Экономика науки в России в сравнение с Индией и другими странами

Курсовая работа Алексея Гольтяева

ИСАА при МГУ

Введение.

В современном обществе наука играет далеко не последнюю роль. Нормальное развитие экономики любого государства невозможно без адекватного научного развития. Однозначна и обратная связь – в стране с больной и слабой экономикой наука растет медленно, а деградирует быстро.

Как показал опыт последних десятилетий, социалистическая система хозяйствования с ее методами директивного планирования и централизованного перераспределения оказалась в тупике. Экономика вошла в состояние кризиса, и, как следствие, в науке тоже произошел обвал. В тридцатые годы экономический курс стал началом конца советской экономики. Реформы шестидесятых не смогли остановить падение, и до начала перестройки советская экономика жила в основном за счет демпинга нефти и газа. В науке ситуация была сходной. Тупиковый путь был избран в конце 40-х годов, точнее, в начале гонки вооружений с США. С того момента существовало два типа науки – оборонная и остальная. Симптомы кризиса в оборонной науке проявились во времена застоя, а в остальной – в начале 70-х годов.

В Индии после завоевания независимости наука также развивалась в соответствии с планами правительства. Тем не менее, поскольку индийская политическая и экономическая система была намного более демократичной, чем советская, в науке аналогичного кризиса не было. Однако этапы развития были сходными: в середине 80-х годов Индии пришлось перейти от политики импортозамещающей индустриализации к открытой модели экономики. Наука тоже подверглась серьезной трансформации: она была переориентирована на те исследования и разработки, на которые существовал спрос. Говоря проще, наука стала отвечать интересам и потребностям общества, а не планам и амбициям правительства. В западных странах в основном так оно и есть.

В России такая трансформация происходит с 1987 года, когда впервые заговорили о конверсии оборонных предприятий. Поскольку советская наука была ориентирована изначально на оборону (спасибо товарищам Ленину-Черненко), процесс перестройки системы науки идет до сих пор и сопряжен с немалыми трудностями.

В данной работе будет рассмотрено положение науки в России, обсуждена тема научно-технического прогресса, затронута проблема экономической эффективности науки и приведено небольшое экономическое исследование о том, насколько эффективно или неэффективно сокращение научной сферы РФ.

Ситуация в российской науке.

На протяжении последних лет в России продолжается кризис науки. Все большее число лабораторий бездействует, поскольку научные работники вынуждены зарабатывать на жизнь на стороне. Огромное количество устаревшего оборудования простаивает, а многие помещения научно-исследовательских учреждений сданы в аренду банкам, коммерческим магазинам или иностранным компаниям. Директора институтов предпринимали попытки получить финансовую поддержку за рубежом. Некоторые из них так запутались в своих обязательствах перед иностранными организациями, что трудно сказать, кто же определяет исследовательский профиль их институтов. Многие НИИ приютили малые предприятия, предлагающие разнообразный выбор коммерческих товаров и услуг; эти предприятия создавались в качестве «дойных коров», помогая поддерживать на плаву тонущие институты и одновременно обеспечивать самих руководителей сравнительно высокими доходами. Поскольку заработная плата более чем 60% научных работников упала ниже черты бедности, демонстрации и угрозы забастовок со стороны ученых получали широкую огласку. Однако такого рода «вспышки» утратили какое-либо политическое значение: представители других профессий также переживают тяжелые времена, а общество перестало воспринимать науку как ключ к будущему процветанию.

 За период с 1991 по конец 1994 г. «утечку мозгов» из России можно оценить в 2000 человек активных ученых из общего числа 5000 «научных» эмигрантов, о которых было сообщено в докладе Министерства науки и технической политики РФ на конференции ОЭСР в С.-Петербурге в ноябре 1994 г. Данная цифра значительно меньше предсказанной западными экспертами в 1992 г., когда должностные оклады ученых упали до эквивалента 25 долл. в месяц; тем не менее, это свидетельствует о существенной эрозии российского научного потенциала, в частности, в области математики и физики. В то же время продолжалась интенсивная внутренняя «утечка мозгов»: десятки тысяч исследователей, особенно молодых ученых и инженеров в возрасте до 35 лет, искали более доходные занятия в создававшихся по всей стране коммерческих структурах. С 1991 г. приблизительно 30% всех исследователей перешли на работу в коммерческий сектор, вышли на пенсию и т.д.; еще 25% сохранили за собой места в своих институтах только для того, чтобы не терять медицинских, пенсионных и социальных льгот, при этом занимаясь совсем другой деятельностью вне рамок своих учреждений. Наибольшую тревогу, видимо, вызывает резкий спад интереса талантливой молодежи к карьере ученого или инженера. Конкурс в лучшие научно-технические ВУЗы страны уменьшился за несколько лет в 3 раза, в то время как общий спад числа абитуриентов составлял около 10% в год. Более 80% выпускников технических ВУЗов 1994 г. пытались найти работу в коммерческом секторе или за границей.

Острейшие проблемы возникли в так называемых «академгородках». Все они в той или иной степени зависели от оборонных заказов. После их резкого сокращения и почти безрезультатной конверсии для этих городов наступили действительно тяжелые времена. Положение усугубил развал системы снабжения, которая прежде обеспечивала их товарами и услугами по льготным ценам.

Существуют, конечно, и положительные примеры развития научных исследований в России. Но почти во всех подобных случаях успех достигался благодаря предприимчивости научных руководителей, сумевших убедить иностранные организации в целесообразности использования русских талантов для решения важных для Запада задач. К концу 1994 г., по-видимому, более половины гражданских научных исследований финансировалось из зарубежных источников. Хотя большинство ученых и тоскуют по «добрым старым временам», когда финансовая поддержка науки правительством была обеспечена независимо от важности проводимых исследований, они, наконец, начинают осознавать, что с истощением бюджетных источников финансирования наступает новая эра.

В сфере науки в России занято свыше 800 тыс. человек, насчитывается более 4500 институтов, относящихся к четырем организационным структурам: Академии наук (16% институтов и 14% научных работников); учебным заведениям (соответственно 10 и 7%); отраслевым НИИ (67 и 73%); лабораториям производственных предприятий (7 и 6%)'. В советскую эпоху примерно половина научных разработок была связана с решением оборонных задач, еще 10-12% приходилось на теоретические изыскания почти во всех областях фундаментальной науки, а большая часть остальных относилась к прикладным промышленным исследованиям, нередко пересекавшимся с НИОКР оборонного характера. Цель прикладных научных разработок заключалась в оказании предприятиям технической помощи, во внедрении отдельных нововведений, повышающих производительность труда, и адаптации западных технических решений (заимствованных из открытых публикаций или украденных) к советским условиям. Результаты даже наиболее успешных прикладных исследований редко внедрялись более чем на одном или двух предприятиях из-за ведомственной разобщенности, препятствующей диффузии нововведений.

Помимо проблем, связанных с чрезмерными масштабами научных исследований в СССР, наибольшей критике западных экспертов подвергалось разграничение между научной и преподавательской деятельностью. Хотя российское правительство считало, что для поддержания научных исследований на должном уровне прежде всего, необходимы деньги, оно в течение более чем трех лет пыталось найти способы, как при минимальных затратах сохранить по возможности максимальное число научных направлений. В то же время любое решение, связанное с выделением средств, давалось ему с таким трудом, что его подходы к проведению инновационной политики представляли, скорее, академический интерес для иностранцев, нежели реальный для россиян. Российские же ученые связывают с деятельностью правительства длительные отпуска без сохранения содержания и резкое сокращение обещанного финансирования запланированных исследовательских программ. Тем не менее, некоторые инициативы правительства заслуживают внимания. Они могли бы оказать прямое или косвенное воздействие на непосредственное распределение и использование ресурсов; в долгосрочной перспективе они послужат решающими факторами выбора направлений научных исследований в стране.

Министерство науки и технической политики РФ и его Центр исследований и статистики науки в 1993-1997 гг. представили ряд докладов, содержащих детальный анализ ситуации в сфере науки в России. В них констатировались: неуклонный спад совокупных расходов на науку, составляющих ныне менее 0,5% ВВП, в то время как в большинстве индустриальных стран эта доля равна 1,5-2,5%, а также сокращение (примерно на 8% в год) численности занятых в науке при том, что почти ни один из более чем 4500 институтов не был закрыт.

После того как проблемы российской науки были открыто признаны, Министерство науки и технической политики РФ выступило с идеей создания большого числа государственных научных центров. Предполагалось, что эти центры получат приоритетную финансовую поддержку в смысле как выделения бюджетных средств, так и предоставления им налоговых льгот. Они рассматривались в качестве опорных структур российской науки и должны были выжить независимо от финансовых кризисов, с которыми сталкивалась страна в целом. В принципе идея неплоха. Проблема, однако, заключается в больших размерах названных центров: штат некоторых превосходит 5000 человек, причем далеко не все работники трудятся эффективно. Таким образом, реализация данной идеи на практике будет фактически означать увековечение той самой проблемы, решению которой она призвана способствовать. Следовало бы сохранить лишь наиболее продуктивные лаборатории; крупные институты должны закрывать лаборатории, если отдача от них невелика.

Министерству нужно оказывать финансовую поддержку не более чем 20% лабораторий каждого из центров, запретив перераспределение ресурсов из этих лабораторий в другие подразделения центра. Отдельные выбранные лаборатории могли бы организационно выделиться из состава своих институтов. Министерство при решении вопроса о поддержке тех или иных исследований весьма активно использует западные методики экспертных оценок. Примером такого «нового» подхода, при котором делается упор на детальный анализ предложенных научных тем экспертами, считающимися объективными, является программа Российского фонда фундаментальных исследований. Хотя бюджет Фонда должен составлять 4% общих расходов на науку, в 1994 г. он был меньше 1,2%. Тем не менее, Фонд играет важную роль в финансировании научных исследований, выделяя гранты размером до 10 тыс. долл. в рублевом эквиваленте отдельным ученым или небольшим научным коллективам. Эффективность и объективность экспертизы Фонда заслуживают высокой оценки: им без колебаний отвергаются плохо обоснованные заявки на получение гранта, представленные российскими академиками.

Приоритетной для многих министерств областью была разработка программ конверсии научных исследований в ряде институтов, на протяжении десятилетий зависевших от оборонных заказов. К сожалению, слишком незначительное число НИИ может похвастаться успехами в этой области. Кроме того, институты израсходовали большую часть фондов, выделенных из отечественных источников на проведение конверсии НИОКР. Обещания правительства создать крупные конверсионные фонды как на правительственном уровне, так и в рамках отдельных министерств остались невыполненными. Поэтому институты стали концентрировать свои усилия на попытках продать собственные разработки за границу.

С началом «гласности» и «перестройки» в 1985 г. западные правительства и частные организации значительно расширили сотрудничество с российскими научными учреждениями. Возросший интерес был обусловлен убежденностью в том, что можно извлечь существенные выгоды путем заимствования советских научно-технических достижений. Иностранные коммерческие фирмы искали технологии, которые могли бы послужить основой создания новых производственных процессов либо способствовать уменьшению издержек старых как на международном, так и на советском рынках. Кроме того, американское, японское и европейские правительства стремились привлечь советские институты к участию в проектах, наиболее важных для всего международного сообщества и касающихся охраны окружающей среды, выявления и профилактики заболеваний, улучшения системы транспорта и связи, разработки энергетических ресурсов. Когда Россия обрела статус независимого государства, на Западе повысилась заинтересованность в научном сотрудничестве с ней. Многие политики считали, что западные эксперты смогут помочь российским ученым и инженерам отказаться от привычек, сложившихся при старой командной системе. Запад был также очень озабочен возможностью неконтролируемого распространения российских военных технологий, в том числе производства оружия массового уничтожения и средств его доставки.

Ряд американских, европейских и японских фирм продолжает поиски на заводах и в институтах России таких технологий, которые можно было бы адаптировать к зарубежным требованиям. В качестве примеров приведем американские фирмы «Проктор энд Гэмбл» и «Боинг», а также «Сан Майкросистемс», использующую российских программистов для разработки программного обеспечения. Многочисленные, хотя и не всегда афишируемые коммерческие проекты в области высоких технологий осуществляются многонациональными корпорациями со штаб-квартирами за пределами США. В наибольшей степени это относится к немецким фирмам, в несколько меньшей к французским, английским, итальянским, шведским и финским.

Немало посредников как в России, так и за ее пределами пытаются «соединить» предложения российских технологий с коммерческими возможностями, имеющимися в других странах. В 1994 г. правительство США дало старт наиболее амбициозной программе в этой сфере стоимостью 35 млн. долл., в соответствии с которой Министерство энергетики США и его лаборатории должны содействовать развитию связей между российскими научными институтами и американскими фирмами. Многие американские фирмы уже установили прямые контакты с потенциальными поставщиками технологий в России и в посредниках не нуждаются. К тому же ряд американских консультативных фирм с переменным успехом пытается выступить в роли «технологических брокеров».

Для предотвращения утечки российских военных технологий за пределы страны в 1994 г. США, Европейский союз, Япония и Россия создали в Москве новую организацию с целью обеспечения финансовой поддержки ученых и инженеров, работающих в оборонной сфере и желающих переориентироваться на гражданские НИОКР. К концу 1994 г. этот Международный научно-технический центр (МНТЦ) выделил более 48 млн. долл. на конкретные проекты, в рамках которых около 5000 российских ученых и инженеров будут заняты в программах конверсии во многих важнейших военных лабораториях страны. Большая часть фондов предназначена для выплаты надбавок к мизерной зарплате специалистов в области вооружений, чтобы ослабить стимулы к передаче их знаний и опыта закрытым странам. В то же время подобная финансовая ориентация МНТЦ ограничивает возможности институтов использовать средства для замены быстро устаревающего оборудования.

Такая политика представляется предусмотрительной, поскольку создает определенные гарантии, что средства МНТЦ не будут просто использованы для переоснащения лабораторий, которые после завершения проектов центра могут снова заняться разработкой вооружений. Аналогичные программы реализуются также США и Европейским союзом на двухсторонней основе. Особо надо отметить программу НАСА, направленную на поддержку космических исследований в России (20 млн. долл.), и программу Европейского союза, призванную оказывать содействие в проведении работ по повышению безопасности российских ядерных реакторов (45 млн. долл.). Многие программы сотрудничества в таких областях, как биомедицина, радиационное воздействие на здоровье человека, геологические исследования, охрана окружающей среды, энергосбережение, переработка ядерных отходов, физика высоких энергий, осуществляются в рамках комиссии Гора-Черномырдина.

В то же время следует признать, что правительственные программы европейских стран по научно-техническому сотрудничеству с Россией более масштабны, чем американские. Например, по программе Европейского союза TACIS в Россию направляются сотни консультантов разного профиля, а в соответствии со связанной с ней программой INTAS было выделено 25 млн. долл. для установления связей между европейскими организациями и российскими НИИ. Правительство Великобритании предоставило значительные финансовые ресурсы Королевскому научному обществу для расширения программ сотрудничества с российскими исследовательскими институтами, в первую очередь академическими.

Многие агентства ООН также осуществляют свои программы для России (например, организуют семинары, технические консультации, курсы повышения квалификации, выделяют гранты для приобретения оборудования). НАТО выступает спонсором технических семинаров в Сибири и в других регионах страны. Наконец, многие неправительственные организации постоянно направляют своих представителей в Москву и С.-Петербург для поиска российских ученых и инженеров, заинтересованных в сотрудничестве в самых разнообразных проектах.

Особо следует остановиться на деятельности Международного научного фонда, созданного Дж. Соросом в 1992 г. С самого начала Фонд заявил о себе как об альтернативном инструменте временной поддержки фундаментальной науки в России и других бывших советских республиках до окончания экономического кризиса. Кризис, к сожалению, продолжается. Научно-техническая общественность России приветствовала выделение Фондом Сороса в период острой нехватки средств 100 млн. долл. Однако эти деньги были разделены мелкими долями между многочисленными получателями грантов и направлены на финансирование краткосрочных проектов.

Наконец, весьма активно действует Агентство международного развития (АМР) США, осуществляющее большое количество программ сотрудничества с научными кругами России. В некоторых программах упор делался на организацию визитов российских исследователей в США в порядке обмена; к реализации проектов в области конверсии, энергетики, экологии, здравоохранения в России было привлечено много российских ученых. Средства агентства, предназначенные для оказания помощи иностранным государствам, использовались и для поддержания ряда инициатив в рамках комиссии Гора-Черномырдина. Жизнеспособность этих программ сотрудничества окажется под угрозой, когда программа иностранной помощи АМР будет завершена (предположительно в 1998 г.).

Правительство и научное сообщество России должны сами определить будущее науки в стране. Иностранные организации могут советовать им следовать в определенном направлении и подкреплять свои рекомендации финансовой и иной поддержкой. Но влияние других государств не должно быть и не будет решающим фактором развития науки в России. Что же может сделать правительство России в самом ближайшем будущем для того, чтобы сохранить лучшие научные кадры и институты, истерзанные ныне экономическими неурядицами? Как должно действовать мировое сообщество, чтобы эффект от этих усилий оказался более долгосрочным по сравнению с результатами современного научного сотрудничества? Российское правительство могло бы предпринять следующие шаги.

Не следует безоговорочно доверять западным консультантам, привыкшим работать в странах «третьего мира», – собственный опыт может оказаться более приемлемым для России. Ее важнейшая задача – восстановить свой национальный престиж в области науки и техники, обеспечивая выгоду от совместных проектов для всех их участников. В противном случае нельзя считать, что проекты основаны на принципах равного сотрудничества и поддержки они не заслуживают.

Российскому правительству нужно уделять больше внимания конверсии оборонных институтов. Для дальнейшего развития плодотворных научных идей с учетом относительно хорошей оснащенности этих объектов могут оказаться достаточными сравнительно небольшие объемы начальных государственных инвестиций. В то же время правительство должно учитывать потенциальную опасность утечки технологий, а также слабую защищенность интеллектуальной собственности в сфере высоких технологий.

 Возрождение науки в России невозможно без повышения роли молодых ученых и инженеров; важнейшим фактором должна стать реформа системы высшего образования. Если до сих пор высокое качество образования было традиционным для России, то теперь хорошие знания технических дисциплин необходимо сочетать с навыками управления и экономического анализа. Министерство науки и технической политики РФ должно более активно сотрудничать с руководителями российской сферы образования, реагируя на критику специалистов Всемирного банка по поводу несоответствия нынешней системы образования требованиям рыночной экономики, а также наличия избыточного числа инженеров.

При том, что сейчас в России зарегистрировано более 6000 совместных предприятий и коммерческих организаций, включая более 1100 из США, приток иностранных инвестиций в страну относительно невелик. Многие зарубежные компании, вероятно, решились бы на крупные вложения капитала, если бы в России существовала адекватная инфраструктура бизнеса, гарантирующая, что иностранные инвестиции не будут потеряны вследствие воровства, конфискации, вымогательства или чрезмерного налогообложения. Российское правительство должно уделять больше внимания разработке и реализации на практике юридических и административных мер, стимулирующих деловую активность. Технологическое будущее страны зависит от интеграции российского и западного мастерства и опыта, что возможно лишь тогда, когда западные фирмы, занимаясь бизнесом в России, будут чувствовать себя комфортно.

Наука как объект анализа

Наука как объект исследования является сложной и весьма противоречивой системой. В системе философских категорий наука представляет собой совокупность накопленного знания, отражающего законы развития природы и общества, и способы его получения. Накопление знаний является результатом удовлетворения естественной потребности человека в объяснении и познании мира, и одновременно запас знаний служит источником, информационной основой познавательной и созидательной деятельности человека. Эта двойственность проявляется в закономерностях развития процесса научного познания, в функциональной структуре и особенностях, определенных социально-экономическим укладом и культурно-историческим наследием отдельных стран. Таким образом, и причины, и следствия развития науки коренятся в различных потребностях человека и общества в целом, а повышение уровня познания мира, ограниченное степенью развития науки, является и целью, и средством обеспечения общественного прогресса. Запас знаний, накопленный обществом к началу каждого отрезка времени, в принципе интернационален, что является одним из его главных свойств.

Кардинальная проблема развития науки состоит в том, в какой мере знание как общемировое достояние может способствовать увеличению национального богатства в его экономическом значении, т.е. росту благосостояния общества в отдельной стране. Воспроизводство научных знаний в определенных пределах осуществляется по законам, сходным с теми, по которым функционирует материальное производство. В общем случае можно утверждать, что научные знания обладают свойством многократного и альтернативного использования: в качестве знания как такового и одновременно в качестве «инструмента» повышения уровня благосостояния общества. Функциональная особенность знания как результата научного процесса состоит в различии возможностей его использования.

Основной результат фундаментального исследования оценивается по величине вклада в прирост существующего запаса знаний. Результат прикладного исследования – по приросту эффективности производства, полученному на конечной стадии внедрения нововведения, основанного на научном открытии. В процессе интеграции науки и производства эти результаты все в большей степени «сопровождают» друг друга. Ясно, что оба этих типа результатов трудно измерить и тем более соизмерить между собой; они могут быть оценены на субъективной основе и не имеют общепринятых количественных измерителей. Считая, что система требований, предъявляемых научным сообществом к конечной (научной) продукции, в развитых странах всего мира примерно одинакова, в наукометрии предлагается считать, что научный результат может быть предметно материализован в публикации и зарегистрирован как научное открытие или изобретение. Эта точка зрения основана на предпосылке однородности качественного содержания публикаций, которая не имеет достаточных обоснований.

Еще одним видом «продуктивного выхода» в науке может считаться подготовка научных кадров. В системе экономических категорий этот труд может расцениваться как вклад в потенциал расширенного воспроизводства кадров науки. Следующий аспект рассмотрения науки – ее функционирование как системы, обеспечивающей получение конечного результата, т.е. сам процесс научной деятельности. Запас знаний пополняется в процессе научного творчества, который, имея определенные аналогии с любым воспроизводственным процессом, может быть описан как некое преобразование элементов затрат («живого и овеществленного труда») в конечный результат, не имеющий непосредственно материальной природы, точнее – обладающий полезностью, не тождественной ее материальным носителям. Процесс такого рода может рассматриваться как объект управления, организации и регулирования.

Существуют научно обоснованные закономерности в структуре и динамике элементов системы, ориентированной на достижение максимальной эффективности. Наука, рассматриваемая как процесс научной деятельности, может быть представлена в качестве информационной системы, служащей объектом системного управления и организации. При этом должны быть сформированы перспективные задачи и конечные цели развития науки (на основе методов прогнозирования), определены способы и средства достижения этих целей (что входит в функцию  планирования), набор средств управления, обеспечивающих наряду с управляющими поддерживающие или регулирующие воздействия, а также учет и контроль средств, расходуемых на развитие науки. Наука как сфера человеческой деятельности должна обеспечиваться ресурсами и инфраструктурой; через них она тесным образом взаимосвязана с экономическим потенциалом и может рассматриваться как проекция системы экономических отношений. Поскольку знания, полученные в процессе научной деятельности, прямо или косвенно используются в производстве, а также в непроизводственной сфере (образование, здравоохранение), то они поступают как бы в межотраслевой обмен. Тогда материальная компонента научного потенциала является частью продукта фондосоздаюших отраслей, образующей межотраслевую поставку.

Научные кадры – также часть межотраслевых потоков (в том числе между образовательной и научной сферами и внутри самой сферы НИОКР). Воздействие исследований и разработок на другие отрасли проявляется в характеристиках эффективности производства, в частности, в изменении производительности труда, фондовооруженности, фондоемкости, материало- и энергоемкости продукции отраслей.

Существенным также являются эффекты «спин-офф», т.е. дополнительные выгоды, которые получают одни производители (отрасли) от исследований, проводимых другими. Наиболее важными и многообещающими с точки зрения  общественного мнения представляются эффекты «спин-офф» из военного в гражданский сектор экономики. Однако не менее существенным является и тот факт, что во всех отраслях национальной экономики наука позволяет расширять границы, в которых осуществляются конкретные исследования, организуя новые цепочки межотраслевых связей в экономике.

Наряду с экономическими эффектами научная деятельность (через внедрение или другие формы реализации ее результатов) оказывает воздействие и на социальную сферу. Оценки социальных и локальных (прямых экономических) эффектов науки, как свидетельствуют некоторые зарубежные исследователи, соотносятся друг с другом как 2:1. «Межотраслевая поставка» науки в производство реализуется косвенно, путем индукции нововведений, состоящих либо в новой, более продуктивной техники или технологии, либо в создании продукта, имеющего принципиально новые потребительские качества, либо в улучшении условий жизни, условий и организации труда. В большинстве случаев в качестве промежуточного звена между наукой и производством выступает новая техника и технология. Деятельность, охватывающая все стадии процесса нововведения от исследований и разработок до создания и тиражирования новой продукции, является условием развития научно-технического прогресса.

Государство может регулировать инновационный процесс через потребности общества в развитии науки и техники, через предложение новой продукции, техники и технологии со стороны научных организаций и промышленных предприятий и, наконец, через формирование благоприятной «нововведенческой» среды.

В развитых капиталистических странах государство активно использует все три канала стимулирования нововведений: бюджетное финансирование конкретных проектов, техническая помощь фирмам, внедряющим различные технические и технологические новшества; предоставление контрактов; налоговые льготы, создание научно-технической инфраструктуры, в том числе инженерных центров, и другие меры косвенного воздействия на инновации.

В условиях административной системы государство ограничивается только методами жесткого контроля над проведением внедренческого процесса. Это объясняет, почему огромный практический эффект для развития национальной экономики, который дают исследования, разработки и внедрение новейших технологий и продукции в США и других, экономически развитых странах, не проявлялся столь же явно в СССР. Не останавливаясь подробно на этом вопросе, отметим по крайней мере, два аспекта, вытекающие из предыдущего изложения. Во-первых, даже в случае успешной реализации первого этапа нововведенческого процесса в России практически неподготовленной для проведения последующих этапов оказывается материально-техническая база большинства промышленных предприятий. Во-вторых, поскольку коммерческий успех и завоевание внутреннего, а тем более мирового рынка в условиях административно-командной системы не являлось ведущим элементом стратегии развития конкретного предприятия и даже отрасли в целом (неясным остается вопрос о самом существовании этой стратегии на предприятии, объединении и отрасли в условиях жесткого директивного планирования), то искажается и сама структура нововведенческого процесса. Приведем лишь один пример. В 1988 г., когда практически все предприятия машиностроительного комплекса СССР уже работали в новых хозяйственных условиях, только 7% новых машин и аппаратов превосходили по техническому уровню лучшие мировые стандарты.

В условиях административно-командной системы, существовавшей в СССР на протяжении десятков лет, сам инновационный процесс во многих своих аспектах противоречил традиционной системе социальных, экономических и политических структур, иерархии властных отношений и соответствующим типам ценностных ориентаций отдельных личностей, коллективов и даже общества в целом). Так, государство может регулировать инновационный процесс через потребности общества в развитии науки и техники, через предложение новой продукции, техники и технологии со стороны научных организаций и промышленных предприятий и, наконец, через формирование благоприятной «нововведенческой» среды. В развитых капиталистических странах государство активно использует все три канала стимулирования нововведений: бюджетное финансирование конкретных проектов, техническая помощь фирмам, внедряющим различные технические и технологические новшества; предоставление контрактов; налоговые льготы, создание научно-технической инфраструктуры, в том числе инженерных центров, и другие меры косвенного воздействия на инновации. В условиях административной системы государство ограничивается только методами жесткого контроля за проведением внедренческого процесса. Это объясняет, почему огромный практический эффект для развития национальной экономики, который дают исследования, разработки и внедрение новейших технологий и продукции в США и других экономически развитых странах, не проявлялся столь же явно в СССР и не проявляется сейчас в России. Не останавливаясь подробно на этом вопросе, отметим по крайней мере два аспекта, вытекающие из предыдущего изложения. Во-первых, даже в случае успешной реализации первого этапа нововведенческого процесса в России практически неподготовленной для проведения последующих этапов оказывается материально-техническая база большинства промышленных предприятий. Во-вторых, поскольку коммерческий успех и завоевание внутреннего, а тем более мирового рынка в условиях административно-командной системы не являлось ведущим элементом стратегии развития конкретного предприятия и даже отрасли в целом (неясным остается вопрос о самом существовании этой стратегии на предприятии, объединении и отрасли в условиях жесткого директивного планирования), то искажается и сама структура нововведенческого процесса.

При этом надо отметить, что фирмы в развитых капиталистических странах считают отсутствие конкуренции одним из важнейших тормозов (наряду с неемким рынком и неопределенным спросом) для эффективного инновационного процесса. Приоритеты экономического и социального развития оказывают также непосредственное воздействие на структуру и масштабы финансирования фундаментальных исследований (в целом и по отдельным направлениям).

Совместный анализ показателей структуры ассигнований по отраслям знаний («производителей» научного продукта) и затрат на прикладные исследования по отраслям материального производства и непроизводственной сферы («потребителей» этих знаний) по странам необходим для выявления объективных «народнохозяйственных потребностей» в научной продукции. Хотя государство и не является главным «производителем» фундаментальных и прикладных работ, его доля в их финансировании велика во всех развитых странах. В США около 45% правительственных фондов на НИОКР поступает в промышленность, в европейских странах – около 30 %, в Японии – 4 %, в Индии – 38% Доля вузов в правительственных фондах составляет, соответственно 26, 33, 52 и 14%. В середине 80-х годов в США государство финансировало около 70%, в ФРГ и Великобритании – 80, во Франции – 90, в Японии – 50% фундаментальных исследований. Доля государственного бюджета в финансировании фундаментальных исследований в РАН в 1996 г. составила около 76%.

В то же время в России и Индии среди исполнителей фундаментальных исследований в сравнении с развитыми капиталистическими странами относительно низка доля высшей школы – 10-15% (в середине 80-х годов в США – 57%, Японии – 59, ФРГ – 58, Франции – 67, Великобритании – 55, Швеции – 84% ). В России и Индии высока доля промышленности и военно-промышленного комплекса (ВПК) – около 39% в Индии, около 45% в России (в США – 21%, Японии – 29, ФРГ – 17, Франции – 9, Великобритании – 17, Швеции – 7%).

Влияние научно-технического потенциала страны на ее международные позиции, усиление фактора знаний в мирохозяйственных связях сейчас наиболее четко прослеживается в политике всех экономически развитых стран. На фоне повышения среднего уровня удельной отраслевой наукоемкости в большинстве развитых стран наблюдается новый тип экономической стратегии, включающей и различные модели экспортного поведения, опирающейся на научно-техническую политику, преимущественное развитие высокотехнологичных отраслей. Происходит свертывание материалоемких и энергоемких отраслей, отказ от «универсального набора отраслей» в пользу узкого набора новейших технологий, реализуемых на мелкосерийном и быстросменяемом производстве. В хозяйстве каждой страны создается, таким образом, собственная подвижная система высокотехнологичных отраслей, позволяющих захватить свой кусок мирового рынка.

В середине 80-x годов в ведущих капиталистических странах (ФРГ, Великобритания, Япония, США, Франция) значение удельной наукоемкости электротехнической промышленности колебалось от 14% (Франции) до 19 (США), электроники от 20 % (Франция) до 53 (Япония), авиастроения от 5% (Япония) до 43 (ФРГ), машиностроения от 4% (Япония) до 13 (США), транспорта от 5% (Франция) до 12 (США), химии от 6% (Франция) до 16 (Япония). Франция, ФРГ, Япония оказались чистыми экспортерами в четырех из шести названных отраслей, Голландия, Швейцария, США, Великобритания – в трех, Швеция, Бельгия и Дания – в двух. При этом двукратное превосходство экспорта над импортом наблюдалось в трех странах: Дании (фармацевтика), США (самолетостроение), Швейцарии (электронные компоненты, научные приборы); трехкратное – в Швеции (фармацевтика); четырехкратное – в Японии (ЭВМ, оборудование связи, научные приборы). По производству оборудования связи в Японии наблюдается девятикратное превышение экспорта над импортом. Однако несмотря на подвижность всей системы, развитие науки в этих странах все в большей степени подчиняется воздействию общего хода мирового экономического развития, при этом укрепление экспортных позиций за счет наиболее перспективных отраслей – с высокой добавленной стоимостью и затратами в сфере НИОКР – становится основой стратегии внутреннего развития.

Уже в середине 7()-х годов доля наукоемкой продукции в машиностроении развитых стран выросла существенно и составила в США 55%, Японии – 48, ФРГ – 27 (в экспорте соответственно 33%, 38%, и 28%). В то же время в СССР на машиностроение в целом в 1986 г. приходилось около 15% суммарного объема экспорта, на долю химии – 3,5%.

 Ориентация на отрасли, наиболее перспективные с точки зрения укрепления международных позиций страны, приводит к появлению определенного сходства в направлениях развития, однако возможности реализации этих ориентиров варьируются существенно, конкуренция в этой области очень высока и позиции отдельных стран меняются постоянно. Что касается стран с переходной экономикой, их совокупный экономический и научно-технический потенциал (несмотря на существенные изменения, происходящие в этих странах в настоящее время) реализован не полностью, поэтому место этих стран в международном разделении труда невысоко.

Структурный анализ бюджетов НИОКР.

  Общий взгляд на науку, направления и особенности формирования научно-технической политики должны быть дополнены рассмотрением механизма финансирования, поскольку именно через него реализуется экономический базис приоритетности. Поскольку ресурсы общества, ограничены, определение суммарных затрат в сфере НИОКР не является задачей научно-технической политики. С точки зрения целей социально-экономического развития приоритеты развития науки и техники формируются в трех областях: ограниченность ресурсов, «точки роста», отражающие новые общественные потребности и соответствующие структурные изменения в мировой науке, и социально-политические ограничения.

 Трансформация целей социально-экономического развития в цели развития сферы НИОКР и далее в конкретные направления расходования средств общества является сложным неоднозначным процессом, требующим осуществления целого комплекса долгосрочных мероприятий. Учитывая принципиальное единство экономических и научно-технических задач, взаимосвязь и взаимообусловленность экономических и научно-технических закономерностей общественного развития, следует подчеркнуть, что для каждой страны эффективное осуществление этих мероприятий обусловлено общественными потребностями в науке, возможностями общества в каждый данный момент времени выделять средства на цели развития науки и возможностями развития самой науки. 

Исследование сбалансированности структуры расходов на НИОКР государственного бюджета по различным направлениям должно быть сопряжено с общим объемом государственных расходов на развитие экономики, обороны, внешнеэкономических связей и т.д., а также с оценкой величины финансовых ресурсов, необходимых для развития науки в целом и основных отраслей экономики. Система целеполагания любого государства не только изменяется с течением времени, но и включает в себя различные пространственные и временные, иногда и несовместимые друг с другом, разрезы. В то же время при межстрановых сопоставлениях информация, содержащаяся в бюджетах, позволяет (несмотря на различную степень детализации бюджетных статей) сопоставить приоритетность затрат на развитие научного потенциала с приоритетностью расходов по финансированию социальных, политических и экономических целей. В качестве критерия согласования этих целей можно рассматривать соответствие целевых направлений расходов по основным статьям бюджета.

В результате такого сравнительного анализа необходимо выяснить, в какой мере достижение различных социально-экономических целей способствует или противоречит целям развития научно-технического потенциала. В первом приближении индикаторами «настоятельности» достижения целей (или приоритетами) могут служить темпы роста расходов по соответствующим статьям бюджета. Важной задачей анализа является и более подробное изучение бюджетов НИОКР.  Финансирование НИОКР является важнейшим элементом механизма государственного регулирования и управления наукой в экономически развитых странах, поскольку позволяет одновременно контролировать и координировать источники мобилизации, каналы распределения и направления использования ресурсов НИОКР. Особая роль финансирования в развитии народного хозяйства любой страны заключается в том, что функция финансов двойственна, а их роль в процессах функционирования и организации той или иной сферы человеческой деятельности противоречива. 

Применительно к сфере НИОКР, финансы – это важнейший инструмент управления и регулирования исследований и разработок в условиях товарно-денежных отношений, неотъемлемый элемент хозяйственного механизма, позволяющий насытить сферу НИОКР ресурсами. В то же время финансы могут рассматриваться как особый ресурс науки, представляющий собой денежный эквивалент затрачиваемых трудовых и материальных ресурсов и рассматриваемый только во взаимосвязи и взаимодействии с другими (кадровыми, материально-техническими, информационными) ресурсами. Необходимо отметить, что финансовая система применительно к сфере НИОКР может быть рассмотрена только совместно с взаимосвязанной с ней организационной структурой, регулирующими инструментами и экономическими отношениями между участниками исследовательского процесса. В том случае, когда между финансовыми и другими ресурсами существует сбалансированность, т.е. все денежные фонды имеют материально-вещественное покрытие, финансы обеспечивают воспроизводство всех остальных ресурсов.  Реальное функционирование этого механизма в различных странах происходит в конкретных организационных формах и подчиняется общим закономерностям хозяйственного устройства страны; в то же время многие принципы формирования государственных финансов, а также методика статистической отчетности в различных странах похожа, поскольку эффективность воздействия государства в сфере НИОКР определяется масштабами концентрации, централизации и направлениями распределения ресурсов правительством.

  Анализ процессов финансирования сферы НИОКР в экономически развитых странах позволяет утверждать, что размер финансовых ресурсов, расходуемых на наращивание научного потенциала, определяется, во-первых, состоянием экономики, динамическими характеристиками воспроизводственного процесса, позициями страны в международном разделении труда и глобальном научно-техническом потенциале; во-вторых, стратегией научно-технической политики государства и эффективностью мероприятий регулирования; в-третьих, структурой расходования средств, направленных на достижение различных национальных целей экономического, научно-технического и социального характера. И здесь, на наш взгляд, представляется необходимым отметить по крайней мере, два ключевых момента: особенности формирования общей государственной научной и научно-технической политики и отражение этих особенностей в конкретных мероприятиях правительства через механизм бюджетного финансирования; взаимосвязь целей научно-технической политики и всего комплекса национальных целей государства. 

Научно-техническая политика страны (в той форме, в которой она определена в правительственных документах) отражает самые общие цели развития, в совокупности образующие систему инструментальных и количественных целей, достигаемую в процессе реализации бюджетной политики. «Подготовка и утверждение государственного бюджета наиболее действенный рычаг, с помощью которого обеспечивается развитие направлений НИОКР первоочередной важности. Постепенное изменение в структуре государственных приоритетов приводит к определенной ориентации, либо переориентированию усилий в сфере НИОКР».

Функциональная структура бюджета НИОКР является отражением целей государственной научно-технической политики (а общих бюджетов – целей национальной политики).  Рассмотрим бюджеты пяти экономически развитых капиталистических стран и проанализируем их функциональную структуру. В приведенной структуре могут быть выделены три крупные функциональные группы целей, на достижение которых направлены аккумулируемые в бюджете средства: военно-политические цели, поддержание отраслей хозяйства, недостаточно прибыльных для частного сектора, и социальные цели.

Функциональная структура бюджетов НИОКР в 1980 г. (в %)*

Страна	1	2	3	4	5	6	7	8	9
США	47,3	14,5	1,9	3,0	11,4	0,9	2,0	12,0	3,0	3,0
Япония	4,2	12,0	0,0	37,6	26,2	2,9	4,2	6,1	3,1	4,0
ФРГ	15,3	6,6	2,4	15,3	20,9	3,2	10,0	4,4	9,1	14,2
Франция	40,0	6,8	2,4	12,2	8,3	3,0	4,8	4,9	9,1	14,2
Великобритания	59,4	2,3	3,1	8,3	7,3	0,7	2,1	1,8	2,1	12,9

1 – военные расходы, 2 – военные космические исследования, 3 – гражданские космические исследования, 4 – экономика, 5 – энергетика, 6 – транспорт, 7 – инфраструктура, 8 – здравоохранение, 9 – социальное развитие и 10 – образование.

Поскольку рассматривались удельные показатели, эта процедура позволила сравнить относительную важность тех или иных направлений расходования государственных средств, предназначенных для развития сферы НИОКР в динамике и страновом разрезе. При всей условности такого расчета, он наглядно позволил проследить структуру реальных предпочтений при распределении бюджетов НИОКР в 80-е годы: первые десять мест в ранговой структуре устойчиво занимают военные расходы всех стран за исключением Японии, военные и космические исследования США и расходы в области экономики и энергетики Японии и ФРГ.

Более подробная структура бюджетных расходов на НИОКР приводится для стран ЕЭС. Гражданские исследования поглощают в большинстве этих стран 80-100% всего объема ассигнований. Расходы на военный НИОКР составляли в 1989 г. в целом по ЕЭС более 25% ассигнований (в 1975 г. 22%), однако только три страны из рассмотренных девяти имеют высокий ранг военных расходов (Великобритания, Франция и ФРГ); при этом в ФРГ доля военных расходов в 1989 г. по сравнению с 1975 г. снизилась на 2 процентных пункта. Все остальные страны развиваются по традиционному экономическому пути. Среди них наиболее близки к «мирной» модели Нидерланды, Бельгия и Дания. Для всех стран сообщества высокий ранг имеют исследования, финансируемые из общих университетских фондов. Хотя объем средств, идущих на эти цели, в 1989 г. по сравнению с 1975 г. снизился на 20%, в среднем по странам 10 статья занимает  второе место после расходов на военные НИОКР. Если рассматривать изменение структуры бюджета в целом по ЕЭС (1975-1989 гг.), то расходы на технические исследования снижаются, а гуманитарные растут. Так, наши расчеты показывают, что в целом по ЕЭС существенно снизились доли расходов по следующим статьям: инфраструктура (в частности, по Франции, ФРГ, Великобритании), социальное развитие (ФРГ, Нидерланды, Бельгия), общие университетские фонды (ФРГ, Италия, Бельгия). Увеличились доли расходов по статьям: экология (ФРГ, Великобритания, Бельгия), сельское хозяйство (ФРГ, Италия, Бельгия, Великобритания, Ирландия), промышленное производство и технология (ФРГ, Италия, Нидерланды, Дания), оборона (Франция, Италия, Нидерланды, Великобритания).

Научно-технический прогресс.

В советских и индийских исследованиях научно-технический прогресс был до недавнего времени (и является сейчас) очень популярной темой. Однако НТП рассматривался с точки зрения плановой экономики, что было не самым лучшим методом для такой работы. Рассматривались такие аспекты, как единая государственная научно-техническая политика, механизм внедрения достижений НТР, комплексные программы НТП. Этот подход был тупиковым и неэффективным, поскольку в СССР и Индии (частично) разработки отраслевого института были обязаны внедрять все предприятия отрасли. В организации этих структур господствовал принцип «ориентации на власть» (Power-oriented organization), а не признанный всеми капиталистическими державами и с точки зрения экономики наиболее эффективный принцип «ориентации на задачи» (Task-oriented organization). Такой подход отрывал науку от производства, от потребительского спроса и рынка, подавлял конкуренцию. С точки зрения экономики «единая научно-техническая политика» оказалась полным нонсенсом.

Тем не менее, эта политика проводилась в течение определенного периода времени в обеих странах, становясь важным пунктом государственной деятельности в переломные моменты. Так, например, в СССР она выходила на первый план после II мировой войны, в период индустриализации и послевоенного восстановления народного хозяйства, во время бессмысленного и опасного для экономики соревнования с США (люди старшего поколения на себе ощутили, что такое «догонять и перегонять Америку»), и, наконец, в сравнительно недавнее время, при попытке спасти социалистическую экономику советского типа с помощью курса на «ускорение на базе машиностроения». Провал последней программы окончательно показал бесплодность попыток изобрести что-то более эффективное, чем централизованное планирование, не переходя при этом к рыночной экономике.

В Индии происходили аналогичные процессы. Сразу после завоевания независимости в 1947 году перед Индией встала дилемма о путях развития экономики в целом и науки в частности. В результате ожесточенной политической борьбы в Индии был осуществлен переход к плановой экономике, и наука была вынуждена подчиниться указаниям «сверху».

Таким образом, несмотря на все усилия, отставание обеих стран от ведущих западных держав по ряду важнейших направлений НТР (особенно в гражданской сфере экономики) неуклонно увеличивалось. Одна из причин была уже названа – неэффективность системы планирования научно-технического прогресса. Но не следует искать корень всех зол только в этом. Немаловажную роль сыграли следующие факторы:

Слабое развитие отраслей, работающих на личное потребление, в том числе и сферы услуг. На Западе, где экономика была в гораздо большей степени ориентирована на потребителя, эти отрасли стали мощнейшим источником спроса на нововведения. Это в свою очередь подтолкнуло НТП.

Откровенно пренебрежительное отношение к новым научным дисциплинам (типа генетики, кибернетики и др.) (СССР)

Резкая граница между оборонными отраслями промышленности с достаточно высоким техническим уровнем и гражданскими отраслями. (СССР и частично Индия)

Серьезнейшие демографические проблемы (Индия)

Затруднение распространения информации (СССР и Индия, но по разным причинам. В СССР просто боялись информационной свободы, а в Индии большую часть населения составляли абсолютно неграмотные люди)

Технологический разрыв с индустриально развитыми странами рос катастрофическими темпами, и это подтолкнуло обе страны к попытке перенять западный опыт. На западе же более или менее законченной теории НТП не существует. Изучение проблем, связанных с развитием науки, его взаимосвязью с экономическим ростом, поисками способов достижения оптимального и эффективного результата в научной деятельности было и остается одной из центральных проблем экономического анализа. По мнению профессора Колумбийского университета Р.Нельсона, создание стройной непротиворечивой теории НТП может стать революцией в экономической теории в целом, поскольку в настоящее время проблемы НТП охватывают без исключения все стороны современного экономического роста.

Сейчас основной концепцией при анализе рынка как среды, в которой происходит научно-технический прогресс, можно считать теорию Йозефа Шумпетера. В отличие от неоклассиков и кейнсианцев он считает, что основное свойство экономики капитализма – не стремление к достижению равновесия предложения и спроса, а динамичный рост на основе нововведений. Нововведения могут быть разными – новые потребительские товары, новые рынки, новая технология, новые формы организации производства и управления. Такие нововведения связаны в основном с предпринимательской деятельностью, которая была запрещена (Sic!) в СССР и сильно ограничена в Индии.

В книге «Capitalism, Socialism and Democracy» («Капитализм, социализм и демократия») Шумпетер утверждает, что капиталистический рынок закономерно стремится к монополизации. Одной из причин является неоспоримое преимущество крупных организаций в качестве источника нововведений и среды для их внедрения.

Подобные идеи сразу стали предметом спора, но их до сих пор нельзя считать ни доказанными, ни опровергнутыми. С одной стороны, некоторые исследователи склоняются к мысли, что Шумпетер переоценил преимущества крупных корпораций в качестве двигателей НТП. Но с другой стороны, стратегия НТР Японии, основанная на принципах Шумпетера, дала блестящие результаты. В 50-е, 60-е гг., когда Япония выходила на передовые рубежи НТП, ее компании были сравнительно небольшими. Затем, в результате успешного экономического роста японские компании укрупнились, а темпы научно-технического развития ускорились.

Америка в середине 80-х годов оказалась перед дилеммой: научно-технический прогресс или антитрестовское законодательство. Получила признание точка зрения о том, что национальные компании в ряде отраслей слишком малы для того, чтобы удержать технологическое превосходство над иностранными конкурентами, и что антимонопольная политика не стимулирует нововведений. В 1984 году антитрестовское законодательство было смягчено. Конкурирующим между собой компаниям было разрешено создавать совместные исследовательские консорциумы.

Аналогичные проблемы стоят и перед европейскими производителями. Решаются они, как известно, путем развития разнообразных форм интеграции и кооперирования (в частности, формированием «стратегических партнерств») на национальном и межнациональном уровнях. Сочетание монополии и конкуренции, складывающееся в результате эволюции рыночной структуры, в каждой стране несет на себе черты национальной специфики, прямые заимствования здесь невозможны. Современная хозяйственная практика развитых стран свидетельствует, что многие венчурные формы создания нововведений являются эффективным инструментом по отбору коммерчески рациональных инноваций. Крупные фирмы стали активно использовать такие организационно-управленческие подходы. Вопрос о роли крупных организаций в НТП требует дальнейших исследований. Предстоит выяснить, в каких видах инновационной деятельности такие организации имеют реальные преимущества. Важно также определить зависимость инновационного потенциала крупной организации от особенностей отраслевой структуры, характера и динамики межфирменной кооперации.

Наконец, предметом специального изучения должно стать влияние различий в масштабах, организации и открытости национальных рынков, то есть характеристик рыночных структур, на уровень и динамику НТП. Для проверки гипотез Шумпетера необходимо уточнить и результаты начавшегося в 80-е годы активного процесса кооперации на доконкурентной стадии НИОКР, сопровождавшегося образованием технологических альянсов, растущей межнациональной интеграции инновационных процессов.

НТП: государство – рынок

 Эволюция капитализма во второй половине ХХ века привела к усилению государственного регулирования, к использованию элементов планирования и других методов организации экономической жизни, свойственных скорее социализму, чем капитализму эпохи свободной конкуренции. Большинство стран проделало путь от частнопредпринимательской модели НТП, предполагающей проведение всего инновационного цикла силами компаний, к смешанной, рыночно-государственной, в которой значительную часть финансово-экономической и административной ответственности за НТП несет правительство.

России сейчас предстоит проделать обратный путь – от преимущественно государственной к преимущественно рыночной модели. Вмешательство современного государства, центральных правительств в инновационную деятельность проявляется в различных формах (прямое финансирование НИОКР, создание государственных и субсидирование частных лабораторий и центров, реализация государственных программ, меры косвенного регулирования). Сильнее всего тенденции централизации НТП проявились в Японии, где МВТП берет на себя функции управления в формах и масштабах неизвестных ни в США, ни в Западной Европе. Это выработка долгосрочных стратегических программ развития гражданских технологий и их финансирование, координация правительственной и частнопредпринимательской тактики развития.

Тем не менее, ясно, что конкуренция, децентрализация, высокая степень свободы выбора и сопряженного с ней риска остаются основными чертами механизма НТП в развитой рыночной, а точнее, смешанной экономике. Так, по своим принципиальным основам рыночный механизм НТП в Японии мало отличается от американской системы, хотя результаты его функционирования можно считать более эффективными, чем в США. Возможно, причину следует искать в том, что в Японии по-прежнему основная (значительно большая, чем в США) часть научных исследований финансируется частными компаниями, жестко конкурирующими между собой. Меры, принимаемые МВТП в области координации, управления и согласования отдельных программ НИОКР, часто отвергаются компаниями, если они считают эти меры противоречащими их интересам. В Японии говорят, что многие направления НТП развиваются не благодаря, а вопреки МВТП. Техническому прогрессу присуще одно качество, которое делает исключительно трудным, а зачастую и невозможным централизованное управление и планирование в этой сфере (хотя в идеале оно могло бы оптимизировать использование ресурсов, исключить дублирование, улучшить координацию действий). Это качество – высокая степень неопределенности направлений НИОКР, которые наиболее перспективны с точки зрения приложения сил и последующей коммерциализации результатов. Всегда велика опасность, что выбор, осуществленный даже самыми квалифицированными экспертами, будет неверным. В связи с этим попытка добиться успеха на заранее отобранных направлениях чаще всего порождают ложные приоритеты, и единственный выход – работа конкурентов по нескольким направлениям. Многочисленные примеры неэффективности, злоупотреблений, перерасхода средств и финансирования тупиковых проектов при реализации амбициозных государственных программ – это не только из нашей и индийской социалистической практики, но и из новейшей истории США и Западной Европы. Не административные методы централизованного планирования, а инновационный механизм рынка стимулирует поиск во многих направлениях, часть которых оказывается весьма перспективными, обеспечивает перераспределение ресурсов на основе факторов риска, сопряженных с потерей прибылей и даже банкротством.

Быстрая обратная связь экономических субъектов в рыночной среде позволяет своевременно выявлять неэффективные направления и прекращать их разработку. Сторонники централизованной научно-технической политики считают, что такой механизм определения победителей и побежденных не оптимален с общественной точки зрения. Однако сравнение опыта разных стран за исторически продолжительные периоды показывает, что именно рыночный механизм поиска дает наиболее впечатляющие результаты. Умелое государственное регулирование призвано ослабить жесткость рыночного отбора, повысить общую эффективность механизма. Не снижая ключевой роли плюрализма, сочетание государственного регулирования с рынком сохраняет важнейшее преимущество рынка – отбор победителей после коммерческой реализации новых идей, а не до того, как была предоставлена возможность эти идеи сформулировать, апробировать и воплотить.

При отсутствии нормальной рыночной среды НТП теряет связь с экономикой через систему цен и другие автоматические регуляторы. В результате исчезает и сам НТП. В этом убеждает, увы, вся наша прежняя практика, да и современная ситуация, когда стабильные рыночные отношения еще не сложились, обесцениваются обычные источники финансирования НИОКР и для НТП создается состояние опасно затянувшейся паузы. Отсюда вытекает, что ныне главной задачей российского государства в сфере технического развития становится упрочение здоровых рыночных отношений. Попытки активизировать НИОКР, организуя разработку и выполнение очередных государственных программ приоритетного развития, в современной экономической ситуации обречены на провал.

Основные черты современного этапа

Исследование экономических проблем современного этапа НТП позволяет охарактеризовать ряд его основных черт. Среди них – рыночный механизм НТП. Попытки обосновать, создать, усовершенствовать самостоятельный механизм, автономный по отношению к общему народнохозяйственному механизму, которыми так богаты наша экономическая теория и практика, не могли быть успешными. Эффективность западного механизма НТП определяется тем, что он является неотъемлемой частью рыночного механизма, дающего стимулы производителям и потребителям, ставящего заслон псевдоэффективной технике. Анклавное развитие приоритетных отраслей военно-космической техники в нашей стране, несмотря на весь свой демонстрационный эффект, не имело ничего общего с реальными экономическими потребностями.

Приоритет потребления. Рассмотрение НТП как части единой рыночной среды неизбежно приводит к выводу о приоритетности потребительского рынка. В развитых странах Запада все составляющие НТП ориентированы на конечное потребление и находят в нем наиболее полное воплощение. Импульсы от сферы потребления более обширны и быстродейственны, чем от сферы производства, в том числе и от военно-космических отраслей, долгие годы питавших наши иллюзии о техническом превосходстве. История экономического подъема Японии, а теперь и группы новых индустриальных стран убедительно свидетельствует о прямой связи результатов НТП с потребительским рынком.

Гуманизация и ресурсосбережение – основные приоритеты фундаментальных исследований и развития технологий на перспективу. Ресурсосберегающий характер НТП обеспечивает более полное удовлетворение общественных потребностей в повышении качества жизни. С другой стороны, социально эффективное использование ресурсов, высвобождаемых благодаря НТП в сфере материального производства, требует больших затрат на науки о жизни, гуманитарные исследования, здравоохранение, образование, сохранение и улучшение окружающей природной среды. В Индии еще Д. Неру в 1948 году объявил сбережение ресурсов одним из основных направлений развития НТП.

Социальная ориентация НТП, диктующая новую концепцию его анализа на макроуровне. В социальной модели НТП, наряду с традиционными параметрами производственной функции, целесообразно количественно оценить такие факторы, как повышение уровня конкурентного давления, стимулирующего технический прогресс, изменение интенсивности труда, динамики реальных доходов трудящихся и их удовлетворенности условиями работы, действенность методов организации и управления производством. Большая роль творческих элементов труда придает особое значение поведенческим подходам к изучению НТП.

На первый план в качестве важнейшего технологического фактора современного развития экономики, науки, образования в национальном и глобальном масштабе выдвигается информационная инфраструктура, объединяющая возможности вычислительной техники и средств связи. Россия и Индия пока находится на периферии этого направления НТП, они изолированы от мировых информационных потоков, что препятствует интеграции в мировое хозяйство.

Наметилось четкое разделение научно-технического прогресса на две ветви: а) традиционную, обеспечивающую удовлетворение неуклонно растущих (по масштабам и разнообразию) потребностей человека и общества в новой технологии, товарах и услугах; и б) жизнесберегающую, предотвращающую или компенсирующую отрицательные последствия самого НТП, связанные с разрушением экосистем, психофизическими нагрузками и ухудшением здоровья людей, техногенными катастрофами. Вторая ветвь привлекает к себе все большее внимание и поглощает все большую часть ресурсов, используемых в сфере НИОКР.

Уровень научного и технического развития, восприимчивость экономики к техническому прогрессу были и остаются главными факторами, определяющими различия между богатыми и бедными странами. Накопленный в России потенциал научных и технических знаний велик по любым меркам, однако его возможный вклад в национальное богатство никогда не был полностью реализован. Исторический опыт свидетельствует, что наличие этого потенциала является необходимым, но не достаточным условием для экономического роста и процветания.

Технический прогресс зависит от множества факторов – экономических и социальных, политических целей и приоритетов, культурных традиций и ценностей, от психологической склонности людей к риску или, наоборот, к стабильности, их «открытости» или сопротивления изменениям. Сравнение Индии и России с развитыми странами Запада показывает, что наши общие проблемы связаны в первую очередь именно с этими характеристиками, а не с уровнем образования или профессиональной подготовки ученых и инженеров, и тем более не с их неспособностью совершать научные открытия или создавать уникальные технические устройства. Многие из этих характеристик Россия унаследовала от Советского Союза. Назовем среди них высокую степень милитаризации экономического и научно-технического развития, отсутствие конкуренции, экономических стимулов технического прогресса, преобладание в НИОКР прикладных исследований в ущерб фундаментальному поиску и доведению научных результатов до стадии нововведений. К этому добавились экономические и социальные катаклизмы переходного периода, которые, несомненно, отразились на состоянии научно-технической сферы. Высокая инфляция, угрожавшая перейти в гиперинфляцию, в сочетании с падением объемов производства и платежеспособного спроса предприятий и населения делали экономически неприемлемыми даже самые незначительные инвестиционные проекты. Дефицит государственного бюджета заставил пойти на резкое сокращение абсолютных и относительных (в % к ВНП) масштабов финансирования НИОКР. Общая численность научных работников России уменьшилась. Эти процессы можно было бы считать предвидимой, хотя и крайне нежелательной экономической реакцией на происходящее изменение модели  развития.

Вместе с тем растущее отставание заработной платы работников науки от средней по промышленности (не говоря уже об оплате труда в коммерческих структурах), постоянная угроза безработицы из-за сокращения численности персонала в организациях НИОКР, отток молодых и наиболее перспективных научных работников в другие сферы деятельности и за рубеж приводят к развалу творческого ядра многих институтов и лабораторий, создают угрозу потери непрерывности исследований на ряде направлений, в том числе и весьма перспективных. По оценкам ИМЭМО, в 1992 г, Россия по общим абсолютным размерам ВВП замыкает первую десятку стран, но в расчете на душу населения входит в 7-й десяток. Очевидно, что в этих условиях невозможно сохранить научно-технический потенциал в прежнем объеме. Происходит неизбежное сбрасывание «избыточного накопления» в сфере НИОКР. Этому процессу нужно придать целенаправленный структурный характер, защитить и сохранить лучшее, создать предпосылки для будущего эффективного роста.

Объективно очень сильны ограничивающие и противодействующие факторы: снижение объема ВВП и дефицит государственного бюджета; отсутствие внутреннего спроса на нововведения, наличие сильных групп давления, которые в условиях вакуума макроэкономического регулирования активно участвуют в распределении и перераспределении все уменьшающегося бюджета. Появилось 27 новых «академий наук», в системе Минсельхоза в 1990 г. существовало 4 НИИ, в 1996 г. их было уже 21. До сих пор не закрыт ни один из почти 5 тыс. отечественных НИИ. В этих условиях важнейшая цель государственной политики – без излишнего алармизма сдвинуть траекторию процесса от хаотического развития к тому, что Й. Шумпетер называл «разрушением ради созидания». В 1992 г. кое-что было сделано в этом направлении: создана законодательная база, отдающая решающие права собственности на научные результаты их авторам; учрежден Фонд фундаментальных исследований и привлечены иностранные капиталы для поддержки исследований, примерно 30 научным центрам был придан статус национальных лабораторий, что защищает их от превратностей перехода к рынку.

Вместе с тем произошло сокращение реального финансирования НИОКР, резко уменьшилось количество источников финансирования. Если раньше госбюджет покрывал 50% расходов на науку, и столько же поступало из средств предприятий и отраслей, то сегодня на госбюджет приходится 90% финансирования науки. В этих условиях деятельность Министерства науки и технологической политики носит преимущественно «пожарный» характер, направлена на спасение научного потенциала, первоклассных научных коллективов и приоритетных направлений НИОКР. Однако установление и отбор приоритетов государственной научно-технической политики является исключительно трудной задачей, тем более что мы не добились пока консенсуса по вопросу целей научно-технического развития. Основная проблема – военная компонента нашего научно-технического потенциала, сохранение и укрепление которой по-прежнему рассматривается многими политиками как безусловный фактор дальнейшего развития России. Но при такой ориентации нельзя рассчитывать на возникновение в стране среды, благоприятной для эффективной национальной системы нововведений, способствующей созданию новой техники и технологии, росту благосостояния.

К сожалению, из законодательства почему-то было исключено авторство на селекционные работы в сельском хозяйстве, создание искусственных микроорганизмов в генной инженерии и микробиологии  населения, повышению конкурентоспособности отечественной промышленности на внутреннем и внешних рынках, ресурсосбережению, охране здоровья и окружающей среды. Опыт развитых стран Запада показывает, что именно на таком пути достигается подлинный динамизм НТП, и укрепляются все аспекты национальной безопасности. Этот же опыт говорит о том, что переход к такой модели не может быть стихийным, он требует продуманной разработки и последовательной реализации государственной политики.

Ключевым вопросом для России и Индии является переход от «индустриальной» цивилизации, отторгающей НТП или усваивающей его лишь в локальных сферах – к цивилизации «постиндустриальной», нерасторжимо связанной с НТП, который по-настоящему выступает здесь как постоянный фактор и естественный импульс саморазвития. Условием возникновения в России эффективной системы нововведений может быть только успех рыночной перестройки, адекватное изменение структуры экономики. К сожалению, нет и не может быть рецептов быстрой структурной трансформации. Везде это длительный и мучительный процесс. В Индии он идет с 1984 года и продолжается до сих пор. Очевидно, что ему должна предшествовать финансовая стабилизация, являющаяся главным условием роста спроса на нововведения и инвестиции.

Существует и определенная психологическая проблема. Индия и Россия долго жили в обществе, настроенном на стабильность и неизменность связей и отношений. Между тем экономический рост на инновационной основе требует непрерывных изменений, адаптации к ним, нередко сопряжен с переломами, кризисными периодами. Инновации подрывают устоявшиеся производственные структуры, вызывают цепную реакцию нестабильности во всех сопряженных сферах.

Характерной особенностью русской культуры является отношение к науке как к высшей духовной ценности. За последние 70 лет эта культурологическая доминанта существенно деформировалась, была подменена технократическими суррогатами, утилитарным пониманием полезности науки и научного познания мира. В условиях нарастающей жесткости бюджетных ограничений все чаще звучат голоса о «второстепенности» гуманитарного знания по отношению к естественным наукам. Инженеры, конструкторы убеждены в своем умении механистически решить сложнейшие вопросы общественного бытия. А именно они составляют большую часть нынешних академиков. Поэтому, видимо, возрождение гуманитарных исследований, общественных наук, экологических знаний – существенная часть и важная цель преобразований в науке и просвещении. В рыночной экономике большая часть занятых имеет социально-экономическое образование (финансы, юриспруденция, бухгалтерия, аудит, социальные услуги и т.д.). У нас по-прежнему более 80% затрат на высшее образование связано с техническими дисциплинами.

В России пока не сложилась ясная и четкая концепция научно-технической политики. Думается, что в наши дни нельзя уповать на возможность выбора «сверху» оптимальных приоритетов российских НИОКР, поскольку нет ни институциональной среды, ни инструментов для такого выбора. В прошлом политическая система слишком часто ошибалась в выборе приоритетов или выбирала их по принципу повторения западных («Шаттл» – «Буран», SST-ТУ 144, даже идея переброски сибирских рек имела свой американский аналог – NAWAPA).  В Индии была аналогичная ситуация, но туда по каналам дружбы и сотрудничества поступала второсортная советская технология, однозначно ориентированная на экстенсивный путь развития.

  Представляется, что в современных условиях важно добиться общественного консенсуса по поводу общей цели научно-технического развития России. Эта цель может выглядеть следующим образом: преобразование на рыночных принципах национальной системы нововведений, способной обеспечить создание технологий и услуг, необходимых для экономического роста, основанного на повышении уровня и качества жизни, на конкурентоспособности отечественной промышленности, ресурсосбережении и охране окружающей среды. Не пытаясь развивать «все» направления науки и технологии (часто путем повторения западных приоритетов), необходимо использовать мировые достижения как источник экономии собственных ресурсов. При этом критически важны информационная инфраструктура и сближение отечественных и мировых стандартов образования.

Для обеих стран весьма болезненны проблемы отраслевой науки и прежде всего конверсии военных НИОКР. Здесь можно было бы рекомендовать:

для создания эффективного спроса выделять ресурсы не производителям, а потенциальным потребителям продукции конверсируемых предприятий

субсидировать и поддерживать в качестве необходимого мобилизационного резерва лучшие военные НИИ, а не пустующие производственные мощности;

разделять бремя финансовой поддержки НИОКР с местными бюджетами (по примеру ФРГ);

при приватизации и акционирования ряда предприятий обязательным условием должно быть сохранение в их составе научного подразделения (то же и при привлечении иностранных инвесторов в Индии);

предприятиям, размещающим исследовательские заказы во «внешней среде», компенсировать из госбюджета до 50% их стоимости;

оплачивать малым и средним предприятиям, создающим новые исследовательские рабочие места, существенную часть (скажем, 75%) фонда заработной платы научного персонала,

всеми доступными средствами поддерживать малые наукоемкие предприятия.

Следует также критически относиться к возможностям отраслей. Например, оценивая перспективы отечественного машиностроения, следует выбрать очень ограниченное количество защищаемых государством направлений (например, гражданское и военное самолетостроение, создание эффективных коммерческих систем орбитальной доставки). В отношении же остальных отраслей следует признать, что в среднесрочной перспективе в качестве внешних рынков сбыта их продукции реалистичнее рассматривать ближнее зарубежье, Восточную Европу, Ближний Восток, Китай, Индию и страны ЮВА, а не США, ЕС и Японию.

Заключение.

Работа по описанию экономики, политики или науки другого государства – занятие исключительно приятное и интересное. Можно сколь угодно долго заниматься перекрестным анализом или проводить параллели между, скажем, увеличением потребления джовара и баджры на душу населения среди списочных каст штатов Мадхья-Прадеш и Бихар и снижением инвестиционной активности в зоне экспортной переработки Наньцзы на Тайване. Вполне можно прийти к интересным или даже сенсационным выводам. И даже написать научную работу.

Большинство работ такого типа обычно заканчиваются словами: «Опыт страны *** может быть применен и в России, поскольку страна *** с помощью таких-то мер достигла того-то и того-то за относительно небольшой период времени и с небольшими затратами».

Но на практике попытки внедрения в России опыта страны *** обычно с треском проваливаются. Причины провала называют разные, но на мой взгляд, она единственная: недостаточно хорошее изучение новаторами особенностей России и ее жителей. Дело в том, что нельзя применять в России зарубежный опыт, закрывая глаза на местные реалии. В России, если существует проблема, то наиболее эффективный способ ее решения – поиск собственного рецепта с учетом зарубежного опыта.

Поначалу эта работа была задумана как сравнительный экономический анализ науки России и Индии. Но, к сожалению, российская наука настолько специфична, что по многим параметрам сравнение просто невозможно. Поэтому здесь рассматривается российская наука и проводятся параллели с развитыми странами и любимой автором Индией.

Список литературы

Ельмеев В.Я. Основы экономики науки. Л, 1977.

Киселева В.В. и др. Анализ научного потенциала. Межстрановой аспект. М, 1995.

Хайтун С.Д. Наукометрия: состояние и перспективы. М, Наука, 1983.

National Economic Survey of India, 1993-1997.

Rahman A. «Trimurti: Science, Technology and Society.» Bombay, 1977

International Comparisons on Scientific Performance Revised. Scientometrics, 1989-1993

National Planning Series: Education – General & Technical. New Delhi, 1948

Bharagava R. etc. Science in India. New Delhi, 1982

The World Development Report, 1988-1994

«Вопросы экономики» № 5/1997

Мировая экономика и международные отношения» №№ 1-12 1997, № 8/1993.