(К кросскультурному тестированию некоторых полиантропологических гипотез)*
В последнее время все чаще звучит мысль о том, что политогенетические исследования пребывают в
тупике. Нельзя не согласиться с этим мнением. Но, как нам представляется, выход из этого методологического тупика можно найти, признав то, что государство - не
универсальная форма политической организации послепервобыт-ного общества. "Обратный эффект" такого заявления также теоретически значим:
первобытность оказывается связанной не с отсутствием государства, а с локальностью политической и социальной организации, картины мира людей, словом,
культуры в самом широком значении данного понятия. Выход за рамки первобытности - это преодоление локальности во всех подсистемах социокультурного организма; в
сфере социально-политической организации - появление надобщинных структур и институтов.
Признание неуниверсальности государства в мировой истории возможно только при явном или неявном принятии другой, более общей идеи
- о нелинейности социальной эволюции. Опираясь на нее, можно по-новому взглянуть на имманентную методологическую контроверзу антропологической науки:
проблему соотношения общего и особенного, универсального и уникального, стадиального и цивилизационного в социумах и культурах, в их метафизических
основаниях и претерпеваемых трансформациях. Одним из аспектов этой глобальной проблемы, по сути, и является вопрос о единстве или множественности путей,
ведущих за пределы первобытности, инвариантности или вариативности форм социальной и политической организации постпервобытных обществ.
Эволюционистам всегда было свойственно сравнивать модели социальной эволюции и взгляды Ч. Дарвина на биологическую эволюцию.
Последнему иногда приписывают однолинейное понимание эволюции, которое восходит, скорее, к Г. Спенсеру. Дарвин же последовательно придерживался
представления о многонаправленности эволюции (см., например, [2]). В обществоведении можно увидеть аналогию и с другим великим открытием в области
биологии — с законом гомологических рядов: есть основания предполагать, что одинаковый уровень сложности социально-политической (и культурной) системы,
позволяющий решать равные по трудности задачи, встающие перед социумами, может достигаться не только в разнообразных формах, но и на существенно различных
эволюционных путях.
Впрочем, полного совпадения социокультурного параллелизма с гомологическими рядами в биологии не наблюдается. Если Н. Вавилов
сосредоточился на морфологической гомологии, то в центре нашего внимания применительно к идее социальной эволюции - гомология функциональная.
Безусловно, при развитии общества наблюдаются и явления морфологического гомоморфизма (например, на Гавайских островах к концу XVIII века независимо от
других областей Полинезии сформировался удивительно сходный с бытовавшими там тип социокультурной организации [3-5]).
Неоэволюционистская идея "общей и специфической эволюции", внедренная М. Салинзом и призванная решить ту
самую "проклятую" проблему соотношения общего и особенного в истории, обществе и культуре [б], не дает, по нашему мнению, ничего принципиально нового
по сравнению с классическим эволюционизмом и марксизмом [7-9]. За идеей "общей эволюции" по-прежнему, как и в эпоху классического
эволюционизма конца XIX - начала XX века, стоит телеологическое однолинейное видение социокультурной истории человечества, в рамках которого
различия в структуре и функциях обществ и их групп рассматриваются лишь как проявления локальной вариативности обществ, разных по форме, но тождественных
по своей стадиально-обусловленной сущности. Только представление об эволюции как многолинейном процессе может обозначить выход из этого тупика.
До последнего времени считалось само собой разумеющимся, что именно возникновение государства (в марксистской теории - и
классов) знаменует завершение первобытной эпохи и альтернативы государству в этом смысле не существует. Все безгосударственные общества объявлялись
догосударственными, стоящими на единственной эволюционной лестнице ниже государственных. Ныне эти постулаты уже не выглядят столь неопровержимыми. В
частности, П. Белков считает возможным говорить о наличии государства только в буржуазной Европе и в европеизированных регионах мира начиная с XV-XVI веков
[10, с. 178-182]. Один из авторов данной статьи показал, что негосударственные общества могут не уступать государственным в уровне сложности и эффективности
социально-политической организации [11-13]. Проблема существования негосударственных, но и непервобытных (т.е. принципиально без-, а не
догосударственных) обществ - альтернатив государству как якобы неизбежно складывающейся в постпервобытную эпоху форме социально-политической
организации, безусловно, не только заслуживает внимания, но и "созрела" для четкого осознания и формулирования в целях ее
последующего решения.
Пример с альтернативами государству, в роли которых до известной степени могут выступать и исторически более ранние формы
социально-политической организации (как иерархические, так и неиерархические), показывает, что одинаковый стадиальный уровень - уровень сложности системы,
позволяющий обществам решать схожие задачи и проблемы, достижим на сущностно различающихся путях эволюции, возникающих одновременно с человеческим обществом
и множащихся по мере его социокультурного продвижения [14, с. 229-251]. Таким образом, человеческие сообщества в стадиальном плане могут сопоставляться не
только по вертикали, но и по горизонтали, ибо находятся на разных эволюционных лестницах, сравнимых друг с другом по тому самому принципу, который в биологии
и называется законом гомологических рядов.
В то же время многообразие путей социально-политической
эволюции можно в пределе свести к двум принципиально различным группам гомологических рядов, ибо любое общество строится по принципу иерархическому
(вертикальному) или же неиерархическому (горизонтальному). Это фундаментальное различие между социумами, в том числе стадиально-одноуровневыми, прослеживается
на всем протяжении истории человечества, начиная с неэгалитарных и эгалитарных раннепервобытных сообществ [15] и кончая современными монархиями и
республиками. Оно уходит корнями в предысторию человечества: этологами принято деление сообществ приматов на "деспотические" и
"эгалитарные" (см. [16]). Принцип организации общества определяет его облик, культуру в широком смысле слова, влияет абсолютно на все его подсистемы.
Ранние постпервобытные социумы дают в высшей степени наглядный и многообразный материал для подтверждения этой мысли, ее
дальнейшей аргументации и развития. Они относятся в целом к одной стадии политогенеза, понимаемой как становление сложной (надлокальной, т.е.
непервобытной) социально-политической организации в любой ее форме, а не только государства. Такие сообщества представляют различные ее фазы, в каждой из
которых наличествуют как иерархически, так и неиерархически (вертикально и горизонтально) организованные равноуровневые инварианты 2 .Можно выделить по меньшей мере три или даже четыре такие пары. Если идти от
исторически наиболее ранних к более поздним, это пары "вождество-племя", "сложное вождество-союз племен",
"мегаобщина-полис"3 и,
возможно, "раннее государство-союз полисов". При этом, если того требует ситуация - экологическая или историческая, для адаптации к ней возможен
переход не только на новую стадию или фазу, но и с одной эволюционной лестницы на другую, в том числе на ступень, аналогичную (подобную) той, с которой
осуществляется переход. Например, от вождества к племени [11-13,25] или от буржуазной монархии к республике. Эволюция в "спенсеровском" смысле - как
движение от простого к сложному, "от несвязной однородности к связной разнородности", в данном случае места не имеет, но происходит внутренняя
трансформация всех подсистем социума, их реорганизация при сохранении прежнего уровня сложности системы в целом.
* * *
Имеются основания предполагать, что иерархические и неиерархические общества, по крайней мере на стадии политогенеза, различаются
соотношением родственного и территориального начал в их организации, что в свою очередь может быть связано с господствующим в них типом общины как
универсального субстратного социального института4.
Можно допустить, что для иерархических обществ чаще характерна община большесемейного типа 5.в которой социальные связи выражение вертикальны, облечены в форму родственных отношений (старший-младший). Обществам же
неиерархйческим свойственна в большей степени община, состоящая из малых семей, где социальные связи горизонтальны и воспринимаются как соседские,
равноправные. Поскольку надлокальные социально-политические структуры и институты вырастают
Таблица I
Кросс-табуляция показателей "размер семьи" и "политическая организация общины"'