Оглавление
Введение
Глава 1. Формирование и основные принципы образования в России в XVIIв.
Глава 2. Фольклор и литература
Глава 3. Научные знания
Глава 4. Влияние западноевропейских держав на образованность в России
Заключение
Список используемой литературы
Введение
С периода от принятия христианства до XII в. утвердилась новая идеология русского государства, соответственно — русского воспитания и образования. В "Слове о Законе и Благодати" заложены духовные основы развития российской государственности и образования. Благодаря деятельности государственных и православных деятелей, в короткий срок на Руси была создана "целостная система" образования от начальной школы до "академии", которая существовала в форме государственных и церковно-монастырских школ.
Актуальность темы:
На Руси за короткий срок была сформирована образовательная система с достаточно сложным содержанием, что объясняется как политическими, так и религиозными причинами: государству и церкви требовались не только образованные, но и высоко образованные люди. Образование служило в первую очередь целям духовного воспитания, которое включало православие, "светские" искусства — грамматику, риторику, элементы народной, отечественной культуры, прежде всего литературы. Основы содержания образования, разработанные в начале XI в., просуществовали в русской школе едва ли не до конца XVII в.
Целью моей работы является выяснить на каком уровне образованности находилось Российское общество к концу XVII века, проследить как западноевропейские державы влияли на образованность русских людей.
Поставленная цель решается посредством следующих задач:
Выяснить какими знаниями обладали жители России в XVII в.
Проанализировать имел ли влияние Запада на уровень образования в России в XVII в.
Проследить и выяснить возможно ли рассматривать этот процесс как диалог западноевропейской и русской культуры.
В своей работе я использовала несколько источников: Крижанич Ю. Политика, Памятники литературы Древней Руси: XVII век, Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию в 1633, 1636 и 1638 годах, составленное секретарем посольства Адамом Олеарием // Чтения в императорском обществе Истории и Древностей Российских и другие.
Также были использованы некоторые исследования:
Ключевского В.О. Он считал, что «западное влияние, проникая в Россию, встретилось здесь с другим господствующим в ней дотоле влиянием — восточным, греческим».1
Уланова В.Я. , который так определял основных «проводников западного влияния»: торговля, военные и дипломатические отношения с Западом, развитие колоний иностранцев в Москве и других русских центрах, просветительная деятельность южно-русских выходцев, распространение иностранной и переводной литературы. При этом он подчеркивал, что некоторые «из этих путей распространения западной культуры в Россию имеют свое начало по ту сторону смутного времени и таким образом приковывают к себе внимание в качестве длительных проводников западной культуры»2
Мыльников А.С3, Рогов А.И4., Цветаев Д.5 и т.д.
По вопросу о школах этого периода среди дореволюционных исследователей возникла оживленная дискуссия. Некоторые ученые, в частности Л. Н. Майков (в своем исследовании о Симеоне Полоцком) и Г. Соколов (в статье о Сильвестре Медведеве), возводили Чудовскую, Спасскую и Андреевскую школы в ранг высшей школы. Г. Соколов, например, утверждает, что в Спасской школе учили не только «пиитике и риторике, но и богословию, истории, философии и диалектике». С другой стороны, Н. Каптерев, объясняя скудость материалов в области образования в России в допетровскую эпоху, утверждает, что «сведения о том, чему, как и кого. учили в московских греко-латинских школах, существовавших будто бы с половины XVII века, до нас не дошли единственно потому, что самых этих школ в Москве тогда вовсе не было».6
Нам представляется, что в этом вопросе обе стороны правы и не правы. Нет оснований отрицать факт существования Чудовской, Спасской и Андреевской школ, если рассматривать их как продолжение и развитие традиционной формы образования на Руси, существовавшей ранее в наших монастырях, где процесс обучения не имел строгой системы, был тесно связан с богослужебной практикой, работой по переводу и исправлению книг и отводил большое место индивидуальному изучению творений отцов Церкви. Поэтому вряд ли можно считать эти школы прототипом «правильной» высшей школы, которая возникла в России только с учреждением Славяно-греко-латинской Академии.
Заметно возрастает в России интерес к педагогике, методике преподавания, вопросам домашнего воспитания. Теперь уже педагогические идеи выделяются из прежнего синкретизма богословско-нравственных сочинений, разрабатываются специальные тракты, составляются целые сборники педагогических сочинений. Особую популярность приобретают тракты по домашнему воспитанию детей.
Моя работа состоит из 4 глав:
Формирование и основные принципы образования в России в XVIIв. (в этой главе говорится о том, как, кто и чему мог обучиться)
Фольклор и литература (состоянии литературы на 17 в)
Научные знания (уровень развития научных знаний к 17в)
Влияние западноевропейских держав на образованность в России (имел ли Запад влияние на российскую образованность)
Введения и заключения.
Глава 1. Формирование и основные принципы образования в России в XVIIв.
Во времена Василия III, Ивана Грозного, Федора Ивановича грамотных можно было сыскать преимущественно среди лиц духовного или приказного сословия; в XVII в. их уже немало среди дворян и посадских людей. Даже среди крестьян черносошных, отчасти среди крепостных и даже среди холопов имелись грамотеи — старосты и целовальники, приказчики и писцы. Но, конечно, подавляющая масса крестьян — люди неграмотные.
В целом процент грамотных по стране, хотя и медленно, увеличивался. Еще в первой половине столетия многие городские воеводы из-за неграмотности или малой грамотности шагу не могли ступить без дьяков и подьячих, своих подчиненных по воеводской избе — центру уездного управления. То же самое можно сказать и о многих дворянах, которых посылали из Москвы описывать и межевать земли, «сыскивать» беглых, чьи-либо упущения, преступления и т.д. Во второй половине столетия на воеводствах сидели люди, как правило, грамотные; это прежде всего представители думных и московских чинов. Среди уездных дворян грамотных было немного.
Немало грамотных имелось в посадах. Занятия ремеслом и торговлей, разъезды по делам требовали знания письма и счета. Грамотные люди выходили и из богатых, и из бедных слоев. Довольно часто как раз малый достаток стимулировал стремление к знанию, грамоте. «У нас — говорили, например, жители поморского Яренска, — которые люди лутчие и прожиточные, и те грамоте не умеют. А которые люди и грамоте умеют, и те люди молотчие». В Вологде для многих обедневших посажан умение писать — способ добыть хлеб насущный: «А кормятся на Вологде в писчей избушке площадным письмом посацкие оскуделые люди». В Устюге Великом таким путем добывали средства существования 53 площадных подьячих из местных посадских людей. Десятки и сотни таких же грамотеев трудились на площадях других городов. 7
Грамоте посадские и крестьяне учились у «мастеров» из священников и дьяконов, дьячков и подьячих, прочих грамотных людей. Нередко обучение грамоте строилось на началах обычного ремесленного ученичества, по «ученической записи», соединялось с обучением торговле, какому-либо ремеслу. К примеру, К. Буркова, мальчика из посажан Устюга Великого, матушка отдала (конец столетия) для обучения грамоте и кружевному делу Д. Шульгину — тяглецу столичной Семеновской слободы.
Обучались мужчины. Грамотных женщин было очень немного; они — из царского дома и высшего сословия, как царевна Софья и некоторые другие. Учили прежде всего элементарной азбуке по азбуковникам, печатным и рукописным. В 1634 г . был опубликован и в течение столетия неоднократно переиздан букварь В. Бурцева. На книжном складе московского Печатного двора в середине века лежало около 11 тыс. экземпляров бурцевского букваря. Стоил он одну копейку, или две деньги, весьма дешево по тогдашним ценам. Тогда же издали грамматику Мелетия Смотрицкого, украинского ученого (по ней потом учился Михаил Ломоносов). В конце столетия напечатали букварь Кариона Истомина, монаха Чудова монастыря Московского Кремля, а также практическое руководство для счета — таблицу умножения — «Считание удобное, которым всякий человек, купующий или продающий, зело удобно изыскати может число всякия вещи». За вторую половину столетия Печатный двор напечатал 300 тыс. букварей, 150 тыс. учебных псалтырей и часословов. Бывало, за несколько дней раскупались тысячные тиражи таких пособий. 8
Многие люди учились по рукописным азбукам, прописям и арифметикам; последние имели подчас весьма экзотические названия: «Книга сия, глаголемая по-эллински, или по-гречески, арифметика, а по-немецки альгоризма, а по-русски цифирная счетная мудрость» (альгоризм — название, идущее от имени Ал-Хорезми, великого ученого средневековой Средней Азии, родом из Хорезма).
Значительно расширился круг чтения. От XVII в. сохранилось очень много книг, печатных и особенно рукописных. Среди них, наряду с церковными, все больше светских: летописей и хронографов, повестей и сказаний, всякого рода сборников литургического, исторического, литературного, географического, астрономического, медицинского и иного содержания. Многие имели различные руководства по измерению земель, изготовлению краски, устройству всяких сооружений и др. У царей и знатных бояр имелись библиотеки с сотнями книг на разных языках.
Среди тысяч экземпляров книг, изданных московским Печатным двором, более половины составляли светские. Увеличилось число переводных сочинений: в XVI в. известно всего 26 названий; в XVII в. — 153, из которых к числу религиозно-нравственных относится менее четырех десятков. Остальные, более трех четвертей, светского содержания.
В деле просвещения русских немалую роль сыграли ученые украинцы и белорусы. Одни из них (И. Гизель и др.) присылали свои сочинения в Москву, другие (С. Полоцкий, А. Сатановский, Е. Славинецкий и др.) переводили, редактировали книги, создавали свои произведения (вирши, орации, проповеди и др.), многие были в России учителями. 9
Приезжало в Россию много иноземцев, сведущих в разных областях научных, технических знаний. На окраине Москвы они жили в Немецкой слободе, которую столичные жители прозвали Кукуем (Кокуем): то ли потому, что обитатели ее кукуют по-кукушечьи, непонятно; то ли потому, что на кокуи, т.е. игрища (вечера с танцами), собираются. Смотрели на них с жадным любопытством (многое было необычно для русского человека: те же танцы, курение, свободная манера общения мужчин и женщин) и страхом (латыны как-никак, от греха недалеко!). Среди приезжих было немало людей знающих и добросовестных. Но большей частью — всякие проходимцы, искатели наживы и приключений, плохо знающие свое ремесло, а то и вовсе неграмотные. От иноземцев русские перенимали знания и навыки в области архитектуры и живописи, обработки золота и серебра, военного и металлургического производства, в иных ремеслах и художествах. Обучались языкам — греческому, латинскому, польскому и проч.10
Обучение с помощью учителей на дому или самообразование перестало удовлетворять насущные потребности. Встал вопрос о заведении школ. Молодые люди, особенно из столичных, уже посмеивались над своими учителями: «Враки они вракают, слушать у них нечего. И себе имени не ведают, учат просто; ничего не знают, чему учат».
Окольничий Федор Михайлович Ртищев, любимец царя Алексея Михайловича, человек влиятельный, в разговорах с царем убедил его посылать московских юношей в Киев: там в коллегиуме научат их всяким ученостям. Пригласил из украинской столицы ученых монахов. Они должны обучать русских в Андреевском монастыре, им основанном, славянскому и греческому языкам, философии и риторике, другим наукам словесным. Любознательный окольничий ночи напролет проводил в беседах с киевскими старцами, изучал под их руководством язык Гомера и Аристотеля. По его же настоянию молодые дворяне проходили курс наук у приезжих профессоров. Некоторые делали это охотно, из любви к знанию, изучали греческий и латынь, хотя и опасение имели: «в той грамоте и еретичество есть».
Все описанное происходило в 40-е годы. Лет двадцать спустя прихожане церкви Иоанна Богослова в Китай-городе подали челобитную с просьбой открыть им при церкви школу наподобие братских училищ на Украине, а в ней «устроение учения различными диалекты: греческим, словенским и латинским». Власти согласились: заводите «гимнасион», «да трудолюбивые спудеи радуются о свободе взыскания и свободных учений мудрости».
Возможно, тогда появились и некоторые другие, ей подобные школы. Известно, что в 1685 г . существовала «школа для учения детям» в Боровске, около торговой площади. 11
В Москве, на Никольской улице построили особое здание для школы. Открыли ее в 1665 г . при Заиконоспасском монастыре (точнее — Спасском монастыре за торговым Иконным рядом). Во главе поставили самого мудрого Симеона Полоцкого. Собрали учеников из молодых подьячих разных приказов. В их числе оказался и Семен Медведев из Приказа Тайных дел, впоследствии монах Сильвестр, ученый и писатель, автор прекрасного исторического и публицистического труда о регентстве Софьи. В то время молодой Семен и его сотоварищи изучали латынь и русскую грамматику, ибо приказы нуждались в образованных чиновниках — подьячих.
Через пятнадцать лет устроили школу при Печатном дворе. При открытии школы в ней было 30 учеников, взятых из разных сословий и учившихся греческому языку; через три года — уже 56, еще через год — на десяток больше. А 166 учеников постигали премудрости и сложности славянского языка. 232 ученика в школе — немало для XVII столетия!
В 1687 г. открыли Славяно-греко-латинское училище, впоследствии названное академией. По «привилегии», давшей программу образования, оно должно было стать не только церковным, а общим. Здесь постигали «семена мудрости» из наук гражданских и церковных, «наченше от грамматики, пиитики, риторики, диалектики, философии разумительной, естественной и нравной, даже до богословия», т.е. всю схоластическую школьную премудрость, идущую от средневековья; весь школьный цикл от низших до высших классов, начиная с грамматики и кончая философией (метафизической и натуральной), этикой и богословием. Училище было одновременно высшим и средним учебным заведением. В соответствии с уставом, в училище принимали людей «всякого чина, сана и возраста». В будущем государственные должности могли получить только выпускники школы, за исключением детей «благородных»: их «порода» считалась достаточной гарантией успешной службы на государственном поприще. 12
На училище, или академию, возлагали немалые надежды. И потому наделили деньгами и всякими льготами, иммунитетами: профессоров и учащихся, за исключением уголовных дел, подчинили суду собственной училищной юрисдикции, «блюстителя» же (ректора) — суду патриарха. Приказы не могли входить в их тяжебные дела и проступки. Училище получило библиотеку.
Первые преподаватели, профессора были греки: братья Лихуды, Иоанникий и Софроний. Учеников для них взяли из школы Печатного двора. В первый год их было 28, на следующий — 32. Шли сюда и отпрыски московской знати, и дети приказных дельцов. Полдюжины учеников ходили в лучших; в их числе — Петр Васильевич Посников, сын дьяка Посольского приказа, ставший доктором медицины Падуанского университета в Италии.
Лихуды составили учебники грамматики, пиитики, риторики, психологии, физики, других предметов. Сами же учили всем наукам, греческому и латинскому языкам. Через три года лучшие питомцы переводили книги с обоих языков. Обучение шло очень хорошо. Но против братьев выступил влиятельный недоброжелатель светского образования патриарх иерусалимский Досифей. Его интриги и наветы закончились для Лихудов печально — их отстранили от любимого дела. Но его продолжили их русские ученики, особенно успешно Ф. Поликарпов и И.С. Головин.
Новшества в деле просвещения, образования затронули Москву и лишь отчасти — другие города. Вне столицы грамотность распространялась в Поморье, Поволжье и некоторых других областях. Уделом основной массы крестьян и посажан оставалась неграмотность. Просвещение, как и многое другое, было привилегией феодалов, духовного чина и богатых торговцев.13
Глава 2. Фольклор и литература
Общественный подъем эпохи Смуты и последовавших за нею событий обусловил расцвет устного народного творчества.
В конце века в России побывал Ф. Балатри, известный на своей родине, в Италии, певец. Ему, видимо, понравились русские песни, и одну из них, плясовую, он записал, причем латинскими буквами:
Ай, сорока-белобока
Стала с дружком танцевать,
А ворона, стара жона,
Пришла тотчас помешать.
Широкое хождение имеют сказки — волшебные, бытовые, героические; былины о богатырях киевской поры; исторические песни о царевне Ксении и полководце Скопине-Шуйском, об «Азовском сидении» и Стеньке Разине. Особенно хороши песни о Разине — народном заступнике:
Ты взойди, взойди, красно солнышко,
Над горой взойди над высокою,
Над дубравушкой над зеленою,
Над урочищем добра молодца,
Что Степана свет Тимофеевича
По прозванию Стеньки Разина.
Ты взойди, взойди, красно солнышко,
Обогрей ты нас, людей бедныих,
Добрых молодцев, людей беглыих;
Мы не воры, не разбойнички,
Стеньки Разина мы работнички.
Образ Стеньки Разина, которого ни пуля не возьмет, ни пушечное ядро не тронет, вырастает в песнях и преданиях, сказках и легендах до размеров былинных. Народная фантазия то переносит его под стены Казани, и он помогает ее взять Ивану Грозному; то делает славного Илью Муромца его есаулом; to объединяет воедино двух Тимофеевичей — Ермака и Разина. 14
Многие из пословиц и поговорок того времени дожили до нашего времени, например: «Баснями соловья не кормят», «Взялся за гуж, не говори, что не дюж». Некоторые пословицы и поговорки отражают прошлое, не столь уж давнее: «Аркан не таракан: хошь зубов нет, а шею ест» (об ордынской неволе), «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день» (об отмене Юрьева дня по указу царя Федора Ивановича). Многие посвящены природным явлениям, наблюдениям над сменой времен года, погоды. Народная мудрость, вековой опыт, острый взгляд русского человека отразились в них в полной мере. Другие столь же метко смеются над неправедными судьями и попами — стяжателями и пьяницами, богачами-эксплуататорами.
В духовных стихах и плачах, народных драмах скоморохов народ выражал свое отношение к окружающей его действительности, свои заветные мысли, чувства, надежды.
Народный дух, нередко протестующий, критическое восприятие существующих порядков, здравый, реалистический подход к объяснению действительности прорываются все явственнее в литературу. Последняя вместе с другими явлениями общественной, духовной жизни ярко отражает рост национального самосознания народа, идейные противоречия, противоборство разных социальных сил. Многое всколыхнули все те же Смута и народные восстания, «Азовское сидение» и «Сибирское взятие».
События начала века подвигли взяться за перо князей и бояр, дворян и посадских людей, монахов и священников. Авраамий Палицын в «Сказании» подробно рассказывает о «разбойничестве» первых лет нового века, восстании Болотникова, борьбе с самозванцами и интервентами. Подчеркивает при этом роль своей обители, где служил келарем, Троице-Сергиева монастыря. Другие авторы — дьяк И. Тимофеев во «Временнике», И.М. Катырев-Ростовский, родовитый князь, многие известные и анонимные составители повестей и сказаний, слов и видений — взволнованно говорят о Смуте. В объяснении ее причин, наряду с божественным промыслом (наказание-де за грехи наши), все чаще пишут о людях, их замыслах и поступках, порицают их: одних за нарушение справедливости (например, убийство царевича Дмитрия происками Годунова), других — за «безумное молчание» в связи с этим, третьих («рабов» господских) — за непослушание и «мятеж».
А некоторые высказывают вольнодумные мысли. Молодой князь И.А. Хворостинин, отпрыск знатного рода, начитавшись латинских книг, начал хулить отеческие порядки, мечтал убежать в Литву или Рим, с презрением относился к обрядам православной церкви. Дошел до того, что не ходил к заутрене и обедне, запретил ходить в церковь своим холопам, не захотел христосоваться с самим государем, которого звал не царем, а «деспотом русским»! Князь «в разуме себе в версту не поставил никого», а о своих согражданах говорил со многою укоризною: «В Москве людей нет, все люд глупый, жить не с кем: сеют землю рожью, а живут все ложью». 15
Участники похода Ермака составили «Казачье написание». Инициативу похода они отводят самим казакам, а не Строгановым. Оно ярко рисует их среду с ее демократизмом и вольнолюбием. Федор Порошин, беглый холоп, ставший подьячим Войска Донского, создает в 40-е годы «Повесть об Азовском осадном сидении донских казаков». С ее страниц встает эпопея героической борьбы донцов с турками в ходе взятия и защиты Азова (1637—1642). Впитавшая в себя фольклорную и книжную традиции «Повесть...» стала одним из лучших литературных памятников эпохи. Патриотичность, яркий язык, эпичность и драматичность повествования сделали ее очень популярной у читателей.
По-прежнему русские люди любили читать жития святых — Антония и Феодосия Печерскях, Сергия Радонежского и многих других. Жития распространялись в тысячах списков. Составляются жития и в XVII в., появляются новые святые подвижники, и церковь благосклонно расписывает их беспорочную жизнь, подвиги и чудеса, с ними связанные. Но, что показательно для эпохи, появляются также жития-биографии не церковных, а гражданских лиц. Муромский дворянин Каллистрат-Дружина Осорьин пишет «Житие Юлиании Лазаревской», прославляет в нем свою родную мать. «Сказание о явлении Унженского креста» посвящено Марфе и Марии, двум сестрам, их жизни, дает яркие зарисовки быта, обычаев русских людей. Старый жанр начинает перерастать в бытовую повесть. А «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» — талантливая и яркая автобиография, острая, полемическая и живая; по словам М. Горького — «непревзойденный образец пламенной и страстной речи бойца». «Просторечие», яркость зарисовок, наглядность образов, индивидуальная манера письма делают «Житие» новаторским произведением, несмотря на консерватизм взглядов автора-старообрядца. Аввакум сознавал значение того, что он делает: «И аще что реченно просто, и вы не позазрите просторечию нашему, понеже люблю свой русской природной язык, виршами философскими не обык речи красить; того ради я и не брегу о красноречии и не уничижаю своего языка русскаго». 16
Столь же яркое явление русской литературы этого времени — сатирические повести и сказания. Демократические по духу, они пародируют церковную литературу и обрядность, приказное делопроизводство, высмеивают попов и судей неправедных. Их авторы вышли из приказной и духовной среды, но из низших слоев. Отсюда их близость к народу, его просторечию, бытовым сценам повседневной жизни, критический взгляд на явные противоречия социальной жизни. Таковы «Азбука о голом и небогатом человеке», герой которой, разорившийся человек, «меж двор» скитается; «Служба кабаку» — пародия на церковную службу, написанная в Сольвычегодске в середине века и направленная против царевых кабаков, пьянства. Пародию на суд и судей-взяточников искусно сплетает повесть о «Шемякином суде»; на духовенство — «Сказание о куре и лисице», «Сказание о попе Савве и великой его славе», «Калязинская челобитная». Мздоимство и жадность всей этой братии, пьянство и распущенность нарисованы метко и остроумно, живым языком, с пословицами и скоморошьими прибаутками.
Сатирические мотивы характерны и для бытовой повести. В повести о Карпе Сутулове, богатом и славном госте, его жена Татьяна ловко и остроумно высмеивает архиепископа, попа и других сердечных воздыхателей. Купчиха весело и фривольно издевается над ними, особенно духовными особами. «Повесть о Горе-Злочастии» говорит о незавидной судьбе молодого и самоуверенного человека, который, пренебрегая мудрыми наставлениями родителей, пустился в веселую, разгульную жизнь и дошел до нищеты, душевного опустошения. Аналогичная жизненная ситуация в «Повести о Савве Грудцыне», занимательной и живой, наполненной подробностями из народного быта. 17
Большое хождение получила литература переводная, прежде всего западная, светская. Русские книжники переделывали подобные произведения на свой лад. Большой известностью пользовались повести о Еруслане Лазаревиче и Бове-королевиче с их авантюрно-галантными, рыцарскими «гисториями» и ряд других сочинений.
В литературе XVII в. появляются новые черты демократизма и светскости: демократический писатель и читатель (из посадских, приказных людей и др.), внимание к личности героев, их душевным переживаниям, отход от религиозных догм; новые жанры — светская повесть, драма, стихи с их бытовыми, сатирическими, любовными мотивами. Но все эти черты означают лишь первые шаги нового. В основном литература продолжает старые традиции.
Глава 3. Научные знания
Русские славились как мастера обработки металла, литейного дела. Источники часто упоминают о «пищалях винтовальных» — нарезных ружьях, о пищалях с механизированным клиновидным затвором. В 1615 г . русский мастер изготовил первую пушку с винтовой нарезкой. Хорошо в России отливали колокола, большие и малые, славился по всей стране их «малиновый звон». По сообщению Павла Алеппского, царь пожелал иметь в Москве большой колокол. Иностранцы соглашались отлить его, назначили срок — пять лет. Но местный мастер за один год изготовил колокол в 12,5 тыс. пудов.18
Столь же успешно и надежно владели русские мастера строительной техникой, возведением деревянных и каменных зданий, светских и церковных. Особо следует сказать о крепостных стенах: точные расчеты высоты и толщины позволяли обходиться без контрфорсов, что широко практиковали зодчие в Западной Европе.
При устройстве водяных мельниц и, что особенно показательно и важно, железоделательных и иных мануфактур использовали водяные двигатели. Уже тогда мехи у домен и тяжелые молоты, ковавшие железо, использовали энергию воды.
Русские пишут практические руководства, в которых обобщают накопленный опыт, дают наставления по описанию земель («Книга сошного письма», 1628—1629 гг.), подъему соляного раствора с большой глубины (начало XVII в., автор — «трубный мастер» Семен изТотьмы), военному делу («Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки» Анисима Михайлова), по изготовлению красок, олифы, чернил и др. Подобные пособия давали начатки знаний по геометрии и геологии, физике и химии, баллистике и иным наукам. В травниках, своего рода лечебниках, описывались свойства разных трав, давались рекомендации по лечению ими болезней.
Знание астрономии было необходимо для хозяйственной, в том числе торговой, деятельности: для суточного исчисления времени, определения дней переходящих церковных праздников. В России имели хождение рукописи астрономического характера. Прежде всего — переводы и компиляции иностранных трудов. Из них читатель мог узнать об основах геоцентрической системы Птолемея. В середине столетия и 70-е годы появились переводы трудов западноевропейских авторов с изложением гелиоцентрических воззрении Николая Коперника.
Расширялись географические знания, представления о России, ее территории и проживающих на ней'народах, обширных пространствах Сибири и Дальнего Востока.
Уже в конце XV и XVI столетии в России составляются чертежи и карты. На рубеже XVI и XVII вв. появилась общая карта государства, основанная на чертежах отдельных его регионов. Этот «Старый Чертеж» не сохранился. В 1627 г . составили «Новый Чертеж» земель между Доном и Днепром, так называемого Поля, вплоть до Черного моря, и «Книгу Большому Чертежу»: перечень городов России, расстоянии между ними с краткими сведениями этнографического, географического характера. Последний труд в течение столетия неоднократно дополнялся новыми сведениями. В начале столетия карту России составил царевич Федор, сын Бориса Годунова. Но она не сохранилась.
Географические сведения «поверстных книг», которые изготовляли в Ямском приказе, давали ямщикам возможность исчислять прогоны. В них были перечислены дороги от Москвы в другие города и уезды, селения по пути следования, расстояния между ними. Упоминались и важнейшие города за рубежом.
В Посольском приказе хранились материалы со сведениями об окрестных странах: наказы послам, отчеты последних — статейные списки. В Сибирский приказ поступали отписки, сказки русских землепроходцев и мореходов, бороздивших сибирские и дальневосточные просторы, прилегающие к ним моря и океаны; статейные списки посольств к кочевым народам. 19
Сведения о Сибири и Дальнем Востоке, их соседях, речных и морских путях, собранные русскими людьми, во многом обогатили мировую географическую науку. Иностранцы и в России и вне ее всякими путями, законными и незаконными, жаждали получить материалы Посольского и Сибирского приказов. Так или иначе они становились известными в Европе, и ряд авторов использует русские материалы в своих трудах, картах. Чертеж России Федора Годунова положен в основу карты Восточной Европы, сделанной Гарритсом. Следы использования тех же материалов можно найти в сочинениях голландца И. Массы, англичанина С. Коллинса, шведа И. Кильбургера, француза Ф. Авриля и многих других. Среди этих книг особо следует выделить «Северную и Восточную Татарию» Николая Витзена, амстердамского бургомистра, изданную в 1692 г .
Еще большее распространение получили исторические сочинения — летописные своды, повести, сказания и другие памятники предшествующих столетий. В XVII в. к ним прибавились многие новые летописи и хронографы, повести и сказания. Обоснование прав М.Ф. Романова на царский престол — главная задача «Нового летописца» (1630) и его продолжений. После него был составлен ряд других летописных сводов. В частности, в 1652 г . появился свод патриарха Никона, в 1686 г . — свод по случаю заключения «Вечного мира» с Речью Посполитой. Эти и другие летописные труды, составленные в Москве, носят сугубо официозный характер. В других (летописи сибирские, белорусско-литовские, северо-русские и проч.) нет прямой зависимости от официальной точки зрения, но и они, конечно, проникнуты той же феодальной, дворянской идеологией. 20
Помимо сочинений, которые продолжают летописную традицию, в XVII в. появляются исторические сочинения нового типа, переходного от летописного жанра к своего рода монографическому или обобщающему. К первому типу можно отнести труд Сильвестра Медведева «Созерцание краткое лет 7190, 7191 и 7192, в них же что содеяся во гражданстве». Это единый и подробный рассказ о конце правления царя Федора Алексеевича, московском восстании 1682 г . и начале регентства Софьи Алексеевны. Изложение доведено до 1684 г .
В конце 70-х годов, четыре года спустя после выхода в Киеве, в Москве опубликовали «Синопсис» Иннокентия Гизеля, украинского ученого, архимандрита Киево-Печерского монастыря. В нем дан обзор, краткий и популярный, русской истории с древнейших времен до той эпохи, когда жил и писал его автор. Позднее его переиздавали десятки раз, настолько он стал популярен как пособие для чтения.21
Глава 4. Влияние Западноевропейских держав на образованность в России
Московская Русь XVI — XVII вв. не была изолирована от других государств. Естественно предположить, что она испытывала влияние на свою культуру со стороны западных держав. В.О. Ключевский считал, что «западное влияние, проникая в Россию, встретилось здесь с другим господствующим в ней дотоле влиянием — восточным, греческим». При этом в отличие от греческого, которое «руководило лишь религиозно-нравственным бытом народа», западное «проникало во все сферы жизни»22. Однако, по его мнению, о западном влиянии нельзя говорить до XVII в. Приведем логику его рассуждений. В XV-XVI вв. Россия уже была знакома с Западной Европой. Но в этот период можно говорить лишь об общении, а не о влиянии. Влияние же, по мнению В.О. Ключевского, наступает лишь тогда, когда общество, его воспринимающее, начинает осознавать необходимость учиться у превосходящей его культуры. И только в XVII в. в России распространяется «чувство национального бессилия», а это приводит к осознанию своей отсталости. Отсюда и понимание необходимости учиться у Западной Европы23. Здесь речь идет, прежде всего, об осознанном влиянии, «о стремлении русских освоить чужое»24. Однако, воздействие неосознанное, по мнению автора, начинает распространяться гораздо раньше. В данной статье нас интересует осознанное заимствование русских у западной культуры, их стремление постичь западноевропейское образование.
Известно, что в XVI — XVII вв. усиливается приток иностранцев в Россию. Об этом неоднократно писали иностранцы — современники. Например, Иржи Д. негативно отзывался о присутствующих в России иностранцах25. Впрочем, его отношение к кальвинистам и лютеранам, коих, как он считал, было большинство среди приезжающих в Московию, во многом было предвзятым.
Несмотря на эти нелестные характеристики, среди приезжавших в Россию было много высокообразованных людей, которые стремились передать свои знания русским людям, полученные в западноевропейских университетах. Наиболее яркий тому пример — Максим Грек, который приехал в Россию в 1508 г. Он, как известно, получил европейское образование, поэтому синтезировал, по выражению одного из исследователей его творчества Н.В. Синициной, «западноевропейский» и «афонский опыт»26. Максим Грек собрал вокруг себя кружок. Члены кружка интересовались кроме всего прочего и достижениями западной науки. Не случайно его называют академией Максима Грека.
Воспоминания иностранцев о России XVI — XVII столетий изобилуют замечаниями о том, что «русские не учатся никакому другому языку», «ненавидят учение»27 и т.п. Это совсем не означает, что у русских людей не было соответствующих способностей. На это справедливо указывал еще Ю. Крижанич. «…пусть же никто не говорит, — писал он, — что нам, славянам, волею небес заказан путь к знаниям и будь то бы мы не можем или не должны учиться. Ведь также, как и остальные народы не за день и не за год, а постепенно учились друг у друга, так и мы также можем научиться…»28. Причины нераспространения образования в России крылись, по мнению А. Майерберга, в том, что сами учителя были малообразованны, противодействовали образованию священнослужители, боявшиеся проникновения западных ересей, и «старые Бояре», не хотели «по зависти, что молодежь получит такие дары, которых без пренебрежения они не хотели брать сами».
Следует отметить, что есть данные, свидетельствующие о том, что и русские власти планировали обучать своих людей и даже предпринимали некоторые шаги в этом направлении. Так, Иван IV предполагал, по словам Даниила Принтца из Бухова, в случае удачного исхода Ливонской войны «открыть в моих городах Пскове и Новгороде первоначальные училища, в которых русское юношество обучалось бы латинскому и немецкому языкам».
Своеобразным итогом поездок отдельных людей в поисках образования на Запад стала попытка Б. Годунова послать русских людей для получения образования за границу на рубеже XVI — XVII вв. Этот эксперимент, как известно, закончился неудачно: из 18 человек, отправившихся за границу в поисках образования, вернулся только один Г. Котошихин. Не случайно, поэтому сам Котошихин среди причин того, что русская церковь противилась распространению образования в России называл боязнь того, что «узнав тамошних государств веры и обычаи, и вольность благую, начали б свою веру отменить, и приставать к иным, и о возвращении к домом своим и к сородичам никакого бы попечения не имели и не мыслили». Тем не менее, эти и другие факты демонстрируют понимание русским правительством необходимости обучения своих людей.
Итак, мы видим, что отдельные люди еще до XVII в. пытались приобщиться к западному образованию. Тем не менее, и сегодня большинство исследователей по-прежнему считает, что распространение западного влияния начинается только с XVII века. В XVII в. попытки русских людей получить образование на Западе стали более явными, именно поэтому, мы располагаем несравненно большими сведениями о распространении западноевропейского образования в России.
Иностранцы, жившие в так называемой Немецкой слободе, передавали знания своим детям. Вследствие этого здесь возникли первые иностранные школы. Так, возникла одной из первых лютеранская школа в 1601 г., которая погибла в Смутное время29. В 1621 г. лютеранская церковная община предприняла попытку организации другой школы. В ней изучались латинский и немецкий языки30. Помимо детей иностранцев здесь училось немало и русских людей. В нее, что нам особенно интересно, посылали учеников и различные ведомства. Так, например, в 1678 г. туда были направлены два мальчика для обучения «латинскому и цесарскому языку для аптекарского дела». В 1673 г. в школу было отдано 26 мещанских и подьяческих мальчиков «для обучения комедийным наукам»31.
Большое влияние на формирование медицинских знаний в России оказали иностранцы — доктора. Среди них можно назвать А. Клаузенд, Т. Корвер , Д. Френшам32 (XVI век), П. Пантанус, Я. Шартлинг, Л. Блюментрост, А. Граман, В. Сибилист (XVII в.) и др. Первоначально лишь они были докторами в Московском государстве. Но позднее появились и русские доктора. Впервые в источниках о русском лекаре Матюшке упоминается в середине XVI в.
А в 1654 г. при Аптекарском приказе было открыто первое специальное учебное заведение — «Школа русских лекарей», первый набор состоял из 30 учеников33. Срок обучения в школе был установлен 5 — 7 лет. Учеба первого набора слушателей продолжалась четыре года. Ввиду большой нужды в полковых лекарях в 1658 г. состоялся досрочный выпуск. 17 лекарей были направлены в действующую армию, остальные — в Стрелецкий приказ для прохождения службы. Вместе с тем, для обучения лекарскому искусству продолжала существовать и система ученичества. Ученики лекарского и аптекарского дела направлялись к опытным докторам и аптекарям для получения медицинских знаний и врачебных навыков.
Невозможно переоценить и роль прибывавших в Россию переводчиков. Они, благодаря знанию русского языка, имели возможность знакомить русского читателя с различными трактатами, переводя их на русский язык. Особенно много свидетельств о подобных переводах с XVII века. Здесь можно назвать и уже упоминавшихся нами переводчиков Посольского приказа Гозвинского, оставившего нам такие переводные произведения как басни Эзопа34, «Тропник или малый путь к спасению папы Иннокентия» (1609 г.) и Н.Г. Спафария, переведшего «Книгу о храме и священных тайнах» Симеона Фесаллонийского, «Хрисмологион» и другие.
Благодаря усилиям этих людей иностранные книги широко распространились в России в XVII в. Об этом свидетельствуют и подсчеты Б.В. Сапунова. Он, проанализировав 17 описей личных библиотек, 10 — монастырских и 66 — церковных, указывает следующие цифры. В личные библиотеки из 3410 книг 1377 (40%) поступили из-за рубежа, в монастырских собраниях из 6387 — 770 (12%) были зарубежного происхождения, в церковных библиотеках 1462 книги — 47 (3%) — иностранного происхождения35. Всего, по подсчетам А.И. Соболевского, в Московской Руси за период XV — XVII вв. было переведено 129 различных иностранных произведений. Между тем, это число несколько занижено. Так, в список, составленный А.И. Соболевским, не вошли некоторые произведения, известные нам сейчас в списках XVII в.: «Сочинение по артиллерийскому делу» Баунера (1685 г.), «Новые крепостные строения» Фонкугорна, «Дела Марсовы или художество воинское» (1696 г.) и некоторые другие. Как нетрудно заметить, все перечисленные примеры относятся к XVII в. Но есть все основания говорить о том, что иностранцы, в том числе и служащие различных приказов, занимались переводческой деятельностью и ранее. Так, например, в описи царского архива середины XVI в. упоминаются переводы с «Летописца Польского» и «Космографии», хранящиеся в ящике №21736. Кроме того, до наших дней дошли некоторые переводные произведения в списках XVI в. Так, например, нам известна так называемая «Троянская история» Гвидо де Колумна в списке XVI в. Авторство этих произведений не определено. Но место хранения (в первом случае) и тематика произведений (в первом и втором случае) позволяют нам предположить, что происхождение этих переводов связано с деятельностью переводчиков Посольского приказа. Естественно, это предположение нельзя считать абсолютной истиной, поэтому в дальнейшем необходимо самым внимательным образом изучать авторство переводных сочинений для уточнения всех источников формирования знаний русских людей в XVI в.
Обратим внимание на следующий момент. Большинство иностранцев — переводчиков зарубежной литературы находились на русской службе в различных приказах. По подсчетам Г. Котошихина, в Московском государстве было 50 переводчиков (осуществляющих перевод письменных документов) и 70 толмачей (перевод устной речи). В штате Посольского приказа были переводчики с «Латинского, Свейского, Немецкого, Греческого, Польского, Татарского». По преимуществу это были иностранцы (например, Г. Штаден, как следует из его автобиографических записок, первоначально был взят в Посольский приказ переводчиком). Переводчики, согласно приходно-расходным книгам имелись и в Аптекарском приказе. Так, в 1644 г. среди докторов, аптекарей, дьяков, подьячих Аптекарского приказа упоминаются и переводчики Василий Александров и Матвей Елистеев. В основном, здесь собирались переводчики с латыни, что было связано с тем, что в Европе именно латынь требовалась для подготовки доктора.
Подтверждение этим данным мы находим в исследованиях некоторых историков. Так, В.О. Ключевский, сопоставляя два договора 4 февраля и 17 августа 1610 г37., по которым престол предлагался королевичу Владиславу, кроме других отличий подчеркивает, что если в первом из них было условие «каждому из московского народа для науки вольно ездить в другие государства христианские», то во втором — данное условие исчезает. Причину этого отличия он видит в составе посольств, которые предложили тот или иной вариант договора: если первый составили преимущественно представители «дворянства и дьячества», то второй — «высшее боярство»38. Стремление получить отдельными приказными людьми знания на Западе проглядывает и в следующем факте. Как только Петр I начал отправлять русских молодых людей в Европу, Иван Михайлович Волков (с 30 мая 1677 г. подьячий, а с 1684 по 1717 г. дьяк Посольского приказа) вместе с другими служащими Посольского приказа отправил за границу сразу трех своих сыновей39. Это же стремление можно отметить и в стихах, так называемой, приказной школы. Справщик Печатного приказа Савватий писал в своем стихотворном наставлении ученику:
Подобает вам учение любити, Аки сладкую реку пити, Понеже учение добро и похвально есть при всех, Аще получиши его в младых ноктех 40.
Ту же мысль подчеркивает в стихотворном «Домострое» и Карион Истомин41. По воспоминаниям Де ла Невилль, В.В. Голицын составил проект программы усовершенствования государственной и военной службы, в которой не на последнем месте стояли планы принуждения дворянства получить образование на Западе. Все эти данные позволяют нам говорить о том, что отдельные приказные управленцы мыслили ново, а многие из них прикладывали массу стараний по распространению новых идей об образовании в русском обществе.
Приведем некоторые конкретные примеры. В.О. Ключевский указывает, что «обыкновенно царевичей учили дьяки Посольского приказа». Кроме того, они закупали иностранные книги: например, по заказу А.Л. Ордина-Нащекина в 1669 г. ему прислали 82 латинские книги; писали сочинения: дьяк Грибоедов пишет «Историю, сиречь повесть о благочествно державствующих и свято поживших боговенчанных царях и великих князьях иже в Российской земле правоверно державствующих…» 42, при А.С. Матвееве (1672-1675 гг.) пишутся книги по всеобщей истории «Вассилиологион» и другие книги по отечественной и зарубежной истории, авторами которых были, как указывалось выше, Николай Спафарий и Петр Долгово, золотописец М. Квачевский; организовывали училища: Ф.М. Ртищев на свой счет вызвал «до 30 ученых монахов», которые должны были переводить иностранные книги на русский язык и обучать желающих грамматике греческой, латинской и славянской, риторике, философии и «другим словесным наукам». «Так возникло, заключает В.О. Ключевский, — в Москве ученое братство, своего рода вольная академия наук»43.
Так, например, для лечения различных болезней использовались: соль, гвоздика, шиповник, ореховое масло, бобовый цвет, яблони, груши, вино и т.д. Многие из этих средств были известны в России задолго до XVII столетия . Кроме того, сохранялась и традиционная для русской школы тесная связь воспитания и образования. Так, например, в предисловии к сборнику педагогического содержания, предназначенного для князя П.М. Черкасского, говорится, что в обучении ребенка необходимо выделять два срока обучения. Первые 7 лет должно целиком отвести нравственному воспитанию ребенка, и только вторые 7 лет «учат коему-либо художеству»44.
С другой стороны, многие иностранцы, составляя учебные пособия для обучения русских людей, учитывали особенности русской культурной традиции. Именно таковы учебные пособия, составленные Ю. Крижаничем45, Братьями Лихудами 46и некоторыми другими авторами. Кроме того, некоторые авторы пытались, в частности, неизвестный автор «О причинах гибели царств», раскрыть основные тезисы античных мыслителей применительно к русской истории.
Подводя итоги, можно заметить следующее. Роль иностранцев в образовании русских была довольно-таки высока. Причем, отдельные чиновники прекрасно осознавали необходимость образования и стремились самостоятельно познакомится с достижениями западноевропейской науки. Это их стремление, с одной стороны, и адаптация европейского образования к русским условиям, с другой стороны, свидетельствовали о том, что процесс обучения русских был именно диалогом культур, а не подавлением одной, «более развитой», культуры другой.
Заключение
В XVII в. возрастает количество грамотных (умевших читать и писать) людей. Так, среди посадского населения было 40% грамотных, среди купцов - 96%, среди помещиков - 65%.
Значительно расширяется деловая письменность, причем квалифицированное делопроизводство велось не только в центральных приказах, но и в земских учреждениях, и даже в вотчинах.
По-прежнему большое распространение имели рукописные книги. А с 1621 г. для царя стала изготовляться рукописная газета "Куранты", состоящая в основном из переводных иностранных известий.
Наряду с рукописными изданиями все более в обиход входила печатная продукция, изготовлявшаяся на московском Печатном дворе. Уже в первой половине XVII в. было выпущено около 200 книг различных названий. Частными лицами стали собираться библиотеки. В 1672 г. в Москве открылась первая книжная лавка. Книгопечатание позволило издавать массовыми тиражами пособия по грамматике и арифметике. Букварь ("Азбука") Василия Бурцева, опубликованный в 1634 г., впоследствии несколько раз переиздавался. В конце века появился иллюстрированный букварь Кариона Истомина, в 1882 г. - печатная таблица умножения. Для "учебных целей" выпускались также "Псалтыри" и "Часословы".
Грамоте обычно обучали либо в семьях, либо духовные лица, дьячки и подьячие. Однако все более насущной становилась потребность организованного обучения. Уже в 40-х годах по инициативе одного из видных государственных деятелей Ф.М.Ртищева была организована школа в московском Андреевском монастыре. В 1665 г. школа для обучения подьячих открывается в Заиконоспасском монастыре, в 1680 г. - основывается школа при Печатном дворе.
Первые школы подготовили открытие в 1687 г. Славяно-греко-латинской академии (первоначально - училища) во главе с греками братьями Иоанникием и Софронием Лихудами. Академия ставила своей целью обучение "от грамматики, пиитики, риторики, диалектики, философии... до богословия" людей "всякого чина, сана и возраста". Обучение было рассчитано для подготовки высшего духовенства и чиновников государственной службы.
Что касается научного знания, то развивалась преимущественно его практическая сторона и почти не затрагивалась его теоретическая основа. Например, математические знания связывались с практикой описания земель, торговым и военным делом. Так, "Устав ратных, пушечных и других дел, касающихся до воинской науки" (1621) давал практические сведения по геометрии, механике, физике, химии.
Медицинские знания основывались на народных традициях лечения, а также на опыте переводимых иностранных лечебников и "травников". В Аптекарском приказе были сосредоточены специалисты, умевшие изготавливать лекарства; здесь же производилось обучение фармацевтов и врачей. В 1654 г. в приказе обучались 30 стрельцов, отправленных затем в полки "для лечбы" ратных людей.
Накапливаются и развиваются знания об окружающей природе и мире: астрономические и географические. В середине XVII в. в Россию проникают сочинения, знакомившие с гелиоцентрической системой Коперника.
Еще в первой половине века составляются географические карты. Например, в 1627 г. в Разрядном приказе изготавливается "Книга Большому чертежу", в Новгороде создается "Чертеж... городам русским и шведским до Варяжского моря".
Расширению географических представлений способствовали материалы экспедиций по освоению Сибири (Стадухина, Пояркова, Дежнева, Хабарова, Атласова). После 1683 г. возникло "Описание новые земли, сиречь Сибирского царства". Оно и предыдущие описания и чертежи подготовили труд С.У.Ремизова "Чертежная книга Сибири".
Список используемой литературы и источников
Источники:
Крижанич Ю. Политика. М., 1964.
Опись Царского архива 1575 — 1584 гг // Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи археографической экспедицией. СПб., 1841. Т. 1. С. 353.
Памятники литературы Древней Руси : XVII век. Кн. 2. С. 27-56, 594-595.
Подробное описание путешествия голштинского посольства в Московию и Персию в 1633, 1636 и 1638 годах, составленное секретарем посольства Адамом Олеарием // Чтения в императорском обществе Истории и Древностей Российских. 1869. Ч. 1. Отд. 4. С. 464-465.
Розыскные дела о Федоре Шакловитом и его сообщниках. СПб., 1893. Т. 4. Стлб. 9, 30-33, 55-58, 99, 160.
Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета. М., 1982. С. 155.
Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. СПб., 1819. Ч. 2. С. 393-395; 417-419.
Литература:
Ключевский В.О. Сочинения. В 9 тт. Т. 3. Ч. III. М., 1998.
Лавровский Н. Памятники старинного русского воспитания // ЧОИДР. 1861. Кн. III. Отд. III. С. 32-71.
Луппов С.П. Книга в России в XVII веке. Л., 1979. С. 104.
Любарский В. Библиотека Аптекарского приказа // Библиотекарь. 1950. №1. С. 30.
Мыльников А.С. Свидетельство иностранного наблюдателя о жизни русского государства конца XVII века // Вопросы истории. 1968. №1. С. 123.
Рихтер В. История медицины в России. СПб., 1814. Ч. 1. С. 303.
Рогов А.И. Школа и просвещение // Очерки русской культуры XVI века. М., 1977. Ч. 2.
Сапунов Б.В. Античная литература в русских библиотеках XVII в. и Московское барокко // Русские библиотеки и их читатель (Из истории русской культуры эпохи феодализма). Л., 1983. С. 71.
Симонов Р.А., Кузаков В.К., Кузьмин М.К. Естественно-научные знания // Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 2. С. 65.
Синицина Н.В. Максим Грек в России. М., 1977. С. 4.
Смирнов С. История Московской славяно-греко-латинской академии. М., 1855. С. 53-68
Уланов В.Я. Западное влияние в Московском государстве // Три века. Т. 2: XVII век: вторая половина: Сб. М., 1991. С. 41.
Цветаев Д.М. Первые немецкие школы в Москве и основание придворного немецко-русского театра. Варшава, 1889. С. 1.
Черная Л.А. Русская культура переходного периода от Средневековья к Новому времени. М., 1990.
1 Ключевский В.О. Сочинения. В 9 тт. Т. 3. Ч. III. М., 1998. С.54
2Уланов В.Я. Западное влияние в Московском государстве // Три века. Т. 2: XVII век: вторая половина: Сб. М., 1991. С. 41.
3 Мыльников А.С. Свидетельство иностранного наблюдателя о жизни русского государства конца XVII века // Вопросы истории. 1968. №1. С. 123
4 Рогов А.И. Школа и просвещение // Очерки русской культуры XVI века. М., 1977. Ч. 2.с.65
5 Цветаев Д.М. Первые немецкие школы в Москве и основание придворного немецко-русского театра. Варшава, 1889. С. 1.
6 Цветаев Д.М. Первые немецкие школы в Москве и основание придворного немецко-русского театра. Варшава, 1889. С. 1.
7 Рогов А.И. Школа и просвещение // Очерки русской культуры XVI века. М., 1977. Ч. 2.с 70
8 Рогов А.И. то же сочинение.С.71
9 Рогов А.И. то же сочинение. С.71
10 Там же
11 Рогов А.И. Школа и просвещение // Очерки русской культуры XVI века. М., 1977. Ч. 2.с.73
12 Ключевский В.О. Сочинения. В 9 тт. Т. 3. Ч. III. М., 1998. С.54
13 Ключевский В. То же сочинение. С 54
14 Памятники литературы Древней Руси : XVII век. Кн. 2. С. 27
15 Луппов С.П. Книга в России в XVII веке. Л., 1979. С. 104
16 Сапунов Б.В. Античная литература в русских библиотеках XVII в. и Московское барокко // Русские библиотеки и их читатель (Из истории русской культуры эпохи феодализма). Л., 1983. С. 71.
17 Симонов Р.А., Кузаков В.К., Кузьмин М.К. Естественно-научные знания // Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 2. С. 65.
18 Симонов Р.А., Кузаков В.К., Кузьмин М.К. То же сочинение.С. 65.
19 Симонов Р.А., Кузаков В.К., Кузьмин М.К. То же сочинение С. 65.
20 Там же
21 Симонов Р.А., Кузаков В.К., Кузьмин М.К. Естественно-научные знания // Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 2. С. 65.
22 Ключевский В.О. Сочинения. В 9 тт. Т. 3. Ч. III. М., 1998. С. 243.
23 Ключевский В.О. Сочинения. В 9 тт. Т. 3. Ч. III. М., 1998. С. 244.
24 Черная Л.А. Русская культура переходного периода от Средневековья к Новому времени. М., 1990. С. 115.
25 Там же. С. 126.
26 Синицина Н.В. Максим Грек в России. М., 1977. С. 4.
27 Россия начала XVII в. Записки капитана Маржерета. М., 1982. С. 155.
28 Крижанич Ю. Политика. М., 1964. С. 455.
29 Цветаев Д.М. Первые немецкие школы в Москве и основание придворного немецко-русского театра. Варшава, 1889. С. 1.
30 Рогов А.И. Школа и просвещение // Очерки русской культуры XVI века. М., 1977. Ч. 2. С. 149.
31 Цветаев Д. Первые немецкие школы в Москве. Варшава, 1889. С 5-6, 20.
32 Рихтер В. История медицины в России. СПб., 1814. Ч. 1. С. 303.
33 Симонов Р.А., Кузаков В.К., Кузьмин М.К. Естественно-научные знания // Очерки русской культуры XVII века. М., 1979. Ч. 2. С. 65.
34 Памятники литературы Древней Руси (далее — ПЛДР): XVII век. Кн. 2. С. 27-56,.
35 Сапунов Б.В. Античная литература в русских библиотеках XVII в. и Московское барокко // Русские библиотеки и их читатель (Из истории русской культуры эпохи феодализма). Л., 1983. С. 71.
36 Опись Царского архива 1575 — 1584 гг // Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи археографической экспедицией. СПб., 1841. Т. 1. С. 353.
37 Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел. СПб., 1819. Ч. 2. С. 393-395; 417-419.
38 Ключевский В.О. Соч. Т. III. С. 38-41.
39 Черная Л.А. Указ. Соч. С. 188.
40 ПЛДР: XVII век. Кн. 3. М., 1994. С. 18-19.
41 Там же. С. 241.
42 Ключевский В.О. Лекции по русской истории, читанные на высших женских курсах в Москве в 1872-1875 гг. М., 1997. С. 36-37
43 Ключевский В.О. Соч. Т. III. С. 262.
44 Лавровский Н. Памятники старинного русского воспитания // ЧОИДР. 1861. Кн. III. Отд. III. С. 32-71.
45 Крижанич Ю. Граматично сказание о русском языке // РГАДА. Ф. 381. Оп. 1. №1798.
46 Смирнов С. История Московской славяно-греко-латинской академии. М., 1855. С. 53-68.
33