Введение
В конце 1980-х - начале 90-х гг. резко обострились проблемы межнациональных отношений, что явилось одной из причин распада СССР.
Ряд исследователей отмечают, что предпосылки обострения межнациональных отношений заложены в идеологии советского общества. Проявлявшиеся в течение десятилетий однобокое развитие экономики, равнодушие к национальному своеобразию, насильственное переселение целых народов из мест их традиционного проживания, необоснованные обвинения в национализме и репрессии, обрушившиеся на руководящих работников республик, религиозных деятелей, применение административных методов борьбы с религией нанесли большой ущерб национальным чувствам народов Средней Азии, создали питательную среду для этнического и конфессионального экстремизма.
Специфика этноконфессиональных политических конфликтов
В 1988 - 1991 гг. наблюдался особенно бурный рост национального самосознания народов, хотя этот процесс проходил неоднозначно и противоречиво. Успехи и неудачи в этой области во многом связаны с уровнем и характером религиозности. Это на практике проявлялось в том, что этническое самосознание получило форму конфессионального (религиозного) самосознания. Процесс сужения сферы религии, свойственный всему СССР, породил чувство национального "ущемления", ощущения забвения культурного наследия, игнорирования этнических особенностей региона.
Религия автоматически объявлялась пережитком прошлого, а все без исключения явления религиозной жизни оценивались с позиций классовой борьбы. Надежды на переосмысление отношения государства к религии, религиозным организациям и верующим мусульмане связывали с перестройкой, которая развернулась с апреля 1985 г. Поддержав политику перестройки с самого начала, мусульманские религиозные деятели и рядовые верующие надеялись, что предусмотренная ею демократизация всех сторон общественной жизни расширит права и свободы граждан, в том числе и свободу совести.
Но перестройка государственно-церковных отношений началась не в 1985 г., а в 1988 г., причем на первых порах эти перемены коснулись в основном лишь православной церкви. В связи с этим мусульманские религиозные деятели (Мухаммад-Содик Мухаммад-Юсуф) достаточно смело стали указывать на имевшие место нарушения прав верующих, на противозаконные препятствия, возводившиеся должностными лицами в целях искусственного ограничения деятельности религиозных организаций.
В эти годы широкое распространение получило фундаменталистское движение в среде мусульман различных регионов Средней Азии, выступающее под флагом борьбы за "чистоту ислама". Движение это неоднородно. Одни его сторонники стоят лишь за сохранение "чистого ислама", понимая под этим избавление мусульманской религии от несвойственных первоначальному исламу обрядов и ритуалов.
Другая часть фундаменталистов призывает к превращению законов шариата в нормы права, обязательных для всего населения, а в конечном счете – к созданию исламского государства. Поставленным целям соответствуют и методы их деятельности, носящие откровенно экстремистский характер. Превращение ислама в политическую идеологию в итоге привело к разобщению гражданского общества и противостоянию граждан как по конфессиональному так и межтерриториальному признаку. Националистические устремления больших групп людей, остро проявившиеся в те годы в Узбекистане, да и в других районах Средней Азии, были направлены далеко не только против представителей тех народов, чьей традиционной религией является христианство (межнациональный конфликт между узбеками и турками-месхетинцами, столкновения в Ошской области в Киргизии летом 1990 г.).
События конца 1980-х - начала 1990-х гг. убедительно продемонстрировали, что религиозный фактор может способствовать как процессам консолидации, так и процессам дезинтеграции, противопоставлению одних групп населения другим. Национализм и религиозный экстремизм вели не только к противостоянию людей разных национальностей. Они оборачивались злейшими врагами процесса национального возрождения: ослабляли экономический и культурный потенциал республик, наносили огромный урон подготовке национальных кадров, развитию национальной культуры. Наконец, они привели даже к противопоставлению одной части нации другой (классический пример - Таджикистан).
Конфессиональный фактор в современной политике
Важность религиозного фактора для современного мира сложно переоценить. Зачастую именно противостояние по религиозному (конфессиональному) признаку приводит к серьезным противоречиям и даже вооруженным конфликтам. Особенно часто конфликты возникают в регионах, где проживают люди разного вероисповедания и отсутствует опыт (и часто желание) мирного разрешения возникающих противоречий.
Одним из таких регионов является Ближний Восток, а наибольшего накала межконфессиональные конфликты достигают в Ливане. Максимальное значение конфессиональный фактор приобрёл после получения Ливаном независимости. Данное событие было официально оформлено 9 ноября 1943 г., когда большая часть статей Конституции страны, относящиеся к правам державы-мандатария (Франция) и Лиги наций (Часть V Конституции «Постановления, касающиеся державы-мандатария и Лиги Наций») были отменены конституционным законом. В 1944 к правительству Ливана перешли все государственные функции. Конфессиональный принцип формирования органов власти был закреплен двояко: конституционно (в статье 95 Конституции 1926 г.) и устно в Национальном пакте 1943 г. Соглашение устанавливало определённую пропорцию представительства в органах власти различных религиозных общин. Наиболее важный пост – пост президента с широкими конституционными полномочиями отдавался самой крупной христианской общине – маронитам, пост премьер-министра – суннитам, пост председателя парламента – шиитам, посты заместителя премьер-министра и председателя парламента – православным.
Соответствующее разделение постов между общинами было установлено на всех уровнях всех ветвей власти. На разделение по религиозному признаку отчасти влиял и территориальный фактор. В правительстве должны были быть представлены все области Ливанской республики. Как правило, религиозно-территориальное разделение министерских постов в правительстве носило следующий характер: 3 суннита, 3 маронита, 2 православных, 2 католика, 2 шиита, 2 друза. При этом 3 министра представляли Северный Ливан, 4 – Горный Ливан, 2 – Бекаа, 3 – Бейрут и 2 Южный Ливан. Соотношение количества членов Палаты депутатов изначально было закреплено как 6 к 5 в пользу христиан (на основе переписи 1932 г., по которой соотношение христиан-мусульман составило 52% на 48%). Данное соотношение было определено французскими властями, которые опирались при управлении страной на христиан-маронитов и были заинтересованы в сохранении власти христиан. Общая численность Парламента изменялась, но соотношение сохранялось до 1976 г. С 1960 г. состав парламента обновлялся 4 раза. При этом в его составе обязательно присутствовали 54 христианина (30 маронитов, 11 православных, 6 греко-католиков, 4 армяно-григорианина, 1 армяно-католик, 1 протестант и 1 представитель иных христианских конфессий) и 45 мусульман (20 суннитов, 19 шиитов и 6 друзов).
Данная модель построения органов государственной власти была эффективной (и, пожалуй, единственно возможной в условиях Ливана в то время) до тех пор, пока соотношение численности общин не стало изменяться, достигнув к началу 1970-х годов соотношения 60 к 40 в пользу мусульман. При этом крупнейшей мусульманской общиной стали шииты, достигнув численности в 40% от всего населения.
Христиане-марониты были заинтересованы в сохранении доминирования в системе власти. Борьба шиитов за равное участие в управлении государством (наряду с иными факторами) привела Ливан к Гражданской войне (1975-1990).
Нестабильность в стране привела также к неоднократным внешним вторжениям со стороны Израиля и Сирии. Важнейшим последствием Гражданской войны стало полное разрушение экономики страны.
Ситуацию в стране спасло посредничество Лиги арабских государств. Сторонам удалось выработать Хартию национального согласия Ливана. Хартия предусматривает постепенный отход от конфессиональной системы. Её положения нашли отражение в конституционном законе 21 октября 1990 г. В новой редакции преамбулы Конституции особо отмечается, что «основной национальной задачей является отмена конфессиональной системы».
Но на данный момент изменились лишь квоты, предусмотренные для каждой из религиозных общин. В настоящее время Парламент состоит из 128 депутатов. В него входят 64 мусульманина (27 суннитов, 27 шиитов, 8 друзов и 2 алавита) и 64 христианина (34 маронита, 14 греческих православных, 8 греческих католиков, 5 армянских православных, 1 армянский апостольский, 1 протестант, а также еще 1 по усмотрению).
Также по реформе были урезаны полномочия президента-маронита. Из страны с сильной президентской властью Ливан превратился, по сути, в парламентскую республику со слабым президентом, избираемым Палатой депутатов. Все решения, которые принимает президент, должны быть согласованы с председателем правительства, без подписи которого недействительны законы, промульгированные президентом. Хотя президент остаётся Верховным главнокомандующим, но вооруженные силы страны подчиняются уже Совету министров. Только решение о назначение премьер-министра принимается президентом по согласованию с председателем парламента.
Данная реформа помогла шиитам сравняться по представительству с суннитами, которое, однако, по-прежнему не соответствует численности данной общины. Составляя 40% населения, шииты получили менее четверти мест в парламенте. Мусульмане в целом также остаются ущемлёнными в представительстве относительно христиан. 60% населения, исповедующие ислам, представлены лишь половиной депутатов в законодательном органе страны.
Это недовольство используют радикальные группировки и лидеры, в первую очередь движение «Хезболла», которое возглавляет шейх Сеид Хасан Насралла. Непропорциональность представительства общин во власти остаётся одной из главных причин дестабилизации обстановки в стране и регионе.
Нивелирование политических конфликтов
Одним из важнейших регионов, где переплетается целый ряд проблем геополитического, экономического, военного, межнационального характера, является регион Юго-Восточной Азии, который изначально является достаточно конфликтным по своей природе.
До недавнего времени Китай находился в тени мировых держав, однако сейчас он играет одну из определяющих ролей как активный субъект политических процессов. Благодаря своей внешней политике, Китай является одной из ведущих мировых держав, в полной мере влияющих на решение глобальных и региональных проблем.
Внешняя политика КНР отличается агрессивностью: это государство вовлечено в большое количество конфликтов, в основе которых лежат территориальные притязания этого государства. Китайско-индийский территориальный спор по вопросу о принадлежности Тибета представляет наибольший интерес. Это, в первую очередь, обусловлено тем, что конфликт Китая и Индии имеет глубокие исторические корни. В 1949 году Тибет был оккупирован войсками Народно-освободительной армии Китая, хотя юридически и фактически в это время ТАР можно считать независимым государством. Китайское правительство провозгласило свое право на «владение» Тибетом, ссылаясь на отношения монголов или маньчжуров с тибетскими ламами, хотя до полной оккупации Тибета в 1951 доказательств китайского господства не существует. Это свидетельствует о том, что, в сущности, Тибет не был зависим от Китая, являясь суверенным государством.
Более того, в территориально-пограничном споре этих государств по вопросу о принадлежности Тибета до сих пор не расставлены все точки над «i», что доказывают массовые беспорядки в Тибете 2008 г. Анализ официальной и неофициальной позиций Китая и Индии по тибетскому вопросу позволяет сделать вывод о том, что он затрагивает суверенитет и территориальную целостность Китая, а также оказывает существенное влияние на национальную безопасность Индии. Отсутствие согласия между странами по проблеме статуса Тибета негативно воздействует на двусторонние отношения между этими государствами. До тех пор, пока тибетский вопрос не будет разрешен, он будет вносить существенные затруднения в переговоры по урегулированию территориально-пограничного спора. В этих условиях китайское руководство придерживается строго определенной точки зрения по данной проблеме, в то время как в Индии существуют противоречивые взгляды на Тибет и его роль в урегулировании китайско-индийских пограничных разногласий. Конечно, был принят ряд мер по улучшению отношений между КНР и Индией (заключение соглашений 1993 и 1996 гг., подписание в 2003 г.
«Декларации о принципах отношений и всестороннем сотрудничестве»). Однако нельзя считать эти документы мерами по созданию атмосферы доверия между странами; они лишь сформировали политическую и правовую основу для дальнейших мер по решению территориального спора, развитию двусторонних межгосударственных отношений (встречи на высшем уровне, взаимные визиты глав государств и т.д.), служили своего рода гарантом стабильности в регионе Юго-Восточной Азии.
Возможные варианты развития отношений между Китайской Народной Республикой и Индией в дальнейшем будут зависеть не только от объективных факторов, но и от меры осознания важности этих отношений правящими кругами и общественностью двух государств. Для Китая это означает нецелесообразность агрессивных устремлений в отношении Индии и Тибетского Автономного Района, для Индии – невозможность существования нескольких точек зрения по вопросу о дальнейшей судьбе Тибета.
Заключение
Главная задача в данном случае состоит в выработке адекватной и дифференцированной внешней политики обоих государств. «Дифференцированная внешняя политика» вовсе не означает, что какой-то из участников заслуживает больше уважения; она означает, что каждый из участников требует к себе особого отношения.
Таким образом, конец 1980-х и начало 1990-х гг. характеризуется небывалой после первой половины 1920-х гг. активностью мусульманских религиозных организаций. В данном случае речь идет о начавшемся процессе религиозного возрождения.
Список литературы
Абазов Р.Ф. (2007) Исламское возрождение в центральноазиатских новых независимых государствах. // Политические исследования. 2007. № 3.
Ланда Р.Г. (2008) Политический ислам: предварительные итоги. М.: 2008.
Максименко В. (2009) Фундаментализм и экстремизм в исламе // Ислам и исламисты. М.: 2009.
Малашенко А.В. (2006) Исламское возрождение, увиденное, но неоцененное // Азия и Африка сегодня. 2006. - № 9.
Малашенко А. В. Политический ислам: мирное сосуществование или глобальное противостояние? // www.carnegie.ru
Бажанов Е.П. Китай и внешний мир. - М.: «Международные отношения», 2008.
Ван Ли-сюн Сицзан: аршии шицзи Чжунго дэ жуаньлэй // Тибет: Слабое ребро Китая
в 21 веке // Чжаньлюэ юй гуаньли 2009 г. № 1.
Ван Чши-мин Цьеньси Иньду куаюэ «хэ меньлань» дэ бэйцзин // Краткий анализ подоплеки перехода Индией «ядерного порога» // Гоцзи чжэнчжи 2008 г. - № 10.
Журнал международного права и международных отношений 2007 г. № 4.
Иванов И.С. Новая российская дипломатия. Десять лет внешней политики страны. - М.: «ОЛМА-ПРЕСС», 2008. - С. 323.
Китай в мировой политике. – М.: МГИМО; «РОССПЭН», 2008.
Китайская Народная Республика в 1991 г. Политика, экономика, культура. - М.: «Восточная литература», 2004.
Китайская Народная Республика в 1997 г. Политика, экономика, культура. - М.: РАН Института Дальнего Востока 2009.
Педин А.В. О некоторых моментах политики Китая в Южной и Юго-Западной Азии/ конец 80-х начало 90-х Информационный бюллетень 2002 г. № 6 Часть II. - М.: РАН ИДВ.
Системная история международных отношений в четырех томах. События и документы. 1918-2003 / Под ред. А.Д. Богатурова. Том третий. - М.: Научно-образовательный форум по международным отношениям, 2008.
Степанов, Е.Д. Пограничная политика в системе внешнеполитических приоритетов КНР. Информационные материалы. Выпуск 1. М., ИДВ РАН. 2006.
Цзин Хуй Чжун Инь дундуань бьеньцзе чжэньсян // Правда о восточном участке китайско-индийской границы // Чжунго вайцзяо 2008г. № 1.
Чжао Вэй-вэнь Нанья синши дэ хуйгу юй чжаньван // Воспоминания и обзор ситуации в Южной Азии // Сяньдай гоцзи гуаньси 2002 г. № 4.