Российская Федерация

Федеральное агентство по образованию

ГОУ ВПО «Орловский Государственный Университет»

Художественно-графический факультет

Реферат на тему:

«Константин Менье»

по дисциплине:

история искусства

Выполнил: ст. 4 курса ДПИ

Христюкова А.

Проверил: проф. Рымшина Т.А.

Орел – 2008

Содержание

Введение

1. Краткая биография

2. Живопись Константина Менье

3. Скульптура Константина Менье

Заключение

Список литературы

Иллюстрации

Введение

В середине и второй половине 19 века в странах Западной Европы окончательно складывается реалистическое направление. Реализм развивается, осваивая идейно-художественные традиции предшествующих направлений, и утверждается как самостоятельное течение, противостоящее классицизму и романтизму, утратившим свое прогрессивное содержание, а позднее — натурализму и символизму. В каждой стране реалистическое направление обладало своими особенностями, но, несмотря на национальное своеобразие, на разный уровень развития, оно имело много общих черт, решало сходные задачи и, что определяло в конечном счете все эти одинаковые тенденции, было порождено рядом общих закономерностей общественно-политического развития европейских стран.

Подъем реализма в 19 веке связан с эпохой буржуазно-демократических революций и ростом национально-освободительного движения угнетенных народов. Многие художники принимают непосредственное участие в революционных выступлениях, запечатлевают их в своих произведениях, они ощущают себя гражданами своей страны, живут интересами своего народа. С другой стороны, в годы реакции, наступившей после подавления революционного движения, реалистические тенденции в искусстве постепенно ослабевают, утрачивается социальная заостренность произведений, мельчает их тематика.

Эпоха 1848 года была новой ступенью в развитии духовной культуры человечества. В канун революции 1848 года К. Маркс и Ф. Энгельс создали «Манифест Коммунистической партии», явившийся программным документом марксизма— идеологии революционного пролетариата.

Передовые художники, все более ясно осознавая неблагополучие современной им действительности, стремились изменить ее во имя идеалов прогресса и социальной справедливости, носивших, правда, еще незрелый характер. В их произведениях может быть прослежена новая тенденция, заключавшая в себе элементы не только демократической, но и социалистической культуры.

Во второй половине 19 века происходит формирование новых национальных школ. Революция 1848 года дала толчок развитию национально-освободительной борьбы чехов, словаков, поляков, венгров. Под ее влиянием складываются национальные школы в искусстве этих стран. Подъем реализма происходит в ряде малых стран Западной и Северной Европы: Бельгии, Дании, Норвегии, Швеции, а также в США.

Реалистическое направление в 19 веке развивается как направление критическое. Для него характерны критика социальной несправедливости, показ тяжести труда в капиталистическом обществе, разоблачение пороков господствующих классов. Действительность, на которую ориентируются художники, понимается ими как социальная среда, полная противоречий и контрастов. В качестве одной из главных тем утверждается тема труда и быта простого народа, а в качестве главного героя — образ рядового труженика: рабочего, ремесленника, крестьянина. Художники-реалисты окончательно отказываются от деления жанров на «высокие» и «низкие». Все, что есть в жизни, признается достойным внимания художника, передается на рисунке, холсте или в скульптуре простыми реалистическими средствами. Отрицая как идеализацию, так и мелочный слепой документализм, реалисты утверждают в искусстве принципы идейности и типизации, сочетают художественное обобщение с индивидуальной конкретностью. Жадный интерес к явлениям действительности, стремление к современности и общественному звучанию произведения выдвигают на первый план бытовой жанр. Основной задачей реализма становится создание тематической картины, написанной на современном материале. Значительное развитие получают также пейзаж и портрет.

Подъем реализма наблюдается прежде всего в графике и живописи, несколько позже в скульптуре.

Среди мастеров мирового реалистического искусства следует прежде всего назвать крупнейшего бельгийского живописца и скульптора Константина Менье (1831—1905). Он жил и работал в Бельгии в тот период, когда эта небольшая, но передовая индустриальная страна переживала подъем революционно-демократического движения. Это находит свое выражение в демократической направленности творчества Менье, неразрывно связанного с жизнью бельгийского народа, его большую человеческую красоту и героический характер. У Менье человек из народа — это человек, которому принадлежит будущее.

Менье родился в 1831 году в семье бедных родителей и с ранних лет стремился стать скульптором. В пятнадцать лет он поступает в скульптурный класс Академии художеств в Брюсселе и одновременно работает у известного скульптора Фрекена. Однако через несколько лет он оставляет скульптуру, пережив тяжелое разочарование. Передовые идеи того времени мало коснулись скульпторов, продолжавших создавать внешне эффектные, но по существу банальные и пустые произведения, представлявшие собой бесконечные вариации на античные и аллегорические сюжеты. Из этого тупика Менье еще не может найти выхода. Художник обращается к живописи, в которой он, в отличие от скульптуры, видит новые тенденции, отвечавшие его стремлению к тесной связи с современностью. Менье проходит долгий путь поисков, прежде чем находит своего героя и свое истинное лицо художника.

Краткая биография

Менье, Константин (Meunier, Constantin; 1831, Эттербеке - 1905, Брюссель). Бельгийский скульптор и живописец.

Родился в Эттербеке (ныне в составе Брюсселя) 12 апреля 1831 года. Константин был шестым ребенком в семье, рано лишился отца, и его матери пришлось открыть пансион, чтобы иметь возможность прокормить детей. Менье получил художественное образование в Брюссельской Академии, где он изучал и живопись и скульптуру: посещал мастерскую Ш.О. Фрекена — скульптора академического толка, занимался у известного живописца Ф.-Ж. Навеза (с 1854г.).. На формирование художественных наклонностей Менье оказал влияние его брат — гравер Ж.-Б. Менье, а также итальянский гравер Каламатта, живший в пансионе одновременно с пейзажистом Фурмуа. Но решающими для Менье оказались встреча с де Гру и вступление затем в «Свободное общество изящных искусств».

В 1878 году он посетил стекольный завод в Валь-Сен-Ламбер и металлургические заводы Кокериля в Серене. С этого времени основное место в творчестве Менье заняли темы работе на заводе и работе шахтеров. Уже первую картину Менье на индустриальную тему - "Плавка" (1880) писатель К. Лемонье, которого называют бельгийским Золя, рассматривал как страницу, которая "ознаменовала пришествие человечности, почти не подозреваемой до этого в искусстве". Он очень образно передал сам дух этих произведений Менье: "Большинство его полотен, заполненных огнем пожароподобных тиглей, бросающих пламя, вышками, поднимающимися, как виселицы, с закопченными перспективами пещер и пропастей, плавающих в агонии света, подобны отрывкам эпохи, очень современной, где непреклонный мир машин представлял постоянно висящую угрозу над героем, неизвестным пролетарием, находящимся в борьбе со смертью".

В середине 1880-х годов, по причине сложного финансового положения Менье согласился занять место профессора в академии изящных искусств в маленьком провинциальном городке Лувен. Лувенский период жизни был необычайно плодотворным для Менье. Именно здесь, в Лувене, им были созданы или впервые возникли замыслы всех его основных скульптурных произведений.

В 1885-1886 годах Менье вновь обратился к скульптуре. В 1885 году он впервые выставил свои скульптуры. Некоторые его работы попали на выставку в Париж, и их высоко оценил Роден, который потом всегда поддерживал Менье. Созданный в 1885 году бронзовый "Молотобоец" на Всемирной Парижской выставке 1889 года был отмечен "Медалью почета".

Во второй половине 1880-х годов Менье был создан один из самых экспрессивных образов его творчества - образ пудлинговщика. На эту тему Менье создал несколько произведений - рельеф "Голова пудлинговщика", бюст с тем же названием (1895) и большая статуя "Пудлинговщика" (1886). Статуе "Пудлинговщик" предшествовала картина с изображением отдыхающего пудлинговщика - "Усталость", композиция которой и была использована Менье.

С 1880-х годов Константин Менье работал над грандиозным по замыслу "Памятником труду", но который так и не смог завершить. Основной темой композиции должна была стать тема мира и плодородия. Не зная, где будет установлен памятник, Менье должен был решать довольно отвлеченную задачу, строить композицию так, чтобы она могла быть помещена в разных местах.

В 1895 году Менье вернулся в Брюссель. Он умер 4 апреля 1905 года. В 1939 году в мастерской скульптора был открыт его музей.

Живопись Константина Менье

Как живописец Менье впервые выступил на трехгодичной выставки (триеналле) в Брюсселе 1865 году с картиной «Сестры милосердия». В последующие годы он участвует в выставках в Антверпене, Гесте, Брюсселе, и Париже со сценами из жизни монахов-траппистов и святых. Те же сюжеты повторялись в картинах мастера и после его вступления в «Свободное общество изящных искусств». Живопись этих полотен мало интересна, но зато рисунки позволяют ощутить большой ритмический дар художника, его стремление к ясной логике монументализированых форм. Лишь изредка мелькают на выставках этих лет жанровые и пейзажные полотна. Его обращение к религиозной живописи и сценам монашеского быта было вынужденным и связано прежде всего с материальными затруднениями. Итогом этого периода творчества является картина, навеянная выступлениями крестьян во Фландрии в конце 18 века – «Этюд из истории Крестьянской войны».

Внешним моментом, открывшим для Менье новые перспективы творчества, была поездка художника в 1881 году в угольные районы Льеж и Монс, особенно в центр добычи угля — Боринаж.

Менье ярко описывает свою поездку: «Случай привел меня в черную страну — страну индустриальную. Я был поражен этой дикой трагической красотой. Я почувствовал в себе как бы откровение для создания дела жизни. Огромное сострадание охватило меня...».

Несмотря на преобладающую роль темы индустриального и шахтерского труда, она все-таки не исчерпывает творчества. Менее в 80-е годы. Именно тогда возникли несколько картин, сюжеты которых в дальнейшем уже не привлекали мастера,— это картины на крестьянские темы. Менье следует за Милле в таких полотнах, как «Сборщики картофеля»- и «Сборщицы колосьев» (обе в Брюсселе, в музее Менье), в которых почти полностью повторена композиция работ французского художника. Но эти маленькие картины не претендуют на эпичность. Это широко и свежо написанные этюды, камерные по композиционному строю, с характерным для Менье чувством ритма, благодаря которому в них есть ощущение подлинного труда, хотя ни одно из них не обладает поэтической силой обобщения и величавостью полотен Милле.

Основное место в творчестве Менье, начиная с 1878 года заняли картины, посвященные двум темам – сценам на заводе и работе шахтеров. Наиболее удачной среди такого типа картин можно считать «Пудлинговщиков», перенесенных позже в рельеф.

Он пишет много этюдов, которые впоследствии перерабатывает в картины.

Менье является создателем нового типа пейзажа. Его привлекает не сельская природа с ее спокойной лирической красотой, ровным дыханием земли и чистым прозрачным воздухом. В своих пейзажах сурово и правдиво запечатлевает он облик современной ему Бельгии, страны тяжелого шахтерского труда. Природа интересует его не сама по себе, а в связи с человеческой деятельностью, индустриальным трудом.

Менье, постоянно соприкасавшийся с ведущими бельгийскими пейзажистами еще в период существования «Свободного общества изящных искусств», именно теперь обретает свое самостоятельное лицо и в этом жанре живописи. Почти всегда это виды шахт и шахтерских поселков, угольные копи или изображения заводов и фабрик. Выполнены они не только маслом, но и пастелью, акварелью, углем, смешанной техникой. Среди них есть небольшие работы этюдного характера — «Красные крыши», «Шахта под снегом», «Крыши Корона», «Доменные печи» и др. В них свежесть и насыщенность цвета, широта живописи, привлекательность первого непосредственного впечатления сочетаются со свойственным мастеру эпическим величием и грандиозностью ощущения природы. Эта удивительная острота видения, ощущение нового, преобразованного облика земли особенно характерны для небольшого этюда «Крыши Корона» (Брюссель, музей Менье). Красные крыши обрамлены серо-лиловыми и синеватыми тонами неба и земли, кое-где пробивается зелень, Широкий свободный мазок воссоздает величавую картину жизни. Обобщенностью форм отличается пастель «Доменные печи» (Брюссель, музей Менье), с дымчатым небом, с коричневато-черными и красными тонами. Силой и мощью привлекает также серия рисунков «Мосты на Темзе» (Брюссель, музей Менье), выполненных углем, пастелью, карандашом. Менье использует смелый композиционный прием, давая необычную точку зрения откуда-то из-под моста, когда в поле зрения попадают лишь тяжелые столбы опор, арки пролетов и только узкая полоса Темзы. По типу пейзажа Менье является здесь прямым продолжателем английских литографий Жерико и предшественником офортов Бренгвина.

Пейзаж, который можно с полным правом считать вершиной и итогом пейзажной живописи мастера, носит название «Черная страна. Боринаж» (1889, Брюссель, музей Менье). Эпическая широта, грандиозное пространство природы сливаются с ощущением значительности человеческого труда. Как бы через символы человеческого труда раскрывается художником природа, в которую он «вводит» зрителя: слева на переднем плане — тоннель и вагонетка, стоящая на рельсах. Все здесь исполнено ощущения грандиозного величия. Кажется, что вздымается и дышит земля, своей мощью породившая эти трубы и шахты, а дымчатая среда распространяется всюду: она в красно-коричневых тонах переднего плана, в зеленовато-коричневых трубах с красными вспышками, в зелено-бурых холмах и в различных оттенках неба, то дымчато-серых, то вдруг бурых, лишь к горизонту становящихся голубовато-серыми. Этот стелющийся и распространившийся повсюду дым передан художником коричневыми полосами. Картина написана очень жидко, на переднем плане хорошо различим тон грунта. Эта широта и свобода живописи только усиливают общее эмоциональное воздействие пейзажа. В его героически величавом характере есть сила и убедительность непосредственного ощущения, какая-то особая свежесть и приближенность к человеку, присущие пейзажам этюдного характера.

Наследуя традицию «Пейзажа с известковой печью» Жерико, Менее становится подлинным создателем индустриального пейзажа в европейском искусстве XIX века. Никто из его современников не обладал подобным ощущением природы, так как немногие художники, которые обращались к индустриальной теме, раскрывали ее как правило, в городском пейзаже, передавая не размах и величие природы, а те новые элементы индустриальной техники, которые возникли в эту эпоху, — пролеты мостов, фабричные трубы, вокзалы, паровозы с дымом труб. Больше того, часто это новое противопоставлялось красоте обычной природы, воспринимаемой ими вполне традиционно, — все остается по-старому, но вот появился дым труб, появились незнакомые и непривычные сооружения.

В пейзаже «Красные крыши» поражает угрюмая красота оголенной земли, лишенной растительности, тишина опустевшего шахтерского поселка, нестройный ритм разбросанных по краям дороги домов. Четко выделяя передний план с забором, Менье тем самым подчеркивает точку зрения сверху, создающую ощущение огромного пространства. Напряженная динамическая фактура письма, суровая колористическая гамма придают всему пейзажу почти драматическую выразительность.

В индустриальных пейзажах художника совершенно отсутствует интерес к бытовым подробностям. В этом отношении показателен его «Завод под снегом», где Менье композиционным построением картины сразу вводит зрителя в пейзаж, характеризует предметы широким обобщенным пластическим мазком.

В своих пейзажах, как и в жанровых сценах, Менье избегает деталей и не передает фактурных различий предметов, но роль цвета, ограниченная в жанре, становится ощутимой и активной.

На основе своих наблюдений Менье пишет целый ряд картин, посвященных изображению шахтерского труда.

В 1886 году по заказу бельгийского профсоюза угольщиков им были написаны шесть декоративных панно, в размер натуры, с изображением шахтерок и углекопов. Их примером могут служить «Шахтерка с лопатой» (Брюссель, музей Менее) и «Льежский шахтер» (Монс, галерея Ле Сажитер), написанные в серовато-черном тоне, без пейзажного фона, широко и свободно, где играют роль только силуэт и объем. Прекрасно найдены уверенные и спокойные позы. В образах нет портретной характеристики, они воспринимаются как обобщенный тип — и в этом одна из важных особенностей искусства Менье.

Менье разрабатывает изображение одиночной фигуры в рост, углубляя и обогащая образ. Несомненно, лучшей из таких работ можно считать «Шахтерку». Эта картина воспринимается как лирический гимн человеку труда — пролетарию. Спокойная фигура молодой шахтерки возвышается на фоне широко раскинувшегося пейзажа с пасмурным небом, покрытым тяжелыми облаками, бесконечными сооружениями и вышками, темными фабричными трубами. Этот мир ей привычен и близок. Женщина стоит в профиль, лишена общения со зрителем, но благодаря этому она еще больше связана с окружающим ее миром. В картине нет действия, но ей присущи просветленность и поэтичность.

Своеобразная, можно сказать, героическая лирика раскрыта художником в ясной и суровой повседневности, хотя Менье далек от характерно-бытового понимания образа. Картина позволяет говорить также о специфике живописных произведений Менье, так как его основные принципы остаются неизменными. Он никогда не стремится к многогранности характеристики и психологизму, не ищет каждый раз новой индивидуальности, наоборот, переносит из картины в картину уже найденные им ранее типы и образы, стремясь ко все более обобщенному и героизированному решению. Изображенные художником люди, как правило, не общаются друг с другом, но они и не кажутся одинокими, изолированными, их единство проявляется в общности настроения, чувстве уверенности и собственного достоинства, в общности их труда, который составляет смысл их жизни и определяет ее; Будучи по характеру дарования прежде всего скульптором, Менье и в живописи в большей степени интересуется ритмом, силуэтом, движением.

Самым ярким примером может служить «Возвращение шахтеров». В одном из самых ранних вариантов картины «Возвращение шахтеров» (Антверпен, собрание Мюрдош) подчеркнуто повседневное, ставшее привычным ощущение физической усталости идущих нескончаемой вереницей из глубины и проходящих вправо групп шахтеров. Сумрачный дождливый день, земля покрыта грязными лужами, узкую полосу неба постепенно затягивает дым фабричной трубы. Чуть согнутые фигуры шахтеров выступают на фоне темного холма. Все кажется мрачным и беспросветным, как и коричневато-серый колорит картины, не нарушаемый ни одним светлым или радостным цветовым акцентом; фигуры шахтеров кажутся лишь светлеющими пятнами среди монотонного пейзажа. Их лица малоразличимы, они как будто без конца проходят мимо, все такие же понурые и усталые в этом пространстве мрачного пейзажа. Горизонтальный формат, высокая линия горизонта, наличие пространства между краем холста и фигурами сообщают картине черты бытового повествования.

Такое решение не удовлетворило Менье. В более поздних вариантах художник стремится к прямо противоположному ощущению. В картине антверпенского музея «Возвращение из шахты» изменился формат, он стал подчеркнуто вертикальным, опущена линия горизонта, фигуры выдвинуты вперед, занимают большую часть полотна и доминируют над пейзажем. Шахтерский поселок с яркими красными крышами домов и дымящими вдалеке трубами становится фоном. Теперь лица шахтеров хорошо различимы. Один из них, с киркой, еще молод, идущий в центре — сухощавый, преклонного возраста, смотрящая на зрителя шахтерка с башмаками в руке — совсем юное существо. Фигуры объединены в ритме, подчеркнутом не только их движениями, но и линиями одежды.

И все-таки Менье не останавливается и на этом варианте. Он вновь и вновь возвращается к той же теме. К позднейшему варианту картины (1905) сохранился набросок (Брюссель, музей Менье), выполненный углем с белилами. В картине Менье убрал идущего впереди шахтера и заменил идущего сзади шахтера шахтеркой, что сделало ее более монументальной. Линия горизонта опущена значительно ниже, фигуры занимают весь холст. Если в антверпенском полотне только голова старого шахтера была на фоне неба, то теперь вся верхняя часть фигур дана на нем; фигуры придвинуты к самому краю полотна. Здесь нет обращения к зрителю, а чувствуется какая-то особая сосредоточенность и суровая сила в этих полных сознания собственного достоинства людях. Менье больше подчеркнул то, что их объединяет, в противоположность различию трех шахтеров предыдущей картины. Профили идущих впереди шахтеров напоминают античные медали. Лицо чуть отставшего от них шахтера дано несколько в ином повороте, но внимание его направлено к идущим впереди — без этой фигуры не было бы подлинной ритмической организации композиции, она стала бы нарочитой, а шахтер и шахтерка, идущие сзади, не были бы связаны с двумя шахтерами впереди. Менье верно почувствовал, что обращение шахтерки в сторону зрителя в антверпенской картине придает сцене характер случайного и очень короткого момента, что снижает торжественно-монументальный характер шествия и суровую эпическую силу образов.

Не менее значительные изменения произошли и с пейзажем. Красные крыши шахтерского поселка не только отвлекали внимание, но и как бы приближали картину к быту, она превращалась в конкретное изображение эпизода возвращения домой трех шахтеров, и промокшая по дороге обувь в руках шахтерки еще больше подчеркивала этот чисто бытовой жанровый мотив. Теперь пейзаж — это земля, породившая черные угольные копи, заводы и дымящие трубы. Это земля труда, мощная, грандиозная и необъятная, она становится символом величия созидательного труда человека. Написано полотно широко, выдержано в серо-коричневых тонах с зеленоватыми оттенками в пейзаже и чуть заметной красноватой полосой на горизонте слева.

И в этой картине, одной из самых последних в творчестве Менье, он не дает фактурных различий предметов, материала. Как всегда, ритм, силуэт и контур, пластическая выразительность являются сам мой сильной стороной его искусства. Живопись Менье тяготеет, скорее, к панно, особенно в трактовке человеческих фигур и их соотношении с пространством.

Изображение шествия, к которому часто прибегал Менье, под его воздействием становится излюбленным и для многих современников художника, так как этот прием позволяет совершенно естественно «организовывать» композицию с большей массой участников, передавать продолжительность действия, ощущение непрерывности и раздвигать ограниченные рамки полотна. На первый взгляд очень близка «Возвращению шахтеров» Менье «Дорога отдыха» Э. Ларманса (1898, Брюссель, Королевский музей изящных искусств). Но именно эта внешняя близость позволяет понять, как два мастера, принадлежащие одной национальной школе и посвятившие свое творчество изображению народа, по-разному используют возможности этого мотива.

Шахтерская серия принадлежит не только к числу наиболее значительных и удачных живописных решений Менье, но именно с ней связано и обращение художника к форме триптиха, дающего возможность широкого и всестороннего охвата события, его временного развития, изображения больших масс народа.

Менье обратился к этой форме живописи вслед за Бономе, развивая его традиции. Не совсем выяснен вопрос о времени написания: его триптиха «Шахта». или «Труд», как он называется в монографии Гензеля. По данным музея Менье в Брюсселе, он датируется 1878 годом, то есть годом поездки Менее в Валь-Сен-Ламбе . Вместе с тем сам сюжет триптиха, посвященного шахтерам кажется навеяным иными впечатлениями, скорее всего посещением Боринажа, но тогда он должен быть написан в 80-е годы, что кажется более вероятным и по характеру живописи и колорита. Склонен относить триптих к этому, более позднему периоду и Гензель, считавший его одним из основных живописных произведений Менье.

Триптих построен по принципу показа будничной, повседневной работы шахтеров — правая часть «Спуск», затем «Голгофа» и третья часть — «Подъем». Левая и правая части строятся в небольшом пространстве, где фигуры расположены близко друг к другу, преобладает (особенно в правой части) ощущение тесноты. В контрасте с ними дана свободная, с открытым пространством центральная часть, с ритмически чередующимися фигурами шахтеров, идущих по двое. Композиция панно «Спуск» построена таким образом, что в центре ее остается небольшое свободное пространство, уводящее взгляд в глубину, где видна фигура начинающего спуск шахтера. Движения шахтеров, очень сдержанные, но свободные; люди кажутся молчаливыми и сосредоточенными, никто из них не торопится опуститься вниз, в ствол шахты. Менье удачно нашел для завершения композиции высокие конструкции шахты в глубине и за ними пирамиду угля, дающую черное пятно, на фоне которого светлыми силуэтами выступают фигуры шахтеров.

Правая часть построена на движении фигур к центральному панно — влево; создается впечатление, что почти весь холст заполнен фигурами, медленно выбирающимися из шахты. У них усталые движения, изможденные лица, согнутые спины. Кажется, что любой жест им стоит больших усилий. Центральное место занимает шахтер с лампой, сгорбившийся, некрасиво двигающийся из-за страшной усталости и стремящийся скорее покинуть шахту. Справа фигуры срезаны краем картины, но ощущается большое количество людей: в страшно узком и тесном пространстве. Нужно еще отметить, что вертикальный формат боковых картин подчеркнут вертикалями стен в «Спуске» и столбом в «Подъеме».

Название центральной части «Голгофа» — не случайное обращение к евангельской теме, это своего рода символическое шествие на тяжелый каторжный труд, тем более страшный, что он повторяется изо дня в день, всю жизнь. Бесконечность, непрерывность выражены ритмом и композиционным построением. Движение начинается от самого края слева — идущими шахтерами, они оглядываются назад, включая и зрителя в свое движение; оглянулся и шахтер, уже поднявшийся по откосу, он смотрит вдаль, где должно быть пространство пейзажа и новые группы шахтеров. Линия горизонта проходит почти посередине холста (чуть выше центра), раскрывая грандиозный простор индустриального пейзажа. Пейзаж здесь, как обычно у Менье, не просто фон, смысл его определяется не отдельными приметами и атрибутами (дымящиеся трубы и т. д.), а ощущением величавой и суровой силы, рождающей из своих недр и угольные насыпи и вертикали труб. Люди среди этой природы ощущают себя в привычной для них среде, их труд слит с ней, они нерасторжимы.

Органическое восприятие нового мира вместе с трудом человека выделяет все работы Менье. Эта органичность во многом определяет и большую силу воздействия «Голгофы». Героическое начало в пейзаже придает особую решительность образам шахтеров. В их повседневном труде, мужественной суровости их облика, свободе и естественности движений есть то же величие и достоинство. Триптих Менье — целостное произведение и по своей направленности и по настроению. Простое, будничное, могущее превратиться лишь в рядовой повседневныи эпизод, благодаря трактовке Менье становится утверждением значительности трудовой деятельности человека. Живопись триптиха сдержанна, сурова по цвету, почти монохромна - преобладают серые и коричневые тона, и только чуть красноватая полоса проходит на горизонте.

Триптих Менье (его размер 1,4 х 3,4 м) воспринимается как общественное по звучанию полотно, в нем предельно ясно выражены социальные симпатии художника. Триптих Менье раскрывает огромные возможности бытовой живописи на современные темы. Он был первым в бельгийской живописи значительным произведением, посвященным большой общественной теме и охватывающим большое количество героев-участников. Каждая композиция — по существу своему народная массовая сцена. По живописным принципам картины Менье тяготеют к панно, к барельефному расположению фигур в пространстве, о чем нам уже приходилось упоминать. Характерен для Менье и принцип показа движения — в группах людей, стоящих в различных позах, выявляется пластическая выразительность фигур и непринужденность осанки; большую роль он отводит силуэту, его гибкости и ритмическому соответствию с абрисом других фигур. Благодаря этому у Менье никогда не бывает мелочной описательности или детализации, в полотнах всегда есть чувство простоты и ясности, подчиненности единому общему замыслу и теме.

Менье, прекрасно знавший условия шахтерского быта, однако, почти никогда не обращается к изображению интерьеров, семейных сцен, показу тяжести существования. Он ищет сюжеты, где бы проявлялась значительность человека, его место в жизни, которое опре первым в бельгийской живописи значительным произведением, посвященным большой общественной теме и охватывающим большое количество героев-участников. Каждая композиция — по существу своему народная массовая сцена. По живописным принципам картины Менье тяготеют к панно, к барельефному расположению фигур в пространстве, о чем нам уже приходилось упоминать. Характерен для Менье и принцип показа движения — в группах людей, стоящих в различных позах, выявляется пластическая выразительность фигур и непринужденность осанки; большую роль он отводит силуэту, его гибкости и ритмическому соответствию с абрисом других фигур. Благодаря этому у Менье никогда пе бывает мелочной описательности или детализации, в полотнах всегда есть чувство простоты и ясности, подчиненности единому общему замыслу и теме.

Менье, прекрасно знавший условия шахтерского быта, однако, почти никогда не обращается к изображению интерьеров, семейных сцен, показу тяжести существования. Он ищет сюжеты, где бы проявлялась значительность человека, его место в жизни, которое определяется для Менье трудом. Именно труд вырабатывает особую манеру держаться, уверенность и неторопливость движений, чувство собственного достоинства. Никогда при взгляде на шахтера или шахтерку Менее не возникает сомнения ни в их профессии, ни в подлинности и достоверности образа, хотя художник далеко не всегда изображает сам процесс работы. Он сознательно избегал ситуаций, которые могли дать преобладание бытового момента, ощущение физической тяжести, за которыми трудно было бы увидеть героическое начало образа. Менье говорил: «То, что я мог увидеть как мелкое явление, я рассматриваю, всегда приподымая его» .

Форма триптиха давала возможность показа развернутого и продолжительного действия; можно было выразить и символическую смену событий, их неизбежность и закономерность, и в то же время дать широкую временную картину жизни. Поэтому триптих привлекал художников различных направлений и творческих поисков. Вместе с тем наличие трех композиций позволяло выявить и декоративные возможности произведения, которые в не меньшей степени интересовали живописцев.

Среди мастеров, также обратившихся в 90-е годы к форме триптиха, наиболее интересны Э. Ларманс и Л. Фредерик, для которых изображение жизни низов общества стало одной из ведущих, если не основной темой, в искусстве. Трудно утверждать, что их триптихи созданы в результате непосредственного воздействия Менье, но его «Шахта» предшествовала композициям Э. Ларманса и Л. Фредерика. В то же время, бесспорно, что для обоих мастеров триптихи оказались вершиной их творческого развития, итогом и обобщением их живописных принципов.

Создавая типический образ, Менье идет путем пластического обобщения форм, путем предельного лаконизма художественных средств. Уже в пятидесятилетнем возрасте, с прочно сложившимся мировоззрением, с ясно определившимися художественными позициями мастер вновь обратился к скульптуре.

Скульптура Константина Менье

Быстрые успехи Менье-скульптора были подготовлены его профессиональными навыками, полученными у Фрекена, и его работой в области живописи. Менье, как правило, переносил свои живописные композиции в скульптуру. Это, пожалуй, единственный в истории искусства случай такого точного и полного использования мастером живописных произведений для пластики)что вполне объяснимо спецификой живописных произведений Менье, строящихся на линейно-пластической основе, с ярко выраженным барельефным расположением фигур в пространстве, преобладающим значением ритма, контурами силуэта, часто сообщающих полотнам Менье характер панно.

Переход самого Менье к скульптуре был последовательным и закономерным еще и потому, что Менье удавались в большей степени внутренне замкнутые, как бы изолированные от прямого контакта с окружающей средой образы. Кроме того, его стремление к героизации образа также с наибольшей силой могло выявиться в скульптуре.

Творчество Менье-скульптора вряд ли следует рассматривать в строго хронологическом порядке. Здесь, как и в живописи, более интересен анализ групп скульптур, объединенных по задачам и темам или жанру. Особое место принадлежит «Памятнику труду», над которым Менье работал с середины 80-х годов до конца жизни, но так и не смог завершить.

Судя по сведениям, содержащимся в монографии К. Лемонье, одной из самых первых работ после возвращения Менье к скульптуре была выполненная в воске «Голова пудлинговщика, переведенная позже в бронзу.

Менье-скульптор начал с одного из самых экспрессивных образов, какие им были созданы, — образа пудлинговщика. Есть несколько произведений на эту тему-рельеф «Голова пудлинговщика», бюст с тем же названием (1895) и большая статуя «Пудлинговщика» (1886). Анализ этих трех различных по жанру работ позволит сразу же выявить многие особенности Менье-скульптора. Все три выполнены в одном материале, любимом Менье, — бронзе. Мастер, как правило, не работал ни в мраморе, ни в граните, r, отличие от своих соотечественников и Родена.

Рельеф строится на асимметрии масс и различном впечатлении, которое создают профильные и часовые точки зрения. Бюст смещен влево. В профиль эффект строится на контрасте среза шляпы и затененных ею глаз, подчеркивающих страдание и усталость. Справа в профиль шапка пудлинговщика кажется вдавленной. Острый нос с резко выявленной линией при точке зрения в фас, кажется мясистым, если смотреть в профиль. Особое значение приобретает круглый срез бюста, дающий ему устойчивость и монументальность. При взгляде в фас создается ощущение асимметрии и подвижности формы, но ощущение усталости и страдания выявлено более сдержанно. Ощущение силы достигнуто не только обобщенной трактовкой формы, но и различной высотой рельефа — очень низкого в груди и высокого в голове.

На подобных же пластических принципах асимметрии и подвижности формы строится круглая скульптура «Голова пудлинговщика» (Брюссель, музей Менье) и большая статуя сидящего «Пудлинговщика» (Брюссель, Королевский музей изящных искусств) . Слова Родена о том, что «прекрасно характерное», в большой степени применимы к такого рода скульптурам Менье. Физически сильный, обладающий мощной фигурой рабочий изображен во время отдыха, в момент крайней усталости, однако в его мышцах, кажется, еще живет только что наполнявшее их огромное напряжение. Впечатление грубой силы создают и характерные пропорции фигуры с массивными плечами, большими кистями рук и ступнями ног, которые еще утяжелены деревянной обувью. Неуклюжая поза сидящего с тяжело свисающей вниз рукой, открытый рот, позволяющий почти ощутить тяжелое дыхание, передают предельную усталость этого похожего на глыбу человека. Но тяжесть труда, доводящая его до исступления, не лишает значительности образ, созданный мастером.

Уже в этой ранней работе Менье стремится избежать фронтальности и симметрии в расположении фигуры. И в фас и в профиль скульптура дается в сложных ракурсах: наклон корпуса вперед, резко опущенное плечо, выдвинутая вперед нога — все использовано Менье ради выражения состояния человека. Менее не боится некрасивости позы и характерных черт лица, уже в начале своего творческого пути ваятеля отступая от классических норм, которые не решались нарушить его бельгийские коллеги. Подобное понимание позы в пластике, передача сложного движения скульптурных масс, использование светотеневых приемов объясняются воздействием Родена. Статую отличает еще одно очень важное качество (прием, также впервые найденный Роденом) — отсутствие статики *. Стоящая и сидящая фигуры на самом деле не являются неподвижным статическим объемом, существует целая гамма сложнейших нюансов движения, которая позволяет добиться выражения становления и развития там, где любой мастер академической школы увидел бы только неподвижность. С большой очевидностью это выражено в скульптуре Родена «Бронзовый век». Несомненно, что этот принцип использовал Менье, отказавшийся от тех академических приемов, в которых, видимо была выполнена «Гирлянда», созданная в годы юности мастера.

Скульптуре «Пудлинговщик» предшествовала картина с изображением отдыхающего пудлинговщика — «Усталость», композиция которой и была использована Менье. Мастер почти никогда не передает в своих скульптурах момент самой работы, но тем более интересно, что он достигает предельной точности, конкретности изображения и полной достоверности, прекрасно используя выразительность позы, предпочитая обычно стоящие во весь рост фигуры.

Подобным образом решена и большая статуя «Молотобойца» (1885, Шарлеруа, Университет труда), принесшая Менье успех на выставке в Париже. Интересно, что через пятнадцать лет скульптор дал своеобразный вариант, как бы соединяющий два образа-пудлинговщика и молотобойцев «Прокатчике» (1900, Брюссель, Королевский музей изящных искусств) . Образ героизирован. Очень красив контраст полуобнаженного торса и тяжело спадающего вниз фартука, пластически решенного более свободно и интересно, чем в статуе «Молотобойца». То же самое можно сказать и при сравнении с образом «Пудлинговщика», на которого он отчасти похож по типу лица, но черты в статуе «Прокатчика» приобрели большую правильность, а выражению приданы сдержанность и гордое достоинство, придающие ему сходство с образом «Грузчика», одним из центральных в творчестве Менье.

На примере группы скульптур, где изображается определенное, вполне конкретное действие, можно проанализировать приемы, к которым Менье часто прибегал в своих небольших скульптурах, но от которых отказывался, когда нужно было решать проблему создания значительного и монументального образа, связанного с памятником.

Выбор момента действия играет огромную роль в общем впечатлении от скульптурного произведения. Менье очень тонко умел найти аспект, раскрывающий наиболее характерные стороны образа. Возьмем пять скульптур, разных по времени исполнения, но представляющих собой стоящие во весь рост фигуры приблизительно одного размера (от 48 до 68 сл). Наиболее близка «Пудлинговщику» по изображаемому моменту скульптура «Пьющий рабочий» (1890, Брюссель, музей Менье) . Эта чисто бытовая, жанровая скульптура поражает мощью и обобщенностью форм, придающих значительность и внутреннюю силу образу. Передан момент перерыва в работе, когда мужчина жадно прильнул к кувшину, чтобы утолить жажду.

Характерна фигура с закинутой назад головой и вытянутыми вперед губами, как бы сливающимися с сосудом, из которого он пьет. Видна усталость в глубоко запавших глазах, спадающих на лоб волосах и тяжело висящей руке с огромной кистью. Этой цели служит и решение одежды — прилипшей к телу на груди, собирающейся складками на животе, у выгнутого бедра и отстающей на спине; состояние крайней усталости особенно подчеркнуто в профиль слева, где оно усиливается запрокинутой назад головой. Менье использует также контраст маленькой с впалыми щеками головы и кажущегося от этого более мощным торса. Овальная линия идет от спины к бедру через левый бок, а линия среза фартука находит продолжение в висящей руке. Одежда собирается толстыми грубыми складками вокруг пояса, на бедре, как раз там, где это необходимо для ощущения устойчивости и опоры для верхней части корпуса, мощного, с широкими плечами. Тяжелая масса обуви служит своеобразным постаментом, а энергичный изгиб бедра также придает фигуре устойчивость.

Вторая скульптура — один из многих вариантов статуи «Косаря» (1898, Брюссель, музей Менье)— снова представляет труженика в момент перерыва в работе, но в ином состоянии — засучивая рукав рубашки, он весь поглощен предстоящим ему делом, поэтому его внимание как бы рассредоточено: рукав рубашки он закатывает почти машинально. Благодаря этому расширяются жанровые рамки образа, он становится значительнее. Высокий выпуклый лоб, резко выступающие вперед надбровья и прямая линия крупного носа создают выражение мужественной энергии. Как обычно, Менье не дает строго фронтального положения фигуры, а сообщает легкий поворот голове и корпусу с выдвинутым вперед плечом. Возникает ощущение последующего действия и случайности данной позы.

Момент довольно редкий для мастера, но сообщающий живость и естественность статуе. Характерна для Менье прекрасная постановка скульптуры. Линия силуэта отличается сложностью, более волниста, чем в статуе «Пьющего».

В «Зовущей откатчице» и «Булонском рыбаке» есть общее в выборе момента: персонажи обращаются к кому-то, но это не отдых и не случайный перерыв в работе, а как бы одна из ее фаз. И, несмотря на такую близкую, казалось бы, задачу, Менье находит совершенно различные приемы для каждой из скульптур.

Не случаен интерес Менье к образу женщины-шахтерки, много раз появлявшемуся в его живописи и, можно сказать, уже хорошо отработанному. «Зовущая откатчица» (1888, Брюссель, музей Менье) — один из первых образов скульптора, в котором выражена гордая уверенность человека в своих силах, печать особого достоинства. Это передано и в позе - уверенной, независимой. Любимый мастером прием изгиба бедра здесь тоже вносит своеобразную смелость: упершиеся в бока руки, приподнятая вверх и слегка повернутая голова, выдвинутое вперед плечо сообщают фигуре энергию и задор.

Большая собранность и округлые линии силуэта делают скульптуру обобщенной и монументализированной. В то же время здесь отсутствует, несмотря на изображение вполне конкретного момента, ощущение скорого изменения позы. Именно эта статуя имеет много общего с образом знаменитого «Грузчика».

Так в показе одного момента раскрыт характер движения в целом, что является важным качеством Менье-скульптора, проявившимся позднее и в работе над рельефами с изображением самого трудового процесса.

Рассмотренные скульптуры представляли излюбленный мастером тип статуй. В области скульптурной группы особенно интересна работа Менье над конным памятником. Наиболее известна группа «На водопое» (1899, сквер Амбьорис в Брюсселе), в маленьком размере созданная еще в 1890 году в Лувене. Это единственный случай, когда в городском ансамбле той эпохи появился конный монумент героического характера, посвященный пролетарию. Менье прекрасно выбрал позу сидящего на лошади мужчины — свободную, уверенную и одновременно полную достоинства. Хорошо продуман и силуэт памятника, который особенно впечатляет при боковых точках зрения. Он построен на плавных дугах, объединяющих фигуры лошади и всадника. Большой удачей является постамент, в котором Менье удалось найти форму, не только соответствующую характеру группы, но являющуюся ее неотъемлемой частью. Образ мужчины не имеет конкретных признаков определенной профессии. Менее изображает его с почти классически правильным лицом, полуобнаженным торсом, босыми ногами, стремясь к обобщенному героизированному типу. Действительно, образ героичен и подлинно современен.

Исключением в творчестве Менье является группа «Шахтный газ» (1893, Брюссель, Королевский музей изящных искусств), так как это единственный случай изображения им современного конкретного драматического события. Скульптор был свидетелем взрыва газа в шахте, во время которого погибло больше ста шахтеров: потрясенный Менье был в морге, где встретил женщину, искавшую среди погибших сына.

Менее сделал зарисовки углем и карандашом, затем написал пастель и картину маслом, носящие название «Жертва». Постепенно он пришел к известному теперь варианту группы, оставляющей двойственное впечатление. В ней есть пластическое единство и выразительность, обусловленные ситуацией, хорошо найден силуэт согбенной фигуры женщины. Но при этих положительных качествах группы образу женщины недостает подлинной трагической силы. Драматизм, трагические переживания, так же как и психологическая сложность, проникновение во внутренний мир и раскрытие сложнейших оттенков и нюансов человеческого характера, не были свойственны дарованию Менье.

В этом убеждают и такие его композиции, как «Блудный сын», «Страдание», и портреты.

В композиции «Блудный сын» (1895, Гент, Музей изящных искусств) чуждая Менье условность изображения обнаженных фигур в сочетании с современным ощущением образа (особенно отец, который выглядит пожилым рабочим) приводит не к драматизму, а неприятному чувству неестественности происходящего. Обнаженность фигур не дала Менее ни обобщенности, ни всеобщности, на что мастер явно претендовал.

Эти примеры можно было бы умножить. Произведения подобного рода сближают Менье с современной ему классицистической скульптурой. Это дань времени, воздействие, в широком смысле слова, также и модернистического искусства.

Менье создал немало портретных бюстов, по преимуществу писателей и художников, наиболее ему близких по характеру творчества или участвовавших вместе с ним в художественных объединениях. Среди них портреты К. Лемонье (1886), Э. Верхарна (1900), ~ 3. Золя (1903), 3. Пикара, Т. ван Риссельберге (1900), 3. Клауса (1902), а также портреты членов семьи Менье и автопортреты. Если эти портретные бюсты сравнить с произведениями современников Менье в Бельгии, то они ничем не уступают последним, так как выполнены на хорошем профессиональном уровне, в них удачно передано внешнее сходство, но в них нет глубины проникновения в характер, присущей лучшим портретам Родена.

Эти примеры лишний раз убеждают, что истинная сфера дарования Менье лежит в области создания героизированных образов тружеников, пролетариев. Закономерным итогом его работы над ними было обращение к «Памятнику труду» — поискам героического и обобщенного решения его основной темы.

Не существует точной даты начала работы Менье над «Памятником труду», но в 80-е годы, точнее в конце 80-х годов, уже было известно о замысле мастера.

Менье свой памятник первоначально задумал в виде камина – формы камерной. Композиционно фигуры располагались таким образом: по бокам отверстия камина должны были быть помещены «Молотобоец» и «Стеклодув», под ними шел фриз, всю композицию заключала группа «Материнство». Очень скоро Менье отказался от своего проекта. Возникает другой: на глыбе с колоннами размещались барельефы, символизирующие торговлю, земледелие и промышленность. Между ними должны были быть представлены труженики различных профессий, олицетворенные в круглой скульптуре — статуях. Монумент увенчивался фигурой сеятеля. Своими планами Менье поделился с Георгом Греем: «Что касается главной группы, то она претерпела многие изменения. Я все время добивался единой декоративной линии, и теперь, мне кажется, вот уже несколько дней как я ее нашел. Основная тема — мир и плодородие, которые должны быть воплощены в человеческой фигуре, сильным движением сыплющей в землю семена, чтобы оплодотворить ее. В отношении фигур, установленных по бокам большого украшенного высоким рельефом постамента, я еще ничего не решил. Я боюсь, что это будет слишком объемно. Они, естественно, должны будут изображать различные ремесла — кузнеца, грузчика, крестьянина, шахтера — типы, которые у меня уже есть». Это свидетельство Менье представляет большой интерес, раскрывая, в каком направлении шли поиски мастера. Как постепенно он отходит от незначительного и камерного решения, приближаясь к большому монументальному ансамблю.

Однако и этот вариант памятника Менье отверг. Появляется новый. На четырехугольном пьедестале пятнадцатиметровой ширины и девятиметровой высоты должна быть установлена на основании в форме усеченной пирамиды фигура сеятеля. На всех четырех сторонах огромного пьедестала размещались рельефы, на четырех углах — круглая скульптура. Но в этом проекте не было «единой декоративной линии», композиция распадалась на отдельные самостоятельные части. Начинаются поиски мастера именно в этом направлении — стремлении объединить, слить в едином звучании все компоненты памятника. Долго и упорно вместе с архитектором Орта бился скульптор над наиболее выразительным архитектурным оформлением. Эта проблема так и не была решена Менье до конца его жизни.

В каталоге выставки произведений Менье в 1909 году в Лувене даются макеты, позволяющие проследить этот процесс. Первый макет точно соответствует описанному ранее проекту с четырехугольной формой постамента с усеченной пирамидой под фигурой сеятеля. в одном из вариантов, который был экспонирован в парке, видно, что поиски мастера были направлены в основном на решение архитектурного оформления. Рельефы и фигуры на углах изолированы друг от друга большим архитектурным сооружением. Кроме того, они были помещены на разном уровне. Группа «Материнство» перенесена с угла на центр и помещена под рельефом «Жатва», то есть совершенно изолирована, на ее уровне нет больше ни одной скульптуры. Статуи и рельефы как бы теряются среди архитектурных форм.

Огромные размеры архитектурной конструкции памятника изолировали от остальных статую «Сеятеля», поднятую на большую высоту. Архитектонического и ритмического единства в памятнике достичь не удалось, создавалось общее впечатление массивного и крайне неудачного по форме архитектурного сооружения, к которому чисто случайно «прилеплены» рельефы и круглая скульптура. Выявилось несоответствие масштбов архитектурного постамента и скульптуры: архитектор стремился : добиться монументальности памятника увеличением размеров архитектурной части, нo игнорировал при этом не только размеры, но и характер скульптуры, которую он был призван оформлять.

Однако неудачу памятника вряд ли можно объяснить одной лишь неудачей архитектурного проекта. Многое дает анализ скульптурой предназначаемой для монумента. Из ее числа только «Сеятель» рельефы были задуманы для памятника, остальные статуи, как об этом писал Менье были сделаны самостоятельно и независимо от него, а кроме того, в разные периоды творчества мастера. Таким образом, соединенными в одном памятнике оказались статуя необычайно энергичная и героическая — «Грузчик» — и пассивно-созерцательный «Предок», выполненный в отличных от первой статуи пластических принципах.

Центральным и решающим по своему местоположению в композиции монумента был «Сеятель». Впервые этот образ появился у Менье в связи с его скульптурами для Ботанического сада в Брюсселе (они были заказаны Ван дер Стаппену, но он привлек к работе Менье). Макеты были сделаны в 1891 году, а в 1893-м установлены для обозрения статуи. В этой работе лишний раз выявилось принципиальное расхождение двух мастеров: Ван дер Стаппен избрал для сада аллегорические фигуры, Менье ввел туда «Сеятеля».

«Сеятель» для «Памятника труду» возник позднее, в 1898 году, и значительно отличается от варианта для Ботанического сада. Он почти обнажен, лишь с небольшой набедренной повязкой; на руке у него висит мешок. Он моложе, чем в варианте для Ботанического сада, с более энергичной посадкой головы. Его рука, бросающая семена, открыта, жест стал свободным и широким, пропорции фигуры — приближающимися к поликлетовским. В целом образ героизирован. Неудачным кажется только решение руки с семенами, она несколько суховато вылеплена у локтя, ей не хватает пластической мягкости, кроме того, она кажется слишком длинной. В первоначальных макетах фигура сеятеля была выполнена с плугом, лишь к концу работы Менее отказался от каких-либо атрибутов и посторонних деталей во имя большей целостности и обобщенности.

Но ни в одном из вариантов статуи он не дает, подобно Далу, характерно-бытового, жанрового понимания образа. В то же время Менье не следует в понимании образа и крестьянам Милле, с «Сеятелем» которого он бесспорно был знаком, использовав его позе для своей статуи. «Сеятель» Менье принадлежит другому сословию, иному социальному кругу — это не крестьянин Милле, выполняющий традиционную, освященную веками работу, это пролетарий, воистину сеющий не зерна в поле, а засевающий семенами землю. Героизация и использование античности нисколько не лишают образ Менье современной основы, современного звучания. И все-таки в статуе есть некоторая холодность, отвлеченность, не свойственная лучшим скульптурам мастера.

Менье собирался включить в памятник и статую «Пудлинговщика», выделяющуюся по своей экспрессии среди всех остальных работ, предназначенных для монумента. Для памятника была задумана статуя «Отдыхающий рабочий» (или «Кузнец», 1901 — 1904).

Образ «Кузнеца» имеет определенное сходство с «Сеятелем» не только в пластическом решении, но и в облике. Они кажутся родными братьями — полуобнаженный мощный торс, правильные черты лица, известная холодность и отвлеченность образа. Кузнец сидит в позе, напоминающей «Моисея» Микеланджело. Однако опущенная вниз правая рука кажется неоправданно напряженной, учитывая позу и сам момент отдыха, который хотел запечатлеть мастер. От этого рука воспринимается пластически недоработанной, решенной неудачно. При взгляде на сидящего кузнеца, вернее, на его позу можно предположить последующее действие — кузнец встанет. Однако для монумента такое решение представляется неоправданным. Здесь должен быть зафиксирован как бы длительный момент, а не момент с последующим переходом к другой позе, другому положению. Это тем более обращает на себя внимание, что ни одна из фигур монумента не решена подобным образом.

Образ старого рабочего со всеми физическими признаками пожилого возраста предстает в скульптуре «Предка». Он должен был символизировать прошлое — человек труда, когда-то сильный и ловкий, обладавший атлетическим сложением, теперь в состоянии только тихо сидеть со сложенными руками, уже не способными трудиться. Образ созерцательный, в нем нет значительности. По своим пластическим приемам, несколько натуралистическим, он сходен с известным «Старым рыбаком» эллинистической эпохи. Момент внутренней пассивности, бездейственности свойствен и «Шахтеру, опустившемуся на колено»,хотя в нем и нет отвлеченности образа «Предка»,— он воспринимается как человек определенной профессии, но позу и жест не отличает та предельная выразительность, какая была присуща скульптурам Менье более раннего периода. Больше того, появляется вялость и сухость в трактовке формы. Длительность и неопределенность момента, в который изображен шахтер, ничего не говорит зрителю и не вносит в скульптуру того характера «вечности», который, несомненно, хотел передать Менье. Вместе с тем жизненная достоверность и характерность образа вызвали в то время восторженную оценку критики. Следует отметить, что образы «Шахтера» и «Предка» возникли еще в 1895 году, но были выполнены как очень небольшие по размерам статуэтки. Очень близок им и «Философ», по образу являющийся прототипом «Предка». И «Шахтер, опустившийся на колено» и «Предок» — по существу два скульптурных варианта одного и того же образа. Вряд ли можно считать удачей желание ввести в памятник, где всего четыре статуи на углах, два совершенно идентичных образа, символизирующих прошлое.

Более значительной представляется группа «Материнство», задуманная еще в 1893 году, затем много раз повторявшаяся Менье в различных вариантах. Менее так объяснял свой замысел: «... сильная женщина, дочь Земли, держащая у груди ребенка». Образ, созданный скульптором, вполне соответствует его замыслу. Группа "Материнство» привлекает героической силой, где обобщение и героизация рождаются из конкретного и достоверного жизненного наблюдения и воспринимаются как значительность и мощь образа, чем-то перекликающегося с «Республикой» Домье, хотя в образе женщины Менье меньше ассоциаций с античностью. Лемонье рассматривал эту скульптуру как символическую, выражающую тему будущего — мать будущих рабочих. Не случайно в последнем варианте макета группа была помещена под рельефом «Жатва» — она как бы символизировала всходы человеческой жизни, а над рельефом «Жатва» расположена фигура «Сеятеля», ориентированного в ту же сторону, что и группа «Материнство».

В окончательном варианте Менье делает женщину немного откинувшейся назад, со спокойным взглядом. Она внимательна к детям, что выражено в жесте рук, обнимающих и придерживающих их. Рождается образ могучей женщины с горделивой посадкой головы. Все линии и ритмы группы, особенно фигура матери, приобрели плавный и торжественный характер, а чертам лица женщины придана классическая величавость. Образ стал героизированным и всеобъемлющим и оказался Менье настолько близким, что он снова вернулся к нему в памятнике Золя. Менее удались скульптору фигуры детей, особенно стоящий в неудобной позе мальчик с каким-то сложным и вычурным поворотом корпуса *. Это снижает впечатление от строгой простоты и величественности главного образа.

Можно сказать, что Менье в целом не был мастером скульптурной группы (за исключением, как уже отмечалось, работ «На водопое» и «Рыбак»). Даже в «Материнстве», одной из наиболее выразительных групп в его творчестве, намного сильнее образ женщины. Это очень важный момент, так как ощущение единства группы или групп статуй необходимо, когда речь идет о большом монументе. Временное развитие, становление также не было свойственно пластическому дару Менье; он никогда не смог бы создать группу, подобную «Гражданам Кале».

Из анализа скульптуры, предназначенной для монумента, становится очевидным, что решение статуй в различных ключах препятствовало их успешному соединению в одном памятнике. Кроме того, они трактованы по-разному, и одни из них могут смотреться со значительного расстояния, другие нет.

Памятник остался незавершенным, но единства всех его компонентов Менье не смог бы достичь даже при условии более длительной работы над ним. Скульптуры Менье — самостоятельные, замкнутые, изолированные произведения. Характер каждого образа дан в ином аспекте, нежели рельефы, а кроме того, статуи схожи между собой. Наибольшего соответствия Менье удалось достичь в рельефе «Порт» и скульптуре «Грузчик», они решены в близких планах, но композиционно и образно не нуждаются друг в друге. «Сеятель» должен был стать центральным образом, олицетворяющим всю созидательную деятельность человечества. Несомненно, Менье был прав, лишив своего героя крестьянского облика. Однако образ «Грузчика» кажется более значительным, чем «Сеятель», хотя он и не является центральным.

Менье сам верно почувствовал, что ему не удалось достичь «единой декоративной линии>, о которой он мечтал. Ритмическое соответствие, «сквозной ритм» можно было создать только в том случае, если бы каждая статуя делалась специально для монумента, со строгим учетом ее места также и в архитектурном оформлении. Действительно, если обратиться к последнему варианту, который известен в макете, то в нем на одном уровне были помещены две сидящие фигуры, группа «Материнство», также с сидящей женщиной, и фигура в рост «Грузчика», что уже само по себе исключало ритмическое единство, принимая во внимание и стоящего наверху «Сеятеля». Скульптор, блестяще использовавший в своих лучших созданиях силуэт, не мог не чувствовать, что при такой группировке фигур не получилось их ритмического соответствия.

Но вопрос заключается не только в общем пластическом единстве монумента. Замысел Менье по своей тенденции тяготел к своеобразному развитию темы: процесс труда, люди труда в различных областях — жизнь человека труда, жизнь рабочего от юности до зрелости, до великого созидания — именно так следует понимать соотношение группы «Материнство», рельефа «Жатва» и завершающего их «Сеятеля» *. Однако эта тенденция не была воплощена в монументе.

Судьба памятника Менье та же, что и памятников Далу и Родена, — он не был осуществлен мастером. Двадцать лет жизни мастер посвятил памятнику, который был установлен лишь в 1930 году (по архитектурному проекту М. Кнауера). Но замысел Менье при этом был нарушен. Единственное, что было сохранено в его композиции-помещение под фигурой «Сеятеля» группы «Материнство», расположенной теперь между рельефами «Индустрия» и «Порт», а не рядом с «Жатвой», куда был поставлен «Кузнец», что, конечно, противоречило замыслу Менье. Фигуры на углах памятника носят пассивно-созерцательный характер: помещены и «Старый шахтер» и «Предок», придающие совершенно определенную настроенность всему произведению. Еще больше изменений произошло с общей композицией – фигура «Сеятеля» венчает только одну, узкую часть монумента. Памятник крайне неудачно ориентирован на площади Жюля де Трооз в Брюсселе: кажется, сделано все, чтобы он был как можно меньше на ней заметен. Фигура «Сеятеля» обращена к фасадам домов, перед ней очень узкое пространство, площадь остается за его спиной, а канал подходит к памятнику со стороны «Кузнеца». Памятник производит впечатление архитектурного сооружения, к плоскостям которого приставлены рельефы и статуи. Заметно утратили свои пластические качества рельефы при переводе их в камень-материал, совершенно чуждый скульптору, в котором он никогда не работал.

В настоящем своем виде памятник производит впечатление несколько сухого и скучноватого произведения. В нем недостаточно ощутим героический пафос образа пролетария, который так привлекает в лучших скульптурах Менье и который заложен в отдельных образах монумента.

Кроме статуй памятник включал рельефы, назначение которых, как уже отмечалось, определялось его задачами. Исключение составляет лишь рельеф «Возвращение шахтеров», сделанный с более ранней живописной композиции того же названия (картина из собрания Мюрдош в Антверпене). Позднее Менье решил не вводить его в памятник, что было вполне оправданно, поскольку рельеф изображал не сцену труда, как все остальные, а возвращение домой усталых шахтеров, но решение этого рельефа представляется очень удачным. Хорошо найдено соотношение фигур с пейзажным фоном, прекрасно использована разная высота рельефа. Фигуры по сравнению с картиной здесь оказались выдвинутыми на передний план и более значительными, они теперь не «тонут» в пространстве пейзажа. Пластика этого рельефа наводит на мысль, не был ли знаком Менье с поздними падуанскими рельефами Донателло, хотя в высказываниях Менье нигде нет упоминания имени итальянского скульптора. Многие из этих приемов были развиты затем в рельефах для памятника.

Наибольшей известностью среди них пользуется «Индустрия» (1894), повторяющая композицию известной картины «Плавка» (1885, Брюссель, музей Менье). Изображенный здесь эпизод поразил Менье: он увидел эту сцену на стекольном заводе. Мастер справедливо уменьшил длину рельефа по сравнению с картиной, сообщив ему большую целостность, собранность, ввел профильные фигуры двух рабочих, придавших композиции героизированный характер. Выдвинутые на передний план фигуры также способствуют этому впечатлению. Изменился ритм: энергичные, резкие движения, концентрация общих усилий сделали рельеф олицетворением индустриального труда. Профили рабочих в центре часто воспроизводятся самостоятельно, как символ пролетариев.

Необходимо отметить и решение фона, создающего впечатление движущегося пламени, причем его движение идет в направлении, противоположном движению людей, борющихся с ним и преодолевающих его стихию, что еще больше подчеркивает героические усилия рабочих.

Одновременно с «Индустрией» Менье создал композицию «Жатва» (1894), первые варианты которой также относятся еще к лувенскому периоду. Возможно, что сам процесс полевых работ был до некоторой степени чужд мастеру.

Образы рельефа не характерны для крестьянства — это образы рабочих, от которых и в данной композиции Менее не мог отказаться. Рядом с женщиной стоит жнец с поднятой рукой, его поза прямо перенесена из скульптуры «Июнь» (1890), заслужившей положительный отзыв критика, сравнивавшего этот образ с лучшими произведениями Милле. Но если в круглой скульптуре жест был связан со всем предыдущим действием и был пластически найден, то здесь, в рельефе, он кажется неопределенным и необязательным. Не оправдано в данной ситуации и изображение быка. Кроме того, отсутствует предельная точность в профессиональной характеристике жеста, в передаче усилия, соответствующего работе, — то, что всегда выгодно отличало образы тружеников Менье. При взгляде на «Жатву» кажется, что люди не работают, а изображают работу. Особенно это заметно в трех фигурах переднего плана.

Следующим по времени исполнения был рельеф «Порт»", где использованы образы картины того же названия., Включена сюда и найденная ранее в круглой скульптуре фигура «Носильщика». При сравнении двух вариантов рельефа (1895 и 1902 гг.) очевидно, как скульптор в более позднем добивался ритмического единства, соответствия всех движений грузчиков. Он отказался от первоначального замысла, когда рабочий слева двигался навстречу четырем другим, изменил положение руки грузчика, ведущего лошадь, таким образом, что он повторяет жест идущего впереди него носильщика с ящиком. Менье использовал любимый им мотив шествия: фигуры выходят из глубины справа и снова направляются вглубь, в противоположную сторону. В рельефе достигнуто единство композиции, а направлению движения фигур способствует и высота рельефа, более низкого по краям и очень высокого в двух центральных фигурах. Нельзя не отметить ритмическое чередование ног идущих, решение которых в композиции «Индустрия» не было столь удачным. Прекрасно найден фон для фигур, непосредственно связанный с изображенной сценой и конкретизирующий место действия — борт стоящего на якоре корабля и бочки с надписью «Антверпен», названием крупнейшего портового города Бельгии. Головы четырех идущих грузчиков даны почти на одном уровне (по принципу исокефалии), что сообщает рельефу торжественность и монументальность.

Последним возник у Менее замысел рельефа «Шахта» (1901), в котором использована более ранняя композиция «В забое» (1890), составляющая правую часть этого рельефа, которая и представляется наиболее удачной. В ней есть энергия и напряженность, увлеченность работой, но она смотрится изолированно от остальной композиции, в которой мастер не смог достичь целостности и единства. Этому мешает разобщенность фигур, внимание которых сосредоточено на разных объектах: рабочий слева просто стоит у ящика с углем и смотрит в сторону, у его ног обессиленно опустился на землю старый шахтер, не принимающий участия в работе. Эта сидящая фигура особенно мешает целостности восприятия рельефа. В его трактовке появилась некоторая сухость и вялость. Стремясь показать тяжелые условия работы в низком, давящем помещении, Менье в то же время не сумел так рассчитать композицию, чтобы теснота шахты создавала определенный эмоциональный фактор, как это найдено в рельефе «В забое». Но так же, как и в других рельефах, здесь нет ощущения униженности шахтеров, изображения их как слепых и послушных орудий труда. В них сохраняется чувство уверенности и собственного достоинства. Почти античной красотой отличается фигура шахтера, стоящего в центре с поднятой киркой. В нем сказалось присущее Менье умение видеть красоту повседневных движений, красоту, облагораживающую и возвышающую человека.

Все рельефы Менье, экспонировавшиеся на различных выставках, были очень высоко оценены современной критикой в Бельгии и во Франции, отмечавшей удивительную точность в передаче поз и жестов, видевшей в Менье достойного последователя Милле.

Заключение

Творчество Константина Менье естественно включается в развитие западноевропейского искусства XIX века, той его линии, которая связана с утверждением образа человека из народа и осмыслением новой темы и принципов социально направленного жанра в искусстве.

Впервые эти черты можно наблюдать в творчестве Гойи и Жерико. Думается, что до сих пор их вклад в эту область не оценен по-настоящему, так как обычно все вопросы, связанные с созданием нового типа жанра, рассматриваются на примере творчества Милле, Курбе и Домье.

Как мы уже отмечали, искусство Менее развивалось в период становления бельгийской национальной школы живописи и литературы. Начиная со «Свободного общества изящных искусств», Менье был постоянно связан с передовыми группировками бельгийской интеллигенции не только в области изобразительного искусства, но и литературы. Для нового социального жанра живописи последнее имело немаловажное значение. К. Менье поддерживали не только К. Лемонье, Э. Верхарн, но и журнал «Молодая Бельгия».

В кругу художников близкими Менье по творческой направленности были Ларманс, Фредерик и Лейтен. Но лишь Менье смог в живописи B форме бытового жанра (в том числе и в триптихе) добиться современного героического аспекта образа рабочего. Искусство Менье принадлежало будущему: сам характер, тип картины-панно требовал и ее нового применения. Фактически встал вопрос об оформлении общественного интерьера, была выдвинута проблема монументального искусства нового типа. Менье и бельгийские живописцы оказали в этом отношении большое воздействие на французскую и английскую живопись. Без Менье невозможно себе представить декоративно-монументальные поиски Ф. Бренгвина. Другая область живописи, в которой необычайно много сделано Менье,— это область индустриального пейзажа, тип которого он определил для ХХ века. Недооценены в этом отношении рисунки из серии «Мосты на Темзе», предшествовавшие знаменитым офортам Бренгвина.

В такой же степени обязаны Менье и мастера современного бытового жанра, воплощающие в своем творчестве темы труда. Трудно найти формы и виды жанровой живописи., к которым бьт не обаращался Менее и которые он в какой-то степени не предопределил бы, сохраняя удивительное сочетание героического и одновременно интеллектуального начала в образах. Менее и здесь оказался вполне самостоятельной и значительной фигурой не только в живописи своего времени, но и при сравнении его произведений с социальным романом эпохи — сравнении, которое приводилось критикой в каждой работе о Менье, но без конечного вывода о героической природе его образов. Только Э. Верхарн в стихотворении «Труд», эпическом и героическом по звучанию, оказался близок Менье.

Еще большее значение для развития западноевропейского искусства имела скульптура Менее. Обратившись к пластике в зрелом возрасте, вполне сложившимся мастером, он смог занять место рядом с Роденом, определившим, фактически, основные принципы скульптуры своей эпохи. Были разбиты «бездушные куклы академизма» (по образному выражению Родена). В образе и сюжете нужна была современность, которая смогла бы покончить с условным классическим идеалом и потребовала бы нового понимания формы. Для Родена это была красота характерного — в естественной выразительности облика современного человека, его психологии и состоянии. Найденные им приемы позволили создать сложнейшее взаимодействие пластических масс и живописную трактовку поверхности скульптуры, становление и развитие в скульптурных группах. Менье воспринял определенные черты пластического языка французского мастера, но не подпал под его влияние. Для Менье современность была воплощена в героизированном образе труженика-пролетария.

В поисках обобщения оба мастера обратились к созданию монумента. Роден искал новый принцип подачи памятника, когда только с очень близкого расстояния, при почти непосредственном общении с героями возникало эстетическое восприятие образов, создавалась необычайная по психологической сложности и напряженности атмосфера. Менье, сохраняя выразительность силуэта и пластическую завершенность отдельных фигур, рассчитывал на большое пространство вокруг памятника и отход при его восприятии.

Влияние обоих мастеров было огромно. Менье на десятилетия определил круг тем и сюжетов, к которым обращались скульпторы, создававшие образы людей труда. Под непосредственным влиянием мастера возникли памятники рабочим и шахтерам (как, например, «Памятник шахтерам» Бурделя).

Но воздействие Менье не ограничивалось лишь тематикой. Практика искусства ХХ века подтвердила ценность поисков Менье в области выразительного силуэта, завершенности объемов, устойчивости и одновременно естественности постановки статуи, ее самостоятельной значимости. В большинстве случаев именно это решение легло в основу созданных в дальнейшем монументальных памятников и ансамблей.

Значительное место в истории пластики заняли рельефы Менье с их ритмизированным решением масс, использованием различной высоты рельефа, выразительностью силуэта. Однако Менье лишь отчасти соприкоснулся с проблемой соотношения скульптуры и архитектуры при решении «Памятника труду», так как в нем шли поиски подачи скульптуры, а не ее синтетического слияния и взаимодействия с архитектурным окружением. Но уже перед младшими современниками Менье эта проблема встала с особой остротой, так же как и вопрос о размере статуй. Ни Менье, ни Роден не работали над произведениями с большим превышением натуры. Проблема же соотношения масштаба статуи и ее образной значимости стала одной из сложнейших в искусстве ХХ столетия.

Таким образом, творчество Менье подготовило развитие пластики и поставило целый ряд общих проблем, ставших значительными для искусства в ХХ веке.

В Бельгии непосредственными продолжателями искусства Менье были художники Дуар, Пейзер, Полюс, Карион, скульпторы Шарлье, Дарвил и Арвен. Обращаясь к образу рабочего-пролетария, никто из них, однако, не смог достичь того величия и героической силы., которыми отмечены лучшие создания мастера. Но значение и роль творчества Менье не исчерпываются кругом его бельгийских последователей. Оно открыло новые горизонты и перед мастерами других школ и другой эпохи — ХХ столетия. И когда современным мастерам приходится обращаться к демократическим традициям искусства прошлого, то перед ними одним из первых подлинных предвестников гуманистического прогрессивного искусства нашего времени возникает имя Константина Менье.

Список литературы

Богданова Г., Богданов П.С. Великие художники XX века – М.: Мартин. 2001.

Никитюк О. Константин Менье. 1831-1905 – М.: Искусство. 1974.

Седова Т., Турова В. Каталог выставки «Бельгийское искусство XIX – XX века. От Менье до Пермеке» - М.: Искусство. 1956.