Регина Нохейль (Германия)
Несмотря на то, что И.С. Тургенев на первый взгляд не является «писателем-философом», в его творчестве ясно отражается столкновение различных философских течений 19-го века. Особенно хорошо было исследовано влияние Артура Шопенгауэра на мысль Тургенева (ср. напр., работы А. Батюто, А. Валицкого, Г. Винниковой, С. Мэк Лофлин, Г. Швиртца и др.). Однако ни Шопенгауэра самого, ни интереса Тургенева к мышлению немецкого философа нельзя понять, не принимая во внимание предыдущее их столкновение с философией Гегеля и немецким идеализмом.
К сожалению, сохранилось мало документов, касающихся «гегелевского периода» в мысли Тургенева, например, его магистерская работа (1842 г.) — сложная, противоречивая смесь мыслей Гегеля и традиционного, теистского представления о боге, перенятого от старого Шеллинга. Эти материалы до сих пор не были исследованы систематическим образом. Их можно понять только на фоне общей «духовной атмосферы» того времени (в России и в Германии), т.е. на фоне борьбы о правильном изложении философии идеализма, ее понятия «абсолютного субъекта», «мирового духа» и т.д.
Важным этапом постепенного «перехода от Гегеля к Шопенгауэру» в 1840-х годах является т.н. «младогегельянство». Младогегельянцы разорвали отвлечен ное идеалистическое сочетание субъекта и объекта, ин дивидуального и целого. Они обожали творческий, конкретный индивидуум как движущую мир силу, но в то же время верили в объективную, кажущуюся независимой от человека закономерность истории и общества. Младогегельянцы не поняли, как одно связано с другим (ср. блестящую критику Карла Маркса в «Немецкой идеологии»); они не «перевели» в практику отвлеченное идеалистическое представление о диалектике, а заменили его отвлеченным дуализмом. Вследствие этого индивидууму объективная действительность является чужим, даже угрожающим «чудовищем с железными когтями» (В.Г. Белинский), которому надо «покориться» или которое надо «отрицать», «разрушить» (М. Штирнер, Б. Бауэр). У Тургенева подобный дуализм, абстрактное противопоставление творческой индивидуальности и общества как исключающие друг друга концепции показывается в эссе «Фауст» (1845 г.). Такое интеллектуальное настроение — чувство бессилия индивидуума перед мощью общественных и исторических процессов — в 1840-х годах подготовило ос нову рецепции Шопенгауэра, который утверждал, что внутри мира господствует иррациональная, слепая, неизменяемая «воля», в сравнении с которой индиви дуальные представления о свободе, о счастье, о смысле истории являются лишь обманчивой иллюзией.
С начала 1850-х годов в сочинениях Тургенева все больше показывается странная двойственность, которую часто описывали исследователи. Советский турге невед В.М. Маркович в связи с этим говорит о «двойной перспективе», о «втором сюжете». Изображению исторических событий с точки зрения индивидуума противопоставлен другой «мир», где «...жалуется и сто нет Хаос, ... плачут его слепые очи» («Довольно»). Это совсем не значит, что в творчестве писателя произошел внезапный, совершенный отказ от прежних мыслей. Наоборот: с точки зрения вышесказанного, такое развитие даже имеет свою логику. Тургенев не просто перенял метафизику воли Шопенгауэра, он пользовался ею как метафорой давно возникших собственных чувств и сомнений. «Двойственность» в сочинениях Тургенева является литературной обработкой, художественным продолжением старого, все еще не разрешенного конфликта между индивидуумом и общественным целым. Шопенгауэрскими «настроениями» писатель обращает внимание читателя на этот конфликт, но в отличие от Шопенгауэра он никогда не отказывался от веры в индивидуум и в смысл истории. У него образ «Хаоса» является не «примирением», а «вскриком индивидуума перед закрытыми дверями незнакомого» (Э. Каган-Канц), которые он хочет открыть. По этой причине нельзя назвать Тургенева настоящим поклонником метафизики Шопенгауэра. Но Тургенев тоже не доверял чисто общественным теориям человечества, в которых подозревал «новую метафизику», новое искусственное сочетание индивидуума и общества, не соответствующее сложности этих связей. Особенно ярко это видно в столкновении Тургенева с А.И. Герценом и представителями народничества. В народничестве выше названный дуализм повторился на общественно-поли тическом уровне в форме глубокого разрыва между интеллигенцией и народом. Тургенев изобразил траги ку этого движения в своем последнем романе «Новь» (1877 г.). Интересно, что сильно индивидуализированной формой своего сочинения он как бы повторил субъективизм революционеров на литературном поприще. Таким образом, в последнем романе Тургенева сталкиваются литературное и общественно-политическое отражения старой, наследованной от философии идеализма проблемы субъективизма и объективизма.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://turgenev.org.ru/