С Россией произошла страшная катастрофа. Слишком изменилось выражение лиц русских людей, за несколько месяцев оно сделалось неузнаваемым. Кажется, что в России произошел небывалый по радикализму переворот, но более углубленное познание должно открыть в России революционной образ старой России, духов, давно уже обнаруженных в творчестве наших великих писателей, бесов, давно уже владеющих русскими людьми.
Долгий исторический путь ведет к революциям, и в них открываются национальные особенности даже тогда, когда они нанесли тяжелый удар национальной мощи и национальному достоинству. Каждый народ имеет свой стиль революционный, как имеет и свой стиль консервативный. Каждый народ делает революцию с тем духовным багажем, который накопил в своем прошлом, он вносит в революцию свои грехи и пороки, но также и свою способность к жертве и к энтузиазму. Русская революция антинациональна по своему характеру, она превратила Россию в бездыханный труп.
Наши старые национальные болезни и грехи привели к революции и определили ее характер. Духи русской революции- русские духи. Призрачность ее - русская призрачность.
Одержимость ее - характерно русская одержимость.
Революции, происходящие на поверхности жизни, ничего существенного никогда не меняют и не открывают, они лишь обнаруживают болезни, таившиеся внутри народного организма. Революция всегда есть в значительной степени маскарад, и если сорвать маски то можно встретить старые, знакомые лица.
Метафизическая диалектика Достоевского и моральная рефлексия Толстого определяют внутренний ход революции.
Каждый народ в любой момент своего существования живет в разные времена и разные века. Но нет народа, в котором соединялись бы столь разные возрасты, которые так совмещал бы ХХ век с Х!У веком, как русский народ. И эта разновозрастность есть источник не здоровья и помеха для цельности нашей национальной жизни.
Великим писателям всегда открывались образы национальной жизни, имеющие значение существенное и непреходящее. Россия раскрывается ее великим писателям, Россия Гоголя и Достоевского, может быть обнаружена и в русской революции и в ней столкнетесь вы с основными оценками, предопределенными Толстым.... По-разному раскрывалась им Россия, художественные методы их противоположны, но у того и у другого было поистине что-то пророческое для России, что-то проникающее в самое существо, самые тайны русского человека. Толстой как художник для нашей цели не интересен....Толстой более космичен, чем антропологичен... В русской революции раскрылся и по-своему восторжествовал другой Толстой - Толстой моральных оценок, обнаружилось толстовство как характерное для русских миросозерцание и мировоззрение. Много есть русских бесов, которые раскрывались русскими писателями или владели ими, бес лжи и подмены, бес равенства, бес бесчестья, бес отрицания, бес непротивления и мн.мн.др.
Гоголь в русской революции.Гоголь принадлежит к самым загадочным русским писателям и еще мало сделано для его познания. Он загадочнее Достоевского. Гоголь - единственный русский писатель, в котором было чувство магизма,- он художественно передает действие темных, злых магических сил. У гоголя было совершенно исключительное по силе чувство зла. Впервые почувствовал жуткость Гоголя писатель другой школы, других истоков и другого духа - В.В.Розанов, ... он понял, что Гоголь был художником зла. Его творчество есть художественное откровение зла как начала метафизического и внутреннего, а не зла общественного и внешнего, связанного с политической отсталостью и непросвещенностью.
Проблема Гоголя встала лишь перед тем религиозно-философским и художественным течением, которое обозначилось у нас в начале ХХ века. Всю необычайность гоголевских художественных приемов просмотрели. В гоголевском творчестве не видели ничего проблематического, потому что вообще не видели ничего проблематического.
Поистине можно сказать, что критическая школа Белинского, Чернышевского, Добролюбова и их эпигонов просмотрела внутренний смысл великой русской литературы и не в силах была оценить ее художественные откровения. Должен был произойти духовный кризис, должны были быть потрясены все основы традиционного интеллигентского мировоззрения, чтоб по-новому раскрылось творчество великих русских писателей.... Нам представляется чудовищным, как могли увидеть реализм в “Мертвых душах”, произведении невероятном и небывалом.... Мертвые души не имеют обязательной и неразрывной связи с крепостным бытом и ревизор - с дореформенным чиновничеством. И сейчас после всех реформ и революций Россия полна мертвыми душами и ревизорами....Художественные приемы Гоголя, которые менее всего могут быть названы реалистическими и представляют своеобразный эксперимент, расчленяющий и распластывающий органически-целостную действительность, раскрывают очень существенное для России и для русского человека, какие-то духовные болезни, неизлечимые никакими внешними общественными реформами и революциями. То нечеловеческое хамство, которое увидел Гоголь, не есть порождение старого строя, не обусловлено причинами социальными и политическими, наоборот,- оно породило все, что было дурного в старом строе, оно отпечаталось на политических и социальных формах.
У гоголя нет человеческих образов, а есть лишь морды и рожи, лишь чудовища, подобные складным чудовищам кубизма. В творчестве его есть человекоубийство. Он мучительно искал образ человека и не находил его в России. Его великому и неправдоподобному художеству дано было открыть отрицательные стороны русского народа, его темных духов, все то, что в нем было нечеловеческого, искажающего образ и подобие Божье.
Русские люди, желавшие революции и возлагавшие на нее великие надежды, верили, что чудовищные образы гоголевской России исчезнут, когда революционная гроза очистит нас от всякой скверны. В этом было заблуждение революционного сознания, неспособного проникнуть в глубь жизни. В революции раскрылась все та же старая, вечно Гоголевская Россия, нечеловеческая, полузвериная Россия харь и морд.... Россия по-прежнему полна мертвыми душами, по-прежнему происходит торг ими. Хлестаковская смелость на каждом шагу дает себя чувствовать в русской революции. Но ныне Хлестаков вознесся на самую вершину власти...Хлестаковские речи мы слышим каждый день и на каждом шагу. Все дрожат и трясутся. Но зная историю старого и вечного Хлестакова, в глубине души ждут, что войдет жандарм и скажет: “Приехавший по именному повелению из Петербурга чиновник требует вас сейчас же к себе”. Страх контрреволюции, отравивший русскую революцию, предает революционным дерзаниям хлестаковский характер. В силах ныне господствующих и властвующих, так же мало онтологического, подлинно сущего, как в гоголевском Хлестакове.
Личина подменяет личность. Повсюду маски и двойники, гримасы и клочья человека. Изолгание бытия правит революцией. Все призрачно. Призрачны все партии, призрачны все власти, призрачны все герои революции. Нигде нельзя нащупать твердого бытия, нигде нельзя увидеть ясного человеческого лика. Эта призрачность, эта неонтологичность родилась от Лживости. Гоголь раскрыл ее в русской стихии.
Многие декреты революционной власти совершенно гоголевские по своей природе и в огромной массе обывателей они встречают гоголевское к себе отношение. В стихии революции обнаруживается колоссальное мошенничество, бесчестность как болезнь русской души.
Все хари и рожи гоголевской эпопеи появились на почве омертвения русских душ. Не революция сама о себе создала их. Революция - великая проявителница и она проявила лишь то, что таилось в глубине России. Формы старого строя сдерживали проявления многих русских свойств, вводили их в принудительные границы.
Истинная духовная революция в России была бы освобождением от той лживости, которую видел в русских людях Гоголь, и победой над той призрачностью и подменой, которые от лжи рождаются.... Русская революция это трагикомедия. Это - финал гоголевской эпопеи.
ДОСТОЕВСКИЙ.Если Гоголь в русской революции не сразу виден и сама постановка этой темы может вызвать сомнения, то в Достоевском нельзя не видеть пророка русской революции. Достоевскому дано было до глубины раскрыть диалектику русской революционной мысли и сделать из нее последние выводы. Он обнаружил, что русская революционность есть феномен метафизический и религиозный, а не политический и социальный; обнажил стихию русского нигилизма и русского атеизма, совершенно своеобразного, не похожего на западный.
У Достоевского был гениальный дар раскрытия глубины и обнаружения последних пределов. ... Его творческий художественный акт апокалиптичен, и в этом он - поистине русский национальный гений. ... Достоевский прежде всего великий психолог и метафизик Все творчество .. есть антропологическое откровение, - откровение человеческой глубины, не только душевной, но и духовной глубины.
На Достоевском можно изучать природу русского мышления, его положительные и отрицательные полюсы. Русский апокалиптик и или нигилист, апокалиптик на положительном полюсе и нигилист на отрицательном.
Культура может иметь под собой глубину догматическую и мистическую, но она предполагает, что за серединой жизненного процесса признается какая-то ценность, что значение имеет не только абсолютное, но и относительное. Апокалипсическое и нигилистическое самочувствие свергает всю середину жизненного процесса, все исторические ступени, не хочет знать ни каких ценностей культуры, оно устремляется к концу, к пределу.
Не легко бывает решить, почему русский человек отрицает государство, культуру, родину, нормативную мораль, науку и искусство, почему требует он абсолютного обнищания: из апокалиптичности своей или нигилистичности.
Русское искание правды жизни всегда принимает апокалиптичный или нигилистичный характер. Это - глубоко национальная черта. Это создает почву для смешений и подмен, для лжерелигий. В самом русском атеизме есть что-то от духа апокалипсического, совсем не похожий на атеизм западный.
В русском нигилизме есть лжерелигиозные черты, есть какая-то обратная религия. Достоевский угадал какой характер примет русская революция, он понял, что революция совсем не то у нас означает, что на Западе, и потому она будет страшнее и предельнее западных революций. Русская революция феномен религиозного порядка, она решает вопрос о Боге.
Русский революционный социализм никогда не мыслился, как переходное состояние, как временная и относительная форма устроения общества, он мыслился всегда, как окончательное состояние, как царство Божье на земле, как решение вопроса о судьбах человечества. Это - не экономический и не политический вопрос, а прежде всего вопрос духа, вопрос религиозный.
Русские мальчики провозгласили, что не Бога и нет бессмертия. Осталось блаженство на земле, как цель. На этой почве и вырос русский нигилизм. Даже Вс.Соловьев не понял опасности русского нигилизма, когда шутливо формулировал credo русских мальчиков таким образом: “ Человек произошел от обезьяны, следовательно, будем любить друг друга”.
Философом русского нигилизма и атеизма является Иван Карамазов. Он провозглашает бунт против Бога и против Божьего мира из очень высоких мотивов, - он не может примириться со слезинкой невинного замученного ребенка. ... Но пафос Ивана не любовь а бунт. У него есть ложная чувствительность, но нет любви.
Иван Карамазов - мыслитель, метафизик и психолог, и он дает углубленное философское обоснование смутным переживаниям неисчислимого количества русских мальчиков, русских нигилистов и атеистов, социалистов и анархистов. В основе вопроса Ивана лежит какая-то ложная русская чувствительность и сентиментальности, ложное сострадание к человеку, доведенное до ненависти к Богу и божественному смыслу мировой жизни.
Русские сплошь и рядом бывают нигилистами-бунтарями из ложного морализма.
Достоевский раскрыл, что природа русского человека является благоприятной почвой для антихристовых соблазнов. Русские революционеры апокалиптики и нигилисты по своей природе, пошли за соблазнами антихриста, который хочет осчастливить людей и должны были привести соблазненный ими народ к той революции, которая нанесла страшную рану России и превратила русскую жизнь в ад. Русские революционеры хотели всемирного переворота, в котором сгорит весь старый мир с его злом и тьмой и с его святынями и ценностями и на пепелище подымется новая, благодатная для всего народа и для всех народов жизнь. на меньшем чем всемирное счастье, русский революционер помириться не хочет. Сознание его апокалиптично, он хочет конца, хочет завершения истории и начала процесса сверхисторического, в котором осуществится царство равенства, свободы и блаженства на земле. Ничего переходного и относительного, никаких ступеней развития сознания этого не допускает. Русский революционный максимализм и есть своеобразная, извращенная апокалиптика.
Революционный социализм не есть экономическое и политическое учение, не есть система социальных реформ, - он претендует быть религией, он есть вера, противоположная вере христианской.
Религия социализма вслед за Великим Инквизитором принимает все три искушения, отвергнутые Христом в пустыне во имя свободы человеческого духа. Религия социализма.... есть религия рабов необходимости, детей праха...... Он религиозно познал, что социалистический коллективизм есть лжесоборность, лжецерковь, которая несет в собой смерть человеческой личности, образу и подобию Божьему в человеке, конец свободе человеческого духа.
Далее идет разбор романа Достоевского “Бесы” подтверждающего и пророчествующего не человеческий, а бесовской характер русской революции. О переполненности русской революции Шатовыми. О стремлении истребить Россию во имя русского мессианства. Разбор образа Петра Верховенского как оболочке опустошенной одержимой бесами.
В русской революционной мысли всегда был “стыд собственного мнения”. Этот стыд почитается у нас за коллективное сознание, сознание более высокое,чем личное.
В России все должно быть коллективом, массовым безличным. Русский революционный мессианизм есть шигалевщина. Шигалевщина движет и правит русской революцией.
У рабов должны быть правители. Достоевский обнаруживает всю призрачность демократии революции. Никакой демократии не существует, правит тираническое меньшинство. Но тирания эта, неслыханная в истории мира, будет основана на всеобщем принудительном уравнении. Шигалевщина и есть исступленная страсть к равенству, доведенному до конца до предела до небытия.
Народопоклонство Достоевского потерпело крах в русской революции. Его положительные пророчества не сбылись. Но торжествуют его прозрения русских соблазнов.
ТОЛСТОЙВ Толстом нет ничего пророческого, он ничего не предчувствовал и не предсказывал. Но в русской революции торжествуют не художественные прозрения Толстого, а моральные его оценки. Л.Н. как моралист и религиозный учитель очень характерен для России и русских.
Толстой уловил и выразил особенности морального склада большей части русской интеллигенции, быть может, даже русского человека вообще.
Русская революция являет собой своеобразное торжество толстовства. На ней отпечатлелся и русский морализм и русская аморальность.
Болезнь русского нравственного сознания я вижу прежде всего в отрицании личной нравственной ответственности и личной нравственной дисциплины.... Русский человек не чувствует неразрывной связи между правами и обязанностями, у него затемнено и сознание прав, и сознание обязанностей, он утопает в безответственном коллективизме, в претензии за всех. Русский человек берет под нравственное подозрение ценности культуры.
Толстой - индивидуалист и очень крайний индивидуалист. Он совершенно антиобщественен, для него не существует проблемы общественности. Толстовский индивидуализм решительно враждебен личности, как это всегда бывает с индивидуализмом. Толстой не видит лица человеческого, не знает лица, он весь погружен в природный коллективизм, который представляется ему жизнью божественной. Нравственное сознание Толстого требует, чтобы не было больше человека как самобытного, качественного бытия, а была только всеобщая, безкачественная божественность, уравнение всех и всего в безличной божественности.
Толстой делается нигилистом из моралистического рвения. Эгалитарная и нигилистическая страсть Толстого влечет его к истреблению всех духовных реальностей, всего подлинно онтологического.
Я не знаю во всемирной истории другого гения. которому была бы так чужда всякая духовная жизнь. Он весь погружен в жизнь телесно-душевную, животную. И вся религия Толстого есть требование такой всеобщей кроткой животности, освобожденной от страдания и удовлетворенной. Я не знаю в христианском мире никого, кому была бы так чужда и противна самая идея искупления, так непонятна тайна Голгофы, как Толстому. Во имя счастливой животной жизни всех отверг он личность и отверг всякую сверхличную ценность.
Толстой мешал нарождению и развитию в России нравственно ответственной личности, мешал подбору личных качеств, и потому он был злым гением России, соблазнителем ее. В нем совершилась роковая встреча русского морализма с русским нигилизмом и дано было религиозно нравственное оправдание русского нигилизма, которое соблазнило многих. У нас не относятся еще достаточно серьезно к соблазнительной лжи толстовской морали. Противоядием против нее должны были быть пророческие прозрения Достоевского. Толстовская мораль восторжествовала в русской революции, но не теми идиллическими и любвеобильными путями, которые преподносились самому Толстому. Толстой сам, вероятно, ужаснулся бы этому воплощению своих моральных оценок. Но он многого, слишком много из того, что сейчас происходит, хотел. Он вызывал тех духов, которые владеют революцией, и сам был ими одержим.
Толстой был максималистом. Толстовский максимализм осуществлялся в русской революции - она движется истребляющей моралью максимализма она дышит ненавистью ко всему историческому..
Толстой отрицал историю и исторические задачи, он отрекался от великого исторического прошлого и не хотел великого исторического будущего, В этом русская революция верна ему, она совершает отречение от исторических заветов прошлого и исторических задач будущего, она хотела бы, чтобы русский народ не жил исторической жизнью. Исторический мир - иерархичен, он весь состоит из ступеней, он сложен и многообразен, в нем - различия и дистанции, в нем - разнокачественность и дифференцированность. Все это так же ненавистно русской революции, как и Толстому. Она хотела бы сделать исторический мир серым, однородным, упрощенным, лишенным всех качеств и всех красок. И этому учил Толстой как высшей правде. Исторический мир разлагается на атомы, и атомы принудительно соединяются в безличном коллективе.
Толстой сумел привить русской интеллигенции ненависть ко всему исторически-индивидуальному и исторически- разностному. Толстовская мораль расслабила русский народ, лишила его мужества в суровой исторической борьбе, но оставила не преображенной животную природу человека с ее самыми элементарными инстинктами. Она убила в русской породе инстинкт силы и славы, но оставила инстинкт эгоизма, зависти и злобы. Эта мораль бессильна преобразить человеческую природу, но может ослабить человеческую природу, обесцветить ее, подорвать творческие инстинкты.
Толстой отверг государство, как основанное на жертвах и страданиях, и видел в нем источник зла, которое для него сводилось к насилию. Оказался выразителем антигосударственных, анархических инстинктов русского народа. Он дал этим инстинктам морально-религиозную санкцию. И он один из виновников разрушения русского государства.
Также враждебен Толстой и культуре. Культура для него основана на неправде и насилии, в ней источник всех зол нашей жизни.
Толстой был лишен чувства зла, потому что лишен был чувства свободы и самобытности человеческой природы, не ощущал личности. Он был погружен в безличную, нечеловеческую природу и в ней искал источников божественной правды. И В этом Толстой оказался источником всей философии русской революции. Р. Р. хотела бы истребить весь культурный слой наш, утопить его в естественной народной тьме. И Толстой явился одним из виновников разгрома русской культуры.
Толстовская моральная рефлексия есть настоящая отрава, яд, разлагающий всякую творческую энергию, подкапывающий жизнь.
Он идеализировал простой народ, в нем видел источник правды и обоготворял физический труд в котором искал спасения от бессмыслицы жизни. Но у него было пренебрежительное отношение ко всякому духовному труду и творчеству. Все острие толстовской критики всегда было направлено против культурного слоя и эти толстовские оценки также победили в русской революции. В святости, к которой стремился Толстой, была страшная безблагодатность, богопокинутость, и потому это - ложная злая святость. Благодатная святость не может совершать таких истреблений, не может быть нигилистической.
Необходимо освободиться от Толстого как от нравственного учителя. Преодоление толстовства есть духовное оздоровление России, ее возвращение от смерти к жизни, к возможности творчества, возможности исполнения миссии в мире.
ЗАКЛЮЧЕНИЕРусский человек склонен все переживать трансцендентно, а не имманентно. И это легко может быть рабским состоянием духа. Во всяком случае это - показатель недостаточной духовной возмужалости.
Революция есть болезненнно-катострофический переход от благоговейного почитания трансцендентного к нигилистическому бунту против трансцендентного.
Русский нигилизм есть неспособность имманентно и свободно пережить все богатства и ценности Божьего мира, бессилие ощутить себя сынами Божьими и собственниками сего наследия истории всемирной и истории родной.
Русская революционная мораль представляет совершенно своеобразное явление. Она образовалась и кристаллизовалась в левой русской интеллигенции в течении ряда десятилетий и сумела приобрести престиж и обаяние в широких кругах русского общества. В России образовался особенный культ революционной святости. Культ этот имеет своих святых, свое священное предание, свои догматы.
Нравственное вырождение, которым кончилась революция 1905г., нанесло некоторый удар престижу революционной морали, и ореол революционной святости потускнел. Но действительного извлечения на которое так надеялись, не произошло. Болезнь русского нравственного сознания была слишком длительной и серьезной. Излечение может наступить лишь после страшного кризиса, когда весь организм русского народа будет близок к смерти. Мы живем в дни этого почти смертельного кризиса.
Духовного оздоровления России нужно искать во внутреннем изобличении революционной лжесвятости и в освобождении от ее обаяния.
Человек, фанатизированный ложной идеей, способен выносить внешние лишения, нужду и страдания, он может быть аскетом не потому, что силой своего духа преодолевает свою грешную и рабскую природу, а потому, что одержимость одной идеей и одной целью вытесняет для него все богатство и многообразие бытия и делает его естественно бедным. Это есть безбожная претензия достигнуть святости одним человеческим и во имя одного человеческого.
Обманчивая внешность революционной святости послана была русскому народу как соблазн и испытание его духовных сил. И вот испытания этого русские люди не выдержали.
В русской апокалиптичности скрыты и положительные возможности. В русской революции изживаются русские грехи и соблазны, то, что открывалось великим русским писателям.
Русский народ низко пал, но в нем скрыты великие возможности и ему могут раскрыться великие дали. Меньшинство может остаться верно положительной и творческой идее народа, и из него может начаться возрождение. Но путь к возрождению лежит через покаяние, через сознание своих грехов, через очищение духа народного от духов бесовских.