1. Введение

2. Проблематика и особенности пьесы Э.Верхарна «Зори»

3. Образ Эреньена в драме

Заключение

Список литературы

Введение

Появление у поэта Верхарна драмы «Зори» естественно. Стараясь «вместить весь мир» в свою поэзию, которая всегда была для него откровением, исповедью, Верхарн воссоединял лирическое и эпическое в самом существе своего искусства. Стихи Верхарна очень часто сюжетны, в них есть зародыш драмы, нередко есть действие, персонажи, конфликт. Многие стихотворения напоминают баллады, иные — легенды. В поздних сборниках немало стихотворных «диалогов» — а это уже почти пьесы, с персонажами и драматургическим диалогом.

Стихи Верхарна драматичны и даже драматургичны, во многих из них наличествует сюжет, есть персонажи, есть конфликт. Верхарн написал четыре драмы, самая знаменитая из которых венчает социальную трилогию.

1. Проблематика и особенности пьесы Э.Верхарна «Зори»

Пьеса «Зори» написана и прозой, и стихами. Герои пьесы время от времени словно читают стихи из одного или другого стихотворного сборника, напоминая о том, что и сами они сошли с их страниц. Герои «Зорь» те же, что и в стихах социальной трилогии: здесь и трибун, и идущая на приступ толпа, и нищие на равнинах, и даже безумец. То же место действия—равнины и город. Соединив в одной картине, на одном полотне деревенские равнины — фламандские равнины, с промышленным городом — в XIX веке бывшим признаком скорее Валлонии, чем Фландрии, Верхарн нарисовал «всю Бельгию», ставшую плацдармом сражений всего человечества. Открывается занавес: горят деревни, «пылают равнины», как в «Призрачных деревнях». Но уже и не так: деревни подожгла война. «Зори» повторяют, напоминают ситуации первых частей трилогии, чтобы оттенить новую ступень развития.

«Зори» — пьеса о революции, о будущем. Это произведение синтезирует мотивы стихотворных книг от «Призрачных селений» и «Городов-спрутов» до «Ликов жизни». Оптимистическая перспектива утверждается уже в финале «Городов-спрутов», составляя разительный контраст к финалу первой части трилогии, завершенной образом могильного заступа. В городе находит поэт готовность к «поискам и бунтам», которой лишена деревня. Он поет славу труду, созиданию, научному поиску, предвещающим будущее Идеям. В условиях 90-х годов порыв Верхарна политизируется, его увлекает социалистическая, революционная идея.

Верхарн покидает примелькавшиеся камерные сценические площадки. Действие «Зорь» вынесено на поля и улицы города, преобладают массовые сцены, совершаются величайшие исторические события, определяющие накал страстей, острую конфликтность сюжета, патетичность и декларативность стиля. Вместе с темой будущего в искусство Верхарна вторгся романтизм; и стилистика, и проблематика, и герои «Зорь» возвращают к романтической драматургии Виктора Гюго. Пьеса действительно напоминает романтический театр Гюго, а еще более — народный театр Роллана. Это новаторское произведение не только на бледном фоне бельгийской драматургии, но и в масштабах мирового художественного опыта. Верхарн смело покидает примелькавшиеся камерные сценические площадки. Его влечет монументальная социальная драма; интересно, что переход к эпической форме совершился тогда, когда наблюдения Верхарна за реальной жизнью ознаменовались наиболее глубокими и перспективными выводами. Он пишет теперь о революции, о настоящем и будущем, о судьбе народа и всего человечества. Действие вынесено на поля и улицы, преобладают массовые сцены, совершаются события решающего для народа значения, определяющие острую конфликтность, напряженность сценического действия, накал страстей, столкновение идей.

2. Образ Эреньена в драме

В «Зорях» ярко представлена социалистическая борьба, народная масса и ее руководители, если она и вызывает ассоциации, то с «Кориоланом» Шекспира. Драма, в которой тесно связаны понятия «совесть», «долг», «усилие» породила волнующую Верхарна проблему массы и вождя, его долга, их взаимоотношений, в значительной мере зависящих от характера вождя.

С необычайной прямотой и определенностью обличает пьеса эту «старую власть... это гнилье; ее трусливых консулов, ее ублюдочные законы, ее позорные обычаи, ее наемников... ее жульнические банки... все ее противоречия». Противоречия до крайности обострены войной, Верхарн именно в войне увидел (в соответствии с исторической реальностью) ту стадию падения «старой власти», которую она уже не в состоянии пережить. Поэт «подводит черту» под целым обществом, под эпохою.

Анархистски-мятежную демократию, инстинктивно не доверяющую любому руководству, возглавляет народный трибун Эреньен, всегда готовый и способный овладеть народной стихией. Уверенный в себе, своем личном обаянии, он честолюбив, властен – «истинный вождь», «не знающий покоя, безудержный в гордости», как он сам говорит о себе. Но он очень предан народу и, повинуясь совести, страстно хочет добиться для него мира, свободы, лучших условий жизни. Эреньен эмоционален, он поэт восстания. Он верит в силу своих пылких слов, в их способность вызвать энтузиазм масс и хочет повести их к победе по небывалому пути. Суть патетики Эреньена в словах «Мы живем в дни великого ужаса, агоний и обновлений…Утопия покидает заоблачные сферы и спускается на землю».

Эреньен хочет, чтобы его сын увидел «смерть одного мира» («la mort d'un monde»). Заревом разрушительной войны начинается пьеса — революционными зорями она кончается, победой народа, символическими сценами: передачей эстафеты борьбы .сыну погибшего вождя революции Эреньена и низвержением статуи «старой власти». Коммунары Парижа тоже ломали статуи старым режимов — Верхарн имел в виду опыт Парижской коммуны, изображая в пьесе революцию. Сама ситуация пьесы — война, революция — повторяет действительную ситуацию Франции 1870—1871 гг.

Драма Верхарна «Зори» заканчивается смертью героя, жертвоприношением, которое совершено трибуном Жаком Эреньеном — «победителем», живущим в делах своих, а потому бессмертным. В этом акте высшее выражение духа мужественного, служащего народу героя. Победа не дается без потерь, победа нелегка; гибель героя выражает драматизм борьбы.

Есть и еще один оттенок в судьбе Эреньена. Эффектная, почти намеренная его смерть усугубляет то общее впечатление исключительности, которое вызывает этот герой. Верхарн не раз с любовью лепил черты «трибуна:», могучего властителя дум. Здесь, в пьесе, он принял; поистине титанические размеры: «...я исполин, весь мир склонился предо мной», — заключает сам Эреньен в последнем своем монологе. Конечно, в титанизме героя-титанизм революции, концентрированное выражение силы, красоты того гуманного дела, которому беззаветно отдан Эреньен. Еще до того, как Эреньен появляется, в словах рабочих обозначается его место и роль: он любим народом как человек, способный увидеть то светлое грядущее, которое ждет людей, хотя пока еще господствует хаос и преступления, а сельский ясновидец поет «отходную вселенной». Первое действие — это обстоятельная экспозиция, характеристика положения дел, которое требует и прозорливости и незаурядного мужества от борца. Этими качествами и обладает Эреньен. Он способен «ненавидеть ненавистью твердой, как алмаз», и он готов «раствориться в любви». По замыслу писателя, Эреньен широк и многогранен, это титан, который, однако, может стать подобным ребенку, он любящий сын и нежный муж. Но Верхарн наделил революционера противоречиями, которые позволяют нам видеть в этом титане типические черты «интеллигента в революции». Он говорит жене: «Только с тобой я становлюсь таким, каков я на самом деле». В Эреньене есть склонность и способность к раздвоению, поэтому его гибель воспринимается как совершенно неизбежное выявление жертвенности (хорошо знакомой по героям Ромена Роллана).

Величие революции хочет передать Верхарн в величии героя. Герой нечеловеческим усилием воли поднялся до такой высоты духа, что увидел зарю будущего. Но при этом Верхарн сильно преувеличивает возможную высоту своего героя; вопиющий оказывается недооценка исторической роли народа, его мудрости. Верхарн превращает Эреньена в единственного носителя истины, в ожидаемого с нетерпением спасителя, в божество (и смерть его — подобие приобщения к лику святых, у гроба его молятся), а народ — в необходимую для свершения революции, могучую, но слепую, поэтому изменчивую силу, славящую вождя в терминологии почти богослужебной. Революция, ее судьба, ее развитие в значительной мере сводятся поэтому к столкновению и спору двух типов революционеров, интеллигентов в революции. Трудно не разделять мнения Эно, который осуждает мечтательность и утопичность Эреньена. Но Верхарн лишь на минуту делает позицию Эно относительно более разумной. Эно рядом с Эреньеном—сама узость, примитивный расчет, фанатизм. Если Эреньену настоящее видится в тумане, то потому, что он способен видеть будущее, способен в человеке сегодняшнего дня рассмотреть возможности идеальной личности, способен подняться к тем высшим идеям, которые поэт воспел в финале «Городов-спрутов».

Мессианская сущность героя внешне выражается в эффективности, порой совершенно невыносимой, в самоуверенных речах и позерстве, не делающих чести революционеру. Но это результат потери меры и такта в поэтическом воссоздании сильной и яркой личности. Все краски ушли на Эреньена — герои оказался слишком ярким, а мир вокруг него бледноватым; нарушилось соотношение героя и народа, пострадала правда, пострадало искусство.

Драма «Зори» помогает ответить на вопрос о сущности метода революционного искусства Верхарна. Конкретно-исторического, реалистического изображения действительности Верхарн достиг в социальной трилогии, обратившись к тому жизненному материалу, который в XIX веке был главным объектом критического реализма — буржуазное общество с его погоней за наживой, лицемерием и т. п. Однако само по себе буржуазное общество предстало перед бельгийским поэтом, во-первых, в его конкретном варианте, который помог ссозцать трагизм современных социальных конфликтов; во-вторых, через сопоставление различных вариантов европейского развития, что позволило поэту выйти к обобщенному изображению судеб человечества. Кроме того, Верхарн с самого начала своего творчества стремился увидеть это общество с точки зрения народа, его судьбы, его бедствий — отсюда оригинальные художественные решения даже тем традиционных. Ему, писателю рубежа веков, удалось подняться до такого изображения общественных противоречий буржуазного строя, которое предполагает их неизбежное революционное разрешение. Поэтическое воплощение этих непримиримых противоречий, их неизбежного революционного разрешения (особенно в «Кузнеце», «Бунте», «Зорях»), попытка художественного осмысления революций XX века как революций, открывающих путь к коммунизму,— все это свидетельствует о том, что Верхарн приближался к пониманию содержания, сущности XX столетия, века антибуржуазных революций.

«Мы живем в дни... обновлений» — эти слова Эреньена включают в себе то наблюдение Верхарна над реальностью, тот вывод, который прежде всего и сделал его (современным поэтом, поэтом XX века. Но практический и теоретический опыт Верхарна-революционера был скован опытом западноевропейской, бельгийской социал-демократии, отягщенной реформизмом, прудонизмом не смог вырваться к научному социализму, к марксизму. Вождь пролетарской революции Эреньен оказывается пророком весьма отвлеченного гуманизма, его «вгляды и действия во многом утопичны, похожи на «бесплодные мечтания», которые не без основания раздражают Эно.

Верхарн не смог подняться до реалистического, конкретно-исторического изображения действительности в ее закономерном развитии к будущему. Настоящее равнин Верхарн изображает с исключительной наглядностью и конкретностью. Взять хотя бы ужасы войны и нищеты в первой сцене первого действия — все «видимо», все в непосредственном переживании как реальный и тяжкий жизненный опыт. И диссонансом звучит монолог Рабочего об Эреньене, о «святом мудреце» и «вещем оке»: вместо изображения —возвышенная декламация, знаменующая вторжение иной темы, темы будущего, знаменующая появление мессии. Своего героя-революционера в драме «Зори» Верхарн в значительной степени «конструирует», домысливает его, исходя из своего представления о том, каким должен быть «титан». Иными словами, Верхарн прибегал к романтическому методу. Отсюда исключительность Эреньена — романтического героя. Метод Верхарна-революционера складывался в обычном для зарубежной революционной литературы тех лет совмещении реалистических и романтических принципов.

«Примысливая», «конструируя» своего героя, символизирующего будущее, Верхарн опирался на те же отвлеченно-утопические идеи, что в поэтических циклах 90-х годов. Какую конкретизацию образа можно было ожидать, если самым последним аргументом в дискуссии Эреньена и Эно, аргументом в пользу Эреньена, оказывается вывод Эно: «на стороне этого человека неизвестные силы жизни». И это не оговорка в споре двух революционеров. Когда Эреньен погиб, то соратники заключили: «его смерть связана с тайной великих и неодолимых сил».

Читая «Зори», ощущаешь, что перед взором Верхарна был все тот же усеянный звездами небосклон, на котором, величавые и чистые, светились вечные истины — истины красоты, добра, мира. Эреньен тоже смог различить свет этих истин. Нельзя считать образ Эреньена образом автобиографическим. Однако, например, старательно продемонстрированное в Эреньене сочетание политического деятеля с семьянином, нежным супругом напоминает нам о личности поэта, создававшего одновременно «Утренние часы» и социальную трилогию. Несомненно, что Эреньен — «голос» Верхарна. Тем внимательнее надо его выслушать. И тогда можно будет понять, почему Верхарн уже в конце прошлого столетия поднялся к изображению революционных зорь — и почему социальная трилогия 90-х годов оказалась высшей точкой творчества, хотя писал он еще почти 20 лет.

В своем последнем, итоговом монологе Эреньен говорит, что подвиг свой он совершил

...Ни расчетом, ни разумом своим,

А неведомой любовью, высшей и безумной

К миру всему, который я отождествил с собой.

Как «по-бельгийски» это сказано! И любовь, противопоставленная разуму в качестве более действенной и призванной осуществить обновление общества силы, и пантеистическое слияние с «миром всем» — все так знакомо по произведениям современников Верхарна, писателей Бельгии, крупных и мелких! Верхарн поднялся выше их всех, поднялся до обобщения не только бельгийского опыта, поднялся к зорям современных революций, но и на такой высоте он остался бельгийским поэтому разделившим со своими соотечественниками их надежды и их иллюзии. Если Лемоннье в романе «Клещи» изобразил первые попытки разжать клещи эксплуатации, то Верхарн пошел далеко вперед, к изображению победоносной революции. Однако и тот и другой возлагают особенные надежды на социальную, преобразующую роль любви — как многие бельгийские регионалисты, как Метерлинк. Вспомним, что и теоретик рабочей партии Бельгии Ж. Дестре ссылался на Верхарна, делая любовь основополагающим началом социалистической морали и искусства.

В Эреньене надо видеть романтического героя бельгийской мерки. Он превосходит Эно в глазах Верхарна прежде всего потому, что Эно ненавидит врага и зовет уничтожить его, а Эреньен верит в силу любви и самая дорогая для него идея — примирение неприятелей, всеобщий мир. Кроме всего прочего, Верхарн обратился к изображению войны, очевидно, и потому, что увидел в войне крайнюю противоположность идеи мира, а поэтому и возможность показать силу любви, способную покончить даже с войной.

Изображение нескольких поколений необходимо для того, чтобы герой обрисовывался в связях, в корнях, в отношениях, в своей непрерываемости. Смерть героя в «Зорях» - акт имеющий прямое отношение к пантеистическому отождествлению с природой: вначале умирает отец Эреньена, но жив сам Эреньен, в конце гибнет и он, но «воплощением» героя оказывается его сын. Таким образом, жизнь рода не прерывается, жизнь вечна и вечна природа. Социально-революционное обоснование символики отец-сын сплетается с патеистическим.

Заключение

Верхарн был создателем искусства грандиозного (поэт ценил Гюго за это же качество, за то, что тот был «в центре мира»), и по широте поэтического мышления, по вместимости и многозвучности его произведений, и по склонности к монументальному образу – образу явлений больших, характеризуемых к тому же всесторонне, во всей совокупности качеств и черт, посредством расширяющих и укрупняющих явление метафор и сравнений, посредством передающих мощь, грандиозность звуковых сочетаний и свободного, широкого ритма.

«Верхарн не знает деления сюжетов на «поэтические» и «непоэтические»,- писал Брюсов. Не применимо к поэзии Верхарна и обычное подразделение родов и жанров искусства.

Список литературы

Андреев Л.Г. Сто лет бельгийской литературы. – М.; 1967 – 461 с.

Верхарн Э. Избранное. – М. – 1955 – 549 с.

Зарубежная литература XX века: Учебное пособие для вузов/ Л.Г. Андреев; А.В.Карельский – М.: Высш.шк.; 2001 – 559 с.

Фрид Я.В. Эмиль Верхарн: Творческий путь поэта. – М.: Худож.лит., 1985. – 271 с.