Введение

Человек по своей природе склонен к сотрудничеству при осуществлении различного рода деятельности.

Естественно, что стремление отражается не только в достижении человеком социально полезных целей, но и в отрицательных для интересов общества, в том числе, совершения преступлений, как наиболее тяжких актов антиобщественной деятельности.

Преступность последних лет представляет реальную угрозу национальной безопасности страны. Особую тревогу вызывает рост групповой преступности. Официальные данные фиксируют увеличение похищение людей захвата заложников, терроризма и других посягательств, совершаемых группами. Организованные группы, в том числе вооруженные формирования, контролируют коммерческие структуры, банки, производственную и посредническую деятельность. Организованный характер наркобизнеса угрожает здоровью населения. В настоящее время трудно найти сферу, которая была бы вне интересов организованной и групповой преступности. Это и контрабанда, расхищение цветных металлов, вывоз природных ресурсов, капитала, антиквариата, художественных ценностей и др. Большая часть корыстных и насильственных посягательств также совершается группами.

Опасность этих преступлений обусловлена следующими причинами:

– в преступную деятельность вовлекается сразу несколько лиц;

– совместным участием в преступлении нескольких лиц, причиняется интересам личности и государства, как правило, больший вред;

– различный опыт и практические навыки соучастников преступления позволяют более четко и качественно его подготовить и совершить, оставив минимальное количество следов на месте происшествия, что затрудняет раскрытие и дальнейшее расследование таких преступлений;

– низкая раскрываемость преступлений, совершенных в соучастии, порождает у преступников чувство безнаказанности, подталкивает их к совершению новых преступлений, вовлечению в преступную деятельность новых соучастников.

Совершение преступлений двумя и более лицами является соучастием. Но всегда ли такие преступные акты следует признавать соучастием? Каким требованиям оно должно отвечать? Какие формы и виды имеет? Как квалифицировать действия соучастников при совершении различных преступлений? Эти и другие вопросы возникают в теории и в практической деятельности при соприкосновении с преступлениями, совершенными в соучастии.

Уголовный кодекс Российской Федерации устанавливает тройной критерий разграничения форм соучастия в совершении преступления и исходит как из характеристик объективной связи между действиями соучастников, так и субъективной связи между самими соучастниками. Критерий совместности деяний позволяет различить соисполнительство и соучастие с распределением ролей. Критерий степени согласованности – группа лиц и группа лиц по предварительному сговору. Критерий соорганизованности (сплоченности) – организованная группа и преступное сообщество (преступная организация).

С одной стороны, подобная множественность дублирующих друг друга форм соучастия не позволяет правоприменителю четко и единообразно оценивать групповые преступные деяния, с другой – устанавливает чрезмерно широкие пределы для усмотрения, которые ставят под угрозу соблюдение принципов законности, равенства перед законом и справедливости.

Актуальность выбранной темы заключается в том то, что в ней существует ряд дискуссионных проблем, в частности, относительно объективной и субъективной природы признаков соисполнительства. В условиях недостаточно глубокого исследования признаков и специфики соисполнительства, наличия в теории уголовного права многих спорных вопросов, по этой проблеме нередко возникают затруднения и ошибки при квалификации действий отдельных непосредственных участников преступлений, отграничении их от организаторов, подстрекателей и пособников, определении пределов их ответственности.

Целью работы является разрешение данной проблемы, т.е. определить понятие соисполнительства и рассмотреть объективные и субъективные его признаки. Внести предложение о дополнении в Уголовный кодекс Российской Федерации раскрытие понятия соисполнительства, что можно отнести к научной новизне исследования.

При подготовке данной роботы была изучена судебная практика, в частности Постановления Пленума Верховного Суда РСФСР, Постановления Пленума Верховного Суда СССР, приговоры Федерального суда общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска, а также работы некоторых юристов-правоведов, таких как Ковалев М.И., Пионтковский А.А., Трайнин А.Н., Шаргородский М.Д. и др. Поставленная проблема имеет не плохую степень разработки, однако так и не остается решенным вопрос о конкретизации понятия соисполнительства.

Практическая значимость данного предложения заключается в попытке устранить ошибки при квалификации действий лиц, совершивших преступление в соисполнительстве, возникающие как на предварительном следствии, так и в суде.

При написании работы мы ставим перед собой следующие задачи:

– изучить понятие соисполнительства, описать и проанализировать общий критерий деления соучастия на виды, дать определение самого понятия соисполнительства;

– изучить объективные признаки соисполнительства, описать и проанализировать такие понятия как действие, преступный результат, причинная связь;

– изучить субъективные признаки соисполнительства, описать и проанализировать интеллектуальный и волевой элементы соисполнительства.

Объектом исследования является соучастие как совместность действий лиц при совершении преступлений.

Предметом исследования является соисполнительство.

При исследовании мы использовали следующие методы:

– изучение и анализ законодательства Российской Федерации;

– изучение и анализ судебной практики;

– изучение и анализ научной, учебной литературы и работ ученых-правоведов.

1. Понятие соисполнительства

Общий критерий деления соучастия на виды

Важным условием правильной квалификации действий и определения ответственности соучастников является установление вида соучастия в каждом конкретном случае.

Статья 32 Уголовного кодекса Российской Федерации (УК РФ) раскрывает само понятие соучастия в преступлении, которым признается умышленное совместное участие двух и более лиц в совершении умышленного преступления.

Теория и практика исходят из деления соучастия на 4 вида (ст. 33 УК РФ):

– исполнение преступления;

– организаторская деятельность;

– подстрекательство;

– пособничество.

Непосредственное исполнение преступления несколькими лицами именуется «соисполнительством»; прочие виды соучастия обозначаются понятием «соучастие в тесном смысле слова».

В законе содержатся достаточно полные определения видов соучастия (за исключением соисполнительства, поскольку в ст. 33 УК РФ говорится только об исполнении преступления). Однако практическое определение вида соучастия в конкретных случаях зачастую связано со значительными трудностями.

Для того чтобы понять сущность исполнительства необходимо обратиться к истории.

В буржуазном уголовном праве выделялись две теории соучастия – объективная и субъективная.

Суть объективной теории заключается в том, что лицо может быть признано исполнителем только в том случае, если его действия явились прямой причиной преступного результата, либо если оно непосредственно выполнило преступное деяние. Все остальные участники, действия которых были условием или второстепенной причиной преступных последствий, являются пособниками.

В соответствии с субъективной теорией решающим для разграничения соучастников признается степень заинтересованности виновных в результатах преступления. Поэтому исполнителями должны быть признаны, независимо от характера участия, соучастники, совершающие преступления в личных интересах. Те же, кто участвуют в «чужом» преступлении, являются пособниками.

Советские ученые-криминалисты доказали несостоятельность указанных теорий.

В советской уголовно-правовой науке утвердилось мнение, согласно которому разграничить соучастие на виды возможно только по объективным признакам деятельности того или иного соучастника, на основании объективной роли, которую он играет в совершении преступления. Таким образом, основанием разграничения соисполнительства, организаторской деятельности, подстрекательства и пособничества является та объективная роль, которую соответствующий соучастник играет в совершенном преступлении.

Преступная деятельность, как и любой другой вид человеческой деятельности, приобретает общественное значение только при условии ее объективной выраженности. С другой стороны, именно объективность лежит в основе отличия данного вида деятельности от всякой другой ее разновидности. В связи с этим большое практическое значение получает правильное понимание того, что имеется в виду под ролью соучастника в совершенном преступлении, каковы ее юридические признаки, наличие которых придает понятию «роль лица в преступлении» конкретное, специфическое правовое содержание.

Изучение судебно-следственной практики по делам о групповых преступлениях свидетельствует, что многие практические работники по существу отожествляют понятие роли лица в преступлении с действиями, фактически выполненными соучастником. Иными словами, в качестве критерия разграничения видов соучастия используются объективные признаки (объективная сторона) деяния соучастников. Иногда при этом исходят из того, что действия отдельных соучастников, например, организаторов, имеют большое значение для причинения преступных последствий, чем действия подстрекателей, а те в свою очередь важны для исполнителя, нежели пособничество. В других случаях исходят из положения о различной степени участия в совершении преступления, якобы типичной для каждого из видов соучастия.

Однако все эти положения не основаны на законе. Например, в ситуации, когда подстрекатель склонил исполнителя к преступлению, а затем организатор приступил к руководству, деятельность первого более существенна. Точно так же, действия пособника, как и любого другого соучастника, могут быть одинаково необходимы для совершения преступления (подстрекатель склоняет исполнителя к изготовлению фальшивых денег, а пособник изготовляет для него клише).

Поэтому истинное значение действий соучастника, оказывающих влияние на конечный результат, нельзя определить заранее: оно устанавливается в каждом конкретном случае с учетом всех объективных и субъективных признаков преступления исполнителя и роли в нем соучастника.

Степень участия лица в преступлении также не может характеризовать его объективную роль в нем. Во всяком случае, она не определяет структуру, объективную сущность деяния, выполненного соучастником. Представляется, что степень участия показателем интенсивности действия лица по выполнению своей роли в совершении преступления и должна учитываться судом при определении наказания. Объясняется это тем, что при одной и той же роли лица в преступлении, при выполнении им аналогичных действий возможна разная степень участия. Поэтому, исходя из такого критерия, как степень участия в преступлении, нельзя, например, отграничить соисполнителя от подстрекателя, организатора или пособника (деятельность любого из них не характеризуется заранее определенными показателями в этом отношении). Но, учитывая различие в степени интенсивности действий двух соисполнителей, суд может назначить им разное по строгости наказание.

Отсюда следует, что действие (объективная сторона) выполненное каждым соучастником в процессе преступления, нельзя признать достаточным критерием разграничения соучастия на виды.

Иное решение вопроса слишком упрощенно отражало бы действительное состояние объективных взаимоотношений между соучастниками. Любая сознательная деятельность, в том числе преступная, не может рассматриваться только со стороны ее «вещного», фактического проявления. Так, с точки зрения фактического содержания нет какого-либо различия между действиями преступника, убивающего жертву выстрелом из ружья, и лица, находящегося в состоянии необходимой обороны и отражающего нападение с помощью огнестрельного оружия: и в том и другом случае налицо применение оружия. Однако эти внешне одинаковые действия подпадают под признаки различных составов преступлений, имеют неодинаковое социальное содержание и должны получить различную правовую квалификацию.

Именно с этих позиций следует подходить к вопросу о роли соучастника в преступлении как объективному критерию разделения соучастия на виды. Практика показывает, что в ряде случаев внешние признаки действий, выполняемых соучастниками различных видов, имеют много общего. Например, действия подстрекателя путем уговоров, советов по своему внешнему содержанию напоминают действия организатора или интеллектуального пособника.

В еще большей степени возможно внешнее сходство действий соисполнителя и пособника. Причина этого заключается в особенностях совершения преступления при соисполнительстве. Возможны случаи, когда каждый из соисполнителей осуществляет в определенной последовательности только часть преступления, а объективная сторона его складывается из их общих действий. Из этого, однако, следует, что действия одних соисполнителей могут заключаться в оказании той или иной помощи другим. Например, стояние на страже, отвлечение внимания потерпевших, предварительно обусловленное сокрытие или сбыт похищенного имущества. Эти действия могут с одинаковым успехом приобретать форму как непосредственного участия лица в совершении преступления, так и пособничества, и получить различную квалификацию в процессе следствия и судебного разбирательства.

Объективная сторона деяния, выполненного соучастником, сама по себе не может во всех случаях служить основанием отнесения его к тому или иному виду соучастия. Характер участия лица в преступлении, преступную роль, выполняемую соучастником, нельзя определить, исходя только из объективных признаков совершенного им действия. Человеческая сознательная деятельность не может быть сведена лишь к механическому, физическому воздействию человека на окружающую его действительность. Важнейшим ее элементом является сознательное восприятие человеком фактического состава, физической структуры деятельности, т.е. собственно действия. Поэтому, говоря об объективности преступного деяния, следует понимать ее как объективно проявленную совокупность материальных и субъективных его элементов.

Точно также при установлении действительной роли соучастника в преступлении необходимо учитывать всю совокупность объективных и субъективных элементов состава преступления, т.е. элементов объективной стороны, объекта, субъекта и субъективной стороны. При этом совокупность элементов одного вида соучастия всегда отличается от совокупности элементов любого другого вида, хотя признаки отдельных элементов могут в конкретной ситуации совпадать. Это бесспорно, поскольку допущение полного сходства объективных и субъективных элементов, например, соисполнительства и пособничества, означает признание их тождественности и, следовательно, прекращение их существования как индивидуальных, отличных друг от друга разновидностей совместной преступной деятельности.

Из этого вытекает, что решение проблемы разграничения соучастия на виды сводится к анализу совокупности объективных и субъективных элементов деяния, выполненного данным соучастником, иначе говоря – к анализу состава этого деяния и последующему сопоставлению его признаков с указанными в законе признаками других видов соучастия, то есть к квалификации деяния соучастника.

Квалификация преступления – это уголовно-правовая оценка преступного деяния, заключающаяся в установлении соответствия его признаков признакам состава преступления, предусмотренного уголовным законом.

Таким образом, только состав преступления как совокупность всех предусмотренных законом признаков, определяющих конкретное общественно опасное деяние в качестве преступления, является единственным юридическим основанием (критерием) для квалификации. В связи с этим требуется установить специфику состава преступления соисполнителей и состава, выполненного при соучастии в тесном смысле.

При соисполнительстве несколько лиц непосредственно и совместно совершают одно и то же преступление. Так, согласно положения А.Н. Трайнина «Все соучастники, как бы ни были своеобразны объективные и субъективные черты участия каждого из них в совершении преступления, всегда отвечают за одно и то же преступление: А., стоявший на страже, Б., добывший ружье, И., ждавший с машиной в лесу, и Г., непосредственно совершивший преступление, все отвечают за убийство» [20. С. 66]. Поэтому общественно опасное деяние, совершенное в соисполнительстве, должно содержать все признаки состава, характеризующего объективную сторону, объект, субъект и субъективную сторону.

Иначе решается проблема состава преступления, совершаемого при соучастии в тесном смысле слова. В этом случае преступление, состав которого описан в Особенной части Уголовного Кодекса, совершает только исполнитель. Деяние же организатора, подстрекателя и пособника не подпадает под признаки состава преступления исполнителя, находится за его пределами. В частности, ни один из этих соучастников не выполняет действий, входящих в объективную сторону преступления исполнителя. Существенно различается также содержание умысла соучастников и исполнителя и т.д.

Это, однако, не означает, что в действиях организаторов, подстрекателей и пособников отсутствует состав преступления, поскольку отрицание этого оставляет открытым вопрос об основаниях их ответственности. Соучастники подлежат ответственности на общем основании, которым является состав преступления (или общественно опасное деяние, содержащее состав преступления). Соответствие признаков общественно опасного деяния признакам описанного в законе состава преступления является показателем его противоправности. Поэтому вопрос об ответственности организаторов, подстрекателей и пособников может быть поставлен лишь при условии, если их действия являются общественно опасными и противоправными, т.е. содержащими состав преступления.

В уголовно-правовой науке этот вопрос решается различно, в зависимости от решения общей проблемы природы соучастия, его зависимости (акцессорности) от преступления исполнителя или самостоятельности по отношению к нему.

Необходимо отметить, что эта проблема возникает только применительно к действиям организаторов, подстрекателей и пособников. Их действия не охватываются признаками состава преступления исполнителя: соучастники не совершают этого преступления, но в той или иной мере участвуют в нем. Обусловленная этим специфика формы связи действий соучастников с действиями исполнителя и причиняемым им результатом порождает необходимость выяснения природы соучастия в тесном смысле слова.

Что касается соисполнителей, то поскольку все они непосредственно совершают одно преступление, действия каждого из них вообще не могут быть рассмотрены в отрыве друг от друга. Они взаимосвязаны как равноправные и равнонеобходимые части целого, через которое проявляют себя и в котором (и только в нем) объективно существуют в данном своем качестве. Поэтому постановка вопроса о самостоятельности (или подчиненности) действий одних соисполнителей по отношению к действиям других вообще безосновательна.

В уголовном праве выделяют две теории, объясняющие природу соучастия.

Деятельность соучастников акцессорна, т.е. находится в зависимости от деятельности исполнителя, а соучастник в правовом отношении следует его участи. По этой теории для признания соучастия требуется наличие исполнителя, его преступленных действий, а также прямой зависимости действий и ответственности соучастников от действий и ответственности исполнителя.

Признается самостоятельным соучастие, его правовая независимость.

Некоторыми учеными теория акцессорности отвергается на том основании, что она содержит потенциальную возможность привлечения лица к уголовной ответственности не за свои действия, а за действия других лиц. «Акцессорность, подчеркивает М.Д. Шаргородский, – означает установление ответственности соучастника не в соответствии с его деятельностью, а в соответствии с тем, что сделает и сделает ли вообще исполнитель, то есть переход на позицию объективного вменения и нарушение принципа индивидуальной ответственности» [27. С. 88–89].

Понятие акцессорности обозначает придаточность, дополнительность явления, присоединяемость его к другому, главному. В основе акцессорной связи лежит подчиненность одного явления другому, имеющая объективную, не зависящую от воли исследователя природу. Эта связь не может быть произвольно сконструирована. Нельзя, например, считать признаком акцессорности то обстоятельство, что наказание за соучастие определяется в пределах статьи, предусматривающей ответственность за исполнение преступления. Такой порядок назначения наказания вовсе не свидетельствует, что именно деятельность соучастников является акцессорной; смысл его заключается в признании принципиально равной общественной опасности действий соучастников и исполнителя. О действительной же подчиненности (акцессорности) действий соучастников можно говорить лишь при условии, если признать, что только исполнитель совершает деяние, содержащее состав преступления. Иными словами, признание акцессорности соучастия основывается на отрицании самостоятельной общественной опасности и противоправности организаторской деятельности, подстрекательства и пособничества.

Однако такие выводы противоречат основным положениям права. Деятельность любых соучастников объективно общественно опасна сама по себе, так как они посягают нате или иные общественные отношения, охраняемые уголовным законом. Как отмечает В.С. Прохоров, «Каждый соучастник…, подлежит уголовной ответственности на том основании, что он сам, действует виновно, посягает на охраняемые уголовным законом общественные отношения, что его личная деятельность в силу этого приобретает общественно опасный характер, а умышленное участие в совершении преступления выступает как лично им, соучастником, совершенное деяние» [26. С. 26].

То обстоятельство, что действия соучастников не направлены прямо на объект и не могут быть непосредственной причиной преступного результата, не лишает их общественной опасности. Они объективно и субъективно способствуют исполнителю, и следовательно, их совершение во всех случаях означает возникновение реальной угрозы охраняемому объекту.

Общая методологическая основа для правильного определения состава преступления при соучастии впервые была заложена Дурмановым Н.Д., который подчеркнул, что понятие состава преступления включает признаки, обрисованные не только в статьях Особенно части Уголовно*го Кодекса, но и в соответствующих частях Общей части. Под составом преступления надо понимать совокупность сформулированных в Общей и Особенной частях уголовного закона объективных и субъективных признаков, характеризующих определенное действие как преступление [4. С. 30].

Примечательно к соучастию практическое использование этого положения позволяет сконструировать и обосновать не только состав преступления исполнителя, но и самостоятельные составы организаторской деятельности, подстрекательства и пособничества, характеризующиеся конкретными специфическими признаками субъекта, объективной и субъективной сторон. Например, подстрекательство с объективной стороны заключается в определенных действиях, которыми другое лицо склоняется к непосредственному исполнению преступления. Подстрекатель желает знать (или сознательно допускает), чтобы склоняемое им лицо совершило преступление. Точно так же состав пособничества с объективной стороны характеризуется действиями, облегчающими исполнителю совершение преступления. Соответственно с этим формируется содержание умысла при пособничестве.

Представляется, что положение о самостоятельном составе действий соучастников является ключом к решению проблемы разграничения соучастия на виды. Прежде всего, включение законодателем в этот состав специфических признаков, фиксирующих отличие состава исполнителя от состава организации, подстрекательства и пособничества, вместе с тем означает, что сущность действий соучастников постоянна и не зависит от особенностей конкретного преступления. Законодательная конструкция состава видов соучастия в абстрактной форме отражает реально существующее различие между исполнителем преступления и соучастием в нем. Поскольку деяние, обладающее совокупностью признаков, предусмотренных как Общей, так и Особенной частях уголовного законодательства – это нечто другое, нежели деяние, соответствующее признакам, предусмотренным только в Особенной части. Исходя из этого, можно точно установить, где исполнение преступления, а где соучастие в нем.

Точно также состав конкретного вида соучастия является юридическим основанием разграничения его на виды. Законодатель в ст. 33 УК РФ предусматривает не общий состав соучастия, а описывает типичные признаки его видов: организаторской деятельности, подстрекательства и пособничества. Хотя эти признаки даны в обобщенной форме и не в полном объеме (это главным образом признаки объективной стороны), однако нетрудно увидеть их различие и, следовательно, различие той реальной деятельности, которая составляет их содержание и которой они соответствуют.

Практически отграничение одного вида соучастия от другого осуществляется путем сравнения фактически совершенного лицом действия с признаками состава того или иного вида, предусмотренного ст. 33 УК РФ. Соответствие между этими признаками свидетельствует о том, что лицо совершило преступное деяние, представляющее собой определенный вид соучастия. Лицо может быть признано соисполнителем, организатором, подстрекателем или пособником лишь при условии, если совершенное им деяние будет включать все необходимые объективные и субъективные элементы состава соответствующего вида соучастия в конкретном преступлении.

Однако в отдельных случаях совершенное лицом действие может подпадать одновременно под признаки объективной стороны нескольких видов соучастия, в частности соисполнительства и пособничества. Поэтому признаки объективной стороны не могут служить универсальным основанием для отнесения содеянного к конкретному виду соучастия, в связи с чем возникает необходимость обратиться к сравнительному анализу других признаков, в том числе признаков субъективной стороны.

Возможность использования субъективных признаков при разграничении видов соучастия основана на том, что в случаях совпадения двух или нескольких преступлений по объекту, объективной стороне и субъекту они всегда имеют различные признаки субъективной стороны. В противном случае следовало бы говорить не о нескольких различных, а об одном и том же преступлении.

Признаки субъективной стороны действий соучастников различных видов также никогда не совпадают. Если соисполнитель, независимо от выполняемой им роли, осознает себя непосредственным участником совершаемого преступления, то пособник – лишь оказывающим соисполнителю ту или иную помощь. Это различие постоянно. Оно имеет место и в тех случаях, когда при разграничении соучастия на виды оперируют не только объективными признаками деяния. В ряде случаев лишь они позволяют правильно квалифицировать преступление, по своим объективным признакам полностью совпадающее с другим преступлением.

Весьма ограничена сфера применения признаков субъекта при разграничении соучастия на виды. Они могут быть использованы исключительно для отграничения организации, подстрекательства и пособничества от соисполнительства и только при совершении несколькими лицами преступления со специальным субъектом. Разграничение в таких случаях основано на том, что соисполнителем не может бить признано лицо, не обладающее указанными в законе свойствами специального субъекта. Если лицо участвует в преступлении со специальным субъектом, то независимо от формы участия оно может выполнять только функции соучастников других видов, в частности пособников.

Однако рассматриваемый критерий бесполезен, если все участники обладают свойствами специального субъекта. В этом случае каждый соучастник может выступать как в роли соисполнителя, так и выполнять функции любого другого соучастника.

В целях разграничения соучастия на виды не могут быть использованы признаки объекта преступления. Исполнитель и все соучастники, совершая преступление, посягают на один и тот же объект. Следовательно, объект деятельности непосредственного исполнителя, соисполнителя, организатора, подстрекателя и пособника, совершающих, например кражу государственного имущества, будет один и тот же – отношения государственной собственности.

Понятие соисполнительства

Постановка вопроса об ограничении соисполнительства от соучастия в тесном смысле слова (организация преступления, подстрекательства и пособничества) может быть обоснованной лишь при условии, если имеются признаки, во-первых, общие для последних трех разновидностей соучастия и позволяющие определить их в совокупности как самостоятельный вид (форму) совместной преступной деятельности. Во-вторых, эти признаки должны быть присущи только соучастию в тесном смысле слова, обуславливать его специфику, а, следовательно, и его отличие от соисполнительства несколькими лицами общего преступления.

В теории уголовного права и в судебно-следственной практике в качестве такого признака иногда используется степень прочности субъективной связи между соучастниками. На этой основе обычно различают виды (формы) соучастия:

– без предварительного сговора;

– с предварительным сговором;

– организованную группу;

– соучастие особого рода (преступная организация, сообщество).

Эта квалификация, бесспорно, имеет основания. В частности, в законе явно прослеживается тенденция связывать оценку общественной опасности совершения преступления в соучастии с наличием в группе предварительного сговора, организованности и т.д. Совершение краж, грабежей, разбоев и мошенничества по предварительному сговору группой лиц (ст. ст. 158,159, 161, 162 УК РФ) образует квалифицирующие составы; совершение любых преступлений организованной группой является обстоятельством, отягчающим ответственность (ст. 63 УК РФ).

При этом законодатель придает значение, видимо, не времени установления сговора, а рассматривает его наличие как обстоятельство, приносящее в действия соучастников элемент организованности, способствующее укреплению субъективной связи, и.т.д.

Вместе с тем квалификация по субъективному критерию имеет существенный недостаток, позволяющий усомниться в ее самостоятельном практическом значении. Дело в том, что она игнорирует важнейший признак соучастия – характер действий правонарушителей.

Действительно, наличие предварительного сговора, как и отсутствие его, еще не говорит, о каком соучастии – соисполнении, организаторской деятельности, подстрекательстве или пособничестве – идет речь. Между тем именно это должно быть установлено по делу в первую очередь, поскольку специфику участия лица в преступлении определяют особенности его деятельности. Решение же вопроса о наличии или отсутствии предварительного сговора закон требует далеко не во всех случаях. Например, для признания лица пособником необходимо установить, что оно умышленно оказывало ту или иную помощь исполнителю, независимо от того, была ли между ними договоренность или нет.

В связи с этим представляется, что квалификация на основании организованности соучастников является дополнительной, производной от классификации, взявшей в качестве критерия не характер связи между лицами, ни ее структуру, а специфические черты структуры совместной деятельности субъективно связанных лиц, т.е. не связь между деятелями, а связь между действиями. По этому признаку совместная преступная деятельность подразделяется на непосредственное ее осуществление несколькими лицами и на совершение действий обеспечивающих успех исполнителю.

Такое решение вопроса представляется правильным в своей сущности, поскольку оно отражает основные виды совместной общественно опасной деятельности, существующие объективно.

Решающим признаком любой совместной сознательной деятельности человека является достижение ее участниками общего результата (или стремление к нему). Причем говорить о совместной (в совокупности объективных и субъективных элементов) деятельности можно лишь при условии, если каждый ее участник как минимум осведомлен об этом результате.

Из всех видов участия в причинении общего результата основными являются:

– непосредственное участие в обеспечении его наступления;

– деятельность, обуславливающая эффективное функционирование фактора, непосредственно причиняющего результат.

Совместная преступная деятельность также возможна в этих двух видах. Лицо может участвовать в причинении последствий (при соучастии в преступлениях с материальным составом), указанных в законе, совершая действия, каким-либо образом обуславливающие эффективность деятельности непосредственного исполнителя. Они могут заключаться в склонении исполнителя к преступлению, во внесении в его действия организационного начала, а также в оказании помощи. Организатор, подстрекатель и пособник совершают совместное общественно опасное деяние, которое вместе с тем объективно и субъективно включено в исполнение. Общим критерием этих действий, позволяющим объединить их в самостоятельный вид соучастия – в тесном смысле слова, является то, что ни один из этих соучастников непосредственно не совершал преступления, состав которого описан в Особенной части уголовного законодательства. Поэтому соучастие можно определить как умышленное участие в преступлении исполнителя.

Таким образом, при совершении преступления несколькими лицами, каждый из них должен принять непосредственное участие в выполнении общественно опасного деяния, содержащего состав, описанный в соответствующей статье Особенной части уголовного законодательства. В таком случае речь будет идти о соисполнительстве, т.е. когда все соучастники выступают в качестве одного «Обобщенного» причинителя преступного результата, а каждый в отдельности является в равной мере исполнителем.

Как вид соучастия соисполнительство обладает всеми его необходимыми объективными и субъективными признаками. С объективной стороны оно характеризуется участием в преступлении нескольких (двух и более) лиц, совместными действиями в процессе посягательства и их причинной связью с преступным результатом. С субъективной стороны для соисполнительства характерен умысел соучастников, осознание каждым из них содержания и общественной опасности своих действий и общности причиняемого преступного результата.

В науке социология есть понятие группа, под которой понимается единица, в которой люди объединяются по общему участию в определенной деятельности, проявляющейся в общности целей, интересов и других социальных и социально-психологических характеристик. Следовательно, преступная группа также может являться социальной группой. И хотя для нее, как правило, в меньшей степени свойственны разделения функций, специализации и т.п., тем не менее, и в действиях преступников можно обнаружить основные качества социально значимой человеческой деятельности. Главным таким качеством является неразрывная связь и взаимозависимость объективных и субъективных элементов поведения людей. Отсюда, безусловно, следуют важные изменения объективных и субъективных признаков деятельности преступников в случаях, когда деяние совершается совместно несколькими лицами.

Наиболее существенным в этом отношении является то, что соисполнительство бывает не только без разделения, но и с разделением ролей.

Соисполнительство без разделения ролей заключается в том, что каждый из участников преступления выполняет его объективную сторону от начала до конца (например, два преступника, по предварительной договоренности, проникают в квартиру и похищают вещи). При соисполнительстве с разделением ролей каждый из соучастников выполняет лишь часть объективной стороны преступления, а последствия, указанные в законе, наступают в результате совокупной деятельности всех соучастников. Эти последствия являются общими для всех соучастников и вменяются в вину каждому из них так, как если бы он один совершал преступление и причинил эти последствия. Например, как соисполнители кражи чужого имущества подлежат ответственности соучастники, один из которых проник в помещение и вынес оттуда вещи, а другой остался стоять на страже, а затем принял и унес похищенные вещи.

Следует отметить, что в уголовном законодательстве отсутствует понятие соисполнительства. В законе лишь идет упоминание о соисполнителях. Так, статья 33 УК РФ содержит определение исполнителя преступления, которым признается «лицо, непосредственно совершившее преступление либо непосредственно участвующее в его совершении совместно с другими лицами (соисполнителями)».

В этом кратком определении назван важнейший признак, характерный и для соисполнительства, – непосредственное участие лица в совершении преступления. Однако не стоит отожествлять понятия совершения преступления одним лицом (исполнитель) и соисполнения этого же преступления несколькими лицами. При исполнении преступления его состав, предусмотренный в одной из статей Особенной части уголовного законодательства, непосредственно и целиком выполняется одним лицом. Исполнитель, как говорилось выше, самостоятельно (в уголовно-правовом смысле) выполняет всю объективную сторону преступления от начала до конца.

При соисполнительстве же непосредственное участие в совершении преступления принимает не одно лицо, а несколько, и каждому из них все совершенное вменяется в полном объеме.

С учетом сказанного, соисполнительство можно определить как непосредственное совместное совершение двумя и более лицами, действующими в соучастии, одного и того же умышленного преступления, при этом все соучастники выступают в качестве одного причинителя преступного результата, а каждый в отдельности является в равной мере исполнителем.

2. Объективные признаки соисполнительства

Объективная сторона преступления при соисполнительстве заключается в совместном непосредственном совершении соучастниками общественно опасных действий, которыми причиняется указанный в Особенной части уголовного законодательства преступный результат.

Однако эта формулировка в силу своего обобщенного характера неполно раскрывает специфику объективной стороны, поскольку она имеет некоторое сходство с общим понятием соучастия. Поэтому необходимо рассмотреть объективные признаки, характерные для совершения преступления в соисполнительстве: действие, причинная связь и результат.

2.1 Действие

Специфика соисполнительства во многом является следствием особенностей, присущих действиям соисполнителей. Если можно утверждать, что в целом объективная сторона совершаемого несколькими лицами преступления при любых условиях такая же, как и объективная сторона одного исполнителя, то применительно к их действиям это положение следует признать неточным.

Такое совпадение, однако, возможно. Так, приговором Волгоградского областного суда С. и Г. Осуждены по ст. 86 УК РСФСР. Они признаны виновными в том, что, возвращаясь, домой в нетрезвом состоянии, при переходе железной дороги из хулиганских побуждений положили на четный главный путь бревно, а на нечетный главный путь – железную шпалу. Такую же шпалу они положили на рельсы подъездного пути. Когда проходящий поезд сбил шпалу, без каких бы то ни было последствий, С. и Г. Вновь положили ее на этот же путь, после чего скрылись [28. С. 8–9].

Из материалов дела видно, что виновные совместно и непосредственно совершили действия, подпадающие под признаки состава преступления, предусмотренного ст. 86 УК РСФСР, в связи с чем, они являются соисполнителями. В то же время каждый из них выполнил полный состав этого преступления, и действия, совершенные С. и Г., по своему фактическому содержанию аналогичны действиям исполнителя, если бы он был один.

Некоторые же преступления вообще совершаются в соисполнительстве таким образом, что каждый виновный выполняет объективную сторону от начала до конца. Это, в частности, характерно для группового хулиганства (ст. 213 УК РФ), при совершении которого все участники преступления совершают однородные действия.

Именно таким образом совершается значительная часть убийств, покушений на личность с причинением вреда здоровью, изнасилований, краж, разбоев, грабежей.

Федеральный суд общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска признал Ч., Е., и Д. виновными в совершении открытого хищения дубленки у потерпевшего. (ч. 2 ст. 161 УК РФ). Их действия выразились в том, что Ч., Е., Д., подойдя к потерпевшему, нанесли каждый из них по несколько ударов по голове и телу последнего и, сбив его с ног, открыто похитили дубленку [33].

Представляется, что действия таких соисполнителей какими-либо специфическими свойствами или особенностями не обладают. Это не исключает, разумеется, специфики причинной связи и результата в преступлениях с материальными составами, а также субъективных элементов деятельности этих соисполнителей.

Нельзя, однако, понимать соисполнительство как обязательное совершение каждым соучастником всех действий, предусмотренных составом преступления, как выполнение каждым из них этого состава от начала до конца. Преступление в соисполнительстве нередко совершается так, что действия, входящие в объективную сторону, каждым соучастником полностью не совершаются. Следовательно, рассматриваемые изолированно, они не составляют объективную сторону преступления, и последствия, если они указаны в законе, наступают, лишь в результате совокупной деятельности всех соисполнителей.

Возможны следующие виды такого разделения действий соисполнителей:

1. Каждый соучастник может выполнить действие, являющееся неотъемлемой частью объективной стороны состава преступления, подпадающее под ее признаки, конкретно указанные в законе.

В ряде случаев возможность такого распределения ролей вытекает непосредственно из законодательной формулировки объективной стороны совершаемого преступления. При этом имеются в виду не альтернативные диспозиции Особенной части, перечисляющие несколько действий, каждое из которых в отдельности уже составляет объективную сторону, а диспозиции, в которых описываются действия, образующие объективную сторону преступления лишь в своей совокупности. К числу последних можно отнести грабеж, разбой (ст. ст. 161, 162 УК РФ).

Любое из этих преступлений может быть выполнено лишь в результате совершения лицом последовательно или одновременно всех перечисленных в диспозиции соответствующей статьи действий. При соисполнительстве же обязанности по их выполнению зачастую распределяются между соучастниками.

Например, ограбление может быть совершено двумя соучастниками таким образом, что один применяет к потерпевшему насилие (наносит удары или парализует сопротивление), а другой в это время снимает с него пальто. В этом случае в действиях каждого соучастника, рассматриваемых изолированно, полный состав грабежа отсутствует, хотя отдельные признаки объективной стороны (применение насилия, завладение имуществом) в них налицо.

2. Роли могут быть разделены так, что один из соисполнителей совершает действие, которым выполняется объективная сторона преступления в целом, в то время как его соучастники совершают действия, подпадающие под признаки объективной стороны, но заключающиеся лишь в частичном ее выполнении. Характерным примером этого являются различные виды насилия при телесных повреждениях или убийстве.

3. Соисполнительство также на лицо, когда в отдельности не один из соучастников не выполняет всей объективной стороны (следовательно, и состава) преступления, хотя и совершает действия, попадающие под признаки объективной стороны.

4. Роли между соисполнителями могут быть распределены таким образом, что одни из них берет на себя выполнение основного действия по совершению преступления, которым, как правило, выполняется полный его состав. Прочие же соучастники совершают второстепенные действия, которыми обеспечивается успешное осуществление основного (объективного) преступления. Такие действия, взятые сами по себе, вообще не охватываются описанными в законе признаками объективной стороны, как бы выходят из рамок состава совершаемого преступления. Соисполнителем является и такое лицо, которое, хотя и не совершает действий, описанных в соответствующей статье Особенной части, но, находясь вместе с другими исполнителями на месте совершения преступления, оказывает им непосредственную помощь. Например, держит за руку при убийстве, делает в стене пролом, через который соисполнитель похищает имущество при краже и т.п. Чаще всего такие действия по своему внешнему проявлению напоминают оказание помощи другим участникам преступления.

С практической точки зрения, специфика некоторых преступлений такова, что совершение их в соисполнительстве возможно лишь при условии именного такого распределения преступных ролей между соучастниками.

По существу аналогично обстоит дело в случаях, исключающих выполнение полного состава преступления двумя и более соисполнителями. В этом отношении можно сослаться на так называемые «карманные» кражи (кроме собственно краж из карманов к этому виду преступления практические работники относят кражи из сумок, чемоданов или узлов, находящихся в руках гражданина или свертков, спрятанных в его одежде). Если кража совершается группой, то непосредственное извлечение материальных ценностей у потерпевшего обычно осуществляет один преступник, как правило, наиболее опытный (практически двум лицам невозможно вытащить кошелек из одного кармана). Его соучастники тем временем выполняют самые разнообразные обязанности: наблюдают за находящимися по близости людьми (аналогично стоянию на страже), отвлекают внимание потерпевшего, принимают похищенное и уходят с ним. Иногда основному исполнителю помогает так называемый «ассистент», который придерживает сумку, разрезает карман пальто и т.д.

Как видно, каждый из соучастников осуществляет самые разнообразные функции, однако только один из них выполняет состав кражи личного имущества. И все же судебная практика признает всех таких соучастников соисполнителями одного и того же преступления.

Такое же положение возникает, например, при убийстве из огнестрельного оружия. Очевидно, что действия, непосредственно повлекшие смерть потерпевшего объективно могут быть совершены только тем лицом, которое стреляет (участие в стрельбе остальных преступников практически исключается). Не подлежит, однако, сомнению, что при наличии прочих необходимых условий (в том числе субъективных признаков состава преступления) все участники убийства могут быть признаны его соисполнителями, а их действия квалифицированы без ссылки на ст. 32 УК РФ.

На практике при расследовании уголовных дел зачастую вопрос о наличии соисполнительства ставиться лишь при условии такого разделения ролей между соучастниками, при котором совершаемые каждым из них действия не утрачивают признаков и свойств объективной стороны в целом. Поэтому к числу соисполнителей, например, кражи относят только лиц, непосредственно похищавших имущество. Действия же соучастников, доставлявших этих исполнителей на место совершения преступления на машине, стоявших на страже, укрывавших похищенное, не учитывая особенности их умысла, квалифицируют как пособничество.

Выше уже отмечалось, что общественно-опасная деятельность преступников подчиняется общим закономерностям, свойственным любой другой сознательной деятельности человека. Поэтому возможно как разделение ролей между субъектами, совершающими преступление, так и признание участником единого процесса и исполнителем общего результата лица, выполняющего второстепенные и незначительные функции, которые по форме совершенно отличаются от действий, непосредственно обеспечивающих наступление результата.

Возможность признания действия, выполненного соисполнителями с распределением ролей, единым для всех непосредственных участников посягательства соответствует уголовно-правовому понятию действия как социально значимой формы поведения. Действие – это не только конкретное телодвижение человека. Действие и телодвижение – понятия не идентичные. В условных границах уголовного права признак сознательности, характеризующий действие, приобретает особое значение. Действие в уголовно-правовом смысле не только качественно отличается от телодвижения, но и, так сказать, количественно; действие обычно включает в себя несколько движений. Уголовно-правовое действие всегда охватывает не отдельную операцию или звено, а органический комплекс таких звеньев: выстрел, похищение, покупка и т.д.

Таким образом, функции каждого участника общего деятельного процесса объективно взаимосвязаны и взаимообусловлены функционированием других участников и в совокупности составляют единую цепочку (или массив) его фактического содержания.

То же самое происходит, когда речь идет о преступной деятельности. Непосредственные участники посягательства, разделяя между собой роли, остаются соисполнителями одного и того же, общего для них всех преступления.

Соисполнителями являются соучастники, непосредственно участвующие в совершении единого деяния. В рамках этого деяния возможно любое разделение ролей. Действия соисполнителей, однако, связаны между собой так, что каждое из них в данном конкретном случае является условием выполнения всех остальных действий. Во взаимосвязи они образуют единый процесс выполнения объективной стороны преступления.

В этой связи большое практическое значение имеет вопрос о возможности участия соисполнителей в преступлении в форме бездействия. Его решение во многом определяется свойствами объективной стороны состава. Как известно, конкретный преступный результат, может быть достигнут либо путем активных действий субъекта (кража), либо в результате его бездействия (оставление в опасности), либо тем и другим путем (нарушение правил безопасности движения и эксплуатации транспорта).

Не вызывает сомнений что соисполнительство в форме бездействия возможно как в преступлениях, совершаемых только путем бездействия, так и в преступлениях, выполняемых действием или бездействием.

Точно также возможно соисполнительство в форме бездействия в случаях, когда объективная сторона преступления может быть выполнена отдельным исполнителем только путем активных действий. Следует признать, что бездействие как форма поведения отдельных членов не противоречит общим принципам разделения функций внутри сознательно действующего коллектива. Нужно только, чтобы оно в данном конкретном случае являлось необходимым для выполнения задачи, стоящей перед всем коллективом.

Правда, подобную ситуацию довольно трудно представить применительно к общественно полезной деятельности людей. При совершении же некоторых преступлений (например, должностных) бездействие отдельных соучастников довольно часто является необходимым для достижения результата. Нередко функции отдельных участников в соответствии с планами преступников заключаются как раз в бездействии, то есть в невыполнении обязанностей, которые лицо должно было совершить в связи, например, со служебным или должностным положением.

Таким образом, соисполнительство путем бездействия возможно в преступлениях, объективная сторона которых может быть выполнена одним исполнителем только путем активных действий. Для этого нужно, чтобы бездействие лица являлось формой его непосредственного участия в совершении преступления. Такое бездействие нельзя смешивать с неучастием лица в преступлении. Если лицо, заранее знавшее о преступлении, не принимало никакого участия в его подготовке, совершении или сокрытии (т.е. бездействовало), хотя и одобряло его, то оно не может быть признано соучастником, в том числе и соисполнителем.

Важное практическое значение имеет правильное решение вопроса о времени совершения соисполнителями действий при распределении ролей.

При соисполнительстве все соучастники могут выполнять свои роли одновременно. Например, при изнасиловании один преступник парализует сопротивление потерпевшей, держа ее за руки, в то время как другой совершает половой акт.

Однако они могут установить определенную последовательность действий каждого. При этом образуется своеобразная цепочка, лишь, в конечном счете, приводящая к совершению преступления.

Федеральный суд общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска признал М. и Ж. виновными по ч. 2 ст. 159 УК РФ. Так, М. и Ж. зная о наличии у Л. расчетного счета в банке, решили завладеть его деньгами. Ж., представившись сотрудником благотворительной организации, сообщила Л., о том, что последний выиграл 3000 рублей, Ж. сообщила, что для того, чтобы получить указанную сумму денег, ему необходимо сообщить номер своего расчетного счета. Л., доверяя Ж., назвал номер расчетного счета. Ж. передала этот номер М. После чего, М. пошел в банк и, представившись Л., перечислил деньги, хранящиеся на расчетном счете в другой банк. Ж. пришла в банк, в который М. перечислил деньги, и, представившись родственницей Л., получила указанные деньги. С похищенными деньгами М. и Ж. скрылись, причинив потерпевшему Л. значительный материальный ущерб [34].

В данном случае лица совершают свои действия в разное время, один за другим. Однако не вызывает сомнения, что эти соучастники являются соисполнителями одного и того же преступления – мошенничества, совершенного по предварительному сговору.

Таким образом, при соисполнении преступление может быть начато одним соисполнителем, а продолжено или завершено другим. Однако вступление соисполнителей в преступление возможно только до его окончания.

В связи с эти большое практическое значение имеет правильное определение момента окончания совершаемого преступления.

По уголовному праву преступление считается оконченным с момента выполнения виновным его состава, указанного в соответствующей норме уголовного закона. Состав, как известно, может быть материальным – он является оконченным с момента наступления преступных последствий; формальным – является оконченным с момента завершения общественно опасного действия; усеченным – для его окончания достаточно лишь начала действий, указанных в законе, и не требуется ни их завершения, ни наступления вредных последствий.

От момента окончания состава нужно отличать момент фактического окончания преступления. Каждое преступление, независимо от того, как обрисован в законе его состав представляет собой процесс, протекающий в реальной действительности, который может завершиться наступлением общественно опасного результата (в том числе преступления с формальным и усеченным составом) или окончанием общественно опасного действия (длящееся преступление). Поэтому момент фактического окончания преступлений с формальными и усеченными составами, как правило, не совпадает с моментом их юридического окончания.

В связи с различием моментов юридического и фактического окончания преступления возникает практически важный вопрос, до какого из этих моментов возможно соисполнительство в нем.

Следует согласиться с мнением, высказанным в литературе, что вступление в преступную деятельность в качестве соучастника возможно до момента фактического окончания преступления. Это означает, что во всех преступлениях с материальными, формальными и усеченными составами соисполнительство возможно до момента наступления последствий, ради которых соисполнители совершают действия. Например, разбой считается оконченным в момент нападения с целью завладения имуществом. Однако сам процесс завладения имуществом при разбое обычно имеет более длительный характер. Поэтому соучастие, в том числе и соисполнительство, в разбое возможно в любой момент вплоть до окончания завладения имуществом.

Из этого же исходит и судебная практика. Так, Федеральный суд общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска признал И. и Л. виновными в совершении хищения денежной наличности НСКБ «Левобережный», полученной инкассаторами в отделении банка (п. «Б» ч. 3 ст. 162 УК РФ). Их действия выразились в следующем. Л. заранее приготовил два газовых баллончика для сломления сопротивления инкассаторов, один из которых передал И. Кроме того, Л. и И. с целью создания видимости правомерного своего нахождения в здании отделения НСКБ «Левобережный» подготовили папку для бумаг и муляж из букета засохших цветов. В день совершения преступления И. и Л. вошли в здание НСКБ, где стали ожидать инкассаторов с полученными деньгами. Инкассаторы Ф. и С. получили в кассе денежную наличность и стали спускаться по лестнице. Когда они проходили мимо осужденных, то Л. и И. направили струи газа из баллончиков, И. на инкассатора С., Л. на инкассатора Ф. В этот момент И. попытался похитить две инкассаторские сумки с деньгами, которые нес С., но не смог. Инкассатор Ф, после применения к нему газового баллончика оступился на лестнице и в это время Л. похитил у него инкассаторскую сумку, в которой находились деньги. С похищенной инкассаторской сумкой Л. и И. с места преступления скрылись [35]. Очевидно, что разбойное нападение было окончено в момент нападения Л и И. на инкассаторов. Действия Л. и И. были совершены после юридического окончания преступления, но до его фактического завершения. Поэтому Федеральный суд общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска обоснованно признал этих участников преступления соисполнителями разбоя.

Соисполнительство в продолжаемых преступлениях, складывающихся из ряда тождественных действий, направленных к общей цели, а также в длящихся, которые характеризуются непрерывным совершением преступления в течение определенного отрезка времени, также возможно вплоть до фактического их окончания.

При совершении хищения имущества с охраняемой территории соисполнительство возможно, как правило, до момента выноса похищенного за пределы территории. Непосредственное участие в хищении до фактического окончания также составляет соисполнительство. При этом момент завершения хищения определяется в зависимости от содержания умысла соучастников. Отдельные соисполнители могут совершать свои действия после юридического окончания хищения, если это входило в общий план преступления, и было обусловлено между соучастниками заранее.

2.2 Преступный результат и причинная связь

В преступлениях с формальными и усеченными составами, когда причинение ущерба объекту для ответственности за оконченное посягательство необязательно, соисполнительство будет налицо, если соучастники общими силами непосредственно выполняют действия, составляющие объективную сторону. Что же касается преступлений с материальными составами, то о совершении их в соисполнительстве можно говорить лишь при условии, если соучастники своими совместными непосредственными действиями причиняют общий для всех них результат.

Характер последствий посягательства соисполнителей указан в статьях Особенной части уголовного законодательства. Преступление соисполнителей всегда причиняет вред тому или иному общественному отношению, охраняемому уголовным законом. Для ответственности необходимо наступление преступных последствий, т.е. причинение ущерба объекту в объеме, предусмотренном соответствующей уголовно-правовой нормой. В целом последствия, причиняемые при соисполнительстве, не обладают никакой спецификой, ничем не отличаются от последствий, причиняемых исполнителем, действующим индивидуально или же при участии организатора, подстрекателя или пособника.

В этом плане особенность соисполнительства, его отличие от других видов соучастия заключается в объеме ответственности за причиненный результат. Если, например, пособник подлежит ответственности за помощь исполнителю, то каждый соисполнитель отвечает за все наступление последствий так, как если бы он один непосредственно совершил преступление и причинил эти последствия.

Объективным основанием этому служит то обстоятельство, что действия соисполнителей, при любом разделении ролей между ними, образует объективную сторону одного, общего для всех преступления. В этих условиях фактическое содержание действий того или иного соисполнителя не имеет значения. Вся группа должна рассматриваться как единый коллективный исполнитель. Поэтому было бы неправильно устанавливать, какая часть наступивших последствий причинена отдельным соисполнителем. С учетом особенностей умысла все совершенное общими усилиями вменяется каждому в полном объеме.

Так, два соисполнителя виновны в смерти потерпевшего, даже если непосредственным причинителем последствий был один из них, в то время как другой выполнял действия, внешне выглядевшие как создание условий для их наступления. Точно также решается вопрос, когда каждый из соисполнителей способствует наступлению не всего результата, а определенной его части. Например, если два преступника совершили тайное хищение чужого имущества с причинением значительного ущерба гражданину, то первый и второй должны быть привлечены к уголовной ответственности по ч. 2 ст. 158 УК РФ, независимо от того, что размер похищенного непосредственно каждым из них не является значительным ущербом.

Федеральный суд общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска признал виновными Б. и К. в совершении тайного хищения чужого имущества с причинением значительного ущерба гражданину (ч. 2 ст. 158 УК РФ). Б. и К. встретили на улице С., который находился в сильной степени алкогольного опьянения, вместе с ним подошли к дому 10 по ул. Мичурина г. Новосибирска. Поговорив у подъезда, Б. и К. вошли в подъезд, где обратили внимание на С., который был пьян. В подъезде было жарко, С. стало плохо, он присел на пол, при этом расстегнул свою куртку, а затем снял ее и потерял сознание. Б. и К. воспользовавшись тем, что С. находится без сознания, и не может видеть происходящего, похитили имущество последнего. При этом Б. похитил куртку по цене 2000 рублей, а К. сняла с шеи С. серебряную цепочку по цене 500 рублей [36].

Это положение, однако, может быть признано правильным лишь при условии, что, в конечном счете, действия всех соисполнителей непосредственно направлены на объект преступления.

Но это достаточно очевидно в тех случаях, когда в действиях всех соисполнителей полностью содержаться необходимые признаки объективной стороны. Обнаружить непосредственную направленность гораздо труднее, когда несколько соисполнителей объединяют свои действия, а силы распределяют так, что образуется, некая цепь, лишь в целом составляющая деяние, содержащее состав преступления. При этих условиях возникает представление, что причиной наступившего результата является ближайшее к нему по времени и наиболее характерное по объективным свойствам действие какого-либо одного соисполнителя (таковым будет действие лица, стреляющего в жертву из пистолета, в то время как один из соисполнителей передал ему оружие, а другой предварительно связал потерпевшего).

Уголовное право требует наличие причинной связи между действиями соучастников и преступным результатом действий исполнителя, т. к. причинная связь является той объективной границей, дальше которой не может простираться ответственность за соучастие.

Следственная и судебная практика также исходят из этого положения, что например, подтверждается Судебной коллегией Верховного Суда РСФСР в определении по делу Ю., ранее признанной виновной в соучастии в хищении золотых часов. Верховный суд не согласился с таким решением на том основании, что продажа ею восьми золотых часов не находилось в причинной связи с хищением часов Х. «Хищение часов, – подчеркивалось в определении, – имело место в г. Ташкенте, в то время как Ю. проживает в г. Казани, а потому она и не могла оказать пособничество в совершении этого преступления Х., которого она к тому же и не знала. Помощь в реализации похищенного перед совершением преступления Ю. также не обещала. Следовательно, какой-либо причинной связи между хищением Х. часов и действиями Ю. не имеется» [29. С. 9].

При любом виде соучастия наступление результата является следствием совместных усилий. Вместе с тем механизм его причинения при соучастии в тесном смысле слова и соисполнительстве различен.

В первом случае преступные последствия непосредственно причиняются только исполнителем. Организатор, подстрекатель, пособник не выполняют действий, которыми они причиняются. Тем не менее, их действия причинно связаны с результатом преступления исполнителя. Наличие причинной связи в этом случае вытекает из того, что действия соучастников являются фактором, в той или иной степени обуславливающим успех действий исполнителя. Таким образом, действия соучастников как причиняющий фактор играют двоякую роль. Во-первых, они являются непосредственной причиной или условием изменений в поведении исполнителя. Так, осуществление организаторской деятельности непосредственно приводит к определенным изменениям в структуре умысла и действий исполнителя, внесению в них элемента организованности, последовательности, упрочнению организационно-структурных связей.

Во-вторых, влияя на действия исполнителя, соучастники в определенной степени обуславливают причинение им ущерба объекту посягательства. Следовательно, вторым результатом действий соучастников являются преступные последствия, указанные в законе. Деятельность отдельных соучастников в их совокупности лишь создает или облегчает реальную возможность для исполнителя приступить к совершению преступления и выполнить его. Реальная возможность превращается в действительность лишь в результате сознательных действий исполнителя преступления. Таким путем создается причинная связь между деятельностью отдельного соучастника и совершением преступления исполнителем.

Другими словами, действия организатора, подстрекателя и пособника всегда объективируются в последствиях преступления через действия исполнителя. Поэтому они, никогда не могут быть причиной этих последствий, но могут быть условием их наступления. Отсюда возникает необходимость всякий раз устанавливать причинную связанность действий соучастников и исполнителя, т.е. наличие цепи причинности.

Иной характер имеет причинная связь между действиями соучастников и результатом при совершении преступления в соисполнительстве. Причинность нельзя понимать как однозначный прямолинейный процесс, при котором данное явление вызвано к жизни только одним и никаким другим изолированно действующим явлением. Ни одно явление не есть следствие одной причины. Даже при исследовании неживой природы, где закономерности проявляются наиболее четко и последовательно, невозможно выявить какие-либо причинно-следственные связи без анализа и учета сопутствующих условий места и времени. Тем более это важно при установлении причин и следствий в области сознательной деятельности и взаимоотношений людей, обладающих сознанием, волей, эмоциями. Все эти частные, объективные и субъективнее явления, взаимодействуя, объединяются в нечто целое. Это целое порождает новое явление – следствие, по отношению к которому сама причина выступает как самостоятельное явление. Таким образом, взаимодействие явлений есть тот ключ, без которого невозможно понять сущность причинности.

В теории уголовного права и в судебно-следственной практике решение вопроса о наличии причинной связи действий соучастников с преступными последствиями часто ставится в зависимость от их необходимости для наступления преступного результата. При этом признается, что действия лица только тогда могут быть квалифицированы как соучастие, когда они в данном конкретном случае были необходимы для совершения совместного преступления.

Такое решение вопроса во многом является следствием применения в практике положений теории необходимого причинения, получившей значительное распространение в уголовно-правовой науке. В ее основе лежит различение необходимой и случайной причинной связи и признание того, что для уголовного права имеет значение лишь необходимая причинная связь, при которой наступившее последствие также необходимо. Необходимые связи выражают то положение, что одно явление порождает при определенных условиях, как свое необходимое следствие, другое. Случайное явление не связано с сущностью предшествующих ему явлений, не имеет в них своей основы, хотя косвенно и может быть зависимо от них. Уголовная ответственность не может быть связана со случайными последствиями действий субъекта; она может наступать лишь за необходимые закономерные последствия совершенного действия, имевшие в нем свои основания.

Представляется, что в этом случае решение вопроса о действительном наличии причинной связи между действиями лица и его последствиями подменяется исследованием возможности причинения последствий данным действием, то есть исследованием того, что еще не произошло, но произойдет в будущем. Последнее действительно представляет интерес при некоторых случаях квалификации деяния, например, при покушении с негодными средствами.

Однако установление того, содержало ли действие реальную возможность причинения вреда объекту в случае, когда этот вред наступил, лишено смысла. С одной стороны, наступление последствий свидетельствует, что имеет место не возможность, а действительность. С другой стороны, наступление последствий в результате совершения именно данных действий означает, что эти действия в конкретных условиях содержали объективную возможность причинения последствий, каким бы случайным их наступление ни выглядело. В противном случае эти последствия вообще не могли быть причинены.

Теорию необходимого причинения можно было бы взять на вооружение, если бы необходимость причинения последствий понималась как их неизбежность. Это означало бы, что совершение определенных действий всегда будет приводить к наступлению заранее известных последствий. Здесь, однако, следует иметь в виду важнейшую особенность, отличающую необходимость (и тем более неизбежность) от случайности, а именно то, что необходимость – это выражение общего в развитии явлений, в то время как случайность имеет единичный характер. Это обстоятельство чрезвычайно важно для уголовного права, поскольку любой случай совершения преступления, когда возникает вопрос о причинной связи, есть явление единичное. В сфере человеческих поступков чрезвычайно трудно выделить конкретные действия, последствия которых были бы предопределены. На процесс развития между действием и последствием постоянно влияет множество факторов. Поэтому в сфере единичных человеческих действий неизбежность наступления последствий есть исключение; нормой является возможность причинения результата. Каждая данная возможность может осуществиться, но может и не осуществиться; при этом как тот, так и другой исход процесса развития в известной степени будет случайным.

Практический опыт, однако, показывает, что объективные свойства отдельных действий, совершаемых в более или менее сходных условиях, в определенной мере, обусловливают наступление именно данного, а никакого другого результата. Это происходит потому, что указанные свойства проявляются с интенсивностью, сводящей на нет возмущающее воздействие иных факторов. Так, выстрел в упор в голову содержит реальную возможность причинения смерти независимо от того, пройдет пуля рикошетом или пробьет черепную кость, какие жизненно важные органы разрушит и т.д.

Но даже такого рода развитие события не всегда приводит к наступлению реально возможных последствий. Это становится тем более неясным в случае осложнения развития причинной связи привходящими силами. В частности, вмешательство этих сил иногда приводит к результатам, объективную возможность причинения которых действие субъекта само по себе вовсе не содержало.

С точки зрения сторонников теории необходимого причинения действовавший субъект не может нести ответственность за эти последствия. В связи с этим обнаруживается весьма существенный, с практической точки зрения, недостаток этой теории, поскольку она не может обосновать уголовную ответственность в случае присоединения «побочных причин», относящихся к совершению иной закономерности, чем действие человека, но учтенных или сознательно использованных лицом для осуществления своего преступного замысла.

К этому следует добавить, что, исходя из принципов необходимой причинной связи, нельзя также обосновать ответственность опосредованных причинителей и соучастников, поскольку те и другие совершают действия, которые сами по себе, без вмешательства иных сил (действия непосредственного причинителя, исполнителя), не могут причинить преступные последствия.

В целом представляется, что для обоснования причинной связи между действием соучастников и преступным последствием безразлично, были ли эти действия необходимыми или случайными. Достаточно просто констатировать факт наличия причинной связи между действием и результатом. Наличие самой связи объективно вполне обосновывает ответственность субъекта за наступившие последствия.

Вопрос, следовательно, должен решаться в зависимости от того, участвовал ли субъект в причинении последствий. Если этого не было, то каким бы необходимым для наступления результата ни выглядело выполненное им действие, оно не является условием его причинения. В то же время любое действие, участвовавшее в причинении результата, является условием его наступления, имеет каузальное значение.

Применительно к соучастию, в частности к соисполнительству, это означает, что действия любого соучастника, в какой-либо степени, обусловившие общий результат, являются условием его наступления. Оно является таковым постольку, поскольку в конкретной обстановке в определенной мере обусловило причинение результата, хотя, возможно само по себе в процессе выполнения совместного преступления объективно не было бы необходимым.

Поэтому не исключено, что если бы данный соисполнитель не выполнил своей роли в преступлении, то последствия вообще бы не наступили или были бы другими. Точно также возможно, что при невыполнении действий соисполнителем преступные последствия все равно наступили бы в то же время и в том же объеме. Но, ни то, ни другое не имеет отношения к причиняющему значению реально выполненных действий соисполнителя, поскольку в этих случаях речь пошла бы не об имеющем место, действительном преступлении, а о предполагаемом событии, которое, естественно, могло произойти, но могло и не произойти.

С точки зрения объекта соисполнительство не характеризуется какими-либо особенностями. Соисполнители непосредственно посягают на одно (или несколько) охраняемое уголовным законом общественное отношение, которое и является в этом случае объектом их преступления. Этот объект один и тот же для каждого из соисполнителей. В результате вся совокупность последствий посягательства должна быть в полном объеме вменена каждому.

Думается, что единство объекта наряду с непосредственной направленностью на него действий всех соисполнителей является той основой, на которой зиждется объективная специфика соисполнительства.

Однако практически суждение о непосредственном участии соисполнителя в преступлении, особенно при детальном разделении ролей и выполнении их в различное время, на основании одних только признаков объективной стороны сделать весьма затруднительно, а порой и невозможно. Дело в том, что действия соисполнителей внешне нередко напоминают действия других соучастников, в частности пособников. Пособничеству также могут быть присущи другие объективные признаки непосредственного участия в преступлении. Например, участие пособника в преступлении может быть предусмотрено задолго до начала посягательства. Нахождение в причинной связи с наступившими последствиями также является обязательным условием признания деятельности лица пособничеством. Пособничество, как и соисполнительство, может осуществляться одновременно с выполнением преступления другими лицами и т.д.

3. Субъективные признаки соисполнительства

Соисполнительство как вид совместного совершения преступления ставит специфические вопросы субъективной стороны.

Любое преступление представляет собой действие или бездействие, совершаемое под контролем сознания и воли человека. Лицо сознает или не сознает фактический характер и общественное значение совершаемого им деяния, предвидит или не предвидит его общественно опасные последствия, руководствуется в своих действиях определенными мотивами, ставит конкретные цели и т.д. Все это составляет субъективную сторону преступления. Всякое преступление состоит из объективных элементов действия или бездействия и субъективных элементов (объективной и субъективной сторон). При совершении преступления эти стороны неразрывно взаимосвязаны, друг без друга не существуют. Вместе с тем сознание и воля лица в определенной мере самостоятельны по отношению к действию, они во многом определяют его структуру; через осознанность, мотивацию реализуется оценка сущности деяния.

Соответственно при соисполнительстве у каждого из соучастников должно возникнуть определенное психическое отношение к совершаемому преступлению. Выполняется оно ими совместно. Это означает, что субъективная сторона деяния должна включать определенное психическое отношение каждого соисполнителя:

а) к объективным признакам и общественной опасности деяния;

б) к совместному совершению общего преступления;

в) к непосредственному участию в нем.

Наличие психического отношения к первым двум обстоятельствам характерно для соучастия в целом (следовательно, и для соисполнительства). Установление же психического отношения к факту непосредственного совершения преступления является необходимым только для соисполнительства.

3.1 Интеллектуальный элемент

Психическое отношение лица к совершенному преступлению во всех случаях складывается из интеллектуального и волевого элементов. Интеллектуальный элемент характеризует объем и характер знаний и представлений субъекта о совершенном деянии.

По уголовному законодательству соучастие, в том числе соисполнительство, возможно только в умышленных преступлениях. Поэтому при соисполнительстве интеллектуальный элемент характеризуется осознанием виновным всех необходимых элементов объективной стороны данного вида соучастия.

Применительно к умыслу соисполнителя возникает проблема отражения в сознании факта участия в преступлении других лиц, характера участия, объективных и субъективных признаков их действий, связи своих действий с действиями других соисполнителей (совместность). Здесь, однако, возникают вопросы, имеющие значительный практический и теоретический интерес. К их числу относится, в частности, вопрос о том, является ли обязательным знание соисполнителем факта участия в преступлении других соисполнителей.

Решение этого вопроса определяется тем, о каком виде соучастия – в тесном смысле слова или соисполнительстве – идет речь.

Применительно к соучастию в тесном смысле слова вопрос необходимо рассматривать в двух аспектах: должны ли соучастники знать об исполнителе преступления (и наоборот); должны ли они знать о других соучастниках.

Основой правильного решения этой проблемы является важнейший для уголовного права принцип личной ответственности, согласно которому лицу могут быть вменены только те обстоятельства преступления, к которым у него имелось психическое отношение в форме умысла или неосторожности (у соучастника – только в форме умысла). Безусловно, соучастник знает об исполнителе и о совершаемом им преступлении. Вместе с тем на ответственность, например, подстрекателя не влияет участие в этом же преступлении соучастника (организатора или пособника). Поэтому для признания каждого из них соучастником совершенного преступления не требуется их взаимной осведомленности друг о друге. Точно так же правовое положение исполнителя в соответствии с законом не зависит от того, участвует или не участвует в преступлении организатор, подстрекатель или пособник. В том и другом случае он в полном объеме несет ответственность только за содеянное им самим. Поэтому он может не знать об участии в преступлении других лиц.

При соисполнительстве объективным условием совершения преступления является непосредственное участие в нем нескольких лиц; при этом все совместно совершенное ими полностью вменяется в вину каждому в отдельности. Очевидно, что это возможно лишь при условии осведомленности каждого о действиях его соучастников (хотя бы некоторых из них) и знания того, что преступление совершается непосредственно им и другими соисполнителями (и совместно с ними). Если такое знание отсутствует, то не может быть и соисполнительства. В этом случае каждый участник преступления действует самостоятельно и отвечает лишь за свои поступки.

Практически возможна ситуация, когда одно лицо, зная о самостоятельном совершении другим лицом неосторожного или умышленного преступления, использует это в своих интересах. При этом, первое лицо не знает, что к его действиям присоединяется преступная деятельность другого.

В этом случае нельзя признать соисполнителями субъектов, совместно причинивших преступный результат. Первый субъект отвечает за преступление, которое охватывалось его умыслом, второй, подлежит ответственности за преступление, совершенное им с использованием действий первого. Налицо, таким образом, один из случаев опосредованного исполнения преступления.

Представляет практический и теоретический интерес вопрос о том, в каком объеме объективные и субъективные элементы деяния одних соисполнителей должны охватываться сознанием других непосредственных участников преступления.

Для соисполнительства характерна значительная степень знания каждым соучастником объективных элементов действий остальных. Это знание обеспечивается непосредственным участием каждого соисполнителя в совершении общего преступления. Однако объем этого знания в каждом конкретном случае может быть различным; во многом он зависит от времени возникновения у соисполнителей умысла на совершение преступления.

Если умысел сформировался до осуществления посягательства, то знание каждым соисполнителем действий других соучастников достигается, как правило, в результате предварительного сговора. Особенно это характерно для случаев совершения преступления с разделением ролей, когда каждый соисполнитель обычно заведомо знает, какие действия должен выполнить он сам, а какие выполнят другие участники посягательства.

При этих условиях соисполнитель, как правило, в деталях сознает объективные элементы деяния своих соучастников: время, способ, орудия совершения посягательства. Эти элементы могут входить в состав преступления, но могут и не входить в него. Например, соисполнитель знает, что лицо, совместно с которым он совершает убийство, использует пистолет системы «наган». В этом случае его сознанием охватываются элементы деяния второго соисполнителя – как характеризующие объективную сторону состава преступления (насильственное лишение жизни), так и находящиеся за его пределами (применение огнестрельного оружия определенной системы).

В целом для признания лица соисполнителем необязательно знание им признаков действия других соучастников, не имеющих уголовно-правового значения и не влияющих на квалификацию содеянного. Так, договорившись о совершении кражи чужого имущества из запертого склада и сознавая, что туда можно проникнут, лишь взломав дверь или окна или сделав подкоп под стену, соисполнители не уточняют, что конкретно должен сделать каждый из них по определению этого препятствия. На квалификацию же их действия не повлияют, какой из указанных способов проникновения на склад будет применен.

В то же время необходимо, чтобы каждый соисполнитель сознавал объективные признаки действий других, наличие которых необходимо для привлечения к уголовной ответственности, т.е. признаки, характеризующие объективную сторону состава преступления. Это относится главным образом к характеру и способу действия соисполнителей в процессе совершения преступления.

Такое знание обеспечивается чаще всего предварительным сговором. Однако лицо не может сознавать характер действий других соисполнителей, если даже они заранее специально не оговаривались. В некоторых случаях это возможно, если соисполнитель знает характер преступления или объекта (предмета), на который будет осуществлено посягательство. Известно, что способ воздействия на предмет определяется, прежде всего, свойствами самого предмета. Поэтому причинить ущерб некоторым объектам можно лишь путем ограниченного круга действий, обладающих постоянными, заранее известными свойствами.

Как правило, определенным является представление соисполнителя о характере последствий преступления. Чаще всего результат осознается им совершенно точно: смерть потерпевшего, уменьшение имущества и т.д. Но не исключено также, что он сознает возможность двух и более различных конкретных результатов (например, смерть или тяжкие телесные повреждения). В этих случаях посягательство в целом совершается с альтернативным умыслом: соисполнители сознают, что они совершают одно из двух (и более) определенных преступлений.

Умысел соисполнителей относительно последствий своих действий может быть неконкретизированным (неопределенным). В этом случае наступивший результат хотя и осознается лицом, однако конкретно он заранее не определялся, не предвиделся. Соисполнители сознают, что объекту посягательства будет причинен ущерб, но какой именно – в момент сговора они не знают. Такое положение характерно для преступлений, посягающих на объект, которому одним и тем же действием в различных условиях может быть причинен различный по тяжести вред (например, нанесение телесных повреждений при посягательствах на жизнь). Неконкретизированный умысел может сочетаться с наличием у каждого соисполнителя либо неконкретизированного, либо детального (в различной степени) знания элементов действия других соисполнителей.

В первом случае лицо сознает только общий характер действий, которыми предполагается причинить неконкретизированный результат. Во втором случае о неконкретизированном знании последствий преступления речь может идти лишь при условии, если соисполнители намереваются совершить конкретные действия, могущие повлечь различный результат. Это заложено в самих действиях (определяется их объективными свойствами), в характере объекта, а также в условиях и обстановке совершения преступления (свойства применяемых орудий и т.п.). Если указанные обстоятельства (не обуславливающие причинение конкретного результата) сознаются соисполнителями, но остается неясным, какой тяжести вред может быть причинен, то при осуществлении замысла виновные подлежат ответственности за то преступление, которое фактически было совершено.

Реализация соисполнителями своих намерений, возникших как до начала преступления, так и непосредственно в процессе его совершения, способствует конкретизации знания каждым соисполнителем объективных элементов деяния, и, прежде всего действий других участников посягательства. Непосредственно участвуя в преступлении, они могут наблюдать действия друг друга, судить о них по изменениям обстановки. Что же касается лиц, совершающих преступление в соисполнительстве без предварительного сговора или по сговору, имевшему самый общий характер, то знание действий соисполнителей, по общему правилу, является важнейшим (хотя и не единственным) обстоятельством, позволяющим преступникам понять характер совершаемого деяния, определить свои роли в нем, скоординировать усилия.

Знание одним соисполнителем действий других в процессе совершения преступления становится более полным в том случае, если они, распределив роли между собой, действовали каждый в различное время, в разных местах и, следовательно, не могли непосредственно воспринимать поведение друг друга. Конкретизация знания обеспечивается осознанием изменений в обстановке совершения преступления, информации, поступившей от других соисполнителей, появление промежуточных результатов их действий.

Соисполнители, по общему правилу, сознают, на какой конкретно объект будет направлено их посягательство. Но знание объекта может быть и альтернативным: например, они совершают кражу из помещения, зная, что там хранится как имущество предприятия, так и личное имущество.

Сознанием соисполнителя охватываются не только объективные, но и субъективные признаки деяния других соисполнителей. Он должен сознавать, что у них имеется умысел непосредственно и совместно совершить конкретное преступление. Иными словами, он знает содержание умысла. Пределы этого знания могут быть самыми различными: от знания деталей субъективной стороны до общего представления о характере умысла. Степень осознания зависит главным образом от того, насколько полно лицо сознает объективную сторону их деяния. В соответствии с этим, знание содержания субъективной стороны деяния других соисполнителей может быть конкретным, альтернативным или неконкретизированным. Оно может сознавать, что у другого лица имеется умысел на совершение одного определенного преступления (конкретный умысел), любого из двух и более определенных преступлений (альтернативный умысел) или же любого преступления из числа возможных в данных условиях (неконкретизированный умысел).

Вполне возможно, что альтернативное и неконкретизированное знание будет лишь у одного соисполнителя, в то время как умысел другого будет конкретным. Например, избивая совместно потерпевшего, один субъект действует с неконкретизированным умыслом на лишение жизни, причинение вреда здоровью, полагая при этом, что и другой участник избиения действует с таким же умыслом. Но тот действует с умыслом совершить вполне определенное преступление – убийство. В этом случае при наступлении смерти, оба они подлежат ответственности за умышленное убийство. Если же потерпевшему будет причинен вред здоровью, то второй соисполнитель подлежит ответственности за покушение на убийство, а его соучастник – за наступивший результат.

Сознавая в общих чертах субъективную сторону деяния других участников преступления, отдельный соисполнитель может не иметь представления о некоторых ее элементах, в частности о мотивах, которыми они руководствуются, и целях, которые преследуют (если мотив и цель не являются элементами состава). Но и, сознавая эти мотивы и цели, он может руководствоваться другими мотивами и преследовать иные цели, ибо совершение преступления в соисполнительстве, как и в соучастии вообще, не означает обязательного совпадения целей и мотивов соучастников.

Аналогично следует решать вопрос о содержании умысла одного соисполнителя относительно личности другого участника преступления.

Прежде всего, субъект сознает, что имеется конкретное лицо, совместно с которым он совершает посягательство, и что это лицо вменяемое и достигло возраста, необходимого для наступления ответственности за данное преступление.

Это тот минимум знаний, который необходим для ответственности лица по правилам о соучастии. При этом лицо может быть незнакомо со своим соисполнителем, не знать его имени, не поддерживать с ним личных отношений и т.п.

С вопросом об объеме знания одним соисполнителем элементов деяния других непосредственно связан вопрос о квалификации совершенного каждым участником преступления и, следовательно, о пределах его ответственности.

По уголовному праву на квалификацию действий субъекта и его ответственность могут влиять только те объективные и субъективные обстоятельства, которые охватывались умыслом виновного и могут быть поставлены ему в вину. Это положение относится только к обстоятельствам, являющимся в соответствии с законом обязательными элементами состава преступления, изменяющими квалификацию содеянного или влияющими на изменение степени ответственности виновного. Ими могут быть способ совершения посягательства, мотив, цель, особые свойства личности виновного и т.д.

Правильное решение рассматриваемого вопроса особенно большую роль играет при совершении преступления в соучастии, в частности в соисполнительстве. Это не случайно. При соисполнительстве посягательство совершается несколькими лицами, каждое из которых, в конечном счете, действует, руководствуясь собственным сознанием и волей. Эта самостоятельность предполагает возможность, с одной стороны, индивидуального способа действия, мотивации, постановки цели, а с другой – различную степень осведомленности, в том числе незнание, ошибочное, неполное или вероятностное знание этого другими участниками преступления. Возникает необходимость определить пределы ответственности соисполнителей в каждом из этих случаев.

Если умыслом одного участника не охватываются известные другому объективные и субъективные обстоятельства, изменяющие в соответствии с законом квалификацию деяния, то нельзя говорить о соисполнительстве общего преступления. Наличие такого признака в деянии субъекта означает, по существу, совершение им либо качественно нового преступления, либо преступления с квалифицированным составом. Незнание этого другим лицом исключает признание его соисполнителем даже в том случае, если оно непосредственно участвовало в выполнении объективной стороны, а совместные действия внешне выглядели как единый процесс выполнения объективной стороны одного преступления. В этом случае действия каждого квалифицируются в соответствии с направленностью и содержанием его умысла.

В практике нередки случаи, когда, совершая совместно одно преступление, некоторые участники скрытно от остальных совершают действия, образующие объективную сторону другого преступления.

Но участники посягательства могут и наблюдать процесс совершения одним из них другого преступления. Тем не менее, это обстоятельство не является основанием вменения им в вину указанного преступления.

В данном случае ответственности за чужие действия они не несут.

Если же участники посягательства сознают факт отклонения одного из них от намеченных действий, могут остановить его или отказаться в помощи, но не делают этого и принимают участие в преступлении, то они подлежат ответственности за все совершаемое.

От незнания лицом действий другого соучастника следует отличать его ошибочное знание таковых. Это наиболее характерно для соисполнительства с разделением ролей, когда один непосредственно не воспринимает действий другого, а судит о них по промежуточным результатам.

Иначе решается вопрос, если у соисполнителей имеется вероятностное знание о действии, которым будет совершено преступление. Такое знание налицо тогда, когда соисполнители предварительно договариваются совершить преступление, но не обуславливают конкретно способ действия. Возникает вопрос о пределах ответственности участников посягательства, если один из них совершит преступление способом, квалифицирующим деяние.

Неопределенность знания соисполнителями способа посягательства (а также других квалифицирующих признаков деяния) не является основанием для их неограниченного вменения виновным. Необходимо, чтобы участники в какой-то степени предвидели возможность совершения кем-либо из них преступления способом, изменяющим квалификацию. Такое сознание может быть обусловлено характером подготовки к преступлению (в том числе содержанием сговора), свойствами объекта, характером посягательств, совершенных в прошлом этими же соучастниками, и т.д.

Так, если несколько лиц решают уничтожить дом своего врага, но не оговаривают способа уничтожения, то поджог, осуществленный одним из них, является основанием для осуждения всех соучастников по ч. 2 ст. 167 УК РФ, поскольку в обычных условиях трудно представить себе возможность уничтожения строения каким-либо иным способом.

Точно также вооруженные соисполнители разбойного нападения, оговаривавшие конкретную форму применения оружия (например, взять ружье, чтобы выстрелом предупредить об опасности), не подлежат ответственности за действия соисполнителя, если тот применит его не в соответствии с договоренностью и причинит непредусмотренный результат. Однако эти же лица подлежат ответственности за все действия соисполнителя, если предварительно не оговорили форму применения оружия. При этих условиях они не могут знать, что вполне вероятно применение оружия против потерпевшего.

Эксцесс исполнителя предполагает незнание соисполнителем не только объективных, но и субъективных признаков деяния, а также признаков субъекта, квалифицирующих совершенное преступление.

Во всех этих случаях ответственность неосведомленного лица наступает в указанном выше объеме в пределах его умысла, а ответственность другого – по правилам об эксцессе.

В этом отношении некоторые особенности имеет решение вопроса об ответственности соучастника, не знавшего об отсутствии у фактического причинителя необходимых признаков субъекта преступления – установленного законом возраста или вменяемости.

При действиях лиц, по своему фактическому содержанию соответствующих соучастию в тесном смысле слова (склонение не достигшего возраста уголовной ответственности или невменяемого к совершению общественно опасных действий, оказание помощи и т.д.), ошибка в субъекте исключает как соучастие (невменяемое или малолетнее лицо, чтобы ни думал о нем соучастник, исполнителем быть не может), так и опосредованное причинение вреда объекту. Действия таких неудавшихся подстрекателей или пособников должны квалифицироваться как покушение на подстрекательство или на пособничество, поскольку их умысел был направлен на это, но по независящим от них причинам этого не произошло: лицо, которое они подстрекали или которому оказывали помощь, оказалось неспособным к вменению.

Однако применительно к соисполнительству настоящий вопрос должен быть решен несколько иначе. В этом случае действия всех участников посягательства непосредственно направлены на объект и причиняют ему ущерб. Каждый соисполнитель подлежит ответственности за общий результат так, как если бы только он один причинил его. Поэтому в случаях, когда совершение преступления в соисполнительстве само по себе не является квалифицирующим обстоятельством, ошибка субъекта в личности своего соисполнителя не имеет практического значения: он подлежит ответственности как исполнитель, хотя и действует с помощью лица, не являющегося субъектом уголовного права. Например, лицо, действующее совместно с невменяемым, ошибочно полагая, что он вменяем, подлежит ответственности за оконченное убийство независимо от того, наступила ли смерть потерпевшего от совместных ударов или же он удара невменяемого.

Если незнание одним соисполнителем обстоятельств, квалифицирующих деяние другого, освобождает его от ответственности за квалифицированное преступление, то с другой стороны, по уголовному праву осознание указанных обстоятельств субъектом преступления в обязательном порядке должно найти отражение и в квалификации его действий. Применительно к соучастию трудность здесь заключается в том, что соисполнители могут непосредственно совершать преступление, действуя различными способами, по разным мотивам, преследуя различные цели; личности соучастников могут характеризоваться различными признаками, требующими самостоятельной квалификации, и.т.д.

Возникает вопрос, в какой мере на ответственность соисполнителя влияет его знание обстоятельств, квалифицирующих по закону деяние другого исполнителя. Иными словами, неясно, можно ли эти обстоятельства вменять в вину соисполнителю, действия которого ими не квалифицируются.

Показательно в этом плане совершение соисполнителями конкретного преступления по различным мотивам.

Известно, что составы ряда преступлений сконструированы таким образом, что лицо может быть признано виновным лишь в том случае, если оно выполнило общественно опасные действия по строго определенным мотивам. Например, статьи Уголовного Кодекса РФ, такие как ст. 105 (умышленное убийство), 153 (подмена ребенка), 285 (злоупотребление должностными полномочиями), 327 (подделка, изготовление или сбыт поддельных документов, государственных наград, штампов, печатей, бланков) и др.

Положение соисполнителей в этом отношении принципиально не отличается от положения индивидуально действующего исполнителя. Лицо может быть признано соучастником в совершении квалифицированного преступления только тогда, когда оно было осведомлено о наличии соответствующего мотива у исполнителя.

Вместе с тем в уголовном праве действует общее правило, согласно которому субъекту вменяется в вину вся известная ему совокупность обстоятельств совершения преступления. Так, если в сознании субъекта существует несколько мотивов, то каждый из них, должен получить уголовно-правовую оценку в виде соответствующей квалификации содеянного преступником.

Встает вопрос, в какой мере это положение распространяется на случаи, когда соисполнители сознают, что совершая преступление, каждый из них руководствуется различными мотивами. Следует ли вменять в вину соисполнителю преступление, квалифицированное мотивом, который не лежал в основе его собственного деяния, а лишь осознавался как элемент субъективной стороны деяния другого соисполнителя? Какой из двух мотивов преобладает при квалификации действий каждого соисполнителя? И возможна ли квалификация их действий с учетом всех мотивов, известных им?

Представляется, что в данном случае нет никаких оснований делать исключения из общего правила. Соисполнителю вменяется в вину вся известная ему сумма квалифицирующих обстоятельств по конкретному делу.

Знание одним соисполнителем мотивов поведения другого означает, что у него возникает какое-то отношение к ним. В плане чисто психологистом он может полностью одобрить мотивы своего соучастника и даже сам руководствоваться аналогичными мотивами, может относиться к ним безразлично либо отрицательно. Что касается правового значения этого обстоятельства, то здесь возможен ряд вариантов.

Если у соисполнителя под влиянием знания мотивов действий соучастника возникнут аналогичные мотивы, которыми в дальнейшем он будет руководствоваться при совершении преступления, то это означает, что он действует с умыслом, конструктивным признаком которого являются несколько мотивов: первоначально возникший и вновь приобретенный. Если же новый мотив является обязательным элементом состава преступления, то необходима квалификация действий соисполнителя по совокупности соответствующих статей уголовного законодательства как совершенных с прямым умыслом.

Если мотив одного соисполнителя глубоко безразличен и даже неприемлем для другого, то это не окажет влияния на уголовную ответственность субъекта, лишь при его отказе от совершения преступления в соучастии. Но если он хотел отказаться, но не сделал этого, то должен нести ответственность за все содеянное как соисполнитель. Вместе с тем это может быть учтено судом при назначении меры наказания как сугубо внутренний психологический процесс.

Таким образом, во всех случаях, когда соисполнители руководствуются различными мотивами и взаимно осведомлены об этом, вся их совокупность должна быть вменена каждому участнику преступления. Указанные положения в полной мере относятся и к другим субъективным и объективным квалифицирующим признакам преступлений, совершенных в соисполнительстве.

Квалифицировать же содеянное в каждом конкретном случае необходимо с учетом правил квалификации при конкуренции норм и совокупности преступлений.

Под конкуренцией уголовно-правовых норм в уголовном праве понимается такое положение, когда совершено одно преступление, которое одновременно содержит признаки двух (и более) уголовно-правовых норм. При этом одна норма может быть общей, а другая – специальной.

При соисполнительстве могут конкурировать квалифицирующие признаки, в частности мотивы, имеющиеся на стороне отдельных соучастников. В этом случае действия каждого должны квалифицироваться только по статье (или пункту статьи), предусматривающей ответственность за более тяжкий квалифицирующий мотив. Если же они по тяжести равноценны, то квалификация совершенного каждым соучастником должна отразить всю совокупность мотивов.

Иначе решается вопрос о квалификации совершенного соисполнителями, если в действиях каждого из них имеется состав самостоятельного преступления (совокупность преступлений). Необходимость в этом может возникнуть, если наличие мотива, цели или еще какого-либо признака в действиях отдельных соисполнителей не квалифицирует, а превращает содеянное ими в самостоятельное преступление.

В этом случае каждое преступление подлежит самостоятельной квалификации. Поскольку же при соисполнительстве все содеянное вменяется всем соучастникам в полном объеме, то действия каждого из них должны быть квалифицированы по совокупности статей, предусматривающих составы всех совершенных преступлений.

Вместе с тем иногда совокупность преступлений (оба ее вида) может быть квалифицирована по одной статье уголовного закона. Это бывает в случаях, когда преступление, состав которого имеется в действиях одного соисполнителя, малозначительно по сравнению с преступлением другого участника посягательства; если действие одного виновного является условием выполнения общего преступления; если разнородные действия каждого соисполнителя направлены на один объект и характеризуются единством времени их совершения, единством умысла, а также единым характером содеянного. Во всех этих случаях действия каждого соисполнителя подлежат квалификации только по статье, предусматривающей ответственность за более тяжкое или основное преступление.

Рассмотренные признаки умысла соисполнителей в принципе аналогичны признакам умысла других соучастников – организаторов, подстрекателей и пособников. Вместе с тем умысел соисполнителя имеет некоторые специфические, только ему присущие свойства. Так, единый результат соисполнитель осознает как причиненный совместными действиями всех непосредственных участников преступления. В его сознании находит отражение то обстоятельство, что преступление совершено благодаря совокупности действий, каждое из которых, взятое в отдельности, в данном конкретном случае может оказаться недостаточным для того, чтобы обеспечить наступление желаемых последствий. Но при отсутствии хотя бы одного из них, эти последствия вообще могут не наступить или наступление их окажется сомнительным. Следовательно, соисполнителем осознается факт дробления на составные части единого процесса совершения преступления. Это дробление, однако, воспринимается им не как уничтожение целого (объективной стороны), а как разделение ролей между участниками в рамках этого целого, которое сохраняет свои самостоятельность и индивидуальность и отличается, в конечном счете, от любой из составляющих его частей.

Однако это различие проявляется главным образом как различие в сознании соучастников характера и степени своего участия в преступлении. Например, как подстрекатель, так и пособник сознают, что они совместно с исполнителем совершают преступление. В этом смысле признаки их субъективной стороны тождественны. В то же время не может быть и речи о полном совпадении субъективной стороны подстрекательства и пособничества, поскольку подстрекатель сознает, что его участие заключается в склонении другого лица к совершению преступления, в то время как пособник сознает, что он оказывает исполнителю ту или иную помощь.

Сознание лицом совместной преступной деятельности в лучшем случае может послужить основанием (субъективного порядка) для выяснения вопроса о возможности признания его соучастником. Однако это ничего не дает для определения конкретного вида соучастия, в частности для признания его соисполнителем.

Для этого необходим о, чтобы у каждого соучастника, кроме сознания совместности преступной деятельности, имелось также сознание того, что его деятельность, в чем бы она объективно не выражалась, является актом непосредственного участия в выполнении объективной стороны преступления. В его сознании личная деятельность, независимо от ее объема, имеет удельный вес, необходимый в данных конкретных условиях для достижения общего результата. Такой соучастник сознает себя одним из непосредственных исполнителей (соисполнителем) еще и потому, что свои действия он воспринимает как вплетенные в единый процесс выполнения описанного в законе состава преступления. Эта черта, на наш взгляд, является наиболее характерной и специфической для умысла соисполнителя.

Необходимо подчеркнуть, что установление этого на практике сопряжено со значительными трудностями. В частности, нельзя исходить исключительно из оценки виновным характера своего участия в преступлении. Здесь возможны различные отклонения от подлинных обстоятельств дела: лицо, явившееся, по существу, второстепенным участником, может считать себя одним из главных исполнителей. Не исключено и обратное. Поэтому установление указанного элемента субъективной стороны деяния соисполнителя должно опираться на изучение всей совокупности объективных обстоятельств преступления. В частности, должны быть исследованы направленность и содержание сговора (предварительного или на месте преступления) между виновными, характер их взаимного общения до совершения преступления и т.д.

Отсюда вытекает исключительно важное значение субъективной стороны для обоснования ответственности всех соисполнителей за совершение одного и того же преступления. Как отмечалось, фактическое содержание действий соисполнителя может не соответствовать указанным в законе признакам объективной стороны (действия) совершаемого преступления. Субъективная же сторона не может быть распределена между соисполнителями. Поэтому каждый из них сознает, что выполненная совместными усилиями объективная сторона (в части действия), а также наступивший результат (при материальном составе преступления) являются общими для всех участников. Можно сделать вывод, что благодаря таким особенностям вины и умысла для ответственности каждого из соисполнителей не имеет принципиального значения то обстоятельство, что фактические действия, выполнение одним из них, в ряде случаев по своему объему могут составлять лишь часть объективной стороны преступления. Соисполнитель, осознающий свое участие в преступлении как непосредственное его выполнение, действия других участников считает в равной степени относящимися к себе лично. Деятельность всех соисполнителей является, таким образом, личной деятельностью каждого из них, поскольку все они желают ее осуществления и предвидят единый преступный результат.

3.2 Волевой элемент умысла соисполнителей

Волевой элемент умысла по уголовному праву заключается в волевом отношении субъекта к общественно опасным последствиям своих действий. Именно по характеру волевого отношения лица к последствиям в уголовном праве различают два вида умысла – прямой и косвенный. Для прямого умысла характерно желание наступления общественно опасных последствий, а для косвенного – их сознательное допущение.

Определение характеристики волевого элемента умысла соисполнителей, в конечном счете, сводится к решению вопроса о том, могут ли они действовать с прямым или с косвенным умыслом.

В связи с этим представляет интерес выяснение содержания понятий «желание» и «сознательное допущение».

Оба эти понятия психологические. Желание содержит некоторую совокупность психических процессов, образующих стремление субъекта, направленное на определенный объект. Поэтому наличие желания всегда имеет своим основанием постановку той или иной цели.

Таким образом, желание наступления общественно опасных последствий налицо, прежде всего тогда, когда они являются конечной целью действий виновного. Поэтому во всех случаях, когда лицо стремиться причинить какие-либо последствия, оно действует с прямым умыслом по отношению к ним.

Лицо желает также наступления любых последствий, которые предшествуют конечной цели его действий и являются, с точки зрения виновного, необходимыми для наступления этой цели. О желании наступления общественно опасного последствия как признаке прямого умысла можно говорить в случае, когда это последствие, будучи элементом состава, является для виновного необходимым средством достижения конечной цели, преступной или непреступной. Такое последствие является средством достижения цели тогда, когда его наступление «открывает дорогу» наступлению желаемого результата, т.е. является способом или устраняет препятствия его наступления. Точно также виновный относится к промежуточному результату, если он был для него необходимым этапом достижения конечной цели. При наличии хотя бы одного из указанных вариантов последствие причинено с прямым умыслом.

Сознательное допущение – это волевое отношение лица к последствиям своих действий, характеризуемое отсутствием стремления к достижению этих последствий, которые, независимо от того, наступили или не наступили, не являются его целью. Подобное отношение виновного возможно только к побочным последствиям. В этом случае действие виновного направлено на достижение иной преступной или непреступной цели.

В связи с тем, что такие побочные последствия не нужны виновному, он может не желать их наступления, относиться к ним безразлично или отрицательно. Однако если это отношение не воплотилось в соответствующие действия лица по их недопущению или предотвращению, то оно не изменяет содержания умысла.

Наличие подобного психического отношения лица к побочным последствиям своих действий в соответствии с законом является достаточным для признания косвенного умысла в совершенном преступлении. Поэтому не имеет значения, возможным или неизбежным было наступление побочных последствий.

С учетом сказанного есть все основания сделать вывод о бесспорной возможности соисполнительства с прямым умыслом. По общему правилу, лица, совместно и непосредственно осуществляющие посягательство на общий объект, желают причинить ему тот или иной вред.

Менее ясен вопрос о косвенном умысле при соисполнительстве. Правильное решение этого вопроса предполагает выяснение того, насколько объективные и субъективные признаки соучастия (его отдельных видов) допускают возможность характерного для косвенного умысла психического отношения соучастников к результатам своих действий.

Представляется, что вполне возможен косвенный умысел у организатора, подстрекателя и пособника. Соучастник может организовать преступление, побудить исполнителя на его совершение или оказать ему помощь, не желая этого, но сознательно допуская.

Как отмечалось, о желании наступления общественно опасного последствия как признаке прямого умысла можно говорить, если оно является конечной целью действий виновного, необходимым средством и определенным этапом ее достижения. Поэтому нельзя в этих случаях говорить о соучастии с косвенным умыслом.

В то же время вполне возможен косвенный умысел соучастников по отношению к побочным последствиям своих действий, направленных на достижение иной конечной цели.

Известно, что деятельность человека способна повлечь наступление не только тех последствий, ради которых она осуществляется, но и иных, непредвиденных, ненужных. Эти последствия могут наступить как в предметной сфере, так и в сфере психического состояния субъекта (мотивы) и сознательного поведения других людей, и иметь при этом различное социальное значение (быть общественно полезными или вредными).

Применительно к соучастию это означает, что преступная (и даже непреступная) деятельность одного лица может стать причиной (условием) возникновения одновременно нескольких последствий, в том числе преступной решимости и соответствующей общественно опасной деятельности второго. При этом с точки зрения развития цепи причинности, не имеет значения психическое, интеллектуальное и волевое отношение причинителя к последствиям.

Последнее, однако, небезразлично для обоснования его уголовной ответственности. В частности, необходимо определить, во-первых, может ли вообще лицо реально сознавать факт возникновения или укрепления решимости у другого лица на совершение преступления как побочное последствие собственных действий, направленных на достижение другой цели; во-вторых, может ли соучастник иметь иные цели и намерения, нежели исполнитель.

Нет принципиальных основании отрицать возможность сознания лицом любых побочных последствий своей деятельности в пределах, указанных в законе: их сущности, наиболее важных структурных особенностей и т.п. Иными словами, интеллектуальное отношение лица к побочным последствиям такое же, как и в случаях, когда они являются его прямой целью, необходимым средством или этапом ее достижения.

Далее, если с позиций косвенного умысла рассматривать возможное волевое отношение лица к побочным последствиям, то следует признать, что оно может не желать их наступления, но сознательно допускает это. Такие последствия не вытекают из мотивов действий виновного и не определяются ими. Но хотя они не нужны и он их не желает, виновный не отказывается от совершения своих действий (преступных или непреступных), добиваясь удовлетворения личных интересов за счет интересов общества или отдельных его членов.

Точно также при соучастии не обязательна общность цели и намерений соучастников и исполнителя. Организуя преступление, склоняя к нему исполнителя или помогая в его осуществлении, соучастники нередко действуют по мотивам и преследуют цели, совершенно отличные от мотивов и целей исполнителя.

Приговором Алтайского краевого суда М. была осуждена за подстрекательство к убийству по ст. 17 и п. «А» ст. 102 УК РСФСР. Этим же приговором Е. и В. осуждены по п. «А» ст. 102 УК РСФСР.

М. признана виновной в том, что решив на почве личной неприязни отомстить Т., она в течение месяца спаивала Е. и В. и уговаривала их убить его, обещав за это деньги. В результате Е. и В. совершили преступление.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РСФСР признала обвинение М. в подстрекательстве к убийству из корысти правильным, хотя и отметила, что действовала М. из других, нежели исполнители, побуждений [31. С. 4–5].

Практически в ряде случаев бывает сложно правильно определить действительное отношение соучастников к наступившим последствиям. Это особенно характерно для деятельности организатора, в связи с чем, в теории и на практике существуют большие сомнения относительно возможности у него косвенного умысла. При организаторской деятельности такой вопрос вообще не возникает, так как представить себе организатора преступления, не стремящегося к какой-либо четко определенной преступной цели, нельзя.

Представляется, что организатор может действовать с косвенным умыслом. Однако необходимо учитывать, что этот вид умысла возможен у него лишь при наличии определенных условий. Так, совершенно очевидно, что по отношению к преступлению исполнителя, организация которого является целью соучастника, последний может действовать только с прямым умыслом. Практически невозможно организовать такое преступление или руководить его совершением, не воздействуя активно на сознание и волю исполнителей, не добиваясь их определенного поведения, не указывая им пути и средства достижения поставленных целей.

Однако косвенный умысел у организатора возможен по отношению к преступлениям, явившимся побочным результатом его деятельности. Организация преступления, как и другие виды соучастия, может повлечь наступление как желаемых последствий, так и последствий, которые организатору не нужны. Так, прямым следствием его действий может быть совершение исполнителем не только преступления, которое явилось целью организатора, но и преступления, в котором он не был заинтересован. Собственно говоря, все преступления исполнителей, выходившие за рамки организованного, но находящиеся в причинной связи с деятельностью организатора, с его точки зрения являются побочными последствиями, к которым у него возникает различное психическое отношение.

Если, например, организатор, узнав о начавшемся самостоятельном преступлении исполнителей, одобряет их инициативу, принимает на себя руководство, то он подлежит ответственности за организацию (или руководство) с прямым умыслом всей совокупности совершенных ими деяний.

Однако организатор, зная о совершении другого, помимо организованного, преступления (находящегося в причинной связи с деятельностью организатора) и имея возможность предотвратить его, может, тем не менее, сознательно не сделать этого. Подобное психическое отношение не устраняет ответственности лица за организацию всех преступлений, совершенных исполнителем. Однако если одно из них он организует с прямым умыслом, то по отношению к побочным его умысел будет косвенным.

Разработка проблемы косвенного умысла имеет большое практическое значение, особенно для определения объема ответственности организаторов преступных групп и сообществ. Как показывает практика, участники таких групп, используя преимущества сплоченного и организованного коллектива, часто выходят за рамки первоначального плана и совершают деяния, не охватываемые первоначальной целью. При их расследовании, как правило, возникают вопросы о том, знал ли организатор обо всех преступлениях, совершенных группой, а если знал, то, как он относился к этому. В ряде случаев оказывается, что зная об инициативе исполнителей, он относился к ней пассивно.

Практика последовательно идет по пути вменения организатору как основанного, так и побочного результата результатов деятельности. Эта позиция совершенно правильная. Но подобное решение вопроса можно признать обоснованным лишь при условии, если согласиться с возможностью косвенного умысла при организации преступления.

Сказанное полностью относится к соисполнительству. Лица, каждое из которых действует с косвенным умыслом по отношению к побочному результату своих действий, должны быть признаны соисполнителями одного и того же преступления в том случае, если при его совершении реальная обстановка позволяла им совместно и непосредственно выполнять объективную сторону (в том числе путем разделения ролей), а также осознавать оба указанных обстоятельства. Иными словами, наличие косвенного умысла у соисполнителей не является препятствием для формирования в условиях конкретной ситуации необходимых объективных и субъективных признаков. Например, два лица по предварительному сговору снимают верхнюю одежду с пьяного человека и оставляют его на сильном морозе, сознавая, что потерпевший замерзнет. Потерпевший действительно замерзает.

Очевидно, что эти соучастники должны быть признаны соисполнителями кражи личного имущества. Это преступление они совершают с прямым умыслом. Наряду с этим оба осознают, что раздетый ими пьяный человек, оставленный на сильном морозе, должен замерзнуть. Таким образом, у каждого из соучастников имеется косвенный умысел на убийство: смерть потерпевшего не входила в их планы, они не желали ее наступления, однако исходя из реальной обстановки сознательно допускали указанные последствия. Очевидно, также, что смерть потерпевшего в данном случае причинно связана с совместными непосредственными действиями соисполнителей кражи; это обстоятельство сознается ими. Следовательно, указанные соучастники должны быть признаны соисполнителями убийства, совершенного с косвенным умыслом.

Из возможности соисполнительства преступлений с косвенным умыслом исходит Пленум Верховного суда СССР, признавший правильным осуждение Д. и С. по пп. «Б» и «Г» ст. 102 УК РСФСР за умышленное убийство из хулиганских побуждений и с особой жестокостью.

С., Д., Т., Н., А. и другие организовали совместное распитие спиртных напитков. Т., находящейся в сильной степени опьянения, стал требовать у Д. и С. документы. На этой почве между ними произошла ссора. С. и Д., свалив Т. на пол, стали избивать его ногами, обутыми в кирзовые сапоги и металлическими подковами, нанося удары по лицу, шее и верхней части груди. Затем они вынесли его на улицу, бросили в снег и ушли. Через несколько минут Т. умер в результате повреждений в области шеи, головы и от сдавления дыхательных путей.

Председатель Верховного суда СССР внес протест, предлагая квалифицировать действия С. и Д. по ч. 2 ст. 108 УК на том основании, что они не имели умысел на убийство и не предвидели возможности смертельного исхода.

Пленум отклонил протест, указав, что осужденные, исходя из характера избиения, тяжести повреждений и последующих их действий «хотя и сомневались в конечном результате», однако «допускали наступление смерти, то есть совершили убийство с косвенным умыслом» [32. С. 6–7].

Представляется, что соисполнительство возможно и в случае, когда один из соучастников действует с прямым, а другой – с косвенным умыслом. Различное волевое отношение к преступному результату также не препятствует установлению между ними объективных и субъективных связей, характерных для соисполнительства. Так, если в приведенном выше примере один из соучастников, оставляющих раздетого человека на безлюдной улице, сознает возможность наступления смерти и желает этого, а другой не желает, но сознательно допускает такие последствия, то здесь имеются все основания для признания их соисполнителями убийства.

Разработка проблемы косвенного умысла при соучастии имеет большое значение. Практика показывает, что в ряде случаев незаконная деятельность должностных лиц (выражающееся, например, в злоупотреблении служебным положением) способствует совершению другими лицами тяжких преступлений, в частности хищений. Представляется, что в случаях, когда эти должностные лица сознавали и, не желая, допускали указанные последствия своей деятельности, то независимо от привлечения к ответственности за должностное преступление, они виновны в пособничестве хищению с косвенным умыслом.

На практике, однако, вопрос о привлечении к ответственности за соучастие с косвенным умыслом обычно не ставиться. Одна из причин этого заключается, безусловно, в том, что существует известная трудность в выявлении, и особенно в процессуальном доказывании, косвенного умысла соучастника. Это прежде всего относится к подстрекательству, когда даже при прямом умысле в ряде случаев бывает затруднительно доказать, что лицо склонило исполнителя к совершению преступления.

Но это все не означает, что косвенный умысел в действиях соучастников невозможно доказать. Более глубокое исследование обстоятельств преступления обычно позволяет выявить объективную связь действий соучастников с результатом и свойственное для косвенного умысла их психическое отношение к деянию исполнителя и наступившим последствием.

Наличие субъективной связи между несколькими лицами по уголовному праву является одним из обязательных условий привлечения виновных к ответственности за соисполнительство преступления. Поэтому имеет большое практическое значение вопрос о способах и времени формирования этой связи.

Решающее значение здесь имеют способы формирования основного элемента субъективной связи – осведомленности каждого соисполнителя о его присоединении к определенной общественно опасной деятельности другого лица. Эта осведомленность обеспечивается, как правило, путем взаимного соглашения (в различных его видах) или в результате непосредственного восприятия, осознавая и оценки деятельности одних участников преступления другими.

В настоящее время в уголовном праве является общепризнанной возможность соучастия как по соглашению (сговору), так и без него. Этот вывод представляется вполне обоснованным. При этом неправильно относить соглашение к признакам субъективной стороны соучастия. Это, бесспорно, объективный признак (а в некоторых составах преступлений квалифицирующий), являющийся не субъективным выражением совместности, а объективным способом установления субъективной связи между соучастниками.

Применительно к соисполнительству оба способа установления объективной связи характеризуются некоторыми специфическими признаками. Здесь, наиболее распространенным способом является взаимное соглашение виновных о непосредственном участии в преступлении (за исключением соисполнительства отдельных преступлений, например, хулиганства).

Это соглашение (сговор) может проявиться в самых различных видах и формах. Оно может состояться задолго до самого преступления и сопровождаться детальным обсуждением всех его подробностей. В таких случаях, соглашение по своим внешним признакам выступает обычно в форме, соответствующей подлинному значению самого понятия этого слова: соисполнители собираются вместе, высказывают мнения, ведут переговоры и т.п.

Наличие такой усложненной формы, как правило, не обуславливается видом совершаемого преступления. Иначе говоря, любое преступление, в котором возможно соучастие, может быть совершено по предварительному соглашению, отличающемуся большой тщательностью.

Но понятие «соглашение» (сговор) весьма обширно. С равным основанием о наличии такового можно говорить, когда оно характеризуется подробностью и тщательностью (между соучастниками согласованы все детали преступления, распределены роли по его выполнению) и когда проявляется в форме различного рода сигналов, конклюдентных действий, жестов.

Для совершения большинства преступлений в соисполнительстве необязательно, чтобы между соучастниками установилась прочная субъективная связь. Чтобы признать их соисполнителями, достаточно лишь осознания ими факта совместного непосредственного совершения одного преступления и причинение общего результата. Без сомнения, любая форма соглашения вполне обеспечивает это условие. Практика показывает, что эффективность соглашения в форме конклюдентных действий во многом зависит от обстановки совершения преступления, общности социально-психологической характеристики виновных, их образа жизни, привычек, наклонностей.

Большое значение в этом плане играют взаимоотношения соучастников до совершения преступления. Длительное и тесное общение нескольких лиц в обыденной жизни способствует установлению между ними более тесных объективных и субъективных контактов, основанных на взаимном знании привычек, склонностей, на наличии общих интересов и стремлений. Благодаря длительному общению у них формируется также представление о возможном поведении близких им лиц в определенной жизненной ситуации. Как правило, это предположительное представление оказывается тем более верным, чем глубже знание друг друга, крепче субъективная, психическая близость между ними.

Сказанное целиком относиться к взаимному общению лиц, совместно подготавливающих и совершающих преступления. При исследовании процесса осуществления сговора ни в коем случае нельзя игнорировать возможные психологические особенности поведения договаривающихся лиц, обусловленные их длительным взаимным общением. В живом непосредственном общении речь обычно носит характер диалога – цепи реплик и реакций, всегда предполагающих знание участниками разговора предмета беседы. Зрительное восприятие собеседника (мимика, жесты, интонация), вплетение разговора в конкретную ситуацию обуславливает целый ряд сокращений и недомолвок. При этом одинаковая направленность сознания и психическая близость позволяют собеседникам понять друг друга с намека и делают излишними подробные объяснения. Предпринимая очередную преступную операцию, сообщники редко вступают в сговор в семантическом значении этого слова, ибо им все ясно и без слов в силу прошлой общности мыслей, побуждений и действий. Достаточным бывает какой-либо жест, напоминание прошлых событий.

Соглашение между соисполнителями о совместном непосредственном участии в преступлении осуществляется, как правило, заблаговременно. Однако оно не исключается и во время его совершения, вплоть до момента фактического окончания.

Вместе с тем необходимо иметь в виду, что о соглашении как признаке, квалифицирующем некоторые преступления (кражи, грабежи, разбои и др.), можно говорить лишь при условии, если оно было предварительным. Но продолжительность времени между сговором и началом совершения преступления для квалификации содеянного значения не имеет.

Осознание несколькими непосредственными исполнителями преступного результата как причиненного совместными преступными действиями может иметь место не только при наличии соглашения между ними, но и в случае отсутствия такового.

Если подобное осознание имеется, то безразлично, каким путем оно было обеспечено; при наличии всех прочих объективных и субъективных элементов деятельности соучастники должны быть признаны соисполнителями.

Для соисполнительства без соглашения характерно отсутствие предварительного знания одного исполнителя о последующем участии в преступлении другого. Разумеется, здесь предварительный сговор между ними невозможен. В этом случае соисполнители включаются в уже начавшееся преступление исполнителя, поскольку кроме действий исполнителя у них нет, по существу, никаких реальных оснований для того, чтобы составить верное представление о его преступных намерениях, характере и объекте будущего посягательства.

Но в самом процессе совершения посягательства, индивидуально действующие исполнители (или присоединившиеся) могут сознательно объединить свои усилия. Результатом этого будет превращение их самостоятельных действий в одно общее для всех преступление. При этом все они становятся соисполнителями, а наступивший результат вменяется им в вину в полном объеме, независимо от того, какая его часть объективно была причинена действиями каждого из них.

Необходимо, однако, отметить, что рассматривая дела о преступлениях, совершенных несколькими лицами, суды в ряде случаев занимают непоследовательную позицию, отказываясь признать виновных соисполнителями только на том основании, что между ними не было предварительного сговора. При этом не принимается во внимание, что наличие необходимых субъективных элементов соисполнительства бывает обусловлено знанием участниками преступления конкретной обстановки и деталей его совершения.

В заключении следует обратить внимание на некоторую зависимость между объемом деятельности соучастников и способом установления субъективной связи между ними, объективно существующую, по нашему мнению, при соисполнительстве. В общих чертах эта зависимость выражается в том, что чем менее четко выражено соглашение, менее детально и подробно, тем в большей степени признаки действий каждого соисполнителя соответствуют описанным в законе признакам объективной стороны совершаемого преступления. Другими словами, соисполнительство с разделением ролей возможно, как правило, лишь при наличии между соучастниками предварительного соглашения. Минимальный предварительный сговор (а тем более отсутствие его) не дает, по общему правилу, полного представления соисполнителям о характере и содержании деятельности каждого из них. В этих условиях о признании соучастников соисполнителями можно говорить утвердительно лишь в случае, когда каждый выполняет в полном объеме действия, образующие объективную сторону совершаемого преступления. Если же при этом наблюдается разделение ролей, то действия того соучастника, который не осуществляет непосредственного посягательства на объект, как правило, должны квалифицироваться как подстрекательство или пособничество.

Заключение

Подводя итог исследованной темы выпускной квалификационной работы «Понятие соисполнительства в уголовном праве», мы определили следующие выводы.

Несколько человек могут совершить преступление таким образом, что каждый из них примет непосредственное участие в выполнении общественно опасного деяния, содержащего состав преступления, описанного в соответствующей статье Особенной части Уголовного Кодекса Российской Федерации. В этом случае речь будет идти о соисполнительстве, т.е. когда соучастники выступают в качестве одного «обобщенного» причинителя преступного результата, а каждый в отдельности является в равной мере исполнителем.

Уголовный Кодекс РФ дает четкое определение понятия соучастия и делит его на четыре вида: исполнение преступления, организаторская деятельность, подстрекательство и пособничество.

Самого определения соисполнительства закон не дает, лишь упоминает о соисполнителях.

Изучив судебно-следственную практику, труды ученых-правоведов мы предлагаем внести в ст. 32 УК РФ дополнение в виде понятия соисполнительства, что в дальнейшем упростит работу при квалификации действий соисполнителей, отграничение соисполнительства от других форм соучастия.

Итак, соисполнительство можно определить как непосредственное совместное совершение двумя и более лицами, действующими в соучастии, одного и того же умышленного преступления, при этом все соучастники выступают в качестве одного причинителя преступного результата, а каждый в отдельности является в равной мере исполнителем.

В работе мы рассмотрели признаки соисполнительства, такие как объективные и субъективные.

Объективными признаками являются действие и преступный результат.

Действие. Соисполнителями являются соучастники, непосредственно участвующие в совершении единого деяния. Действия соисполнителей связаны между собой так, что каждое из них в данном конкретном случае является условием выполнения всех остальных действий. Во взаимосвязи они образуют единый процесс выполнения объективной стороны преступления.

Преступный результат. Преступление соисполнителей всегда причиняет вред тому или иному общественному отношению, охраняемому уголовным законом. Для ответственности необходимо наступление преступных последствий, т.е. причинение ущерба объекту в объеме, предусмотренном соответствующей уголовно-правовой нормой. Характер последствий посягательства соисполнителей указан в статьях Особенной части уголовного законодательства. В этом плане особенность соисполнительства, его отличие от других видов соучастия, заключается в объеме ответственности за причиненный результат. Каждый соисполнитель отвечает за все наступившие последствия так, если бы он один непосредственно совершил преступление и причинил эти последствия.

Субъективными признаками являются интеллектуальный элемент умысла соисполнителей и волевой элемент умысла соисполнителей.

Интеллектуальный элемент умысла соисполнителей характеризует объем и характер знаний и представлений субъекта о совершенном деянии. Соисполнительство, возможно только в умышленных преступлениях. Поэтому при соисполнительстве интеллектуальный элемент характеризуется осознанием виновным всех необходимых элементов объективной стороны данного вида соучастия. Прежде всего, это осознание им фактического содержания своего деяния. Оно заключается в осмыслении соисполнителем того обстоятельства, что им выполняется некоторый комплекс обладающих конкретной структурой действий (или не выполняются ожидаемые действия).

Соисполнитель сознает также, что его действия в данном конкретном случае способны обеспечить (в совокупности с действиями других лиц) совершение преступления, что они причиняют вред или ставят под угрозу охраняемые уголовным правом общественные отношения. Именно это лежит в основе осознания соисполнителем общественно опасного характера своей деятельности.

Волевой элемент умысла соисполнителей предполагает наличие у всех соисполнителей желания наступления общественно опасных последствий либо безразличного отношения к ним, т.е. они могут действовать как с прямым, так и с косвенным умыслом.

Таким образом, при квалификации действий соисполнителей необходимо помнить об указанных выше признаках и использовать их в практической деятельности.

Список литературы

Бурчак Ф.Г. Учение о соучастии по советскому уголовному праву. – М., 1969. – 350 с.

Галиакбаров Р.Р. Борьба с групповой преступностью. – Краснодар, 2000. – 250 с.

Гришаев Г.А., Кригер Г.А. Соучастие по советскому уголовному праву. – М., 1964. – 125 с.

Дурманов Н.Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву. – М., 1955. – 144 с.

Зайнутдинова А.Р. Ответственность за организованные формы соучастия в преступлении по российскому уголовному праву. – Казань, 2001. – 105 с.

Ковалев М.И. Соучастие в преступлении. – Екатеринбург, 1999. – 103 с.

Козлов А.П. Соучастие: традиции и реальность. – Красноярск, 2000. – 130 с.

Кругликов Л.Л. Группа лиц как квалифицирующее обстоятельство. – Ярославль, 1999. – с. 160

Кудрявцев В.Н. Механизм преступного поведения. – М., 1981. – 55 с.

Наумов А.В. Практика применения уголовного кодекса Российской Федерации: комментарий судебной практики и доктринальное толкование. – М., 2005. – 295 с.

Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть. – М., 2000. – 325 с.

Пионтковский А.А. Учение о преступлении по советскому уголовному праву. – М., 1961. – 184 с.

Полозов А.А. Борьба с преступлениями, совершенными в соучастии. – Краснодар, 2000. – 167 с.

Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР и РСФСР (РФ) по уголовным делам. – М., 1995. – 325 с.

Сборник постановлений Пленума и определений Коллегии Верховного Суда СССР по уголовным делам 1959–1971 гг. / под редакцией профессора Анашкина Г.З. – М., 1973. – 438 с.

Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР (1924–1970). – М., 1970. – 506 с.

Судебная практика к уголовному кодексу Российской Федерации / Под ред. В.М. Лебедева. М.: Спартак, 2005. – 625 с.

Солнарж В. Соучастие по уголовному праву Чехословацкой Социалистической Республики. – М., 1962. – 114 сю

Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Часть общая. Т.1. – СПб., 1902. – 105 с.

Трайнин А.Н. Учение о соучастии. – М., 1941. – 160 с.

39. Уголовное право РФ. Общая часть. Учебник / Ответственный редактор Здравомыслов Б.В. – М., 1998. – 365 с.

Уголовное право РФ. Общая часть. Учебник / под редакцией Рарога А.И. – М., 1999. – 345 с.

Шеслер А.В. Групповая преступность: криминологические и уголовно-правовые аспекты, Екатеринбург, 2001. – 108 с.

Шнейдер М.А. Соучастие в преступлении по советскому уголовному праву. – М., 1958. – 98 с.

Артюнов А.А. «Психология соучастия» // Законность. – 2003. – №8. – С. 13–17

Безбородов Д.А. «Совместное преступное деяние как категория уголовного права» // Российская юстиция. – 2005. – №11. – С. 25–27

Прохоров В.С. Вопросы теории соучастия в советской уголовно-правовой литературе // «Правоведение». – 1962. – №2. – с. 26–28

Шаргородский М.Д. «Некоторые вопросы общего учения о соучастии». // Правоведение». – 1960. – №1. – с. 88–89

Дело С. и Г. Приговор Волгоградского областного суда // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. – 1969. – №1. – с. 8–9

Дело Ю. Определение Судебной коллегии Верховного Суда РСФСР // Советская юстиция. – 1959. – №3. – с. 9

Дело Б. и С. Постановление Пленума Верховного Суда СССР // Бюллетень Верховного Суда СССР. – 1969. – №4. – с. 14–16

Дело М., Е. и В. Приговор Алтайского краевого суда // Бюллетень Верховного Суда РСФСР. – 1970. – №2. – с. 4–5

Дело С. и Д. Решение Пленума Верховного суда СССР // Бюллетень Верховного Суда СССР. – 1968. – №3. – с. 6–7

Дело №1–504/02 Федерального суда общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска от 20 ноября 2002 года

Дело №1–240/02 Федерального суда общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска от 14 февраля 2002 года

Дело №1–409/02 Федерального суда общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска от 22 марта 2002 года

Дело №1–253/2003 Федерального суда общей юрисдикции Центрального района г. Новосибирска от 14 февраля 2003 года