ГРУППА № 9

КУРСОВАЯ РАБОТА

ПО ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА

РОССИИ

СТУДЕНТА I КУРСА

МОСКОВСКОГО ЗАОЧНОГО ФАКУЛЬТЕТА МГЮА

ОТДЕЛЕНИЕ “ПРАВОВЕДЕНИЕ”

ЖУРАВЧАКА ВЛАДИМИРА ВЯЧЕСЛАВОВИЧА.

РАЗВИТИЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА В РОССИИ

В XI - XVIII вв.

Содержание.

ВВЕДЕНИЕ
............................................................................
........3
1. УГОЛОВНОЕ ПРАВО ДРЕВНЕЙ РУСИ ..................................4.

1.1. Уголовное право Руси в сочинениях арабских авторов
............................................................................
....-.

1.2. Нормы уголовного права в русско-византийских договорах
............................................................................
-.

1.3. Нормы уголовного права в Русской Правде .......................-.

1.3.1. Виды наказаний
.............................................................5.

1.3.2. Виды преступлений
.......................................................6.

1.4. Нормы уголовного права в других источниках ...................8.

1.4.1. Устав князя Ярослава
....................................................-.

1.4.2. Псковская Судная Грамота
............................................9.
2. УГОЛОВНОЕ ПРАВО ПО СУДЕБНИКАМ XV - XVI вв. .......10.

2.1. Виды наказаний
..................................................................11.

2.2. Виды преступлений
..............................................................-.
3. НОРМЫ УГОЛОВНОГО ПРАВА В СОБОРНОМ

УЛОЖЕНИИ 1649 г.
.................................................................12.

3.1. Общая характеристика
..........................................................-.

3.2. Цели, система и основные виды наказаний
........................14.

3.3. Основные виды преступлений
...........................................18.
4. УГОЛОВНОЕ ПРАВО В РОССИИ В НАЧАЛЕ XVIII вв. .......24.

4.1. Общая характеристика
..........................................................-.

4.2. Виды преступлений
.............................................................26.

4.3. Цели и виды наказаний
.......................................................35.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
............................................................................
.43.

ПРИМЕЧАНИЯ
............................................................................
.44.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
..............................................................45.

РАЗВИТИЕ УГОЛОВНОГО ПРАВА В РОССИИ В XI - XVIII вв.

ВВЕДЕНИЕ.

Являясь одним из важнейших компонентов в системе права, уголовное право концентрирует на себе пристальное внимание представителей современной юридической науки и практики.

Актуальность изучения вопросов истории развития уголовного права обусловлено тем, что во все времена существовали и, я думаю, будут существовать преступления. Причины, толкающие человека на преступление, многообразны, но преступление всегда было поступком, направленным против общественного или государственного строя, личности или имущества. Для облегчения и упорядочения борьбы с ними государство создало систему мер наказания, применяемых к лицам, признанным виновными в совершении преступления. С усложнением структуры государства, с развитием общества появляются новые “сферы”, в которых появляется возможность совершения преступления. Появляются новые виды преступлений. Преступления классифицируются по направленности и степени посягательства. Как следствие, усложняется система наказаний. С течением времени изменяется и само понятие преступления. Таким образом, уголовное постоянно изменяется и развивается. В данной работе хотелось бы рассмотреть историю развития уголовного права в России в XI - XVIII веках. Ввиду многоплановости темы, в работе сосредоточено внимание на исследовании узловых проблем и поставлены следующие задачи:

- проследить процесс развития и изменения понятия преступления;

- дать объяснение причин этих изменений;
- показать как изменялась и усложнялась система преступлений;
- показать как в соответствии с этим изменялась и усложнялась система наказаний;
- показать классовую сущность феодального права как права-привилегии на различных этапах развития.

УГОЛОВНОЕ ПРАВО ДРЕВНЕЙ РУСИ.

Уголовное право складывалось на Руси, да и не только на Руси, как право феодальное, право - привилегия. Это ясно видно из статей Русской Правды.
Так, личность и имущество холопов вообще не защищались, а личность и имущество зависимого крестьянина охранялись в меньшей степени, чем личность и имущество свободного человека, в особенности феодала. За убийство огнищанина или “княжьего мужа” виновный должен был выплатить князю штраф 80 гривен, за свободного человека - 40 гривен, а за убийство смерда - всего 5 гривен...

В дальнейшем, при анализе документов, на эти элементы в работе будет обращаться внимание.

О преступлениях и наказаниях за их совершение упоминают такие письменные источники, как русско-византийские договора и сочинения восточных авторов. Арабские источники VI- начала IX вв. касаются отдельных сторон жизни славян; источники, относящиеся ко второй половине IX-X вв., характеризуют некоторые порядки управления и суда. Вот что написал Ибн-
Фодлан в своей “Записке” в 20-х годах X века: “Когда они поймают вора или разбойника, то приводят его к высокому толстому дереву, привязывают к нему на шею крепкую верёвку, привешивают его за неё и он остаётся висеть, пока не распадётся на куски...”[1].

В русско-византийских договорах предусматриваются такие виды преступлений, как убийство (ст. 4 договора 911 г., ст. 13 договора 944 г.), нанесение телесных повреждений (ст. 5 договора 911 г., ст. 14 договора 944 г.), воровство (ст. 6 договора 911 г., ст. 6 договора 944 г.), некоторые другие. За убийство договорами предусмотрена смертная казнь или выплата штрафа семье потерпевшего, “аще ли убежить сотворивыи убииство, аще есть имовит”, т.е. если виновный, скрывшийся от правосудия, имеет какое-либо состояние.

За нанесение телесных повреждений предусмотрен штраф “литр 5 сребра по закону Рускому”. Если виновный небогат, то он должен отдать всё вплоть до одежды, в которой он ходит. Наказания за преступления против собственности по договорам различаются. В договоре 911г. говорится , что, если вор задержан на месте преступления, то он должен быть убит. Если же вор сдастся добровольно, то он должен вернуть украденную вещь и выплатить тройную стоимость украденного. По договору 944г. вор должен вернуть украденную вещь и выплатить её стоимость. Если же вещь уже продана, то он должен отдать вырученные деньги. Кроме того, он должен был подвергнуться наказанию “по закону Гречьскому [ и ] по уставу, и по закону Рускому”.

Кроме норм уголовного права договора содержат нормы международного и гражданского права.

Важнейшим памятником русского права является Русская Правда. В ней содержатся основные сведения об уголовном праве Древней Руси.

Списки Русской Правды дошли до нас в большом количестве, но их единая классификация до сих пор отсутствует. Имеющиеся списки можно с определённой долей уверенности поделить на две группы: а) древнейшая редакция Русской Правды, так называемая “краткая”, которая состоит из Правды Ярослава и Правды Ярославичей (Академический список). Кроме того, в неё входят два самостоятельных установления: Покон вирный (ст. 42) и Урок мостникам (ст. 43). Правда Ярослава составлена примерно в 30-х годах XI в., а Правда Ярославичей - в 1052 или 1072 году в Киеве. Источником Правды Ярослава является обычное право, в то время как
Правда Ярославичей, кроме норм обычного права, основывается на законодательстве и судебной практике князей.

б) группа списков Русской Правды, получившая название Пространной.
Пространная Правда состоит из Устава Ярослава и Устава Владимира Мономаха.
Она была создана при Владимире Мономахе в Киеве (1112-1125 гг.). Её источниками были главным образом законодательство и судебная практика князей.

Кроме этого, имелись и другие списки Русской Правды.

В этом законодательном памятнике преступление именуется “обидой”, под которой понимается всякое нарушение общественного мира, выражавшееся прежде всего в причинении потерпевшему физического, материального или морального ущерба.

В это время право не знало различия между уголовными и гражданскими правонарушениями. Например, согласно ст. 15 КП, злостный неплатеж долга, образовавшегося в результате гражданско-правовой сделки, признавался обидой и влёк за собой уголовное наказание в виде штрафа.

Анализ норм Русской Правды показывает, что развитие феодализма приводит к более яркому проявлению у преступлений классового характера, а также формированию в праве системы мер наказания в зависимости от социального положения и сословной принадлежности потерпевшего и преступника, неодинакового подхода к защите интересов феодалов и феодально зависимого населения.

Объектами преступного деяния являлись власть князя, а также личность, имущество, нравы. Объективная сторона преступления была ещё недостаточно выражена в нормах Русской Правды. Известны лишь покушение и оконченное преступление.

Субъектами преступления являлись феодалы, городские люди и крестьяне.
Холопы и рабы не несли судебной ответственности за свои преступления: за них отвечал их господин. Господин выплачивал штраф, что, однако, не исключало возможности применения к рабу мер физического воздействия.

Русская Правда знает соучастие, например, при совершении кражи (ст. 40
КП, ст.ст. 42,43 ПП). Участники преступления не разграничивались по степени вины, а наказывались одинаково: “Аже крадеть гумно или жито в яме, то колико их будеть крало, то всем по 3 гривны и по 30 кун”[2].

Русская Правда содержит нормы, затрагивающие субъективную сторону преступного деяния. Она различает убийство огнищанина “в обиду”(ст. 19 КП) и убийство огнищанина “в разбое” (ст. 20 КП). Русская Правда различает преступления случайные и умышленные. Различаются убийство человека “в сваде или на пиру явлено” (ст. 6 ПП) и убийство “в разбое безо всякоя свады” (ст.
7 ПП).

Убийство вора на месте преступления было ненаказуемо.

Состояние опьянения или раздражения смягчало наказание.

Виды наказаний. Основные виды наказаний сложились в Киевском государстве сложились в IX-X вв.

По мере распространения княжеской юрисдикции на массу сельского населения нормы обычного права, установившиеся на Руси, стали распространяться на всё население. Князья вынуждены были считаться с существованием кровной мести за убийство и некоторые другие обиды. Это привело к созданию альтернативной системы наказаний. Признавалась возможность мести, но ст. 1 КП уже ограничивает круг лиц, имеющих право мстить. В случае отсутствия мстителей или нежелания ближайших родственников или самого обиженного мстить за обиду устанавливалось денежное взыскание.
Месть могла применяться только при убийстве и нанесение ран и сильных побоев. За другие виды преступлений предусматривалось денежное взыскание.
Существование кровной мести, хотя бы в ограниченном круге случаев и притом послесудебной, противоречило интересам оформлявшегося класса феодалов.
Основные принципы феодального права требовали полной отмены кровной мести и установления норм, по которым жизнь, здоровье, честь, и имущество феодалов охранялись бы сильнее, чем жизнь, здоровье и имущество другого свободного человека и тем более феодального зависимого крестьянина.

Следуя этим принципам, Ярославичи во второй половине XI в. установили систему наказаний, которая соответствовала интересам феодалов. По этой системе устанавливается двойное денежное взыскание за убийство огнищан, т.е. наиболее близких к князю дворцовых слуг, увеличивается наказание за убийство некоторых групп княжеских холопов, снижается денежное взыскание за убийство смердов (столько же, сколько взималось за убийство холопов).
Вскоре Ярославичи совсем отменили кровную месть.

К концу XI в. существовали такие виды наказаний:

1. Смертная казнь. Русская Правда не говорит о смертной казни, но летописи сообщают о её применении. Смертная казнь применялась к восставшим против княжеской власти, к изменникам.

Византийское духовенство добивалось у князей права применения смертной казни и к церковным преступникам - богохульникам, волхвам и т.д.
2. Поток и разграбление. Наказание заключалось в обращении преступника и его семьи в рабство и конфискации его имущества. Этому наказанию подвергались разбойники, поджигатели и конокрады.

3. Вира - денежное взыскание за убийство в размере 40 гривен. За убийство княжих людей взымалась двойная вира. Одновременно со взиманием виры родственники получали от убийцы так называемое головничество. Русская
Правда не устанавливает размер головничества, но у некоторых авторов можно встретить версию о том, что размер головничества равен размеру виры.
Русская Правда знает так называемую дикую виру, которая взыскивалась не с одного преступника, но и с верви, к которой он принадлежал, в следующих случаях: а) если совершено простое убийство и преступник состоит с членами верви в круговой поруке; б) если совершено убийство в разбое, но вервь не разыскивает убийцы. В первом случае вервь платит с участием преступника в соответствующей доле, во втором случае уплата виры рассрочивается на несколько лет (ст. 4 ПП).

4. Вознаграждение за убийство княжеских холопов и смердов, взимавшееся в размере от 12 до 5 гривен.

5. Продажа (штраф), которая взымалась за все остальные преступления в размере 12 или 3 гривен в пользу князя. Пострадавшие получали особое вознаграждение, так называемый урок.

Церковь, обладавшая широкой юрисдикцией, применяла в определённых случаях византийскую систему наказаний с широко распространённым членовредительством: ослеплением, урезанием носа, ушей и пр. Применяла церковь и денежные штрафы.

Виды преступлений. .Переходим к рассмотрению отдельных видов преступлений.

В Русской Правде не упоминаются преступления против княжеской власти.
Тем не менее можно предположить, что такие преступления существовали. К ним можно отнести измену - нарушение вассальной верности. Князь - изменник лишался удела, а боярин - головы.

2. Большое внимание уделяет Русская Правда убийству. Различалось два вида убийств: убийство в ссоре и убийство в разбое.

Первый вид убийства характеризовался явным, открытым его совершением в сваде (ссоре), на пиру, под влиянием внезапного возбуждения. Виновный платил виру, т.е. 40 гривен, в том случае, если убитый являлся свободным человеком, или 80 гривен, если потерпевший был огнищанином или княжим мужем. За убийство других княжеских слуг вира была гораздо меньше. Так, за убийство княжьего отрока, конюха, повара взыскивалось 40 гривен, сельского или ратайного старосты - 12 гривен, столько же за княжеских ремесленников и ремесленниц; за рядовичей, смердов, холопов взыскивалось 5 гривен. За убийство рабыни взымалось 6 гривен. Устав Владимира Мономаха увеличил денежное взыскание за убийство рабов до 12 гривен.

Убийство в разбое определялось чисто внешними признаками.
Предполагалось, что это убийство совершается “безо всякыя свады”, т.е. без всякой ссоры. За убийство в разбое полагались поток и разграбление.
Русская Правда не предусматривает убийства князя, княгини, представителей высших церковных властей. Несомненно, что убийство этих лиц наказывалось смертной казнью.

4. Феодальные кодексы обычно уделяют большое внимание преступлениям против телесной неприкосновенности. Подробно предусматриваются повреждения различных частей тела.

Русская Правда знает несколько преступлений против телесной неприкосновенности. Она различает нанесение ран и побои. Русская Правда различает раны, наносимые оружием, удары, наносимые рукой, палкой и другими предметами (рогом, чашей и др.), отнятие руки, ноги, глаза. Наиболее тяжким видами телесных повреждений Русская Правда считала членовредительство.

За лишение ноги, руки, глаза виновный уплачивал полвиры князю и 10 гривен пострадавшему (ст. 27 ПП). За повреждение пальцев взымалось с виновного 3 гривны продажи, а пострадавшему уплачивалась одна гривна (ст. 7
КП, ст. 28 ПП). За выбитие зуба взыскивалась продажа в размере 12 гривен, а пострадавшему выплачивалась одна гривна (ст. 68 ПП).

В феодальном праве нанесение побоев считалось более серьёзным преступлением, чем нанесение ран оружием. Этот принцип нашёл своё отражение и в Русской Правде. За нанесение ран мечом назначалось взыскание продажи в
3 гривны (ст. 30 ПП), а за удар необнажённым мечом или рукоятью меча (ст. 4
КП, ст. 23 ПП), либо палкой или другим орудием взымалась продажа в размере
12 гривен (ст. 3 КП, ст. 25 ПП).

Русская Правда знает преступление, которое сейчас мы бы назвали истязанием. По Краткой Правде за подобное преступление виновный в истязании смерда должен был заплатить 3 гривны за обиду, а если потерпевший был огнищанином, тиуном или мечником, то 12 гривен[3]. По Пространной Правде за истязание смерда виновный платил 3 гривны продажи, а потерпевшему - 1 гривну, а за огнищанина - 12 гривен продажи, а потерпевшему - 1 гривну[4].

Дифференциация размеров денежного взыскания в данном примере также свидетельствует о феодальном характере Русской Правды.

5. Русская Правда упоминает о преступлениях против чести. К преступлениям против чести относились оскорбления словом и оскорбления действием. Русская Правда отмечает только оскорбление действием. Об оскорблении словом упоминается в таком памятниках русского права как
“Правосудье митрополичье”, Устав Ярослава и др.

К числу оскорблений действием относилось вырывание волос из бороды и усов (ст. 8 КП, ст. 67 ПП), толкание кого-либо к себе или от себя (ст. 10
КП, ст. 31 ПП). За вырывание волос из бороды или усов виновный должен был заплатить 12 гривен продажи. За толчок кого-либо к себе или от себя виновный должен был выплатить 3 гривны продажи.

6. Русская Правда большое внимание уделяет преступлениям против собственности. Это объясняется стремлением феодалов обезопасить своё имущество от каких-либо посягательств. В период возникновения и первоначального развития феодального права ещё не существует сложной классификации имущественных преступлений. Очень часто, и Русская Правда не исключение, одно название служит для обозначения многих видов имущественных преступлений.

Из имущественных преступлений Русская Правда наибольшее внимание уделяет татьбе, т.е. краже - тайному похищению чужого имущества. Известны такие её виды, как кража из закрытого помещения (ст. 31 КП, ст.ст. 35, 41
ПП), кража хлеба (ст. 43 ПП), конокрадство (ст. 13 КП, ст. 35 ПП), кража холопа (ст. 29 КП), сельскохозяйственных продуктов и скота (ст.ст. 36, 40
КП, ст.ст. 42, 45 ПП), кража корабля - ладьи (ст. 35 КП, ст.79 ПП) и пр.
Были известны и другие имущественные преступления: разбой (не отличимый ещё от грабежа) (ст. 20 КП, ст. 7 ПП), уничтожение чужого имущества (ст.ст. 75,
84 ПП), порча межевых и бортных знаков (ст. 34 КП, ст.ст. 71, 72 ПП), поджог (ст. 83 ПП).

7. О преступлениях против семейных отношений и нравственности Русская
Правда не упоминает. О них довольно подробно говорится в княжеских церковных уставах, которые будут рассматриваться ниже.

8. Русская Правда не содержит никаких статей о церковных преступлениях.
Мало статей содержится и в церковных уставах. Устав князя Владимира упоминает такие преступления, как церковная кража, разграбление могил, посечение крестов, ввод в церковь животных и птиц, моление под овином, в рощах, у воды, колдовство. Однако никаких наказаний Устав за эти преступления не предусматривает. Отсутствие упоминания о преступлениях против церкви в Русской Правде и незначительное внимание, которое уделяется этим преступлениям в церковных уставах, объясняется не тем, что эти преступления вообще отсутствовали в Киевском государстве, а тем, что все эти дела рассматривались по византийским законам. Виновные наказывались по византийской системе наказаний.

Нормы уголовного права можно найти и в других документах того периода.

Одним из таких документов является Устав князя Ярослава о церковных судах. Устав князя Ярослава Мудрого развивает основные идеи, заложенные в
Уставе князя Владимира Святого. Большинство статей Устава князя Ярослава посвящено регулированию взаимоотношений полов вообще и брачно-семейных отношений в частности.

Тем не менее, нельзя считать Устав князя Ярослава кодексом семейного права, т.к. отношения между полами рассматриваются преимущественно с уголовно-правовых позиций. Например, умычка (т.е. похищение), чьей-либо дочери влечёт за собой ответственность перед церковной властью и перед князем (ст. 2)[5]. Наряду с уголовной ответственностью перед церковью и государством в статье предусматривается и гражданско-правовая ответственность перед потерпевшей. Таким образом, санкция нормы может содержать указания сразу на два, а иногда и на три вида ответственности: уголовную, гражданскую и собственно церковно-правовую.
При анализе документа ясно виден его сословный, феодальный характер. Ярким примером этого может служить ст. 30. Наказание за оскорбление замужней женщины различается в зависимости от сословной принадлежности пострадавшей: если потерпевшая -
“боярьская жена великых бояр”, то штраф составляет 5 гривен золотом; если потерпевшая “будеть меньших бояр”, то штраф - 3 гривны золотом; если
“городскых людей”, то 3 гривны золотом; а “селенце (сельчанке) - 60 резан”.

В Уставе предусматриваются различные преступления: похищение женщины
(ст. 2), изнасилование (ст. 3), в т.ч. групповое (ст. 7), внебрачные связи мужа (ст. 8), двоеженство (ст.ст. 9,17), половые сношения в кругу кровных родственников, духовных родственников и свойственников (ст.ст. 13, 15, 16,
22-28), детоубийство (ст. 6), оскорбление замужней женщины (ст. 30), насильственное подстрижение бороды или волос (ст. 31) и др. Особо стоит выделить воровство (ст.ст. 32-34), в т.ч. жены у мужа (ст.ст. 36-37), и поджог (ст. 14).

Псковская судная грамота является важнейшим после Русской Правды памятником русского законодательства. В ней содержатся нормы гражданского, семейного, уголовного права. В ней также содержатся процессуальные нормы.
Её принятие на вече большинство исследователей относят к 1467 году.

В отличие от Русской Правды Псковская судная грамота понимает под преступлением не только нанесение физического, материального или морального ущерба частным лицам, но и причинение ущерба государству и его органам[6].

Субъектами преступления могли быть все свободные, хотя бы и феодально зависимые люди. Псковская судная грамота не упоминает о холопах вообще.
Можно предположить, что вопросы о подсудности холопов регулировались нормами Русской Правды.

При соучастии в преступлении ответственность несли все соучастники вместе. Они вместе должны были уплатить штраф в пользу князя и вознаграждение потерпевшему. Потерпевшие, независимо от их числа, получали все вместе предусмотренное законом вознаграждение.

Псковская судная грамота различала виновные и невиновные деяния. Закон предусматривал исключение ответственности при отсутствии вины.

В соответствии с изменением общего понятия преступления Псковская судная грамота предусматривает и более сложную систему преступлений.
Анализируя текст грамоты, можно выделить следующие виды преступлений:

1. Государственные преступления. К ним ПСГ[7] относит перевет (ст.
7), т.е. государственную измену. Можно предположить, что понятие перевета появилось в Пскове из-за его близости к враждебным Тевтонскому Ордену и
Литве. Перевет карался смертной казнью.
2. Имущественные преступления. ПСГ имеет более развитую систему имущественных преступлений, чем Русская Правда. Особое внимание уделяется татьбе (краже).Татьба может быть простой и квалифицированной. Простой считалась кража из закрытого помещения, из саней, с воза, из лодки, зерна из ямы, кража скота, сена, совершённая в первый или второй раз. Такая кража наказывалась штрафом в размере 9 денег (ст. 1) и вознаграждением потерпевшему. К квалифицированной татьбе относились кримская татьба, конокрадство (ст. 7), а также кража, совершенная в третий раз (ст. 8).
Квалифицированная кража каралась смертной казнью (“живота не дати”). Можно предположить, что кримская татьба - это кража из псковского Кремля (Крома) или кончанских церквей. Кончанские церкви имели для концов такое же значение, как Кремль для всего Пскова: в них хранились запасы пороха, продукты, товары.

ПСГ знает различие между татьбой (тайным похищением чужого имущества) и разбоем и грабежом (открытым насильственным захватом чужого имущества).
Особо выделяется наход, т.е. разбой, совершённый организованной группой
(ст. 1). За разбой, грабёж и наход устанавливался штраф в 70 гривен[8].

Особо стоит выделить поджог (ст. 7). Он считался одним из наиболее опасных преступлений и карался смертной казнью.

3. Преступления против личности. К ним относились убийство, нанесение побоев и оскорбление действием. ПСГ не упоминает об увечье, нанесении ран.
Можно предположить, что такие преступления рассматривались в соответствии с нормами Русской Правды.

За убийство взыскивалась продажа в размере 1 рубля (ст. 96). Небольшой размер княжеской продажи возможно вызван незаинтересованностью псковских властей в усилении князя. Помимо продажи виновный уплачивал особое вознаграждение семье убитого. В случае необнаружения убийцы волость или община платила дикую виру, известную ещё Русской Правде. ПСГ выделяет в особый состав преступления отцеубийство и братоубийство (ст. 97). Особое выделение данных преступлений возможно связано с участием церкви в рассмотрении таких дел.

Наиболее тяжким преступлением против личности считалось вырывание бороды. За него полагалось крупное денежное вознаграждение в пользу потерпевшего и продажа в пользу князя.

За нанесение побоев виновный выплачивал штраф в размере одной гривны. В отдельный состав преступления выносилось избиение, совершённое в публичном месте. Виновное лицо наказывалось штрафом в пользу князя и вознаграждение потерпевшему.

4. Преступления против суда. К ним относятся тайный посул судье, насильственное вторжение в помещение суда (“судебницу”) и нанесение ударов судебного привратнику (“подвернику”). Виновные в этих преступлениях подвергались тюремному заключению и высокой княжеской продаже.

Преступления против семьи и нравственности относились к компетенции церкви и в ПСГ не упоминались.

Виды наказаний. Т.к. в Пскове классовые противоречия были более обострены, чем в Киевском государстве, то Псковская судная грамота, кроме денежных штрафов, знает и смертную казнь (по ст.ст. 7,8). Способы осуществления смертной казни в самой грамоте не указываются, однако псковские летописи зафиксировали несколько способов смертной казни: путем избиения или истязания, отсечения головы, повешения и утопления.

Были различия и в системе денежных взысканий. Штраф за убийство в
Пскове назывался не вирой, а продажей, причём он взыскивался в размере одного рубля. За некоторые преступления взыскивалась не только продажа, но и дополнительный штраф, шедший князю и посаднику. Помимо этого, иногда устанавливалось взыскание в пользу пострадавших. Если осуждённый не мог уплатить причитающегося с него вознаграждения в пользу потерпевшего, он выдавался ему головой, т.е. для отработки долга.

Первое упоминание о Судебнике 1497 года имеется в “Записках о Московии” австрийского дипломата Сигизмунда Гербенштейна, бывшего послом императора
Максимилиана I при дворе Василия III. Рукопись Судебника 1497 года была обнаружена в 1817 году П.М. Строевым. Эта рукопись остаётся до сих пор единственным известным списком Судебника.

В отличие от Судебника 1497 года текст Судебника 1550 года дошёл до нас более чем в 40 списках. Первая публикация текста Судебника 1550 года связана с именем В.Н. Татищева.

В качестве “не только основного, но и почти единственного источника”
Судебника 1497 года, по мнению М.Ф. Владимирского-Буданова, выступают уставные грамоты, а нормы обычного права используются в незначительной степени. Использована Псковская судная грамота, несколько видоизменённая по сравнению с вечевым законодательством.

К числу источников Судебника 1550 года Н.В. Калачов относит в качестве основного акта Судебник1497 года, а также составлявшиеся на его основе уложения, или уставные грамоты, даваемые великими князьями различным областям государства для отправления ими правосудия (а также грамоты губные, таможенные, жалованные).

По своему содержанию Судебник 1550 года, согласно Н.В. Калачову - это
“кодекс, определяющий внешнюю формальную сторону права: судопроизводство...”[9]. Малочисленность же норм гражданского и уголовного права в Судебнике он объясняет господством ещё в этих областях права обычного.

Судебник 1497 года трактовал понятие преступления отлично от Русской
Правды, но в принципе тождественно Псковской судной грамоте. Если Русская
Правда рассматривает преступление как обиду и связывает обиду с нанесением ущерба, то теперь под преступлением понимались всякие действия, которые так или иначе угрожают государству или господствующему классу в целом и потому запрещённые законом. В отличие от Псковской судной грамоты Судебник 1497 года даёт термин для обозначения преступления. Преступление называется лихим делом.

Развитие феодализма нашло своё отражение в некотором изменении взгляда на субъект преступления. Судебник 1497 года рассматривает холопа уже как человека и, в отличие от Русской Правды, считал его способным самостоятельно отвечать за свои поступки и преступления.

Виды наказаний. Изменяются цели, а с ними и система наказаний. Если прежде князья видели в наказаниях - вире и продаже - одну из доходных статей, существенно пополнявших казну, то теперь на первый план выступил другой интерес. Господствующий класс стал применять более жёсткие методы борьбы с сопротивлением народных масс. Соответственно при применении наказания на первое место выступила цель устрашения как самого преступника, так и главным образом других людей. Если раньше господствовали имущественные наказания, то теперь они отошли на задний план. Очень часто начинает применяться смертная и торговая казни.

Смертная казнь была известна в русском законодательстве и до Судебника
1497 года. О ней говорит ст. 7 ПСГ (см. выше). Но столь интенсивно смертная казнь стала применяться лишь со времён Судебника. Закон не предусматривал видов смертной казни, но на практике применялись отсечение головы, повешение, посажение на кол, утопление и др.

Торговая казнь была введена Судебником 1497 г. впервые в законодательство за первую татьбу и повреждение межевых знаков на землях феодалов. Торговая казнь состояла в битье кнутом на торговой площади и нередко влекла за собой смерть наказуемого.

Судебник 1497 года знает продажу, но теперь она применяется редко и обычно в сочетании со смертной или торговой казнью. Если виновный в совершении менее тяжкого преступления не имел средств, чтобы выплатить требуемое истцом вознаграждение, он либо выдавался истцу “головою на продажю”, т.е. в холопство до отработки долга.

Существовали тюремное заключение (в основном для высокопоставленных лиц) и членовредительство (ослепление, урезание языка, ушей и др.)

Совершение особо опасных преступлений каралось, кроме уголовного наказания, конфискацией имущества. Термин “конфискация” был введен в русское законодательство лишь в XVIII в., хотя разграбление имущества обвиняемого было известно Русской Правде.

Судебники вводят конфискацию имущества как дополнительную меру наказания для ведомых лихих людей, совершивших наиболее опасные виды преступлений. Оставшееся после возмещения иска имущество казнённого шло в пользу судей (ст.ст. 8, 39 Судебника 1497 г., ст.ст. 59-61 Судебника 1550 г.).

Виды преступлений. В ст.ст. 8-9, а также 11 (ст. 39 повторяет ст. 8) перечисляется 9-10 наиболее опасных составов преступлений. К разряду наиболее опасных преступлений могло быть отнесено могло быть всякое “иное лихое дело”, хотя, конечно не всякое преступление Судебник относил к этой категории.

1. Судебник 1497 года содержит не только общее понятие преступления, но и понятие, которое позднее стало именоваться государственным преступлением
- крамола. Под крамолой понимались измена, заговор, переход к неприятелю
(перевет по ПСГ) и т.п. Термин носил обобщённый характер (ст.9 Судебника
1497 г., ст. 61 Судебника 1550 г.).

К государственным преступлениям также относились бесчестье государя и брань в его адрес, поджог (как наиболее доступный способ социального протеста).

2. Убийство - душегубство - один из видов преступлений против личности.
Особо выделяются квалифицированные виды убийства: убийство своего господина и разбойное убийство. К преступлениям против личности также относились оскорбление действием и словом.

3. К должностным преступлениям и преступлениям против суда и управления относились взяточничество (“посул”), неправосудие, казнокрадство. Развитие денежной системы привело к появлению такого состава, как фальшивомонетничество.

4. К имущественным преступлениям относились татьба, в которой выделялись квалифицированные виды: церковная, “головная”, а также совершённая лихим человеком и повторная (ст.ст. 10, 11 Судебника 1497 г.), неотличимые юридически друг от друга разбой и грабёж.

5. Закон пока ещё мало внимания преступлениям против религии. Наиболее опасные случаи посягательства на церковное имущество относились к государственным преступлениям. В остальном интересы церкви защищались церковной юрисдикцией, церковным правом, отдельными государственными указами.

Самым крупным кодексом России эпохи феодализма считается Соборное
Уложение 1649 года.
Однако назвать Соборное Уложение кодексом в полном смысле этого слова нельзя. Соборное Уложение 1649 года - первый в истории России систематизированный закон. Но Уложение заключает в себе материал, относящийся не к одной, а ко всем отраслям права того времени. Это, скорее, не кодекс, а небольшой свод законов. В то же время уровень систематизации в отдельных главах, посвящённых конкретным отраслям права, ещё не настолько высок, чтобы её можно было назвать кодификацией в полном смысле слова.
Таким образом, Уложение не является ни кодексом, ни совокупностью кодексов.

Соборное Уложение 1649 года явилось новым этапом в развитии юридической техники. Оно стало первым печатным памятником русского права. Появление печатного закона в значительной мере исключало возможность совершения злоупотреблений воеводами и приказными чинами, ведавшими судопроизводством.

Будучи результатом сложных и острых классовых противоречий, Соборное
Уложение 1649 года разрабатывалось и обсуждалось в течении нескольких месяцев. 16 июня 1648 года царь вместе с Освящённым собором (высшим церковным органом) и Боярской думой принял решение о разработке кодекса. В тот же день была создана специальная комиссия во главе с князем Н.И.
Одоевским. В сентябре 1648 года был созван Земский собор для обсуждения
Уложения, а 29 января 1649 года Уложение было утверждено.

Источниками Уложения являлись Судебники 1497 и 1550 годов, прежние указы царей и великих князей, боярские приговоры, акты церковных соборов, указные книги приказов, а также Литовский Статут 1588 года, хотя в самом
Уложении он не назван среди источников. Названные в Уложении в качестве источников “законы греческих князей” не оказали, по мнению исследователей, сколько-либо существенного влияния на содержание Уложения.

Уложение 1649 г. не содержит специального определения преступления. С определённой долей уверенности можно предположить, что продолжает действовать определение, данное судебниками, - лихое дело.

В Уложении большое развитие получили объективная и субъективная стороны преступления.

Соучастники подразделялись на “пущих” - главных и второстепенных виновников. Среди главных соучастников различались подстрекатели и исполнители. Как правило, наказывались они одинаково, но в случае различной социальной принадлежности более тяжкое наказание нёс нижестоящий по званию или должности. Например, подьячий, написавший по наущению дьяка (дружбой или посулом) судное дело “не делом”, т.е. необъективно, лишался руки, а дьяк - подстрекатель подвергался лишь торговой казни (ст. 12 гл. X). К второстепенным соучастникам относились пособники, а также люди, имеющие косвенное отношение к преступлению: недоносители, попустители, укрыватели, притонодержатели и др. Пособники, подразделявшиеся на “подводчиков”, указывающих средства для совершения преступления, и “поноровщиков”, устраняющих препятствия при его совершении, так же как и лица, имеющие косвенное отношение к преступлению, несли наказание в зависимости от характера совершённого деяния.

За убийство частного лица виновный подлежал смертной казни, а
“товарищев его всех бити кнутом и сослати куда государь укажет” (ст. 198 гл. X). При совершении особо опасных преступлений, например разбоя, пособников наказывали так же, как и исполнителей (ст. 63 гл. XXI). Лица, предоставившие разбойникам постоянное или временное убежище, карались наравне с самими разбойниками, а лица, принимавшие на хранение вещи, добытые преступным путём, или занимавшиеся их перепродажей, отдавались на поруки; при отсутствии поручителей они подлежали тюремному заключению
(ст.ст. 63, 64 гл. XVI).

Несмотря на то, что Кормчая книга закрепляла принцип индивидуальной ответственности, по Уложению ответственность по политическим делам несли уже не только жены и дети, но и отец, мать, дядья, братья родные и неродные, т.е. вообще весь род (ст.ст. 5-10 гл. II). Их “ведение” подразумевалось, и они должны были доказать своё неведение.

Необходимость выяснения форм вины преступника (“которым обычаем убивство учинилось, умышленьем ли, или пьяным делом неумышленьем”) была четко закреплена в Уложении 1649 г. Однако случайные и неосторожные деяния ещё мало отличались друг от друга (ст. 72 гл. XXI, ст. 4 гл. II, ст.ст.
281, 282, 223, 228 и др. гл. X).

В данный период увеличивается число смягчающих и отягчающих ответственность лица обстоятельств. К смягчающим обстоятельствам относились состояние опьянения (ст.ст. 69, 71, 73 гл. XXI), хотя в соответствии со ст.
17 гл. XXII оно уже может таковым и не являться; возраст, хотя точные рамки его не определялись; крайняя нужда, а также “простота ума”, которая могла даже влечь освобождение от ответственности. К отягчающим обстоятельствам относились рецидив преступлений; совершение преступления с особой жестокостью (например путём отравления), “мучительное наругательство”, а также совершение преступления лицами с использованием своего служебного положения. Отягчающими вину обстоятельствами считались убийство “в розбое”, ночная кража, любое “воровство”, совершённое в церкви, на государевом дворе, в отношении должностных лиц; предварительный сговор, совершение преступления во время стихийных бедствий, а также при стечении преступлений, т.е. по совокупности.

К обстоятельствам, освобождающим от наказания, относились необходимая оборона, крайняя необходимость, неведение (ст. 77 гл. XXI), а также помилование со стороны государя.

Развивая положение Русской Правды об убийстве ночного вора и положение
Литовского статута об убийстве в порядке обороны при нападении (ст. 19),
Уложение даёт новое понятие “необходимая оборона”. Оно допускает убийство в порядке самообороны и обороны своего имущества. Вора можно было убить безнаказанно не только в момент совершения преступления, но и во время погони за ним, а также в случае оказания сопротивления при поимке (ст. 200 гл. X; ст.ст. 88, 89 гл. XXI). Защищать можно и даже обязательно не только себя, но и соседа, а тем более хозяина (ст.ст. 16, 21 гл. XXII).
Единственным условием правомерности обороны в этом случае должно быть предъявление “битых” в приказ. Соразмеренности средств обороны и нападения не требовалось. Так, если во время заседания суда кто-либо, поссорясь с противником, начнёт его бить, а тот, обороняясь, его убьёт, то он не подлежит наказанию: “для того, что тот, кого он ранит или убьёт, сам его перед судьями наперёд учал бити”, и убийство совершено, “бороняся себя”
(ст. 105 гл. X).

Крайняя необходимость, впервые намеченная Уложением, освобождает от ответственности за истребление чужих животных в случае их нападения: “А будет кто собаку убьёт ручным боем не из ружья, бороняся от себя; и ему за ту собаку цены не платить, и в вину ему того не ставить” (ст. 283 гл. X).

Наказание: Обострение классовой борьбы, вызванное усилением закрепощения и эксплуатации крестьянства, стремление господствующего класса оградить от посягательств частную собственность вообще и главным образом на землю, а также необходимость усиления репрессий за выступления против существующего строя по мере централизации государства и укрепление аппарата власти приводят к изменению цели наказания и установления его более жестоких видов. Целью наказания стало устрашение и возмездие, изоляция преступника от общества составляет теперь дополнительную и второстепенную роль.

Для системы наказаний были характерны следующие признаки:

1. Индивидуализация наказания. Жена и дети преступника не отвечали за совершённое им преступление. Тем не менее по политическим преступлениям ответственность нёс практически весь род. Пережитки архаической системы наказаний ещё не исчезли окончательно и выразились в сохранении института ответственности третьих лиц: помещик, убивший чужого крестьянина, должен был передать понесшему ущерб помещику своего крестьянина; сохранялась процедура “правежа”.

2. Сословный характер наказания. Он выражался в назначении различного наказания за одни и те же преступления представителям различных социальных групп (ст. 5 гл. X).

3. Некоторая неопределенность в установлении наказания. Этот признак прямо связан с целью наказания - устрашением. В приговоре мог быть не указан вид наказания и использовались такие формулировки: “как государь укажет”, “по вине”, “наказать жестоко” и др. Если даже вид наказания был определён, не уточнялся способ его исполнения (“наказать смертию”) или мера
(срок) наказания (бросить “в тюрьму до государева указа”). Принцип неопределённости дополнялся принципом множественности наказаний. За одно и то же преступление могло быть установлено сразу несколько наказаний.
Например, кража могла караться кнутом, урезанием левого уха, тюремным заключением на срок до двух лет с последующей ссылкой в “украинные” города
(на юг страны). Неопределённость в установлении наказания создавало дополнительное психологическое воздействие на преступника. Целям устрашения служил архаический принцип талиона, т.е. “эквивалентного возмездия”. Публичность казней свидетельствует о стремлении государства показать, к чему приводит совершение преступления, не только самому преступнику, но и другим людям. Кроме того, многие наказания (сожжение, утопление, колесование) служили как бы аналогом адских мук.

Виды наказаний: Наиболее распространёнными видами наказаний являлись смертная казнь, телесные наказания, тюремное заключение, ссылка, конфискация имущества, отстранение от должности и разного рода штрафы.

Смертная казнь предполагается в Соборном Уложении в 39 случаях, а за расширения “жестоких” и “нещадных” наказаний - в 60 случаях. Хотя смертная казнь устанавливалась за особо опасные преступления, на практике она применялась гораздо чаще, поскольку ей подлежали “лихие люди” независимо от состава совершённого ими преступления. Смертная казнь делилась на : а) простую - отсечение головы, повешение. б) квалифицированную - колесование, четвертование, сожжение, залитие горла металлом, утопление, закапывание живьём в землю, посажение на кол.

Сожжение, применяемое к лицам, обвиняемых в преступлениях против церкви, производилось либо на обыкновенном костре, либо в срубе, помещённом иногда в железную клетку. Особо злостных еретиков сжигали на медленном огне копчением (ст. 1 гл. I). Будучи наиболее жестоким видом наказания, сожжение, законодательно закреплённое Уложением, осталось преимущественным видом наказания против религии вплоть до конца XVIII в. Сожжение в России использовалось как форма талиона, применяемая к поджигателям.

В связи с выделением в XVI в. такого состава преступления, как фальшивомонетничество, появляется новый вид квалифицированной смертной казни - залитие горла металлом (ст. 1 гл. V).

Число квалифицированных видов смертной казни Уложение 1649 г. дополняет закапыванием мужеубийцы живой в землю по плечи. К ней приставлялась стража для наблюдения, чтобы её никто не кормил, а собаки не отъели голову.
Священник читал перед ей молитвы. Прохожие могли бросать монеты на расходы по похоронам. Смерть наступала обычно на второй или третий день. Статья запрещала освобождение убийцы даже в том случае, если об этом просили или близкие родственники убитого (ст. 14 гл. XXII).

С XVI в. к бунтовщикам и “воровским изменникам” применялось характерное для польско-литовского права, хотя и неуказанное в Уложении 1649 г., посажение на кол.

Телесные наказания подразделялись на членовредительные и болезненные.

-членовредительные наказания применялись по принципу талиона, о чём свидетельствует ст. 10 гл. XXII в.: “А если кто... учинит над кем-нибудь мучительское наругательство, отсечёт руку, или ногу, или нос, или ухо, или губы обрежет... и... самому ему то же учинити...”.

Отсечение руки полагалось за использование в драке, приведшей к смерти какого-либо “подручного средства” - палки, сосуда, камня и т.п., за рецидив татьбы, обнажение на государевом дворе (ст. 4, 5 гл. III), покушение и даже голый умысел слуги на господина (ст. 8 гл. XXII) и подлог со стороны низших судебных чинов - подьячих (ст. 12, 251 гл. X).

Виновных в убийстве отца, матери и даже просто родича возили по торгам
(торговым площадям) и рвали тело клещами.

Впервые в русском законодательстве в Соборном Уложении 1649 г. вводится отрезание уха за вторую татьбу, разбой и кражу рыбы из чужого пруда ( ст.
9, 10, 15, 16, 90 гл. XXI). “Люди, у которых уши резаны” находились на особом учёте у судебных властей, а укрывшие таких людей платили штраф в размере 10 рублей (ст. 19 гл. XXI). За неоднократную продажу табака
(нарушение монополии государства) предписывалось вырывание ноздрей и урезание носов (ст. 16 гл. XXV). В ст. 10 гл. XIV вводится урезание языка за ложную присягу. За произнесение “поносных” слов в адрес государя виновный подвергался битью кнутом и урезанию языка.

Среди членовредительных наказаний особо стоит выделить клеймение.
Установленное впервые Двинской Уставной грамотой: “...а татя всякого пятнити” (ст. 5), оно получило особое развитие в Уложении 1649 г. Можно предположить, что урезание уха, носа, языка являлось не только наказанием, но и клеймением.

-болезненные наказания состояли из битья кнутом и батогами. Эти наказания совершались публично, сначала у приказа, а затем на торгу, отсюда и наказание “торговая казнь”. Этот вид наказания являлся по тяжести следующим после смертной казни.

Начиная с Судебника 1550 г., где торговая казнь применяется в 16 случаях, а в Уложении 1649 г. - в 140 случаях, она соединяется с другими видами наказания: тюремным заключением, высылкой в “украинные” города, денежным штрафом, отстранением от должности и др., а также иногда предшествует смертной казни как позорящий элемент. В Уложении определяется, что сечение кнутом производилось публично у приказа или на торгу и длилось иногда до трёх дней (ст. 129 гл. X; ст. 27 гл. XI; ст. 34, 36 гл. XVII; ст.
55, 56 гл. XXI; ст.11, 12 гл. XXII; ст. 1, 3, 4, 9, 15, 16, 19 и др. гл.
XXV и т.д.). Били либо на “козле” - особой короткой скамье, что считалось наиболее позорным, либо водя по улицам. Число ударов в законодательстве не определялось и оставлялось на усмотрение судьи. Торговой казни подлежали как мужчины, так и женщины, число ударов для которых обычно сокращалось в
1.5-2 раза.

Битье кнутом могло быть простое и нещадное. Нещадным битьём считалось
50 и более ударов.

По свидетельству русских и иностранных очевидцев, наказание кнутом в большинстве случаев оканчивалось смертью. Этот вид наказания сохранялся до середины XIX века.

Битье батогами - публичное наказание тонкими гибкими прутьями - считалось более лёгким, чем битье кнутом. В царском наказе воеводам от 30 июня 1633 г. предписывалось “по обышной (небольшой) вине бити батоги, а по большой вине... бити кнутьём”.

Битье батогами могло быть простым и нещадным. Последнее применялось
“вместо кнута” или “чтоб стоила кнутья”. В соответствии с принципами феодального права за одно и то же преступление лица, занимающие более высокое положение по должности или иерархической принадлежности, несли меньшее наказание. За проволочку дела дьяка били батогами, а подьячего - кнутом (ст. 16 гл. X). За бесчестье патриарха стольники, стряпчие, дворяне подвергались наказанию батогами, а простые - кнутом (ст. 30, 31 гл. X).

Битье прутом, именуемое “правёж”, первоначально являлось средством принуждения к исполнению судебного решения по имущественным искам. По
Уложению 1649 г. правёж применялся и как вид наказания (ст. 133 гл. X).

Тюремное заключение. В русском законодательстве тюремное заключение впервые встречается в Судебнике 1550 г. Оно назначается при отсутствии поручителей и в совокупности с торговой казнью (ст. 6). В Уложении 1649 г. тюремное заключение упоминается уже более 40 раз и как мера охранительная, до представления поручительства (ст. 33 гл. XXI), и как самостоятельное наказание. Срок наказания колебался от трёх дней до пожизненного либо “до государева указа”.

Тюрьмы были земляные, просуществовавшие до 1724 года, деревянные и каменные. Они подразделялись на мужские, женские и по подсудности.
Осуждённые церковным судом или по делам церковной подсудности подвергались обычно монастырскому заключению, а политические преступники помещались в особые так называемые опальные тюрьмы.

Монастырское заключение могло ограничиваться помещением - кельей, у которой для охраны должны “быти стрельцы в день и ночь безотступно”, либо сопряжено с выполнением разного рода работ. К наиболее неисправимым применялось “монастырское смирение”, т.е. телесное наказание батогами, палками, плетьми “шелепами” (верёвочными или мочальными плетьми).

Тюрьмы для политических преступников отличались особо строгим режимом.
К заключённым предписывалось никого “не пропускать и разговаривать с ними никому не велеть”. Опальные тюрьмы часто являлись местом расправы.

Однако чёткого разграничения тюрем не было. Некоторые особо привилегированные преступники подвергались домашнему аресту.

Уложение впервые в законодательстве вводит использование заключённых в качестве рабочей силы: “...а из тюрьмы выимая его послать в кандалах работать на всякия изделья, где государь укажет”.

Ссылка как изолирование преступника от общества была известна ещё
Русской Правде, назначавшей за особо опасные преступления поток и разграбление.

Ссылка обычно назначалась за политическую вину. Политических ссылали на вечное житьё без “испомещения” на службу, за исключением окраинных городов, где обвиняемые записывались “на пашню в тягло” или в посад “кто к чему приучен”. Имея в виду стрельцов, гулящих людей и отсидевших свой срок татей и разбойников, Уложение 1649 г. вводит ля них ссылку в “украинные”
(пограничные) города, либо в “дальние городы” - в Сибирь. Отбывшим наказание выдавалось соответствующее письмо, что давало им возможность поступить на службу “в какой чин пригодится” (ст. 9, 10, 16 гл. XXI, ст. 16 гл. XXV). Эта мера способствовала колонизационной политике Русского государства.

Ссылка в отношении к верхушке феодального общества носила характер опалы. Об опале как форме наказания для должностных лиц, отказавших в осуществлении правосудия, и воевод, нарушивших сроки выдачи пропуска на выезд за границу, упоминают Судебник 1550 г. (ст. 7) и Уложение 1649 г.
(ст. 2 гл. XI), хотя не раскрывают его содержания.

Наряду с опалой были и другие виды наказания, направленные на умаление чести, достоинства человека. Уложение упоминает публичное наказание начальника сотни “при ратных многих людях” за их самовольный отпуск (ст. 16 гл. XII); выговор в присутствии понятых и других посторонних людей за неподчинение приставу (ст. 139 гл. X) и просто отнятие чести (ст. 5 гл. X), т.е. лишение достоинства и звания, понижение в чине. Иногда это касалось не только самого виновного но и всей его родни. При отнятии чести преступление записывалось в Разрядную книгу на вечное бесчестье и посрамление “с прописанием худых качеств виновного”.

При спорах о местничестве или оскорблении патриарха боярином и думными людьми (ст. 27, 28 гл. X) полагалась выдача головой. Это был обряд, направленный на унижение чувства чести виновного.

Уложению известен такой вид наказания как отрешение от должности, введённый в законодательство Судебником 1550 г. По Судебнику виновный подвергался торговой казни и увольнению от должности с запретом занимать подобную в дальнейшем (ст. 28, 32). Стоглав и особенно Уложение увеличивают количество наказаний как по видам нарушения, так и по субъектам преступления. Уложение предписывает “из недельщиков выкинути” за волокиту и взятие лишних пошлин (ст. 146 гл. X), а также запрещает “вперед... у дела... быти” судьям, уличённым в неправосудии “по дружбе, или по недружбе” (ст. 5 гл. X); губным целовальникам за освобождение татей и разбойников (ст. 84 гл. XXI) и объзжим головам и детям боярским за отпуск табачников и корчемников - лиц, нарушивших государственную монополию (ст.
18 гл. XXV).

Денежные наказание становятся средством обязательного искупления вины.
Из имущества татей и разбойников удовлетворялись убытки истца при разбое.
Если имущества не хватало, иски взыскивались в порядке частного вознаграждения с тех, "на кого по сыску доведется", а именно с соучастников
(ст. 2 гл. XXI). Сумма иска определялась в размере, указанном разбойниками во время пытки, а в случае, когда разбойники, сознаваясь в разбое, не могли перечислить “животов по имянно”, т.е. указать сумму награбленного, то истцу выплачивалась четверть предъявленного иска (ст.ст. 23-25 гл. XXI).

Уложение сохраняет денежные штрафы лишь за убытки и ущербы, нанесённые имуществу, здоровью и чести потерпевшего, в 8 случаях. Помимо бесчестья, которое бывает простое, двойное и тройное, выплата штрафа назначалась за отсечение руки, ноги, уха, носа и других частей тела - “за всякую рану, по пятидесяти рублёв” (ст. 10 гл. XXII). Если виновный не имел средств, чтобы выплатить требуемое истцом вознаграждение, он подвергался правежу “безо всякия пощады” (ст. 133 гл. X).

Совершение особо опасных преступлений, как и в судебниках, каралось, кроме уголовного наказания, конфискацией имущества. Уложение 1649 г. определяло порядок конфискации имущества. Обвиняемый в любом виде измены лишался всего, как недвижимого, так и движимого имущества (ст. 5 гл. II). В состав его входили и хлебные запасы. Всё передавалось в казну государства.
Конфискации подлежало имущество не только всех родственников, знавших об измене, но и приданое жены политического преступника и его взрослого сына
(ст.ст. 6-17 гл. II). Помимо того, все невиновные родственники лишались права выкупа родовых недвижимостей, а заложенная вотчина поступала в казну
(ст.ст. 38-40 гл. XVIII). Вернувшийся из-за рубежа изменник при помиловании его государём терял право на получение конфискованных у него поместий, так как они после осуждения изменника поступали “в раздачу” челобитчикам.
Вопрос же о вотчинах решался по усмотрению государя (ст. 11 гл. II).

Конфискации подлежали промыслы и дворы, владельцы которых не принадлежат к посадскому населению (ст. 16 гл. XIX); имущество обвинённых в разбое после удовлетворения требований истца, а также помещиков, укрывшего разбойников от властей (ст.ст. 26, 79 гл. XXI); имущество нарушившего правила продажи табака (ст. 11 гл. XXV) и ратного человека за третье дезертирство со службы (ст. 8 гл. VII).

Виды преступлений:

Уложение, где составы преступлений против религии выдвигаются на первое место в системе светского законодательства, а наказания за них ужесточаются
(церковных татей предписывалось казнить без всякого милосердия - ст. 3 гл.
I), расширяет понятие церковного мятежа, приравнивая к этому составу противоправные действия против мирян: убийства, нанесение ран, побоев, оскорбление словом, совершённые в церкви, а также обращение к царю или патриарху с челобитной во время церковной службы (ст.ст. 4-9 гл. I).

Уточняя и разрабатывая намеченные в гл. 53, 57 и 59 Стоглава составы преступных деяний против религии, Уложение вводит понятие "богохульство".
Богохульством называлось поношение, оскорбление словами или действием, а также неверие, отрицание "господа бога", "Иисуса Христа", "богородицы",
"честного креста и святых", что являлось посягательством на основы христианского вероучения. Субъектом преступления могли быть не только христиане, но и люди других вероисповеданий. К богохульству приравнивалось совращение православного в "бусурманскую" (мусульманскую) веру, проведённое
"насильством или обманом", т.е. обязательно при наличие злого умысла (ст.
24 гл. XXII). На практике совращение в "бусурманство" толковалось более расширенно. Наказывалась даже попытка совращения и не только в мусульманскую, но и в лютеранскую и римско-католическую веру.

Государственные преступления.

Уложение 1649 г. даёт довольно полное и широкое понятие о государственных преступлениях. По характеристике известного криминалиста
Г.Г. Тельберга, Уложение 1649 г. "является первым в истории русского законодательства кодексом, в котором дана, если не исчерпывающая, то всё же относительно полная система государственных преступлений". Невозможность апелляции по составам политических преступлений обусловила отсутствие по ним новоуказных статей, и вплоть до Артикула воинского Петра I Уложение
1649 г. было единственным общим законом по предметам политического суда и политических преступлений.

Уложение выделяет посягательство на здоровье государя и скоп и заговор.

Под злым делом понималось также "невместное" или "неистовое" слово в адрес государя. Помимо "невместных слов", различались "непристойные речи", т.е. бранные, оскорбительные слова в адрес государя. "Непристойные слова" государя персонально не обижали, но могли быть так поняты. Для подтверждения того, что эти слова были сказаны без умысла, а "спроста ума своего", человека дважды пытали. Объектом этого преступления могло быть и иное лицо, имеющее отношение к власти.

Поскольку в напряжённой обстановке 1648 г., когда в восстаниях участвовало не только феодально-зависимое население, но и представители верхов посада, дворян, детей боярских и стрельцов, т.е. плохо обеспеченные массы вооружённых людей, требовавших земли, крестьян, денег и защиты от бояр и крупных дворян, двор царя становился местом сведения политических счётов и разного рода конфликтов, могущих угрожать здоровью и даже жизни государя. Поэтому наказание за оскорбление кого-либо словом или действием на царском дворе не ограничивалось выплатой бесчестья (в ст.ст. 32-82 гл.
X)[10], а дополнялось тюремным заключением (ст.ст. 1-2 гл. III); нанесение ранений, даже не приведших к смерти, каралось смертной казнью (ст. 3 гл.
III); обнажение оружия во дворе государя в его присутствии наказывалось отсечением руки независимо от того, было оно применено или нет, а в отсутствие государя - тюремным заключением (ст.ст. 4-5 гл. III). Просто ношение оружия на царском дворе влекло битьё батогами и недельное тюремное заключение (ст.ст. 6-7 гл. III).

Был выделен новый состав преступления - скоп и заговор, где субъектом преступления являлись не отдельные лица, а объединённая предварительным соглашением толпа. Объектом этого преступления была не особа государя
(ст.ст. 18, 19 гл. II), а порядок управления. В отличие от ст.ст. 198-199 гл. X, предусматривающих торговую казнь за скоп и заговор в отношении частных лиц, ст.ст. 20-21 гл. II Уложения вводят смертную казнь "без всякия пощады" в отношении лиц должностных. Для состава преступления не обязательно было "грабити" и "побивати". Главное - "прихаживать для воровства", т.е. для совершения любых враждебных действий. Выделение в отдельный состав скопа и заговора свидетельствует об особом положении должностных лиц и необходимости защиты их защиты со стороны государства.

Устанавливается публично-правовая обязанность извета, т.е. извещение о готовящихся государственных преступлениях. Обязанность сохранять верность государю и доносить о всяком "лихе" давалась в присягах при вступлении царей на престол. Дополнив существовавшую в крестоцеловальных записях обязанность извета угрозой уголовного наказания за её неисполнение,
Уложение выделило ещё один состав политического преступления - недоносительство (ст. 19 гл. II), караемое смертной казнью "без всякия пощады". Субъектом состава этого преступления являлись люди любого сословия, знающие не только о каком-либо готовящемся преступлении как против государя, так и против "его державы", но и о "непристойных словах" в адрес государя. Извет по государственным делам мог подаваться даже самому государю. Его могли давать люди и крестьяне на своих господ (ст. 13 гл. II) и дети против родителей. В отличие от Литовского статута, предусматривающего обязанность извета лишь со стороны совершеннолетних сыновей, Уложение расширяет круг субъектов преступления, включая в него всех живущих в доме отца. По государственным делам извет разрешалось принимать от ведомых лихих людей и от заключённых (ст. 103 гл. XXI), тогда как в общеуголовных делах изветам не верили (ст.ст. 8, 33, 93 гл. XXI).
Ответственность за отказ от начатого извета была различной в зависимости от субъекта и субъективной стороны преступления. За недоказанный извет феодально-зависимых против своих господ полагались нещадная торговая казнь и выдача их господину. Для свободных людей исход дела решался "усмотрением государя" (ст. 12 гл. II). Смягчающим вину обстоятельством являлось состояние опьянения или стремление избежать побоев. Он наказывался торговой казнью (ст. 14 гл. II). В случае ложного доноса в "государевом" деле изветчик подвергался тому же наказанию, которому должен был подвергнуться обвиняемый. Начиная с XVII в. за извет полагалось вознаграждение.

Централизация государственного и судебного аппарата влекла за собой необходимость выделения преступлений против порядка управления и суда.
Самим тяжким из них считалось фальшивомонетничество. Его состав возник в связи со сосредоточением денежного дела в руках государства. Чеканка монеты стала относиться исключительно к доходным статьям государства, составляя его монополию. Это и было закреплено Уложением 1649 г., которое впервые подразделяет преступления против монополии государства на изготовление денег по субъекту, составу и подсудности. Субъектом преступления являлись денежные мастера, т.е. специалисты, находившиеся на государевой службе.
Выделялись два состава фальшивомонетничества: чеканка медных, оловянных или укладных денег вместо принятых в государстве серебряных, и порча денег с целью наживы путём добавления к серебру меди, олова или свинца. Главные виновники и пособники не различались и подлежали квалифицированной смертной казни.

Наряду с фальшивомонетничеством, затрагивающим интересы государства,
Уложение впервые устанавливает ответственность золотых и серебряных дел мастеров за утайку или подделку благородных металлов, полученных от частных лиц. Этот вид подделки карался менее строго - торговой казнью и возмещением убытка пострадавшему. Тем не менее он отличался от гражданских правонарушений: утайка поклажи (ст.ст. 194-195 гл. X), утайка ремесленником материала, полученного для работы (ст. 193 гл. X), обмен опекуном имущества малолетних на своё, менее ценное (ст. 64 гл. XVI). Утайка золота и серебра или его подделка выделялись в состав особо опасных деяний по принципу подсудности, поскольку мастера серебряного дела, как и монетного, входили в ведение приказа Большой казны.

Древнейший вид нарушений финансовых прав государства - кормчество, т.е. нарушение винной монополии. Оно было известно ещё церковному законодательству, но трактовалось скорее как преступление против нравственности. Уложение, в период которого продажа вина окончательно стала финансовой монополией государства, выделяет различные виды этого преступления по субъекту и субъективной стороне. Ответственными лицами признаются “корчемники” (самовольные продавцы вина), винопроизводители, сбывающие питьё в незаконные корчмы, и “питухи”, т.е. потребители в таких корчмах. Наказание, большее для продавцов и винопроизводителей, чем для потребителей, усиливается при наличии рецидива. Если продавцы отказывались от предъявленного обвинения, их пытали. За провинившихся крестьян штраф в размере 10 руб. с человека взыскивался с их господ (гл. XXV).

С XVII в. вводится ответственность за нарушение карантинных постановлений и порядка выезда за рубеж. Выехавший за рубеж без специальной проездной грамоты признавался изменником, если не доказывал, что ездил “для торгового промыслу” (ст.ст. 3-4 гл. VI).

В связи с бюрократизацией государственного аппарата и увеличением объёма бумажного производства появляется новый вид преступления - подписка, т.е. подделка документов, актов, подписей, печатей. Уложение разрабатывает этот вид преступления с большой степенью детализации. Уложение устанавливает смертную казнь за составление поддельных грамот и печатей, подделку грамот и приказных писем и приставления печати к подложным документам (ст.ст. 1-2 гл. IV). В самостоятельный состав преступления выделяется пользование подложными документами. При этом наказанию в виде смертной казни подвергались только те, кто знал о подложности писем, т.е. устанавливалась необходимость наличия умысла (ст.ст. 3-4 гл. IV).

Должностные преступления. Большая их часть связана с ответственностью должностных лиц за нарушение установленного порядка судопроизводства. Это прежде всего лихоимство. Вынесение неправильного решения в результате получения взятки, т.е. умышленное неправосудие, влекло, помимо возмещения тройной суммы иска, уголовное наказание, которое в соответствии с принципами феодального права различалось в зависимости от субъекта преступления и было тем выше, чем ниже судебный чин (ст.ст. 5-7 гл. X).

Централизация судебной системы, стремление сосредоточить расследование по наиболее опасным делам в руках государства и решать их в соответствии с установленными им законами обусловило появление таких преступлений, как отказ в правосудии, подлоги (ст. 12 гл. X), волокита, нарушение порядка судопроизводства и предоставление преступнику возможности уклониться от суда (ст.ст. 13, 129, 251 гл. X). Предусматривалась ответственность судьи за непосещение приказа без уважительных причин (ст. 24 гл. X), а также ответственность за использование обвиняемых в своём хозяйстве или передача их с той же целью кому-либо “по свойству или по дружбе”. В равной степени запрещалось оформление такой зависимости на лиц, “до которых разбойное и татино и душегубное дело не дойдёт”, т.е. на лиц, выпущенных из тюрем за недостатком улик или по истечении срока заключения (ст. 104 гл. XVI).

Преступления против суда, совершаемые частными лицами.

Лжеприсяга в Стоглаве рассматривалась как преступление, противное религии. Уложение 1649 г. вводит за лжеприсягу торговую казнь “по три дни” с последующим заключением в тюрьму и лишением права на принесение присяги в будущем (ст.ст. 9, 10 гл. XIV; ст. 27 гл. XI).

Лжесвидетельство (без присяги) каралось торговой казнью с полным возмещением убытков потерпевшим (ст. 162 гл. X).

Особо выделялось оскорбление судей или судебных должностных лиц: пристава, недельщика, понятых и др. при исполнении ими своих обязанностей.
К оскорблению судей приравнивалось нарушение порядка во время судебного заседания, например, когда стороны подерутся между собой или будут говорить друг другу “невежливые” слова в присутствии судьи (ст.ст. 105, 106, 142 гл.
X).Объектом этого преступления являлось правосудие. Подача ложной челобитной на должностных лиц о якобы несправедливом суде или взятии лишней пошлины (ст.ст. 6, 8, 11, 33, 42 гл. X), клевета на судный список, идущий к докладу, влекли для виновного ту же ответственность, которую должны были нести должностные лица. Наказанию согласно Уложению подлежало уклонение от суда. Это могла быть не только неявка ответчика (ст. 141 гл. X), но и освобождение оговорённых от лиц, посланных за ними (ст. 181 гл. XXI), сопротивление при выемке поличного (ст. 57 гл. XXI), побег от пристава (ст.
139 гл. XI) или нежелание отдаться на поруки (ст. 119 гл. X).

Преступления лиц, находящихся на военной службе, особо выделяются в
Соборном Уложении 1649 г.

За отпуск с государевой службы за посул бояре и воеводы подвергались жестокому наказанию “что государь укажет” (ст.ст. 10-11, 16 гл. VII).
Значительно увеличилось наказание за потравы, насильство, наезды, изъятие кормов без уплаты денег и другие виды преступлений против личности и имущества, совершённых ратными людьми (ст.ст. 2-7, 21-24 гл. VII).

Ёще Кормчая книга выделяет некоторые составы воинских преступлений.
Среди них: кража, в т.ч. оружия, кража скота, конокрадство и др. Некоторая систематизация воинских преступлений начинается с Уложения 1649 г., которое вводит понятие дезертирство. Оно подразделялось на составы в зависимости от субъекта и субъективной стороны преступления.

Бежавшие с государевой службы “ратные всяких чинов люди”, т.е. призванные карались строже, чем нанявшиеся на службу (ст.ст. 8, 9 гл. VII).
Наиболее жестоко наказывалось дезертирство с поля боя (ст. 19 гл. VII).
Попытка уклониться от службы, когда служилые люди “скажутся стары и увечны или больны”, не влекла наказания (ст. 18 гл. VII)

Преступления против личности включают убийство, нанесение ран, увечий, побоев и оскорбления.

Наиболее тяжким преступлением против личности считалось убийство
(душегубство). Уложение впервые в русском законодательстве даёт дифференциацию этого вида преступления. По Уложению 1649 г. убийство могло быть квалифицированным и простым.

Квалифицированным убийством считалось убийство своего господина.
Уложение признаёт наказуемым покушение и даже голый умысел, который карался отсечением руки (ст. 9 гл. XXII). Эта статья перекликается со ст. 1 гл. II, предусматривающей смертную казнь за голый умысел на жизнь и здоровье государя. К квалифицированным видам убийства относится также убийство женой мужа, убийство родителей, братьев и сестер и незаконнорождённых детей
(ст.ст. 1-2, 7 гл. XXII). Наказание за последний вид убийства имело своей целью преследование незаконного сожительства, блуда и каралось по совокупности. Соучастники в этих составах преступлений отвечали наравне с главными виновниками.

Вместе с тем о наказании за убийство мужем жены Уложение не упоминается. Оно назначалось каждый раз по усмотрению суда. Оно могло караться телесными наказаниями, тюремным заключением, но в любом случае наказание было более мягким, чем то, которое назначалось за убийство женой мужа. Убийство сына или дочери влекло для родителей тюремное заключение на год, а по отбытии - церковное покаяние (ст. 3 гл. XXII).

Развивая положение Кормчей книги об усилении наказания за совершение убийства особо жестоким образом, Уложение в качестве квалифицированного признака называет способ совершения преступления - убийство путём отравления. В этом случае предписывалось подвергать виновного пытке, чтобы узнать, не совершал ли он таких убийств прежде (ст. 23 гл. XXII). Смертная казнь осуществлялась по принципу талиона. Лиц, признанных виновными в отравлении, заставляли выпить яд.

Составы умышленных убийства (ст. 72 гл. XXI) различались по объекту и объективной стороне преступления. Сюда относилось убийство, совершённое
“насильством, скопом и заговором”. В отличие от Литовского статута, предусматривавшего смертную казнь для всех участников, Уложение ограничивает наказание пособников кнутом и ссылкой (ст. 198 гл. X).
Разбойники и тати, сопровождавшие своё преступление убийством, подлежали смертной казни (ст.ст. 13, 18 гл. XXI). Совершение убийства зависимым человеком “без ведома того, кому он служит”, влекло для убийцы смертную казнь (ст. 22 гл. XXI). Уложение выделяет в отдельный состав убийство кредитором человека, выданного ему для отработки долга. Наказание в этом случае определялось государём (ст. 268 гл. X).

Неумышленное убийство не каралось смертной казни, а при установлении наказания за преступления, совершенные холопами или крестьянами, то учитывались интресы не семьи пострадавшего и возмещение её ущерба, а интересы феодала, потерявшего рабочие руки, человека, который платил подати и пр. При убийстве холопом холопа другого феодала, то убийца выдавался вместе с семьёй потерпевшему убыток феодалу. При этом на феодала не переходила обязанность отвечать за долги убитого, семья которого продолжала оставаться его собственностью (ст. 69 гл. XXI). При нежелании феодала взять в своё хозяйство убийцу феодал, которому принадлежал холоп, совершивший убийство, уплачивал понесшему убыток феодалу “пятьдесят рублёв денег” (ст.
70 гл. XXI). То же устанавливалось при убийстве крепостного крестьянина одного феодала крестьянином другого. Вместо 50 рублей владелец убитого крестьянина имел право потребовать передачи ему из хозяйства феодала, которому принадлежит убийца, любого лучшего крестьянина вместе с семьёй и имуществом (ст. 73 гл. XXI).

Уложение не только подтверждает подразделение убийства на умышленное и неумышленное, но, развивая и конкретизируя ст. 14 Белозерской уставной грамоты, подразделяет убийства на хитростные и бесхитростные.

Хитростное убийство, т.е. происшедшее по вине человека (“... а будет кто с похвалы, или с пьянства, или умыслом наскачет на лошади на чью жену... и... та жена... умрёт”), наказывалось смертной казнью (ст. 17 гл.
XXII). Бесхитростное убийство, т.е. происшедшее в силу случайных причин, не зависящих от человека (“а будет... лошадь от чего ипужався, и узду изорвав разнесёт и удержати её будет не мочно” или “будет кто, стреляючи из пищали, или лука по зверю, или по птице... и убьёт кого за горою”), наказанию не подлежит (ст.ст. 18, 20 гл. XXII). Однако точную границу между неосторожностью и случайностью в то время провести было ещё очень трудно.

Нанесение ран, увечий, побоев и оскорблений не имели первоначально четких составов преступлений.

Уложение выделяет как самостоятельную группу преступления против жизни и здоровья, определяя наказание в зависимости от злой воли преступника.
“Мучительское наругательство” - отсечение руки, ноги, уха, носа, глаза - влечёт за собой, помимо денежного штрафа, аналогичное физическое возмездие
(ст. 10 гл. XXII). Если изувеченный умирал, виновный подлежал смертной казни (ст. 17 гл. XXII). За увечье без отягчающих обстоятельств лиц неимущих сословий устанавливалось денежное вознаграждение потерпевшему от 1 до 10 рублей (ст. 94 гл. X).

Выделяя в качестве самостоятельного состава преступления нанесение увечий и побоев (ст. 10 гл. XXII), Уложение 1649 г. относит к оскорблению действием побои, которые наносятся не в простой драке, а умышленно, когда
“поругатель” хитростью или силой заманит человека в свой двор и там изобьёт его. В этом случае предусматривалась торговая казнь, месячное тюремное заключение и выплата бесчестья и увечья в двойном размере (ст. 12 гл.
XXII). То же преступление, совершённое феодально-зависимым, каралось смертной казнью. Только в том случае, если человек после пытки докажет, что действовал по научению своего господина или другого лица, он наравне с подстрекателями подвергался торговой казни и тюремному заключению (ст. 12 гл. XXII). Двойное бесчестье, увечье и убытки выплачивает тот, “кто на кого пустит собаку нарочным делом, и та его собака... изъест или платье издерёт”
(ст. 281 гл. X).

Уделяя ст. 72 гл. X дифференциации бесчестья, Уложение вводит новый объект преступления - духовенство. Выплата бесчестья от 1 до 400 рублей зависела от объекта и субъекта преступления. За бесчестье словом патриарха со стороны боярина, окольничего или думного человека виновные выдавались патриарху “головой” (ст. 27 гл. X). Оскорбление словом митрополита, архиепископа или епископа влекло выплату бесчестья (ст.ст. 28, 29 гл. X).
То же преступление, совершённое меньшим должностным чином - стольником, стряпчим, дворянином - наказывалось за оскорбление патриарха батогами, за другие чины - тюремным заключением (ст. 30 гл. X). Бесчестье со стороны посадского населения каралось за патриарха торговой казнью, за другие чины
- батогами с последующим тюремным заключением (ст. 31 гл. X).

Принцип большей ответственности с учетом субъекта преступления (что, как уже указывалось характерно для феодального права как права-привилегии) действовал и при бесчестьи, наносимом должностным лицам. Оскорбление боярина, окольничего или думного человека со стороны более низких должностных лиц и свободных лиц влекло выплату бесчестья (ст. 91 гл. X), а со стороны посадских тяглых людей - торговую казнь и тюремное заключение
(ст. 92 гл. X).

Развивая законодательство об оскорблении женщины “непригожим” словом,
Уложение предписывает “правити за их бесчестия: жене против мужня оклада вдвое; дочери-девке против отцова оклада в четверо”, тогда как честь несовершеннолетнего мальчика защищалась лишь половинным возмещением (ст. 99 гл. X).

Преступления против семьи и нравственности.

Можно предположить, что в данной области в это время продолжают действовать нормы церковных уставов. Уложение несколько уточняет наказания за подобные преступления (ст. 80 гл. XX). Уложение запрещает сводничество, которым занимались и мужчины.

Наказание за изнасилование зависело от социального положения субъекта и потерпевшей. По Уложению 1649 г. даже недостаточная активность феодально- зависимых в защите чести своей госпожи или тем более пособничество в насилии влекло для них вместе с главными виновниками смертную казнь.
Насилие, совершённое не в отношении представителей господствующего класса, каралось торговой казнью и уплатой штрафа за бесчестье и обеспечиванием приданного (ст. 16 гл. XXII).

Развивая положения Устава Ярослава и ПСГ, относящиеся к преступлениям детей против родителей, Уложение вводит торговую казнь за грубость или нанесение побоев родителям, самовольное завладение их имуществом, непочитание и отказ кормить престарелых родителей, а также за обращение в суд с челобитными на родителей (ст.ст. 4-6 гл. XXII). Можно предположить, что доносы детей на родителей допускались только при обвинении в государственных преступлениях, так как недоносительство о них влекло смертную казнь.

К имущественным преступлениям относились разбой, похищение чужого имущества (татьба), мошенничество, истребление, повреждение и незаконное пользование чужого имущества.

Разбой был известен ещё со времён Русской Правды всегда относился к числу особо опасных преступлений. В отличие от прежнего законодательства, связывавшего обычно разбой с убийством, Уложение понимает под разбоем
“преступление против прав собственности и совершенно сливается с понятием грабежа с насилием: и без убийства и поджога разбой не теряет своих существенных признаков”[11]. Для наличия состава разбоя обязательно открытое явное нападение с целью завладения имуществом, совершаемое, как правило, группой.

Помимо уяснения состава преступления, Уложение изменило существовавший ранее порядок наказания за разбой и стало различать разбой с отягчающими обстоятельствами или без таковых. Постепенное изменение наказания за разбой выражалось в переходе от неопределённого наказания, зависящего от усмотрения судьи, к конкретному и значительно более тяжёлому наказанию. По боярскому приговору, данному в Разбойный приказ Борисом Годуновым, смертная казнь применялась к тем разбойникам, которые участвовали в одном разбое, но в нём было совершено убийство или поджог, или к лицам, участвовавшим в трёх и более разбоях, хотя бы без убийства или поджога. Разбойники, сознавшиеся в одном или двух разбоях, но без убийства или поджога, заключались в тюрьму
“до государева указа”. Уложение при определении за разбой руководствуется не понятием “лихой” человек, а вводит понятие “рецидив” и сопровождение разбоя, хотя бы и совершённого в первый раз, убийством или поджогом как отягчающих обстоятельств (ст.ст. 16-18 гл. XXI).

Первое место по численности совершаемых преступлений занимает татьба - кража. Ещё в Русской Правде происходит деление кражи на квалифицированную и простую. В ПСГ и ДУГ предусматривается рецидив как отягчающее вину обстоятельство.

Особое ужесточение наказания за первую кражу не только по сравнению с
Судебниками, но и Уставной книгой Разбойного приказа ввело Уложение. Оно установило обязательную пытку татя уже при обвинении в первой краже (ст.ст.
9-10, 37, гл. XXI).

Татьба различалась в зависимости от места её совершения. Стоглав и
Уложение подразделяют понятие церковной татьбы на кражу церковного имущества, понимаемую как святотатство, и кражу имущества, отданного в церковь на хранение. Под головной татьбой одни исследователи понимают кражу людей, другие утверждают, что это татьба, сопряженная с убийством. Все эти виды краж: церковная татьба, головная татьба, повторная (рецидив) карались смертной казнью (ст.ст. 12, 13, 14 гл. XXI).

Делая значительный шаг вперёд по пути охраны частной собственности,
Уложение допускает убийство вора, пойманного с поличным в доме, не только в момент совершения преступления, но и во время погони за ним, а также в случае оказания им сопротивления им при поимке (см. выше). Жена и дети вора, знавшие о наличии в доме краденных вещей, должны были оплатить их стоимость. При отсутствии средств они отдавались истцу для отработки долга.
Женский труд зачитывался по “полутретья рубли” (ст. 88 гл. XXI).

Уложение чрезвычайно широко толкует нарушение права собственности. Это не только кража домашнего имущества, но также хлеба и сена в поле (ст. 89 гл. XXI). Под понятие кражи подводится ловля рыбы в чужом пруду или саду
(садке). На практике эта норма трактовалась более шире и включала ответственность за ловлю бобров и выдр. Одинаковое наказание нёс не только непосредственный исполнитель, но и пособник: “который кузнец кому капкан новой втретие сделает или старой поделает”. Степень наказания зависела не от стоимости украденного, а от рецидива (ст. 90 гл. XXI). Похищение имущества во время стихийных бедствий рассматривалось как грабёж. Если человек доказывал, что имущество было взято им из воды или огня без цели присвоения, о чём он своевременно заявил в приказ, имущество оставалось в его владении. Собственнику предоставлялось право вернуть своё имущество, выплатив человеку, спасшему это имущество, половину его торговой стоимости
(ст. 91 гл. XXI).

Наряду с разработкой составов татьбы уголовное право с середины XVI в. вводит такой состав преступления как мошенничество. Этот состав впервые появился в Судебнике 1550 г.

Истребление, повреждение и незаконное пользование чужого имущества.

Отражая дальнейшее развитие земельных отношений, Уложение 1649 г. в главе X усиливает по сравнению с судебниками ответственность за порчу и уничтожение межевых знаков. Оно карается нещадным битьём кнутом, тюремным заключением, выплатой истцу “за всякую грань по пяти рублёв” и влечёт обязанность нарушителя восстановить испорченное: “... межи и грани сделати и ямы выкопати по-прежнему” (ст. 231 гл. X). Кроме этого предусматриваются следующие случаи: незлонамеренное нарушение межи, когда ответчик не нёс уголовного наказания, ограничиваясь выплатой штрафа и восстановлением границ (ст. 232 гл. X); нарушение межей с прямым умыслом на присвоение земель, влекущее помимо возмещения убытков, наказание по усмотрению государя (ст. 233 гл. X). Регламентируется порядок подновления заросших межей с занесением в книги (ст. 234 гл. X), и порядок решения земельных споров (ст.ст. 235-237 гл. X).

К числу преступлений, направленных на истребление чужой собственности, относились повреждения лесных и охотничьих угодий, бобровых гонов, хмельника, птичьей привады (силков, сетей), бортей, леса (ст.ст. 214-220 гл. X), а также злостное истребление скота и домашних животных. Убивший животное “не повинно”, т.е. без самообороны, должен был отдать потерпевшему такое же животное или выплатить вознаграждение.

К истреблению или присвоению чужого имущества относились сбор и увоз со спорного участка. (ст.ст. 211-213 гл. X).

Тягчайшим преступлением, направленным на истребление чужого имущества, являлся поджог. Поджог, совершённый из-за вражды или ради разграбления, был известен Кормчей книге и сохранился в Уложении 1649 г.(ст. 228 гл. X).

Обострение классовой борьбы, стремление дворянства укрепить свою диктатуру требовали усиления карательной политики государства. Соборное
Уложение 1649 года и Новоуказные статьи продолжали применяться в начале
ХVIII в., но многие нормы права ХVII в. фактически потеряли силу после государственных преобразований начала ХVIII в.

Законодательная деятельность Петра I в области уголовного права была чрезвычайно интенсивной. Исследователи насчитывают только указов уголовно- правового характера 392. Кроме того, многие правовые нормы содержались в общих актах (инструкциях, наказах, регламентациях и т.п.), определяющих правовое положение различных звеньев государственного аппарата.

Наибольший интерес из уголовно-правовых документов петровского времени представляет Артикул воинский 1715 года с кратким толкованием.

О его происхождении в исторической и юридической литературе нет единого мнения. Некоторые дореволюционные исследователи (Сергеевский Н.Д., Таганцев
Н.С. и др.) отрицали самостоятельный характер Артикула воинского, считая его переводом иностранного закона на русский язык. Однако изучение истории разработки Артикула воинского, а также анализ его содержания свидетельствуют о том, что это оригинальный памятник русского права, сыгравший большую роль в развитии уголовного и процессуального законодательства России.

Первое издание Артикула воинского было осуществлено в 1715 году на русском языке. Чуть позже Артикул воинский был издан на русском и немецком языках.

Спорным в литературе является вопрос о пределах действия Артикула воинского. Артикул воинский не заменил Уложения 1649 г., а действовал параллельно с ним вплоть до издания Свода законов Российской Империи.

Артикул воинский предназначался прежде всего для военнослужащих и должен был применять военными судами, но наличие в нем статей о преступлениях не только воинских, но и политических и общеуголовных предопределило его применение и в общих судах.

Воинские артикулы без значительных изменений действовали для войск в военное время до 1812 г. (до издания Полевого уголовного уложения 1812г.) а в мирное время - до 1839 г., то есть до издания Военно-уголовного устава.

Артикул воинский делится на 24 главы. Каждая из них имеет свое название. Нумерация артикулов едина для всего закона. Общее количество статей составляет 209. Артикулы (статьи) расположены по определенной системе не всегда последовательной. Многие артикулы снабжены специальными толкованиями, разъясняющими их смысл, а иногда дополняющими их.

По сравнению с Соборным Уложением 1649 г. Артикул воинский значительно более четко определяет многие институты уголовного права. Артикул воинский уже знает термин “преступление”. В указе 1714 говорится : “Многие, якобы оправдая себя, говорят, что сие не заказано было, не рассуждая того, что все то, что вред и убыток государству приключить может, суть преступление”.
Таким образом, под преступлением понималось не только нарушение закона, царской воли, но и любое деяние, хотя бы и не предусмотренное законом, но и могущее причинить какой-либо вред государству. Эта идея выражена во многих указах и в тексте присяги, приведенной в Артикуле воинском.

Следует также обратить внимание на важность появления специального термина преступление, преступитель, преступник, которыми Артикул воинский заменяет прежние (характерные для Соборного Уложения, Новоуказных статей и указов первых лет петровского царствования) термины “воровство”, “вор”, употреблявшиеся для обозначения всякого уголовно наказуемого деяния и лица его совершившего.

Преступление означает прежде всего нарушение закона; преступитель, преступник - это нарушитель закона, лицо, преступившее запреты, установленные законом. Появление термина “преступление” не означало четкого формулирования этого понятия, но послужило толчком к дальнейшему развитию уголовного законодательства в России. Положения Артикула воинского легли в основу статей тома ХV Свода законов Российской империи, в которых впервые в истории России было дано общее определение понятия преступление.

Преступления подразделялись на умышленные, неосторожные, и случайные
(арт. 158, 159). Случайные преступления не наказывались, таким образом, виновность определялась как необходимое условие для наступления ответственности. Тем не менее, законодатель не отказывался от принципа объективного вменения, что позволяло устанавливать наказание без вины: для суда был важен результат действия, а не его мотив.

Следует также отметить, что грань между неосторожным и случайным преступлениями была весьма тонкой.

Из содержания Артикула воинского можно сделать вывод, что ему была известна необходимость установления причинной связи между действием и преступным результатом. Об этом говориться в арт. 154, определяющем наказание за убийство. В том же артикуле впервые в истории русского права предусматривается судебно-медицинская экспертиза: “лекарей определить, которые бы... розыскали...какая притчина в смерти...была... “.

В этом законе получили развитие институты, исключающие наступление уголовной ответственности - необходимая оборона и крайняя необходимость.
Институт необходимой обороны определен в арт. 156 и 157. В толковании к арт. 157 подробно регламентируются пределы необходимой обороны, соразмеренность обороны и нападения, одновременность обороны и нападения; невозможность для обороняющегося уступить или уйти “без опасения смертного”. Нападение должно было быть наличным - или начавшимся или непосредственно предстоявшим ; нельзя обороняться против предполагаемого или оконченного нападения: “... есть ли оный, кто задерет, уступит и от обиженнаго побежит, а обиженный ево настигать побежит, и тогда убьет, то оный уже регулы нужнаго оборонения преступил”. Преступивший пределы необходимой обороны подвергался наказанию, но менее жестокому, чем за убийство. Крайняя необходимость закреплена в арт. 123 (сдача крепости в случае крайнего голода и т.п. причин), в арт. 180 (слом двора, забора в случае пожара), в арт. 195 (кража от голода) и др.

Артикул воинский не определяет невменяемость и малолетство как факторы, исключающие уголовную ответственность. Они учитывались при определении наказания и обычно являлись смягчающими обстоятельствами (арт. 195).

В Артикуле воинском предусматривается смягчение наказания за совершение преступления в состоянии крайнего возбуждения (аффекта) (арт. 152).

Менее суровое наказание устанавливалось для офицеров, виновных в смерти своих подчиненных, наступившей в результате применения к ним наказания
(арт. 154, толк).

К отягчающим обстоятельствам относились совершение преступления в пьяном состоянии (арт. 3, 8, 11, 12 и др.), совершение убийства каким-либо мучительным способом (например, путем отравления), убийство отца, матери, ребенка, офицера. Артикул воинский знает понятие рецидива преступлений.
Наказание усиливалось по мере повторения преступлений: за первую кражу полагалось наказание шпицрутенами, за вторую - прогон через строй 12 раз ( т.е. в 2 раза больше, чем за первую), за третью - отрезали нос и уши и ссылали на каторгу, кража, совершенная в четвертый раз наказывалась смертной казнью.

Преступление делилось на стадии: умысел, покушение на преступление и оконченное преступление. В ряде случаев законодатель предусматривал наказание за один только умысел (в государственных преступлениях).
Покушение на преступление могло быть оконченным и неоконченным: закон предусматривал возможность добровольного отказа от совершения преступления.
За оконченное преступление и за покушение обычно, за некоторыми исключениями, устанавливалось одинаковое наказание.

Артикул воинский знает соучастие . Наиболее опасными считались групповые преступления. Институт соучастия еще не был достаточно разработан, но известны подстрекательство (арт. 2), недоносительство по политическим преступлениям (арт. 19), пособничество (арт. 95), укрывательство (арт. 190), некоторые другие. Соучастники, как правило, наказывались одинаково (арт. 189).

Виды преступлений.

Преступления против церкви. Преступлениям против веры посвящены главы I и II. Их содержание не охватывает всех известных в то время составов преступлений против веры являясь как бы дополнением соответствующих статей
Соборного Уложения 1649 г.

Состав такого преступления как ересь не был точно определён, понятие его расширилось в связи с расколом. Степень наказания зависела от объективной стороны преступления. Упорствующие раскольники подвергались сожжению. Кроме сожжения могли применяться другие виды наказания: отсечение головы, колесование и др. К “не злобствующим раскольникам” применялась политика перевоспитания. Они также могли подвергаться штрафам.

Волшебство, чародейство и суеверие наказывались от сожжения до шпицрутенов в зависимости. Степень наказания зависела от наличия умысла и преступного результата. Различались идолопоклонство (поклонявшихся неодушевленным предметам), “чернокнижец” (пользующийся книгами, содержащими астрологические и магические данные), “заговоритель ружья”, “суеверный и богохулительный чародей” (колдун, умеющий пользоваться тайными силами природы). Расширялось понятие субъекта преступления. Наказанию подлежали не только чародеи и волшебники, но и подстрекатели “кто чародея купит или к тому склонит” (арт. 1 толк) и обратившиеся к ним. К последним применялась торговая казнь.

Уточняется состав богохульства. Под богохульством понималось не только возложение хулы на “Господа Бога и его святых угодников”, но и непочтительные отзывы о церкви и сопротивление ей и её обрядам. а также произнесение “имени Божьего всуе, в клятве или лже”. В понятие богохульства включались и действия раскольников. Различие в наказаниях зависело от субъекта преступления. Раскольникам судился за богохульство светским судом; при раскаянии он подлежал церковному суду, но уже только как раскольник.
Если же субъект - не раскольник, а тем более иноверец, он подлежал уголовному суду. Богохульство влекло прожжение языка раскалённым железом и отсечение головы, а поношение “ругательными словами” Богоматери и святых - членовредительные или телесные наказания “по состоянию особы” или чина
(арт. 3, 4, 8). С субъективной стороны различалось богохульство умышленное, которое “нарочно, или по злости, или в пиянстве учинится”, и неумышленное
“из легкомыслия” или со стороны “блаженных”. Отягчающим обстоятельством для последнего являлся рецидив, что влекло наказание кнутом и ссылку либо заключение в монастырь.

Вводилась ответственность за недонесение о богохульстве: виновные наказывались смертной казнью или конфискации “по состоянию дела” (арт. 5).

Изменился состав преступления о совращении в “басурманскую” веру, под которой понималось магометанство, еврейские вероисповедания, идолопоклонство. Если по Новоуказным статьям 1669 г., совращенные считались объектом преступления и не несли ответственности, то с XVIII в. наказывались как совратители, так и совращённые -вероотступники.

На практике к совратителям и их пособникам применялась ссылка на галеры
(с конфискацией имущества в пользу государства) или на поселение.

Под святотатством понималась кража освящённых вещей из алтаря. Ночная кража, указывающая на обдуманное намерение и характеризующая преступника как “лихого” человека, влекла отсечение головы. Дневная кража, совершённая
“ради убожества своего” (по бедности), в первый раз наказывалась “до ста ударов по разсуждению крадомых вещей”, во второй - заточением или ссылкой.
Кража не освящённых, хранящихся в церкви вещей расценивалась просто как татьба. С 1699 г. субъект преступления расширился за счёт духовных лиц, которые карались смертной казнью за первую церковную кражу, тогда как светские лишь за рецидив. На практике за святотатство вообще применялась смертная казнь (арт. 186). В состав святотатства входят также кража в “иных святых местах”, а также кража у тех, кто “в обоз, крепости и городы всякой провиант привозят”. Наряду с кражей вещей из алтаря стала рассматриваться кража денег, собираемых в церкви, и даже церковных вещей, в церкви ненаходящихся.

Значительно уточнилось и расширилось понятие церковного мятежа.
Ответственность за появление в церкви в состоянии опьянения различалось в зависимости от субъекта преступления: для офицера - арест, для рядового - заключение “в железа”, для мирянина - штраф в размере “дневного пропитания нищего”, а для духовного лица - от жестокого наказания до лишения сана
(арт.11-15).

По объективной стороне преступления выделялись: убийство мирянина в церкви, караемое колесованием; обнажение оружия, даже без причинения вреда
- каторга, ссылка либо бесчестье в зависимости от социальной принадлежности субъекта; нанесение ударов рукой или оскорбление словом - тюремное заключение. Нарушение порядка, повлекшее перерыв в церковной службе наказывалось отсечением головы. По объекту преступления выделялось оскорбление священнослужителя, наказуемое вдвое против простолюдина (арт.
13).

Особо выделялись беспорядки вне храма во время всякого богослужения
(арт. 16, 17 и др.).

За неприсутствие на молитве офицер платил штраф, рядовой наказывался ношением оружия, а в третий раз заключался “в железа” на сутки (арт. 10).

Государственные преступления. К наиболее тяжким из них относились всякие деяния, направленные против жизни и здоровья государя, его семьи или оскорбление их действием. По ним не только покушение, но и голый умысел карались четвертованием и конфискацией для всех участников (арт. 19-20).
Наказуемыми становятся все деяния, могущие причинить вред или косвенно свидетельствующие о неуважении к царской особе. Смертная казнь “без пощады” предписывалась за непристойные и противные слова в отношении членов императорского дома, хулительное или ложное толкование устава о престолонаследии.

Дальнейшее развитие получили составы таких государственных преступлений, как измена, бунт, возмущение. Измена требовала не только
“приуготовительных” действий, но и обнаружение умысла против государя.
Ответственность за разного виды измены зависела от субъективной стороны и от субъекта.

В связи с ростом классового сопротивления возрастала ответственность за такие посягательства на власть, как бунт и возмущение. К ним приравнивались
“непристойные подозрительные сходбища”, хотя бы и не ради преступных целей, просто разного рода “собрания... для советов каких-нибудь или для челобитья” (арт. 133). Как бунтовщики, карались военнослужащие, отказавшиеся выполнять свои обязанности из-за неуплаты жалованья (арт. 68).
Виновные наказывались на месте, особенно если была опасность, что такие
“непристойности расширятца” (арт. 137). “Пущие” виновники или подстрекатели подлежали смертной казни через повешение, недоносители - ссылке или телесному наказанию (арт. 135,136).

Уточняется выделенный Соборным Уложением 1649 года состав такого преступления, как недоносительство. Смертной казни подлежали не только те, кто слыша “злыя слова, касающиеся до высокой чести Его Императорского
Пресветлаго Величества и весьма вредительныя Государству”, “о них не донесет, или их не поимает”, но и те, кто “хотя и доносить будет, да поздно”[12]. Субъект состава преступления расширялся за счет духовных лиц.
Они обязывались доносить о преступлениях, о которых узнавали на исповеди.
Незаявивший лишался сана и имения и подвергался смертной казни.

Преступления против порядка управления и суда. О них говорится в главе
22.

В этот период, в связи с выпуском в 1654-1663 гг. малоценной медной монеты с принудительным серебряным курсом, наиболее распространенными преступлениями этого вида стали преступления в области уставов монетных.
Субъектами деяния являлись не только денежные мастера, но и частные и должностные лица. Это потребовало уточнения понятия фальшивомонетничества.
В Артикуле воинском под фальшивомонетничеством понималось использование чужим чеканом, изготовление монеты с примесью неблагородных металлов и уменьшение веса монеты (арт. 199, толк.). Фальшивомонетничество каралось смертной казнью; в зависимости от тяжести содеянного могло применяться сожжение. Лишь уменьшение веса монеты каралось лишением имущества и чести.
Подделыватели монеты, а также лица, осуществлявшие её сплав и переплав, например, для употребления на позументы, объявлялись “народными разорителями” и “врагами государства”. Сенатским указом от 16 июня 1723 года к денежным воровским мастерам приравнивались подделыватели гербовой бумаги, а с конца XVIII в. подделыватели ассигнаций и свидетельств или билетов Государственного вспомогательного банка для дворянства.

К другим преступлениям против порядка управления и суда относятся:

- изготовление фальшивых печатей и составление подложных документов, которое каралось от телесных наказаний до смертной казни с конфискацией в зависимости от тяжести преступления (арт. 201). Эти деяния Инструкцией от
20 октября 1719 года выделялись в новый состав преступления - подлог.
Артикул воинский выделяет подлог с целью утайки казённых денег (арт. 201).

- кормчество, т.е. нарушение государственной монополии на торговлю вином, солью, табаком, некоторых других товаров;

- нарушение карантинных постановлений и порядка выезда за рубеж;

- срывание и истребление правительственных указов и распоряжений.
Наказание зависело от наличия злого умысла у преступника. Преступление, совершенное “нарочно и нагло”, каралось телесным наказанием и каторгой или смертной казнью. Преступление, совершенное по небрежности, наказывалось денежным штрафом, тюрьмой или шпицрутенами;

- лжеприсяга и лжесвидетельство приравнивались к подделке или подлогу.
Принесение лжеприсяги в “безпамятстве” освобождало от наказания. В зависимости от тяжести принесённого вреда лжеприсяга каралась отсечением двух пальцев, которыми производилась присяга, ссылкой на каторгу, смертной казнью или церковным покаянием (арт. 196-198). Ложно присягнувший, как и лжесвидетель , ни к присяге, ни к занятию какого-либо чина, ни в свидетели больше не допускались.

Должностные преступления. Наибольшее распространение получило взяточничество. Субъектом взяточничества являлись не только получающие взятку и взяткодатели, но и соучастники и недоносители. Наказание зависело от объективной стороны преступления, где различалось три вида: дача взятки, нарушение служебного долга за взятку и совершение преступления в результате принятия взятки. Взяточничество каралось телесными наказаниями и конфискацией, смертной казнью.

В то же время выделился новый вид преступления - казнокрадство.
Казнокрадство наказывалось повешением. В качестве другого состава преступления, нарушающего интересы государственной казны, являлся неплатеж налогов. Должники направлялись на отработку долга. Своеобразным составом преступления против государственной казны явилась расточительность. Она каралась штрафом. К другим должностным преступлениям относились попустительство преступникам, злоупотребления или пренебрежение служебными обязанностями и нарушение порядка работы судебных и административных органов. Главным при определении наказания являлось наличие умысла.

Своеобразным должностным преступлением со второй половины XVII века являлось местничество. Оно заключалось в уклонении от исполнения служебных обязанностей по мотивам местнического счёта, что мешало организации армии и созданию регулярного войска.

Уточнялось понятие состава преступлений против должностных лиц: межевщикам, писцов, посыльных, караульных стрельцов и др. Под преступлением понималось прямое сопротивление должностным лицам при исполнении ими служебных обязанностей.

Преступления против общественного порядка изымались из ведения церкви и наказывались в уголовном или административном порядке. Указы 1682 года, запрещая ношение оружия всем, кроме военных, устанавливали ответственность за учинение ссор, поединков, произнесение грубых слов. Телесные и членовредительские наказания, предусмотренные Артикулом воинским за подобные преступления (арт. 138, 141-146), распространялись на всё население: за удар тростью или покушение на нанесение телесных повреждений шпагой или пистолетом полагалось отсечение руки (арт. 144, 146); за нанесение телесных повреждений ножом полагалось прибить виновному руки к виселице гвоздём или этим ножом, оставить его в таком положении на час, а затем наказать шпицрутенами (арт. 143) и т.д. Устав благочиния предусматривал наказания за употребление бранных слов в общественных местах, нарушение цензуры, организация всякого рода обществ, товариществ без разрешения властей и др.

Запрещались азартные игры. Игра на деньги, за исключением апартаментов
Её Императорского Величества, влекла штраф в размере тройной суммы, а для
“подлых” батоги.

В специальный состав выделялось пьянство. “Непрестанное пьянство” влекло отставку офицера (арт. 42), а явка в пьяном виде на молитву солдата или священника - жестокое наказание (арт. 11, 12, 15). Нарушение правил несения караульной службы в результате опьянения или пьянство, учинённое до взятия города, каралось смертной казнью, независимо от чина (арт. 106).
Совершение преступления или проступка в состоянии опьянения не являлось смягчающим вину обстоятельством, а неумышленное преступление наказывалось
“срочным содержанием в рабочем доме” (ст. 256 Устава).

К проступкам, нарушающим общественный порядок, относилось нищенство.
Нищие подлежали изъятию с городских улиц.

Воинский Устав и Артикул воинский впервые дают систематизацию воинских преступлений, действовавших без значительных изменений до XIX в.

Наиболее тяжким воинским преступлением являлись изменнические преступления. Под ними понималось способствование неприятелю на театре военных действий или в местностях, объявленных на военном положении.
Например, самовольные переговоры “о сдаче крепостей, капитуляции и аккордах с неприятелем” влекли смертную казнь для начальника, повешение каждого десятого солдата по жребию и наказание шпицрутенами для остальных (арт.
117, 119). Такое же наказание полагалось за неудержание коменданта от преждевременной сдачи крепости (арт. 120). “Яко шельма и изменник” подлежал лишению чести, имущества и четвертованию виновный в шпионаже. Шпионаж мог выражаться в действиях, направленных на разглашение военной тайны путём переговоров или переписки с неприятелем. В силу этого запрещалось переписываться с родственниками, находящимися на территории, находящейся под контролем противника (арт. 124), сообщать пароль неприятелю или подавать последнему знак стрельбой, пением, криком, огнём (арт. 125), разглашать сведения о состоянии воинских дел и крепостей (арт. 128), принимать и распространять неприятельские листовки или манифесты (арт. 130-
131). Как воинская измена расценивались распространение паники в войсках, нежелание идти в бой или работать (арт. 121-122).

Уклонение от военной службы, особенно в период формирования войска на принципах поместной системы. Начиная с Петра I, создававшего регулярную армию, у сбежавшего со службы конфисковывались поместья и передавались на раздачу тем, “у кого служба добра”.

Уклонение от военной службы различалось по субъективной стороне преступления. Те, кто “скажется больным” без медицинского свидетельства или явится на смотр с чужим оружием, наказывались шпицрутенами, а кто причинит себе увечье - пальцы на руках или ногах отсечёт или “суставы свои переломает”, или “лошадь самовольно испортит”, чтобы “от службы отставлену быть”, тому “надлежит ноздри распороть, и потом его на каторгу сослать”
(арт. 61-63).

Уклонившиеся от явки на смотр, но явившиеся в течении года прощались.
За отыскание беглых рекрутов полагалось вознаграждение, а за их укрывание - штраф.

Ответственность за дезертирство и его составы видоизменялась и уточнялась. Если Указом от 27 сентября 1700 года пойманные беглые солдаты наказывались смертной казнью, то по указам 1705 года повешению подвергался один из трёх, а позже один из десяти дезертиров, а в отношении остальных применялась торговая казнь. Добровольно вернувшиеся из бегов после отбытия пятилетней каторги возвращались на службу. Воинский Устав наметил составы дезертирства: бегство с поля боя, караемое повешением (арт. 194); дезертирство из гарнизона, лагеря, похода, когда повешение заменялось шпицрутенами для новобранцев или добровольно из побега возвратившихся. В случае вторичного побега они подлежали смертной казни.

Наряду с беглыми отвечали и их укрыватели (арт. 95, 96). Бегство с поля боя целых воинских частей, самовольная, без надобности, сдача крепости и других оборонительных сооружений, отказ вступать в бой - влекли для начальников шельмование и повешение, а для рядовых повешение каждого десятого по жребию (арт. 97, 98, 101-103). Перебежка к неприятелю как одно из тягчайших воинских преступлений каралась повешением без суда. К этому составу приравнивалось невозвращение из плена “при наличии к тому возможности”.

Наказанию вплоть до смертной казни подлежали сговор о перебежке к неприятелю (арт. 99). К дезертирству относилось промедление с возвращением из поездки без уважительных причин (арт. 100).

В условиях создания регулярной армии особое значение получили составы преступлений против порядка подчинённости и воинской чести, т.е. против воинской дисциплины. Наиболее тяжко - смертной казнью наказывалось вооружённое или невооружённое нападение нижестоящего на вышестоящий чин или просто обнажение шпаги в присутствии вышестоящего начальника (арт. 36); избиение, грабеж или нанесение вреда лицам или имущественным объектам
(дома, замки, сёла), находящимся под особой охраной или военных властей
(арт. 23); угроза побоями, оскорбление словом или неповиновение, совершаемые в походе или в лагере, где караульная служба (арт. 26), поношение бранными словами высших командиров-фельдмаршалов и генералов в компаниях или собрании (арт. 22), а также неисполнение приказа начальника
“из злости или упрямства” (арт. 27). Неисполнение приказа “от лености, глупости или медления, однакож без упрямства, злости и умыслу”, непристойное рассуждение об указах, а также неуважительное отношение к судьям, провиантским служителям, экзекуторам наказывались по усмотрению военного суда, а неисполнение их распоряжений или воспрепятствование отправлению ими своих служебных обязанностей (например, нападение на палача) влекло смертную казнь (арт. 28, 29, 34, 35, 204, 205). Закрепляя безусловное повиновение подчинённых своему начальнику и просто вышестоящему чину (арт. 31), Воинский Устав и Артикул воинский в отличие от западноевропейского законодательства предоставлял право не только офицерам, но и солдатам не выполнять приказы начальника, если они противоречат смыслу воинской службы и интересам государства, с обязательным сообщением своего мнения высшему начальству (арт. 30).

Специфическими преступлениями, связанными воинской службой, являлось нарушение уставных правил караульной, конвойной и внутренней службы. К нарушениям правил караульной службы относились опоздание, оставление караула, сон во время караула, невозможность несения караульной службы из- за опьянения и другие (арт. 38-41). Как нарушение порядка воинской службы рассматривались действия, вызывающие необоснованную тревогу в ночное время, совершённые не только караульным, но и любым военнослужащим (арт. 37, 48).
В отличие от прежних норм, предусматривающих за эти составы смертную казнь,
Устав устанавливал наказания в зависимости от умысла и обстоятельств дела - от аркебузирования (расстрела) до шпицрутенов. Субъектом этих преступлений являлись те, кто несёт караульную службу, препятствует её правильному отправлению или несёт за неё ответственность.

С созданием регулярной армии возникла необходимость определения составов военных должностных преступлений. К ним относились отказ солдата от исполнения всевозможных работ в крепости, лагерях, на кораблях или где будет приказано, если эти работы идут на пользу государю и войску.
Невыполнивший приказ должен был быть расстрелян (арт. 50-51). “По розыску”, т.е. по обстоятельствам дела, наказывался уход с работы до её окончания или прогул (арт. 52). Вводилась ответственность офицера в виде лишения чести, чина и имущества за принуждение солдат к трудным и тяжёлым работам на себя
(арт. 54-55).

Предусматривается наказание за превышение власти начальников в отношении с подчинёнными. Требуя исполнения приказа, офицер должен был
“весьма воздержаться от всех поносных и чести касающихся слов”, тем более от побоев. В противном случае он мог быть не только “накрепко наказан”, но и лишён чина (арт. 31, 32). Во избежание разного рода недовольств, дезертирства, грабежей со стороны военных, не получающих необходимого довольствия, впервые в российском законодательстве вводились наказания за злоупотребления, связанные со снабжением армии продовольствием, обмундированием и выплатой жалованья. Артикул воинский признаёт преступным получение денег за умерших, беглых и т.п., а также получение денег на действительное количество солдат, если оно превышает установленное (арт.
65). Аналогично от лишений чина и ссылки на галеры до смертной казни наказывались офицеры, присвоившие полагавшееся солдатам довольствие (арт.
66). К должностным преступлениям относилось нарушение порядка увольнения и отпуска из армии. Субъектом преступления могли быть офицеры, освободившие солдат от военной службы без разрешения высшего начальства или отлучившиеся сами, а также солдаты и унтер-офицеры, которые дерзнут “из службы своего господина отходить” (арт. 69-75).

Появляются составы о преступном посягательстве на военное имущество. К ним относились “небрежение” ружья или обмундирования, что влекло дисциплинарное взыскание (арт. 56); умышленное уничтожение или порча, наказуемые шпицрутенами и выплатой стоимости испорченного имущества (арт.
57-58); промотание военного имущества путём продажи, заклада, проигрыша, караемое в третий раз расстрелом. Субъектом этих преступлений являлись не только владельцы имущества, но и покупатели и залогоприниматели, как лица, способствовавшие непригодности солдата к военной службе. Помимо штрафа в размере тройной стоимости имущества, они могли быть в зависимости от социального положения наказаны шпицрутенами (арт. 59).

Значительное место занимают составы, связанные с воинскими преступлениями, совершаемыми в районе боевых действий. К ним относились различные виды уклонения от похода: опоздание с явкой в свой полк или роту, неприбытие в часть в момент похода, оставление своего места в строю, отказ во время боя исполнить приказ начальника (арт. 76-80). Наказания в этих случаях определялись воинским судом по обстоятельствам дела. Шельмованием и смертной казнью для офицеров, децимацией ( выборочное наказание каждого десятого, обычно повешение) и шпицрутенами для солдат каралось самовольное оставление крепости или укреплённых позиций. Отказ воинской части выполнить приказ о вступлении в бой и побег воинской части с поля боя карались смертной казнью (арт. 103).

Отдельно выделяются преступления, совершаемые против местных жителей.
Повешением карались воровство или грабёж “вне обоза”, т.е. преимущественно в отношении жителей (арт. 83), а стоимость украденного возмещалась начальствующим составом, в обязанность которых входило предотвращение грабежей со стороны своих подчинённых (арт. 81). Запрещалось самовольное занятие квартир, самоуправство в отношении хозяина квартиры и его людей, нанесение им убытков, а также несоблюдение правил поведения и поддержания чистоты в лагерях и самовольные отлучки особенно “для добычи” (арт. 84-93).
Последнему составу посвящена глава XIV Артикула воинского. Утверждая право воинских людей на разграбление имущества граждан захваченного населённого пункта, Артикул определяет порядок пользования военной добычей и обращения с пленными. Под угрозой смертной казни запрещались грабежи и разрушение строений, имеющих общественное значение, - церквей, школ, госпиталей (арт.
104), убийство женщин, стариков, детей, священников (арт. 105), а также захват военной добычи без данного на то разрешения (арт. 106). Наказание, по усмотрению суда, полагалось за нарушение правил дележа и продажи добычи
(арт. 107-112).

Преступления против личности. Важнейшее место занимает здесь убийство.
Ему посвящена глава XIX Артикула воинского. Состав убийства получил дальнейшее развитие. Чётко различаются умышленное и неумышленное убийства.

Квалифицированное предумышленное убийство дополнилось ещё одним составом - убийство офицера солдатом (арт. 163). В объективной стороне появляется корыстные интересы при совершении убийства. Наказание применялось и в случае оконченного покушения (арт. 160 толк).
Ответственности подлежали все участники, причём подстрекатель наказывался либо наравне с исполнителем, либо ещё более жестоко, если убийство совершено зависимыми от него людьми - детьми, крепостными.

Простое убийство наказывалось по принципу отмщения. За него полагалось отсечение головы (арт. 154). С Воинского Устава умышленное убийство детей и жены также каралось смертной казнью (арт. 163). Смягчающим обстоятельством при убийстве жены являлось совершение с её стороны прелюбодеяния, а убийство детей подразделялось на умышленное убийство законнорожденного, непредумышленное убийство, вытравление плода, оставление незаконнорожденного в опасном месте. Применение к жене или ребёнку телесного наказания - побоев, повлекших смерть, считалось смягчающим обстоятельством и влекло меньшее наказание - годичное тюремное заключение и церковное покаяние. Если подчинённый умирал в результате применения к нему офицером наказания, то смертная казнь для последнего заменялась понижением в должности или денежным штрафом (арт. 154).

Неумышленное убийство подразделялось на неосторожное и случайное.
Последнее, как “весьма неумышленное и ненарочное... без наказания отпустится” (арт. 159), таки же как убийство часовым человека, не ответившего на двукратный отклик (арт. 44), или убийство осуждённого при сопротивлении должностному лицу (арт. 205). Неосторожное убийство ещё было трудно отделимо от умышленного. Убийство в драке, пьяным делом рассматривалось как неумышленное, но если у убитого что-либо взято (деньги, одежда, лошадь), то у виновного после торговой казни должна быть отсечена
“левая рука, да правая нога”; если же убийство произошло не во время драки, а в тот же день, но позже, то оно рассматривается как умышленное. Участники драки, в которой произошло убийство, если невозможно было выделить убийцу, наказывались тюрьмой, денежным штрафом или шпицрутенами наряду с церковным покаянием (арт. 158 толк). Для выяснения субъективной стороны - “с умысла ли то делали” и субъекта преступления - “раны смертныя кто учинил” - предписывалось пытать всех (арт. 114). Для решения вопроса, была ли смерть результатом драки, требовалось проведение судебно-медицинской экспертизы.

Неосторожное убийство наказывалось обычно по форме вины: “Ежели кто кого с ненависти толкнёт, или что с злости на него бросит, или учинит что из недружбы, от чего умрёт”, то виновный подлежит простой смертной казни
(арт. 158 толк).

Начиная с Воинского Устава в ведение светского суда передавалось самоубийство. Самоубийца рассматривался как нарушитель интересов государства, которому жизнь человека была необходима для ведения войн, развития народного хозяйства, промышленности и т.д. Чтобы предотвратить подобные преступления , палач должен был тело самоубийцы “в бесчестное место отволочь и закопать, волоча прежде по улицам и обозу” (арт. 164).

Степень наказуемости самоубийц зависела от условий вменения - “ежели кто учинил [самоубийство] в безпамятстве, болезни, меланхолии... от мучения и досады... и за стыдом”, то “оное тело в особливом, но не в бесчестном месте похоронить” (арт. 164 толк). Наказывалось и покушение на самоубийство
- от смертной казни до изгнания из полка (арт. 164 толк).

Дуэль, как новый состав преступления, впервые упоминается в Уложении, или Праве военного поведения от 14 января 1702 г., запрещающем всякого чина людям устраивать поединки. Уже один вызов на дуэль влёк за собой лишение чинов, достоинств и конфискацию имущества в размере от 1/10 до 1/3 части.
Дуэлянты, “как живые, так и мертвые, повешены да будут”, причём мёртвых вешали за ноги. Аналогичной казни подлежали и секунданты (арт. 139, 140).
Наказуемым являлся поединок, проведённый под видом драки, а также покушение на дуэль. Дуэлянты, которые были “разлучены и силой уняты”, подлежали повешению, а отказавшиеся от дуэли по собственному желанию платили штраф.

Изнасилование ещё не отделялось от растления. Наказание его ограничивалось обычно выплатой бесчестья. В случае кровосмешения - по совокупности влекло смертную казнь, позже торговую казнь, вырывание ноздрей и ссылку на вечную каторгу. Если насилие совершено “ратным человеком”, находившимся на службе, он подвергался смертной казни ещё по Уложению 1649 г. (гл. VII, ст. 30). Подтверждая последнюю норму, Воинский Устав уточняет объект преступления, включая в него весь “женский пол, старую или молодую, замужнюю или холостую, в неприятельской или дружеской земле, честную женщину или блудницу” (арт. 167). По объективной стороне требовалось проявление насилия, что подтверждалось экспертизой - “ежели платье от обороны разодрано, или синевы или кровавые знаки найдутся” - и жалобы потерпевшей. Не подлежало наказанию изнасилование невесты (арт. 167-168).

Отягчающим обстоятельством, влекущим смертную казнь через отсечение головы, являлся тайный увоз с последующим изнасилованием, что рассматривалось как преступление с заранее обдуманным намерением (арт.
168). Предусматривалось покушение на изнасилование, наказание за которое назначалось судом в зависимости от причин, помешавших завершению преступления (арт. 167). Наравне с изнасилованием карался “насильный увоз жен и девок для развратных целей”, близкое по составу к сводничеству.
Последнее должно было быть умышленным и каралось торговой казнью и ссылкой
“в дальние городы”.

Воинский Устав впервые относит к компетенции светского суда такие составы, как скотоложство, влекущее жестокое телесное наказание (арт.
165),и мужеложство, подлежащее тому же наказанию, а если оно сопряжено с насилием, то смертной казни или вечной ссылке на галеры (арт. 166).

Имущественные преступления. К ним относились:

Разбой, наказание за которое усиливается. Можно предположить, что они наказывались повешением на месте. Субъект этого преступления толковался весьма широко. Под ним понимались не только совершавшие разбои, но и все люди, имеющие к этому делу отношение - “кто про те разбои ведал, или сам был, или купил, или ведая, не известил”, т.е. попустители, укрыватели, недоносители, скупщики краденного.

В отличие от разбоя грабёж - результат частных недоразумений, возникающих преимущественно по земельным спорам. Дела о грабеже возбуждались по жалобе потерпевшего и подразделялись на малые - “грабёж в рубле или в дву” и великие - “рублёв до двадцати или до тридцати или свыше того”.

Грабёж совершался не шайкой и в противоположность краже предполагал физическое и психическое воздействие в сфере имущественных отношений, в которые входили и вымогательства разного рода.

Татьба - тайное похищение чужого имущества (кража). Квалифицированной называлась кража из церкви и иных “святых мест”, кража привезённого для войска провианта (арт. 186). Такая кража каралась колесованием.
Квалифицированной кражей также считались: похищение человека с целью его продажи, кража у своего господина или товарища, “во время нужды водяной или пожарной” (наводнения или пожара), кража казенных предметов, имеющих государственное значение: “из артиллерии, магазейну, амуниции или цейхгауза его величества”, кража, совершённая караульным, на сумму более 20 рублей или в четвёртый раз (арт. 187, 191, 192). Такие кражи карались отсечением головы или повешением. Сюда же относились похищение вещей с судов, потерпевших крушение, и разрытие могил для совершения воровства.

Простой считалась кража, не превышавшая 20 рублей или совершённая в первый, второй или третий раз, “из намётов или палубов, в поле или походе”
(арт. 188, 189). За первую кражу преступник подвергался шестикратному прогону сквозь строй, за вторую - наказание удваивалось, за третью - ему урезали нос и уши и ссылали на каторгу (арт. 189).

По Воинскому Уставу наказывалось и покушение на кражу. Если вор
“ворвётца в намерении украсть”, но будет “пойман, отогнан или помешает ему кто” и ничего с собой не унесёт, он должен был наказываться шпицрутенами
“полегче” (арт. 185 толк). Как кража рассматривалось утайка вещей, взятых на хранение и присвоение находки, наказуемое “по состоянию дела и цене”
(арт. 193, 195), а также присвоение части государственных денег (арт. 194).

Одним из видов кражи являлось мошенничество. Со второй половины XVII века известно несколько составов мошенничества. Это прежде всего обмер и обвес, влекущие помимо возвращения несправедливо полученного в тройном размере, денежный штраф и телесное наказание (арт. 200).

Другим видом мошенничества являлась мелкая карманная кража. К мошенничеству приравнивались разного рода обманы, направленные на завладение имуществом в виде подлога документов, например, в области вексельных операций, присвоение имущества, взятого для продажи, смешение некачественных вещей с качественными и др.

Мошенничество признавалось совершившимся с момента действительного перехода имущества от одного лица к другому. Степень наказания зависела от наличия рецидива и суммы украденного. Мошенничества до 20 рублей находились в ведении полиции.

Истребление, повреждение или присвоение чужого имущества. Объектом преступления, направленного на истребление чужого имущества, становится не только частная, но и государственная собственность. В первую очередь, это были так называемые засечные леса, необходимые для защиты границ государства. За прокладывание в засечных лесах дороги, тропинки, постройку избы полагался штраф и торговая казнь, а в случае рецидива - смертная казнь.

Строительство флота и основание новой столицы обусловили объявление таких древесных пород, как вяз, клён, ясень, лиственница, мачтовая сосна и особенно дуб - заповедными. Порубка таких деревьев влекло за собой наказание в виде штрафа и, в зависимости от тяжести, ссылки на галеры.

Регламентировался порядок казённых порубок. Виновные в его нарушении должностные лица наказывались вырыванием ноздрей и ссылкой на каторгу.

Тягчайшим из преступлений, направленных на истребление чужой собственности, являлся поджог. С Воинского Устава выделялось повреждение имущества огнём умышленное - “кто самовольством и нарочно... село и деревню, или церкви, школы, шпитали или мельницы зажжёт” - наказуемое сожжением (арт. 178, 87 толк); неосторожное, “каким небрежением”, влекущее возмещение убытков и наказание по усмотрению суда (арт. 179, 180, 87) и случайное - не наказуемое (арт. 87). В свою очередь, в отношении воинских чинов неосторожность подразделялась на небрежность, что влекло смертную казнь, и неосторожность по недосмотру, наказуемую ссылкой на галеры (арт.
47, 49 толк). Устанавливалась безусловная обязанность доноса не только о готовящихся к поджогу, но “лишь похваляющихся таким злодейством”.

Цели и виды наказаний.

Обострение борьбы между классами феодального общества обусловило необходимость усиления репрессий за выступления против государственного строя. Устрашение оставалось одной из основных целей применения наказания: по Воинскому Уставу виновных в возмущении “на месте и в деле самом наказать и умертвить” (арт. 137 толк); сохранялись публичность наказания и его квалифицированные виды. Согласно Генеральному регламенту 1720 г., “надлежит публичному месту быть, где в указанное время всё наказанье теле и лишение живота чинено быть имеет”. Казнённые либо совсем лишались погребения и оставлялись на съедение собакам, либо отвозились в “убогие дома”, где лежали массами и погребались раз в году в присутствии палача. Для большего устрашения над трупами часто производились осрамительные действия. Так, тело Булавина было отправлено в Азов, где по отсечению головы было повешено за ногу.

Наряду с устрашением, возмездием по принципу талиона, изоляцией и истреблением преступников, особенно во время бунтов, грабежей и разбоев, появляется новая цель наказания - извлечение выгод от осуждённых путём использования их труда и взимаемых штрафов для развития промышленности и других государственных работ. Указом от 3 октября 1703 г. ссыльных, направляемых в Сибирь, переписывалось вернуть для строительства
Петропавловской крепости; “баб и девок”, которые не подлежат смертной казни, “посылать... в прядильный двор” либо в частные кампании - полотняные и мануфактурные заводы, с указанием, “сколько которой лет в той работе быть или по смерть”, и посылкой “для караула к тем бабам, чтоб они не бегали” отставных солдат, “коих кормить будет сам хозяин”. Место ссылки и каторги менялось в соответствии с необходимостью в рабочих руках.

Уточнялась намеченная Уложением 1649 г. причинная связь как условие вменения результатов. Наличие вины в виде умысла, неосторожности или небрежности объявлялось обязательным для наступления уголовной ответственности. Наказывать следует только “винных” людей, “смотря по вине и делу”, учитывая “ведением и волею”, “нарочно или нагло” или “оплошкою учинено преступление”.

Широко применялась децимация - выборочное наказание (обычно, каждого десятого: деци...- лат. десять). Например, при поимке беглых холопов повешению подвергались не все, а из 20-30 человек только 4-6, из 5-10 - один-два, но чтобы было не менее одного повешенного. Принцип выборочной ответственности, переложение её на лиц, не имеющих отношения к преступлению, так же как и множественность наказаний с абсолютно- неопределёнными и относительно-определёнными санкциями, облегчает дифференциацию назначения наказания в зависимости от социальной принадлежности лица и его служебного положения.

Со второй половины XVII века действовал принцип уменьшения наказания при явке с повинной.

В целом, виды и способы наказания, эволюционировавшие от открыто террористического и произвольного до уравнительного “со преступлением” полностью обеспечивали карательную политику господствующего класса, как средство самозащиты общества против всякого нарушения условий его существования[13].

Наиболее распространенным видом наказания до первой половины XVIII в. оставалась смертная казнь, назначавшаяся в Воинском Уставе в 122 случаях вместо 60 по Уложению 1649 г. Из них в 62 случаях обозначался, а в 60 не обозначался вид казни. Как и ранее смертная казнь подразделялась на простую и квалифицированную.

Простая смертная казнь - это повешение (упоминалось 8 раз), отсечение головы (33 раза) и аркебузирование (расстрел - 7 раз). Впервые аркебузирование было проведено и 1679 г.; в дальнейшем оно применялось только к военным и за воинские преступления.

Квалифицированная смертная казнь - сожжение (упоминалось 3 раза), четвертование (упоминалось 6 раз), колесование (5 раз), залитие горла расплавленным металлом, закапывание в землю живьём. Инструкцией от 24 декабря 1719 г. “для вящих воров и разбойников и особенно тех, кто чинили смертные убивства и мучения”, вводилось повешение за ребро на крюк, соединявшееся с колесованием.

Однако, стоит заметить, смертная казнь вводилась в законодательные акты в большинстве случаев “для отстрастки”, а на практике она либо заменялась другими видами наказания, либо смягчалась. Согласно именному
Указу от 20 ноября 1653 г., воры и разбойники вместо смертной казни подлежали битью кнутом, отсечение на левой руке “по персту” и ссылке в
“Сибирские... Понизовые и Украйные города... с жёнами и детьми”. Это же наказание Указом 12 августа 1663г. распространялось на поддельщиков монеты.
Смертной казни они подлежали лишь при рецидиве. Смертная казнь за произнесение в народе “возмутительных речей” также заменялась торговой казнью с последующей ссылкой. Безоговорочной смерти, согласно повелениям
Судного и Преображенского приказов от 19 февраля 1703 г., 14 января 1704 г., подлежали лишь те кто явится “в измене и в бунте и в смертных умышленных убивствах, или кто кого каким смертным питьём или отравою уморит... а которые люди явятся опричь этих вышеписанных вин... а по законам достойны смерти, тех бить кнутом, и... послать вечно на каторгу”.
Даже разбойники, пойманные на двух разбоях, ссылались на вечную каторгу, а по Указу от 7 марта 1721 г. убийцы, явившиеся с добровольной повинной, не подлежали смертной казни, которая заменялась шпицрутенами и десятилетней каторгой. В последствии указами от 7 мая 1744 г. и 5 августа 1746 г. применение смертной казни в России было приостановлено.

Альтернативой смертной казни со второй половины ХVII в. становится ссылка. В обобщающих эту норму указах 1691 г. предписывалось “вместо смертныя казни пятнать и ссылать”, либо “бить кнутом и , запятнав, ссылать”. Будучи заменой смертной казни при таких тяжких преступлениях, как лихоимство, разбой, побег из армии, даже раскол и хуление государя, ссылка в качестве высшей меры наказания полагалась и за неисполнение указов о запрете на ношение русского платья, бороды, усов, неправильного строения домов, за невыплату штрафов и др.

Различалась ссылка на работу и на поселение. Самой тяжелой была ссылка на галеры или каторги - гребные суда. Мысль о постройке каторг для плавания по Каспийскому морю была предложена Андреем Винниусом. Впервые к этому наказанию в 1699 г. были приговорены 269 стрельцов за участие в бунте. В
1702 г. на галеру, отправленную для практического плавания, назначили 236 человек, из которых в живых осталось около 50.

Ссылка на каторгу закреплена указом 1703 г. Этот вид наказания закончился с изобретением парусных судов, но наименование каторги, как особо тяжелых работ, сохранилось.

Ссылка на поселение, особенно развившаяся к концу ХVII в., подразделялась на простую ссылку и на вечное поселение. Ссылка на вечное поселение предполагала обязательную работу на пашне на неосвоенных
Сибирских землях, куда “воры” ссылались с женами и детьми, “которые дети у них будут трех лет и ниже; а которые дети больше трех лет, и тех не ссылать”. При этом наиболее здоровые люди могли назначаться в каторжные и иные тяжелые работы.

Простая ссылка назначалась за менее тяжкие преступления. Срок ссылки мог быть от одного года до 10, 15 лет или вообще “до указу”. На практике ссыльные не возвращались даже при указании срока. Поэтому 1 февраля 1725 г. был указ об освобождении тех, которым “свобода показана”.

Господствующее место занимали телесные наказания, подразделявшиеся на членовредительные и болезненные.

Членовредительные продолжали употребляться как возмездие, по принципу талиона. Так, за богохульство, произнесение непристойных слов в адрес государя или лиц царствующего дома виновному прожигали язык раскаленным железом (Арт. 3) или отрезали его. За употребление в драке ножа “пробить ему руки...тем ножом на единый час” (Арт. 143).

Членовредительные наказания применялись и как альтернатива смертной казни. Так Указом от 11 мая 1663 г. сидящим в тюрьме разбойникам и убийцам предписывалось вместо смертной казни отсекать обе ноги, да по левой руке”, которые “на больших дорогах прибивать к деревьям”, и тут же вины указать, за что отсечены руки, ноги, “чтоб всяких чинов люди то их воровство ведали”. Однако уже с конца ХVII века для сохранения работоспособности виновных членовредительные наказания либо заменялись ссылкой, либо ограничивались. Таков именной Указ от 17 ноября 1680 г. “о нечинении ворам за две татьбы казни - отсечения рук, ног, пальцев и ссылке их вместо того в
Сибирь на пашню с женами и детьми”. Отсечение пальцев заменялось отрезанием ушей и носа (Арт. 188, 189), главным образом для возможности опознания преступников. Так, в Указе от 15 января 1723 г. отмечалось, что “у каторжных невольников, которые присланы в вечную работу, ноздри вынуты малознатно”, и предписано “вынимать ноздри до кости, дабы когда случиться таким сбежать, чтобы везде утаиться было не можно и для лучшей поимки были знатны”.

Другим способом опознания наиболее опасных преступников являлось их
“пятнание”, или клеймение. Первоначально клеймо изображало орла, почему клеймение и называлось “заорлением”. С 1705 г. на лбу, а затем на щеках ставили буквы - “В” - вор, “У” - убийца, “Л” - лжец. Иногда слово “вор” клеймилось полностью. Эти клейма натирали порохом “многожды крепко”, чтобы их ничем нельзя было вытравить и чтоб те пятна были “знатны” по смерть.

Болезненные наказания, помимо битья кнутом, упоминавшегося в Уложении
1649 г. в 140 статьях, и батогами, включали битье плетьми, розгами, а для военных - шпицрутенами, “кошками” и линьками.

Битье кнутом являлось во многих случаях замаскированным видом смертной казни. Тем более что вместо обозначения количества ударов, которых могло быть от 1 до 300, в законодательстве чаще всего употреблялось выражение
“наказать жестоко” или “нещадно”. По Указу 1704 г., кнут применялся лишь в отношении тех, что “довелись смертной казни”, а наказанные ссылкой подлежали 10-летней каторге без наказания, чтобы иметь не изувеченных, а сильных работников. Кнут, так же как и батоги, прутья толщиной в мизинец, постепенно заменялся плетьми, которые упоминаются впервые в русском законодательстве в 1696 г. это менее жестокий вид наказания - 30 ударов плетьми равнялись 10 ударам кнута. Для воров - “младенцев” - Воинским
Уставом предусматривалось наказание розгами со стороны родителей (Арт.
195). Розги, 40 ударов которых равнялось 10 ударам плети, применялись и для взрослых, особенно с ХIХ в.

Наказание кнутом, батогами и плетьми носили еще и осрамительный характер, ибо оно совершалось, как правило, не в “жилецком подклете”, а в публичном месте на площади, рукой палача. Поэтому, по Указу от 15 марта
1721 г., из военных кнутом наказывали только тех, кто ссылался на вечную каторгу, потому что, кто побывал в руках палача, не мог быть употреблен потом в прежнюю службу. При срочной каторге наказание, которое упоминается в Воинских Артикулах 39 раз, осуществлялось шпицрутенами. Это битье длинными гибкими прутьями. Наказываемому, обнаженному до пояса, привязывали руки к ружью, повернутому к нему штыком, и за это ружье проводил сквозь строй, или полк - три, шесть, или двенадцать раз (Арт. 91, 141, 189).
Острый штык не давал возможности идти быстро. Удары наносились с обеих сторон. Число точно не определялось и колебалось от 250 до 12 000, что означало замаскированную смертную казнь.

На флоте Морским Уставом 1720 г. применялся особый вид плетей -
“кошки”, четыреххвостные плети с узелками на концах. Ими могли наказываться и штатские. До середины ХVIII в. болезненные наказания применялись независимо от пола, возраста и социальной принадлежности.

Поскольку наказание рассматривалось как защита общественной безопасности, подвергшиеся телесным наказаниям ссылались в уездные города, где употреблялись на казенных и частных работах. Как самостоятельные, так и дополнительные, они могли быть заменены принудительными работами по месту жительства на определенный срок.

Тюремное заключение, как и предыдущий период, назначалось как самостоятельное наказание и как мера охранительная. Последняя применялась к лицам, сидевшим “до розыску”, или до представления поручителей, и к разного рода чинам, не исполняющим своих обязанностей.

В целях побуждения губернских начальств к доставлению ведомостей о доходах и расходах Указом от 24 марта 1719 г. предписывалось непредоставивших отчеты “сковать за ноги, и на шею положить цепь и держать в Приказе покамест, пока вышеписанное исполнится”, либо “держать при Сенате под караулом”.

Как самостоятельное наказание тюрьма применялась обычно наряду со штрафом, по большей части без указания срока. Тюрьмы, из которых земляные были засыпаны по Указу 1724 г., продолжали оставаться в очень плохом состоянии. Введение в 1662 г. для тюрем “государева жалованья”, или
“кормовых денег”, в размере двух алтын в день на человека, не сняло проблему пропитания заключенных. Они по-прежнему содержали себя подаянием, для чего у ворот тюрьмы сидел на цепи один из арестантов, просящий милостыню или продававший сделанные “сидельцами” изделия, а по праздникам арестантов водили по городу для сбора подаяния. Сидевшие по частным искам кормились за счет челобитчиков, с которых взыскивалось на Москве копейка в день, а в Петербурге по две.

Уже в ХVII в. тюрьмы были отдельными для мужчин и женщин и подразделялись в основном на две категории - по разбойным и татиным делам и по “истцовым искам”. В крупных городах были тюрьмы холопьи - для беглых и других лиц несвободного состояния, пересыльная тюрьма для ссылаемых в
Сибирь, а в Москве особая бражная, где заключались задержанные в пьяном виде, что при рецидиве влекло длительное заключение, сопровождаемое торговой казнью.

Конечно, эти деления соблюдались не всегда, но что являлось характерной чертой тюремного заключения в России, так это использование это использование труда заключенных. При отсутствии поручителей сидевших за долги посылали “мужеска пола на галеру, а жен в прядильный дом”, засчитывая долги на месяц по рублю. При использовании заключенных на казенных работах учитывалась их специальность. Так, в 1682 г. тюремный сиделец, знаток рудного дела, был послан “для сыску серебряной руды”. Свободные от казенных работ могли заниматься своим ремеслом и даже выходить из тюрьмы для покупки материалов. Тюремное заключение часто заменялось обязанностью трудиться. В ответ на челобитную молодых стрельцов освободить их из тюрьмы Петр I предписал всех (124 человека) освободить по круговой поруке и сослать их в
Азов, где “работу всякую работать”. В тюрьме сидящие наравне со ссыльными посылались на работы по строительству: “вместо наказания...заставить тот камень ломать”. Также “всех гулящих и слоняющихся людей... ловить и определять в работу...”. В целях исправления трудом в 1721 г. предусматривалась организация “Цутгаузов”, или “смирительных домов”, куда должны были сажаться дети “непотребного и невоздержанного жития”, расточители имений, “рабы непотребные, которых уже никто в службу не приемлет, еще ж люди ленивые, здоровые, нищие и гуляки, которые не хотя трудиться о своем пропитании, ядет хлеб вотще...то таковых...сажать в смирительные домы, кто на какое время по злым его поступкам будет достоин, и посылать их на работу, чем бы они могли пропитание себе заработать, чтоб никогда праздны не были”. Для “непотребного ж неистового женского пола” магистраты должны были строить “прядильные домы”.

Лишение чести подразделялось на “легкия чести нарушимыя наказания” и
“тяжелое чести нарушение”. Первые - это преимущественно позорящие наказания, лишавшие человека его служебной или личной чести. К ним относились: лишение чина и достоинства навсегда, применявшееся к священникам, виновным в нечестных и беззаконных поступках или совершавшим службы в пьяном виде (Арт. 14, 15), офицерам, взявшим за правило прибегать к словам и побоям, посягающим на честь и достоинство подчиненных (Арт. 33); и временное лишение чести путем разжалования на срок в рядовые (Арт. 28,
29, 32, 38-41 и др.); арест у профоса (Арт. 11); крепкий выговор офицеру
(Арт. 56); ношение военными чинами ружей или мушкетов, пик или карабинов
(Арт. 7, 8, 10 и др.); публичное испрошение прощения или получение пощечины от профоса перед ротой, прибитие имени к виселице и др. (Арт. 21, 99, 141,
145, 150). Осрамительные наказания применялись иногда к целой группе лиц.
Так, полки или роты, ушедшие с поля боя, помимо наказания каждого виновного отдельно, должны были “без знамен вне обоза стоять...пока они храбрыми своими делами паки заслужат” (Арт. 97).

“Тяжелое чести нарушение - шельмование” применялось к дворянам. Оно заключалось в прибитии имени преступника к виселице, преломлении палачом шпаги над его головой, объявлении “шельмой” и предшествовало смертной казни и конфискации имущества (Арт.99,123). В качестве самостоятельного наказания шельмование как лишение чести, или “политическая смерть”, было впервые применено Указом от 24 ноября 1700 г. к лицам, злоупотребившим своей должностью.

По Духовному регламенту, шельмованный предавался анафеме, отлучался от церкви, не мог вступать в брак. Указом от 11 января 1722 г. шельмованные противопоставлялись добрым людям и не подлежали защите. Даже если их кто
“ограбит, ранит, что у них отымет, а ежели и до смерти убьет”. Официально термин “политическая смерть” стал упоминаться в 20-х годах ХVIII в.

Как считают некоторые исследователи, шельмование, это не только лишение чести, направленное против личного достоинства наказуемого, но и лишение тех его прав, которые принадлежат ему как гражданину. Именно поэтому шельмование перекликается с “политической смертью”, означающей лишение всех прав состояния, что было подтверждено законом 1766 г.

Денежные наказания взимались не только в пользу потерпешвих, но главным образом в пользу государства - казну, Синод, госпитали лечебные и т.д.

Наиболее распространенным видом денежных видом денежных наказаний являлись штафы. Так, Указом от 17 сентября 1680 г. вместо введенного
Уложением 1649 г. битья кнутом за порчу межей и граней (Ст.231 Гл. Х) предписывалось “имать за всякую испорченную грань по 5 рублев, и присылать те пенныя деньги к Москве в Поместный приказ”. Восстановление Указом 1682 г. торговой казни не помешало сохранению денежного штрафа.

Как самостоятельные наказания штрафы от 1 рубля до 1000 взимались с должностных и частных лиц за невыполнение тех или иных предписаний. Так, за ношение русского платья, усов и бороды взыскивался штраф в 50 и 100 рублей с человека и по две деньги с крестьян. Поскольку желающих оставить усы и бороду было очень много, в 1724 г при Сенате была даже учреждена особая контора. За неявку без “законных причин” на водную Ассамблею взимался штраф в “50 рублев”, в другой раз, штраф вдвое, “а буде в третий раз, то сосланы будут в прядиленною работу”. Штрафы использовались и как предупредительная мера. За каждого беглого солдата взыскивались денежные штрафы со всех чинов от офицера в сумме 1 р. 50 коп. до солдата по копейке с человека. В последующем штраф брался лишь с тех, которые были вместе куда-то посланы.

Взиманием штрафов с населения широко пользовалась церковь, беря их как с нарушителей, так и поручителей за них. Штрафы могли уплачиваться не только деньгами, но и “другими вещьми”. Невозможность уплатить штраф влекла посылку мужчин на галеры, верфи, женщин в мануфактуры или прядильные дворы.

Более серьезные преступления наряду с уголовным наказанием сопровождались конфискацией имущества.

Конфискация могла быть полной, включавшей вотчины, поместья, “пожитки и прочее, что случиться” и частичной.

Полная конфискация применялась обычно при смертной казни или вечной ссылке. Конфискованное имущество шло в первую очередь доносчикам и чиновникам при дворе. Существовал даже особый фонд “описных имений”, из которых происходила раздача. Часто конфискованные имения шли в государственную казну и использовались для развития промышленности. Так,
Указом от 3 мая 1720 г. двор Соловьева был отдан Мануфактур-коллегии под новую шерстяную фабрику. Имущество, деньги поступали в “гошпитали лечебные”. С 1712 г. заведование Сената, в руках обер-фискала, а в 1727 г. при Верховном тайном совете была создана “доимочная канцелярия”.

Частичная конфискация как самостоятельное наказание применялась к служилым людям за отлучку из Москвы, за бегство из-под караула и др., а также как мера временная, как бы побудительная. Так, Указом от 3 сентября
1723 г. предписывалось за неприезд в Санкт-Петербург на службу на определенный в мае срок у дворян, которые “приезды свой записали по прошествии срока в месяц... у тех деревень не отписывать, а у которых отписаны, возвратить им по-прежнему... а которые явились после июня, по 50 руб. ... и как тот штраф заплатят, тогда деревни им отдать по-прежнему; а которые и до ныне не явились, а деревни их отписаны, тем деревень до указу не возвращать”.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

В подобной работе, безусловно, очень трудно раскрыть всю полноту и многообразие русского права. Тем не менее ясно видна самобытность русского права; оно не только не является результатом перевода иностранных законодательных актов на русский язык, оно само оказало огромное влияние на право зарубежных стран.

Осознание этого крайне необходимо в настоящее время. В период становления демократии и рыночной экономики Россия подверглась большому влиянию зарубежных стран. В какой-то мере оно, конечно, необходимо, особенно на фоне того, что в России резко увеличилась возможность совершения преступлений, и, как следствие, их количество. Получили большое развитие преступления в экономической, информационной и других сферах. Тем не менее, перенимая зарубежный опыт, важно не забывать о самобытности
России и её права. Хотелось бы, чтобы наши последователи знали русскую государственность и право во всех характерных именно для России особенностях.

ПРИМЕЧАНИЯ.

Соотношение денежных единиц.

В Краткой Правде:

1 гривна = 20 ногат = 25 кун = 50 резан;

В Пространной Правде:

1 гривна кун = 20 ногат = 50 кун (резан) = 150 векш;

В Псковской Судной грамоте:

1 рубль = 30 гривен = 220 денег;

Список использованной литературы.

1. История государства и права СССР. В II томах. Том 1.

Москва: “Юридическая литература”, 1967

2. История государства и права СССР. Часть I

Под ред. Г.С. Калинина, А.Ф. Гончарова.

Москва: 1972.

3. История государства и права СССР. Часть I.

Под ред. О.И. Чистякова, И.Д. Мартысевича.

Москва: 1985.

4. Юшков С.В. История государства и права СССР. Часть I.

Москва: 1961.

5. История государства и права СССР: Учебник. Часть I.

Под редакцией Ю.П. Титова.

Москва: “Юридическая литература”, 1988.

6. Исаев И.А. История государства и права России. Полный курс лекций.

Москва: “Юрист”, 1994.

7. Развитие русского права XV- первой половины XVII вв.

Отв. редактор С.В. Нерсесянц.

Москва: “Наука”, 1986.

8. Развитие русского права второй половины XVII-XVIII вв.

Отв. редактор Е.А. Скрипилёв.

Москва: “Наука”, 1992.

9. Российское законодательство X-XX вв. В 9 томах. Тома 1,2,3,4.

Под общей редакцией проф. О.И. Чистякова.

Москва: 1984-1987.

10. История государства и права: Сборник документов. Часть I.

Составители А.Ф. Гончаров, Ю.П. Титов.

Москва: “Юридическая литература”, 1968.

11. Хрестоматия по истории государства и права СССР.

Дооктябрьский период.

Москва: 1990.

-----------------------
[1] А.Я. Гаркави “Сказания мусульманских писателей о славянах и руссах”.
СПб.: 1870, с.96
[2] Ст. 43 ПП.

[3] Ст. 33 КП

[4] Ст. 78 ПП
[5] Российское законодательство. Том I. Стр.189-193.
Устав князя Ярослава. Пространная редакция. Основной извод.
[6] История государства и права СССР. Под ред. Ю.П. Титова. Стр. 103.
[7] Псковская судная грамота.
[8] Некоторые исследователи ( В.О. Ключевский, А.А. Зимин и др.) считают цифру в 70 гривен ошибочной.
[9] Калачов Н.В. “Об уголовном праве”, т. II, стр. 307.
[10] В ст.ст. 32-82 гл. X указываются размеры бесчестий служителей различных монастырей различного чина
[11] Владимирский-Буданов М.Ф. Хрестоматия по истории русского права, вып.
III, стр. 42-43.
[12] Арт. 19
[13] Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е издание, том 8, стр. 531-532.