Оглавление
Введение
В русской литературе жанр деревенской прозы заметно отличается от всех остальных жанров. В чем же причина такого отличия? Об этом можно говорить исключительно долго, но все равно не прийти к окончательному выводу. Это происходит потому, что рамки этого жанра могут и не умещаться в пределах описания сельской жизни. Под этот жанр могут подходить и произведения, описывающие взаимоотношения людей города и деревни, и даже произведения, в которых главный герой совсем не сельчанин, но по духу и идее, эти произведения являются не чем иным, как деревенской прозой.
В России издревле крестьянство играло самую главную роль в истории. Не по силе власти (наоборот - крестьяне были самыми бесправными), а по духу - крестьянство было и, наверное, по сей день остается движущей силой российской истории. Именно из темных, невежественных крестьян вышли и Стенька Разин, и Емельян Пугачев, и Иван Болотников, именно из-за крестьян, точнее из-за крепостного права, происходила та жестокая борьба, жертвами которой стали и цари, и поэты, и часть выдающейся русской интеллигенции XIX века. Благодаря этому произведения, освещающие данную тему, занимают особое место в литературе.
Знаменитый русский писатель Иван Сергеевич Тургенев родился 28 октября 1818 г. в Орле. Трудно представить себе большую противоположность, чем общий духовный облик Тургенева и та среда, из которой он непосредственно вышел.
Без имени Ивана Сергеевича Тургенева мы не можем представить себе существование русской национальной культуры. Его произведения вошли в сокровищницу мировой литературы, их нельзя спутать ни с чьими, в них - индивидуальность автора, его характер, мировоззрение, чувства и переживания. При чтении его произведений возникают четкие ассоциации со временем, в которое жил и творил писатель, он как бы доносит до нас события, новые течения в современной ему жизни, пропуская через призму собственных ощущений и взглядов на различные проблемы. В истинных шедеврах Тургенева с большой психологической достоверностью раскрываются характеры героев. Писатель пытается объяснить их поступки и мысли. Герои существуют не оторвано от окружающего мира, они тесно связаны с ним, подвергаются его влиянию, проникаются новомодными идеями, а иногда и отвергают их после долгих поисков и ошибок.
К своему подлинному призванию в литературе Тургенев пробивался как бы на ощупь. Он начинал как поэт, имел на этом поприще некоторый успех и не подозревал в себе прозаика. Первый рассказ Тургенев опубликовал почти случайно, поддавшись уговорам знакомых. Но именно этот рассказ принёс ему известность и указал верное направление пути. Вместе с Толстым и Достоевским Тургенев вошёл в тройку русских писателей-титанов, впервые заговоривших о тайной жизни души человеческой. Но если для Толстого и Достоевского изображение психологии было важнее всего, то в вещах Тургенева сквозь события и лица неизменно проступал аромат времени. Он стал летописцем уходящей дворянской эпохи в России, её быта и пристрастий, её увлечений и заблуждений. Тургенев занял первое место среди литературной молодежи того времени, потому что направил всю силу своего высокого таланта на самое больное место дореформенной общественности - на крепостное право.
Основная часть
В1846 году, когда журнал “Современник” перешёл в руки Н.А. Некрасова и В.Г. Белинского, и превратился в один из самых ярких журналов эпохи, Иван Панаев, редактор преобразованного журнала, обратился к Тургеневу с просьбой дать что-нибудь для раздела “Смесь”. Тургенев отдал очерк “Хорь и Калиныч”. С этого дня началось сотрудничество Тургенева с журналом, продолжавшееся ещё долгие годы - до тех пор, пока в 1860 году Тургенев не порвал с редакцией журнала из-за идеологических расхождений. Пока же Панаев снабжает очерк молодого писателя подзаголовком “Из записок охотника”, в первом номере “Современника" за 1847 год “Хорь и Калиныч" выходит и принимается читателями с восторгом. Читательский успех “Хоря и Калиныча” подтолкнул Тургенева к созданию новых рассказов, которые позднее были изданы отдельной книгой (1852). Тургенев вступил наконец на твёрдую тропу прозы, которая и вывела его к новым художественным открытиям, к новому, необыкновенно пластичному художественному языку. “Записки охотника” - цикл охотничьих рассказов. Рассказчик, страстный охотник, бродит по российским губерниям, стреляет дичь, а заодно встречается с окрестными крестьянами, беседует с ними, наблюдает их жизнь, слушает их разговоры. Как будто ничего особенного. Почему же современники ждали выхода каждого очередного рассказа “Записок” с таким нетерпением? Да потому, что им было интересно. “Записки” - бесконечная портретная галерея, только смотрят с этих портретов не блестящие генералы, не разочарованные юноши, не задумчивые барышни, не помещики, не чиновники - простые крестьяне. Мужички, бабы, дети. Весёлые, хитрые, угрюмые, великодушные, плачущие, тоскующие, убогие, ласковые, жестокие, отчаянные головы и смиренники - очень разные. И очень настоящие. Это было читателю внове, таких героев в литературе он никогда ещё не встречал. Среди просвещённой русской публики давно уже ощущалась усталость от причудливых романтических фантазий, да и вообще от любого вымысла, от беллетристики - публика взалкала правды. Не той художественной и жизненной правды, которая и так присутствует в любом хорошем литературном произведении, а правды документа, правды о том, о чём говорить и писать было до сих пор не принято. Ответом на эту потребность и стало возникновение “натуральной школы”, главным жанром которой был физиологический очерк. В нём описывался быт и образ жизни людей низшего слоя общества - дворника, уличного шарманщика, женщины, торгующей своим телом, нищего, торговца, мелкого служащего. “Записки охотника” во многом отвечали требованиям “натуральной школы”, Тургенев совпал с литературной модой времени. В этом тоже причина его успеха. Он заговорил с публикой на темы, по которым она давно соскучилась. Вместе с тем его взгляд на своего главного героя - на крестьянство, на народ - оказался намного шире “физиологического”. Спустя десять лет после выхода первого рассказа “Записок” в романе Гончарова Илья Ильич Обломов обратится к литератору “натуральной школы" с гневной речью: “Изобрази вора, падшую женщину, надутого глупца, да и человека тут же не забудь. Где же человечность-то? <.> Любите его, помните в нём самого себя и обращайтесь с ним, как с собой, - тогда я стану читать вас и склоню перед вами голову." Именно это и удалось Тургеневу - изобразить крестьянина не как голую социальную функцию, а как человека. Народ, о благе которого с таким жаром толковала мыслящая часть общества, тем не менее, оставался для неё неразгаданным сфинксом. Дистанция между крестьянством и дворянами была огромная. Разумеется, попытки преодолеть или хотя бы сократить её уже предпринимались. Примеры тому хорошо известны. “Путешествие из Петербурга в Москву” А.Н. Радищева указывало на то, что крестьянство страждет, что оно раздавлено несвободой и произволом помещиков. Но “Путешествие” скорее было описанием крестьянских тягот и бед, чем облика, лица самого крестьянина. “Бедная Лиза” Н.М. Карамзина напоминала читателю о равенстве всех людей перед чувством, о том, что глубоко и сильно чувствовать могут и простые крестьянки. В своё время это было открытием, к середине ХIХ века превратилось в очевидность. Ещё один шаг по преодолению бездны между дворянами и простым людом сделали романтики. Именно они начали записывать народные песни, сказки, обычаи. Но, во-первых, песни и сказки обнажали лишь одну, в общем парадную сторону крестьянского бытия, во-вторых, романтики смотрели на народную культуру как на любопытный объект изучения, как на экзотику, а это неизбежно вело к искажениям. В крестьянине желали видеть образец для подражания. “Естественный человек”, дитя природы, обладал в романтической системе ценностей гораздо более гармоничным и цельным мировоззрением, чем измученный рефлексией “человек цивилизации”. К середине XIX века крестьянский мир по-прежнему оставался областью закрытой. Тургенев открывал перед взором читателя целую неведомую страну - со своими законами, языком, идеалами; но что ещё удивительнее - страну, населённую людьми. Не крестьяне “тоже люди”, как это было у Радищева и Карамзина, не крестьяне “лучше нас”, как это было у романтиков, а ещё проще, ещё человечнее: крестьяне - люди. Крестьянин - человек. Судя по успеху рассказов, эта, в общем-то тривиальная истина оглушила современников Тургенева.
"Хорь и Калиныч", первый рассказ, сразу показывает оригинальность характера обычного мужика. Здесь происходит параллельное сравнение двух крестьян. Первый из них, Хорь, зажиточный крестьянин, вставший на путь социально - экономического развития. Главная особенность заключается в том, что он сам передал себя в руки помещика и согласился выплачивать оброк. Условия ставил помещик. При этом соглашение идет в двустороннем порядке, то есть каждая из сторон обоюдно принимает договор, ими же заключенный. Хорь успел разбогатеть и теперь живет в свое удовольствие, исправно выполняя обязательства. Живет он поодаль от остальных крестьян, что сближает его по характеру ведения хозяйства с помещичьим землевладением. Оттого он и представлен в рассказе человеком, уверенным в себе, человеком, который волен откупиться от статуса крестьянина. Но откупаться он не хочет. Из этого следует, что Хорь вовсе не собирается продолжать расти в экономическом плане. Он просто доволен своим состоянием и хочет прожить размеренную жизнь, ведь оброк не сказывается на нем разорением.
Совсем иным предстает перед нами Калиныч. Это типичный представитель крестьянского населения. Живет по старинным крестьянским обычаям, в бедной избе, носит старую одежду. Ему нет дела до передовых мыслей. Он смирился со своим положением. Калиныч простой русский крестьянин, не смотрящий далеко вперед. Его волнует день сегодняшний. Именно поэтому Тургенев относится к нему с большим снисхождением как к человеку, родственному к природе. Но, какими бы большими, ни были различия, и Хорь и Калиныч не собираются расставаться со своим помещиком. Первый не хочет потому, что нашел свою выгоду, а второй просто далек от юридических лабиринтов и осознает, что не в его силах изменить что-либо.
“Хорь и Калиныч" - это два крестьянских портрета - приземистого, плечистого Хоря и длинного, худого Калиныча. В отличие от Хоря, скопившего капитал, отца большого и послушного ему семейства, Калиныч безбытен, бездетен, хозяйства у него нет. Хорь крепко стоит на ногах, хорошо ориентируется в действительности, ладит с барином, жадно интересуется жизнью за границей. Последняя деталь - укол Тургенева славянофилам; в пику своим идеологическим противникам писатель желал подчеркнуть: русский человек “мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперёд”. Интересно в этом рассказе также то, что Тургенев в нем вступает в спор со славянофилами, которые утверждали, что реформы Петра Первого оторвали Россию от исконной русской народности и что главная добродетель русского народа - послушание и смирение. В рассказе же оказывается, что Хорь и Петр Первый - родственные души. Из разговоров с Хорем автор вынес убеждение, что “Петр Великий был по преимуществу русский человек, русский именно в своих преобразованиях. Русский человек так уверен в своей силе и крепости, что не прочь и поломать себя; он мало занимается своим прошедшим и смело глядит вперед”. Именно таков был характер Хоря.
Калиныча трогают только описания заграничной природы, он мечтателен, восторжен, боготворит своего чудаковатого и прижимистого барина (Хорь по его поводу иллюзий не питает), хорошо разбирается в травах, умеет заговаривать кровь, испуг, бешенство, разводит пчёл, “рука у него лёгкая”. Различие характеров не мешает крестьянам приятельствовать и не препятствует внутреннему, духовному родству - оба они поют одни песни. В одной из последних сцен рассказа Калиныч играет на балалайке, а Хорь напевает свою любимую песню “Доля ты моя, доля!". Общая песня вдруг объединяет их, таких непохожих, а жалобный смысл её вносит в портрет Хоря новую краску: и он, несмотря на свою практичность, оказывается не чужд мечтательности. Рассказ “Хорь и Калиныч" начинается с пространного авторского рассуждения о том, чем отличается мужик Орловской губернии от мужика Калужской губернии. Кажется, уже в самом начале рассказа писатель хочет проникнуть в тайну народного русского характера. Тургенев специально сопоставляет два психологических типа: рассудительного, практичного Хоря и мечтательного, поэтичного Калиныча. Это как бы две стороны одной медали, две составляющие части единого русского характера. И внешне и внутренне герои Тургенева очень разные люди. Хорь - “лысый, низкого роста, плечистый и плотный. Склад его лица напоминал Сократа: такой же высокий, шишковатый лоб, такие же маленькие глазки, такой же курносый нос”. Хорь был человек практический, рационалист. Он “понимал действительность, то есть обстроился, накопил денжонку, ладил с барином”. Он говорил мало, многое разумел про себя. У Хоря большое семейство, покорное и единодушное: жена, шесть сыновей, снохи. Хорь как бы олицетворяет прозу жизни, самую ее основу.
Калиныч, это натура мечтательная, восторженная, романтическая. Калиныч был человек самого веселого, самого кроткого нрава, беспрестанно напевал вполголоса, беззаботно поглядывал во все стороны”. У него нет семьи, почти нет своего хозяйства. Но зато у Калиныча были таланты, которые признавал сам Хорь. Калиныч олицетворяет собой как бы поэзию жизни. Он ближе к природе, чем Хорь: к своему другу Калиныч приходит с пучком земляники, как “посол природы”. Хорь лучше понимал людей, Калиныч - природу. Но эта разность не мешала их искренней, преданной дружбе: “они составляют единство, имя которому - человечество”. Можно сказать, что в этом рассказе Тургенева крестьяне выступают как носители лучших черт русского национального характера. Автор любуется своими героями, гордится ими. Сверхзадача этого вроде бы незатейливого описания двух крестьян ясна: и в том и в другом - неведомые глубины, в которые стоит заглянуть, которым стоит изумиться. Тургенев знал цену песне (“Было время, что я с ума сходил от народных песен”, - признавался он в письме к Некрасову), знал, как много она может сказать русскому сознанию: не умиленность, не жалость и сострадание к народу-творцу, - не одни эти чувства рождали тургеневские “Певцы”, но, то возвышающее сознание и душу человека чувство, которое подвигало его на поступок, на деяние, ибо уже невозможно было почитать себя человеком, пока такая духовная красота пребывала в “рабьем виде”. Об этом пел Яшка Турок - один из народных самородков.
Ярко и живо рисует писатель народные образы в одном, может быть, из самых проникновеннейших рассказов - “Певцы”. Поражает образ народного певца Яшки Турка, который “пел, и от каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким. Русская, правдивая, широкая душа звучала и дышала в нем и так и хватала вас за сердце, хватала прямо за его русские струны”. Не красивость, а именно красота, живое слияние души исполнителя и души народа-творца в единый творческий порыв, - такая красота потрясает самые основания сознания и сердца, рождает в человеке цепь, соединяющую начала и концы; восстанавливает правду, глубинную правду о русском человеке.
Некрасов, столь любивший народные песни, только и сказал, прочитав рассказ “Певцы”: “Чудо”. “Сия вещь любимого писателя - поистине гениальная”, - отозвался Достоевский. Герои этого рассказа - люди необыкновенные, талантливые и в то же время трагические. Среди слушателей Яшки - “Геркулес”, которого все привыкли называть Дикий-Барин, хотя никто не знал, кто он и откуда появился. Дикий-Барин фигура неясная, загадочная, но, несомненно, таящая в себе какие-то могучие, стихийные силы. Не случайно Тургенев именно Дикого-Барина делает судьей в состязании певцов. Это недюжинный человек, который как бы “выломился” из своей среды.
Вместе с тем тургеневские герои - люди, а не боги. Писатель замечает и их слабости. Его герой, Яков-Турка, обладает удивительным даром - поёт так, что всем становится “и сладко, и жутко”. “Я, признаться, - замечает рассказчик, - редко слыхивал подобный голос: он был слегка разбит и звенел, как надтреснутый; но в нём была и неподдельная глубокая страсть, и молодость, и сила, и сладость, и какая-то увлекательно-беспечная, грустная скорбь <.> Он пел, и от каждого звука его голоса веяло чем-то родным и необозримо широким, словно знакомая степь раскрывалась перед вами, уходя в бесконечную даль”. В устроенном мужиками певческом состязании Яшка легко перепевает своего соперника, поющего мастерски, но без души. Заканчивается соревнование всеобщим разгулом, Яков шумно отмечает свою победу и вскоре становится мертвецки пьян. “С обнажённой грудью сидел он на лавке и, напевая осиплым голосом какую-то плясовую, уличную песню, лениво перебирал и щипал струны гитары. Мокрые волосы клочьями висели над его страшно побледневшим лицом”. Тургенев сознательно даёт параллель к сцене дневного пения Яшки. Ничего не осталось от былой пронзительности и глубины. Не великий певец перед нами - жалкий, пьяный мужичок. Впрочем, в “Записках охотника” мелькает и другая мысль - мужик пьёт с горя (см. рассказ “Однодворец Овсянников”). Горе, невинные мучения - неотъемлемая составляющая крестьянской жизни в тургеневских рассказах. Его герои поют, шутят, смеются, но гораздо чаще плачут, их жизнь очень трудна, они вынуждены не жить - выживать. Их притесняют, обижают, не дают любить любимых, отдают в солдаты за случайно пролитый шоколад, секут. Постоянное, невидимое страдание разлито во всём их существовании, хотя большинство из них не понимает причины своих несчастий. Сами герои никого не винят. Но виноватый есть, и Тургенев хорошо знает его имя - крепостное право. О страшных, искажающих крестьянскую жизнь последствиях писатель знал не понаслышке, ещё в юности он не раз пытался смягчить своенравное сердце собственной матери, чувствовавшей себя полноправной хозяйкой своих крепостных, и облегчить крестьянскую участь. По собственным его словам, писатель дал “Аннибалову клятву” (то есть клятву Ганнибала, карфагенского полководца, поклявшегося воевать с Римом до последней капли крови) до конца бороться с этим своим заклятым врагом.
В 1852 году “Записки охотника” И.С. Тургенева вышли отдельным изданием и сразу же обратили на себя внимание. Как точно заметил Л.Н. Толстой, существенное значение и достоинство “Записок охотника” прежде всего в том, что Тургенев “сумел в эпоху крепостничества осветить крестьянскую жизнь и оттенить ее поэтические стороны”, в том, что он находил в русском народе “больше доброго, чем дурного”. Да, Тургенев умел видеть красоту души мужика, и именно эта красота была главным аргументом писателя против безобразия крепостничества. Тургенев не поэтизировал мужика, не приукрашивал его жизнь, он писал правду о нем. И в этой-то правде, покоившейся на глубокой убежденности писателя в том, что “в русском человеке таится и зреет зародыш будущих великих дел, великого народного развития”, и была главная убеждающая сила его произведений.
Можно сказать, что “Записки охотника” открыли перед русским читателем новый мир - мир крестьянский. Тургенев, несомненно, продолжает традиции Н.В. Гоголя, который в своей бессмертной поэме “Мертвые души” показал не только Россию Чичиковых, Маниловых, Плюшкиных, но и Россию народную. Вспомним, например, каретника Михеева, плотника Степана Пробку и многих других. Но у Тургенева мужики предстают не как мертвые, а как живые души, подлинная опора нации; они резко противостоят миру господ. Иван Сергеевич с большой теплотой описывает крестьян, придерживаясь своего главного принципа - достоверности изображения. Он часто рисовал с натуры, его образы имели реальные прототипы. И этот подчеркнутый натурализм делает рассказы Тургенева особенно ценными и интересными для нас.Великая правда о бедственном положении русского народа, прославление его жизнелюбия и талантливости, всего того, что составляло, по мнению Тургенева, русский народный характер, нашли свое отражение в “Записках охотника”.
“Записки охотника” послужили Тургеневу замечательной писательской школой. Описывая крестьян, их отношения и собственные охотничьи путешествия, Тургенев оттачивает два главных своих писательских таланта - психолога и пейзажиста. Уже здесь он учится изображать тонкую игру чувств, прямо не называя их, угадывая их во внешних действиях и жестах (замечательной психологической миниатюрой является, например, рассказ “Свидание”). В “Записках охотника” появляются и чисто тургеневские пейзажи, прописанные с удивительной зоркостью. “Река катила тёмно-синие волны; воздух густел, отягчённый ночной влагой." (“Ермолай и мельничиха”). “Бледно-серое небо светлело, холодело, синело; звёзды то мигали слабым светом, то исчезали; отсырела земля, запотели листья, кое-где стали раздаваться живые звуки, голоса." (“Бежин луг”).
Описания Тургенева предельно конкретны, мы легко определим по ним не только время года, месяц, но и время дня. При этом мир природы здесь густо населён, он звучит, звенит, свистит, он полон движения и красок: “Ястреба, кобчики, пустельги со свистом носились над неподвижными верхушками, пёстрые дятлы крепко стучали по толстой коре; звучный напев чёрного дрозда внезапно раздавался в густой листве вслед за переливчатым криком иволги; внизу, в кустах, чирикали и пели малиновки, чижи и пеночки; зяблики проворно бегали по дорожкам; беляк прокрадывался вдоль опушки, осторожно “костыляя”; красно-бурая белка резво прыгала от дерева к дереву и вдруг садилась, поднявши хвост над головой" (“Смерть”). Столь внимательное отношение к природе понятно, рассказчик “Записок” - охотник, природа - первый помощник и советчик ему в его деле, да и жизнь главных героев Тургенева, крестьян, тоже полностью зависит от природного цикла. Гораздо глубже Пушкина в жизнь простого народа погружался Иван Сергеевич Тургенев. Ему по праву можно присвоить звание почетного исследователя крестьянского класса. В рассмотренном ниже труде "Записки охотника", помимо натуралистического очерка, особое место занимает жизнь простого мужика, крестьянина. Именно эта особенность дает нам шанс взглянуть на их жизнь без прикрас. Патриотизм Тургенева прослеживается в каждом рассказе. В каждом небольшом рассказе, входящем в этот цикл, отражена в той или иной степени отдельная сторона крестьянской жизни. Мы рассмотрим те рассказы, которые наиболее ярко освещают интересующую нас тематику.
В "Ермолае и мельничихе" сильнее проводится антикрепостническая линия. В лице Ермолая Тургенев показывает всю полноту несправедливости горькой крестьянской жизни. Ермолай работает фактически за бесплатно. Как живой объект или часть своего хозяйства помещик не воспринимает его, но не забывает требовать с него дичи. Ни о каком содержании Ермолая нет и речи. Даже дробью его не снабжают, не говоря уже о том, что ночует и живет он, где и как получится.
Женская участь еще хуже. Ими пользуются, как хотят. У них нет права отказаться от приглашения помещика служить у него. Эта деталь раскрывается в сцене, в которой господин Зверков поясняет рассказчику о том, почему его жена не держит замужних горничных.
"Малиновая вода" примечательна тем, что в ней упоминается понятие вольноотпущенный крестьянин. Тургенев здесь хотел вспомнить или отметить указ Александра I "О вольных хлебопашцах", изданный в 1803 году. Самое главное, что крестьянин все равно живет у помещика, но уже другого. Данная деталь показывает непрочность непродуманность предыдущих решений крестьянского вопроса.
Юридическая незащищенность крестьян открывается в последней сцене "Малиновой воды", в которой бедняк Стас повествует о своем прискорбном положении. После смерти сына он больше не был в состоянии выплачивать оброк один и поэтому просил хозяина сократить оброк или пересадить на барщину, но тот отослал его к приказчику, а тот, в свою очередь заявил, что с крестьянина еще причитается. Получается, что крестьяне, и без того незнающие всей бюрократической процедуры, оказались погрязшими в долгах, а потому на любую просьбу облегчить им оплату они получают ответ: выплатите недоимки. Тут же возникает другой вопрос: откуда выплатить эти недоимки крестьянину, если он сам просит помощи с финансовыми средствами? Вот она та загвоздка, на которую указывает Тургенев.
И всё же сводить “Записки охотника” к антикрепостническому памфлету не стоит; мы уже убедились, что смысл этих рассказов намного глубже, антикрепостнический пафос растворяется здесь в общечеловеческом, социальные проблемы - в вечных. К тому же писатель неоднократно подчёркивает: насколько невытравимо в жизни помещиков растворилось барство - настолько и рабство вошло в плоть и кровь крестьянина. Многие крестьяне с благоговейным трепетом и ностальгией вспоминают времена, когда барин был по-настоящему своеволен и строг, и всякое наказание, принятое из его рук, считают заслуженным и справедливым (“Малиновая вода”, “Два помещика”). Стоит упомянуть и рассказ "Уездный лекарь" хотя бы потому, что здесь высказывается мысль, описанная в предыдущем параграфе, о качестве жизни крестьянина, исходящем из богатства помещика. Лекарь повествует о своем методе распознавания персоны, которая его вызывает, по крестьянам вызывающего. Он утверждает, что если крестьянин ведет себя нахально и одет прилично, то хозяин его владеет хорошим имением и сам состоятелен: "Коли кучер сидит князем, да шапки не ломает…смело бей на две депозитки".
"Однодворец Овсянников" уникален тем, что показывает нам тот самый помещичий и чиновничий беспредел по отношению к беззащитным крестьянам. Овсянников повествует о нескольких помещиках. Один из них любит издеваться над крепостными женщинами, заставляя их петь и плясать до утра, забывая о том, что им тоже нужно спать, а работа ведь начиналась с раннего утра. Другой все время кричит о том, что каждый помещик должен задуматься о крестьянине, что размежевание, в первую очередь должно помочь и облегчить жизнь крестьянам. Но на деле сам он не пожертвовал от себя самую малость земли, хотя так ничего на ней и не делал и не собирался делать. Не менее интересная сцена появления племянника Овсянникова Мити. В Мите Тургенев олицетворяет борца за справедливое отношение к крестьянам, рабочим людям. Он заступается за работников булочной, на которых давит чиновник, решивший поживиться за счет бедных рабочих. Он рассчитывал на взятку, сказав, что итоги проверки неудовлетворительны, что истине не соответствовало. Только взятки он не получил, а потому разозлился и написал донесение. Другие крестьяне страдают оттого, что в отсутствие хозяина часть его земли запахал другой помещик, заявив, что теперь это его собственность. А ведь крестьян, которые на оброке, такое положение дел не устраивает. Как же они будут выплачивать хозяину оброк, если их лишили земли? Другой помещик и вовсе просто не желает отпускать крестьянку, хотя та ему и деньги за себя готова отдать. И за всех этих бедных людей Митя вступается, не задумываясь о плохом конце игры против господ. Вот таким способом Тургенев показывает нам, что есть такие люди, которые могут пойти против существовавшего тогда крепостного права, только их очень мало, а потому их усилия обречены на провал, пока единомышленников не станет достаточно, чтобы свергнуть рабство в России. Поэтому цензура особенно присматривалась к Тургеневу. Ведь к концу 1840-х годов складывались антикрепостнические мысли и движения, а этот рассказ ясно призывал к борьбе против крепостного права.
В "Льгове" еще больше отражено унижение человека. Все это мы видим в судьбе Сучка. За свою жизнь он побывал в услужении у разных хозяев, и кем только они его не назначали. Он был и рыболовом, и кучером, актером, сапожником и т.д. Один раз его даже звали не по родному имени. Удивительно, но, ни к одной из приписанных ему профессии Сучок не был приспособлен. Он просто пытался четко следовать тому, что говорят. Это атрофировало его способности к труду, что и видно в рассказе. Сучок предстает перед нами абсолютно недееспособным к какой-либо работе. Он не в состоянии что-то правильно сделать. Таким образом, можно сказать, что вольная эксплуатация крестьян помещиками ведет к спаду трудоспособности рабочей силы. А это уверенно вело к запустению помещичьего хозяйства.
"Бежин луг" иллюстрирует нам эксплуатацию детского труда. Один из мальчишек у костра упоминает, что работает с братом на фабрике. Это заявление вызвало у одного из сидящих рядом зависть, очевидно, у него жизнь была еще хуже. Здесь Тургенев обращает наше внимание на нелегкую детскую жизнь в крестьянских семьях.
В рассказе "Бурмистр" показана реальная картина жестокого обращения с крестьянами. Хозяин вверил свою землю в управление бурмистру Софрону. Он доволен работой своего человека. Однако реальной картины помещик вовсе не видел по причине того, что каждый раз в день его приезда в свои владения бурмистр тщательным образом прятал неугодных людей. Однако в рассказе описан момент, когда все следы не удалось замести Софрону. Крестьянин все-таки дождался встречи с барином. Бедный мужик жалуется господину на бедное проживание и ужасные проделки бурмистра. Хозяин не может поверить, что назначенный им человек станет устраивать такое, поэтому весь гнев достается крестьянину. Лишь в конце рассказа нам открывают истинное лицо "добропорядочного" чиновника: "Крестьяне ему кругом должны; работают на него словно батраки: кого с обозом посылает, кого куды…затормошил совсем".
О помещичьей жестокости и безнравственности повествует рассказ "Контора". В одной из сцен конторский дежурный объясняет рассказчику, почему у купцов жить лучше, ставя в аргумент, что купцы, хоть немного, но заботятся. Говоря о помещиках, он выделяет в них необоснованную агрессию, мелочность, излишнюю придирчивость, в общем, те условия, при которых невозможно жить.
Иллюстрирует слова дежурного конторы помещик Стегунов из рассказа "Два помещика". Живущий по старым отцовским традициям и приметам Стегунов не жалеет своих крестьян. Его принцип таков, что крестьянин никогда не дождется милости барина. Ведь Стегунов считает, что кто родился крестьянином, тот пусть и живет как крестьянин, а кто барин - тот живет как подобает барину. Самое ужасное кроется в том, как подчеркивает в рассказе Тургенев, что сам Стегунов не намерен изменяться в лучшую сторону, а свой стиль жизни считает идеальным.
Изгнанные помещиками крестьяне превращались в бездомных пьяниц, завсегдатаев заведений, где можно утопить горе в спиртном море. Эта сторона отражена в "Певцах" в одном из персонажей, именуемом Обалдуем. Он один из тех, кто был брошен хозяевами на улице без средств существования. И куда ему идти, как не в питейные заведения, где кто-нибудь да угостит его рюмочкой? Сумасбродство помещиков продемонстрировано в "Чертопханове и Недопюскине". Речь идет об отце Чертопханова, ужасной личности. Свои архитектурные задумки он осуществлял с домами крестьян. Заставлял их учить наизусть статьи. А самый бесчеловечный поступок, обрисованный в рассказе, это его идея пронумеровать крестьян. Из этого видно, что крестьянин не считался человеком. Это был Никто, сосуд без души.
Рассказ "Живые мощи" продолжает эту тему. Старуха Лукерья вынуждена в тишине ждать своей смерти. От ее лечения отказались, потому что ни одно средство не помогало, а оставлять в услужении недееспособную женщину не имело смысла. И она умирала в одиночестве, смиренно молясь.
Прослеживая становление образа русского земледельца - мужика и помещика - в отечественной классической литературе, то, как преломляется способ его существования, его миропонимание на страницах произведений Тургенева, Гончарова, Лескова, Салтыкова-Щедрина, Некрасова, Л. Толстого, Чехова и других писателей, остаешься, подобно Базарову, в убеждении, что русский мужик не перестает быть для русского же писателя "тем самым таинственным незнакомцем", которого ни образованные господа, ни он сам себя, не понимают. И это при том неоспоримом положении, что русская литература ХIХ в. немыслима без взывающего, вопрошающего, пафосно-сострадательного взора "во глубину России", где "тот самый таинственный незнакомец" и обретается.
И.С. Тургенев - один из первых у нас писателей, в произведениях которого русский крестьянин предстал как некая индивидуальность, как особый мир жизни и созерцания. Мы, конечно, еще со школьной скамьи помним радищевских крестьян из художественно-публицистических странствий русского просветителя, воспитанного на западноевропейских идейных "хлебах"; помним "Деревню" А.С. Пушкина и его замечание в хрестоматийном романе о том, что Онегин, оказавшись в деревне, со скуки "ярем… барщины старинной оброком легким заменил; И раб судьбу благословил".
Но большая часть образов русских крестьян не выходила за рамки просветительско-классицистических абстракций, во всяком случае, все эти образы были лишены индивидуального лица. В противоположность этому подходу, мир тургеневских крестьян - мир особый, реальный, со своим жестом и словом, по-своему даже экзотичен. Речь идет, понятно, прежде всего, о "Записках охотника", книге, точнее и глубже которой о русском земледельце - мужике и помещике, может быть, и доныне не написано ничего. Во всяком случае, продолжение "мужицкой" темы у Чехова, а затем у Бунина и, наконец, в прозе наших нынешних "деревенщиков", на наш взгляд, не выходит за пределы границ, намеченных тургеневскими "Записками…". Попробуем эти границы обозначить.
Неотвратимым условием построения художественного образа в сборнике рассказов Тургенева есть то, что образ крестьянского мира формируется, если можно так выразиться, в поле влияния мира господского, помещичье-дворянского. Ракурс, предлагаемый писателем, подразумевает показ крестьянского мироощущения сквозь видение настоящего или бывшего помещика, дворянина. Мужицкое слово, а чаще всего - жест, есть отраженное и превращенное слово господское. Безусловно, крестьянский мир у Тургенева - это не мир карамзинской "Бедной Лизы", целиком выстроенный по меркам миросознания дворянской интеллигенции конца ХУШ - начала Х1Х столетий, что не замедлил "разоблачить" и спародировать А.С. Пушкин в "Барышне-крестьянке" ("Повести покойного И.П. Белкина"). Тем не менее, крестьянин у Тургенева, при всей конкретности и объемности образа, вовсе не субъект повествования, а его объект, показанный с точки зрения повествователя, просвещенного, демократически ориентированного дворянина середины ХIХ столетия. И если для него крестьянский мир все-таки во многом экзотика, привлекающая не столько аналитический, сколько искренне заинтересованный взгляд, то мир господский видится гораздо более трезвым, а иногда и беспощадным оком.
Помещичий мир, каким он предстает в "Записках…", да и вообще в прозе Тургенева, - это мир пошатнувшийся, оказавшийся на грани превращений, причем коренных, необратимых и, по большей части, катастрофических. Это мир, помеченный вырождением. Символичен, с этой точки зрения, может быть, один из самых привлекательных и в то же время трагических персонажей сборника - помещик Пантелей Чертопханов, неуемная, стихийная и, в этом смысле, очень русская фигура, чья натура не может примириться с коварными превращениями современного ему мира. Чертопханов, скорее, покинет этот мир, чем примет его зыбкие, неосновательные ценности.
Дворянский мир середины столетия как утративший опоры предстает и в своеобразной галерее помещиков, начертанных одним из тургеневских героев - семидесятитрехлетним однодворцем Овсяниковым. Лука Петрович не станет хвалить "старое время", как ни провоцируй его на это. Он с большей охотой примет нынешнее, где бывшей власти помещику уже не дано. Но, с другой стороны, по его мнению, и новые времена с немалым изъяном: все мелкопоместные "либо на службе побывали, либо на месте не сидят", а кто покрупнее, хоть и "общительны, вежливы", не в пример "старым временам", хоть "всем наукам они научились, говорят так складно, что душа умиляется", но "дела-то настоящего не смыслят, даже собственной пользы не чувствуют: их же крепостной человек, приказчик, гнет их, куда хочет, словно дугу". "Пора за ум взяться, - продолжает Овсяников. - Только вот что горе: молодые господа больно мудрят. С мужиком, как с куклой поступают: повертят, повертят, поломают да и бросят. И приказчик, крепостной человек, или управитель из немецких уроженцев, опять крестьянина в лапы заберет. И хотя бы один из молодых-то господ пример подал, показал: вот, мол, как надо распоряжаться!. Чем это кончится? Неужто я так и умру и новых порядков не увижу?. Что за притча? Старое вымерло, а молодое не нарождается!".
"Пограничность" метит каждого из дворянских персонажей сборника. Таков Василий Николаевич Любозвонов - образ, далеко заглядывающий и как бы обещающий появление того катастрофического взаимонепонимания между мужиками и господами, которое беспощадно предстанет в поздней прозе Чехова ("Новая дача", "Мужики", "В овраге" и т.п.). Да и фигура самого Повествователя весьма двусмысленна, поскольку он не хозяин и вряд ли предприимчивый помещик. Он странник, не знающий своего места, постоянного, почвенного."Пограничность", сдвинутость помещичьего мира аукается в мире крестьянском, где ощущается та же утраченность опор, почвы, точнее, естественной трудовой прикрепленности к ней. Но вот что любопытно: в изображении этой стороны крестьянского мироощущения Тургенев, как уже было сказано, гораздо более снисходителен, чем там, где речь идет о помещиках. Происходит так, может быть, потому, что образ жизни крестьянина, так близко писателем увиденный, поражает его как нечто до сих пор не очень знакомое, поскольку наблюдалось отчасти со стороны, издалека. Замечает ли Тургенев в "крупных планах" своих очерков, что "сдвинутость" крестьянина лишает его положительной трудовой прикрепленности к предмету его труда? Пожалуй, лишь единицы из крестьянских персонажей "Записок…" заняты всерьез делом, продуктивным трудом.
Таков - из немногих - Хорь. Но ведь и он "маргинал"! Ушел куда-то на болота, там увлеченно трудится со своими могучими сынами. Он "человек положительный, практический, административная голова, рационалист". Но и его кренит в сторону Калиныча, "идеалиста", "романтика", человека "восторженного и мечтательного". Очень склонен Хорь затянуть, под балалаечный аккомпанемент Калиныча, жалобным голосом любимую "Доля ты моя, доля!" И при всей своей практичности, дружит с человеком абсолютно противоположного характера! Кто знает, может, и он хотел бы стать таким романтиком!?
Заключение
Итак, то, что можно было бы назвать миросознанием русского крестьянина, каким его моделируют тургеневские "Записки охотника", есть нечто, формирующееся на границе между хрестоматийными Хорем и Калинычем, с явным креном в сторону последнего. Весь художественный мир сборника - от Хоря с Калинычем до Лукерьи из "Живых мощей" и не по-злодейски добрых разбойников из "Стучит!" - весь этот мир, предстающий перед читателем через мироощущение и миросознание его героев, можно было бы в самом прямом смысле окрестить маргинальным, то есть складывающимся "по краям" некоего целостного и цельного мира.
Уже в рассказах Тургенева видно, что изображаемый им целостный и цельный мир, начинающийся за границами мира реального, есть лишь идеализация, миф, живущий в сознании русского помещика и мужика. Так, для однодворца Овсяникова, как мы помним, это некие "новые порядки", до которых он, естественно, не доживает, о чем горюет отчаянно. Еще определеннее в своей мифической потусторонности обозначается чаемый мир Касьяном с Красивой Мечи. В его описании - это степи за Курском, которые идут "до самых теплых морей, где живет птица Гамаюн сладкогласная, и с дерев лист ни зимой не сыплется, ни осенью, и яблоки растут золотые на серебряных ветках, и живет всяк человек в довольстве и справедливости…". И этот-то мир, чаемый и долго-долго жданный, ищут и никак не могут обрести крестьяне, которые "в лаптях ходят, по миру бродят, правды ищут". Земной удел русского мужика, в тургеневском понимании, - странничество, поиск правды или, как у Некрасова, тех, "кому на Руси жить хорошо". Поиск, исчерпывающий земное бытие. Отсюда - некая странность, чудаковатость тургеневских мужиков и баб, обернувшаяся уже в середине ХХ века так называемыми "шукшинскими чудиками".
Устремленность к ирреальному, чаемому миру обнаруживается посредством пения. Поет Яшка-Турок из тургеневских "Певцов", поют уже упомянутые нами Хорь и юродивец Касьян. Унылая песня звучит в "Малиновой воде". Федор Михеич из "Моего соседа Радлова" затягивает песенку "хриплым и диким" голосом. Поет неподвижная и почти святая Лукерья из "Живых мощей". У героев Тургенева пение не забава, а чуть ли не единственный способ сказаться, обнародовать свой порыв туда, в те края, куда уходят курские степи и куда, по словам Павла из "Бежина луга", кулички летят. Это порыв, лишенный рационально-деятельностной основы, иррациональное устремление шатающейся "по краям" райского мира души. И как бы за песней вслед тянутся и люди, движутся непрестанно, стихийно, бродят, неприкаянные, не прикрепленные к земле и возделывающие ее лишь в той минимально-необходимой степени, в какой это требуется для собственного скудного пропитания, да для выполнения обязательств по отношению к помещику. В этом расшатанном, ни к чему не прикрепленном мире нет ни жилья, ни вещи, ни иного предмета, имеющих завершенную, рационально-продвинутую форму и прилаженность к хозяйски-экономному употреблению. Вещь в зыбком мире так же зыбуча, невесть, на чем держится. Вот, например, охотничье ружье Ермолая, от первой до последней страницы сопровождающего Повествователя "Записок охотника" в качестве своеобразного и при том весьма чудаковатого егеря. "Ружье у него было одноствольное, с кремнем, одаренное притом скверной привычкой жестоко "отдавать", отчего у Ермолая правая щека, всегда была пухлее левой". Или вот, например, дощаник, позаимствованный повествователем у мужика прозванием Сучок и необходимый для охоты на уток. В самый разгар охоты это ветхое судно начинает погружаться в воду и через мгновение охотники оказываются уже по горло в воде, окруженные всплывшими телами мертвых птиц… Примечательно, что никто из владельцев этих суденышек, орудий и прочего с любой из своих почти первобытных вещей ни за что не захочет расстаться, как тот же Ермолай со своим удивительным ружьем. Почему? Потому, что таково сознание этих людей и их представления о своих вещах как частицах того особенного мира, в котором и живут они - крестьяне и помещики. Для них отказ от привычных вещей, замена их чем-то более рациональным, означал бы сдвижку в целостном мировоззрении, в котором реальный мир - нечто неважное, не основное, преходящее. Тургенев показал нам картину увядания России из-за крепостного права. Беззащитные крестьяне составляли огромную долю населения страны. Поэтому Иван Сергеевич обращает наше внимание на то, что произойдет, если помещики и сам император не возьмутся за решение крестьянского вопроса. Подводя итог, следует сказать, что Пушкин и Тургенев вместе составляют отличный дуэт при изучении крепостного права в литературе XIX века. Пушкин налегает на дворян, а Тургенев больше озабочен крестьянской судьбой, что, в целом, дает комплексный материал по отношениям между крестьянами и помещиками.
Библиографический список
1. Пумпянский Л.В. Романы Тургенева и роман “Накануне”. Классическая традиция // Собрание трудов по истории русской литературы. М., 2000. С.381-402.
2. Тургенев И.С. Отцы и дети. СПб., 2000 / Подготовка текста, статья и комментарии А.И. Батюто.
3. Роман И.С. Тургенева “Отцы и дети” в русской критике. Л., 1986.
4. Сборник критических статей XIX и начала XX века, посвящённых роману Тургенева. А.Г. Цейтлин "Мастерство Тургенева-романиста". М.; 1958г.
5. И.С. Тургенев. - М.: Худож. лит., 1983.
6. История русской литературы XIX века. Ч.2. -М.; ВЛАДОС, 2005.
7. Тургенев И. С."Записки охотника". - М.; Худож. лит., 1979.