Эссе
Тезисы по теории психической коммуникации
Данная работа посвящена теме психической коммуникации, как форме специфических отношений, отличных от традиционной психологической концепции коммуникации.
Мое отношение к психической коммуникации построено на убеждении, что коммуникативное пространство, состоящее из звуков, света, тактильных ощущений и др. сенсорных стимулов, окружающих младенца еще в утробе матери, начиная с 4-6 месяцев, по мере развития органов чувств, имеет для него определенный смысл и значение. Охарактеризовать это значение можно следующим образом – оно необходимо для формирования психики, которое осуществляется за счет непрерывного взаимодействия с окружающими источниками психических стимулов. При чем это взаимодействие, т.е. коммуникация, начинается не со второго месяца после рождения, как это описывают многие авторы, когда младенец начинает манипулировать первыми объектами и не тогда, когда младенец находится в поглощении оральными потребностями. Эта коммуникация начинается еще в эмбриональном периоде развития.
Почему коммуникация и взаимодействие имеет определяющее для психического функционирования значение? Это было доказано уже многими авторами, изучающими сенсорную депривацию[1][А.Г.1][А.Г.2]. Поэтому можно сделать вывод, что сенсорные стимулы, имеют биологическую необходимость, а говоря в терминах психологии, сенсорные стимулы необходимы, как источник иннервации психической активности. Другими словами можно соотнести сенсорное стимулы непосредственно с качеством психической энергии, т.е. в какой-то степени с уровнем либидо.
Я называю психическую энергию - либидо, потому что другого такого определения у нас нет. И хотя Фрейд наделял либидо сексуальной заряженностью, мне кажется, будет правильно, как и Юнг, наделить либидо смыслом общей психической энергией. И придать, в таком случае, либидо не только сексуальный характер, но и коммуникативный, т.е. связующий, участвующий в психическом взаимодействии.
Если вывод о связи патогенных процессов, возникающих при сенсорной депривации, действительно соотносится с потерей стимулирующей, жизненно необходимой психической энергией, генерируемой из взаимодействия с окружающими стимулами, то в таком случае мы можем обосновывать коммуникацию, как психофизиологически обусловленный процесс, потребность в котором испытывает организм человека на эндогенном уровне. А продукт непосредственной коммуникации, выражаемый в простейшем взаимодействии с окружающим, как единственный безусловный источник психической энергии. В таком случае, остальные источники психического возбуждения, такие как сексуальное влечение и инстинкт самосохранения, целесообразно рассматривать как вторичные формы психической активности, придающие психической деятельности лишь специфическую характеристику актуальной психической потребности, в основании которой всегда будет более глобальное биологическое влечение – в контакте и взаимодействии, т.е. коммуникации.
Именно поэтому уже к 6 месяцу эмбрионального развития младенец имеет уже полостью сформированную систему органов чувств, которая позволяет ему воспринимать звук и свет, тепло и холод, вкусовые ощущения околоплодной жидкости, тактильные ощущения от прикосновения к стенкам плаценты и с собственным телом и т.п. На мой взгляд, все эти сенсорные впечатления уже на этом периоде развития подводят психическое функционирование младенца ко все более актуализирующейся и приближающейся для младенца форме дальнейшего бытия, т.е. потребности к биологической сепарации и психической индивидуации.
Я склонен полагать и тому свидетельствуют многочисленные исследования перенатальной психологии, что уже в этом возрасте мы можем наблюдать первые дифференциации определяемые общей исследовательской потребностью младенца «отвечать на вопрос», - что есть все это? Что означают эти звуки, доносящиеся извне, не сравнимые с тем организмическим шумом, который исходит от работы внутренних органов матери? Что представляют собой проблески света, возникающие тогда, когда мать, оголяя собственное тело, оказывается перед источником яркого освящения? Что есть ощущения прикосновения с границами собственного пространства, которые не сравнимы с теми ощущениями, которые младенец получает от соприкосновения с частями собственного тела? Мне кажется, все эти естественно возникающие «вопросы», существующие в форме примитивного исследовательского существования, говорят не просто о хаотичном или упорядоченно блаженном гомеостазе в утробе матери, а о первичных проявлениях архаическо-галлюцинаторного психического мышления. Это примитивное мышление является естественной формой психического возбуждения, приводящей к интеграции психических впечатлений, сосредотачиваемых во круг дифференциации будущего эго.
Дифференциация эго является результатом нарциссического гомеостаза, при котором доминирующими психофизиологическими впечатлениями оказываются позитивная окружающая среда, дающая общее ощущение комфорта, блаженства, самодостаточности и т.п., что можно объединить под общим знаменателем позитивной атмосферы. Младенец находится в единстве благоприятно-окружающей, инвестирующей комфорт материнской среды. Но эта среда содержит переживания не только психофизиологических состояний, связанных с жизнедеятельностью матери, которая в большинстве случаев, все-таки образует благоприятную атмосферу, но и состояния содержащие переживания стресса, волнения, беспокойства, страха и т.д., сопоставимые с негативными переживаниями. Вся эта часть психического содержания, составляющая основу гомеостаза, не способствует значительной дифференциации психических впечатлений, которые необходимы для интеграции эго. Процесс интеграции и дифференциации эго наступает тогда, когда, начиная примерно с 6 месяцев эмбрионального периода, психофизиологические переживания, являющиеся основой гомеостаза, начинают дополняться собственно впечатлениями, исходящими от реакции на взаимодействие с сенсорными стимулами внешней среды, которые на реальном чувственном опыте дают младенцу почувствовать собственную примитивную идентичность и отдельность от принадлежности к организмическому единству среды матери.
Таким образом, первые фантазии о собственном существовании возникают на отношениях с теми ощущениями, которые, прежде всего, являются результатом контакта младенца с собственным внутренним состоянием и теми внешними сенсорными стимулами, дающими знать о себе все с большей интенсивностью. Можно представить, что первые галлюцинаторные формы восприятия, возникают как непонятные внешние раздражители, не имеющие конкретного смысла и значения. Но сам факт их периодического возникновения в психической жизни младенца неминуемо вызывает в его галлюцинаторном сознании фантазии в отношении существования внешнего мира, как нечто существующее, отдельное от него самого и непостижимое во всех отношениях.
Это соотношение внутренних переживаний и исходящих извне непостижимых раздражителей формирует в психической жизни младенца одно из первых значительных архаических переживаний, в дальнейшем фигурирующих на протяжении всей жизни, а именно архаическое чувство иного мира.
В какой-то степени, период, характеризующийся прерыванием галлюцинаторного гомеостаза способностями, возникающими от развития органов чувств, можно определить как первый значительный скачек в психическом развитии, в результате приводящем к формированию зачатков эго.
Природа дает младенцу все то, что ему необходимо – давно известная истина и помимо чисто биологических потребностей, природа должна максимально подготовить младенца к предстоящему рождению, которое погрузит его в мир самостоятельного коммуникативного функционирования после рождения.
Если взглянуть на психическую ткань данного периода с точки зрения ее структуры, то вполне очевидно, что развившиеся стремительными темпами органы чувств пытаются возместить существующую психическую пустоту, из которой должно появится психическое содержание, структурируемое известным образом.
Восприятие сенсорных стимулов начинает иметь теперь все большее и большее значение. Не совсем важно, как младенец справляется и поступает с получаемыми чувственными впечатлениями, главное то, что их задача на фоне максимально благоприятной среды жизни, формировать первые зачатки психической такни, как основы всей будущей психической и целом биологической жизни.
Если попытаться сформулировать и изобразить зачатки психической организации, то вполне очевидно, это изображение выглядит простой разделительной линией. Она разделяет поток сенсорных стимулов, с верхней стороны линии, от уходящих следов этих возбуждений и впечатлений в резервуар будущего бессознательного, с другой стороны линии, порог нервного возбуждения и сенсорных впечатлений остается на поверхности линии.
Таким образом, происходит активация психического и возникают зачатки психической структуры, которая начинает концентрировать вокруг себя сенсорную информацию и оказывается своего рода коммуникативным буфером между сенсорной активностью настоящего и недавнего прошлого. Так возникает примитивное галлюцинаторное сознание, примитивное пренатальное эго и зона бессознательного.
Итак, к моменту рождения младенец уже имеет достаточно сформированную психическую структуру, но если говорить об уровне развитости и интеграции в частности эго, то эта интеграция включает в себя опыт взаимодействия и реакций на актуальные сенсорные возбуждения. В этот период, опыт сенсорного взаимодействия несколько ограничен естественными психофизиологическими потребностями, которые можно сформулировать одним вопросом, что есть все это? И в этот период, младенец получает на этот вопрос удовлетворительный ответ, в виде галлюцинаторных фантазий, поддерживающих первичный опыт удовлетворения и знакомства с непостижимым иным миром.
С рождением происходит резкое изменение в психической активности. Дело в том, что небывало мощное количество сенсорных раздражений и впечатлений, которые буквально затопляют психическое функционирование младенца, приводят эго к первой мощной психической защите – изоляции. Что в результате вынуждает психическое функционирование к постнатальной эндогенной регрессии. Происходит примерно следующее – эго не в силах справится (переработать) с огромным количеством сильнейших впечатлений и просто изолирует их, пока они являются источником внешнего дискомфорта; эго пытается настроиться на былые источники удовлетворения, но этого не получается, так как с рождением психофизиологический климат потребностей и возможностей в корне поменялся. А именно, теперь уже нет этого нарциссическо-галлюцинаторной эйфории, от безусловного удовлетворения. Впервые, актуализируется вопрос выживания, так как весь предыдущий опыт, связанный с удовлетворением в любом отношении, теперь не отвечает запросам ожиданий эго. Душа и тело оказались в иной реальности, которая заставляет эго, имея предварительно удовлетворительный опыт развития, найти жизненные (психические) ресурсы, апеллировать к тайне магического удовольствия, которое младенец знал в утробе матери.
По сути дела, с момента рождения начинается новый период психического функционирования и в целом, складывается впечатление, что психика представляет собой, как считает Гартман, недифференцированную матрицу. Но это не совсем так, как недифференцированное состояние является следствием эндогенной постнатальной регрессии.
Новая жизнь в буквальном смысле сокрушает теперь уже архаические фантазии о необъятности иного мира. Все знакомые сенсорные восприятия – осязания, вкусовые и тактильные ощущения, слух и зрение, приобретают небывало новую силу, но в избыточном, не адаптированном количестве; появляется новый канал информации в виде запаха - все это не может не вызывать защитной психической реакции. Поэтому очевидным становится, недифференцированное состояние, при котором, младенец, как бы ничего не видит и ничего не слышит и т.п. Все эти нервно-психические проявления свидетельствуют о новом периоде развития, характеризующимся активным процессом адаптации и установления сенсорного удовлетворяющего взаимодействия, которое интегрирует новый опыт вокруг уже существующего эго.
Ключевым вопросом в это время мне кажется - на сколько долго младенец будет находиться в состоянии постнатальной регрессии? На мой взгляд, это зависит от трех факторов:
G Насколько удовлетворительным был пренатальный опыт?
G Насколько травматично (в психическом отношении) проходили роды и процесс рождения?
G И насколько остро стоит в психическом смысле вопрос выживания, а иными словами, насколько удовлетворяющей или фрустрирующе-депривирующей оказывается новая реальность?
Безусловно, я ограничиваю список подобных вопросов, предполагая относительно нормальное психофизиологическое пренатальное развитие, обуславливающее рождение здорового ребенка.
Если опыт пренатального психического развития оказался достаточно негативным, в смысле продолжительно постоянных, негативных нервно-психических переживаний матери, то это в свою очередь может определять качество пренатального эго, с которым рождается младенец. Возможно, подобный опыт может являться причиной более слабого эго, неспособного к константной связи с окружающими сенсорными стимулами, т.е. эго не настраивается в русло стабильной удовлетворяющей адаптации и это не приводит к удовлетворяющим галлюцинаторным фантазиям об ином мире, как мире, в котором есть жизнь. Доминирующий негативный опыт дает меньше ситуаций удовлетворения и психическая органика затрачивает больше времени на, то чтобы сформировать константность отношений между «жизнью и смертью». Другими словами, такое фрустрирующее существование не дает опыт удовлетворяющих взаимодействий, что является причиной несвоевременной актуализации вопросов о выживании. Младенец просто вынужден существовать изначально в такой критической, тревожно-параноидной ситуации, влекущей за собой колоссальный заряд всей последующей параноидной тревоги, неуверенности, нестабильности, амбивалентности и других деструктивных факторов объектных отношений.
Травматичные роды, к сожалению, как норма, также являются тормозящим фактором в развитии, так как дают более сильный шокирующий толчок к более глубокой постнатальной регрессии. При чем под травматизацией здесь имеется в виду не фактическая физическая травма от повреждений шейных позвонков, удушения и т.п., а скорее сама психологическая картина родов. Учитывать надо такие негативные факторы психического воздействия как:
1. Прекращающееся единство с гармонией тела матери в борьбе за выход на свет – введение стимуляторов нарушают этот биологический процесс естественного, самостоятельного выхода младенца на свет.
2. Психологическое и физическое состояние матери, которое может под воздействием лекарств или обстановки иметь неадекватно-тревожное, не естественное психическое состояние.
3. Окружающее коммуникативное пространство, которое может быть тревожно-агрессивным, из-за: яркого, направленного операционного света, тревожного шума от переговоров врачей и пугающих звуков инструментов и т.п. А может быть комфортным, при этом роды проходят в родной себе обстановки – дома или в естественных условиях, где нет яркого света, может быть приятная музыка или не тревожно-агрессивные звуки, роды принимают знакомые тебе люди и т.п.
4. Использование инструментов или технических приемов (типа выдавливание) для ускорения рождения ребенка – также нарушают процесс естественного рождения.
5. Материнская депривация сразу после родов, из-за быстрого отлучение младенца от матери.
6. Несвоевременное отрезание пуповины, когда еще не закончен биологический обмен между плацентой и ребенком.
7. Использование технических приемов (типа ударов) для запуска легочного дыхания младенца.
8. Другие медицинские вмешательства, нарушающие единство матери и ребенка во время рождения и сразу после него.
Многие из перечисленных пунктов являются уточнением в целом травматичного и психически патогенного влияния родов в современных медицинских условиях, т.е. в род домах.
Психологически травмирующие роды, в своем роде, являются первым негативным фактором влияния новой, постнатальной жизни. В принципе, эндогенная постнатальная регрессия наступит в любом случае, как бы не проходили роды, поэтому я и считаю постнатальную регрессию эндогенной. Но если вхождение в мир было мягким, естественным для биологических процессов единства с матерью и дальнейшее окружающее оказываться максимально удовлетворяющим, или не избыточно фрустрирующим, то способность эго выходить на новый уровень адаптации к сенсорным воздействиям наступит гораздо раньше. Этот уровень можно определить как период стимульной дифференциации.
Что такое стимульная дифференциация? Это период, когда младенец, путем адаптации к постоянному потоку новых сильных психомоторных впечатлений выходит из постнатальной регрессии и эго начинает постепенно возобновлять дифференциацию и константность сенсорного взаимодействия. Другими словами, это период когда начинается собственно объектные отношения.
С учетом всех трех факторов продолжительность эндогенной постнатальной регрессии может быть от нескольких дней до 1.5-2 месяцев, что в своем роде может говорить о нормальном или значительно заторможенном развитии личности.
Дело в том, что биологические ритмы младенца, а главное «ощущение времени» совсем иные, чем у взрослых людей. Учитывая, что в период первого года жизни младенец физически вырастает вдвое, психическое развитие на первом году, особенно в первые 2 месяца жизни имеет более высокие ритмы развития по сравнению с последующими периодами развития. Если попытаться сопоставить единицу времени психического развития младенца с таким же результатом качества влияния на психику взрослого, то это соотношение наверное будет 1 к 10. Подтвердить это мы можем, глядя на естественную потребность в переработке и регенерации физической энергии, которая происходит во сне младенца. В первые месяцы жизни младенца период бодрствования и сна в основном соответствует периодам кормления, так как в норме, после кормления ребенок должен засыпать. Так в течение суток смена цикла бодрствования и сна сменяется примерно 6-8 раз, а в дальнейшем этот биологический ритм постепенно замедляется. И потребность в физической энергии становится независимым энергетическим показателем отличным от потребности в психической энергии.
Говоря о психической энергии, мы привыкли подразумевать либидо, но скорее, как это делал Фрейд, обозначая некоторый потенциал сексуального влечения, исходящего от зон эротического возбуждения. Юнгианское понимание либидо, как общей психической энергии было не так понятным, потому что, по Юнгу не совсем ясны источники этой психической энергии. Моя концепция либидо исходит из предпосылки, что источником психической энергии являются 3 фактора:
1. Внешние и внутренние сенсорные стимулы, возбуждающие психическую активность;
2. Когнитивные стимуляторы[2] – давление инстинктивных влечений и других импульсов бессознательного, внешние и внутренние сенсорные стимулы, потребности и мотивы, сновидения; бессознательный опыт объектных отношений, знаковая информация и др.
3. Собственно психическая энергия, исходящая от других объектов (психических).
Соответственно можно выделить два способа обмена психической энергией – непосредственный и опосредованный. Непосредственный относится к пассивным стимулам, таким как: звук, свет, запах, осязание и др.; они существуют сами по себе и практически не зависят от влияния человека. Опосредованный как раз целиком и полностью зависит от психического влияния человека.
Наиболее наглядно мы можем почувствовать влияние психической энергии в общении с другим человеком. Как известно общение происходит с задействованием разных сенсорных каналов при участии всех органов чувств. Влияние психического наиболее отчетливо можно наблюдать посредством визуального канала передачи информации, т.е. при контакте глаза в глаза.
При этом психические сообщения, передаваемые посредством контакта глаза в глаза, являются дополняющим фактором вербальной и невербальной коммуникации.
Особо значимой психическая коммуникация является в постнатальном периоде развития, когда у младенца еще не существует никаких других значимых способов коммуникации, так как способность осознавать знаковую информацию отсутствует. Ребенок находится в чисто психическом, беззнаковом коммуникативном пространстве. С одной стороны, он по-прежнему инкорпорирует весь сенсорный и внутренний мир, раздражения и стимуляции, образуя некое психофизическое ощущение собственного бытия, а с другой стороны, восприятию младенца открывается другая, полная психическим смыслом коммуникативная среда, в виде исходящего от материнского взгляда поля психического.
Это можно наблюдать буквально с первых мгновений или дней после рождения младенца, когда его взгляд каким-то образом также сосредотачивается на глазах матери, как и мать смотрит в глаза своего ребенка, пытаясь понять, что он чувствует, «мыслит» и т.п. Этот непосредственный психический контакт, наряду со всеми инстинктивными влечениями, является пожалуй одним из самых значимых для дальнейшего формирования психики.
Обожающий взгляд матери, как непосредственное выражение либидо, передает младенцу весь опыт отношений, а главное чувств, дающих младенцу первые представления о психическом смысле всего происходящего. Психическая коммуникация является своего рода единственным организующим, понятным языком, которым младенец пользуется для обеспечения себя, тем психическим опытом, которым обладает мать.
Безусловно не стоит забывать обо всех других формах сенсорной стимуляции, которые активно участвуют в коммуникативном процессе, особенно в объектных отношениях, но психическая коммуникация является одним из доминирующих факторов, делающих психику младенца психически полноценной, т.е. человеческой.
Вероятно, если бы можно было исключить речь матери и ее либидо, ребенок вырос бы с психикой животного. Если бы можно было исключить из коммуникации матери речь и невербальные компоненты, младенец бы понимал только психические сообщения, но был бы при этом человеком разумным.
Но так происходит, что коммуникация существует с задействованием всех сенсорных систем и со временем, когда психика приобретает способность к вербализации и словесному мышлению, психические сообщения отходят все более на второй, неосознаваемый план, формируя, таким образом, базовый коммуникативный стереотип.
Под коммуникативным стереотипом я пониманию обусловленность и фиксацию внимания человека на знаковых источниках информации, т.е. словах, эмоциях, мимики, жестах и т.п. Из чего был сделан вывод о соотношении психической коммуникации с первичным процессом и соответственно, коммуникации на уровне знаковых сообщений со вторичным процессом.
Продолжая тему психической коммуникации и психологии взгляда, я хочу высказать гипотезу о роли глаз в психической структуре человека. На мой взгляд, глаза являются наиболее ярким представителем коммуникативной структуры эго, хотя бы потому принципу, что посредством глаз человек получает и передает[3] максимальное количество информации. Но, это верно в том случае, если визуальная система является доминирующим источником приема информации. В принципе, это хорошо описано в теории НЛП, за исключением того, что эта теория не проводит связи коммуникативных процессов со структурой эго.
На мой взгляд, достаточно странно, что вполне очевидный факт глобального значения коммуникации, как феномена психического функционирования упускается из виду исследователями психологии.
Почему-то принято считать коммуникацию просто рядовым психологическим процессом, отвечающим за межличностное общение и т.п. Но при этом, упускается, что в принципе вся наша жизнь есть процесс обмена информацией, и состоит из постоянной коммуникации и взаимодействия. Даже, когда человек спит, психическая активность продуцирует сновидческие состояния, специфическим образом, отражающие продолжение коммуникации только уже с внутренними объектами.
Я считаю коммуникацию не только основным психическим процессом необходимым для структурирования психики и ее развития, а также процессом, обеспечивающим само психическое функционирование. Говоря о данной специфике коммуникации, мы можем с полной уверенностью рассматривать коммуникацию в русле основных инстинктивных влечений, которое, на мой взгляд, является первичной основой, не только сопровождающей удовлетворение других инстинктивных влечений, но и обеспечивающее их фактическое существование.
Определение коммуникативного влечения как основы всех других форм психической деятельности я вижу из аналогии общего принципа существования любой жизни на земле. Этим общим принципом являются обменные процессы, а иными словами, процессы взаимодействия.
Таким образом, коммуникативное влечение обеспечивает:
1. психоэнергетическое «питание», поддерживающее психическую активность и развитие;
2. поддержание смысловой объектной связи с внутренней и внешней реальностью;
3. социализацию и удовлетворение потребностей на более продуктивном и высшем уровне;
4. защиту и регуляцию психической деятельности, направленную на обеспечение безопасности в пользу принципа удовольствия.
О значимости коммуникативного влечения может указывать еще тот факт, что если мы обобщим большую часть функций эго, то в какой-то степени они все принадлежат частям одного целого коммуникативного процесса. Поэтому, говоря об эго, мы должны подразумевать, одну из важнейших ее функций – это обеспечение и поддержка коммуникации, как основы всех дальнейших психологических потребностей.
Еще раз повторюсь по поводу локализации Эго в структуре зрительного аппарата, т.е. в зоне глаз. Конечно, в прямом смысле, говорить о том, что эго - это человеческие глаза, нельзя. Но очень многое указывает о способности глаз отвечать за самые важные функции эго, такие как: тестирование реальности, обеспечение и поддержка коммуникации, защитная функция (распознавание опасности), организующая, формирование репрезентативного образа объекта (визуализация), память и др.
Теперь я хотел бы, вернуться к психической коммуникации и коснуться коммуникативной структуры эго и об участии в коммуникативном процессе глаз, как наиболее яркого эго репрезентанта.
Дело в том, что в структуре психической коммуникации, участвует такой процесс как визуализация. Я мог бы обозначить несколько свойств и функций этого процесса следующим образом:
G визуализация - это процесс внутреннего диалога, на основе формирования репрезентативной картины внутренних переживаний, относящихся к объектным отношениям прошлого и тем, которые происходят на уровне актуальных психических переживаний, т.е. здесь и сейчас.
G визуализация – это способ передачи психической информации, предполагающий в своей основе либидо и образы репрезентативного мира.
G визуализация – это регрессивный процесс, в котором подобно сновидческому состоянию происходит регенерация психической энергии, за счет взаимодействия с потенциалом репрезентативного мира объектных отношений.
Наиболее ярким примером визуализации, как формы визуального диалога мы можем увидеть в структуре эмпатического общения, при котором исходящая от человека информация визуализируется. При этом человек не просто говорит о своих впечатлениях, связанных с какими-то событиями, прежде всего, он их визуализирует. При такой эмпатической связи, как правило, происходит близкий визуальный контакт. Он не обязательно постоянен между участниками коммуникации, но, как правило, взгляд пассивного участника, направлен всегда в область глаз визуализирующего человека. Это происходит вполне неосознанно, т.к. при этом глаза становятся не просто одной из выразительных частей лица, участвующей в эмоциональной и мимической сфере человека. В данном случае, глаза становятся носителем и выразителем (передатчиком) психической информации и тех беззнаковых сообщений, которые они включают.
Визуализация, как вид регрессивного психического функционирования наиболее часто встречается в течение дня, когда психической структуре необходимо возобновить некий потенциал психической энергии. При этом человек погружается во внутренний мир собственных переживаний и впечатлений, которые дают возможность удовлетворить психофизиологическую потребность в активном, энергетическом (психическом) контакте, который содержится в источнике прошлых объектных отношений.
Этот феномен интересен еще тем обстоятельством, что нередко можно заметить привлекательную составляющую такого психического состояния, в которое погружается человек. При условии либидного переноса, когда человек является объектно-привлекательным, можно наблюдать бессознательное подключение или идентификацию к его визуализированному состоянию. Так как, при этом, само по себе психическое состояние объекта, становится для другого источником психической энергии.
На психическом уровне, такой внешний несанкционированный контакт, довольно часто является причиной бессознательной тревоги, так как, односторонняя психическая коммуникация, исходящая от другого объекта, является отвлекающим фактором от непосредственной самопроизвольной регенерации внутреннего психического потенциала. А факт психического реагирования на внешний психический раздражитель, не содержащий в себе никаких других форм воздействия, кроме как психического (визуального), также указывает на скрытый (неочевидный) психоэнергетический потенциал межличностного взаимодействия.
Для того, чтобы лучше разораться в психической коммуникации я хотел бы сказать о структуре коммуникативного процесса и тех постоянных компонентов, которые он в себе образует. На мой взгляд, любая коммуникация состоит из коммуникативного алгоритма включающего такие компоненты коммуникации как:
1. Знаковая информация – речь, жесты, мимика, позы и т.п., в общем, все то, что является предметом конкретного значения и психологического смысла.
2. Беззнаковая информация – это непосредственно психический потенциал, включающий в себя, прежде всего, либидо и психические сообщения, передаваемые посредством визуального контакта.
3. Перенос – перенесение на объект значимых образов и отношений, связанных опытом прошлых объектных отношений.
4. Доминирующая идея – это неотъемлемая часть любых объектных отношений, определяющая для эго характер, смысл и значение самих объектных отношений.
5. Визуализация – это особая форма переноса, при котором либидо и другие психические содержания катектируют непосредственно с психической коммуникативной структурой эго объекта.
Данный алгоритм дает нам возможность рассмотреть участие компонентов коммуникации в структуре формальной и неформальной коммуникации.
Под формальной коммуникацией я предполагаю статусное эго функционирование, при котором объект воспринимается как носитель конкретного личностного и культурального статуса. Коммуникация на уровне статусного эго функционирования предполагает первостепенное задействование таких компонентов коммуникации как: перенос и доминирующая идея, определяющие дальнейшее участие знаковой и беззнаковой информации в коммуникации. Визуализация при формальной коммуникации практически не используется (во всяком случае, обоими участниками коммуникации).
Неформальная коммуникация предполагает доверительное эго функционирование, при котором контакт проходит на более близком и менее тревожном, в смысле нагрузки на защиты эго, уровне. При этом, активное участие также принимает доминирующая идея и перенос, обуславливающие знаковую информацию, но при этом визуализация и беззнаковая информация имеет большее значение и участие в коммуникации, чем при формальном общении.
Исходя из этих предпосылок, в теории трансфера надо учитывать роль таких компонентов как: доминирующая идея и визуализации. Поскольку доминирующая идея является постоянным ключом к бессознательному содержанию объектных отношений и их смысла для эго, а визуализация, отражает то психическое содержание доминирующей идеи, либидо и психических сообщений, которые в данный момент характеризуют психическую загруженность актуальными переживаниями. Другими словами, в переносе надо уметь различать те актуальные сообщения, которые содержаться в доминирующей идеи и визуализации, а не только связывать реакции контрпереноса с опытом прошлых объектных отношений пациента.
Визуализация в трансфере имеет особое значение, при работе с пациентом в технике глаза в глаза. При которой, каждый момент такого контакта может содержать разную смысловую нагрузку в зависимости от смены психического состояния и тех реальных переживаний, которые заполняют психическую сферу пациента в данный момент. К примеру, пациент может увидеть во взгляде аналитика скрытое психическое содержание, которое будет играть существенную роль в отношении пациента к терапевту в данный момент времени.
С одной стороны, конечно, это отношение может быть следствием параноидных идей и убеждений, и в какой-то степени быть созвучным с прошлыми объектными отношениями, но, с другой стороны, нельзя исключать значение психических содержаний, которыми обмениваются в трансфере пациент и аналитик. Если пациент не находится в глубоком регрессе, то, так или иначе, визуальный контакт может являться тем отражением порой скрытого психического диалога, который происходит в реальном времени и маскируется под мощной завесой знаковой коммуникации и особенностью коммуникативного стереотипа, как способа восприятия, акцентированного на знаковой информации.
Психология взгляда представляет собой сложный механизм межличностного общения. Как мы выяснили, в его структуре активно участвуют функции эго, представляя собой отдельную от структурного эго, подструктуру, которую можно понимать как - коммуникативная структура эго.
По моим представлениям коммуникативная структура эго включает в себя область «интимных границ эго», которая локализуется на исходящих потоках взгляда, т.е. чуть спереди глаз. Основной функцией интимных границ эго, является защитная регуляция исходящего от объекта визуального контакта, для предотвращения несанкционированного, глубокого, невротического и др. нежелательного внешнего контакта с эго. Механизм работы интимных границ эго построен на алгоритме, состоящем из:
G включения в контакт;
G идентифицирования информации;
G переработки информации;
G управления контактом, путем формирования адекватного ответа.
Речь идет о том, что во время визуального контакта, взгляд объекта, как источник психического воздействия, проходит неотъемлемую защитную обработку, с тем, чтобы не допустить негативного психического воздействия от внешнего объекта.
Так случается даже тогда, когда объект тревоги не очевиден для самого человека. Это происходит в силу того, что интимные границы построены на безтелесных рецепторах, которые возможно активны в результате психоэнергетического потенциала исходящего от глаз, и само поле зрения служит пространством для работы интимных границ эго. Подтверждением данного феномена является способность интимных границ включать высшие формы непосредственного восприятия, в ответ на сильный визуальный раздражитель, который непосредственно не воспринимается человеком. Примером, может быть следующая ситуация - человек сидит и читает книгу, кто-то в стороне, смотрит ему прямо в глаза; этот контакт на прямую не воспринимается, но оказывается достаточно тревожным для эго, чтобы интимные границы задействовали высшие формы защиты. А именно, человек отвлекается от своего занятия и смотрит на объект тревоги, это естественно вызывает разрыв тревожного контакта, так как объект тревоги получает адекватное психическое сообщение – «ты мне мешаешь, или что ты на меня смотришь»! Хотя, в принципе, объект тревоги и по наитию чувствует, что он делает что-то, что беспокоит другого человека и может, вследствие паттерна поведения отвести взгляд в сторону.
Это один лишь из примеров типичных ситуаций, когда в защиту нашему психическому приходит эго, подтверждая свое коммуникативное происхождение и предназначение.
Интересной концепцией мне кажется понятие «точка контакта», которое обозначает пространственное место пересечения или соединения взглядов. Точка контакта чисто динамическая концепция, поскольку она постоянно подвижна и вынуждена находиться в движении в зависимости от давления интимных границ и силы самого взгляда. Можно предположить, что чем сильнее эго, тем на более безопасном для эго расстоянии интимные границы будут удерживать точку контакта с другим человеком. Или это можно выразить, как связь силы эго и близости контакта непосредственно в зоне глаз объекта. Как правило, точка контакта стабильна или константна при статусном и невротическом эго функционировании, хотя и доверительное эго функционирование может обладать такой же динамикой визуального контакта. Главный критерий, определяющий положение точки контакта зависит от способности визуализировать эго репрезентацию и психические сообщения. В таком случае, контакт может быть достаточно интимным и фокусироваться в зоне глаз, но при статусном или невротическом эго функционировании, визуализация бессознательных психических содержаний будет значительно скуднее (в глазах меньше жизни), чем при содержательности взгляда в неформальной коммуникации.
Внимательный наблюдатель, как правило, может заметить насколько коммуникация и передаваемая знаковая информация соответствует тому смыслу психических содержаний, которые выражаются во взгляде. При неформальной коммуникации психическая раскрепощенность и относительная свобода от невротического напряжения делает поток психических сообщений более произвольным и более полным, нежили это можно наблюдать в стесненной, невротическим напряжением и давлением статусного эго функционирования, коммуникации.
Относительно статичное положение точки контакта соответствует поддержке дистанцирования, которое является следствием достижения удовлетворительного контакта для статусного или невротического эго функционирования и на этом уровне коммуникативная структура эго продолжает свое функционирование. При неформальной коммуникации точка контакта более подвижна, так как визуальный интерес периодически смещается от удовлетворительного конкактирования к визуализированному содержанию и мимическим проявлениям лица и глаз.
Сложность рассмотрения психической коммуникации и психологии взгляда заключается в том, что помимо чисто объектных характеристик, к которым человек проявляет интерес, глаза обладают смыслом психического отражения. Поэтому ощущение точки контакта может способствовать определять истинную картину психического отношения человека к человеку.
Я хотел бы кратко указать еще несколько особенностей психологии взгляда. В частности обозначить основные виды взгляда, участвующие в визуальном контакте. Я не буду говорить о наглядных характеристиках таких взглядов, которые отражают акцентуированность визуализируемых чувств. К примеру, страстный взгляд, грустный взгляд и т.п. Предметом моего исследования являются типы взглядов, содержащие динамические компоненты, оказывающие влияние на психическое функционирование и характер контакта в целом, таких типов взгляда 3:
1. «Согласующийся» или «конформный взгляд»;
2. «Дистанцированный взгляд»;
3. «Взгляд, нарушающий границы эго».
Конформный взгляд - является производным доверительного эго функционирования, т.е. неформальной коммуникации, при которой контакт, как правило, конгруэнтный и проходит на достаточно близком, доверительном и не тревожном уровне коммуникации.
Дистанцированный взгляд относится к статусному эго функционированию, т.е. формальной коммуникации, при которой контакт, как правило, обезличен, в силу вынужденного соблюдения условий паритетных отношений. При этом, дистанцированный взгляд может также являться следствием невротического эго функционирования и сопровождаться мононеврозом[4].
Взгляд, нарушающий границы, относится к неформальной коммуникации, но является производным невротического эго функционирования, связанного с параноидно-нарциссическими тенденциями навязчиво фиксировать внимание на реакциях контрпереноса, с целью отслеживания самооценки объектом. При этом собственное индуцирование тревоги и практически отсутствие визуализации нарушает интимные границы эго объекта таким образом, что интимные границы эго объекта не могут справиться с невротическим воздействием. В результате объект интернализует тревогу и невротик в контрпереносе получает тоже тревожное состояние, происходит взаимная невротизация и в качестве защиты эго использует изоляцию, т.е. отвод глаз. Поддерживать визуальный контакт в такой ситуации практически не удается, коммуникация разрушается.
Среди других визуальных эго-защит, кроме изоляции, я могу выделить:
G Прерывание контакта – моргание, необходимое для идентифицирования в этот момент характера контакта и переработки получаемой информации для создания адекватного визуального ответа с учетом правил, устанавливаемых интимными границами эго.
G Дистанцирование – включает несколько защитных стратегий в виде:
1. разфокусировки взгляда, для придания ему безликого содержания;
2. использования затемненных очков, также скрывающих содержательность взгляда;
3. подвижность контакта – взгляд, постоянно меняющий точку фокусировки, к примеру, от глаз к подбородку, или другой части лица, или от глаз к другим объектам;
4. Мнимый контакт – фокусировка взгляда на переносице или лбе, при которой кажется, что человек смотрит в глаза, но ощущается пустота, из-за отсутствия визуализации.
Итак, мы выяснили, что психическая коммуникация является одной из первых форм психического контакта, предполагающих единственный способ адекватной коммуникации на языке понятном внутренней природе самого психического.
Возвращаясь к раннему младенчеству, я хочу привести еще один пример, каким образом психическая коммуникация оказывается необходимой для формирования не только психических структур, но и таких интеллектуально чувственных категорий как интуиция.
Возможно, мало кто обращает внимание на то, что в процессе формирования запретов родители неосознанно погружают ребенка в тотальное пространство лжи. Как правило, они руководствуются принципом, что легче оградить ребенка от чего-то, нежели говорить и позволять ему делать и говорить все, как есть на самом деле, потому как ребенок этого просто не сможет понять. Так, к примеру, родители говорят, - «не трогай писю, а то придет собачка и ее откусит! Или в отношении к пирожному, которое они едят сами – «оно не вкусное, мы его едим потому, что мы взрослые, а детям его нельзя»! А на следующий день или через несколько часов они дают его, забывая про собственную неправду.
Со временем ребенок начинает понимать, что не всегда родители говорят то, что есть на самом деле. Тем более, его собственные ощущения, получаемые от дифференциации того, что говорят в отношении запретов родители, с теми психическими сообщениями, которые он видит в глазах родителей, убеждают его в этом отношении. Такое открытие становится возможным в период, когда еще ребенок активно использует психическую коммуникацию, как доступную форму контакта, но при этом уже формирует словесное мышление.
Понимание того, что родители говорят неправду, усиливает активность психической коммуникации, но и она не всегда становится достаточным источником информации для идентифицирования правды, так как срабатывает давление всемогущества родителей и безусловная искренность, с которой они могут врать. При чем эта лож, также может быть визуализирована. Это в свою очередь вводит ребенка в небольшую неопределенность. С одной стороны, на интеллектуальном и чувственном (психическом) уровне ребенок понимает, что обозначаемое родителями расходится с действительностью, а с другой стороны им надо верить, потому что они «все»…
Но со временем происходит следующая картина, интеллектуальные убеждения становятся все крепче, из-за многократного повторения не логичных действий, указывающих на неправду, это с одной стороны. А, с другой стороны, притупляется бдительность родителей в отношении собственной искренности и тогда ребенок начинает получать достоверную информацию на психическом уровне о содержании лжи.
Все это приводит к тому, что в отношении к реальности, на основе противоречий родительских установок-запретов и собственных ощущений, у ребенка начинают формироваться фантазии или идеи, как обстоит все на самом деле. Эти идеи, безусловно, подкрепляются «знаниями» и чувствами, получаемыми посредством психической коммуникации и фактически становятся основой будущего вспомогательного чувства ориентировки в мире, т.е. интуиции.
Теория психической коммуникации открывает аналитику возможность понимать не только скрытые от сознания содержания психического, но и скрытые от сознания содержания бессознательных восприятий и коммуникативных процессов, недоступных сознанию. Учитывая особенность психической коммуникации, аналитик может использовать этот канал передачи информации в помощь известным инструментам и техникам, используемым в аналитическом процессе, для понимания природы чувств пациента и собственных в частности.
[1] При условии сенсорной депривации, при чем не зависимо от возраста человека, при условии ее затяжного характера наступают патологические психические процессы, приводящие к дегенерации и порой к фактической смерти.
[2] мышление не существует само по себе, оно является продуктом психической деятельности, которая зависит от источников когнитивного стимулирования и возбуждения
[3] передача информации посредством глаз кажется сомнительной, так как, этот процесс неосознаваем и подавлен спецификой коммуникативного стереотипа.
[4] Автор, предлагает рассматривать социальные неврозы по двум категориям: мононеврозы и параневрозы. Мононевроз - это невротическое состояние, которое возникает в результате каких-то противоречивых тенденций, установок, конфликтов самооценки и т.п., но при этом не связанных напрямую с объектом. То есть мононевроз возникает сам по себе, как следствие внутреннего конфликта. Параневроз, как раз зависит от объекта, и именно объект и параноидно-нарциссические тенденции, связанные с объектом, являются причиной возникновения параневроза.
[А.Г.1]
[А.Г.2]