Содержание
Введение
1. Лингвистический анализ статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности»
1.1 Лексический анализ статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности»
1.2 Морфологический анализ статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности»
1.3 Синтаксический анализ статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности»
Заключение
Список использованных источников информации
Введение
Значение Дмитрия Ивановича Писарева как оригинального литературного критика остается до сих пор еще недостаточно выясненным. Внимание исследователей более привлекали общие основы мировоззрения Писарева, нежели конкретные направления и формы его критического анализа. Детально не прослежена и эволюция Писарева-критика, перемены в его общей эстетической позиции, в критериях, с какими на разных этапах своего пути он подходил к явлениям литературы и искусства, в оценках тех или других произведений русской и мировой литературы. Отмечались характерные для Писарева ошибки и промахи в решении эстетических проблем (понимание предмета искусства, природы прекрасного и пр.), полемичность и пристрастность некоторых его суждений о писателях и произведениях (о Пушкине, Гончарове, Островском, Щедрине и др.).[6]
Но не всегда эти «промахи мысли» ставились в связь с общим направлением поисков им решения коренных социальных проблем и получали историческое объяснение. В тени нередко оказывались при этом несомненные достоинства писаревской критики, сила его как истолкователя выдающихся литературных явлений.
Рассматривать Дмитрия Ивановича Писарева, как готового публициста или критика, как выразителя целостного, законченного миросозерцания, и предъявлять к нему соответствующие требования – значит обрекать себя на непонимание и на несправедливое, не историческое отношение к нему.[10]
При подобной трактовке, естественно выдвинутся на первый план запальчивость и односторонность многих его утверждений, бросятся в глаза противоречия, в которые впадала его юношески-прямолинейная, горевшая вечным воодушевлением мысль, – словом, все известные, столько раз отмечавшиеся ошибки Писарева.[8]
Писарев был сотрудником «Русского слова» в течение пяти лет. Это годы самой напряженной его литературно-критической и публицистической деятельности, время, когда его мировоззрение оформилось и окрепло, а его произведения привлекли всеобщее внимание. Именно в это время Писарев становится одним из «властителей дум» молодого поколения шестидесятых годов.
Но внимательный анализ многочисленных произведений Писарева, опубликованных в «Русском слове», вместе с тем свидетельствует об очень сложном и нередко противоречивом процессе его духовного роста и развития.[9]
Подойдя к переоценке искусства с изменившихся общественных позиций, Писарев. без труда нашел основания для разрушения эстетики в ее собственной внутренней природе. Для этого ему достаточно было сделать упор на те элементы своих эстетических взглядов, в которых и прежде проявлялась недооценка роли и значения. Поэтому, признавая полезность целого ряда поэтов, Писарев решительно отвергает значение представителей других видов искусств, считая Бетховена и Рафаэля равноценными с великим поваром и великим маркером.
Нам остается проследить, как отразилось изменение общественно-политических и эстетических воззрений Писарева на его литературно-критическом методе и на его конкретных критических оценках.[7]
Начиная свою статью «Базаров», он, прежде чем перейти к содержанию романа Тургенева, отметил его художественную красоту, безукоризненность отделки, наглядность и мягкость обрисовки характеров и положений. В этот период Пушкин был для него великим русским поэтом. Он не отказывался еще от исторической оценки поэта, рассматривая его в идеологическом окружении эпохи. Умеренность общественно-политической позиции Писарева в последний период его деятельности и - как оборотная сторона этой умеренности - «левацкий» радикализм его в вопросах эстетики отразились на критическом методе Писарева и на его конкретных критических высказываниях. Литературные произведения становятся для Писарева лишь образчиками общественных нравов. Личность автора и отношение его к изображаемому совершенно устраняются Писаревым из поля его зрения. Приступая к разбору романа Достоевского «Преступление и наказание» (статья «Борьба за жизнь»), он заранее объявляет, что ему нет никакого дела ни до личных убеждений автора, ни до общего направления его деятельности, ни до мыслей автора, содержащихся в произведении. Единственным предметом его внимания будут лишь изображаемые в романе явления общественной жизни.[6]
Различие общественно-политических позиций «Русского слова» и «Современника» проявилось в области конкретно-критических оценок даже в период наибольшего приближения Писарева к революционно-демократической линии «Современника».
Осмеянию Писарев подверг не только «чистое искусство». В обстановке резкого обострения политической борьбы явились литературные произведения неприкрыто тенденциозные, пытавшиеся очернить и оклеветать революционное движение и передовую молодежь, защитить и превознести приверженцев реакции. Сложился и был поднят реакционной журналистикой на щит особый жанр антинигилистического романа. Осмеянию этих романов как проявления, по меткому выражению критика, «сердитого бессилия» Писарев посвятил немало талантливых страниц. Ярким примером, метким сатирическим ударом по таким произведениям реакционной беллетристики является статья «Прогулка по садам российской словесности».[8]
Пылкое и вместе с тем полное юмора изложение, слог, близкий к разговорному и вместе с тем удивительно изящный, художественная полнота, с которой развивается мысль без этих неприятных скачков и постоянных отступлений на несколько верст в сторону, делают статью Писарева и доступной и интересной для всех. Все это говорит совсем не о том, что Писарев высказывал «маленькие» мысли, а лишь о его литературном искусстве, об удивительном мастерстве словесном и той привлекательности, которую он умел придавать самым сухим материям. Изящество и легкость его статьи ничуть не мешает серьезности ее содержания. Пожалуй, даже наоборот: талант Писарева как бы разгорался, встречая себе препятствия, и достигал своего кульминационного момента там, где трудность разбиравшегося вопроса была наибольшей. Публицистическая сторона целиком вращается возле одной драмы русской жизни, которую он подметил с первых же шагов своей литературной деятельности. Разъяснять эту драму, раскрывать перед читателем всю ее полную неприглядного мрака глубину он считал своей главной обязанностью и не забывал о ней ни на минуту.
Для статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности» характерны отвлеченные слова с общественно-политическим значением, что указывает на публицистический стиль ее написания. Но утверждать, что работа написана только в публицистическом стиле мы не можем, так как автор делится с окружающими своими мыслями или чувствами, обменивается информацией по бытовым вопросам в неофициальной обстановке, что указывает на использование элементов разговорного стиля. Автор воздействует на воображение и чувства читателя, передаёт свои мысли и чувства, использует всё богатство лексики, возможности разных стилей, характеризуется образностью, эмоциональностью, конкретностью речи, что характерно для художественного стиля.[10]
Таким образом, с уверенностью можно сказать, что статья Писарева «Прогулка по садам российской словесности» написана в публицистическом стиле с использованием элементов разговорного и художественного.
Исходя из вышесказанного, следует заметить, что сатирический слог Писарева и его умение писать доступно и просто о важных и сложных на первый взгляд вещах, предопределяет заинтересованность исследователя творчества Писарева и желание обращаться именно к его произведениям.
Актуальность данной работы обусловлена недостаточной изученностью творчества Писарева, в частности, его статьи «Прогулка по садам российской словесности».
Теоретическое значение изучения статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности» состоит в подробном изучении актуальности, тематики и проблематики данной статьи для формирования представления о Дмитрии Ивановиче Писареве, как о литературном критике и публицисте.
Объектом данного исследования является статья Писарева «Прогулка по садам российской словесности».
Предметом исследования являются вопросы, связанные со статьей Писарева «Прогулка по садам российской словесности», а также детальное их освещение.
Целью исследования является лингвистическая характеристика статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности».
В рамках достижения поставленной цели автором были поставлены и решены следующие задания:
1. Внимательное прочтение статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности».
2. Лексический анализ статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности».
3. Морфологический анализ статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности».
4. Синтаксический анализ статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности».
Таким образом, актуальность данной проблемы определила выбор темы работы, связанной со статьей Писарева «Прогулка по садам российской словесности».
Источниками информации для написания работы послужили работы Дмитрия Ивановича Писарева, в частности, статья «Прогулка по садам российской словесности», работы других известных писателей и публицистов о Писареве и его творчестве, а также периодические и научные издания по проблематике лингвистического анализа произведений. К авторам, которые освещали творчество Писарева в своих работах, относятся М. А. Антонович, М.И. Неведомский, В. В. Гольдинер, Н.Ф. Бельчиков, Е. А. Соловьев-Андреевич.
1. Лингвистический анализ статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности»
1.1 Лексический анализ статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности»
Статья Писарева «Прогулка по садам российской словесности» богата лексическими оборотами. Это обусловлено стилем повествования автора: публицистический с элементами разговорного и художественного. Следует также обратить внимание на употребление в статье разнообразных тропов, которые делают статью богатой, насыщенной и интересной для всех читателей.
Тропы – это слова и выражения, используемые в переносном смысле, когда признак одного предмета переносится на другой, с целью достижения художественной выразительности в речи. В основе любого тропа лежит сопоставление предметов и явлений. [2]
Основные виды тропов, на которые следует обратить внимание в статье:
1. Метафора – фигура речи, использующая название объекта одного класса для описания объекта другого класса, в том числе, чтобы кратко выразить объемное значение описываемого объекта (строй, который, прикрываясь различными фирмами и вывесками, старается задушить и истребить все проявления нашего новорожденного реализма; Григорьев любил свои идеи неистребимою любовью, он был им фанатически предан, он не мог им изменить, он боролся за них с мужеством отчаянья и в то же время он понимал с мучительною ясностью, что эти идеи отжили свой век; наше общество и очень простодушно, но все-таки оно в последнее десятилетие успело поумнеть; стихи посыпятся, и общество станет их слушать с удовольствием, но сила, очевидно, будет все-таки заключаться не в стихах, а в той общей причине, которая их вызвала; Григорьев постоянно с болезненно-напряженным вниманием ловил в каждом мельчайшем событии текущего времени какие-нибудь проблески несбыточной надежды; Если когда-нибудь мертвая красавица Григорьева могла воскреснуть, то именно в этом году; безжалостная и насмешливая судьба взяла на себя труд устроить обратное испытание; поэтому-то мы сами ежимся и отплевываемся всякий раз, как только мы слышим какой-нибудь свежий и энергический голос; разнесся слух ; Произведя извержение, вулканчик продолжает свое рассуждение о сходстве; Яростные романы, вроде «Марева» и «Некуда», очень скоро набивают публике оскомину; Поэтому писатели, желающие систематически усыплять общественное самосознание, должны пускать в ход какое-нибудь другое, более тонкое и привлекательное наркотическое вещество; чтобы отводить им глаза от крупных и мелких нелепостей жизни; Западный романтизм в начале нынешнего столетия сбил с толку и изуродовал по меньшей мере два поколения французов и немцев; одна вода все клокочет, бьется и шумит на мельнице, под горою, и как будто тоже беседует о моем блаженстве с незримым духом; От свирепых истребителей будущего я перехожу к тем более кротким людям, которые, не видя для себя впереди ничего привлекательного)
2. Синекдоха – троп, состоящий в назывании целого через его часть или наоборот (Все они очень недалеко уехали от «Бедной Лизы» Карамзина и от «Барышни-крестьянки»Пушкина; Читателю, по всей вероятности, уже давно хочется предложить мне вопрос; Но филистеры предоставляют это тревожное и стремительное мышление так называемым теоретикам; Как только послышались в литературе голоса, проникнутые искренним воодушевлением, как только выразились цельные и определенные убеждения, так филистерское фокусничество тотчас было оценено по достоинству; Не имея ни малейшей возможности действовать на общечеловеческие убеждения своего читателя, «Русский вестник» постоянно наполнял себя такими статьями, которые были интересны только для людей известной профессии; Если бы «Московские ведомости» поступили таким образом; Всем известно, да всеми признано, да вся Европа так делает; Русскому писателю, конечно, очень позволительно ошибиться вместе со всею Европою; Трудно составить себе понятие о том плачевном положении, в котором находится критика филистерских журналов, не последовавших примеру «Русского вестника»; А что женщины, затронутые литературой, желают учиться и трудиться - это правда; Читатель, быть может, уже догадался, что я говорю об Аполлоне Григорьеве, умершем в половине прошедшего года ).
3. Гипербола – ( «переход», «преувеличение») – стилистическая фигура явного и намеренного преувеличения, с целью усиления выразительности и подчёркивания сказанной мысли (Возвеличивая отдельную личность, эти похвалы убивают наповал тот принцип, за который эта личность сражалась; Григорьев был «зрячее и чутче других»; глубже и безвозвратнее вы зароете в могилу все ваше литературное направление; наше общество и очень простодушно, но все-таки оно в последнее десятилетие успело поумнеть настолько, что ударить по сердцам с неведомою силою ; идеи негодны для общества, потому что они действуют на него как опиум или гашиш; Глубокое уныние, которым проникнуты все письма и вся деятельность Григорьева, тяготеет над всею нашею литературою; поэтому-то мы сами ежимся и отплевываемся всякий раз, как только мы слышим какой-нибудь свежий и энергический голос; чтобы «журчание этих стихов наполняло окружающий нас воздух»; одна вода все клокочет, бьется и шумит на мельнице, под горою, и как будто тоже беседует о моем блаженстве с незримым духом; не шевельнется ли его отжившая идея, не поднимется ли из могилы его мертвая красавица; самый сильный и любимый журнал старался убить и похоронить его тотчас после его появления; исторические трагедии, драмы и комедии начинают плодиться в нашей литературе. ).
4. Сравнение – фигура речи, в которой происходит уподобление одного предмета или явления другому по какому-либо общему для них признаку (их обходят с тою осторожностью, с какою благоразумный путник обходит очень топкое болото; идеи негодны для общества, потому что они действуют на него как опиум или гашиш; наши писатели смотрят на литературу так, как старые титулярные советники смотрят на свою службу; рязанцы - люди суровые, свирепые, высокоумные, гордые, чаятельные, вознесшись умом и возгордившись величанием, помыслили в высокоумии своем, полоумные люди, как чудища; он с негодованием отвернулся от этих статей, потому что он, как верный, но несчастный рыцарь мертвой красавицы; г. Аверкиев, подобно всем писателям, удрученным бездарностью и честолюбием, совершенно равным его бездарности; одна вода все клокочет, бьется и шумит на мельнице, под горою, и как будто тоже беседует о моем блаженстве с незримым духом,).
5. Эпитет – термин теории литературы: определение при слове, влияющее на его выразительность (неистощимую пищу; неистребимою любовью; отрезвляющееся общество; болезненно-напряженным вниманием; самый сильный и любимый журнал; безжалостная и насмешливая судьба; талантливых статей; позорную мыслебоязнь; добросовестному самоизбиению; несчастный рыцарь; великим и грозным запросам; великой и честной цели; бесконечно растянутые и удивительно бесцветные разговоры между князьями и боярами; княгиня - женщина благочестивая; остроумная княгиня; мрачная туча; истинная любовь; нелепою придирчивостью; любовными неудачами; слабых смертных и эфиопских цариц; дряблых страдальцев; жалкие и смешные стороны нашей беллетристики).
6. Ирония – троп, в котором истинный смысл скрыт или противоречит (противопоставляется) смыслу явному (Позвольте, г. Бабиков! кому же это вы жалки и смешны?; Читая все эти похвалы, я улыбаюсь, потираю себе руки и говорю про себя: прекрасно! превосходно!; Ты видишь, о Григорьев, говорит судьба, что твои собственные идеи совершенно бессильны, даже при самых выгодных условиях.; Я не только не читал «талантливых статей»; Отстать от литературы - значит, по его собственным словам, не читать того, что пишут теоретики; Может быть, г. Аверкиев действительно прав ; Посуливши нам «изобразить прошлую жизнь с возможно большего числа сторон», г. Аверкиев на самом деле изображает только бесконечно растянутые и удивительно бесцветные разговоры между князьями и боярами; Кажется, дело очень простое и естественное; совет хорош; он доказывает, что княгиня - женщина благочестивая; но так как в XIV столетии все русские люди были очень благочестивы; Но ведь это еще далеко не все. Князю надобно теперь благодарить княгиню за ее красноречие; Кажется, тема исчерпана, и разговор должен прекратиться или принять другое направление. - Ничуть не бывало! Вы не знаете изобретательности г. Аверкиева. Княгиня продолжает долбить своего мужа; Когда остроумная княгиня таким образом окончательно убедила Дмитрия, что рассылать гонцов и собирать полки - самое пустое и вздорное занятие, тогда читатель начинает думать, что дело о хождении к Сергию, наконец, решено и что о нем не будут больше толковать. Ведь и то уж г. Аверкиев сколотил себе на эту тему двадцать две строчки. Можно бы, кажется, удовлетвориться. Не тут-то было; Он даже приходит в какой-то совершенно непонятный восторг, точно будто княгиня подала ему совершенно новую мысль, которая без ее помощи ни за что не пришла бы ему в голову; Глядишь: еще четырнадцать стишков набежало. Двадцать два да четырнадцать - выходит тридцать шесть. При таких условиях патриотизм оказывается очень хорошею оброчною статьею; Желая оживить свою драму комическою струею, г. Аверкиев считает необходимым устроить дело так, чтобы Дмитрий в думе обругал одного из бояр «дураком»; Это называется подавать свое мнение на военном совете. - Другой Ольгердович, Андрей, соревнуя своему брату, желает также сказать несколько глупостей и, разумеется, исполняет свое желание; после победы Дмитрий три раза подряд благодарит войско в самых витиеватых выражениях, а войско отвечает ему на разные манеры: «рады стараться»; Без двух предисловий с «Воеводою» невозможно справиться).[2]
1.2 Морфологический анализ статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности»
Описанием слов и морфем (соответственно верхних и нижних единиц морфологического уровня языковой структуры) занимается наука морфология.
Рассмотрим основные морфологические аспекты статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности», приводя примеры в выдержках из статьи, которые наиболее ярко выражают направленность данной тематики:
свойства, позволяющие осуществлять сегментацию речи на слова и морфемы и инвентаризацию этих единиц в лексиконе и морфемиконе (Яростные романы, вроде «Марева» и «Некуда», очень скоро набивают публике оскомину; археологические драмы, вроде «Кузьмы Минина» и «Мамаева побоища», всегда нагоняют на читателей истерическую зевоту. Поэтому писатели, желающие систематически усыплять общественное самосознание, должны пускать в ход какое-нибудь другое, более тонкое и привлекательное наркотическое вещество);
особенности строения слов и морфем как знаков со своими означаемыми и означающими (Чтобы отвлекать людей от серьезных размышлений, чтобы отводить им глаза от крупных и мелких нелепостей жизни, чтобы скрывать от них насущные потребности века и народа, - писатель должен уводить своих читателей в крошечный мирок чисто личных радостей и чисто личных огорчений; он должен рисовать им миловидные картинки любовных томлений и любовного восторга; он должен обставлять свои рассказцы очаровательными описаниями лунных ночей, летних вечеров, страстных замираний и роскошных бюстов);
характер оппозиций между словами (и, соответственно, между морфемами), лежащих в основе системной организации лексикона и морфемикона (Разумеется, юношу очень скоро одолела скука, и все деревенские лакомства вместе с самою Леттою надоели ему, как горькая редька. Порхая, подобно мотыльку, с цветка на цветок, юноша влюбился в Лисхен, дочь своего нового управляющего);
дифференциальные признаки, определяющие место слов и морфем в соответствующих системах и обеспечивающие их различение и отождествление (Многим читателям, по всей вероятности, уже давно хочется предложить мне вопрос: «Да чем же плохи рассказанные вами повести? И почему вы рассказывали их насмешливым и даже презрительным тоном?» - А тем они плохи, отвечу я, что они совершенно бесполезны);
характер варьирования слов и морфем в речи и дистрибутивные отношения между вариантами одного слова (аллолексами) и, соответственно, между вариантами одной морфемы (алломорфами) (Все три повести «Русского вестника» изображают жизнь таких людей, которые живут на всем готовом и которые с самой ранней молодости, чтобы не умереть во цвете лет от невыносимой скуки, должны были искусственно наполнять свою жизнь разными хитрыми развлечениями);
фонемная и просодическая структура экспонентов как слов (и лексов), так и морфем (и морфов) (Отметив жалкие и смешные стороны нашей беллетристики, я обращаюсь к тому, что исправляет должность критики в наших филистерских журналах. Здесь умственное бессилие нашего пишущего филистерства проявляется с особенною яркостью. «Русский вестник», стоящий выше всех остальных филистерских журналов по своему влиянию на общественное мнение, выбрал себе благую часть).
Статья Писарева «Прогулка по садам российской словесности» представляет особый интерес в плане морфологического анализа, поскольку имеет широкий спектр собственно морфологических значений, элементарных значений словоформ многоформенных слов.
Это определяется богатством и разнообразием описательных приемов Писарева. Элементарные значения словоформ многоформенных слов могут:
иметь референциальный характер (т.е. относить данную словоформу к какому-то внеязыковому моменту). Так, например, значение единственного числа имени существительного в принципе опирается на идею единичности данного предмета (Как человек, неизлечимо влюбленный в отжившую идею, Григорьев постоянно с болезненно-напряженным вниманием ловил в каждом мельчайшем событии текущего времени какие-нибудь проблески несбыточной надежды; он, с глубоким отчаянием в душе, все-таки не смел произнести над своим миросозерцанием решительный, смертный приговор; он все ждал, не шевельнется ли его отжившая идея, не поднимется ли из могилы его мертвая красавица);
характеризоваться конкретной коммуникативно-ситуационной соотнесённостью. Так, значение первого лица предполагает указание на говорящего, как активного участника данного коммуникативного акта: (И прекрасно, господа, могу я прибавить от себя. Туда вам и дорога. Каковы бы ни были высокие достоинства ваших личностей, во всяком случае достоверно то, что ваши идеи негодны для общества, потому что они действуют на него как опиум или гашиш. Они, быть может, доставляют обществу очаровательные видения, но действительная жизнь представляет собою мерзость запустения в те счастливые эпохи, когда рифмованные строчки лупят по сердцам с неведомою силой);
указывать на характер структурно-синтаксических отношений между словами внутри предложения. Таково, например, значение винительного падежа имени существительного (До конкретного русского мужика, который может чувствовать боль и удовольствие, им нет никакого дела. Для них драгоценна только идея о русском мужике, и поэтому «высокие пророческие речи, изливаемые на попойках», кажутся им важнее тех вопросов, которые своим разумным разрешением могут создать экономическое благосостояние целых миллионов. Что прикажете думать о таких курьезных заявлениях? В них, разумеется, нет ни цинизма, ни ужаса);
служить основой для классификации слов внутри одной части речи. Таково, в принципе, значение среднего рода имени существительного (От свирепых истребителей будущего я перехожу к тем более кротким людям, которые, не видя для себя впереди ничего привлекательного, уходят всеми своими помыслами в темную глубину давнопрошедшего; Когда остроумная княгиня таким образом окончательно убедила Дмитрия, что рассылать гонцов и собирать полки - самое пустое и вздорное занятие, тогда читатель начинает думать, что дело о хождении к Сергию, наконец, решено и что о нем не будут больше толковать).[3]
От морфологических значений перейдем непосредственно к морфемам, т. е. минимально значимым единицам языка, которые:
в функциональном плане:
не выступают сами по себе в качестве номинативных единиц и могут лишь соучаствовать в сочетании с другими морфемами в образовании номинативных единиц (Желая оживить свою драму комическою струею, г. Аверкиев считает необходимым устроить дело так, чтобы Дмитрий в думе обругал одного из бояр «дураком». Что ж? Эффект придуман не дурно и для г. Аверкиева не безвыгодно, потому что на подготовление и произнесение двухсложного слова «дурак», в котором заключается вся соль сцены, потрачено двадцать пять строк);
в структурном плане:
не обладают формальными признаками слов, которые:
вступают в синтаксические связи с другими словами в данном словосочетании и предложении (Это называется подавать свое мнение на военном совете);
во многих случаях представляют собой возможный минимум предложения и берут на себя функцию члена предложения (Скажите, пожалуйста, не правду ли я говорил, что мне придется защищать куликовских героев против их усердного, но крайне ограниченного панегириста?);
обладают позиционной самостоятельностью и, соответственно, способностью перемещаться в пределах словосочетания или предложения, отделяться словом или словосочетанием от предшествующего или последующего слова (Желая расписать самыми яркими красками благочестие наших предков, г. Аверкиев, очевидно, хватил через край, возвел русское «авось» в религиозный догмат и навязал несчастным сподвижникам Дмитрия чистейший магометанский фатализм, против которого всегда возмущался здравый смысл всех европейских народностей).
могут являться одной из составляющих слова (в случае многоморфемного слова) или же совпадать в своих линейных границах со словом (в случае одноморфемного слова) (Собственно говоря, он даже приходит на сцену только для зрителей, потому что действующие лица все спят в минуту его появления и просыпаются только после его ухода. Такое же реальное существование имеют для зрителей пророческие сны Шалыгина).[3]
1.3 Синтаксический анализ статьи Писарева «Прогулка по садам российской словесности»
В словосочетаниях, предложениях и текстах в качестве строительного материала используются слова (точнее, словоформы) с присущими им означаемыми и означающими. Выполнение таких задач, как соединение слов в речи, оформление предложений и текстов (развёрнутых высказываний) как целостных образований, членение текста на предложения, а предложений на их составляющие (конституенты), различение предложений разных коммуникативных типов, выражение синтаксических функций выделяемых в предложении конституентов и их синтаксически господствующего или подчинённого статуса, приходится на долю формальных синтаксических средств.
Поскольку повествовательный стиль Писарева богат обилием словоформ и разнообразием синтаксических структур, есть смысл провести синтаксический анализ статьи «Прогулка по садам российской словесности» с примерами, наиболее ярко выражающими сущность синтаксических категорий.[4]
Наиболее универсальным синтаксическим средством является интонация. В формальном отношении именно наличие интонации отличает предложение и текст как коммуникативные единицы от словосочетания. Она всеми своими компонентами (и прежде всего мелодической и динамической составляющими) обеспечивает единство коммуникативных образований (Всем известно, да всеми признано, да вся Европа так делает - вот и все, что «Московские ведомости» сумели сказать в пользу классического образования. Вся Европа - это, разумеется, авторитет очень почтенный, но не мешает помнить, что вся Европа сжигала еретиков и колдунов, что вся Европа считала пытку и мучительные казни необходимою принадлежностью уголовного процесса).
Другим наиболее универсальным синтаксическим средством является порядок слов (их аранжировка), а в более сложных конструкциях и порядок предложений. Порядок слов в предложениях характеризуется тенденцией к непосредственному соположению связанных друг с другом конституентов, т.е. их позиционному соседству, примыканию друг к другу (Никакой авторитет в мире не может снять с нас нравственную обязанность обсуживать каждый вопрос силами нашего собственного ума. «Русский вестник» и «Московские ведомости» не знают или, вернее, не хотят знать этой простой истины).[4]
Если подчинённое слово находится перед господствующим, то говорят о препозиции (Трудно составить себе понятие о том плачевном положении, в котором находится критика филистерских журналов, не последовавших примеру «Русского вестника». Зачем пишутся их критические статьи и чем они наполняются - это просто уму непостижимо).
Если же подчинённое слово следует за господствующим, то мы имеем дело с постпозицией (Я остановился на стихотворении г. Бабикова единственно потому, что оно выражает очень верно то общее настроение, которое уже лет семь или восемь господствует в нашей филистерской журналистике. Уныние, озлобление, мелкая придирчивость и поразительное бессилие характеризуют наших пишущих филистеров).
Примыканию как контактному способу синтаксической связи может противостоять дистантное расположение синтаксически связанных слов. Так, в нем. предложении при наличии нескольких дополнений то, которое по смыслу более тесно связано с глаголом (обычно дополнение адресата), может быть отделено от него другими дополнениями (Другой писатель «Эпохи», г. Николай Соловьев, взявший себе за правило сокрушаться и скрежетать зубами по поводу каждой из моих критических статей, далеко превосходит г. Аверкиева в деле несообразительности. Чтобы дать читателю понятие о том, до каких размеров могут доходить человеческое тупоумие и человеческая бессовестность, я выпишу и разберу здесь некоторые рассуждения г. Соловьева из его статьи «Женщинам», помещенной в декабрьской книжке «Эпохи» за прошлый год).
Близко к позиционному примыканию синтаксическое основосложение, используемое для создания инкорпоративных конструкций, в составе которых свободно соединяются корни (или основы). Инкорпоративные комплексы могут служить:
для выражения атрибутивных связей (Любящий обыкновенно думает о глубине чувства, о силе страсти, о первых днях блаженства; все же прочее, как, например, тяжесть беременности, презрение общества, адские муки родов и несчастное затем материнство, - оставляет без внимания);
для выражения отношений между действием и его объектом или обстоятельством (Случаи эти составляют неистощимые темы для повестей. Авторы же, одаренные сильным половым влечением, больше ни о чем и не пишут; а критики некоторые даже допускают в любви обман);
для построения предложения в целом (Свежая волна новой мысли плеснула недавно на сухие страницы «Отечественных записок», и филистерская редакция, изнывающая от скуки в аравийской пустыне своего собственного журнала, встретила эту волну с величайшим восторгом и даже не заметила, что эта коварная волна несет с собою совершенно не подходящие идеи так называемого теоретического лагеря).[4]
В качестве формального способа выражения синтаксических связей и функций широко распространено использование служебных слов (союзов и союзных слов, частиц, предлогов и послелогов, связок) (И он с чистотою душевною, с прямотою древних германцев плюет на ваших франтов и барышень и указывает нам на Ерошку, говорящего кабана, на Марьянку - красивую, молоденькую буйволицу с горячими глазами).[4]
Различный характер выражаемых языковыми средствами иллокуций обусловливает наличие разных типов иллокутивных актов и, соответственно, разных прагматических (или интенциональных) типов предложений, обеспечивающих определённые социальные потребности общающихся. Классификация прагматических типов высказываний обычно включает в себя:
Констативы/Ассертивы. В таких высказываниях описываются какие-либо ситуации, утверждаются какие-либо факты (Итак, «Русское слово» отвечало вам совершенно ясно и в то же время очень умеренно, что оно не видит никакой надобности отказываться от солидарности с «Нерешенным вопросом»).
Комиссивы – высказывания-обещания, которые могут подразделяться на предложения-обещания (промисивы) и предложения-угрозы (менасивы) (Я до сих пор говорил о подвигах г. Постороннего сатирика шутливым тоном, потому что о них, по-настоящему, не стоит говорить серьезно; но так как г. Сатирик, по своему безграничному самолюбию, может принять мой шутливый тон за неспособность опровергнуть его болтовню серьезными аргументами, то я дам ему небольшой образчик моего полемического искусства).
Экспрессивы, посредством которых регулируются взаимоотношения между коммуникантами (Хорошо это было, что эти несчастные недоросли, обманутые в своих нелепых надеждах, спивались с кругу, объедали своих родственников и превращались в отъявленных мерзавцев или во всяком случае в праздношатающихся шалопаев?).
Декларации/Декларативы. Такими высказываниями говорящий, если ему позволяет социальный статус, вносит изменения в положение своего адресата или присваивает какому-то объекту имя (Я только констатирую тот факт, что общественное самосознание необходимо, что оно в настоящее время стремится создать себе достойных выразителей, что мы изображаем собою первые, слабые и робкие попытки общества на этом новом для него пути и что филистеры, требующие вместе с г. Incognito достаточного разграничения различных областей человеческого духа, совершенно не понимают смысла и необходимости того умственного движения, из которого должно выработаться общественное самосознание).
Директивы – высказывания, служащие побуждению адресата к действию или, наоборот, настаивающие на невыполнении действия, т.е. приказы, распоряжения, просьбы, советы, приглашения, предложения чего-либо, запрещения, предостережения (Потом вы приходите домой, и ваша супруга говорит вам, что для вашего сына необходимо нанять гувернера; тут вы должны немедленно превратиться в чадолюбивого отца и погрузиться в семейные интересы).
Интеррогативы/Эротетивы/Квеситивы – высказывания, содержащие запрос необходимой информации (Позвольте, позвольте, г. Марков! Зачем же вы подменили слово искусство словом образование?).
Вокативы – высказывания-обращения (Теперь, г. Марков, докажите, что этот функционирующий художник действительно приносит пользу).
Оптативы – высказывания-пожелания (Чтоб у Вас всегда было хорошее настроение!; Понять бы природу языка!).[4]
В отличие от фонологии, морфологии и лексикологии, синтаксис имеет дело не с воспроизводимыми, инвентарными языковыми единицами, а с единицами конструктивными, которые строятся каждый раз, в каждом отдельном речевом акте заново.[4]
Привязка к коммуникативно-прагматическому контексту в наибольшей степени присуща тексту как полному знаку, обладающему относительной коммуникативной завершённостью. Прагматические свойства текста делают его дискурсом, т.е. позволяют квалифицировать его не просто как замкнутую последовательность предложений, а как замкнутую последовательность речевых актов.[4]
В статье Писарева «Прогулка по садам русской словесности» могут быть обнаружены из принадлежащих языку конструктивных схем:
структурно-семантические схемы построения элементарных (бинарных) словосочетаний (Западный романтизм в начале нынешнего столетия сбил с толку и изуродовал по меньшей мере два поколения французов и немцев. Мы, в настоящее время, довольно прочно застрахованы против подобной опасности; дряхлый романтизм смешон и гадок для нашей здоровой молодежи, но тем не менее романтизм существует как в беллетристике, так и в критике наших рутинных журналов);
способы соединения элементарных словосочетаний в более сложные (Какой-то подрядчик досадил мужу; он рассердился на него и презлой пришел к обеду, стал придираться, ворчать. Я вижу, что он раздражен чем-то, и молчу. Он кричит, шумит и уже мне говорит дерзости: я уткнулась в работу и ни слова);
элементарные пропозициональные (предикатно-актантные) и субъектно-предикатные схемы построения предложений (При таких условиях человеку недостает того, что придает огромную силу мыслящему работнику; ему недостает нравственной связи с тем обществом, среди которого он живет; его гнетет чувство его собственной бесцельности и ненужности; и это чувство не искореняется никакими филантропическими подвигами; надо быть работником, вполне работником, с головы до ног, с утра до вечера, или же надо помириться со всеми печалями тунеядства, подобно тому как старый подагрик поневоле мирится с своею неизлечимою болезнью);
способы сцепления элементарных пропозиций в сложные, комплексные пропозициональные структуры (Чем искреннее и сильнее он любит, тем хуже для него. Он видит весь мир в любимом существе; весь смысл в жизни сосредоточивается для него в одном чувстве; он носится с этим чувством, как с какою-нибудь неземною драгоценностью; он рассматривает его с самым напряженным вниманием и, разумеется, открывает в нем кое-какие пятнышки, которых благоразумный работник не заметил бы и не захотел бы замечать, но которые для несчастного тунеядца становятся обильным источником глупейших сомнений и страданий).[4]
Заключение
В данной работе была проанализирована статья Писарева «Прогулка по садам русской словесности». Лингвистический анализ данного произведения состоял из трех частей: лексики, морфологии и синтаксиса. В лексике были выделены характерные для статьи тропы, приведены примеры из текста.
В разделе морфологии охарактеризованы морфемы статьи и характерные аспекты морфологического анализа.
В разделе синтаксического анализа приводятся наиболее распространенные синтаксические структуры речи и их использование в статье с примерами.
В заключении следует сделать вывод, почему автор осмеял четыре повести, рассмотренные в данной статье. Смешно в этих повестях именно то, что их авторы относятся серьезно к таким радостям и огорчениям, которые не стоят выеденного яйца. Смешно то, что авторы обращаются с вечными недорослями как с взрослыми людьми и с полоумными существами как с особами совершенно здравомыслящими.
Таким образом, следует сделать вывод, что все поставленные во введении задачи были решены в полном объеме.
Список использованных источников информации
Писарев Д. И. – «Прогулка по садам русской словесности»
Лексика – электронный ресурс, режим доступа: http://ru.wikipedia.org/Лексика
Морфология – электронный ресурс, режим доступа: http://ru.wikipedia.org/Морфология
Синтаксис – электронный ресурс, режим доступа: http://ru.wikipedia.org/Синтаксис
Сочинения, 10 чч., изд. Ф. Павленкова, СПБ, 1866-1869
Полное собр. сочин., 6 тт., изд. Ф. Павленкова, СПБ, 1894; 5-е изд., СПБ, 1909-1912
Соловьев Е., Д. И. Писарев, его жизнь и литературная деятельность, изд. Павленкова, СПБ, 1894
Соловьев Е., «Очерки по истории русской литературы XIX в.», СПБ, 1907
Барро М., Д. И. Писарев, Критико-биографический очерк, и в журн. «Новое слово», 1894, Михайловский Н. К., Литературные воспоминания и современная смута, т. I, СПБ, 1900
Скабичевский А., Сочинения, т. II, СПБ, 1903
Скабичевский А., История новой русской литературы, СПБ, 1903
Казанович Е., Д. И. Писарев (1840-1856), изд. «Наука и школа», П., 1922