ИНСТИТУТ ИСТОРИИ КУЛЬТУР

Факультет культурологии

ЭССЕ

по курсу «Русская культура 19 века»

«Философические письма» П.Я. Чаадаева. История публикации и реакция общества и власти

Выполнила:

Касаткина Ольга Геннадиевна,

Дата: 24.04.2010

Москва

2010

«Философические письма» П.Я. Чаадаева. История публикации и реакция общества и власти

«Пока свободою горим,

Пока сердца для чести живы,

Мой друг, отчизне посвятим

Души прекрасные порывы!

Товарищ, верь: взойдет она,

Звезда пленительного счастья,

Россия вспрянет ото сна,

И на обломках самовластья

Напишут наши имена!»

А.С. Пушкин, 1818, СПб

Чаадаев Петр Яковлевич родился в 1794 г. в семье московского дворянина. Его отец принадлежал к военному сословию, а мать была дочерью известного русского историка князя М.М. Щербатова. Рано остался сиротой. Его с братом Михаилом забрала к себе тетка по матери, княжна А.М. Щербатова. В доме князей Щербатовых и получил своё первоначальное, замечательное для тех времен, образование Петр Яковлевич.

Дальнейшее образование П.Я. Чаадаев продолжил на словесном факультете Московского университета. Здесь он познакомился с А.С. Грибоедовым и Н.И. Тургеневым, И.Д. Якушкиным, которые впоследствии участвовали в декабрьском восстании. Как и все молодые люди его круга, участвовал в Отечественной войне 1812 г.

Прошел путь от подпрапорщика до ротмистра лейб-гусарского полка. Служил адъютантом графа И.В. Васильчикова, командира гусарского корпуса. Ему свойственны были все качества русского офицера – преданность Отчизне, способность на самопожертвование, на подвиг. Был награжден русским орденом св.Анны и прусским Кульмским крестом.

Благодаря военным походам 1812-1814 гг. ознакомился с европейской культурой.

В 1814 г. вступил в масонскую ложу «Соединенные друзья», членами которой были и А.С. Грибоедов, П.И. Пестель, С.П. Волконский, М.И. Муравьев-Апостол. Вскоре знакомится с А.С. Пушкиным, на которого произвел неизгладимое впечатление. Они становятся друзьями. В 1819 г. вступает в декабристский «Союз благоденствия». В 1821 г. вступает в Северное общество декабристов. П.Я. Чаадаев никогда не принимал деятельного участия в этих обществах.

В 1820 г. произошло возмущение в гвардейском Семеновском полку. Чаадаев, как близкие друг членов царской фамилии, попытался лично доложить императору о ситуации в полку и способствовать прощению и помощи своим бывшим соратникам. Но это только оттолкнуло от него сослуживцев и вызвало непонимание со стороны императора Александра I. Так, после длительной беседы с императором, Чаадаев окончательно понял бесперспективность самодержавной формы правления.

«Однако «преждевременная старость души» (слова Пушкина о герое «Кавказского пленника») и разочарованность могли в первую половину 1820-х годов восприниматься не только в ироническом ключе. Когда эти свойства проявлялись в характере и поведении таких людей, как П.Я. Чаадаев, они приобретали трагический смысл. Чаадаев, например, находил героя пушкинского «Кавказского пленника» недостаточно разочарованным, видимо считая, что ни неразделенная любовь, ни даже плен не являются достойными причинами для разочарования. Лишь ситуация полной невозможности действия, а именно так воспринимал Чаадаев русскую действительность после неудачи своей попытки оказать влияние на Александра I, может породить самоощущение бесполезности жизни. Именно здесь проходила черта, отделявшая Чаадаева от его друзей из «Союза благоденствия». Чаадаев был максималист, и, вероятно, в этом, а не только в личном обаянии, рыцарском стиле поведения и одежде утонченного денди заключался секрет его влияния на Пушкина, пережившего со свойственной ему страстностью настоящую влюбленность в своего старшего друга. Чаадаева не могли удовлетворить благоразумные планы «Союза благоденствия»: просвещение общества, влияние на государственных руководителей, постепенное овладение ключевыми узлами власти. Все это было рассчитано на годы и десятилетия.

Чаадаев же вдохновлялся героическими планами. В петербургский период жизни Пушкина он, видимо, увлек его идеей героического подвига, поступка, который мгновенно преобразит жизнь России. Таким, можно полагать, был план убийства государя.»

Вскоре он подал в отставку и отправился заграницу. Три года путешествовал П.Я. Чаадаев. Он посетил Францию, Великобританию, Германию.

В Германии он знакомится с философами Ф.В. Шеллингом и Ф. Ламенне. Идеи Шеллинга были восприняты Чаадаевым, что нашло отражение в его творчестве.

Чаадаев вернулся в Россию после осуждения своих друзей – декабристов в 1826 г. Он поселяется в Дмитровском уезде в доме своей тетки. Он, как и все общество, глубоко переживает трагедию декабрьского восстания. Пять лет он переосмысливает события своей жизни. В это время он знакомится с Екатериной Дмитриевной Паниной (Пановой), урожденной Улыбышевой. Ему нравится общаться с ней, пытливой, умной, впечатлительной. Предположительно, ей или жене декабриста М.Ф. Орлова, урожденной Раевской, адресованы его «Философические письма». Вот с чего начинаются письма: «Сударыня, именно ваше чистосердечие и ваша искренность нравятся мне всего более, именно их я всего более ценю в Вас». Но это не любовная история. Это написанный в эпистолярном жанре философический трактат. Здесь Чаадаев излагает свои мысли и по поводу места женщины в семье и обществе, и роли гражданина в жизни государства, об особенностях и судьбе России, о русском народе, о религии вообще и православной в частности, о просвещении и невежестве, о науке, о путях развития человеческого общества.

Вот как он описывает свое видение религиозности: «Я, кажется, говорил вам однажды, что лучший способ сохранить религиозное чувство — это соблюдать все обряды, предписываемые церковью. Это упражнение в покорности, которое заключает в себе больше, чем обыкновенно думают, и которое величайшие умы возлагали на себя сознательно и обдуманно, есть настоящее служение Богу».

При этом он считает, что его собеседнице более всего подходит « жизнь сосредоточенная и посвященная в значительной мере размышлению и делам религии»

Об условиях ежедневной жизни русской нации он говорит так : «В своих домах мы как будто на постое, в семье имеем вид чужестранцев, в городах кажемся кочевниками, и даже больше, нежели те кочевники, которые пасут свои стада в наших степях, ибо они сильнее привязаны к своим пустыням, чем мы к нашим городам. И не думайте, пожалуйста, что предмет, о котором идет речь, не важен. Мы и без того обижены судьбою, — не станем же прибавлять к прочим нашим бедам ложного представления о самих себе, не будем притязать на чисто духовную жизнь; научимся жить разумно в эмпирической действительности».

Каковы же причины такой ситуации, по мнения Чаадаева? Как видим из «Философических писем», он считает, что русский народ выпал из потока исторического развития, не прошел долгий путь становления самосознания, и поэтому является отсталым по сравнению с европейскими народами: «мы никогда не шли об руку с прочими народами; мы не принадлежим ни к одному из великих семейств человеческого рода; мы не принадлежим ни к Западу, ни к Востоку, и у нас нет традиций ни того, ни другого. Стоя как бы вне времени, мы не были затронуты всемирным воспитанием человеческого рода»

Чаадаев высказывает мысль о поступательном развитии человеческой цивилизации: «Народы - существа нравственные, точно так, как и отдельные личности. Их воспитывают века, как людей воспитывают годы. Про нас можно сказать, что мы составляем как бы исключение среди народов. Мы принадлежим к тем из них, которые как бы не входят составной частью в род человеческий, а существуют лишь для того, чтобы преподать великий урок миру».

Он резко описывает русскую историю: « Сначала — дикое варварство, потом грубое невежество, затем свирепое и унизительное чужеземное владычество, дух которого позднее унаследовала наша национальная власть..»

Тем не менее, Чаадаев считает, что развитое религиозное чувство может дать опору не только отдельной личности, но и всему русскому народу: «учение, основанное на верховном принципе единства и прямой передачи истины в непрерывном ряду его служителей, конечно, всего более отвечает истинному духу религии; ибо он всецело сводится к идее слияния всех существующих на свете нравственных сил в одну мысль, в одно чувство, и к постепенному установлению такой социальной системы или церкви, которая должна водворить царство истины среди людей».

Чаадаев придает особое значение роли Провидения в жизни общества и науки: «Вместо того чтобы угодливо принимать бессмысленную систему механического совершенствования нашей натуры, так явно опровергаемого опытом всех веков, нельзя не видеть, что человек, предоставленный самому себе, шел всегда, наоборот, по пути бесконечного вырождения. Если и были у всех народов минуты просветления в жизни человечества, возвышенные порывы разума, то ничто не доказывает непрерывности и постоянства такого движения. Истинное движение вперед и постоянная наличность прогресса замечается лишь в том обществе, которого мы состоим членами и которое не является продуктом рук человеческих. Мы, без сомнения, восприняли то, что было выработано древними до нас, воспользовались им и замкнули таким образом кольцо великой цепи времен, но из этого вовсе не следует, что люди достигли бы состояния, в котором они теперь находятся, без того исторического явления, которое безусловно не имеет антецедентов, находится вне всякой необходимой связи вещей и отделяет мир древний от мира нового».

Эти темы развивались Чаадаевым во всех его восьми «Философических письмах». Естественно, такая резкая критика не могла остаться безнаказанной. После публикации первого же письма в журнале «Телескоп» в мае 1836 года, журнал был закрыт, Чаадаев был объявлен сумасшедшим, и ему было запрещено публиковать свои произведения, за ним был установлен полицейский надзор.

«Философические письма» вызвали огромный общественный резонанс. Надо сказать, что первое «Философическое письмо» публиковалось на французском языке, поэтому оно стало известно и в Европе, что вызвало отклик и европейских мыслителей.

Согласно Русскому Биографическому Словарю « : «Как только появилось письмо, - говорит Лонгинов, - поднялась грозная буря». «После «Горя от ума» не было ни одного литературного произведения, которое сделало бы такое сильное впечатление», - рассказывает по этому же поводу Герцен».

И далее: «Жихарев (М.И.) пишет: «журнальная статья Ч. произвела страшное негодование публики и поэтому не могла не обратить на него преследования правительства. На автора восстало все и вся с небывалым до того ожесточением в нашем довольно апатичном обществе».

«Жихарев приводит подлинный текст бумаги, в которой Ч. объявлялся сошедшим с ума: «появившаяся тогда-то такая-то статья, - гласила эта бумага, - выраженными в ней мыслями возбудила во всех без исключения русских чувства гнева, отвращения и ужаса, в скором, впрочем, времени сменившаяся на чувство сострадания, когда узнали, что достойный сожаления соотечественник, автор статьи, страдает расстройством и помешательством рассудка. Принимая в соображение болезненное состояние несчастного, правительство в своей заботливости и отеческой попечительности предписывает ему не выходить из дому и снабдить его даровым медицинским пособием, на который конец местное начальство имеет назначить особого из подведомственных ему врача».

Так общество и правительство расправилось с неугодным ему автором, посмевшим высказать своё собственное мнение о стране и народе.

Чаадаев, тем не менее, не прекратил занятия литературой. В 1837 г. он пишет «Апологию сумасшедшего», позже посещает публичные лекции в Московском университете, переводит статью А.С. Хомякова «Мнения иностранцев о России», пишет отзыв о книге Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями», критически высказывается о статьях Ф.И. Тютчева «Россия и революция» и «Папство и римский вопрос с русской точки зрения».

Чаадаев умер в 1856 г. и был похоронен в Донском монастыре.

Как мы видим в русской истории, П.Я. Чаадаев был не первым противником официальной версии развития русского государства и народа, и не последним. И его смелый голос заставлял общество переосмысливать многие, казалось бы, незыблемые ценности, и воспринимать мир и историю по-новому. И это несомненная заслуга П.Я. Чаадаева.

Список литературы

1. Лотман Ю. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII-начало XIX века), Искусство, 2008 г., СПБ.

2. «Философические письма. Апология сумасшедшего», П.Я. Чаадаев, Терра-Книжный клуб, 2009 г, г. Москва.