Тверские земли, по всей видимости, не прошли через “окняжение”, они не знали наложения княжеской власти на древние формы общинного самоуправления и авторитет боярских родов. Князь был здесь “сразу” — он приводил с собой людей, расселял их, защищал от врагов. В тверской истории ни городское вече, ни боярство не играли такой роли, как в истории Новгорода или даже “старых” городов Владимиро-Суздальского княжества – таких, например, как Ростов.
Слабость вечевых порядков или полное их отсутствие в тверских городах заметны и в тверском восстании против Чолхана 1327г. Тверичи, сильно притесняемые татарами, “жаловахуся многажды великому князю (Александру Михайловичу), дабы их оборонил. Но же, видя озлобление людии своих и не могы их оборонити, тръпети им веляши. И сего не тръпяще Тферичи искаху подобна (т.е. подходящего) времени”. Обстановка в городе явно была такова, что для массового выступления тверичей хватило бы малейшей искры — достаточно было большому количеству горожан собраться в одном месте — скажем, на вечевой площади. Однако события развивались иначе: на праздник Успения Богоматери, 15 августа, когда в Тверь сошлось много крестьян из ближайшей округи, попытка татар отнять лошадь у некоего дьякона Дудко привела, наконец, к взрыву народного негодования. К восставшим присоединился и великий князь со своей дружиной. Обратим внимание на то, что “подходящее” для восстания время наступает именно тогда, когда город полон пришлыми чужими людьми, не имевшими прямого отношения ни к Твери, ни к тверскому вечу (если такое вообще существовало). По существу, антитатарский мятеж становится возможен потому, что великий князь не может контролировать поведение пестрой толпы сошедшегося на праздник народа так, как это ему удавалось делать в обычное время. Князю в Твери противостоит не вече, а смешанная толпа горожан и крестьян, стихийно возникающая и распадающаяся.
Столь же своеобразной оказалась и судьба тверского боярства. Тверские источники сохранили сведения о нескольких знатных тверских родах некняжеского происхождения, например о Борисовичах, которые, согласно народной “Песне о Щелкане”, возглавили тверское восстание 1327 г. Представители этих родов занимали должность тверского тысяцкого, выполняли дипломатические поручения князя. Пожалуй, наиболее известным из тверских послов-бояр был некий Фома, отправленный великим князем Борисом Александровичем на Ферраро-флорентийский церковный собор в качестве своего представителя. В то же время мы практически ничего не знаем о существовании на тверских землях крупных боярских вотчин. Да и могли ли они возникнуть в большом количестве, если хозяйственное освоение тверских земель на рубеже XII —XIII вв. шло одновременно с быстрым установлением и укреплением княжеской власти над этими землями? Похоже, что тверские бояре были по преимуществу служилыми; они сохраняли тесные связи с местными князьями вплоть до самого конца существования великого княжества Тверского. Массовый переход тверских бояр и удельных князей на московскую службу во второй половине XV в. свидетельствует об их интересе к службе сильному государю и, косвенным образом, о незначительных размерах их вотчинных владении на территории Тверского княжества. Неразвитость вечевых порядков и служилый характер местного боярства способствовали быстрому усилению власти тверских князей; уже к концу XIV в. великий князь Тверской превращается в полновластного и единоличного государя своей земли.
Тверские земли представляют собой на рубеже XII—XIII вв. пограничье владений владимиро-суздальских князей. Своеобразный костяк этой новой территории, образовавшейся из ничейной полосы земель вдоль новгородско-владимирского рубежа, составляет цепочка укрепленных городков на волжских берегах. Все они играют роль оборонительных сооружений и выступают как места сбора войск для походов в новгородские владения. Таким образом, сетка городов и дорог, а также размещение поселенцев определялись на тверской земле чисто военными соображениями. Похоже, что Верхневолжье быстро превращалось в XIII в, в один из самых “милитаризованных” районов Древней Руси; владимирские и переяславские князья собирали здесь мощный военный кулак, способный неожиданно нанести удар в любом направлении — Новгорода, Полоцка или Смоленска. Катастрофа 1237 —1238 гг. нарушила эти далеко идущие замыслы, однако для самой Твери они не прошли бесследно — к началу XIV в. тверской князь Михаил имел наиболее сильное и боеспособное войско во всей Русской земле. Столь быстрый рост военной мощи Твери уже в первые десятилетия ее существования можно объяснять лишь тем, что первым тверским князьям удалось использовать в интересах своего княжества плоды политики владимирских князей домонгольского времени. Силовой ресурс, созданный для державной политики в районе великого водораздела, неожиданным образом сработал в пользу независимого Тверского княжества, которое образовалось в смутное время после монголо-татарского нашествия.
Немалая военная сила Твери вовсе не обеспечивала возможности территориального расширения Тверского княжества. Можно назвать две причины, затруднившие присоединение новых земель к основному ядру владений тверских князей:
низкая плотность населения и размещение основных центров княжества на волжском речном пути. Попытки распространить тверское влияние на “низовские” (т.е. расположенные вниз по течению Волги) земли наталкивались на ожесточенное сопротивление соседей; захват же и освоение расположенных на севере новгородских владений (таких, как Бежецкий Верх) требовали вывода на них крестьян-поселенцев, к чему малонаселенное Тверское княжество было, по всей видимости, неспособно. Действительно, на протяжении двух с половиной веков своей истории Тверское княжество существовало в почти неизменных границах. Единственным крупным приобретением Твери стало присоединение кашинских земель при Михаиле Ярославиче, однако они вошли в состав тверских владений мирным путем, в результате женитьбы Михаила на ростовской княжне Анне, приданое которой и составил Кашин с округой. Попытки Михаила Ярославича приобрести Переяславское княжество по завещанию от бездетного переяславского князя Ивана Дмитриевича закончились неудачей — Переяславль достался в итоге московскому князю Даниилу Александровичу. Исключительно важной для тверских князей была крепость Ржевы, которая запирала проход по Волге из смоленских и литовских земель. Однако и Ржеву тверским правителям удалось присоединить к своим владениям всего лишь дважды и на время (при Михаиле Александровиче и Борисе Александровиче). Таким образом, военный потенциал Твери имел, в основном, оборонительный характер и не использовался регулярно для наступательных действий и захвата чужих территорий. Поэтому тверские князья чаще всего оказывались заинтересованными в установлении определенного правового порядка в межкняжеских отношениях, в сохранении политической стабильности в русских землях. В XV в.
Наконец, уже в предыстории Тверского княжества были заложены предпосылки двух военно-политических конфликтов — с Новгородом и удельными княжествами Владимиро-Суздальской земли. Противоборство с северным и южными соседями (в первую очередь — с Москвой) проходит через всю историю Тверского княжества. Причины этих конфликтов были различными: в первом случае новгородцы с трудом мирились с утратой своих позиций на Волге, а тверские князья не раз претендовали на новгородское княжение, особенно — в моменты борьбы за великое княжение Владимирское. К тому же тверские войска не раз грабили богатые торговые города новгородской земли, в первую очередь — Новый Торг. Столкновения с владимиро-суздальскими удельными княжествами были связаны с выделением тверских земель из состава Переяславского княжества и разделом сфер влияния между соседями-соперниками.
Нетрудно заметить, что предыстория Твери, связанная с событиями XII — начала XIII вв., наложила сильный отпечаток на позднейшую судьбу Тверского княжества в XIV—XV вв. Тверские земли осваивались в ходе направляемой владимирскими князьями и имевшей откровенно военный характер колонизации; накопленный в Верхневолжье военный потенциал способствовал возникновению здесь удельного княжества после катастрофы 1237—1238 гг., резко ослабившей “старые” города — центры Севере-Восточной Руси, такие, как Владимир, Суздаль, Ростов и Переяславль. Неразвитость вечевого строя в тверских городах и служилый характер местного боярства способствовали быстрому усилению княжеской власти. Уже в начале XIV в. “под кожей” Тверского княжества перекатывались “упругие мышцы”, что не раз демонстрировал своим противникам Михаил Ярославич Тверской. При этом сравнительно небольшое по размерам Тверское княжество не могло по ряду причин рассчитывать на значительное территориальное расширение, так что сильное войско и авторитет княжеской власти использовались здесь, скорее, для укрепления самостоятельности Твери и обороны ее земель. Молодое Тверское княжество с самого начала своей истории оказалось втянуто в длительные, по существу — непрекращающиеся конфликты с Новгородом и Переяславлем, а впоследствии и с Москвой.
Тверь как столица самостоятельного княжества представляет собой одну из великих случайностей русской истории. Лишенное древней традиции и
перспектив территориального роста, малонаселенное и бедное хорошими почвами, Тверское княжество вполне могло бы через несколько десятилетий своего существования вновь раствориться среди лесов, рек и болот, из которых оно так неожиданно восстало к жизни в середине XIII в. Этого, однако, не произошло. Напротив, на берегах Волги сложилось сильное и устойчивое государство, длительное время претендовавшее на первенство в Северо-Восточной Руси и поглощенное Москвой лишь в самую последнюю очередь, несмотря на соседство тверских земель с московскими.
Причины такого развития Тверского княжества также следует искать в его предыстории, но предыстории более ранней, чем события в Верхневолжье XII — начала XI II в. Сильнейшее влияние на Тверское княжество оказали киевские и владимирские политические традиции, воспринятые тверскими князьями. Существенно отличаясь от большинства русских земель по своему происхождению, военной организации, силе княжеской власти, Тверь, тем не менее, вступила в большую политическую игру Северо-Восточной Руси, согласившись “играть” по издревле существовавшим правилам.

С самого своего появления на свет в 1247 г. Тверское княжество оказалось втянуто в этот сложнейший ход событий, в неявную, но очень значимую для исторических судеб Руси политическую борьбу с Ордой, нередко принимавшую форму борьбы за местную политическую автономию. Историки иногда называют вторую половину XIII в. “темными временем в истории Руси; действительно, летописи сохранили не так уж много сведений об этих десятилетиях. И все же представление о полувековом “провале” в русской истории, последовавшем за смертью Александра Невского в 1263 г., как и о том, что русских князей интересовали в это время лишь собственные вотчины, но не общие большие политические цели, оказываются далекими от истины.
Активное обособление Твери от Владимиро-Суздальского княжества в конце XIII — начале XIV вв. вполне соответствует политической программе Ярослава Всеволодовича и его сыновей. Прежде всего, Тверское княжество окончательно разделяется с Переяславским, на территории которого оно было создано. Одним из наиболее важных был при этом вопрос о территориальном размежевании и установлении договорных границ между обоими княжествами. Тверской князь Святослав Ярославич совместно с Москвой участвовал в нескольких походах против переяславского князя Дмитрия Александровича. С момента, когда Дмитрий приобрел еще и великое княжение, к союзу Москвы и Твери присоединился еще и Новгород. В 1282 г. войска Дмитрия и трех его противников пять дней стояли друг против друга в районе Дмитрова, неподалеку от Переяславля, но до открытого сражения дело так и не дошло. Летописное сообщение указывает на разногласия Дмитрия с новгородцами как на единственную причину конфликта, однако у Святослава Тверского явно были свои основания для частых столкновений с переяславским князем. Святослав даже не появился на общекняжеском “съезде” в Костроме в начале 1277 г., созванном по случаю занятия Дмитрием Александровичем великого княжения. Напряженность в отношениях между Тверью и Переяславлем была настолько велика, что в 1289 г. Дмитрий Александрович потребовал от юного Михаила Тверского “покоритися” и в ответ на отказ Михаила собрал против Твери общерусскую рать. Поход Дмитрия оказался не слишком удачным: войска великого князя не смогли взять ни Тверь, ни Кашин, ограничившись сожжением Кснятина. Михаил чувствовал себя настолько уверенно, что не собирался отсиживаться за тверскими стенами и готов был сразиться с Дмитрием в открытом поле. “Великыи же князь сътвори мир с Михаилом и распусти братью свою въсвояси, а сам възвратися в Переяславль”, Вероятно, уже в это время какие-то договоренности о будущем характере отношений Твери с Переяславлем были достигнуты. Решающим же моментом в этих отношениях оказался набег на Русь татарской Дюденевой рати в 1293 г., приведенной братом и соперником Дмитрия Андреем Александровичем. Татары подвергли Переяславское княжество страшному разгрому, после которого оно так и не восстановило свою нижнюю силу.
Противоборство Твери с великим князем Дмитрием Александровичем можно объяснять конфликтами с Переяславским княжеством, во главе которого стоял Дмитрий. Однако Тверь выступила и против следующего великого князя Андрея Александровича Городецкого, причем одним из ее союзников традиционно была Москва, а другим неожиданно стало еще недавно враждебное Переяславское княжество, Михаил Тверской и Даниил Московский защищали от посягательств великого князя Переяславль и Новгород, причем защищал” удачно. Попытки Андрея Александровича силач захватить Переяславское княжество натолкнулись на военный отпор Москвы и Твери, а с Новгородом Михаил Тверской заключил в 1296/97 гг. оборонительный договор. Показательна и история браков Андрея, Даниила и Михаила Ярославича с тремя сестрами — княжнами, происходившими из ростовского княжеского дома. Ростовские князья отличались яркой протатарской ориентацией, и родство великого князя с этой династией явно тревожило князей Твери и Москвы. Видимо, поэтому Даниил Московский и Михаил Тверской также предпочли взять себе жен из того же дома, чтобы уравновесить влияние великого князя в Ростове. Тверь и Москва с очевидностью стремились в последующие десятилетия XIII в. к ограничению суверенитета великого князя Владимирского. Напряженность в отношениях с Андреем Александровичем Михаила и Даниила была настолько велика, что княжеский съезд во Владимире 1296/97 гг. решавший вопрос о судьбе Переяславского княжения, удалось закончить без кровопролития только благодаря вмешательству высших чинов русской церкви. Таким образом, тверские князья не ограничивались обособлением своих земель от владений великого князя Владимирского, но последовательно пытались ограничить суверенитет великого князя;
эта политика была весьма рискованной, поскольку Твери, как и Москве, приходилось все время считаться с угрозой карательных набегов татар, поддерживавших великого князя. И все же, благодаря политической ловкости и осторожности, Твери удалось в это время избежать разгрома, схожего с переяславской трагедией 1293 г.
Первым поворотным пунктом в истории Тверского княжества оказался 1300 г. В это время все прежние политические союзы Северо-Восточной Руси распадаются, и Михаил Ярославич встает на сторону великого князя Андрея Александровича. Причиной этому стал спор Михаила с Даниилом Московским за наследование Переяславского княжения на съезде князей 1300 г. в Дмитрове. Переяславский князь Иван Дмитриевич не имел потомства, и после его смерти местное княжество должно было перейти к одному из его ближайших родственников. Основным претендентом оказывался Даниил Московский: во-первых, он приходился Ивану Дмитриевичу дядей по отцу, а во-вторых, он по праву старшинства должен был занять великое Владимирское княжение после Андрея Александровича. Даниил успел включить в состав своих владений Переяславское княжество по завещанию Ивана Дмитриевича, умершего в мае 1302 г., но великое княжение ему приобрести так и не удалось — Даниил умер 5 марта 1303 г., еще при жизни великого князя Андрея. Тем самым Александровичи, сыновья Александра Невского, завершали свой “цикл” великого княжения, и право на владимирский стол переходило к Ярославичам — потомкам брата Александра Невского, Ярослава Ярославича. Из сыновей Ярослава к этому времени оставался в живых лишь Михаил Ярославич Тверской. Все немалые приобретения Москвы 1300—1303 гг. — Переяславль, Коломна, Серпухов, Можайск, увеличившие территорию Московского княжества примерно вдвое, — как бы “повисали в воздухе”.
Политическая ситуация на Руси вновь приобретала крайне смутные, неопределенные и опасные очертания. К сожалению, регуляторов и норм, разработанных русскими князьями в предшествующие полвека, оказалось недостаточно для того, чтобы избежать немалой крови и материальных потерь при ее разрешении. Борьба удельных князей с великими князьями Владимирскими велась во второй половине XIII в. по определенным правилам и преследовала определенную цель — практическое ограничение суверенитета великого князя на землях удельных княжеств. Отчаянная же попытка Москвы сохранить права на ускользающее Владимирское княжение, обладание которым рассматривалось теперь как вопрос жизни или смерти, представляла собой борьбу за великое княжение, и она уже велась без всяких правил до полного истребления противника.
Московско-тверской конфликт начала XIV в. резко нарушил поступательное развитие политического строя Руси и норм междукняжеских отношении. Можно было подумать, что все усилия Ярослава Всеволодовича” Александра Невского и Ярослава Ярославича пошли прахом — “новые” русские княжества сцепились друг с другом в смертельном противоборстве к немалой радости Орды и западных соседей Руси. И все же история никогда не движется вспять. Тверское княжество оказалось одним из наиболее весомых и замечательных плодов политической реформы, охватившей земли Северо-Восточной Руси во второй половине XIII в. Ко времени” когда Тверь оправилась от последствий столкновения с Москвой (вторая половина XIV в.), главные принципы этой реформы легли в основу яркой и оригинальной политической программы Твери, которая вполне заслуживает обозначения в качестве “тверского регионализма”.

Отказ от расширения территории княжества был связан прежде всего с географическим положением княжества: на севере труднопроходимый пояс лесов и болот отделял тверские земли от новгородских; к западу от Тверского княжества простиралась обширная территория, можно сказать, “ничейных земель”. Это были осколки двух некогда сильных русских княжеств, претерпевших огромный урон от Литвы и монголо-татар, - Полоцкого и Смоленского; на юге и востоке тверские владения граничили с удельными княжествами великого княжества Владимирского, в состав которого формально входило и Тверское княжество.

Тверь не могла присоединить к себе новгородские земли, несмотря на неоднократное разорение Торжка и Бежиц. Угроза утраты торогового пути по Тверце даже на короткое время чаще всего заставляла новгородцев идти на мировую со своими противниками, а вот окончательная утрата этих земель вполне могла бы стать гибельной для всего новгородской республики, и биться за эти земли она стала бы до последнего. Трезво взвесив свои возможности, тверские князья отказались от мысли присоединения этих земель к своим владениям – от соседства с этими “новгородскими пнригородами” они выигрывали много больше.

Уже в конце XIII в. тверичи ощущают отголоски мощного натиска Литвы на восток – некоторые из отрядов литовцев достигали границ Тверского княжества. Взвесив все плюсы и минусы открытого противостояния с Литвой на западных рубежах, тверские правители быстро находят единственно верное решение – они стараются упрочить мирные княжества с великим княжеством Литовским целой серией династических браков. По сути дела, Тверь покупает мир на своей западной границе ценой отказа от активной политики в западнорусских землях.

 Список литературы

При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://stroy.nm.ru