц специальный режим, формулирует целую систему гуманитарных норм и принципов. К вышеупомянутым лицам относятся:
- раненые и больные в действующих армиях;
- раненые, больные и лица, потерпевшие кораблекрушение, из состава вооруженных сил на море;
- военнопленные;
- гражданское население.
Каждая из этих категорий покровительствуемых лиц находится под защитой одной из четырех соответствующих Женевских Конвенций и Дополнительных Протоколов к ним 1977 года. Согласно этим международно-правовым актам покровительствуемые лица должны при любых обстоятельствах пользоваться уважением и защитой; с ними следует обращаться гуманно, без какой-либо дискриминации по таким причинам, как пол, раса, национальность, вероисповедание, политические убеждения или другие аналогичные критерии (ст. 12 Конвенций I и II, ст. 16 III Конвенции и ст. 27 IV Конвенции). “Уважение” и “защита” представляют собой взаимодополняющие элементы принципа покровительства. “Уважение” как пассивный элемент предполагает обязательство не причинять покровительствуемым лицам вреда, не подвергать их страданиям, тем более не убивать; “защита” как активный элемент означает обязанность отводить от них опасность и предотвращать причинение им вреда. Третий элемент данного принципа - “гуманное” обращение - касается нравственного аспекта отношения к покровительствуемым лицам, призванного определять все стороны обращения с ними. Это отношение должно быть нацелено на то, чтобы вопреки тем суровым обстоятельствам, в которых они находятся, обеспечить покровительствуемым лицам существование, достойное человека. Наконец, запрещение какой-либо дискриминации составляет последний существенный элемент принципа покровительства, который необходимо учитывать при рассмотрении трех вышеперечисленных основных принципов1 . Авторы Конвенций, содержащих около четырехсот подчас весьма детализированных статей, создали тщательно разработанную систему правил защиты различных категорий покровительствуемых лиц. В своей работе я остановлюсь на наиболее важных моментах этого обширнейшего материала, причем термин “защита жертв войны” следует рассматривать в широком смысле, включая в него три других элемента принципа покровительства.
Глава 2. Защита раненых, больных и лиц, потерпевших кораблекрушение.
В то время как в Женевских Конвенциях 1949 года положения по данному вопросу можно найти в разных документах (так, раненые, больные и лица, потерпевшие кораблекрушение, из состава вооруженных сил находятся под защитой Конвенций I и II, а раненые и больные гражданские лица - IV Kонвенции), часть II Протокола I объединяет их всех вместе под общим заголовком “Раненые, больные и лица, потерпевшие кораблекрушение”. Термины “раненые” и “больные” означают лиц (как военнослужащих, так и гражданских), которые нуждаются в медицинской помощи или уходе и воздерживаются от любых враждебных действий. В отношении всех раненых и больных, независимо от того, к какой стороне они принадлежат, запрещаются следующие действия:
- всякие виды убийств, физические увечья, жестокое обращение, пытки и истязания;
- медицинские или научные эксперименты;
- удаление тканей или органов для пересадки;
- взятие заложников;
- посягательство на человеческое достоинство, в частности оскорбительное или унижающее обращение;
- осуждение и применение наказания без предварительного судебного решения, вынесенного надлежащим образом учрежденным судом, при наличии судебных гарантий2 .
Под “лицами, потерпевшими кораблекрушение” понимаются военнослужащие и гражданские лица, которые подвергаются опасности на море или в других водах (таких, как реки или озера) в результате несчастья, случившегося с ними, и которые воздерживаются от любых враждебных действий. Из данного определения явствует, что “потерпевшее кораблекрушение” - это временное состояние лица. Оно завершается как только данное лицо оказывается высаженным на берег и тем самым приобретает иной статус, например, военнопленного, “раненого” или гражданского лица. Женевские Конвенции устанавливают, что во всякое время, и в особенности после боя, стороны, находящиеся в конфликте, должны принять все возможные меры к тому, чтобы разыскать и подобрать раненых, больных и потерпевших кораблекрушение, оградить их от ограбления и дурного обращения и обеспечить им необходимый уход, а также к тому, чтобы разыскать мертвых и воспрепятствовать их ограблению. Более того, военные власти могут обращаться к гражданскому населению и обществам помощи с просьбой подбирать раненых, больных и потерпевших кораблекрушение, разыскивать погибших и сообщать об их местонахождении. При ведении боевых действий на мер то же самое относится к нейтральным торговым судам, яхтам и другим мелким судам, к капитанам которых стороны, находящиеся в конфликте, могут обратиться с просьбой принять на борт раненых, больных и потерпевших кораблекрушение и обеспечить им уход, а также подбирать погибших (ст. 21 II Конвенции). Кроме того, п. 1 ст. 33 Протокола I предусматривает, что каждая сторона, находящаяся в конфликте, как только позволят обстоятельства, и самое позднее, сразу после окончания активных военных действий, “разыскивает лиц, о которых противная сторона сообщает как о пропавших без вести”. Согласно ст. 19 II Конвенции стороны, находящиеся в конфликте, должны зарегистрировать все имеющиеся в их распоряжении данные, способствующие установлению личности раненых, больных, потерпевших кораблекрушение и умерших неприятельской стороны, попавших в их руки. Эта информация должна быть доведена до сведения Справочного бюро (организация которого предусмотрена ст. 122 III Конвенции) для передачи стороне противника, в частности, через посредничество Центрального Агентства по розыску Международного Комитета Красного Креста. Если информация не направляется через МККК и его Центральное Агентство, каждая сторона должна предоставить эти сведения Центральному справочному агентству, утвержденному в соответствии с III Конвенцией. Наконец, необходимо подчеркнуть, что раненые, больные и лица, потерпевшие кораблекрушение, оказавшиеся на территории нейтрального государства, подлежат интернированию, а попавшие во власть неприятеля считаются военнопленными, и к ним применяются соответствующие нормы международного права.
Глава 3. Гуманное обращение с военнопленными.
Выше мною было рассмотрено, какие категории лиц, попавших во власть противника, имеют право на статус военнопленного. Под военным пленом понимается ограничение свободы лиц, принимавших участие в военных действиях, в целях пресечения их дальнейшего участия в вооруженной борьбе. Режим военного плена призван обеспечить не только сохранение жизни военнопленного, но и защиту его неотъемлемых человеческих прав. В этой связи необходимо всегда помнить о том, что военнопленные находятся во власти Державы противника, а не отдельных лиц или воинских частей, взявших их в плен (ст. 12 III Конвенции). Следовательно, за все, что происходит с военнопленными, несет ответственность государство неприятеля, но это не умаляет, однако, индивидуальной ответственности лиц в случае нарушения ими правил обращения с военнопленными. III Конвенция подробно регламентирует порядок содержания военнопленных:
- их размещение, обеспечение питанием и одеждой;
- требование гигиены и оказание медицинской помощи;
- религиозную, интеллектуальную и физическую деятельность и т.д.
В соответствии со ст. 122 воюющие страны обязаны организовать справочные бюро по делам военнопленных, которые должны давать ответы на все вопросы, связанные с военнопленными. Не пытаясь охватить все стороны, касающиеся защиты прав военнопленных, выделю лишь те из них, которые, на мой взгляд, являются наиболее важными.
Первое. III Конвенцией устанавливается институт доверенных лиц. Ст. 79 предусматривает, что во всех местах содержания военнопленных, за исключением тех, где находятся офицеры, военнопленные имеют право свободно путем тайного голосования избирать доверенных лиц, которые должны представлять их перед военными властями, Державами-Покровительницами, Международным Комитетом Красного Креста и перед всякой другой организацией, оказывающей им помощь. В лагерях для офицеров и приравненных к ним лиц и в смешанных лагерях старший по званию военнопленный офицер признается доверенным лицом. Пользуясь прерогативами и льготами, перечисленными в ст. 81, доверенные лица военнопленных содействуют их моральному и физическому благополучию. Эти лица не только осуществляют контроль над распределением помощи, но и делают все зависящее от них для того, чтобы помочь военнопленным при возникновении трудностей в отношениях с властями. Следует также подчеркнуть, что военнопленные имеют неограниченное право обращаться к представителям Державы-Покровительницы либо через свое доверенное лицо, либо непосредственно, если они считают это необходимым для того, чтобы обратить их внимание к тем моментам режима плена, в отношении которых у них имеются жалобы (ст. 78).
Второе. Конвенцией предусматривается, что военнопленные должны подчиняться законам, уставам и приказам, действующим в вооруженных силах держащей в плену Державы (ст. 82). Власти этой Державы могут применить судебные и дисциплинарные меры наказания в отношении военнопленного. Но при решении данного вопроса они должны проявлять максимальную снисходительность и по возможности прибегать к дисциплинарным мерам, а не к судебному преследованию. Так, например, в III Конвенции содержится несколько положений, касающихся побега и попыток к бегству. Общепризнанно, что данный поступок не противоречит мужества, чести и любви к отечеству военнослужащего, поэтому в случае неудавшегося побега к нему применяются только дисциплинарные меры (даже в случае рецидива). Дисциплинарные взыскания могут быть наложены только начальником лагеря или офицером, назначенным им, и ни в коем случае не военнопленным. В статье 89 перечисляются виды дисциплинарных взысканий, но далее указывается, что они не должны быть бесчеловечными, жестокими или опасными для здоровья военнопленных, и продолжительность одного наказания никогда не должна превышать 30 дней. Что касается мер наказания, назначенных судом, то военнопленного, в силу ст. 84, за исключением строго оговоренных случаев могут судить только военные суды. Важно заметить, что военнопленные пользуются покровительством данной Конвенции даже в случае осуждения. Запрещаются коллективные наказания за индивидуальные проступки, телесные наказания, заключение в помещения, лишенные дневного света, и вообще какие бы то ни было виды пыток или проявления жестокости. По смыслу ст. 100 III Конвенции за совершение преступлений, карающихся смертной казнью в вооруженных силах держащей в плену Державы, военнопленному в принципе может быть вынесен смертный приговор. Однако в соответствии со ст. 76 и ст. 77 Дополнительного протокола I смертный приговор не должен выноситься беременным женщинам и матерям малолетних детей, зависящих от них, а также пленным, совершившим преступление в возрасте до 18 лет. Если такой приговор вынесен, он не приводится в исполнение. Кроме того, в ст. 107 III Конвенции предусмотрено, что Держава-Покровительница может вмешиваться в случае вынесения смертного приговора. Согласно ст. 101 смертный приговор может быть приведен в исполнение не ранее, чем через шесть месяцев со дня его вынесения. При судебном рассмотрении принципы обычного судопроизводства должны быть соблюдены, то есть военнопленному должны быть обеспечены основные гарантии, предусмотренные ст. 99 III Конвенции и ст. 75 Протокола I. Коротко говоря, суд должен выносить приговор, исходя из презумпции невиновности обвиняемого военнопленного. На всякий вынесенный ему приговор военнопленный имеет право подать апелляционную или кассационную жалобу и просить о пересмотре дела. Любое решение суда и приговор должны быть незамедлительно доведены до сведения Державы-Покровительницы.
Третье. Даже во время военных действий Конвенцией (в ст. 109) предусматривается непосредственная репатриация раненых и больных, чьи умственные и физические способности, по всей видимости, сильно снизились (неизлечимые, тяжелораненые и тяжелобольные, излечившиеся), и госпитализация в нейтральных странах определенных категорий больных и лиц с менее тяжелыми ранениями. В типовом соглашении по вопросу о непосредственной репатриации и госпитализации в нейтральной стране раненых и больных военнопленных (Приложение I к III Конвенции) перечисляются многочисленные случаи, в которых можно применить этот принцип. Вопрос о том, какие военнопленные подлежат репатриации, призваны решать смешанные медицинские комиссии, назначенные с начала вооруженного конфликта (ст. 112). Однако, стороны конфликта должны отправлять тяжелораненых и больных военнопленных на родину, независимо от их числа и звания, только тогда, когда они будут в состоянии вынести транспортировку. Ни один из них не может быть репатриирован против своего желания во время военных действий. Все остальные военнопленные должны быть освобождены и репатриированы “тотчас же по прекращении военных действий” (ст. 118 III Конвенции). Следует также отметить, что стороны в конфликте по гуманным соображениям должны стараться репатриировать военнопленных, не дожидаясь окончания войны, и по возможности на взаимной основе, то есть путем обмена пленными. Завершая рассмотрение данного вопроса, необходимо подчеркнуть, что пленные, не имеющие признанного статуса военнопленных, тем не менее всегда имеют право на основные гарантии, предусмотренные ст. 75 Дополнительного протокола I.
Глава 4. Защита гражданского населения.
Если взглянуть на историю войн, то можно увидеть, что больше всего от последствий военных действий страдает гражданское население, а в XX веке это положение приобрело ужасающую тенденцию. Так, в ходе первой мировой войны 95% потерь составляли военнослужащие и лишь 5% - гражданские лица. Во время второй мировой войны картина оказалась совершенно иной: 75% потерь составили гражданские лица и 25% - военнослужащие. В некоторых современных вооруженных конфликтах свыше 90% потерь составляют гражданские лица. Можно с уверенностью сказать, что в ходе третьей мировой войны, которая закончится ядерной катастрофой, 100% потерь составит гражданское население. Приведенные цифры со всей очевидностью свидетельствуют о необходимости защиты отдельных гражданских лиц и гражданского населения в целом от последствий войны. Излишне говорить о том, что принципы защиты всех покровительствуемых лиц, изложенные мною выше, характерны и для гражданского населения. Впервые попытка дать определения “гражданское лицо” и “гражданское население” была предпринята авторами IV Женевской конвенции о защите гражданского населения во время войны. Согласно ст. 4 под покровительство данной Конвенции подпадают лица, которые в какой-либо момент и каким-либо образом находятся в случае конфликта или оккупации во власти стороны, находящейся в конфликте, или оккупирующей Державы, гражданами которой они не являются. Исключение составляют:
а) граждане какого-либо государства, не связанного положениями указанной конвенции;
б) граждане какого-либо нейтрального государства, находящиеся на территории одного из воюющих государств, пока государство, гражданами которого они являются, имеет нормальное дипломатическое представительство при государстве, во власти которого они находятся;
в) граждане какого-либо совоюющего государства (при том же условии);
г) лица, состоящие под защитой трех других Женевских конвенций: раненые, больные и лица, потерпевшие кораблекрушение, а также военнопленные.
Дополнительный протокол I выработал более удачную формулировку понятий гражданского лица и гражданского населения, отразившую суть их правового положения в период вооруженных конфликтов. П. 1 ст. 50 гласит:
“Гражданским лицом является любое лицо, не принадлежащее ни к одной из категорий лиц, указанных в ст. 4 III Конвенции и ст. 43 настоящего Протокола”. Иными словами, гражданское лицо - это любое лицо, не принадлежащее к категории комбатантов. Важно добавить, что в случае сомнения относительно того, является ли лицо гражданским, оно считается таковым. Согласно Протоколу I гражданское население состоит из всех лиц, являющихся гражданскими лицами. При этом устанавливается, что гражданское население и отдельные гражданские лица пользуются общей защитой от опасностей, возникающих в связи с военными операциями. В соответствии с п. 3 ст. 50 вышеупомянутого Протокола присутствие среди гражданского населения отдельных лиц, не подпадающих под определение гражданских лиц, не лишает это население его гражданского характера. Отсюда вытекает, что гражданское население лишается своего статуса и права на защиту, если среди него находятся военные подразделения и формирования. Что касается гражданских лиц, то они пользуются защитой, предусмотренной нормами международного права, “за исключением случаев и на такой период, пока они принимают непосредственное участие в военных действиях” (п. 3 ст. 51). Современное международное право, применяемое в период вооруженных конфликтов, предусматривает предоставление гражданскому населению и отдельным гражданским лицам как общей, так и специальной защиты от последствий военных действий. Различие заключается в том, что общая защита предоставляется всему гражданскому населению и отдельным гражданским лицам независимо от из пола, возраста, расовой и национальной принадлежности, политических или религиозных убеждений. Специальная защита предоставляется отдельным категориям гражданского населения и обусловлена либо их повышенной уязвимостью в условиях боевых действий (раненые, больные, женщины, дети и т.д.), либо особенностями профессиональных функций, выполняемых ими в период вооруженного конфликта (персонал медицинских формирований и организаций гражданской обороны, журналисты и т.д.). Специальная защита гражданского населения не входит в сферу моего исследования. В настоящей работе будут рассмотрены вопросы общей защиты мирного населения от опасностей, возникающих в связи с военными операциями. В целях ее осуществления устанавливается, что гражданское население как таковое, а также отдельные гражданские лица не должны являться объектом нападения1 . Кроме этого, при всех обстоятельствах запрещаются:
- акты насилия или угрозы насилием, имеющие основной целью терроризировать гражданское население;
- нападения неизбирательного характера, подробно регламентируемые п. 4 и п. 5 ст. 51 Протокола I;
- нападения на гражданское население или отдельных гражданских лиц в порядке репрессалий[1] ;
- использование присутствия или передвижения гражданского населения или отдельных гражданских лиц для защиты отдельных пунктов или районов от военных действий, в частности, в попытках защитить военные объекты от нападения или прикрыть военные действия, содействовать или препятствовать им.
Безусловно, запрещается использовать голод среди гражданского населения в качестве метода ведения войны (ст. 54). Любое нарушение этих запрещений, говорится в заключительном положении ст. 51, не освобождает стороны, находящиеся в конфликте, от их правовых обязательств по отношению к гражданскому населению и гражданским лицам, в том числе от обязательства принимать меры предосторожности, предусмотренные в ст. 57 Протокола I. В ней указываются следующие меры предосторожности, которые должны приниматься воюющими сторонами при планировании или осуществлении нападения:
а) делать все практически возможное, чтобы удостовериться в том, что объекты нападения не являются ни гражданским лицами, ни гражданскими объектами и не подлежат особой защите;
б) принимать все практически возможные меры предосторожности при выборе средств и методов нападения с тем, чтобы избежать случайных потерь среди гражданского населения, ранения гражданских лиц, во всяком случае свести их к минимуму;
в) отменять или приостанавливать нападение, если становится очевидным, что оно, как можно ожидать, вызовет случайные потери среди гражданского населения, ранения гражданских лиц и нанесет случайный ущерб гражданским объектам;
г) делать эффективное заблаговременное предупреждение о нападениях, которые могут затронуть гражданское население, за исключением тех случаев, когда обстоятельства этого не позволяют.
Режим военной оккупации. Режим военной оккупации определяется нормами Положения о законах и обычаях сухопутной войны, являющегося приложением к IV Гаагской конвенции 1907 года, IV Женевской конвенции 1949 года, а также нормами Дополнительного протокола I 1977 года. Под военной оккупацией понимается временное занятие вооруженными силами одного государства территории другого государства (или ее части) и установление власти военной администрации на оккупированной территории. Согласно ст. 42 Положения о законах и обычаях сухопутной войны, территория признается оккупированной, если она действительно находится во власти неприятельской армии. Однако власть оккупанта над населением не является неограниченной. Так, в соответствии со ст. 23 и 44 Положения власти оккупирующей державы не должны принуждать гражданское население принимать участие в военных действиях, направленных против их страны, или давать сведения об ее армии или других средствах обороны (кроме того, население оккупированной территории нельзя принудить служить в вооруженных силах оккупанта; воспрещается пропаганда добровольного вступления в его армию - ст. 51 IV Женевской конвенции). Согласно ст. 46 Положения, “честь и права семейные, жизнь отдельных лиц и частная собственность, равно как и религиозные убеждения должны быть уважаемы”1 . IV Женевская конвенция 1949 года существенно расширила круг обязанностей властей оккупирующей державы в отношении гражданского населения в целях предотвращения массовых и грубых нарушений прав человека в условиях вооруженного конфликта. В части, посвященной оккупированным территориям, сформулирован важный принцип: покровительствуемые лица, находящиеся на оккупированной территории, не могут “ни в коем случае и никаким образом” быть лишены преимуществ, предоставляемых Конвенцией, ни в силу изменений в установлениях, действующих на данной территории, ни в силу соглашения, заключенного между местными властями и оккупирующей державой, ни в силу аннексии (принудительного присоединения) всей или части оккупированной территории (ст. 47). К числу мер, запрещенных особо, относятся насильственные перемещения как отдельных покровительствуемых лиц, так и групп населения, а также депортация (принудительная высылка) населения с оккупированных территорий в любую другую страну. В то же время разрешается эвакуация данного оккупированного района, “если этого требует безопасность населения или особо веские соображения военного характера” (ст. 49). Защита основных прав гражданского населения и отдельных гражданских лиц от произвола властей оккупирующей державы обеспечивается в IV Женевской конвенции 1949 года путем нормативного закрепления соответствующих обязательств государств как субъектов международного права1 . Наконец, хочется отметить, что военная оккупация по своей сути является формой иностранного господства. Но и в этом случае международное гуманитарное право, касающееся покровительствуемых лиц на оккупированной территории, обладает одним несравненным достоинством: оно ограничивает беспредельную власть оккупирующей державы, действия которой оказываются под международным контролем. IV Женевская конвенция является как бы конституцией или “билем о правах”, хотя и ограниченным, который вступает в действие в момент, когда иностранная армия захватывает и оккупирует территорию,- и притом без каких-либо усилий со стороны оккупанта или оккупируемой стороны. Эта “конституция” защищает население от неправомерных действий оккупирующей державы. Тем самым международное гуманитарное право вносит существенный вклад в дело защиты достоинства человека в чрезвычайных обстоятельствах2 .
Подводя итог рассмотрению очерченного мной круга вопросов, связанных с защитой жертв вооруженных конфликтов, следует кратко остановиться на одном важном моменте. Даже самый совершенный свод правил не мог бы предвидеть всех возможных ситуаций. Чем детальнее перечень, тем больше опасность что-либо в нем упустить. В совершенно непредсказуемых обстоятельствах, когда нельзя привести ни одного, пусть даже самого общего правила Конвенции, все же существует положение, на которое можно сослаться. Появившееся еще в 1899 году в Гаагской Конвенции о законах и обычаях сухопутной войны оно широко известно как “Оговорка Мартенса” (по имени ее основного автора). Текст этой оговорки является своего рода заключением обзора правил, посвященных защите жертв вооруженных конфликтов:
“В случаях, не предусмотренных настоящим Протоколом или другими международными соглашениями, гражданские лица и комбатанты остаются под защитой и действием принципов международного права, проистекающих из установившихся обычаев, из принципов гуманности и из требований общественного сознания” (п. 2 ст. 1 Дополнительного протокола I).
Заключение
Квинтэссенцией положений международного гуманитарного права, применяемого в период вооруженных конфликтов, являются следующие основные правила:
1. Лица, вышедшие из строя (hors de combat) , и те, кто не принимает непосредственного участия в боевых действиях, имеют право на уважение к их жизни, на моральную и физическую неприкосновенность. При всех обстоятельствах они имеют право на защиту и гуманное обращение без какой-либо дискриминации.
2. Запрещается убивать или наносить увечье противнику, который сдается в плен или является вышедшим из строя (hors de combat).
3. Раненые и больные должны подбираться и обеспечиваться уходом той стороной конфликта, во власти которой они находятся. Защите также подлежат медицинский персонал, учреждения, транспортные средства и оборудование. Эмблема красного креста или красного полумесяца обозначает право на такую защиту и должна уважаться.
4. Захваченные в плен участники боевых действий (далее именуемые комбатантами) и гражданские лица, находящиеся на территории, контролируемой противником, имеют право на уважение к их жизни, достоинству, личным правам и убеждениям. Им должна быть обеспечена защита от насилия и репрессалий, они имеют право на переписку со своей семьей и на получение помощи.
5. Каждый имеет право на основные юридические гарантии. Никто не должен подвергаться физическим и моральным пыткам, телесным наказаниям, а также жестокому или унизительному обращению.
6. Стороны в конфликте и их вооруженные силы не могут пользоваться неограниченным выбором методов и средств ведения войны. Запрещается использовать такое оружие и такие методы ведения боевых действий, которые по своему характеру могут вызвать не обусловленные необходимостью потери или повлечь за собой чрезмерные страдания.
7. Стороны в конфликте обязаны постоянно делать различие между гражданским населением и комбатантами и по возможности щадить гражданское население и имущество. Ни гражданское население в целом, ни отдельные гражданские лица не должны быть объектом нападения.
Список литературы
Арцибасов И.Н. Егоров С.А. Вооруженный конфликт: право, политика, дипломатия. М., 2001 г.
Гуго Гроций. О праве войны и мира. Кн. 1. М., 1956 г.
Григорьев А.Г. Международное право в период вооруженных конфликтов. М., 2003 г.
Курс международного права. Т.5 (под ред. Ф.И.Кожевникова). М., 1969 г.
Курс международного права. Т.6 (под ред. Н.А.Ушакова). М.,2003 г.
Международное право. Ведение боевых действий. Сборник Гаагских конвенций и иных соглашений. МККК, М., 1995 г.
О разграничении комбатантов и некомбатантов см. Полторак А.И. Савинский Л.И. Вооруженные конфликты и международное право. М., 1976 г.
Симпозиум по вопросам гуманитарной деятельности и осуществления операций по поддержанию мира (Женева, 22-24 июня 1994 г.). МККК, М., 1995 г.
Современные войны: гуманитарные проблемы. М., 2002 г.
Станислав Е. Нахлик. Краткий очерк международного гуманитарного права. МККК, М., 2002 г.
Фриц Кальсховен. Ограничение методов и средств ведения войны. МККК, М., 2002 г.
Ханс-Петер Гассер. Международное гуманитарное право. МККК, М., 2001 г.
1 Современные войны: гуманитарные проблемы. М., 2002 г., с. 45.
1 Гуго Гроций. О праве войны и мира. Кн. 1. М., 1956 г., с. 44.
2 См., подробнее, Блищенко И.П. Вооруженный конфликт и современное международное право // “Советское государство и право”. 1971 г. № 9, с. 62; Исакович С.В. Международно-правовые проблемы защиты прав человека в вооруженном конфликте // Вестник Киевского университета. 1976 г. № 3, с. 27-33; Бирюков П.Н. Юридический механизм реализации в СССР норм международного гуманитарного права. Дисс... Свердловск, 1991 г., с. 97-107.
1 Симпозиум по вопросам гуманитарной деятельности и осуществления операций по поддержанию мира (Женева, 22-24 июня 1994 г.). МККК, М., 1995 г., с. 103.
2 Симпозиум по вопросам гуманитарной деятельности и осуществления операций по поддержанию мира (Женева, 22-24 июня 1994 г.). МККК, М., 1995 г., с. 104.
1 Курс международного права. Т.6 (под ред. Н.А.Ушакова). М.,2003 г., с. 243.
2 Станислав Е. Нахлик. Краткий очерк международного гуманитарного права. МККК, М., 2002 г., с. 7.
1 Курс международного права. Т.6 (под ред. Н.А.Ушакова). М.,2003 г., с. 245.
1 О разграничении комбатантов и некомбатантов см. Полторак А.И. Савинский Л.И. Вооруженные конфликты и международное право. М., 1976 г., с. 237-241.
1 См.: Курс международного права. Т.5 (под ред. Ф.И.Кожевникова). М., 1969 г., с. 295.
2 См.: Полторак А.И. Савинский Л.И. Указ. соч., с. 255.
1 См. Полторак А.И. Савинский Л.И. Указ. соч., с. 257.
1 См. Полторак А.И. Савинский Л.И. Указ. соч., с. 260.
2 Под этим, на мой взгляд, следует понимать непосредственно предшествующее началу нападения перемещение военного подразделения (развертывание), происходящее в пределах видимости противника, в том числе и с помощью оптических приборов.
1 Арцибасов И.Н. Егоров С.А. Вооруженный конфликт: право, политика, дипломатия. М., 2001 г., с. 115.
2 Международное право. Ведение боевых действий. Сборник Гаагских конвенций и иных соглашений. МККК, М., 1995 г., с. 24.
1 Фриц Кальсховен. Ограничение методов и средств ведения войны. МККК, М., 2002 г., с. 54.
2 Григорьев А.Г. Международное право в период вооруженных конфликтов. М., 2003 г., с. 20.
1 ”Нападения” означают акты насилия в отношении противника, независимо от того, совершаются ли они при наступлении или при обороне (п.1 ст.49 Протокола I).
[1] Репрессалии - правомерные принудительные действия государства, направленные на восстановление своих прав, нарушенных другим государством, иных чем угроза силой и применение силы [Словарь международного права, c.154] (подробнее, см. главу 3).
1 Международное право. Ведение боевых действий. Сборник Гаагских конвенций и иных соглашений. МККК, М., 1995 г., с. 27.
1 См., подробнее, Арцибасов И.Н. Егоров С.А. Указ. соч., с. 139-140, Фриц Кальсховен. Указ. соч., с. 73-76.
2 Ханс-Петер Гассер. Международное гуманитарное право. МККК, М., 2001 г., с. 63.