Лирический герой Некрасова — поэт, размышляющий о своем поэтическом даре, гражданской миссии, долге и ответственности перед народом, о своих стихах и читателях, о «музе». Часто лирический герой раскрывается в стихотворных монологахисповедях («Умру я скоро. Жалкое наследство...», «Зине», «Безвестен я. Я вами не стяжал...», «Замолкни, Муза мести и печали...»). Однако внутренний мир лирического героя может быть выражен косвенно и в таких риторических стихотворениях, где нет лирического «я» как такового. Это рассуждение, построенное на антитезе («Блажен незлобивый поэт...», 1852), или диалог («Поэт и гражданин», 1856). Лирическое «я» появляется и в таких примерах гражданской лирики, как «Элегия» (1874) (о судьбах крестьянства в пореформенную эпоху, о поэте и народе: драма непонимания поэта народом).
Социальный облик лирического героя. Некрасов — остросоциальный поэт, и его лирический герой имеет определенный социальный облик. Сам Некрасов по происхождению был дворянином, но для его поэзии характерен антидворянский пафос. Сравнительно редко в стихотворениях появляются переживания помещика («Псовая охота»). Большинство монологов-исповедей принадлежат профессиональному поэту и журналисту, т. е. представителю демократически настроенной разночинной интеллигенции, которой Некрасов был идейно близок. Диалог с крестьянином. В некоторых стихотворениях изображается встреча (знакомство) лирического героя с крестьянином (ямщик в стихотворении «В дороге» (1845), «мужичок-с-ноготок» в поэме «Крестьянские дети» (1862). Происходит драматическое «узнавание» чужой судьбы, напряженное «вглядывание» друг в друга, лирический герой обретает новое знание — о мужицкой правде, о нелегкой крестьянской судьбе, «доле». В этой ситуации лирический герой выступает как субъект переживания, а крестьянин — как объект, на который это переживание направлено. Муза в образе крестьянки.
Один из важных аспектов некрасовского лирического героя — условно-символическое самоотождествление с крестьянством. Мы не говорим здесь о примерах «ролевой» лирики («Калистрат»), где монолог принадлежит крестьянину, — это не «лирический герой». Сложнее обстоит дело со стихотворениями типа «Вчерашний день, часу в шестом...», где избиваемая кнутом крестьянка объявляется сестрой Музы поэта. Аналогичный образ «крестьянской» Музы встречается и в других стихотворениях: «О Муза! Наша песня спета...», «О Муза! Я у двери гроба...» (1878), «Безвестен я. Я вами не стяжал...». Рассмотрим этот символ более подробно. 1. Метонимический аспект: муза — крестьянка, потому что поэт пишет о крестьянах. 2. Аллегорический аспект: судьба крестьянки похожа на судьбу поэта (см. в стихотворении «Вчерашний день, часу в шестом...» (1848): конкретный, прозаический «кнут», которым бьют крестьянку, превращается в условно-романтический «бич», который в поэзии некрасовского направления устойчиво ассоциируется с темой цензуры, этим «бичом» бьют уже Музу). 3. Глубинно-символический аспект: судьба крестьянки похожа на судьбу поэзии в некрасовскую эпоху. Обратите внимание на важный мотив «безмолвия» Музы! (Найдите его в названных стихотворениях.) Что означает это безмолвие?
Может быть, этот символ означает подвиг, аскезу современной Некрасову поэзии, которой, как Христу в Евангелии, достается «рабский облик» (снижение до прозы, публицистики) и крестные муки. (Для сравнения: кто из русских поэтов XX в. писал: «...я себя смирял, становясь на горло собственной песне»?) Поэт и гражданин. В стихотворении «Поэт и гражданин» повторяется рылеевское поэтическое кредо, но немного в другом контексте и другой формулой: «Я не поэт, я гражданин» (К. Рылеев) — «Поэтом можешь ты не быть, // Но гражданином быть обязан» (Н. Некрасов). Известна ироническая реплика Пушкина о Рылееве, что дело поэта — писать стихи, а если кто хочет просто «гражданствовать», то пусть пишет «прозою». В этом и некоторых других стихотворениях («Пророк» (1874), «Памяти Белинского» (1853), «Памяти Добролюбова» (1864) и др.) Н. А. Некрасов воскрешает символический образ поэта-пророка, восходящий еще к поэзии декабристов и содержащий традиционный социальнобунтарский аспект (не столь важный для Пушкина, но очень важный для Некрасова, как и для декабристов). Важно, что лирический герой Некрасова не отождествляется с пророком, как у Пушкина или Лермонтова.
Лирический герой восхищается пророком, преклоняется перед ним, видит у себя недостаток, а у пророка — избыток силы, воспевает пророка. В отличие от лирики Пушкина или Лермонтова у Некрасова пророк — не обязательно поэт. Даже наоборот, прототипы персонажей его стихотворений — люди прозы и публицистики (Чернышевский, Добролюбов, Белинский и др.). Сохраняя в своей лирике пушкинский образ пророка, Некрасов отвергает другой важный символ поэтического мира Пушкина — «поэта-жреца». В стихотворении «Поэт и гражданин» полемически цитируется знаменитая концовка пушкинского «Поэт и толпа». (Найдите эту цитату в тексте, а также постарайтесь найти косвенную отсылку к другому стихотворению Пушкина — «Арион».) Гражданин отказывает поэту в праве быть равнодушным к толпе. Гражданская миссия поэта (служение народу) понимается в христианском смысле: А ты, поэт! избранник неба, Глашатай истин вековых, Не верь, что неимущий хлеба Не стоит вещих струн твоих! Не верь, чтоб вовсе пали люди; Не умер Бог в душе людей, И вопль из верующей груди Всегда доступен будет ей! Будь гражданин! Служа искусству, Для блага ближнего живи, Свой гений подчиняя чувству Всеобнимающей Любви. Этот мотив встречается и в других стихотворениях: Я лиру посвятил народу своему. Быть может, я умру неведомый ему, Но я ему служил... («Элегия»)
Кто, служа великим целям века, Жизнь свою всецело отдает На борьбу за брата человека, — Только тот себя переживет. («Зине») Неудовлетворенность собой. В монологе-исповеди лирического героя Некрасова часто встречается тема неудовлетворенности своим творчеством, страх быть непонятым и неузнанным читателями («Умру я скоро. Жалкое наследство...» (1867), «Безвестен я. Я вами не стяжал...», «Элегия»). Некрасов использует парадоксальную рылеевскую формулу «Я не поэт», чтобы подчеркнуть «прозаический» и социальнопублицистический характер своей поэзии. Праздник жизни — молодости годы — Я убил под тяжестью труда И поэтом, баловнем свободы, Другом лени — не был никогда. («Праздник жизни, молодости годы...», Здесь, конечно, ощущается полемическое противопоставление себя лирическому герою Пушкина. Житель Петербурга. Еще один важный аспект лирического героя Некрасова — «житель Петербурга». У Некрасова много стихотворений, написанных в жанре поэтического очерка, зарисовки, городской миниатюры.
Обратите внимание, что в этих стихотворениях всегда распознается личный взгляд лирического героя, его субъективное переживание. (Докажите это цитатами из стихотворений «Ванька» (цикл «На улице», 1850) и «Утро»,1874.) Любовная лирика. Рассмотрите стихотворения «Мы с тобой бестолковые люди...», «Жена и муж», «Горящие письма». Вы увидите образ героя меланхоличного, пессимистического, обиженного на себя, на судьбу и на любимую женщину, тоскующего, постоянно рефлектирующего, порой горько иронизирующего над собой. Типичные жанры любовной лирики (послание, обращение-мадригал, признание в любви, воспоминание) представлены у Некрасова, но не менее часто встречаются нетипичные формы — сценка, диалог, стихотворный рассказ. Обратите внимание на «прозаические» мотивы (такие, как ссора и примирение), бытовые подробности. Если проза в любви неизбежна, Так возьмем и с нее долю счастья... («Мы с тобой бестолковые люди...») Гражданский идеал в лирике Н. АНекрасова В стихотворениях Некрасова гражданский идеал связан чаще всего не с образом поэта, а с другим героем, именно «гражданином» — писателем-публицистом, общественным деятелем, разделяющим интересы народа. Реальными прообразами этого персонажа лирики Некрасова являются В. Г. Белинский («Рыцарь на час», «Памяти Белинского»), Н. Г. Чернышевский («Пророк»), Н. А. Добролюбов («Памяти Добролюбова»).
Обратите внимание на художественные средства, с помощью которых изображается этот тип героя. Прежде всего здесь актуальна христианская (собственно новозаветная и агиографическая, т. е. житийная) символика, придающая герою черты мученика, подвижника, аскета. (Найдите эту символику и отсылки к библейской риторике в стихотворениях «Памяти Добролюбова», «Пророк».) Смысл христианских образов — не столько религиозный, сколько социальноэтический, а иногда — политический, революционный. Его еще покамест не распяли, Но час придет. — он будет на кресте. Его послал Бог Гнева и Печали Рабам [вариант: Царям] земли напомнить о Христе. («Пророк») Аналогичные образы используются и при изображении вымышленного эпического героя — Гриши Добросклонова из поэмы «Кому на Руси жить хорошо» И ангел милосердия Недаром песнь призывную Поет над русским юношей: Немало Русь уж выслала Сынов своих, отмеченных Печатью дара Божьего... ...Ему судьба готовила Путь славный, имя громкое Народного заступника, Чахотку и Сибирь. Обратите внимание: Гриша — сын дьячка, он жил вместе с крестьянами. Таким образом, он и «поэт», и «гражданин», и «сын народа». Здесь совмещаются важные стороны некрасовского идеала. Гришу можно отождествить и с характерной фигурой «пророка»: ведь он возвещает приход подлинной русской силы, свободы, счастья. Не забывайте также, что здесь есть отсылка к двум ярким биографиям — В. Г. Белинского («чахотка») и Н. Г. Чернышевского («Сибирь»). Что касается фамилии «Добросклонов», то это, конечно, аллюзия на «Добролюбов». (Перечитайте песни Гриши Добросклонова.
Убедитесь, что их язык и стиль полностью соответствуют лирике Некрасова.) Как известно, стихи персонажа-поэта не обязательно стилизуются под лирику автора (противоположный пример — Ленский в романе Пушкина «Евгений Онегин»), но в нашем примере, песни Гриши — это как раз типичная лирика Некрасова. Поэма «Кому на Руси жить хорошо» (1865-1871) Жанровое своеобразие (поэма-эпопея). Фольклорные истоки. Стихотворный размер Поэма-эпопея. Многие исследователи определяют это произведение Некрасова как поэму-эпопею. Такой взгляд восходит еще к статьям современников Некрасова (например, украинский поэт и драматург Н. А. Котляревский писал, что это «первая наша народная поэма, воплотившая философию народной жизни», а такое определение уже очень близко к эпопее) и к выводам академического литературоведения начала XX в.: так, П. Н. Сакулин называет поэму Некрасова «новой Одиссеей». (Вспомните, какое произведение было названо «русской Илиадой». Какому критику принадлежит это высказывание ?)
Основа художественного видения в эпопее — народное миросозерцание, которое воссоздается с помощью мотивов, образов, сюжетов фольклорного, мифологического, национально-эпического происхождения. Поэма-эпопея Некрасова — произведение по жанру смешанное, лиро-эпическое, в нем эпическое начало сочетается и с лирическим (авторский голос) и с драматическим (сценичность многих эпизодов, особая роль диалогов и монологов героев). Композиционная «рыхлость» — тоже признак крупной эпической формы. В поэме много персонажей и сюжетных линий. Отдельные судьбы, биографии изображаются на широком социально-историческом и культурном фоне, они как бы «вплетаются» в основную тему произведения — судьбу русского крестьянства, России в целом.
Так же построен, например, и роман Л. Н. Толстого «Война и мир», который часто называют «романом-эпопеей». Фольклорные истоки. В I860—1870-е гг. изучение фольклора и этнографии имело очень большое значение в русской культуре. Это период интенсивного культурного диалога интеллигенции с народом. Именно тогда вышли в свет хрестоматийные сборники устного народного творчества: сборник песен Рыбникова, сборник «Причитания северного края», записанный Барсовым с голоса оленецкой «вопленицы» Ирины Федосеевой, сборник сказок Афанасьева, сборник пословиц и загадок Даля. Всеми этими источниками активно пользовался Некрасов при написании поэмы «Кому на Руси жить хорошо».
Устное народное творчество в поэме является одновременно и «объектом» изображения (кстати, взгляд этнографа, фольклориста на крестьянина и на его фольклор как на объект изучения присутствует в поэме (кто из персонажей воплощает именно этот взгляд? В каких событиях он принимает участие?), и важным арсеналом художественных приемов и средств. Фольклорные жанры вводятся в текст поэмы как прямо (в виде стилизации), так и косвенно (цитата, отсылка, использование характерных приемов, образов, мотивов). Непосредственная стилизация — это народные песни, которые в большинстве своем основаны на реальных источниках. Народные песни разделяются по тематике (барщинная, солдатская, бурлацкая, «женская» и др.) — это разнообразие отражено и в поэме. (Найдите примеры.
В какой главе поэмы больше всего «песен»?) Много в поэме загадок и поговорок, большинство из которых тоже имеют реальную фольклорную основу. И песни, и поговорки конструктивно обработаны Некрасовым, адаптированы (приспособлены) к идейному контексту поэмы. Об этом очень подробно пишет К. И. Чуковский в своей монографии «Мастерство Некрасова» (советуем вам познакомиться с этой книгой). Обратите внимание, что поэма начинается загадкой («В каком году — рассчитывай, в какой земле — угадывай...»), на которую тут же и дается разгадка (с вполне четкой социальной мыслью: названия русских деревень очень символичны; слово «временнообязанные» указывает на ранний пореформенный период как время действия произведения). В главе «Крестьянка» встречается стилизация плача-причитания (найдите в тексте). Помимо прямых стилизаций песен, загадок, поговорок, в поэме множество отсылок к другим жанрам устного народного творчества.
Так, Пролог имеет очевидную волшебно-сказочную основу. Семь странников — это типично сказочный образ. Число «семь», обладающее широким спектром мифологических значений, встречается в Прологе не однажды (ср.: семь филинов, семь «больших дерев» — все это создает впечатление строгой соразмерности, предвещает многочисленные эпические повторы и параллели как важный композиционный прием в поэме; ср. также в «Божественной комедии» Данте: герой принимает семь «золотых деревьев» за семь золотых светильников). Обратите внимание, что образы семи странников не обладают такой социальной конкретностью, как другие крестьяне. Это условные фигуры, необходимые для построения сюжета. Волшебно-сказочной в своих истоках является и мотивировка странствия: найти формулу счастья, найти счастливого человека, найти счастливую землю. (Найдите в тексте, где утверждается каждая из этих задач в качестве мотивировки странствия.) Помимо этого, в Прологе (да и в последующих частях) встречается дополнительная волшебно-сказочная атрибутика (лес, говорящая птичка-пеночка, скатерть самобранка). По мере развития действия волшебно-сказочный элемент повествования сходит на нет; усиливается социально-бытописательское начало. Другая важная отсылка — к национальным фольклорно-эпическим сюжетам — былинам. Так, существуют былины о богатыре Святогоре, который в поединке обычно терпит поражение, потому что не умеет правильно воспользоваться силой, получаемой от матери-земли. Многие былины о Святогоре заканчиваются тем, что этот незадачливый богатырь уходит в землю сначала по щиколотку, затем по колено, по пояс, по грудь, по шею и наконец совсем. (Найдите в главе «Крестьянка» прямую отсылку к образу Святогора. Кто из персонажей поэмы символически соотнесен с ним и как?)
Упоминается и более удачливый богатырь — Илья Муромец (который родился слабым, но потом, получив чудесную силу, стал непобедимым). Как Святогор, так и Илья Муромец — аллегорические образы русского народа. («Народ с Ильею Муромцем сравнил ученый поп» — найдите это место в тексте.) Фольклорная традиция сказывается также в некоторых языковых и стилистических приемах. Обратите внимание на уменьшительные суффиксы существительных без какой-либо смысловой нагрузки («притихла вся дороженька...»), разнообразные словесные повторы («Терпи, многокручинная! // Терпи, многострадальная!», «Горит и стонет дерево, // Горят и стронут птенчики... // Дотла сгорело дерево, // Дотла сгорели птенчики»), синтаксические параллелизмы («В каком году — рассчитывай, // В какой земле — угадывай...», «Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые...», «Цепями руки кручены, // Железом ноги кованы...»), устойчивые в фольклоре метафоры, сравнения и эпитеты.
Образ народа. Можно сказать, что в эпопее главным действующим лицом является народ. В полной мере это относится и к поэме Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Некрасов стремился охватить всю историю народа, приобщиться к народному миросозерцанию. Семь странников образуют в совокупности условно-аллегорический, фольклорно-сказочный в своих истоках образ народа. Они не индивидуализованы: говорят все вместе, дружно, по очереди или хором, мало чем отличаются друг от друга. У некоторых из них можно выделить элементы самостоятельного характера (Пахом — степенный, Никита — шутник и т. п.), но другие крестьяне обрисованы в этом смысле гораздо подробнее. Очень большую роль при создании эпического образа народа играют массовые сцены (сельская «ярмонка» и «пьяная ночь» в Первой части, сенокос в «Последыше», «поминки по крепям» в «Пире — на весь мир»). Обратите внимание на такие метонимические олицетворения, как «притихла вся дороженька...* (люди, стоящие на дороге), «притихла площадь людная» и т. п., — с помощью этих оборотов создается обобщенно-эпический образ народа. Используются характерные фольклорные определения (на «ярмонке» народу «видимо-невидимо»). Важное значение имеет тема народной молвы. ...Молвой народною Свой ум проверить хочется. Народный глас — слыхали вы? — Глас Божий, — говорят. Обратите внимание еще на одну сцену, в которой дан удивительно пластичный, конкретно-изобразительный, наглядный образ крестьянского мира как целого: ...И чудо сотворилося: На всей базарной площади У каждого крестьянина, Как ветром, полу левую Заворотило вдруг! Крестьянство раскошелилось, Несут Ермилу денежки, Дают, кто чем богат... ...Уж сумма вся исполнилась, А щедрота народная Росла: «Бери, Ермил Ильич, Отдашь, не пропадет!» Ермил народу кланялся На все четыре стороны... (Помните ли вы, к какому сюжету это относится?)
Стихотворный размер. Для того, чтобы написать поэму в духе фольклора (но не чистую стилизацию, поскольку поэма такого рода не имеет жанрового аналога в фольклоре), Некрасову требовалось найти надежный стилистический эквивалент народно-песенному тоническому стиху. Но искать его надо было в арсенале литературной, а не фольклорной поэзии, т. е. в рамках современного Некрасову силлабо-тонического стиха. Формула, удачно найденная Некрасовым, — трехстопный нерифмованный ямб с дактилической клаузулой (после ударного слога в конце строки идут два безударных); в конце каждого смыслового отрывка, аналогичного строфе, — мужская клаузула. Иногда (в стихах типа: «И веник дрянь, Иван Ильич...», «Не волчий зуб, так лисий хвост...», «Высоко Бог, далеко царь...» и т. п.) размер «перерастает» в четырехстопный ямб. Этот размер допускает большую интонационно-синтаксическую гибкость стиха и звучит вполне «по-народному», хотя в фольклоре не использовался. Из 8866 стихов поэмы таким размером написаны 7965 стихов. Остальные (это композиционные вставки, различные виды «текста в тексте» — песни крестьян, песни Гриши Добросклонова и др.) написаны традиционными для литературы того времени размерами, в основном трехсложными (дактиль, амфибрахий), типичными для Некрасова. Проблематика и структура конфликта «Кому на Руси жить хорошо» — незаконченная поэма-эпопея, по замыслу чем-то напоминающая «Мертвые души» Н. В. Гоголя. В обоих произведениях мысль автора движется от темных сторон русской жизни к светлым, от сатиры к патетике. Отрицательные стороны жизни могут связываться с «прошлым» и «настоящим», а также с «внешним», «поверхностным». Положительные — с «будущим», а также с «глубинным», «внутренним» уровнем русского мира. Как и «Мертвые души», поэма Некрасова осталась незаконченной. В «Бабьей притче» говорится о том, что «ключи от счастья» безвозвратно утеряны и на вопрос, где они, нет ответа (это созвучно драматическому вопрошанию Руси в поэме Гоголя «Мертвые души»: «Русь, куда же несешься ты, дай ответ! Не дает ответа»).
В поэме обнаруживается два уровня проблематики (или конфликта) — социально-исторический (последствия крестьянской реформы, ср. в «Элегии»: «Народ освобожден, но счастлив ли народ?») и глубинный, символико-мифологический, философский (сущность национального характера, ср. в «Размышлениях у парадного подъезда»: «Ты проснешься ль, исполненный сил, // Иль, судеб повинуясь закону, // Все, что мог, ты уже совершил, // Создал песню, подобную стону, // И духовно навеки почил?»). Социально-исторический конфликт преобладает в Первой части и сохраняет значение в условной Второй части. Философский конфликт задается во Второй части и является основой сюжета условной Третьей части.
Таким образом, можно сказать, что проблематика (и структура конфликта) постепенно усложняется. Три важнейших смысловых противопоставления («холопы» и «свободные», «бунт» и «терпение», «старое» и «новое») в целом сохраняются на протяжении всей поэмы, однако глубинное содержание этих противопоставлений меняется по мере того, как усложняется проблематика и структура конфликта. «Холопы и свободные». Социальное разделение крестьянского мира на дворовых («холопов») и свободных земледельцев актуально именно в пореформенный период. Злободневное социально-психологическое наблюдение Некрасова состоит в том, что дворовые («холопы») унаследовали больше пережитков крепостного права, чем свободное крестьянство. В Первой части поэмы эта тема выражена в сатирическом образе холопа князя Переметьева. (В какой главке он появляется? Какой своей болезнью он гордится и почему? Что происходит с ним в конце концов?) Целая галерея образов холопов (как комических, так и более драматических или даже трагических) предлагается читателю в «Последыше» (Ипат — «холоп чувствительный», Агап Петров, Сидор, (расскажите подробно, кто они такие)) и «Пире на весь мир» («холоп примерный — Яков верный», староста Глеб из сюжета «Крестьянский грех»). Этих персонажей объединяет привычка к рабству, полное отсутствие или искаженный образ человеческого достоинства. Некоторые из них наделены традиционными пороками отрицательных, сатирических героев (какие это пороки? Приведите примеры), и за это крестьянский мир осуждает их. Главный «грех» холопа заключается в узости взглядов и мышления, в глупости и абсолютной покорности судьбе. Суть психологии холопов, а также отношение к ним народа и самого поэта выражены в словах: Люди холопского звания Сущие псы иногда: Чем тяжелей наказание, Тем им милей господа. Наибольшего осуждения удостаивается предатель Глеб, «крестьянский грех» которого сравнивают с «Иудиным грехом», который «не прощается». (Вспомните этот сюжет. В чем вина Глеба перед собратьями?) Пример добровольного коллективного холопства — поведение крестьян в «Последыше». В главах «Последыш» и «Пир на весь мир» «холопство» отождествляется с порочным наследием крепостного права: Всему виною крепь!.. Нет крепи — нет дворового, Самоубийством мстящего Злодею своему. Нет крепи — Глеба нового Не будет на Руси! (Кому принадлежат эти слова?) Однако изображаемые в «Последыше» события (особенно связанные с Климом Лавиным (вспомните этого героя) и Агапом Петровым (чем заканчивается сюжетная линия Агапа? Почему это символично?)) позволяют говорить о холопстве в более глубоком психологическом смысле — как о важном отрицательном аспекте русского характера, который во многом обусловлен явлением крепостного права, но не сводится к этому целиком. В одной из песен Гриши Добросклонова («Ты и убогая...») русский национальный характер получает интересное образное определение, которое указывает на сочетание в нем привычки к рабству и воли к свободе. В рабстве спасенное Сердце свободное — Золото, золото, Солнце народное! В другой песне Гриши («В минуту унынья, о родина-мать...») Россия определяется как «...раба, // Но мать уже вольного сына».
Таким образом, оптимистический пафос Второй части — надежда автора (выразителем мыслей которого является персонаж-поэт) на освобождение русского человека от внутреннего холопства, с последующей реализацией тех положительных «субстанциальных сил» народа, которые (согласно В. Г. Белинскому) являются главным содержанием народной эпопеи. Обратите внимание, что тема холопов практически отсутствует в «Крестьянке». Если считать «Крестьянку» действительно Третьей частью поэмы, то можно сказать, что социально-историческая тема «наследие крепостного права» исчерпана в Первой и во Второй частях, а в Третьей части судьбы России будут рассматриваться в наиболее сложной символико-мифологической перспективе. Бунт и терпение. Эти темы (так же, как тема холопства) заявлены уже в Первой части, а потом получают более сложную разработку в «Последыше», «Пире на весь мир» и «Крестьянке». Впервые тема бунта появляется в связи с другой социальной темой — пьянством. В главке «Пьяная ночь» изображается пьяный разгул, поразивший воображение Павлуши Веретенникова: «...Умны крестьяне русские, Одно нехорошо: Что пьют до одурения, Во рвы, в канавы валятся, — Обидно поглядеть!» В ответ на эти слова крестьянин Яким Нагой, своеобразный народный мудрец-парадоксалист, произносит неожиданную речь в защиту пьянства. Наряду с наиболее простыми объяснениями пьянства («Он до смерти работает, // До полусмерти пьет»; «Вино валит крестьянина, // А горе не валит его? Работа не валит?» и т. п.) Яким предлагает еще одно, на которое вам следует обратить внимание: У каждого крестьянина Душа, что туча черная. Гневна, грозна; и надо бы Громам греметь оттудова, Кровавым лить дождям. А все вином кончается: Пошла по жилам чарочка — — И рассмеялась добрая Крестьянская душа!.. Таким образом, пьянство — это способ, с помощью которого крестьянину удается сдержать себя от более страшного и разрушительного зла: пресловутого «русского бунта, бессмысленного и беспощадного». (Кому из героев русской литературы принадлежит это определение бунта?) Так тема пьянства связывается с темой народного долготерпения, противопоставленного народному бунту. Речь Якима Нагого — на самом деле защита не пьянства (это лишь риторический прием), а народного долготерпения, которое таким образом предстает как добродетель и свидетельство внутренней силы (самоограничение, обуздание себя), а отнюдь не слабости народа. Дальнейшее развитие эта тема получает в главе «Крестьянка», в реплике «святорусского богатыря Савелия», отсылающей к образу былинного Святогора: — Как вы терпели, дедушка? — А потому терпели мы, Что мы — богатыри. В том богатырство русское... Однако в речи Якима Нагого есть и другой, противоположный мотив: «...А удаль молодецкую // Про случай сберегли!» Наряду с апологией народного долготерпения чувствуется убежденность автора, что в истории народа бывают моменты, когда социальный бунт в защиту справедливости (во имя того самого «счастия народного», которого ищут «мужики») необходим, оправдан и являет в себе «положительные субстанциальные силы» народа. Этот бунт — как бы другая сторона долготерпения. Два нравственных идеала (смирение и борьба за справедливость) гармонически сочетаются в идейной структуре поэмы.
Именно такому бунту (не «бессмысленному», а осмысленному как борьба за справедливость) сочувствует другой крестьянин — Ермил Гирин, которого мы не видим непосредственно именно потому, что «в остроге он сидит». {Почему его посадили в острог? Кто сообщил об этом собравшимся? Что еще известно нам о биографии этого уважаемого в народе человека?) Символично, что известие о заключении Гирина в острог сюжетно сопряжено с позорным бегством уличенного в воровстве «холопа» (можно сказать, что эти два персонажа представляют собой положительный и отрицательный нравственные полюса народного мира). Тема «положительный аспект народного бунта» получает дополнительную разработку в сюжетах о «Кудеяре-атамане» («Пир на весь мир», глава «Странники и богомольцы») и о расправе крестьян с управляющим «немцем Фогелем» («Крестьянка», глава «Савелий, богатырь святорусский»). Легенда о Кудеяре-атамане по жанру напоминает апокрифическое житие (обратите внимание на житийный «зачин» легенды: Господу Богу помолимся, Древнюю быль возвестим. Мне в Соловках ее сказывал Инок, отец Питирим).
Кульминация сюжета — встреча двух «разбойников» — Кудеяраатамана и пана Глуховского, жестокость которого социально конкретна (угнетатель простого народа, которого не мучают угрызения совести: «А поглядел бы, как сплю!»). Убийство Глуховского засчитывается Кудеяру как подвиг, за который ему отпускаются все предыдущие грехи. Разумеется, это убийство — всего лишь эмблема, символ, в лице Глуховского наказывается социальное и нравственное зло. Сравните этот сюжет со страшным рассказом Савелия о расправе над «немцем Фогелем»: здесь вы увидите более грубую («натуральную») и страшную правду о «бунте» жестоком и беспощадном. Обратите внимание на языковые и стилистические моменты. Звучащие на фольклорный лад слова Савелия: «А наши топоры // Лежали до поры...» — созвучны реплике Якима Нагого: «А удаль молодецкую // Про случай сберегли...» Запоминается и словечко: «наддай!», передающее энергию бунта. Это слово «понравилось» странникам, и его с удовольствием повторяют несколько раз.
Итак, бунт может пониматься как положительно, так и отрицательно. То же самое относится и к долготерпению. Национальный характер выглядит парадоксальным, противоречивым, он соединяет в себе полярные противоположности. Основные акценты народной этики расставлены следующим образом: народ кроток и терпелив («Осьмнадцать лет терпели мы»), но однажды наступает время для дерзновения, борьбы: «Недотерпеть — пропасть, // Перетерпеть — пропасть!» В образе Савелия есть черты и бунтаря (в прошлом) и страстотерпца (в настоящее время), он соотносится с фигурой былинного Святогора. Обратите внимание на то, что сделанные Некрасовым наблюдения имеют одновременно актуальный, злободневный социальноисторический и более глубинный, вневременной философский смысл. «Старое и новое». Кульминация темы «старое и новое» — история деревни Большие Вахлаки. Обратим внимание: поминки как ритуал означают прощание с усопшим, они совершаются как бы в присутствии его души. «Поминки по крепям» — событие, в котором последний раз является дух отходящей в прошлое эпохи. Композиционно борьба двух эпох представлена как чередование старых песен «горького времени» и «новых» песен.
Победа «нового» над «старым» провозглашается поэтом и «заступником народным» Гришей Добросклоновым. Однако в следующей главе («Крестьянка») выясняется, что победа «нового» над «старым» не окончательна. Система образов, выражающих эту мысль, усложняется. Сюжет о смерти Матрениного первенца Демушки (которая произошла по вине старика Савелия) глубоко символичен. Если Матрена — Россия, то сын ее — будущее России (ср. в песне Гриши «В минуту унынья, о родинамать...»), а дед Савелий — прошлое России в образе ветхого, обессилевшего богатыря Святогора. Этот «Святогор» (неудачливый богатырь) — причина смерти первого «вольного сына» матери-России. Пока жив «Святогор», не родится «Илья Муромец». Чтобы родиться в образе Ильи Муромца, Россия должна будет сначала умереть в образе Святогора. Символична и финальная «Бабья притча»: в ней говорится о том, что, несмотря на преждевременное ликование народных заступников, «ключи» от народного «счастья» до сих пор не найдены. На этой печальной ноте заканчивается написанный текст поэмы.
Представляется, что в таком виде текст звучит гораздо «революционнее», чем с заключительной песней Гриши Добросклонова. На первый взгляд, это кажется парадоксальным: ведь именно Гриша Добросклонов, а не Матрена, больше всего ассоциируется с революционной идеологией демократически-разночинной интеллигенции. Но при внимательном чтении мы замечаем, что Гриша верит в окончательное торжество свободы после 1861 г., а судьба Матрены свидетельствует об обратном: народу не следует ждать помощи сверху, свободу еще придется отвоевывать самостоятельно, направляя на это волю и энергию.
1. Наличие смысловых параллелей. Анализируя систему персонажей, обратите внимание, что можно обнаружить разнообразные параллели и выстроить ассоциативные ряды между героями первой, второй и третьей частей поэмы (покажите, как связаны между собой образы холопов, свободных крестьян, помещиков. Кто из персонажей Первой части социально наиболее близок автору и отчасти соотносим с Гришей Добросклоновым?).
2. Разделение персонажей на крупноплановых (наличие сложных сюжетных функций, большого монолога, авторской характеристики, портрета и т. д.) и мелких (чисто эпизодических). Персонажи крупноплановые образуют ядро повествования, а остальные — фон.
3. Разделение персонажей на героев основного («внешнего») и «внутренних» сюжетов. К первой категории относятся такие герои, как Яким Нагой, «странники и богомольцы» (Иона Ляпушкин и др.), Матрена и ее семейство. Ко второй категории относятся Ермил Гирин (потому что он не появляется, о нем только рассказывают), «холоп примерный — Яков верный», староста Глеб, разбойник Кудеяр и другие персонажи вставных сюжетов.
4. Разделение персонажей по основному принципу изображения: социально-очерковый, сценический (в духе народного театра) и символико-мифологический. Это разделение соответствует трем частям поэмы (см. предыдущие темы).
5. Роль авторского голоса (лирический аспект поэмы) и роль Гриши Добросклонова как alter ego автора.
6. Идейно-композиционное значение образа семи странников. Таким образом, система персонажей видоизменяется по мере того, как усложняется проблематика и структура конфликта.
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.bobych.spb.ru/