Н.Л.Копосова
Библеизмы русского и немецкого языков, как лексические, так и фразеологические, неизменно представляли интерес для исследователей, но в сопоставительном плане рассматривались лишь эпизодически. Исследования, разрушающие своего рода стереотипы о преимущественно интернациональном характере лексики и фразеологии библейского происхождения, сложившиеся в отечественной лингвистике, находятся в начальной фазе.
Библейские фразеологизмы представляют собой важный и интересный пласт фразеологии во многих языках мира, имеющий существенные отличия от фразеологии, восходящей, например, к греко-римской мифологии, литературным или историческим реминисценциям. Единицы подобного рода заимствуются в основном через литературу, тогда как библеизмы не заимствовались одним языком из другого: в каждом языке происходил отбор из одного общего источника.1
Несомненно, процесс формирования интересующих нас единиц в разных языках находился под воздействием как собственно лингвистических, так и экстралингвистических факторов. К важным экстралингвистическим факторам можно отнести, например, время и условия появления библейских переводов в России и Германии. Так, традиции перевода библейских текстов имеют у славянских народов глубокие корни и восходят к IХ веку. У их истоков стояли создатели славянской азбуки, основоположники древнейшего литературно-письменного языка славян, первые переводчики богослужебных книг с греческого языка на славянский солунские братья Константин (Кирилл) и Мефодий. На Руси церковно-христианская литература, первоначально оформленная в Византии, была преимущественно распространена в староболгарских переводах с греческого языка. У славян богослужение происходило на понятном для народа старославянском языке, и поэтому в древней Руси не было необходимости переводить Священное Писание на родной язык.2 Первыми убежденными поборниками перевода Библии на современный русский язык были митрополит Филарет и его ученик протоирей Г.П.Павский, а также миссионер архимандрит Макарий (Глухарев).3 По разрешению Св. Синода в 1876 году вышла полная русская Библия (канонические книги Ветхого завета были переведены с еврейского подлинника, а неканонические - с греческого и латинского языков).
В Германии Мартин Лютер переводил Библию в 1522 - 1534 гг. и потом еще 12 лет редактировал немецкий текст. В то время как первые переводчики Библии на родные языки переводили с "Вульгаты", Лютер реализовал в переводе протестантскую идею возвращения к первоистокам веры: его "Ветхий завет" переведен непосредственно с древнееврейского. "Новый завет" Лютера, переведенный также с языка оригинала - греческого, только до 1558 года был издан 72 раза. Библейский перевод Лютера сыграл выдающуюся роль в создании общенемецкого литературного языка, авторитетного для всех немецких земель и наречий.
Немаловажным экстралингвистическим фактором, под воздействием которого находился процесс формирования фразеологизмов библейского происхождения, явились особенности конфессиональной ориентации. Носителями языков, преимущественно лютеранами, евангелистами и католиками в Германии и православными в России, в некоторых случаях по-разному расставлялись акценты при интерпретации библейских текстов. Иногда повышенное внимание уделялось разным сюжетам или образам. Значительное влияние оказал и факт существования различной апокрифической литературы.
Наряду с экстралингвистическими факторами действуют и собственно лингвистические. Так, русский и немецкий языки относятся к разным языковым группам (соответственно славянской и германской) и характеризуются минимальным количеством фонетических, морфологических и прочих соответствий. Они различаются и типологически: русский - язык синтетического строя, немецкий - аналитико-синтетического. Эта особенность сказывается не только на общих закономерностях функционирования лексико-фразеологических единиц, но и на разной технике слово- и формообразования.
Важной особенностью, присущей фразеологизмам библейского происхождения, является способность этих единиц к символическому переосмыслению, которое занимает промежуточное положение между метафорой и метонимией. Особое внимание следует уделить факту существования символики у библейских имен собственных (как у антропонимов, так и у топонимов). Подобные фразеологизмы являются "символами в квадрате".5 Это значит, что такие фразеологизмы, как der Judaskuss - поцелуй Иуды; die Weisheit Salomas (salomonische Weisheit) - "мудрость Соломона" и другие, помимо присущего им общего символического значения, включают в свой состав имена собственные, сами по себе являющиеся символами. Так, слово Judas употребляется в значении "предатель", Salomon - в значении "человек, известный своей мудростью". С теологических позиций символом является не только имя, но и сам библейский образ, раскрывающийся в целом ряду по-своему значимых событий. Поэтому христианская теологическая символика намного сложнее и многограннее, чем та, которая закрепляется на уровне обыденного сознания. В целом библейская символика интернациональна. Но при этом надо учесть и тот факт, что каждым народом Библия осваивалась самостоятельно, в результате чего у одного и того же библейского имени в одном из языков диапазон коннотаций может быть шире, чем в другом, или вообще отсутствовать.
На основе анализа материала сопоставляемых языков можно предложить следующую классификацию отономастической лексики, имеющей библейские корни.
К первому типу отнесем апеллятивы, формально являющиеся все теми же именами собственными, сменившими свой денотат. Возникновение у такого слова определенного значения нередко связано непосредственно с христианской символикой библейского образа. Особенно это актуально для апеллятивов русского языка. В данном случае схематично процесс апеллятивации можно представить в виде усиления одной из коннотаций онима, появившейся у него на основе определенного, как правило, яркого и запоминающегося библейского сюжета. В некоторых случаях формирование семантики может происходить и в результате отфразеологической деривации6, на основе одного оборота или целой серии фразеологизмов с этим библейским именем, имеющих сходные коннотации (русск. Ирод ← иродово избиение младенцев, иродово семя, племя). В каждом из сопоставляемых нами языков сложился свой "оптимальный" набор лексики данного типа. Так, в русском языке мы насчитали четырнадцать апеллятивов от библейских антропонимических основ. Некоторые из них являются в данный момент уже устаревшими: каин (Каин); хам; голиаф (Голиаф); молох; антихрист (Антихрист); магдалина (устар.); лазарь (устар.); иуда (Иуда); искариот (устар.); пилат (устар.); мамон. Все они коннотируют признаки, смежные с классом антропонимов: в данном случае являются социально-оценочными характеристиками лица. Библейские топонимические основы менее активно подвергаются апеллятивации и являются, как правило, характеристикой места по его свойствам или явления (искл. ерихон - обидное прозвище). В русском языке к этому типу отнесем пять апеллятивов: эдем (Эдем), содом, геенна, голгофа, ерихон (от Иерихон). Все эти единицы принадлежат к одному особому пласту экспрессивно окрашенной лексики русского языка. В них не называется сама эмоция, но в содержание входит компонент, способный возбудить эмоциональное восприятие рецепиента7. На наш взгляд, одним из факторов, способствующих усилению восприятия эмотивной коннотации подобных единиц, является их звуковая образность. Иными словами, многие из этих антропонимов и топонимов были выбраны неслучайно в ряду огромного числа библейских онимов. В некоторых случаях их звучание в конкретном национальном языке способно вызвать определенные звуковые ассоциации, т.е. значение у них вырабатывается в процессе своеобразного симбиоза исходных библейских коннотаций имен собственных и звуковой образности в конкретном национальном языке.
Заметим, что в немецком языке экспрессивно окрашенных отономастических единиц данного типа не так много, как в русском: 5 апеллятивов (Judas, Satan, Antichrist, Mammon, Salomon) - от антропонимов и три (Eden, Babel, Sodom) - от топонимов. Однако отличительной чертой немецкого языка является активное включение библейских онимов в процесс именования предметов материальной культуры: das Jesuskind - 'изображение или скульптура младенца Иисуса', die Jesuslatschen - 'простые сандалии'.
Ко второму типу отнесем лексику, появившуюся в результате отономастических деривационных процессов. Подобные единицы могут быть как исконными образованиями сопоставляемых языков, так и заимствованными. Основой их формирования служат непосредственно библейские имена собственные (например, Иеремия → иеремиады; Ieremias → Ieremiaden), а также сами производные от библейских онимoв и апеллятивов (Христос → христианин → христианский; Christ → Christ → christisch). Среди них значительно больше русско-немецких эквивалентов. Так, совпадает в основном и интернациональная отономастическая терминология.
В русском и немецком языках существует значительное количество выражений, генетическая связь которых с Библией не вызывает сомнений. К этой группе относятся прежде всего фразеологизмы, имеющие в своем составе библейские имена собственные.
Благодаря наличию библейского антропонима или топонима такие единицы легко распознаются и составляют особые структуры корпусов библеизмов сопоставляемых нами языков. Имя собственное, способствуя консервации "генетической" памяти оборотов, облегчает процесс соотнесения фразеологизмов с текстом Священного Писания. С этой точки зрения и в русском, и в немецком языках выделяются цитатные и ситуативные библеизмы: в первом случае фразеологизмы представляет элемент текста (ср.: русск. Еда и Саул во пророцех? и нем. Wie kommt Saul unter Propheten?), а во втором - появляются на основе библейских образов и сюжетов (русск. Фома неверующий и нем. unglдubiges Thomas). Очевиден факт, что цитатные фразеологизмы в свою очередь неоднородны. В некоторых случаях библейские выражения могут иметь устойчивые значения непосредственно в тексте источника (русск. стряхнуть Адама и нем. den alten Adam ausziehen). Все эти выражения можно объединить одним общим термином первичные библеизмы, которые по своей сути одновременно являются "крылатыми словами"8. Несмотря на существование значительного числа аналогичных библеизмов с именами собственными (32 из 102 русск. и 97 нем.), сопоставляемые нами языки и в этом случае демонстрируют свою избирательность: нередко библейская ситуация в целом или ее деталь актуализируется во фразеологии только одного из языков. Ср. эпизод, повествующий о языческих народах , которые выступят, согласно предсказанию апостола Павла, на стороне Сатаны (Ап. 20, 7 - 10): русск. Гог(а) и Магог(а), в немецком же языке подобного оборота нет. Эпизод, в котором рассказывается о казнях египетских (Исх. 7 - 12), отражается в трех русских оборотах, детализирующих сюжет (египетские казни, саранча египетская, тьма египетская) и только в одном немецком (die дgyptische Finsternis). В немецком языке, в отличие от русского, употребляются, например, фразеологизмы Mдtthai am letzen; Klethi und Plethi.
Значительная часть параллельных первичных библеизмов характеризуется сходством структурной организации формы и общностью хотя бы одного из значений.
При сопоставлении таких типологически далеких языков, как русский и немецкий можно лишь говорить о некоем относительном тождестве внешней формы фразеологизмов. Существуют и некоторые лексические расхождения, проявляющиеся, например, в употреблении различных стилистических синонимов. Так, характерной чертой русского корпуса библеизмов в целом является наличие в составе оборотов значительного количества архаизмов, относящихся к стилистически возвышенной лексике. Однако для оборотов с именами собственными характерна тенденция к замене архаичных компонентов, способствующих затемнению внутренней формы, что сводит практически на нет стилистическое несоответствие русских и немецких единиц, ср.: каинова печать (клеймо, отметина) - das Kainzeichen; иудино лобзанье (поцелуй) - der Judaskuss; милосердный самаритянин (добрый) - barmherziger Samariter.
В сопоставляемых нами языках существует значительное число фразеологизмов, включающих библейские имена собственные, но имеющие лишь опосредованную связь с источниками, так называемых вторичных библеизмов9. Одни из них явились результатом развития в народном языке конкретных библейских тем: так, в русском значительное число фразеологизмов с именем Христос связано с евангельской темой милосердия (ради Христа, молить Христом - Богом и др.), активно используется имя евангельского нищего Лазаря (петь Лазаря, прикидываться Лазарем). Другие вторичные библеизмы отчасти явились результатом воздействия иконографических, живописных традиций (в католичестве еще и скульптуры): например, нем. aussehen wie das Leiden Christi, русск. смотреть как Иисусик. Среди вторичных библеизмов полных русско-немецких эквивалентов практически нет, что свидетельствует о преимущественно национальном характере фразеологии данного типа.
Примечания
1См. Гак В.Г. Вопросы сопоставительной фразеологии (библеизмы в русском и французском языках // Научные труды МПГУ. - М., 1994. С. 14 - 20.
2См.: Филкова П.Д. Церковно-славянская фразеология в советской художественной и общественно-политической литературе //Годишник на Софийский университет. - София, 1965. С. 457.
3См. там же. С.458.
4См.: Мечковская Н.Б. Язык и религия: Пособие для студентов гуманитарных вузов. - М., 1998. С. 237.
5См.: Хостай И.С. Системно-функциональные характеристики фразеологических единиц библейского происхождения в английском языке: Автореферат дис. ... канд. филол. наук. - М., 1997.
6См.: Яковлева Э.Н. Вопросы сопоставительной фразеологии // Тезисы межвузовской конференции "Актуальные проблемы лингвистики и методики преподавания иностранных языков в вузе и школе". - Орехово-Зуево, 1994. С. 21.
7См. там же. С. 22.
8Гак В.Г. Особенности библейской фразеологии в русском языке // Вопросы языкознания, 1997, № 5. С. 59.
9Там же. С. 62.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.yspu.yar.ru/