Российский средний класс: год после августа
Социально-экономическая трансформация, болезненно протекающая в России, затрагивает основные сферы развитии общества. Одна из важнейших составляющих этого процесса - изменение социальной структуры. В ходе реформ население вынуждено адаптироваться к коренным образом изменившимся условиям жизни. Причем адаптационные стратегии оказались тесно связаны с изменением профессионального статуса, объема и структуры доходов и сбережений - значимых признаков социальной страты. Все эти годы теплилась надежда, что изменения в стратификации приведут к рождению среднего класса, т.е. экономически самостоятельного социального субъекта, способного выполнять традиционные для этого субъекта функции - быть основным налоговым донором и внутренним инвестором экономики, стабилизатором политической жизни. Тем самым, формирование среднего класса можно рассматривать в качестве важного критерия эффективности реформ, характеризующего прочность всей системы экономических, социальных и политических институтов. Ответственные, ориентированные на перспективу реформы не должны допускать ухудшения социально-экономического положения и социально-психологического самоощущения формирующегося среднего класса.
Исследователи российского среднего класса все еще не выработали единую или хотя бы преобладающую концепцию его идентификации. В качестве исходных теоретико-методологических положений нами приняты следующие. Средний класс как сложное социально-экономическое образование не может быть выделен на основании одного или нескольких критериев. Скорее, он может быть определен и описан в виде структурно-функциональной модели, включающей ряд взаимосвязанных признаков и функций. Такой подход имеет традицию в отечественной литературе [1-3]. Речь идет об идентификационной цепи признаков и функций: профессия, образование, профессиональный статус, доход, сбережения, инвестиционное поведение, социальное воспроизводство, социально-политическая стабилизация. Понятно, что незрелость социальной структуры общества переходного типа соответствует разрывам и деформациям связей между звеньями этой цепи. Именно поэтому в. настоящее время целесообразно говорить не о российском среднем классе в классическом смысле, а о социальном слое, обладающем несколькими существенными из перечисленных признаков и потому имеющем потенциал для перерастания в полноценный средний класс.
Анализ основных социально-экономических показателей за 1997 год давал основания думать, что формирование среднего класса в России идет достаточно успешно; несмотря на такие негативные тенденции, как рост напряженности на рынке труда, длительные задержки выплат заработной платы и пенсий, достаточно отчетливо проявили себя и позитивные тенденции - рост объема сбережений, снижение доли питания в структуре доходов, оживление на потребительском рынке. Относительно высокая, по данным наших обследований, субъективная оценка уровня адаптированности к сложившимся социально-экономическим условиям также давала основания для оптимизма.
Наши исследования (социологические опросы 1996-1998 годов) свидетельствуют, что в России сложилась основа среднего класса, т.е. появился статистически значимый социальный слой, представители которого сумели использовать различные стратегии адаптации для достижения устойчивого и достаточно высокого уровня жизни. По нашим оценкам, совпадающим с оценками других специалистов [4], этот слой до кризиса августа 1998 года насчитывал до 25% трудоспособного населения. В то же время, около 50% населения, обладающего определенным уровнем адаптационного потенциала (в первую очередь уровнем образования и квалификации), по уровню доходов и сбережений могут быть отнесены лишь к "группе выживания".
Финансовый кризис существенно осложнил экономическое положение тех слоен населения, которые могут быть отнесены к среднему классу. Есть серьезные опасения, что он изменил соотношение численности "группы адаптации" и "группы выживания", разрушив адаптационные усилия части средних слоев. До сих пор масштабы перемен достаточно сложно оценить. Эти трудности связаны в первую очередь со спецификой адаптационных стратегий, реализуемых в большой мере в иллегальной экономической среде, закрытой для статистического анализа.
Предпринятое нами пилотное социологическое исследование имело целью прояснить ситуацию. Мы ставили задачу выяснить: был ли кризис августа 1998 года неожиданным; какая тактика применялась с целью минимизировать финансовые потери; каково соотношение доходов и сбережений до и после кризиса; как изменились социально-экономические и социально-политические ориентации среднего слоя после кризиса.
В качестве основной гипотезы рассматривалась следующая: наиболее остро финансовый кризис воздействовал именно на средний слой, часть доходов и сбережений которого была размещена в девальвированных банковских вкладах. Именно поэтому респондентами выступили у нас люди, заведомо попадающие в соответствующий слой по признаку индивидуального месячного дохода. В качестве нижнего ограничителя был выбран показатель индивидуального дохода в б тыс. руб (или 1 тыс. долл.) до августа 1998 года, а верхнее ограничение не вводилось. Таким образом, внутренняя сегментация среднего слоя п данной работе не обсуждается. В соответствии с названным требованием было отобрано 100 респондентов в пяти регионах России: 25 респондентов в Москве, по 20 - в Санкт-Петербурге, Иркутске и Ростове-на-Дону и 15 в Уфе. Методика исследования предполагала проведение формализованного интервью -свободной беседы, в ходе которой интервьюер так направлял разговор, чтобы респондент смог выразить снос мнение по определенным заранее позициям. В конце беседы интервьюер просил респондента дать точный ответ на вопросы о границах (диапазоне) объема сбережений, а также об их структуре и после кризиса. 31% респондентов был занят в торговле (оптовой, розничной и в "челночном" бизнесе), 22% - в промышленности и строительстве, 15% - в сфере услуг, включая посредничество и рекламу, 14% - в области банков и финансов, 13% - в производственном, экономическом и политическом консультировании, 5% опрошенных были заняты в сферах науки, образования и здравоохранения.
Таким образом, в выборку попали представители всех основных профессиональных сегментов среднего слоя в априорно нерепрезентативном соотношении. 72% опрошенных составили мужчины и 28% - женщины. Высшее образование имели подавляющее большинство респондентов - 77%, еще 14% - ученую степень. Среднее образование получили 9%. Среди респондентов оказались примерно равно представлены люди самых разных возрастов, за исключением послепенсионного: 21%-до 30 лет, 26%-от
Таблица I Степень неожиданности кризиса для завитых в различных секторах экономики (п %)