Биография Николая Гумилёва.
Николай Степанович Гумилёв родился 3(15) апреля 1886 года в Кронштадте,
где его отец, Степан Яковлевич, окончивший гимназию в Рязани и Московский
университет по медицинскому факультету, служил корабельным врачом. По
некоторым сведениям, семья отца происходила из духовного звания, чему
косвенным подтверждением может служить фамилия (от латинского слова
humilis, “смиренный”), но дед поэта, Яков Степанович, был помещиком,
владельцем небольшого имения Березки в Рязанской губернии, где семья
Гумилёвых иногда проводила лето
Мать Гумилёва, Анна Ивановна, урожденная Львова, сестра адмирала Л. И.
Львова, была второй женой С. Я. и на двадцать с лишним лет моложе своего
мужа. У поэта был старший брат Дмитрий и единокровная сестра Александра, в
замужестве Сверчкова. Мать пережила обоих сыновей, но точный год ее смерти
не установлен.
Гумилёв был еще ребенком, когда отец его вышел в отставку и семья
переселилась в Царское Село. Свое образование Гумилёв начал дома, а потом
учился в гимназии Гуревича, но в 1900 году семья переехала в Тифлис, и он
поступил в 4-й класс 2-й гимназии, а потом перевелся в 1-ю. Но пребывание в
Тифлисе было недолгим. В 1903 году семья вернулась в Царское Село, и поэт
поступил в 7-й класс Николаевской Царскосельской гимназии, директором
которой в то время был и до 1906 года оставался известный поэт Иннокентий
Федорович Анненский. Последнему обычно приписывается большое влияние на
поэтическое развитие Гумилёва, который, во всяком случае, очень высоко
ставил Анненского как поэта. По-видимому, писать стихи (и рассказы) Гумилёв
начал очень рано, когда ему было всего восемь лет. Первое появление его в
печати относится к тому времени, когда семья жила в Тифлисе: 8 сентября
1902 года в газете “Тифлисский Листок” было напечатано его стихотворение “Я
в лес бежал из городов...” (стихотворение это не было нами, к сожалению,
разыскано).
По всем данным, учился Гумилёв плоховато, особенно по математике, и
гимназию кончил поздно, только в 1906 воду. Зато еще за год до окончания
гимназии он выпустил свой первый сборник стихов под названием “Путь
конквистадоров”, с эпиграфом из едва ли многим тогда известного, а
впоследствии столь знаменитого французского писателя Андрэ Жида, которого
он, очевидно, читал в подлиннике.
Из биографических данных о Гумилёве неясно, что он делал сразу по
окончании гимназии. А. А. Ахматова, упомянув, что ее муж, окончив гимназию,
по желанию отца поступил в Морской Корпус и был одно лето в плавании,
прибавляет: “А поэт по настоянию отца должен был поступить в университет”,
и дальше говорит, что он решил уехать в Париж и учиться в Сорбонне.
Согласно словарю Козьмина, Гумилёв поступил в Петербургский университет уже
гораздо позднее, в 1912 году, занимался старо-французской литературой на
романо-германском отделении, но курса не кончил. В Париж же он
действительно уехал и провел заграницей 1907-1908 годы, слушая в Сорбонне
лекции по французской литературе.
В Париже Гумилёв вздумал издавать небольшой литературный журнал под
названием “Сириус”, в котором печатал собственные стихи и рассказы под
псевдонимами “Анатолий Грант” и “К-о”, а также и первые стихи Анны
Андреевны Горенко, ставшей вскоре его женой и прославившейся под именем
Анны Ахматовой - они были знакомы еще по Царскому Селу. Были ли в журнале
какие-нибудь другие сотрудники кроме Ахматовой и скрывавшегося под разными
псевдонимами Гумилёва, остается неясным.
Вернувшись в мае 1907 года в Россию, 20 июня он уже вновь был в Париже,
пытаясь осмыслить случившееся с ним за два киевско-московско-петербургских
месяца: и встречу с Брюсовым, и освобождение от воинской службы, и
очередной отказ Анны Горенко выйти за него замуж. Это были отказы, очень
глубоко ранившие душу “конквистадора”! Известно, что после двух из них
Гумилёв пытался покончить с собой.
В Париже же в 1908 году Гумилёв выпустил свою вторую книгу стихов -
“Романтические цветы”. Из Парижа он еще в 1907 году совершил свое первое
путешествие в Африку. По-видимому, путешествие это было предпринято
наперекор воле отца, по крайней мере, вот как пишет об этом А. А. Гумилёва:
“Об этой своей мечте [поехать в Африку]... поэт написал отцу, но отец
категорически заявил, что ни денег, ни его благословения на такое (по тем
временам) “экстравагантное путешествие” он не получит до окончания
университета. Тем не менее, Коля, не взирая ни на что, в 1907 году пустился
в путь, сэкономив необходимые средства из ежемесячной родительской получки.
Впоследствии поэт с восторгом рассказывал обо всем виденном: - как он
ночевал в трюме парохода вместе с пилигримами, как разделял с ними их
скудную трапезу, как был арестован в Трувилле за попытку пробраться на
пароход и проехать “зайцем”. От родителей это путешествие скрывалось, и они
узнали о нем лишь постфактум. Поэт заранее написал письма родителям, и его
друзья аккуратно каждые десять дней отправляли их из Парижа”.
В 1908 году Гумилёв вернулся в Россию. Теперь у него уже было некоторое
литературное имя.
В период между 1908 и 1910 гг. Гумилёв завязывает литературные знакомства
и входит в литературную жизнь столицы. Живя в Царском Селе, он много
общается с И. Ф. Анненским. В 1909 году знакомится с С.К. Маковским и
знакомит последнего с Анненским, который на короткое время становится одним
из столпов основываемого Маковским журнала “Аполлон”. Журнал начал выходить
в октябре 1909 года, а 30 ноября того же года Анненский внезапно умер от
разрыва сердца на Царскосельском вокзале в Петербурге. Сам Гумилёв с самого
же начала стал одним из главных помощников Маковского по журналу,
деятельнейшим его сотрудником и присяжным поэтическим критиком. Из года в
год он печатал в “Аполлоне” свои “Письма о русской поэзии”. Лишь иногда его
в этой роли сменяли другие, например Вячеслав Иванов и М. А. Кузмин, а в
годы войны, когда он был на фронте - Георгий Иванов.
Весной 1910 года умер отец Гумилёва, давно уже тяжело болевший. А
несколько позже в том же году, 25-го апреля, Гумилёв женился на Анне
Андреевне Горенко. После свадьбы молодые уехали в Париж. Осенью того же
года Гумилёв предпринял новое путешествие в Африку, побывав на этот раз в
самых малодоступных местах Абиссинии. В 1910 же году вышла третья книга
стихов Гумилёва, доставившая ему широкую известность - “Жемчуга”. Книгу эту
Гумилёв посвятил Брюсову, назвав его своим учителем.
В 1911 году у Гумилёвых родился сын Лев. К этому же году относится
рождение Цеха Поэтов и нового литературного течения – акмеизм, признанным
вождём которого стал сам Н. С. Гумилёв.
Провозглашенный им акмеизм в его собственном творчестве всего полнее и
отчетливее выразился в вышедшей именно в это время (1912 г.) сборнике
“Чужое небо”, куда Гумилёв включил и четыре стихотворения Теофиля Готье,
одного из четырех поэтов - весьма друг на друга непохожих - которых
акмеисты провозгласили своими образцами. Одно из четырех стихотворений
Готье, вошедших в “Чужое небо” (“Искусство”), может рассматриваться как
своего рода кредо акмеизма. Через два года после этого Гумилёв выпустил
целый том переводов из Готье - “Эмали и камеи” (1914 г.).
В эти годы, предшествовавшие мировой войне, Гумилёв жил интенсивной
жизнью: “Аполлон”, Цех Поэтов, “Гиперборей” (небольшой журнальчик возникший
при Цехе Поэтов и выходивший в 1912 - 1913 гг.), литературные встречи на
башне у Вячеслава Иванова, ночные сборища в “Бродячей Собаке” (литературно-
артистическое кабаре). Но и не только это, а и поездка, в Италию в 1912
году, плодом которой явился ряд стихотворений, первоначально напечатанных в
“Русской Мысли” (постоянными сотрудниками которой в эти годы стали и
Гумилёв и Ахматова) и в других журналах, а потом вошедших большей частью в
книгу “Колчан”; и новое путешествие в 1913 году в Африку, на этот раз
обставленное как научная экспедиция, с поручением от Академии Наук (в этом
путешествии Гумилёва сопровождал его семнадцатилетний племянник, Николай
Леонидович Сверчков). Об этом путешествии в Африку (а может быть отчасти и
о прежних) Гумилёв писал в напечатанных впервые в “Аполлоне” “Пятистопных
ямбах”:
Но проходили месяцы, обратно
Я плыл и увозил клыки слонов,
Картины абиссинских мастеров,
Меха пантер - мне нравились их пятна -
И то, что прежде было непонятно,
Презренье к миру и усталость снов.
Люди, хорошо знавшие Н. Гумилёва, отмечали, что это был человек, который
словно специально искал опасности, словно постоянно испытывал судьбу. Так,
ещё незадолго до войны, у него была дуэль с М. Волошиным, с которым они
были приятелями. Ссора произошла из-за недоброжелательного отзыва Гумилёва
о стихах молодой поэтессы, которой помогал Волошин, редактируя её стихи.
Волошин оскорбил Гумилёва, и тот настаивал на дуэли, добиваясь того, чтобы
стрелять только до смерти одного из участников и обязательно с расстояния в
пять шагов. С большим трудом удалось уговорить та пятнадцать... Первым
стрелял Гумилёв, но в противника не попал. Ответный выстрел не последовал,
пистолет Волошина дал осечку. Гумилёв согласился на второй раз, но пистолет
опять дал осечку. Секунданты не дали согласия на третий выстрел, и Гумилёв
“безмолвный, гордый ушёл к автомобилю”. Только в 1921 г. они пожали друг
другу руки...
Первая мировая война сломала привычный ритм жизни. Спустя 24 дня после
объявления войны, 24 августа, несмотря на полученное еще в 1907 году из-за
косоглазия освобождение, он записывается добровольцем в лейб-гвардии
уланский полк.
Как и ко всему, что делал, к своему участию в войне Гумилёв отнесся
крайне серьезно. Добившись зачисления “охотником” в армию и выбрав
кавалерию, он тут же стал тренироваться, совершенствоваться в стрельбе,
езде и фехтовании. Фронт был не за горами – уже в октябрьские дни начались
бои.
Служил Гумилёв прилежно, отличался храбростью – о том говорит и быстрое
его продвижение до прапорщика, и два Георгиевских креста – IV и III
степеней, которые давались за исключительное мужество. Был в уланском
полку, затем в гусарском. По воспоминаниям современников, в дружбе был
верен, в бою – отважен, даже безрассудно храбр. Вот, например, что
рассказывал А. В. Посажной, бывший тогда штаб-ротмистром, о случае, когда
его, прапорщика Гумилёва и штаб-ротмистра Шахназарова обстреляли с другого
берега Двины немецкие пулеметчики. Оба штаб-ротмистра спрыгнули в окоп, а
“Гумилёв же нарочно остался на открытом месте и стал зажигать папиросу,
бравируя своим спокойствием. Закурив папиросу, он затем тоже спрыгнул с
опасного места в окоп, где командующий эскадроном Шахназаров сильно разнес
его за ненужную в подобной обстановке храбрость – стоять без цели на
открытом месте под неприятельскими пулями”.
В Собрании сочинений Гумилёва, кроме этого воспоминания, собрано и немало
других, говорящих о том, что и в полку он старался не выходить из сферы
творчества: писал и читал стихи, рисовал, даже вел споры о поэтике, когда
попадался собеседник.
Уйдя на фронт в 1914 году, Гумилёв, естественно, выбыл из литературной
жизни столицы, не мог на нее влиять. “Цех Поэтов” распался, что еще раз
подтвердило: Гумилёв был в нем стержнем, основным звеном. И, конечно же,
перестали появляться в “Аполлоне” знаменитые Гумилёвские “Письма о русской
поэзии”. Зато вместо них Гумилёв стал публиковать в “Биржевых ведомостях”
свои “Записки кавалериста”, которые появлялись в течение года и привлекали
внимание публики. Всего состоялось 12 публикаций, сопровожденных пометкой:
“От нашего специального военного корреспондента”.
До 1916 года Гумилёв ни разу не был даже в отпуску. Но в 1916 году он
провел в Петербурге несколько месяцев, будучи откомандирован для держания
офицерского экзамена при Николаевском кавалерийском училище. Экзамена этого
Гумилёв почему-то не выдержал и производства в следующий после прапорщика
чин так и не получил.
Октябрьская революция застала Гумилёва за границей, куда он был
командирован в мае 1917 года. Он жил в Лондоне и Париже, занимался
восточной литературой, переводил, работал над драмой “Отравленная туника”.
В мае 1918 года он вернулся в революционный Петроград. В том же году
состоялся его развод с А. А. Ахматовой, а в следующем году он женился на
Анне Николаевне Энгельгардт, дочери профессора-ориенталиста, которую С. К.
Маковский охарактеризовал, как “хорошенькую, но умственно незначительную
девушку”.
Вернувшись в Советскую Россию, Н. С. Гумилёв окунулся в тогдашнюю
горячечную литературную атмосферу революционного Петрограда. Как многие
другие писатели, он стал вести занятия и читать лекции в Институте Истории
Искусств и в разных возникших тогда студиях - в “Живом Слове”, в студии
Балтфлота, в Пролеткульте. Он принял также близкое участие в редакционной
коллегии издательства “Всемирная Литература”, основанным М. Горьким, и
вместе с А. А. Блоком и М. Л. Лозинским стал одним из редакторов
поэтической серии. В 1918 году, вскоре после возвращения в Россию, он
задумал переиздать некоторые из своих дореволюционных сборников стихов:
появились новые, пересмотренные издания “Романтических цветов” и
“Жемчугов”; были объявлены, но не вышли “Чужое небо” и “Колчан”. В том же
году вышел шестой сборник стихов Гумилёва “Костер”, содержавший стихи 1916-
1917 гг., а также африканская поэма “Мик” и “Фарфоровый павильон”. Годы
1919 и 1920 были годами, когда издательская деятельность почти полностью
приостановилась, а в 1921 году вышли два последних прижизненных сборника
стихов Гумилёва - “Шатер” (стихи об Африке) и “Огненный столп”.
Кроме того, Гумилёв активно участвовал и в литературной политике. Вместе
с Н. Оцупом, Г. Ивановым и Г. Адамовичем он возродил “Цех Поэтов” (это был
уже 3-й “Цех”, 2-ой возник в 1917 г., но вскоре распался). “Цех Поэтов”
должен был быть “беспартийным”, не чисто акмеистским, но ряд поэтов
отказался в него войти, а Ходасевич кончил тем, что ушел. Уход Ходасевича
был отчасти связан с тем, что в петербургском отделении Всероссийского
Союза Поэтов произошел переворот и на место Блока председателем был выбран
Гумилёв. В связи с этим много и весьма противоречиво писалось о враждебных
отношениях между Гумилёвым и Блоком в эти последние два года жизни обоих,
но эта страница литературной истории до сих пор остается до конца не
раскрытой
Гумилёв с самого начала не скрывал своего отрицательного отношения к
большевицкому режиму. По словам А. Я. Левинсона, встречавшегося с ним во
“Всемирной Литературе” Гумилёв “о политике почти не говорил: раз навсегда
с негодованием и брезгливостью отвергнутый режим как бы не существовал для
него”.
Жизнь Н. С. Гумилёва трагически оборвалась в августе 1921 года. 3-го
августа 1921 года, за четыре дня до смерти А. А. Блока, Гумилёва арестовали
за “должностное преступление”, хотя ни на какой должности он и не состоял.
Примерно 24-ого августа его расстреляли. Список расстрелянных содержал 61
имя. Гумилёв фигурировал в списке под №30, и о нём в официальном сообщении
было сказано:
“Гумилёв Николай Степанович, 33 лет, бывший дворянин, филолог, поэт, член
коллегии “Изд-во Всемирная Литература”, беспартийный, офицер. Участник
Петроградской Боевой Организации, активно содействовал составлению
прокламации контрреволюционного содержания, обещал связать с организацией в
момент восстания группу интеллигентов, которая активно примет участие в
восстании, получал от организации деньги на технические надобности”.
Долгие годы это было официальной версией. Но вот в журнале “Новый мир” №
12 за 1987 год появилась сообщение юриста Г. Л. Терехова, который в
бытность его старшим помощником Генерального прокурора СССР и членом
коллегии Прокуратуры СССР изучал по долгу службы все секретные материалы,
находившиеся в архиве. По делу установлено, пишет Г. А. Терехов,
преступление Гумилёва заключалось в том, что он “не донес органам Советской
власти, что ему предлагали вступить в заговорщицкую офицерскую организацию,
от чего он категорически отказался”. Никаких других обвинительных
материалов, которые изобличали бы Гумилёва в участии в антисоветском
заговоре, в том уголовном деле, по материалам которого осужден Гумилёв,
нет. Там содержится лишь доказательство, подтверждающее недонесение им о
существовании контрреволюционной организации, в которую он не вступил.
Мотивы поведения Гумилёва зафиксированы в протоколе его допроса: пытался ею
вовлечь в антисоветскую организацию его друг, с которым он учился и был на
фронте. Предрассудки дворянской офицерской чести, как он заявил, не
позволили ему пойти “с доносом”.
В воспоминаниях о Гумилёве не раз цитировалась фраза из письма его к жене
из тюрьмы: “Не беспокойся обо мне. Я здоров, пишу стихи и играю в шахматы”.
Упоминалось также, что в тюрьме перед смертью Гумилёв читал Гомера и
Евангелие. Написанные Гумилёвым в тюрьме стихи не дошли до нас. Они были,
вероятно, конфискованы. Н. Гумилёв – первый в истории русской литературы
большой поэт, место погребения которого даже неизвестно. Как сказала в
своем стихотворении о нем Ирина Одоевцева:
И нет на его могиле
Ни холма, ни креста - ничего.
Николай Гумилёв стал первым, с которого начался счёт поэтов, убитых
Советской властью,– за ним следуют тени Осипа Мандельштама, Павла
Васильева, Т. Табидзе, Д. Андреева, Б. Корнилова...
В сталинские времена физическая смерть расстрелянного поэта – не говоря
уж о том, что о ней даже не сообщили бы – означала бы и его литературную
смерть. В те времена это было не так, или не совсем так. В 1921-22 годах
памяти Гумилёва посвящались вечера, кружок “Звучащая Раковина” приготовил
посвященный ему сборник стихов. В 1922 году выходили еще в России сборники
стихов Гумилёва и его переводы, в том числе посмертный сборник
стихотворений с предисловием Г. Иванова, дополненный в 1923 году. В 1923
году вышел, также с предисловием Г. Иванова, сборник статей Гумилёва
“Письма о русской поэзии”. В 1922 году драма Гумилёва “Гондла” была
поставлена на Петроградской сцене. Она имела успех, и на первом
представлении из публики стали кричать: “Автора! Автора!” После этого пьеса
была снята с репертуара. С течением времени вокруг имени Гумилёва
образовалась завеса молчания. Но читатели и почитатели у него оставались.
Стихи его распространялись в рукописи, заучивались наизусть; по его
строкам, говоря словами поэта Николая Моршена, выросшего под советским
режимом и оказавшегося в эмиграции во время войны, узнавали друг друга
единоверцы.
Судьба Николая Гумилёва заставляет вспомнить слова другого страдальца
времени, замечательного писателя Александра Солженицына: “Несчастная
гуманитарная интеллигенция! Не тебя ли, главную гидру, уничтожали с самого
1918 года - рубили, косили, травили, морили, выжигали? Уж, кажется,
начисто! уж какими глазищами шарили, уж какими метлами поспевали! – а ты
опять жива? А ты опять тронулась в свой незащищенный, бескорыстный,
отчаянный рост!..”
Сдавался – средняя школа «Науямесчё» (8-ая), г. Вильнюс.