Вадим Руднев
Акмеизм - (древнегр. akme - высшая степень расцвета, зрелости) - направление русского модернизма, сформировавшееся в 1910-е гг. и в своих поэтических установках отталкивающееся от своего учителя, русского символизма. Акмеисты, входившие в объединение "Цех поэтов" (Анна Ахматова, Николай Гумилев, Осип Мандельштам, Михаил Кузмин, Сергей Городецкий), были "преодолевшими символизм", как их назвал в одноименной статье критик и филолог, будущий академик В. М. Жирмунский. Заоблачной двумирности символистов А. противопоставил мир простых обыденных чувств и бытовых душевных проявлений. Поэтому акмеисты еще называли себя "адамистами", представляя себя первочеловеком Адамом, "голым человеком на голой земле". Ахматова писала:
Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах все быть должно некстати,
Не так, как у людей.
Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.
Но простота акмеизма с самого начала была не той здоровой сангвинической простотой, которая бывает у деревенских людей. Это была изысканная и безусловно аутистическая простота внешнего покрова стиха, за которым крылись глубины напряженных культурных поисков.
Вновь Ахматова;
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки
Ошибочный жест, "ошибочное действие", если воспользоваться психоаналитической терминологией Фрейда из его книги "Психопатология обыденной жизни", которая тогда была уже издана в России, передает сильнейшее внутреннее переживание. Можно условно сказать, что вся ранняя поэзия Ахматовой - это "психопатология обыденной жизни":
Я сошла с ума, о мальчик странный,
В среду, в три часа!
Уколола палец безымянный
Мне звенящая оса.
Я ее нечаянно прижала,
И, казалось, умерла она,
Но конец отравленного жала
Был острей веретена.
Спасение от привычно несчастной любви в одном - творчестве. Пожалуй, лучшие стихи акмеизма - это стихи о стихах, что исследователь А. Роман Тименчик назвал автометаописанием: МУЗА
Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.
И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: "Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?" Отвечает: "Я".
Первоначально сдержанной, "кларичной" (то есть прокламирующей ясность) поэтике акмеизма был верен и великий русский поэт ХХ в. Мандельштам. Уже первое стихотворение его знаменитого "Камня" говорит об этом:
Звук осторожный и глухой
Плода, сорвавшегося с древа,
Среди немолчного напева
Глубокой тишины лесной...
Лаконизм этого стихотворения заставляет исследователей вспомнить поэтику японских хокку (трехстиший), принадлежащую дзенской традиции,- внешняя бесцветность, за которой кроется напряженное внутреннее переживание:
На голой ветке
Ворон сидит одиноко...
Осенний вечер!
(Басе)
Так и у Мандельштама в приведенном стихотворении. Кажется, что это просто бытовая зарисовка. На самом деле речь идет о яблоке, упавшем с древа познания добра и зла, то есть о начале истории, начале мира (поэтому стихотворение и стоит первым в сборнике). Одновременно это может быть и яблоко Ньютона - яблоко открытия, то есть опять-таки начало. Образ тишины играет очень большую роль - он отсылает к Тютчеву и поэтике русского романтизма с его культом невыразимости чувства словом.
К Тютчеву отсылает и второе стихотворение "Камня". Строки
О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода -
перекликаются с тютчевскими строками:
О вещая душа моя!
О сердце, полное тревоги!
Постепенно поэтика акмеизма, в особенности его двух главных представителей, Ахматовой и Мандельштама, предельно усложняется. Самое большое и знаменитое произведение Ахматовой "Поэма без героя" строится как шкатулка с двойным дном - загадки этого текста до сих пор разгадывают многие комментаторы.
То же случилось с Мандельштамом: переизбыточность культурной иноформации и особенность дарования поэта сделали его зрелую поэзию самой сложной в ХХ в., настолько сложной, что иногда исследователи в отдельной работе разбирали не целое стихотворение, а одну только его строку. Таким же разбором и мы закончим наш очерк об А. Речь пойдет о строке из стихотворения "Ласточка" (1920):
В сухой реке пустой челнок плывет.
Г. С. Померанц считает, что эту строку надо понимать как заведомо абсурдную, в духе дзэнского коана. Нам же кажется, что она, наоборот, перегружена смыслом . Во-первых, слово "челнок" встречается у Мандельштама еще два раза и оба раза в значении части ткацкого станка ("Снует челнок, веретено жужжит"). Для Мандельштама контекстуальные значения слов чрезвычайно важны, как доказали исследования школы профессора К. Ф. Тарановского, специализировавшейся на изучении поэтики акмеизма
Челнок, таким образом, движется поперек реки, переправляется через реку. Куда же он плывет? Это подсказывает контекст самого стихотворения:
Я слово позабыл, что я хотел сказать.
Слепая ласточка в чертог теней вернется.
"Чертог теней" - это царство теней, царство мертвых Аида. Пустая, мертвая лодочка Харона (челнок) плывет в "чертог теней" по сухой реке мертвых Стиксу. Это - античное толкование.
Может быть толкование восточное: пустота - одно из важнейших понятий философии дао. Дао пусто потому что оно является вместилищем всего, писал Лао-цзы в "Дао дэ цзине". Чжуан-цзы говорил: "Где мне найти человека, который забыл все слова, чтобы с ним поговорить?". Отсюда забвение слова может рассматриваться не как нечто трагическое, а как разрыв с европейской традицией говорения и припадание к восточной, а также традиционной романтической концепции молчания.
Возможно и психоаналитическое толкование. Тогда забвение слова будет ассоциироваться с поэтической импотенцией, а пустой челнок в сухой реке с фаллосом и (неудачным) половым актом. Контекст стихотворения подтверждает и такое толкование. Посещение живым человеком царства мертвых, о чем, несомненно, говорится в этом стихотворении, может ассоциироваться с мифологической смертью и воскресением в духе аграрного цикла как поход за плодородием, что в утонченном смысле может быть истолковано как поход Орфея (первого поэта) за потерянной Эвридикой в царство теней. Я думаю, что в этом стихотворении, в понимании этой строки работают одновременно все три толкования.
Список литературы
Taranovsky К. Essays on Mandelstam. - The Haage, 1976.
Тоддес Е.А. Мандельшам и Тютчев. Lisse,1972.
Тименчик Р.Д. Автометаописание у Ахматовой // Russian literature, 1979. 1 - 2.
Руднев В. Мандельштам и Витгенштейн // Третья модернизация, 1990.- No 11.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://lib.ru/