I. Понятие картины мира.

II. Менталитет как система стереотипов речевого коллектива.

1. Зарубежные концепции сущности менталитета.

а) Менталитет как иррациональное подсознание человека.

б) Менталитет как вера.

в) Менталитет как мировидение.

г) Менталитет как логическое мышление.

2. Отечественные исследования менталитета.

а) Этнический менталитет.

б) Соотношение менталитета и национального характера.

в) Исторический аспект исследования менталитета.

г) Философский аспект исследования менталитета.

д) Психологический аспект исследования менталитета.

е) Лингвистический аспект исследования менталитета.

Понятия языковая и концептуальная картина мира оказываются тесно связанными с понятием культуры.

В соответствии с позицией Р.И. Павилениса, в своем исследовании мы используем понятие концептуальная система. КС формируется в процессе освоения индивидом мира, в ней находит свое отражение национальная духовная деятельность народа. Средством обнаружения содержания КС является язык, который фиксирует специфические знания, характерные для данной общности.

Компонентом КС, отражающим ее национальную специфику, является концепт (смысл) - когнитивная структура, являющаяся результатом отражения фрагмента действительности. В концепте зафиксировано разного рода содержание: понятийное, вербальное, ассоциативное, культурологическое и др. Поэтому межъязыковое сопоставление концептов способствует выявлению национального и интернационального компонентов в содержании КС носителей различных языков. Ментальное различие определяется наличием специфических национальных концептов, входящих в культуру.

Национальная специфика КС носителей определенного языка и культуры наиболее полно представлена в художественном тексте, в высшей степени репрезентирующем особенности менталитета этноса, креативные потенции языка.

Ядро языковых картин мира совпадает у носителей разных языков и культур. Различия, лежащие на периферийных участках, создают, как считает Г.А. Брутян, дополнительное видение мира. Именно это дополнительное видение мира, опосредуемое тем или иным конкретным языком, обладает национально-культурной спецификой.

Г.А. Брутян, критикуя гипотезу лингвистической относительности, согласно которой картина мира сводится к языковой картине мира, утверждает, что знания, в периферийных участках языковой модели мира, являются дополнительной информацией об окружающей нас действительности, варьируются от языка к языку. Составляющими картины мира являются концептуальная (логическая) и языковая модели. В концептуальную модель мира включается знание, которое выступает как результат мыслительного и чувственного познания. В языковую модель мира входит информация о внешнем и внутреннем мире, закрепленная средствами языка. Кроме того, исследователь отмечает, что логическая модель является инвариантной для всех людей и независимой от языка, на котором люди мыслят и общаются. Языковая модель варьируется от языка к языку. Говоря о соотношении КММ и ЯММ, Г.А. Брутян подчеркивает, что содержание понятийной модели покрывается основным содержанием словесной модели. Однако за пределами понятийной модели остаются периферийные участки, которые по своему характеру являются сугубо словесными (языковыми) и несут какую-то дополнительную информацию, дополнительное знание о мире. Таким образом, при наложении КММ и ЯММ формируются универсальные понятийные категории, не зависящие от конкретного языка, а информация, которая находится за пределами КММ, варьируются от языка к языку. Благодаря ЯММ происходит расширение КММ, так как язык является связующим звеном между индивидуальным и коллективным знанием и позволяет приобретать и создавать новые знания. Несмотря на то, что гипотеза лингвистической дополнительности критикуется, сама идея о дополнительном языковом видении мира представляет определенный интерес с точки зрения выявления национально-культурной специфики восприятия окружающей действительности носителями разных языков.

О существовании общей национальной картины мира, характерной для определенного этноса, говорят Ю.А. Сорокин и И.Ю. Марковина. Ученые используют понятие "макрокартина мира", в котором объединяют индивидуальные и инвариантные образы мира. Макрокартина мира определяется как совокупность этнических социоментальных макрокартин мира (вариантов), в совокупности составляющих инвариант (макрокартину) образа мира во всем многообразии и сложности.

С.И. Драчева рассматривает национальную специфику концептуальной картины мира. В силу универсальности способов познания окружающего мира, содержание понятийного компонента у носителей разных языков будет иметь большое сходство. Кроме того, в целом ядерные компоненты разнокультурных концептов в большей степени совпадают, национальная же специфика проявляется на периферийных участках и в культурологическом компоненте концепта.

Именно поэтому понятие КС избирается в качестве базового при выявлении особенностей представления знаний у носителей различных языков и носителей двух языков (билингвов). Выявление национальной специфики фрагментов КС, которая зависит от специфики деятельности ее носителей, культурных, географических и др., осуществляется на основе анализа некоторых концептов.

Национальное своеобразие КС проявляется и в наличии тех или иных концептов, входящих в культуру. Совокупность таких концептов определяет специфику менталитета, а потому выявление их чрезвычайно важно не только для уяснения особенностей речепорождения, но и выявления специфики смыслообразования, что позволяет использовать полученные данные в социологии, политологии (этнической конфликтологии).

При межъязыковом сопоставлении концептов в их структуре обнаруживается устойчивое соотношение универсального и идиоэтнического компонентов, при этом понятийный компонент концепта, соотносимый носителями разных языков с одним и тем же фрагментом действительности, носит универсальный характер, а национально-культурная специфика проявляется в других компонентах.

Зарубежные концепции сущности менталитета.

Понятие mentalite утвердилось в ХХ в. Mentalite означает нечто общее, лежащее в основе сознательного и бессознательного, логического и эмоционального, т.е. глубинный источник мышления, идеологии, веры, чувств, эмоций.

В настоящее время обнаруживаются две основных тенденции в понимании сущности менталитета: с одной стороны, менталитет настолько широко трактуется, что включает в себя уклад жизни, особенности народных реалий, обрядов, стиль поведения, нравственные заветы народа, самоидентификацию человека в социальном мире, с другой стороны, под менталитетом понимается только самоидентификация этноса: менталитет - это самопонимание группы, о нем можно говорить только при исследовании группового поведения; Р. Шпрандель выделяет в качестве конституирующих ментальную сферу представления о человеке, о собственной группе. Берк представляет ментальность не как единую систему, а как сумму или пересечение разных “сеток” (микропарадигм, стереотипов), которые взаимно увязаны и могут вступать в противоречия.

Исторический аспект. Обзор европейской истории изучения понятия “менталитет” представляет Л.Н. Пушкарев, останавливаясь лишь на его общепринятых в Европе определениях: менталитет - это своеобразные установки сознания, неясные, невербализованные (т.е. невыраженные в словах понятия) его структуры. Менталитет включает в себя основные представления о человеке, его месте в природе и обществе, его понимание природы и Бога как творца всего сущего; менталитет - эта манера мышления, его склад, его своеобразие. Это эмоциональные и ценностные ориентации, коллективная психология, образ мышления и человека, и коллектива; Менталитет - это совокупность идей и интеллектуальных установок, присущих индивиду и соединенных друг с другом логическими связями или же отношениями веры.

По итогам обзора Л.Н. Пушкарева можно выявить, очевидно, несколько направлений:

менталитет - это иррациональное подсознание человека;

менталитет - это вера;

менталитет - совокупность явлений духовной жизни человека, духовный мир;

менталитет - это мировидение;

менталитет - логическое мышление и т.д.

Как видим, под менталитетом в европейской традиции понимаются явления и свойства различной природы. Интегративным компонентом всех концепций менталитета является признание его сущности в психофизиологической и интеллектуальной природе человеческой индивидуальности, обусловленной культурой, образом жизни, способом существования социальных систем и под.

Многие зарубежные историки идут по пути определения сущности менталитета как феномена, состоящего из нескольких компонентов, последовательное описание которых, якобы, выявляет суть не только исторического менталитета как такового, но и менталитета конкретных исторических общностей людей. Однако такая совокупность различных явлений духовной жизни, признаваемая менталитетом, не определяет специфики ни отдельных явлений, ни духовной жизни в целом. Так, П. Динцельбахер определяет исторический менталитет как совокупность способов и содержания мышления и восприятия, характерная для определенного коллектива в определенное время менталитет - это больше, чем история духа либо идеи, больше чем идеология и история религии, чем история эмоций и представлений, чем история культуры и быта. Л.Н. Пушкарев, критикуя такой подход к определению сущности менталитета, тем не менее, понимает под ним совокупность чувств, впечатлений, образов, представлений и т.д. об окружающем мире как отдельного человека, так и любого коллектива.

Помимо этого, ученый подчеркивает в менталитете активное начало, проводя аналогию с термином “духовный мир”. Между тем, духовный мир - это результат духовной деятельности человека, а менталитет - сама деятельность, активное начало в деятельности. Таким образом, историческую науку интересуют, прежде всего, исследования менталитета различных социальных страт в разное время.

Современная отечественная историческая наука вырабатывает и принципиально иные подходы в понимании сущности менталитета: это духовное пространство, характеризующееся парадигмой качеств, определяемых уровнем человеческого сознания, испытывающего на себе воздействие конкретной реальности. Акцентирование воздействия конкретной реальности объясняет этническое содержание менталитета, и, как следствие, образование психического континуума этноса (сознание, духовное пространство, менталитет и под.).

Ввиду сложности объекта исследования, менталитета (ментальности), предпринимаются попытки ее типологизации. Так, А.Н. Антышев выделяет три типа ментальности: интерлингвальная, интеркультурная, интернациональная ментальность, в основе которой лежит адекватное восприятие, понимание и практическое применение реалий окружающего мира полилингвальная, поликультурная, полинациональная ментальность, развивается в результате дву- и многоязычия как целых этносоциумов так и отдельных индивидов, овладевающих наряду с родным еще одним или несколькими неродными языками с их культурами монолингвальная, монокультурная, мононациональная ментальность существует лишь в условиях этнического “отшельничества”, обусловленного изоляцией и обособлением этноса от развития мировой цивилизации.

Философский аспект. Несмотря на то, что в отечественной философской литературе еще не выработано универсальной концепции менталитета, ментальности, существует множество попыток ее создания.

Так, И.К. Пантин в своих философских выступлениях в качестве рабочей гипотезы предлагает следующее определение менталитета: это своеобразная память народа о прошлом, психологическая детерминанта поведения миллионов людей, верных своему исторически сложившемуся “коду” в любых обстоятельствах не исключая катастрофические. В его гипотезе акцентируется прежде всего психологическая основа существования исторического опыта у людей в форме определенных культурных стереотипов, хотя неясно, в чем заключается сущность памяти народа, какие компоненты она включает и каким образом функционирует, регулируя поведение людей.

И.К. Пантин рассматривает ментальность, отождествляя с понятием менталитета, выражение исторических судеб государства на уровне культуры народа. Поэтому проблема менталитета нации, как подчеркивает философ, может ставиться не только как идеологическая, но и как социально-политическая проблема.

А.П. Огурцов справедливо отмечает, что идея “ментальности” возникает в связи с анализом структур духовной жизни, поиском фундаментальных устойчивых структур сознания. Многочисленные определения ментальности как противоречивой целостности картины мира, как дорефлексивного слоя сознания, как социокультурных автоматизмов сознания индивидов и групп, как глобального, всеобъемлющего “эфира” культуры, в который погружены все члены общества, по мнению А.П. Огурцова, все же содержат нечто общее, а именно систему образов и представлений социальных групп, все элементы которой взаимосвязаны и сопряжены друг с другом и функция которой - быть регулятором их поведения и бытия-в-мире.

Остаются открытыми два вопроса: 1) какова природа ментальных структур; 2) каково происхождение таких ментальных структур: в социокультурном бытии личности или в ее этнонациональной стихии. Первичность ментальности по отношению к практике, социально-экономическим отношениям и формам поведения личности А.П. Огурцов мотивирует тем, что структуры ментальности обладают и большей исторической длительностью, и большей устойчивостью относительно изменений общественно-политической жизни. Менталитет определяет и опыт, и поведение индивида, и социальных групп.

А.П. Огурцов под ментальностью понимает духовно-исторический феномен культуры, лишенный этнонациональной специфики. Потому ментальность должна стать предметом исследования не этнической или национальной психологии, а культурологии. В действительности же ментальность в настоящее время изучается в различных аспектах, и этнонациональный аспект занимает едва ли не ведущее положение, поскольку специфика менталитета выявляется прежде всего с учетом этнических, национальных, антропологических характеристик, а затем уже - с учетом различного рода социокультурных черт нации. Как отмечает ученый, менталитет базируется на инвариантных структурах сознания, на культурных автоматизмах, т.е. стереотипах и поведенческих паттернах, которые обусловливаются, в свою очередь, культурой нации. Однако философ не учитывает, что, напротив, глубинные слои сознания обусловливают культуру народа, являясь психическим выражением врожденных физиологических особенностей.

А.П. Огурцов не признает этнического и национального характера менталитета, определяя сферу его существования культурой. На наш взгляд, культура не просто не может быть оторвана от данных факторов, а определяется ими. Вопрос же об истоках ментальности должен ставиться более определенно: основной ментальности служит и социокультурное бытие личности, и ее этнонациональная стихия. Тем не менее, заслуживает внимания попытка связять понятие ментальности с глубинными слоями сознания и признание ее первичности по отношению к социальной деятельности индивида.

Социально-философский анализ ментальности представлен в диссертационном исследовании Ф.Т. Аутлевой. Утверждается, что ментальность представляет собой комплекс устойчивых свойств индивида, влияющих на его поведение, вырастающих на биологической, интеллектуальной и психологической основе и вытекающих из воздействия культуры и структуры его общества. Правда, неясно, что понимается под устойчивыми свойствами индивида и каким образом они могут влиять на его собственное поведение. Хотя очевидно воздействие социокультурных факторов на формирование ментальных структур индивида. Между тем, абсолютизация этих процессов в онтогенезе неоправданна. Воздействие социокультурных факторов играет решающую роль лишь в диахронии, в процессе формирования этноспецифических свойств той или иной человеческой общности.

Ментальность, как отмечает Ф.Т. Аутлева, отражает глубинный уровень индивидуального и коллективного сознания, включая и бессознательное. Ментальность - это определенная внутренняя сумма готовностей, установок и предрасположенностей социального субъекта мыслить, чувствовать, действовать и воспринимать мир определенным образом.

Взаимообусловленность ментальности культурой и культуры ментальностью, указанная Ф.Т. Аутлевой, отражает реальный процесс взаимодействия индивида и социума: ментальность, с одной стороны, складывается во взаимодействии с культурой [традиции, обычаи, нравы, институты, законы), а, с другой стороны, сама формирует культуру, репрезентируясь в существующих типах ориентаций сознания людей (универсальном, природном, культурном, рациональном, эмоциональном). Данные человеческие ориентации соединяются на уровне ментальности, растворяясь в ее структурах. Подобные процессы в психологической традиции объясняются континуальностью человеческого мышления.

Психологический аспект. Психологические исследования оперируют не только термином “менталитет”, но и терминами “национальный характер”, “психический склад”. В.Ю. Хотинец наиболее статичной характеристикой психических особенностей этноса называет психический склад, который включает в себя национальный характер, национальный темперамент, специфические особенности направленности личности (моральные убеждения, ценностные ориентации, взгляды, идеалы и т.п.), специфические для этноса способности.

И.Г. Дубов представляет психологический анализ понятия менталитета, понимаемого как некая характерная для конкретной культуры (субкультуры) специфика психической жизни представляющих данную культуру (субкультуру) людей, детерминированная экономическими и политическими условиями жизни в историческом аспекте. При этом справедливо разводятся понятия менталитета, общественного сознания, массового сознания, национального характера, поскольку менталитетом является не вся совокупность представлений, воззрений, чувствований общности людей определенной эпохи, географической области и социальной среды, особый психологический уклад общества, влияющий на исторические и социальные процессы, а только специфика каждого уровня совокупности, отличающая одну этническую группу от другой.

Соответственно, индивидуальный менталитет рассматривается как присвоенные конкретным индивидом специфические для данной культуры способы восприятия и особенности образа мыслей, выражающиеся в специфических для данной общности формах поведения и видах деятельности. Репрезентантами менталитета И.Г. Дубов называет, прежде всего, знания и верования, в совокупности составляющие представления о мире и являющиеся базой менталитета. На наш взгляд, логичнее было бы рассматривать сущность менталитета в терминах концептуальной системы, поскольку как менталитет, так и концептуальная система состоят из двух сфер: знания и мнения (верования, по Дубову). Под концептуальной системой Р.И. Павиленис понимает непрерывно конструируемую систему информации (мнений и знаний), которой располагает индивид о действительном или возможном мире.

Потребности и архетипы как составляющие менталитета наряду со знаниями и верованиями создают иерархию ценностей определенной общности. Главной характеристикой всех составляющих менталитета является стереотипность. Таким образом, менталитет представляется как некий универсальный стереотип для каждого конкретного носителя концептуальной системы, т.е. индивидуальные концептуальные системы становятся вариантами менталитета. Точнее, в каждом концепте концептуальной системы, согласно концепции Р. Павилениса, существует два основных компонента: субъективный и интерсубъективный. В структуру знания и мнения включаются различные компоненты: стереотипы, символы, понятия, эмоции и т.д. Интерсубъективное знание по своей природе является этническим, поскольку общество без определенной этнической принадлежности не существует. Поэтому целесообразнее, на наш взгляд, говорить об этнической концептуальной системе или менталитете.

Говоря о соотношении менталитета и языка, И.Г. Дубов подчеркивает, что специфика связей между элементами языка отражает отношение людей к окружающему миру. Здесь важно различие в значениях одного и того же понятия в разных культурах, различие в социальных смыслах. Язык фиксирует отраженные сознанием взаимоотношения между явлениями действительности и оценки этих явлений. В связи с этим автор говорит о “языковой ментальности”, понимая под ней способ деления мира с помощью языка, достаточно адекватный существующим у людей представлениям о мире.

Психолингвистический аспект. Понятие “языковая ментальность” разрабатывается психолингвистами в последнее десятилетие. Здесь наблюдается такая же неупорядоченность, как и относительно понятия “ментальность” / ”менталитет”. О соотношении языка и ментальности говорит В.А. Пищальникова: Язык же, будучи универсальным средством хранения, формирования и представления знания разного уровня, выступает объектом анализа при изучении менталитета, поскольку другого способа обнаружения психических образований у нас нет. Язык как репрезентант ментальности в известной степени определяет способ членения действительности, однако, в нем, в языке, нельзя обнаружить причины, по которым тем или иным реалиям придается значимость в рамках определенного социума. Кроме того, язык как конвенционально-знаковая система является интегративным компонентом репрезентации концептуальной системы и потому обладает способностью ситуативно актуализировать любую ее составляющую.

Вопрос о соотношении ментальности и картины мира ставится в работе О.А. Петренко. Утверждается, что ментальность и картина мира разграничиваются по степени осознанности: “картина мира” - осознанное представление, а “ментальность” сознанием не рефлексируется. И тем не менее о своеобразии менталитета судят по специфике картины мира. Признание иррационального начала ментальности характерно для многих философских и исторических исследований, однако, признание этого в лингвистической работе удивительно, тем более что рассматриваются лексические репрезентации ментальности, следовательно, или ментальность не имеет иррационального характера, или язык обладает невозможной для него функцией репрезентации принципиально нерепрезентируемого содержания. Два основных направления проблемы “язык и ментальность”, указанные О.А. Петренко, изучение этнически специфических лексем и выяление и описание коннотации отдельных лексем, имеющих эквиваленты в других языках, не решают, как представляется, проблемы соотношения языка и ментальности, поскольку данная проблема должна ставиться иным способом: 1) проблема выявления этнически специфических лексем; 2) проблема корреляции ментального содержания разных этносов и репрезентации этой корреляции. Это во многом ускорит решение проблемы адекватности перевода и понимания.

Ю.А. Сорокин подобным образом разграничивает сознание и ментальность, хотя в использовании терминов он более корректен, соотнося не модель (картину мира) и психическое образование (ментальность), как это делает О.А. Петренко, но сами психические образования: сознание и ментальность. Согласно его рассуждениям, сознание указывает на тот фрагмент личности, который ориентирован на логизирующую форму осмысления мира и всех других в нем, ментальность же указывает на спонтанную форму существования в мире и интуитивную форму понимания и самого себя, и других. Соответственно, изучение сознания ведется преимущественно формальными приемами, а ментальности - нарративными приемами. Чтобы возможным стало судить о сущности сознания или ментальности того или иного этноса, можно, например, устанавливать мощность языков и культур. На наш взгляд, такое решение проблемы ведет к выявлению языковых и культурологических доминант этноса, что продуктивно для любых исследований в области описания этнически специфичных феноменов.

О языковой ментальности говорит и О.Г. Почепцов, называя ею соотношение между некоторым участком мира и его языковым представлением, причем под миром понимается не только окружающий мир, но и создаваемый человеком, а под языком понимается единство языка-системы и языка-деятельности. В таком широком понимании неизбежно смешиваются не только психические феномены (мир, мышление, сознание, ментальность, язык), но и физические (мир, язык). Тем не менее, языковая ментальность индивида, по утверждению О.Г. Почепцова, определяется, с одной стороны, особенностями самого индивида как представителя некоторой социокультурной группы, с другой стороны, социокультурной средой. Соответственно, в онтогенезе индивид от языкового мышления переходит к социокультурным стереотипам мировосприятия. Правда, неясен механизм этого перехода.

Подчеркивается стереотипность языковой ментальности: социокультурные стереотипы восприятия мира формируют языковую ментальность, кристаллизуются в ней. Признавая независимость характера языковой ментальности от языка, О.Г. Почепцов тем самым выводит зависимость языка от менталитета. Кроме того, соотношение менталитета и языковой ментальности представляется изоморфным соотношению концептуальной и языковой картин мира, мышлению и вербальному мышлению. Вопрос о вербальном мышлении (относительно языка как единства системы и деятельности) О.Г. Почепцов решает следующим образом: языковое мышление - это часть общего мышления. Точка же зрения, что языковое мышление - это мышление вообще, облеченное в языковую форму, на наш взгляд, не корректна, поскольку наряду с языковым существуют самые различные виды мышления. В этом случае языковое мышление определяется нами как языковая репрезентация мира.

В лингвистических исследованиях нередко наблюдается отождествление менталитета и языка, а также обосновывается приоритет языковой ментальности. Так, В.В. Колесов утверждает, что человек живет в ментальном пространстве своего языка, причем ментальность - это мировосприятие через категории и формы родного языка, и на уровне символа через язык он воспринимает мир. В.И. Шаховский отождествляет языковое сознание и так называемый ментальный стиль языковой личности. Различие языков, по его утверждению, объясняется различием культур, различием концептуальных кодов и ментальных стилей у различных народов. Более того, у каждой языковой личности существует свой ментальный стиль, обусловленный индивидуальными кодами культурных концептов. Дух народа и сознания его отражены в культурных концептах, мотивирующих языковое сознание, ментальный стиль.

Во многих отечественных исследованиях менталитетом признается совокупность определенных явлений, категорий, причем в компонентах этой совокупности наблюдается значительное расхождение, хотя и доказано, что любое перечисление гетерогенных явлений не выявляет сущности анализируемого объекта. В таком случае продуктивнее говорить о концептуальной системе индивида или группы людей как системе, где при функционировании определенных компонентов обнаруживается не только специфика менталитета, но и специфика его носителей.

Несмотря на неупорядоченность в терминах и понятиях национального сознания, национального характера, менталитета, ментальности, на данном этапе развития науки, как справедливо утверждает В.А. Пищальникова, целесообразнее сосредоточить внимание на изучении соотношения и способов взаимодействия ментальностей отдельных социальных (и других) групп в пределах социума (этноса). Отсюда необходимость обращения к экспериментальным исследованиям, проявляющим содержание национально специфического компонента концептуальных систем.

ЛИТЕРАТУРА

Антышев А.Н. О стратификации этносоциумов и взаимодействии их культур и языков // Россия и Запад: диалог культур. М., 1996. С. 367-373.

Аутлева Ф.Т. Ценностно-нормативные ориентиры русской ментальности: социально-философский анализ. Автореф. дис. ... канд. филол. наук, М., 1996. 23 с.

Богатова Г.А. Историко-культурный аспект лексикографического описания русского языка и проблемы менталитета // Этническое и языковое самосознание. М., 1995. С. 22.

Дубов И.Г. Феномен менталитета: психологический анализ // Вопросы психологии. 1993. № 5. С. 20-29.

Ерохина Е.А. Влияние мировоззренческих ценностей русского этнического сознания на характер восприятия иноэтнических культур Западной Сибири: ХVII - сер. ХIХ вв. // Русские Сибири: культура, обычаи, обряды. Новосибирск, 1998. С. 5-15.

История ментальностей, историческая антропология. М., 1996. 255 с.

История ментальностей. К реконструкции духовных процессов // История ментальностей, историческая антропология. М., 1996. С. 38-66.

Колесов В.В. Язык как действие: культура, мышление, человек // Разные грани единой науки. СПб., 1996. С.58-69.

Огурцов А.П. Трудности анализа менталитета // Российская ментальность. Вопросы философии. 1994. № 1. С.50-53.

Павиленис Р.И. Проблема смысла: Современный логико-функциональный анализ языка. М.: Мысль, 1983. 286 с.

Пантин И.К. Национальный менталитет и история России // Российская ментальность. Вопросы философии. 1994. № 1. С. 29-33.

Петренко О.А. Этнический менталитет и язык фольклора. Курск, 1996. 118 с.

Пименова М.В. Языковая ментальность: сопоставительный аспект // Семантика и прагматика текста. Барнаул, 1998. С.12-15.

Пищальникова В.А. Национальная специфика концептуальной системы и ее репрезентация в языке // Горный Алтай и Россия 240 лет. ГАГУ, 1996. С. 6-8.

Почепцов О.Г. Языковая ментальность: способ представления мира // Вопросы языкознания. 1990. № 6. С.110-122.

Пушкарев Л.Н. Что такое менталитет? Историографические заметки // Отечественная история. 1995. N 3. С. 158-166.

Российский менталитет: вопросы психологической теории и практики. М., 1997.

Смирнов С.Д. Психология образа: проблема активности психического отражения. М.: Изд-во МГУ, 1985. 232 с.

Провинциальная ментальность России в прошлом и настоящем. Самара, 1994. С. 194-196.

Хотинец В.Ю. Этническое самосознание и его роль в развитии индивидуальности человека. Ижевск, 1996, 76 с.

Шаховский В.И. Эмоциональные культурные концепты: параллели и контрасты // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград, 1996. С. 80-96.