Казалось, никогда международное положение Великобритании и ее колониальная мощь не были столь прочными, как в начале 1857 г. Парижский мир ослабил Россию и утвердил британскую гегемонию на Ближнем Востоке. Деятельность Дальхузи привела к закреплению английской власти над всей Индией. В Иране и Афганистане, как мы видели, английское влияние стало преобладающим. В Китае англичане в союзе с французами начали в 1856 г. новую захватническую войну, одерживая легкие победы над слабыми, небоеспособными войсками феодально-бюрократической маньчжурской монархии.

Однако под покровом внешнего процветания назревал серьезнейший политический кризис.

В течение первого столетия британского владычества Индия испытала глубокие социально-экономические потрясения. Земельно-податные преобразования, осуществленные английскими властями в конце XVIII и начале XIX вв. привели к созданию крупной земельной собственности (система постоянного земиндарства) в Бенгалии, Бихаре и Ориссе и мелкой парцеллярной крестьянской аренды (системы райотвари) – в южных провинциях. Усиленный ввоз английских промышленных товаров подорвал основу индийского кустарного производства. Древняя индийская патриархальная сельская община, основанная на сочетании примитивного земледелия с ручным домашним ремеслом, рухнула. Миллионы крестьян и ремесленников были обречены на голод и нищету.

Разрушая старые устои индийского общества, английские колонизаторы не создали новых условий, могущих обеспечить Индии прогрессивное экономическое и культурное развитие. К. Маркс писал в 1853 г.: «Гражданские войны, вторжения, завоевания, голод, - все эти сменяющие друг друга бедствия, какими бы сложными, бурными и разрушительными ни казались они для Индостана, затрагивали только его поверхность. Англия же подорвала самое основание индусского общества, не обнаружив до сих пор никаких попыток к его преобразованию. Потеря старого мира без приобретения нового сообщает современным бедствиям Индии трагический оттенок и [89] отрезает Индостан, управляемый Британией, от всех традиций и от всей прошлой истории».

Правда, в годы правления Дальхузи были проведены некоторые экономические мероприятия (сооружение Гангского ирригационного канала, строительство первой железной дороги, почта и: телеграф и пр.). Эти крохоборческие, минимальные нововведения были необходимы английской буржуазии для облегчения и удешевления вывоза индийского сырья и ввоза в Индию английских фабрикатов. Трудящиеся массы Индии не извлекли выгод из этих ничтожных «благ цивилизации», рассчитанных лишь на самих англичан да еще на туземную эксплуататорскую верхушку. Более того, положение индийских крестьян, ремесленников и рабочих ухудшилось, так как именно эти классы несли основное бремя непрерывно возраставших налогов, податей и повинностей, за счет которых содержались бюрократический аппарат британской администрации и англо-индийская армия.

Некоторая часть индийской аристократии также пострадала ог британской политики. В результате проведения земельно-налоговой реформы в Бенгалии многие местные старинные аристократические роды разорились и были вытеснены новым слоем помещиков, вышедших из среды городского купечества, ростовщиков, спекулянтов, чиновников. Политика Дальхузи, бесцеремонно ликвидировавшая целый ряд индийских княжеств, лишившая многих туземных принцев их тронов, титулов, субсидий, нанесла немалый ущерб различным феодальным династиям. Наконец, после аннексии Ауда британская администрация значительно урезала права и владения местных крупных феодалов — «талукдаров».

Понятно, обиженные индийские феодалы вовсе не заботились об улучшении тяжкой участи порабощенного народа. Но мероприятия британского правительства, затрагивавшие их собственные интересы, порождали и среди них недовольство.

Английские власти не ограничивались только административно-экономическими мерами, но пытались укрепить в Индии и свое идеологическое влияние. Были изданы законы, запрещавшие некоторые религиозные обычаи и ритуалы индуизма. Английские миссионеры при поддержке правительства вели проповедь христианства среди индусов и мусульман; создавались отдельные европейские школы и колледжи, где обучение индийских детей велось на английском языке. Кроме того, британская администрация обложила налогами земли, принадлежавшие индийскому духовенству. Такая политика, разумеется, вызывала известное раздражение среди индуистского и мусульманского духовенства. А духовенство в ту пору пользовалось огромным влиянием среди народа.

Итак, к средине 50-х гг. брожение широко распространилось в самых различных социальных слоях Индии.

Англо-индийская армия была главной опорой англичан в самой Индии, основным инструментом английской агрессивной политики в [90] сопредельных с ней странах. Эта армия, как уже указывалось выше, состояла из европейских и индийских войск, общей численностью в 280 тыс. чел., из них 45 тыс. было англичан{106}.

Таким образом, горсточка англичан господствовала над огромной страной при помощи вооруженных сил, состоявших почти на 5/6 из самих индийцев. В военно-административном отношении эти вооруженные силы были разделены на три главные группировки: бенгальскую, бомбейскую и мадрасскую. Бенгальская армия являлась самой крупной из них и предназначалась для выполнения более ответственных задач. Расквартированная на обширных пространствах Северной Индии от Бенгальского залива до афганской границы, она насчитывала около 150 тыс. чел., из них англичан было немногим больше 20 тыс.

Индийские части комплектовались попрежнему наемными солдатами — «сипаями». Костяк индийских войск составляла пехота. Так, например, на 155 батальонов индийской регулярной пехоты (по всем трем армиям) приходился лишь 21 полк регулярной кавалерии{107}. Впрочем, кроме регулярной конницы, существовали еще иррегулярные конные части, комплектовавшиеся преимущественно из жителей Ауда и северо-западных областей Индии, а после присоединения Пенджаба, — из сикхов, отличных, прирожденных кавалеристов.

Сипаи получали сравнительно приличное жалование деньгами и сверх того казенный паек и обмундирование. По словам Эдуарда Варенна, французского офицера, служившего в англо-индийской армии в начале 40-х гг. XIX в., сипай получал, находясь в гарнизоне, 17 франков, а во время похода 21 франк; из этой суммы он имел возможность систематически откладывать половину, а этого было достаточно, чтобы прокормить семью из пяти-шести человек. Понятно, что разоренные, постоянно голодавшие, индийские крестьяне и городские бедняки, прельстившись столь высокой по тогдашним понятиям платой, охотно нанимались на военную службу.

«Легкость рекрутирования здесь поразительна, она безгранична, — писал тот же Варенн. — Если бы понадобился миллион человек, его можно было бы набрать в шесть месяцев, без принудительной вербовки; достаточно было бы кликнуть клич на базарах. На каждом перекрестке, в каждом караван-сарае, в каждой лачуге, где приютилась беднота, найдется изрядное количество «омидваров» («людей надежды», как их с горькой иронией здесь именуют) — бедняков, потерявших все, что они имели, вплоть до орудий труда. Земледельцы, ткачи, безработные ремесленники сидят на корточках вдоль улиц, ожидая случая заработать на дневное пропитание для себя и своих семей. Вот вам волонтеры, которые на коленях будут умолять взять их на службу». [91]

Командные должности — не только в европейских, но и в индийских частях – замещались преимущественно англичанами. Были в армии офицерами и индусы и мусульмане, но они занимали подчиненное положение и были ограничены в правах. Дух жестокой расовой дискриминации господствовал в англо-индийской армии. Офицеры-индийцы не допускались к командованию в частях, где. находились солдаты англичане, да и в сипайских регулярных полках и батальонах высшие командные должности занимали англичане. В каждой роте сипаев обязательно был один английский офицер, наблюдавший за командирами-индийцами. Пределом продвижения по службе для индийского офицера был чин «субадара» (соответствующий английскому майору); ни полковником, ни генералом он стать не мог. Неравенство между английскими и индийскими офицерами ощущалось на каждом шагу: сплошь и рядом юнец-прапорщик англичанин заносчиво и пренебрежительно обращался с пожилым, заслуженным индийским субадаром.

Дальхузи рассказывал, что когда он впервые по прибытии в Индию пригласил к себе на бал нескольких индийских офицеров, то это новшество вызвало сильнейшее недовольство среди английского офицерства. Впрочем, в одном из своих писем Дальхузи отчетливо определил мотивы и границы своего «либерализма» в этом вопросе. «Я целиком разделяю мнение, что туземные офицеры не должны находиться на равной ноге с европейскими, — писал Дальхузи, — но я отрицаю, что это (т. е. приглашение в генерал-губернаторский дом. — Е. Ш.) означало уравнение их. Нельзя же под видом того, чтобы избегать уравнения с европейскими офицерами, низводить их до уровня сипаев. А их теперь фактически держат на уровне сипаев... Я поднимаю этих людей в глазах войск, которыми они предназначены командовать. Я поднимаю их в их собственных глазах, я оказываю им любезность и привязываю к правительству, которому они служат, но я отнюдь не ставлю их на одинаковый уровень с европейцами»{108}.

Естественно, что подобное обращение с индийскими командными кадрами не способствовало симпатиям офицеров-индийцев к англичанам. Тем не менее сипайские войска, находившиеся в более привилегированном положении, чем народ, лойяльно служил» британскому правительству. Но с течением времени брожение проникло и в их среду. И характерно, что именно сипаи бенгальской армии, эта главная опора правительства, явились застрельщиками антибританского восстания. «Восстание в Индии, — указывал К. Маркс, — начали не измученные англичанами, униженные, ограбленные до нитки райоты{109}, а одетые, сытые, выхоленные, избалованные англичанами сипаи»{110}. [92]

Как ни старались британские власти отколоть подачками в льготами местные войска от народа, сделать их своим послушным, слепым орудием, этого добиться не удалось. Сипаи были все же тесно связаны с городским и сельским населением, подвергавшимся угнетению и эксплоатации, и находились под сильным влиянием мусульманского и брахманистского духовенства. Немало повлияло на сипаев и поражение, понесенное англичанами в англо-афганской войне 1838–1842 гг., а также отдельные неудачи и тяготы сикхских войн.

Эти настроения еще больше усилились во время Крымской войны. Вопреки стараниям властей и прессы, тенденциозно освещавших ход военных действий, в Индии узнавали о героической обороне русскими войсками Севастополя, о затруднениях англофранцузской армии в Крыму. Французский консул в Калькутте де-Вальбезен сообщал, что вести «о неудачах англичан в Крыму не замедлили усилить брожение умов, разжечь страсти, ненависть, надежды низложенных династий. Дворцовые архивы Дели свидетельствуют о том, что Мохаммед-шах Богадур{111} во время осады Севастополя отправил секретную миссию к персидскому шаху с просьбой о помощи против англичан»{112}. Эдвардс в своих «Воспоминаниях» писал: «Не только армия, но и население, наблюдая за чрезмерным уменьшением контингентов королевских войск в Индии, пришли к убеждению, что военные ресурсы маленького, далекого острова (т. е, Великобритании. — Е. Ш.) истощены в результате тяжелой Крымской войны»{113}.

Признаки опасного брожения в сипайских частях наблюдались и прежде. Летом 1849 г., вскоре после окончания войны с сикхами, произошел мятеж местных войск (около 30 батальонов), расквартированных в Пенджабе и на северо-западной границе. Поводом для возмущения явилось распоряжение правительства об отмене обычной надбавки к солдатскому жалованью, в связи с окончанием пенджабской войны. Дело, правда, ограничилось лишь пассивным неповиновением и не дошло до насильственных действий и кровопролития; тем не менее это происшествие встревожило английское командование.

Тогдашний главнокомандующий англо-индийской армией Чарльз Нэпир указывал, что «возмущение сипаев — самая ужасная опасность, угрожающая нашей Индийской империи». Особенно опасным представлялся мятеж в частях, стоявших в пограничном с Афганистаном районе Равалпинди, окруженном воинственными горными племенами. Найденные в сипайских казармах листовки, написанные на языке «индустани», указывали на то, что здесь действовала какая-то конспиративная антибританская организация.

Волнения вскоре были подавлены Нэпиром. [93]

В конце 1856 г. и начале 1857 г. английское командование констатировало участившиеся случаи «нарушения дисциплины» в различных гарнизонах Бенгалии, Ауда, в районе Дели и Агары. Среди сипаев существовало крепкое единство и спайка; отчасти это объяснялось тем, что значительное количество их было навербовано из одной области — Ауда, а также тем, что большинство солдат-индусов принадлежало к двум высшим кастам (брамины, кшатрии). К. Маркс отмечал, что «За последние несколько лет организация сипайской армии значительно ухудшилась; в ней было 40 000 солдат из Ауда, связанных между собой кастовым и национальным единством; армия жила единой жизнью: если начальство оскорбляло какой-нибудь один полк, это воспринималось как обида всеми остальными...»{114}.

До англичан доходили сведения о существовании в Ауде тайного комитета заговорщиков, однако раскрыть этот заговор не удалось. Лишь один из наиболее активных его деятелей стал известен английским властям. Это был некий Ахмедулла, известный под прозвищем Моулеви{115}, родом из Файзабада (Ауд), человек незаурядных способностей, мужественный и предприимчивый. Вскоре после аннексии Ауда Моулеви отправился странствовать по северным областям Индии, побывал в Агре, Дели, Мируте, Патне, Калькутте, где установил связи с различными общественными кругами. По возвращении в Ауд в апреле 1857 г. он начал распространять среди местных войск и населения листовки с призывами к восстанию. Через некоторое время Моулеви был арестован в Лукноу. Военный суд приговорил его к смертной казни, но, прежде чем приговор был приведен в исполнение, вспыхнуло восстание сипаев. Воспользовавшись замешательством английских властей, Моулеви бежал из тюрьмы и присоединился к повстанцам.

Несомненно, этот комитет не был единственным. Во многих городах долины Ганга действовали тайные мусульманские и индусские организации. Между ними, по-видимому, существовали связи, но вряд ли эти связи носили организованный и систематический характер. Единого же центра, руководящего всей подпольной работой, не было, да в условиях Индии того времени и быть не могло.

В начале 1857 г. на вооружение индийской армии поступили ружья с патронами нового образца. Эти патроны изготовлялись на оружейном заводе в Дум-дум (предместье Калькутты); там же солдат обучали обращению с новым оружием. Вскоре среди сипаев распространился слух, что, якобы патроны смазаны свиным и коровьим салом. Как известно, в те времена солдат, заряжая ружье, сперва надкусывал патрон. Корова, по брахманистским верованиям, считается священным животным, и убой коров у индусов запрещен. Агитаторы разъясняли сипаям-индусам, что, заставляя их [94] надкусывать патрон, смазанный говяжьим жиром, англичане намеренно толкают их на святотатство; что же касается сипаев-мусульман, то для них якобы предназначаются патроны, смазанные свиным салом, до которого правоверному мусульманину и дотронуться нельзя. Итак, нововведение было истолковано сипайской массой как сознательное оскорбление религиозных чувств индийских солдат англичанами. Слухи быстро облетели всю бенгальскую армию, а также население долины Ганга. Это и была та искра, которая привела к взрыву.

Английское командование не вполне отдавало себе отчет в серьезности положения. Оно считало, что суровая расправа с несколькими зачинщиками мятежа быстро усмирит вышедших из повиновения сипаев.

13 марта 1857 г. в Бархампуре и Барракпуре (Бенгалия) вспыхнул мятеж сипаев 1.9-го и 34-го пехотных полков. Мятеж был быстро подавлен, оба полка расформированы, а зачинщик барракпурского инцидента сипай Мангал-Панда, застреливший троих англичан, в том числе английского сержанта, повешен. Однако, вопреки оптимистическим ожиданиям английского командования, расправа не только не содействовала успокоению, но произвела как раз обратное действие.

10 мая в Мируте, расположенном на берегу Джумны, сипаи 11-го и 20-го пехотных полков и 3-го полка легкой кавалерии перебили офицеров-англичан, освободили из тюрьмы своих товарищей, заключенных за нарушение дисциплины, и затем, покинув Мирут, устремились к Дели. Бунт вспыхнул стихийно, без всякого организованного руководства. В составе местного гарнизона имелись значительные по численности английские части: 6-й гвардейский драгунский полк, части конной и полевой артиллерии и стрелковый батальон. Но начальник гарнизона генерал Хьюитт проявил полную растерянность; повстанцы беспрепятственно вышли из Мирута.

«При изучении этих событий, — писал К. Маркс в одной из своих статей, посвященных сипайскому восстанию, — всякого поражает поведение английского командира в Мируте; его запоздалое появление на поле битвы еще менее понятно, чем вялость, с которой он преследовал мятежников. Так как Дели расположен на правом берегу Джумны, а Мирут на левом — и оба берега соединены только одним мостом у Дели, — то ничего не могло быть легче, как отрезать отступление бежавшим»{116}.

В самом Дели англичане успели взорвать оружейные склады, чтобы они не достались восставшим. Но спастись им не удалось. При приближении мирутских сипаев к Дели восстали сипайские части местного гарнизона, к которым присоединилось население города. Все англичане, за исключением немногих, успевших удрать, были перебиты.

Захват Дели повстанцами имел большое политическое значение. Это была старинная столица империи Великих Моголов, да и сам [95] отпрыск этой, некогда могущественной мусульманской династии, продолжал жить здесь в качестве английского заложника. Как уже указывалось, он, а особенно его сыновья не теряли надежды на реставрацию своего престола. Теперь, казалось, наступил момент, когда эта мечта могла осуществиться.

Повстанческое войско состояло из индусов и мусульман. Но в Дели наибольшим влиянием пользовались мусульманская знать и мусульманское духовенство. Мохаммед Багадур-шах был провозглашен императором. Конечно, такое руководство не было способно успешно решить задачу освобождения Индии. Реставрация деспотической феодально-мусульманской династии, запятнавшей себя жестокими притеснениями и грабежом народных масс, отдавшей сто лет назад страну иноземным захватчикам, меньше всего отвечала интересам индийского народа. Тем не менее восстание сипаев в Мируте и Дели было знаменательным событием. Это была первая в истории британского владычества в Индии попытка объединенной борьбы индусских и мусульманских масс против общего врага — чужеземных поработителей. Следует также иметь в виду, что военный бунт сипаев был лишь началом широкого народно-освободительного движения в Индии.

«Это первый случай в истории, — отмечал тогда К. Маркс, — что сипайские полки перебили своих европейских офицеров; что мусульмане и индусы, забыв взаимную неприязнь, объединились против своих общих господ; что «волнения, начавшись среди индусов, привели к возведению на трон в Дели магометанского императора»; что восстание не ограничилось небольшим количеством местностей и что, наконец, восстание в англо-индийской армии совпало с проявлением общего недовольства против английского господства со стороны великих азиатских народов, ибо восстание бенгальской армии, вне всякого сомнения, тесно связано с персидской и китайской войнами»{117}.

Войны, о которых упоминает здесь К. Маркс, это: англо-иранская война 1856–1857 гг. из-за Герата, вторая опиумная война, ведшаяся англо-французской коалицией в 1856–1858 гг. против Китая. Сюда же следует добавить широкое народное движение тайпинов в Китае. Совпадение было далеко не случайным. Агрессивная колониальная политика западноевропейских держав — главным образом Англии — вызвала ответное движение в странах Востока.

Из района Дели восстание перекинулось на другие города Северной Индии. Мятежи сипаев вспыхнули в Агре, Аллахабаде, Канпуре, Лукноу, Бенаресе. Особенно широкие размеры приняло движение в Ауде. Здесь во главе восстания стал Нана-Саиб, приемный сын последнего маратского пешвы, живший невдалеке от Канпура. Лишенный лордом Дальхузи сана и пенсии, он стал ярым врагом англичан и был одним из главных руководителей заговорщической организации в Ауде. [96]

Мятеж сипаев в Канпуре начался 6 июня 1857 г. Начальник местного гарнизона Хью Уиллер, заблаговременно укрепивший Канпурскую цитадель, перевел туда всех англичан с их семьями. Восставшие сипаи осадили цитадель. Англичане держались около двадцати дней, а затем повели переговоры с Нана-Саибом, соглашаясь сдать крепость при условии, что им будет предоставлена возможность покинуть город и отправиться в Калькутту. Нана-Саиб дал согласие. Но, когда англичане уселись в баркасы и готовились к отплытию вниз по Гангу, с берега был открыт огонь. Уце-цела только одна лодка, остальные погибли.

Британская печать, воспользовавшись этим случаем, стала вопить о «неслыханных жестокостях» повстанцев, стремясь, очевидно, очернить индийский народ в глазах европейского буржуазного общественного мнения. Однако поведение сипаев было лишь неизбежным проявлением гнева народных масс, которые в течение целого столетия подвергались угнетению, насилиям и грабежам британских властей. «Жестокости, совершенные возмутившимися сипаями, — писал К. Маркс, — действительно ужасны, отвратительны, невыразимы — таковы как это бывает только в войнах гражданских, национальных, расовых и особенно религиозных...»

Однако Маркс отмечает, что когда подобные же свирепые расправы учинялись в Европе реакционными силами над революционным народом, то так называемая «порядочная Англия» одобряла и приветствовала их. «Как ни гнусно поведение сипаев, — продолжал К. Маркс, - оно представляет лишь концентрированное отражение поведения самой же Англии в Индии не только в период основания этой Восточной империи, но даже в последние десятилетия ее долгого и ничем не нарушаемого управления ею»{118}.

Нана-Саиб провозгласил себя пешвой и торжественно объявил о восстановлении Маратской державы. Это вызвало недовольство среди сипаев-мусульман. Канпурские сипаи настаивали на немедленном походе к Дели с тем, чтобы объединиться с тамошними повстанческими силами. Однако Нана-Саиб понимал, что в этом случае его руководящее положение будет утеряно и ему придется подчиниться главенству мусульман, поэтому он противился выступлению из Канпура.

В Лукноу, поблизости от Канпура, также произошел мятеж. Английский резидент Генри Лоуренс с отрядом охранных войск и немногочисленной группой живших в городе англичан укрылся на территории британской резиденции. 30 июня на рассвете он попытался атаковать силы повстанцев, приближавшихся к городу. Лоуренс выступил с небольшим отрядом, состоявшим из 300 английских пехотинцев, 230 сипаев (не присоединившихся к повстанцам), небольшого количества всадников и десяти пушек. В стычке с сипаями на Файзабадской дороге английский отряд был разбит, его остатки отступили в свое убежище, которое вскоре было блокировано [97] повстанцами. Разрывом бомбы, попавшей в помещение резиденции, Лоуренс был убит. Все же английский гарнизон продолжал сопротивляться и продержался до ноября, когда на выручку ему, наконец, пришел отряд генерала Коллина Кемпбелла.

Итак, восстание распространилось почти по всей долине Ганга. Но британское командование, уже оправившееся от паники первых дней, начало активно готовиться к контрнаступлению.

Международная политическая обстановка затрудняла борьбу с повстанцами. Еще давали себя знать последствия изнурительной Крымской войны. Продолжались военные действия в Китае. Английское правительство опасалось, что англо-иранская война может осложниться серьезным конфликтом с Россией. Конечно, Россия, как ни была она ослаблена Крымским поражением, все же могла бы, используя критическое положение англичан в Индии, предпринять военную демонстрацию в Афганистане, которую предлагали незадолго перед этими событиями некоторые русские военные деятели. И то, что даже в такой, весьма благоприятный момент этого не было сделано, убедительно свидетельствует об отсутствии в Петербурге каких-либо намерений предпринять вторжение в Индию. Нельзя забывать о том, что, несмотря на англо-русское соперничество на Востоке, царское правительство отнюдь не стремилось поддерживать борьбу народных масс Индии против английского господства; такая поддержка противоречила бы политическим принципам русского самодержавия, которое само угнетало многочисленные народы своей империи.

Так или иначе, но правительство Великобритании было вынуждено накапливать войсковые резервы и военные материалы, предназначенные для различных театров войны, и потому не могло быстро предоставить генерал-губернатору Индии значительных подкреплений. Все же в распоряжении Каннинга имелись довольно значительные ресурсы.

Калькутта – столица Британской Индии – осталась незатронутой восстанием; она стала главной базой для проведения операций против повстанцев. Властям Бомбейского и Мадрасского президентств также удалось предупредить восстание. Контингенты бомбейской и мадрасской армий морем перебрасывались в Калькутту и оттуда направлялись в районы, занятые повстанцами.

Другой важной базой англичан был Пенджаб. В первые дни восстания английское командование испытывало величайшую тревогу за судьбу этой новоприобретенной провинции. Прошло только восемь лет со времени последней сикхской войны, героические бои недавнего прошлого еще не изгладились из памяти порабощенных сикхов. Казалось, мощное антибританское движение должно неминуемо найти поддержку в Пенджабе; тревога англичан была тем более понятной, что по соседству находилась пограничная полоса, населенная храбрыми и свободолюбивыми горцами. Однако вопреки ожиданиям Пенджаб не примкнул к восстанию. Это объясняется различными причинами. [98]

Сикхское движение родилось и окрепло в борьбе с мусульманской тиранией Великих Моголов. Реставрация этой империи, провозглашенная восставшими сипаями в Дели, не могла встретить сочувствия среди пенджабских сикхов.

Некоторую роль сыграла и более осторожная, чем в других частях Индии, политика английской администрации в Пенджабе. Англичане не решились сразу произвести здесь болезненную ломку патриархальной сельской общины. Поэтому пенджабское крестьянство, еще не вкусившее в то время всех «прелестей» британского хозяйничания, было настроено относительно мирно. Что касается феодально-землевладельческой местной знати, то она, не потерпев такого ущерба, как старинные земиндарские роды в Бенгалии, или «талукдары» Ауда, соблюдала лойяльность. К тому же в Пенджабе стояли более многочисленные английские гарнизоны. Сомнительные части из местных жителей были здесь быстро изолированы и разоружены, а европейские войска приведены в боевую готовность.

Наконец, известную роль сыграл заключенный незадолго до сипайского восстания союз англичан с афганским эмиром. Дост Мохаммед в этот затруднительный для англичан момент не нарушил своих обязательств.

Но все же главная причина создавшегося в Пенджабе положения заключалась в пассивности сикхов.

Сохранение спокойствия в Пенджабе дало возможность британскому командованию перебросить отсюда часть войск в районы военных действий. Некоторые сикхские вожди со своими отрядами даже пришли на помощь англичанам. Впрочем, так поступили не одни лишь сикхи. Вождь гурков Непала Дженг Багадур также выступил со своим войском против сипаев. Раджи Центральной и Южной Индии: Синдия (Гвалиор), Гаэквар Бароды, раджа Бенареса, низам хайдарабадский также поспешили заверить генерал-губернатора в своей неизменной верности. Аристократические верхи индусов и мусульман облегчили поработителям Индии задачу подавления национально-освободительной борьбы индийского народа.

Тем не менее восстание ширилось и росло. К сипаям присоединялись партизанские отряды крестьян и горожан. К сожалению, их действия не были надлежащим образом координированы: единого руководства у повстанцев не существовало.

Главная стратегическая задача английского командования состояла в том, чтобы захватить Дели, который стал политическим центром всего повстанческого движения.

Наступление на Дели должно было вестись английскими войсками под командованием генерала Ансона, сосредоточенными в Амбалла. В составе этих войск находились три пехотных и один кавалерийский европейские полки, один местный полк и две конно-артиллерийские части. В одном переходе от Дели к ним должен [99] был присоединиться отряд, направлявшийся из Мирута. Однако Ансон вскоре умер, его заменил Генри Бернард, прежде занимавший должность начальника штаба британских войск в Крыму.

5 июня колонна Бернарда достигла Алипура в десяти милях от Дели, где остановилась в ожидании мирутского отряда. На следующий день сюда прибыла осадная артиллерия, а 7 июня подошла мирутская группировка во главе с бригадиром Уильсоном. После соединения у Бернарда оказалось немногим больше 3 тыс. англичан (600 кавалеристов и 2400 пехотинцев и некоторое количество артиллеристов); кроме того, в составе колонны был один батальон гурков и остатки сипайской пехоты. Его артиллерия состояла из 22 полевых и 24 осадных орудий (восемь 18-фунтовых пушек, четыре 8-дюймовых и двенадцать 5,5-дюймовых мортир){119}.

8 июня англичане начали осаду Дели. Повстанцы оказали ожеченное сопротивление. Военные действия на этом участке затянулись надолго.

В замечательных статьях К. Маркса и Ф. Энгельса, посвященных истории сипайского восстания, особенное внимание уделяется операциям под Дели. К. Маркс и Ф. Энгельс подчеркивают пороки английской тактики, грубые ошибки бездарного английского командования. Так, в октябре 1857 г. Ф. Энгельс писал:

«Приковав свою главную подвижную группу к Дели, англичане не связали этим неприятеля, но парализовали свои собственные гарнизоны. Однако, помимо этой основной ошибки у Дели, трудно найти в военных летописях что-либо подобное тому тупоумию, которое руководило операциями указанных гарнизонов, действовавших самостоятельно, не считаясь друг с другом, без высшего руководства, — гарнизонов, действовавших не как части единой армии, а скорее как части отдельных и даже враждебных народов»{120}.

Осада была предпринята с явно недостаточными силами (около 4 тыс. чел.). Осадная артиллерия англичан была незначительна и низкого качества.

По свидетельству английских офицеров, эти устарелые орудия были вовсе непригодны для обстрела большого укрепленного города. И действительно, Дели был хорошо укреплен английскими инженерами незадолго до восстания. Его стены, высотой в 24 фута, были окружены рвом, имевшим 25 футов в ширину и около 20 футов в глубину. На крепостных стенах имелось 114 тяжелых и 60 полевых орудий. Повстанческие силы, оборонявшие город, насчитывали около 40 тыс. сипаев — кадровых солдат, обученных английскими офицерами, среди них было немало артиллеристов. Что касается боеприпасов, то в распоряжении повстанцев были делийские военные склады, считавшиеся одними из самых больших в Индии. Наконец, важным и главным преимуществом сипаев являлось то, что они опирались на поддержку большинства населения города и его окрестностей. [100]

Англичане заняли позиции к северо-западу от Дели с таким расчетом, чтобы держать в своих руках коммуникации с Пенджабом, единственной областью Индии, из которой к ним могли подойти подкрепления, так как сообщение с Калькуттой и южными провинциями было перерезано. Позиции были заняты на высотах, доминирующих над городом на 50–60 футов, и занимали по фронту около 2,5 мили. Правый (южный) фланг англичан находился в тысяче ярдов от так называемых Кабульских ворот (на северо-западном участке городской стены), а левый опирался на реку Джумну, в 2 милях к северу от Дели. Наступление англичан планировалось главным образом против северной, северо-западной и в меньшей степени западной окраин города, где были расположены Кашмирские, Кабульские и Лахорские ворота.

Первые попытки наступления на город были отбиты. Несмотря на то, что в течение июня к англичанам прибывали значительные подкрепления из Пенджаба, которые увеличили их численность до 7 тыс. чел., британское командование все же не решалось предпринять генеральный штурм. В то же время сипаи провели ряд энергичных контратак, направленных против левого и правого флангов английских войск.

В английской прессе того времени, а также в сочинениях многих английских военных историков осада Дели нередко сравнивалась с осадой Севастополя. Конечно, это делалось с определенным умыслом: англичанам было выгодно преувеличивать силу сопротивления защитников Дели, чтобы таким образом оправдать свою медлительность и неудачи. Но подобное сравнение ровным счетом ни на чем не основано. Ф. Энгельс писал:

«Если сравнивать Дели с Севастополем, то придется, конечно, признать, что сипаи — не чета русским, что ни одна из их вылазок против британского расположения не может и отдаленно сравниться с Инкерманом... и что, как ни храбро в большинстве случаев сражался каждый сипай и каждая рота в отдельности, их батальоны — не говоря уже о бригадах и дивизиях — оставались без руководства; поэтому у них согласованность действий не шла дальше роты и вовсе отсутствовала военная наука, без которой в настоящее время армия является беспомощной, а защита города безнадежной»{121}.

Защитникам Дели нехватало четкой военной организации, дисциплины, единого авторитетного руководства; у них почти не было образованных офицеров. Среди повстанческих командиров проис ходили раздоры. Все эти обстоятельства и предрешили участь осажденного города.

7 августа в английский лагерь прибыла колонна войск из Пенджаба, во главе с Джоном Никольсоном. Ожидалось еще прибытие новых батарей осадной артиллерии из Фирузпура. Повстанцы, узнав об этом, 24 августа направили колонну сипаев из Дели к западу, чтобы перехватить английский артиллерийский обоз. Однако [101] Никольсон с отрядом в 1600 чел. пехоты, 450 всадников и 16 пушек первый атаковал противника. Сипаи были разбиты и, понеся значительные потери, отступили.

Все ожидавшиеся английские подкрепления к 6 сентября прибыли к месту назначения. Несмотря на это, общая численность войск всех родов, остававшихся в строю, достигала всего 8748 чел., так как потери убитыми, ранеными, умершими от болезней за три месяца были весьма значительны. Количество больных солдат и офицеров, содержавшихся в полевых госпиталях на 7 сентября, составляло 2977 чел.{122}.

Тем не менее английское командование, подстегиваемое из Калькутты, должно было торопиться со взятием Дели. 14 сентября, после трехдневной артиллерийской подготовки, начался, наконец, штурм Дели.

Англичане наступали четырьмя колоннами. Первая колонна под командованием Джона Никольсона, состоявшая из трех пехотных полков общей численностью в 1000 чел., штурмовала брешь на северном фасе, близ Кашмирских ворот; вторая — во главе с бригадиром Джонсом (850 чел.) штурмовала так называемый Водяной бастион; третья колонна полковника Кемпбелла (950 чел.) должна была прорваться через Кашмирские ворота; четвертая — майора Рида (860 чел.), поддерживаемая кашмирским контингентом, действовала на правом фланге с задачей овладеть Кабульскими воротами. Действия последней колонны носили вспомогательный характер и должны были содействовать наступлению трех первых колонн на левом фланге. Кроме того, была сформирована пятая колонна, оставленная в резерве.

Сипаи оказывали стойкое сопротивление и упорно оборонялись. Они успешно отбили атаку четвертой колонны и, нанеся ей огромные потери, отбросили в исходное положение. Это, естественно, затрудняло англичанам наступление на главном направлении. Тем не менее три первые английские колонны проникли в намеченных пунктах внутрь города и с боями продолжали продвигаться к центру. Главной целью их являлся дворец, в котором, как предполагалось, находился Багадур-шах со своими сыновьями. Бои на улицах, базарах и площадях длились шесть дней; сипаи сражались с невероятным ожесточением, однако ввиду отсутствия единого тактического плана и координации действий их сопротивление не могло увенчаться успехом. Дели пал.

Потери англичан убитыми и ранеными составили 67 офицеров и более тысячи солдат. Среди убитых при штурме был и командир пенджабского отряда бригадный генерал Джон Никольсон. Багадур-шах с женой укрылись в мавзолее Гумаюна, в окрестностях Дели. Туда был отправлен английский отряд во главе с офицером Ходсоном, который вскоре доставил престарелого шаха во дворец. Затем Ходсон разыскал и арестовал двух сыновей и внука [102] Багадур-шаха, скрывавшихся неподалеку от города. По дороге в Дели арестованные были вероломно убиты Ходсоном.

Английский историк, участник этих событий Маллесон так описывает этот эпизод, характерный для нравов британского колониального офицерства: «Ходсон поскакал в сопровождении сотни вооруженных солдат и, разыскав их (т. е. принцев. — Е. Ш.), убедил их сдаться ему; он разоружил многочисленную свиту, сложил отобранное оружье на телеги, принцев посадил на туземную «акка», — и эта длинная кавалькада направилась к Лахорским воротам. Они уже благополучно проехали пять шестых пути, как вдруг Ходсон, под предлогом, что обезоруженная толпа (т. е. свита. — Е. Ш.) слишком напирает на солдат, остановил повозки, приказал принцам сойти на землю, раздел их и затем собственноручно пристрелил. Это было совершенно ненужное кровопролитие, так как принцев можно было доставить с такой же легкостью, как и царя»{123}.

В январе 1858 г. Багадур-шах предстал перед английским военным судом; он был приговорен к пожизненному заключению и выслан в Бирму, где и умер в 1862 г. Так, англичане, постоянно кичившиеся своим «уважением к традициям», бесцеремонно обошлись с потомком Акбара и Ауренгзеба. Затем начались кровавые расправы с пленными повстанцами и мирными жителями города.

Покончив с Дели — этим важнейшим центром восстания, британское командование обратило главное внимание на Ауд, где английские войска на протяжении трех месяцев вели тяжелые, но безуспешные бои.

В августе 1857 г. главнокомандующим британскими войсками в Индии был назначен генерал Коллин Кемпбелл, участник Крымской кампании. Он энергично начал готовиться к походу в Ауд. Оружейные заводы в Косси.пуре (предместье Калькутты) отливали новые пушки и производили множество патронов, в Аллахабаде была создана специальная фабрика по изготовлению походных палаток. В сентябре и октябре в Калькутту прибыли подкрепления из метрополии; часть этих войск предназначалась к отправке на китайский театр военных действий, но по просьбе Каннинга и Кемпбелла была оставлена в Индии. В начале ноября Кемпбелл прибыл в Канпур с пятидесятитысячным войском, состоявшим главным образом из англичан, меньшую часть составляли сикхи. Кембелл имел при себе сильную по тому времени полевую, осадную и морскую артиллерию. Ф. Энгельс в одном из своих обзоров военных действий в Индии отметил, что: «...наличие в этом отряде в большем числе европейского элемента и то обстоятельство, что его туземная часть состояла из самой воинственной народности Индии — сикхов, придавали ему внутреннюю крепость и спайку, гораздо более высокие, чем это обычно встречается в англо-индийских армиях»{124}. [103]

Кемпбелл выступил по направлению к Лукноу, оставив в Канпуре небольшой отряд Уиндхэма. В результате успешных действий Кемпбеллу удалось освободить гарнизон резиденции в Лукноу, который в течение пяти месяцев был блокирован сипаями. Но в это же время пришло известие о том, что отряд Уиндхэма разбит повстанцами. Боясь оказаться отрезанным от своей базы, Кемпбелл поспешно отступил к Канпуру. Положение англичан в этом районе было восстановлено, но Лукноу остался у повстанцев. Во главе повстанческих отрядов находились Моулеви, Нана-Саиб и уцелевший сын Великого Могола Фируз-шах. Военные действия в Ауде затянулись на всю зиму 1857/58 г.

Борьба в этой части Индии приобретает все более определенные черты народного движения; уже не взбунтовавшиеся сипайские части составляют его главную боевую силу, а партизанские отряды крестьян, ремесленников и городской бедноты. Среди вождей восстания особенно выдвинулся мужественный и талантливый полководец Тантиа-Топи. Честный искренний патриот, он опирался на народные массы и пользовался их доверием и любовью.

Перерастание военного бунта в широкое освободительное движение народных масс значительно повысило силу сопротивления повстанцев; однако это обстоятельство напугало феодальную аристократию, высшее духовенство, купцов и ростовщиков, вначале примкнувших к восстанию. Разброд в лагере повстанцев усилился. Англичане не замедлили воспользоваться выгодной для них ситуацией. Пообещав индусским и мусульманским князькам неприкосновенность тронов и титулов, английское правительство сумело перетянуть индийские феодальные верхи на свою сторону.

Весной 1858 г. Коллин Кемпбелл, получивший новые подкрепления, возобновил наступление на Лукноу. Значительный отряд гурков Непала во главе с Дженг Багадуром прибыл на помощь Кемпбеллу. 14 марта 1858 г. после ожесточенного штурма Лукноу был взят. Победители увенчали свой успех кровавыми расправами и безудержным грабежом. Не только простые солдаты, но и офицеры грабили дворцы, жилища, храмы, набивая свои походные сумки монетой, золотыми украшениями, драгоценными камнями.

Ф. Энгельс с возмущением писал: «Грабеж, насилие, убийство — вещи, которые всюду совершенно изгнаны из армии, — являются издавна установленной привилегией, узаконенным правом британского солдата... Разграбление Лукноу в 1858 г. остается вечным позором для британской армии»{125}.

Успех штурма и здесь был обусловлен слабостью обороны города. Укрепления, сооруженные повстанцами, были даже для того времени необычайно примитивными. Если с фронта позиции сипаев были защищены парапетами, бойницами, стенами, всевозможными заграждениями, то с флангов и тыла они оставались совершенно обнаженными. Связи и взаимодействия между отдельными [104] участками обороны не существовало, наблюдение за противником было поставлено из рук вон плохо.

Падение Лукноу, который после потери Дели был главной базой повстанцев, явилось для них тяжелым ударом. Тем не менее борьба продолжалась в некоторых районах Ауда, в Рохильканде, в западном Бихаре. Повстанческим вождям удалось ускользнуть из Лукноу и добраться до Барели (Рохильканд). В их числе были Нана-Саиб, Моулеви, Фируз-шах и аудская «бегум»{126}. Они попытались создать здесь новый очаг сопротивления, но разброд и падение дисциплины в рядах повстанцев обрекли эти попытки на неудачу.

В начале мая 1858 г. англичане овладели Барели. В стычке погиб Моулеви; другие предводители восставших рассеялись по разным направлениям. Восстание в Северной Индии было в основном подавлено, если не считать мелких отрядов повстанческого войска, еще продолжавших партизанские действия в некоторых районах.

Зато движение перекинулось на Центральную Индию (Джанси, Гвалиор). Здесь во главе восставших находилась Лакшми-бай, вдова правителя небольшого маратского княжества Джанси. Она была одной из тех, кого Дальхузи лишил трона и титула. Еще в июне 1857 г. Лакшми-бай возглавила восстание сипайских частей, расквартированных в ее бывших владениях, и провозгласила себя «рани» (княгиней) Джанси. Подобно Нана-Саибу, Лакшми-бай присоединилась к восстанию, движимая чувством личной обиды и мести. И едва ли ей можно приписывать более высокие идейные мотивы. Тем не менее эта женщина проявила незаурядную доблесть и военные способности.

В марте 1858 г. отряд Хью Роуза вступил на территорию Джанси. По призыву рани на помощь ей подходил отступавший из Ауда Тантиа-Топи. Численность его войск составляла около 20 тыс. чел. Но своевременно предпринятая Роузом атака заставила Тантиа-Топи отступить. Помешав таким образом соединению Тантиа с войсками рани, Роуз утром 3 апреля начал штурм города Джанси (столицы княжества). После ожесточенного боя, длившегося сутки, 4 апреля город был -взят. Заполучить в свои руки Лакшми-бай англичанам не удалось. Видя, что город отрезан, она до рассвета успела скрыться с горсточкой преданных ей воинов и слуг. При штурме Джанси погибло около 5 тыс. его доблестных защитников Лакшми-бай присоединилась к Тантиа-Топи. В течение месяца им удалось сформировать из остатков своих войск относительно крупный отряд и закрепиться в лесах, садах и селениях в районе Кальпи. Однако англичане, уже ликвидировавшие все главные очаги восстания на севере, имели возможность сосредоточить на джансийском участке значительные силы. Английский отряд, преследовавший повстанцев, окружил их позиции в Кальпи. 23 мая был произведен штурм. Повстанческие войска были разбиты, но все же часть их во главе с Тантиа-Топи и Лакшми-бай прорвалась [105] на запад, в Гвалиор. Маратский магараджа Синдия, царствовавший в Гвалиоре, был верным вассалом англичан; рассчитывать на его поддержку не приходилось. Но при приближении повстанческого отряда войска Синдия взбунтовались и присоединились к повстанцам. Магараджа еле успел сбежать из своей резиденции и приютиться под крылышком своих английских хозяев. К. Маркс в своих выписках отметил:

«2 июня молодого Синдию (верного пса англичан) после упорного боя прогнали из Гвалиора его же собственные войска, и он, спасая шкуру, бежал в Агру»{127}.

18 июня на высотах Лашкар, близ Гвалиора, произошло решающее сражение между английскими войсками и повстанческим отрядом. Лакшми-бай, верхом на коне дралась в рядах своих воинов. Сраженная пулей и сабельным ударом, она пала геройской смертью на поле битвы. Англичане заняли Гвалиор и, разумеется, вернул» престол своему агенту магарадже Синдия.

Тантиа-Топи уцелел и на этот раз. Снова храбрый военачальник прорвался через неприятельское кольцо и увел с собой несколько тысяч верных ему бойцов. Он направился в Раджпутану. рассчитывая получить помощь от воинственных раджпутов, этих «индусских рыцарей». И действительно, здесь Тантиа-Топи обрел нового союзника Ман Синга, одного из мелких феодальных раджей. Обиженный властителем Гвалиора, отобравшим часть его владений, Ман Синг давно ждал случая, чтобы отомстить своему врагу и его покровителям — англичанам.

Тем временем британские войска завершили ликвидацию остатков повстанческих отрядов в Ауде и прочих местностях Северной Индии. К концу 1858 г. эта операция была закончена. Нана-Саибу удалось скрыться в горах. Дальнейшая судьба его осталась неизвестной; существуют предположения, что он нашел убежище где-то в Непале.

Теперь оставалось покончить с Тантиа-Топи. Это оказалось нелегким делом; повстанческий вождь искусно владел тактикой партизанской борьбы и, пользуясь помощью местного населения, оставался недосягаемым для своих преследователей.

Однако над ним нависала угроза. В ноябре 1858 г. к англичанам перебежал один из ближайших помощников Тантиа-Топи, навваб Бенда; его примеру последовали и некоторые другие повстанческие предводители. Ман Синг пока оставался верен своему союзнику, но именно он-то впоследствии и оказался главным предателем. 2 апреля 1859 г. Ман Синг явился в лагерь англичан и, выговорив себе и своей семье безопасность и почетное обращение, изъявил покорность. Две недели спустя, по указаниям Ман Синга, было обнаружено убежище Тантиа-Топи в джунглях, близ Сипри. Он был схвачен и приговорен к повешению. Тантиа принял приговор спокойно, и его смерть была достойна его славной жизни. [106] Двухлетняя освободительная борьба индийского народа против британских поработителей прекратилась.

Как мы видели, британская армия отнюдь не проявила в этой войне блестящих качеств, тем не менее она явно превосходила противника по количеству и качеству вооружения, в материальных ресурсах, в организации и управлении войсками. Английское командование обнаружило, как и в предыдущих войнах, весьма посредственные познания и способности в области военного искусства. Все же английские генералы и офицеры имели тот элементарный опыт в области стратегии, тактики, фортификации и пр., которым повстанческие командиры не обладали. Наконец, английская армия обладала централизованным военным руководством, координировавшим действия войск на различных театрах войны, не говоря уже о едином управлении войсками на отдельном театре военных действий. У сипаев же это важнейшее условие, обязательное для всякой армии, отсутствовало.

Однако эти чисто военные моменты были лишь неизбежным следствием более важных, социально-политических причин. В те времена в Индии не было еще ни национальной промышленной буржуазии, ни индустриального пролетариата. Основными движущими силами восстания 1857–1858 гг. являлись: крестьянство и отчасти городской плебс; руководящая же роль большей частью принадлежала феодально-клерикальным группировкам. Поэтому восстание не могло подняться до уровня подлинного национально-революционного движения. Феодальная аристократия и духовенство, пытавшиеся реставрировать — одни мусульманскую империю Великих Моголов, другие индусскую монархию Маратов, — тянули народные массы вспять, к средневековью, добиваясь восстановления феодальных форм эксплоатации, отживших реакционных порядков, изуверских религиозных идей, институтов, бытовых обычаев.

Мы видели, что в рядах повстанцев нашлись честные отважные вожди, искренне воодушевленные мечтой об освобождении родной страны от ига чужеземцев. Но таких оказалось немного. Большинство предводителей исходило из корыстных эгоистических соображений и потому с легкостью предавало шедший за ними народ. Разлагаемое национальными, религиозными, кастовыми, групповыми распрями, восстание не смогло превратиться в объединенную борьбу всех народов Индии за независимость.

При всем этом восстание имело огромное историческое значение. Вопреки ложной концепции, преобладающей в английской буржуазной историографии, оно было не чисто военным бунтом сипаев, но широким народным движением, порожденным британской колониальной системой. Это признавал даже такой матерый представитель английской агрессивной политики, как Дизраэли, заявивший в 1857 г. с трибуны палаты общин, что «нынешние беспорядки в Индии являются не простым военным мятежом, а национальным восстанием, в котором сипаи играют лишь роль орудия»{128}. [107]

Впервые кичливые британцы почувствовали грозную силу гнева порабощенного ими народа; пережитый ими тогда страх запомнился надолго. Не забыли об этом великом восстании и народы Индии. Из поколения в поколение передавалась славная память о героических боях 1857–1958 гг., о подвигах лучших народных вождей и самоотверженных бойцов. Уроки и традиции Сипайского восстания сыграли немалую роль в развитии общеиндийского национально-освободительного движения. Они вдохновляли индусов и мусульман на продолжение борьбы против британских угнетателей, призывали их к преодолению братоубийственной розни, к тесному сплочению во имя независимости своей родины.

Подавив восстание, английские власти приступили к зверским репрессиям. Пленных повстанцев, а заодно с ними мирных индийских крестьян и горожан вешали, пытали, расстреливали, привязывая к жерлам пушек. Целые селения и городские кварталы сметались с лица земли. Зато аристократические круги, причастные к движению, не только не понесли кары, но были обласканы и осыпаны милостями.

Система англо-индийской администрации была реорганизована. Принятый английским парламентом 2 августа 1858 г. «Акт об улучшении управления Индией» ликвидировал Ост-Индскую компанию, которая фактически уже давно утратила свое былое значение, и присоединил Индию к владениям британской короны. Вместо прежнего Контрольного Совета в Лондоне, осуществлявшего верховное управление индийскими делами, учреждалось специальное Министерство по делам Индии. Генерал-губернатор Индии получил титул вице-короля. Все вооруженные силы в Индии, состоявшие до этих пор на службе Ост-Индской компании, были переведены на коронную службу. По плану, разработанному специальной комиссией, соотношение между «туземным» и английским контингентами войск было установлено 2 : 1 в Верхней Индии и 3 : 1 в остальных областях.

Однако перевод армии на коронную службу, условия которой были менее выгодны и более суровы, чем служба у компании, вызвал ропот и недовольство среди английских солдат. Летом 1859 г. во многих частях имели место случаи неповиновения командирам, а в Барампуре 5-й европейский бенгальский полк поднял открытый мятеж. Возмущение удалось быстро локализовать, но эти инциденты обнаружили ненадежность и тех европейских войск, которые до сих пор считались незыблемой опорой англо-индийского правительства. Было решено коренным образом реорганизовать вооруженные силы в Индии. Англо-индийская армия, которую до этого предполагалось сохранить в качестве особой автономной единицы, была слита с английской армией метрополии. Ее европейский контингент в 1876 г. составил 76 тыс. чел., а индийский — 120 тыс. чел. (в том числе 131 пехотный батальон и 36 кавалерийских полков).

Индийские части бенгальской армии также подверглись радикальному преобразованию; отныне они стали комплектоваться преимущественно сикхами, гурками и патанами, оказавшими значительные услуги англичанам при подавлении восстания. Сипайские войска теперь имели в своем составе только пехоту, кавалерию и несколько [108] саперных батальонов, индийские артиллерийские части были упразднены. Некоторые функции, прежде выполнявшиеся сипаями, например охрана казначейств, судов, тюрем, конвоирование арестованных и пр., были переданы в ведение расширившейся и реорганизованной полиции. Многие старые офицеры индийской службы были уволены и заменены новыми.

Индийский флот, прежде существовавший на правах самостоятельной эскадры, был расформирован. Его суда и часть личного состава были включены в состав английского флота, которому поручалась оборона морских подступов к Индии.

Преобразования индийской административной системы и реорганизация вооруженных сил, проведенные после восстания 1857–1858 гг., имели своей целью закрепить и упрочить британское владычество над Индией и создать наиболее благоприятные условия для колониальной эксплоатации индийского народа английской буржуазией.

Сипайское восстание открыло собой новый этап британской колониальной политики в Индии. С этих пор складывается прочный союз между английской колониальной администрацией, с одной стороны, и феодально-аристократической верхушкой индийского общества — с другой. Купленные подачками и привилегиями, индусские и мусульманские князьки, крупные землевладельцы и высшее духовенство становятся опорой британского колониального режима; они активно помогают англичанам подавлять народно-освободительные движения, притеснять и эксплоатировать трудящиеся массы Индии. В то же время английская администрация прилагает все усилия к тому, чтобы разжечь распри между индусами и мусульманами и таким образом сорвать или, по крайней мере, затормозить развитие общенародной освободительной борьбы в Индии.

Однако несмотря на то, что первое крупное индийское национальное восстание закончилось трагическим поражением, оно все же нанесло немалый ущерб военной и финансовой мощи англо-индийского правительства и значительно подорвало его международный политический престиж. В течение последующих десяти-пятнадцати лет англичане были вынуждены несколько ослабить свою экспансионистскую политику по отношению к Афганистану, Ирану, среднеазиатским ханствам и заняться главным образом укреплением британской военной и административной организации в Индии, обнаружившей в 1857–1859 гг. свою явную слабость.

Серьезные задачи стояли перед англо-индийским командованием в северо-западной пограничной полосе Индии, населенной воинственными свободолюбивыми афганскими племенами, не подчинявшимися фактически англичанам и ведшими против них почти непрекращавшуюся партизанскую борьбу. Эти обстоятельства создали благоприятные условия для успешного продвижения России в глубь Средней Азии в 60-х гг. XIX в. [109]

Приложение.

Английские литературно-политические журналы о событиях в Индии 1857-1859 гг. (Опубликовано Жадаев - 07/12/2005 (1455 чтений))

Более развернутая оценка результатов колониальной деятельности англичан в Индии, причин, характера и движущих сил восстания 1857-1859 гг. была дана в литературно-политических журналах, которые значительно взвешаннее и аргументированее, чем ежедневная пресса, рассматривали вопросы, относящиеся к событиям в Индии. В этом плане наибольший интерес представляют журналы «Эдинбург ревью», «Куотерли ревью» и «Вестминстер ревью», во многом отражавшие взгляды соответственно вигов, тори и так называемых философских радикалов.

«Эдинбург ревью». Основные недостатки и ошибки, допущенные англичанами в управлении Индией, журнал видел в положении дел в армии. «Эдинбург ревью» считал, что военная машина англичан в Индии не была достаточно надежной. В подтверждении этого приводилось, в частности заявление Чарльза Меткафа, резидента Ост-Индской компании при дворе Великого Могола в Дели, который сказал, что «господство англичан в Индии держится не столько на силе, сколько на искусственно создаваемой иллюзии этой силы». «Эдинбург ревью» выражал неодобрение и по поводу того, что английские офицеры, подчеркивая разницу между собой и сипаями, настолько отдалились от них, что утратили всякий контакт с индийскими солдатами. Это привело к росту у сипаев чувства «естественной антипатии» к англичанам. Упущение со стороны англичан в управлении Индией «Эдинбург ревью» видел и в том, что своей политической аннексией земель местных правителей они вызвали их недовольство и лишились их поддержки. «Эдинбург ревью» также полагал, что английские колониальные власти допустили ошибку, «предоставив индийцам» политические свободы, в том числе право высказывать свое мнение на страницах газет и журналов. Подтверждая точку зрения вигов об индийском восстании как «военном мятеже», «Эдинбург ревью» считал, что индийское население оставалось лояльным к англичанам. Более того, он утверждал, что «общая добрая воля населения сделала возможным подавление военного мятежа. Эта добрая воля была достигнута в первую очередь благодаря усилиям гражданского, а не военного правительства страны». Из всего выше сказанного «Эдинбург ревью» одной из причин восстания называл «несправедливые аннексии княжеств», в то время как кабинет Пальмерстона отрицал это. Захват королевства Ауд был, по мнению «Эдинбург ревью», «последней каплей, переполнившей чашу терпения индийцев» (октябрь 1857). Но главной причиной восстания журнал считал чувство ненависти местных солдат к британцам, возникшее на основе «языческих предрассудков». «Всплеск этого чувства» заставил «неблагодарных» сипаев забыть все, что «дали им англичане», и выступить против них. «Куотерли ревью». Во многом иной точки зрения на результаты колониальной деятельности англичан до восстания придерживался журнал «Куотерли ревью». За годы колониального правления в Индии были допущены некоторые серьезные ошибки, которые ослабляли английское господство. В частности журнал утверждал, что система заминдари имела своим следствием почти полное уничтожение класса земельной аристократии – важного союзника английских колонизаторов. Критику «Куотерли ревью» вызывали и действия чиновников по сбору налогов, а также гражданских судов по распродаже земель за неуплату налогов. Во-первых, указывал журнал, это возбуждало ненависть местного населения к англичанам и, во-вторых, так же как и система заминдари, вело к разорению крестьян, тем самым лишая Англию важнейшего источника дохода. По мнению «Куотерли ревью», английские власти допустили ряд промахов в своей политике и по отношению к индийцам, получившим современное образование западного типа, не допуская их даже к ограниченному участию в управлении Индией. К середине XIX века они представляли собой весьма влиятельный слой населения. Одна из самых главных ошибок, по мнению «Куотерли ревью» (и в этом он солидарен с другими изданиями), была допущена англичанами в организации армейской службы в Британской Индии. Сипайская армия, которая была главным оплотом англичан в Индии, не только не оправдала надежд колонизаторов, но и стала основной ударной силой восстания. В этой связи «Куотерли ревью» считал, что при организации сипайской армии был предан забвению главный принцип, которым должны были руководствоваться завоеватели в покоренной стране, а именно: «разделяй и властвуй». «Куотерли ревью» также выступал против практики продвижения по службе в армии на основе знакомств и личной лояльности и самым роковым следствием этой практики было, по мнению журнала, то, что индийские солдаты перестали уважать своих командиров-англичан. Журнал сетовал на то, что отсутствие должностных контактов с индийцами лишило англичан возможности знать настроения сипаев в армии, что помешало предотвратить их выступление. Исходя из выше сказанного, «Куотерли ревью» в первых статьях о событиях в Индии (октябрь 1857) был склонен считать, что одной из главных причин, приведших к восстанию, было положение дел в армии, длительное недовольство сипаев и поэтому «ни одно из недавних действий англичан не могло быть причиной беды». «Куотерли ревью» полагал, что «беспорядки в армии» были вызваны чрезмерной «снисходительностью» англичан к сипаям, которые «уверовали в то, англичане не могут обойтись без них». Вместе с тем в «Куотерли ревью» отмечалось, что не последнюю роль в подготовке восстания сыграла подрывная деятельность местных правителей, которые были лишены власти англичанами. Иначе говоря, одной из причин восстания, по мнению журнала, была активно проводившаяся генерал-губернатором Дальхузи политика аннексий. Кроме этих журнал выделял еще несколько причин восстания. Одна из них заключалась в том, что именно в середине XIX века, впервые за все время британского господства в Индии «начали проявлять себя достижения английской цивилизации. Брахманы и мусульмане поняли, что, если удар не будет нанесен незамедлительно, их шансы вернуть себе былую власть и влияние будут сведены к нулю». Подобным было и толкование причин выступления этих религиозных общин против англичан. По мере развертывания событий в Индии «Куотерли ревью» был вынужден отметить, что восставшие сипаи выражали надежды и чаяния простых людей: «Сипайская армия вышла из народа, она была его частью; она выражала недовольство людей, с которыми была связана самыми тесными узами» (июль 1858). Это было косвенным признанием того, что главные причины восстания состояли в недовольстве самого народа, угнетаемого колонизаторами. Вместе с тем, по мнению журнала, это недовольство якобы сводилось к тому, что англичане не смогли по достоинству оценить богатое историческое прошлое народов Индии, их достижения в области культуры и искусства, не смогли внушить индийцам доверие к себе как к представителям другой расы, исповедующей другую религию. Именно это, считал «Куотерли ревью», и заставило индийцев взяться за оружие. «Вестминстер ревью». Анализируя события, связанные с восстанием, «Вестминстер ревью» вновь и вновь обращался к истории английского завоевания индии. При этом журнал не останавливался даже перед прямым извращением фактов. Например, он утверждал, что завоевание Индии произошло без всякого насилия: «Мы просто приняли верховную власть, взяв ее не у народа, а у династии-тиранов, которые по отношению к местному населению были такими же иностранцами, как и мы» (январь 1858). «Вестминстер ревью» полагал, что был допущен «ряд просчетов» в управлении Индией, которые сильно подорвали позиции Англии в этой стране. В частности, он выражал недовольство тем, что англичане «неблагоразумно» внесли во взаимоотношения с местным населением Индии свои «утонченные представления» о законности и справедливости. При этом он характеризовал индийцев как « наиболее продажных и развращенных из всех полуварварских народов» (январь 1858). Журнал считал, что англичане были слишком «мягки и терпеливы» по отношению к сипаям, в результате чего последние стали утверждаться в мысли о совей «полной безнаказанности». А это в конце концов привело к мятежу в армии. «Вестминстер ревью», оценивая причины индийских событий, исходил из того, что всему виной были «порочные порядки», существовавшие в индийской армии, которые заключались в том, что сипаям было дано «слишком много власти». Сипаи «возомнили», что именно они завоевали Индию для Англичан и «теперь могут завоевать ее для себя». Только это, и ничто иное, вызвало их выступление. «Вестминстер ревью» возлагал на генерал-губернатора Дальхузи, который вовремя не предпринял надлежащих мер по пресечению беспорядков в армии (январь 1858). Вместе с тем журнал решительно выступал в защиту политики аннексий, которую проводил тот же Дальхузи. Высказывалось мнение, что эта политика не имела никого отношения к восстанию, поскольку «сипай ничего не смыслит в политике». Как видно из материалов, опубликованных в «Вестминстер ревью», сипаи даже не считались частью индийского народа. При этом игнорировался, в частности, тот факт, что почти две трети сипаев Бенгальской армии были родом из Ауда и, следовательно, захват англичанами этого княжества не мог не вызвать их недовольство. Давая свою версию причин восстания, все три рассматриваемых журнала игнорировали факт колониального ограбления Индии, бесчеловечной эксплуатации индийского народа в качестве главной причины. Они также сходились и в том, что события 1857-1859 гг. представляли собой «ужасную катастрофу», «потрясшую основы Британской империи» (октябрь 1857, январь 1858). Крупнотиражная английская печать и литературно-политические журналы, отражавшие взгляды господствовавших классов, представляли собой основное направление общественной мысли Англии но вопросам, связанным с индийским восстанием 1857-1859 гг. Однако были и другие, принципиально иные взгляды на восстание индийского народа. Их придерживались представители левого крыла течения чартизма ((от англ. charter — хартия), первое массовое рабочее движение в Великобритании в 1830-50-е гг. Требования чартистов были изложены в виде законопроекта («Народная хартия», 1838)). Чартисты считали, что события в Индии являются результатом завоевательской политики Англии, что ее господство не может быть прочным, так как вызывает ненависть порабощенных народов. По их мнению, английский колониализм не мог быть основой благосостояния народов Индии, как это пытались представить буржуазные историки, а наоборот, именно с ним была связана жестокая эксплуатация и угнетение индийцев. Чартистский орган "Нозерн стар" ("Северная звезда"] писал по этому поводу: "Наше господство в Индии началось с обмана и с тех пор держится насилием; естественно, что коренное население Индии смотрит на английское господство точно так же, как покоренные народы Европы смотрели на императорский Рим". И далее: "Наше владычество — скорее мнимое, чем действительное, и мы скорее оккупировали страну, чем обладаем ею. Это владычество, покоящееся на лживом и шатком основании, легко может быть скинуто и, хотя на первый взгляд кажется здоровым и процветающим, на самом деле является гнилым до основания". Одним из наиболее ярких выразителей этих взглядов был последний вождь чартистского движения - поэт и публицист Эрнест Джонс (1819-1869). Особое место в борьбе Э.Джонса против колониальной политики Великобритании в Мидии занимает его деятельность в качестве издателя и главного редактора еженедельной чартистской газеты "Пиплз пейпер" ("Народная газета"), в создании которой принимал участие и Карл Маркс. После начала индийского восстания в мае 1857 г. в "Пиплз пейпер" появилась рубрика "Восстание в Индии", в которой печатались сообщения о ходе событий в этой стране. Почти в каждом номере газеты помещались статьи в поддержку правого дела индийцев. В них также содержался призыв к англичанам, в первую очередь трудящимся, встать на сторону восставших. Особенно резко газета выступала против потока лжи, полуправды и вымыслов, который захлестнул страницы буржуазной печати, в том числе официальной. Под некоторыми из этих статей стоит подпись Эрнеста Джонса, однако характер и стиль большинства других, неподписанных, статей позволяет предполагать, что они также принадлежали перу Джонса или были отредактированы им. В статьях, опубликованных в "Пиплз пейпер", Джонс дал свой анализ причин восстания, который в корне отличался от широко распространенной в Англии точки зрения по этому вопросу. Причины восстания, по его мнению, следовало искать во всей истории правления англичан в Индии, которое, как писал Джонс, было "непрерывной цепью предательств, лжи и грабежа". Он считал, что основа для глубокого недовольства, переросшего затем в национальную войну против колонизаторов, появилась с самого начала установления английского господства в Индии. "Всего сто лет назад, — отмечал Джонс, — племя чужаков... купцов-грабителей с Леденхолл-стрит обманным путем проникло в самое сердце этого могучего созвездия империи и похитило у него его драгоценность — независимость... Эти бессовестные захватчики теперь рассуждают о верности и честности, о вероломстве и измене, будто вся их преступная деятельность и незаконным путем добытая власть не были примером неверности и обмана, предательства и преступления против самых святых идеалов человечества". В своих статьях Джонс показывал, что восставшие индийцы борются за свою свободу и независимость, против угнетения и несправедливостей английских колонизаторов. Выступать с подобной точкой зрения означало идти наперекор бытовавшему общепризнанному в английском обществе мнению о событиях в Индии. И Джонс полностью сознавал это: "Для Англии подобные высказывания звучат очень смело, но в дни великих событий мы обязаны говорить правду и воспевать истинный героизм. Боже, храни правое дело индусов!". По всем вопросам, касавшимся событий в Индии периода восстания, Джонс горячо и решительно отстаивал свою позицию. В то время, когда почти вся английская пресса развернула шумную кампанию против восставшего народа Индии, когда со страниц таких "респектабельных" органов печати, как "Таймс" раздавались призывы к тому, чтобы "на каждом дереве и каждой перекладине висело по бунтовщику", Джонс настойчиво и последовательно выступал в защиту индийского народного восстания. Когда все английское общество с напряженным вниманием следило за разворачивавшимися в Индии военными действиями, "Пиплз пейпер", как и другие газеты, но со своих, пролетарских позиций, информировала читателей о положении дел в Индии. Кроме этих сообщений в газете периодически помещались статьи и заметки Джонса, содержащие анализ ситуации, соотношения сил противоборствующих сторон, оценку перспектив восстания.

Изучение этих материалов показывает, что Джонс не терял веры в возможность победы индийцев даже после того, как войска восставших потерпели ряд поражений, в частности в Лели. Джонс восторженно приветствовал каждый успех народного восстания, а его неудачи рассматривал как временные, веря в окончательную победу индийцев в этой борьбе.

К середине 19 в. сложились условия для выступления основных слоев индийского общества против колонизаторов. Резкое увеличение налогов колониальной администрацией, взимавшихся с землевладельцев-общинников, ликвидация налоговых привилегий брахманов привели к ухудшению их положения и потере земли за долги и недоимки; между тем именно из них вербовалась бенгальская армия; к тому же незадолго до 1857 сипаи были лишены ряда прав, им уменьшили жалованье. Гнёт колонизаторов остро ощущали ремесленники, разорявшиеся в результате конкуренции фабричных английских товаров. У многих крупных феодалов англичане силой или на основе закона о выморочных владениях, проведённого генерал-губернатором Дальхузи, отобрали княжества и поместья. Движущей силой восстания были народные массы, прежде всего крестьяне-общинники, но в руководстве главную роль играли феодалы.

10 мая 1857 в г. Мирут (Мератх) восстали три сипайских полка и ушли в Дели, где были поддержаны делийскими сипаями и местным населением. Повстанцы объявили о восстановлении власти династии Великих Моголов и заставили падишаха Бахадур-шаха II подписать воззвание с призывом к войне за освобождение родины. В ходе восстания, помимо Дели, возникло ещё два пункта концентрации повстанческих армий: Канпур и столица Ауда — Лакхнау. В этих трёх очагах появились самостоятельные правительства. В Дели наряду с правительством Бахадур-шаха II был создан из сипаев и горожан высший административный совет, руководство делийскими войсками взял на себя его член Бахт-хан. В Дели и Лакхнау правительствам, созданным из прежней придворной знати, не удалось организовать управление, возникли раздоры среди повстанцев. Несколько лучше обстояли дела в Канпуре. Здесь были приняты меры к организации аппарата управления и обеспечения снабжения войск и населения продовольствием.

Оборонительная тактика руководства И. н. в. помогла колонизаторам локализовать восстание в долине Ганга и захватить военную инициативу. В конце мая 1857 началось наступление английских войск вверх по Гангу. В июне были заняты Бенарес и Аллаха-бад. 15 и 16 июля англичане нанесли поражение Нана Сахибу, вождю канпурской группировки. 19 сентября после 4-месячной осады англичане взяли Дели. Центром восстания стал Ауд. 19 марта 1858 Лакхнау пал. Военные победы колонизаторов сопровождались чудовищными зверствами. Повстанцы перешли к партизанской войне, в которой особенно развернулись военные таланты их вождей: Ахмад-шаха, Маулави, Тантиа Топи и княжны Джханси Лакшми-Баи. 1 ноября 1858 был обнародован манифест королевы Виктории о прощении феодалов, участвовавших в восстании, и уважении их владельческих прав; этот манифест оторвал от восстания феодальную верхушку. К апрелю 1859 колонизаторам удалось подавить и партизанские выступления.

Основные причины поражения И. н. в.: военное превосходство английских колонизаторов над восставшим народом; различия в целях восставших, прежде всего крестьян и феодалов; сохранявшаяся разобщённость народов Индии помогла колонизаторам изолировать основной центр восстания и мобилизовать на его подавление все ресурсы Декана, Бенгалии и Пенджаба.

Несмотря на поражение И. н. в., английские колонизаторы были вынуждены изменить свою политику. Ещё 2 августа 1858 английский парламент принял закон о ликвидации Ост-Индской компании и переходе управления Индией к короне. Индийских князей и помещиков колонизаторы сделали своими союзниками, проведя ряд законов, закреплявших их права феодальной собственности на землю. В то же время колониальным властям пришлось учесть огромное недовольство крестьян и издать законы об аренде, несколько ограничившие феодальный произвол заминдаров (см. в ст. Заминдари).

Индийское восстание (восстание сипаев) 1857-1859 годов, движение против английских колонизаторов, военным ядром которого были сипаи. Было жестоко подавлено англичанами.

Основной причиной восстания стала жестокая и грабительская политика английских колонизаторов в отношении местного населения. Англичане нанесли непоправимый вред развитию индийского национального ремесла и рынка. Сохранив в своих интересах кастовую систему, они, тем не менее, с презрением относились к обычаям и религиозным верованиям туземцев. Ост-Индская компания часто вмешивалась во внутренние дела индийских государств, затрагивая политические и экономические интересы местной знати и вынуждая ее отказываться от власти и части доходов в свою пользу.

Предыстория конфликта

При генерал-губернаторе английских владений Дальгаузи (1848-1857) обстановка в Индии накалилась. В этот период к территориям, находившимся в орбите влияния компании, было присоединено несколько крупных областей: Ауд, Пенджаб, Пегу. Кроме того, владениями компании стал ряд вассальных государств, правители которых умерли, не оставив прямых наследников. Следующим шагом стал отказ Дальгаузи платить приемным сыновьям пенсии, которые получали их знатные родители — наваб Карнатика, раджа Танджорский и пешва (1851). Таким образом, число врагов английского колониального режима значительно увеличилось. Несмотря на ряд положительных преобразований (снижение податей в присоединенных территориях, проведение телеграфных линий, начало прокладки железных дорог, завершение в 1854 строительства Большого Гангского канала, упорядочение пароходного сообщения между Англией и Индией), недовольство туземцев нарастало. Центром организованного сопротивления британскому колониальному режиму стали сипайские отряды.

О сипаях

В 1856 г. в индийской английской армии насчитывалось 40 тысяч европейцев на 15 тысяч туземцев разных каст и различного вероисповедания. Сипаи занимали приниженное положение по сравнению с белыми офицерами: они получали гораздо меньшее жалование (8 рупий в месяц), доступ к офицерским должностям был закрыт для них. Кроме того, колониальная политика Дальгаузи и религиозная пропаганда британских миссионеров породили в их рядах страх насильственного обращения в христианство. Индийские правители, пострадавшие от английских властей, подстрекали сипаев к бунту.

Непосредственным поводом к восстанию послужила раздача в сипайских частях патронов, смазанных коровьим салом. Этим грубо оскорблялись религиозные чувства индуистов. Вера предписывала им изгонять из касты всякого, чьи губы коснутся вещества, взятого от животного, в особенности, от коровы, считавшейся в Индии священной. Сипаи отказывались не только надкусывать патроны, но и прикасаться к ним руками. Недовольство росло также и в рядах сипаев-мусульман, которые надеялись на восстановление исламского государства с центром в Дели.

Ход восстания

В апреле-мае 1857 колониальная администрация приняла решение распустить два полка, отказавшихся использовать новые патроны. 9 мая суд в Мируте (ключевая крепость в северо-западных провинциях) приговорил к каторжным работам 80 сипаев, не подчинившихся решению английских властей. 10 мая вспыхнуло вооруженное восстание. Сипайская конница освободила арестованных и двинулась на Дели. Присоединившееся к повстанцам мусульманское население города уничтожило около 500 европейцев и провозгласило султаном потомка Великих Моголов, бывшего до этого времени пенсионером компании.

В это же время восстание охватило и такие важные центры, как Канпур и Лакхнау. Движение в Канпуре возглавил Нана-сагиб (настоящее имя Данду Пант), приемный сын пешвы, лишенный английской администрацией наследственных привилегий. Восставшие окружили находившихся в городе европейцев и их семьи; после 19-дневной осады гарнизон сдался на милость победителя. Однако Нана-сагиб обманул капитулировавших англичан: все мужчины были расстреляны, а их жены и дети удержаны в качестве заложников. Судьба была более благосклонна к английскому гарнизону в Ланхнау. Ему удалось выдержать осаду (1 июля — 25 сентября) и продержаться до прихода подкрепления.

Сипайские части, расквартированные в большинстве городов Ауда и Бенгалии, присоединились к восставшим, однако мадрасские и бомбейские полки остались верными англичанам и в дальнейшем использовались колониальными властями для подавления мятежа. Таким образом, восстание охватило территорию, находившуюся преимущественно в долине Ганга. Такие индийские государства, как Хайдарабад и Маратхская конфедерация, не поддержали повстанцев. Англичанам также удалось склонить на свою сторону сикхов только что присоединенного Пенджаба, используя их антимусульманские настроения. В Центральной Индии к движению примкнуло лишь несколько местных князей.

Британская администрация попыталась своими силами подавить восстание, направив для этой цели 3 отряда — на Дели, Канпур и Лакхнау. 14 августа начался штурм делийских укреплений, длившийся целую неделю. Против 30 тысяч сипаев сражалось 8 тысяч английских солдат и отряд пенджабских сикхов; половина наличного состава европейского отряда при этом погибла. После взятия Дели все туземное население на некоторое время было изгнано из города. Англичане жестоко расправились с мятежниками, многие из которых были казнены, после чего город еще целый год оставался на осадном положении.

Операция по подавлению восстания в Канпуре и Лакхнау фактически провалилась. Только 17 августа 1857 после длительного перехода английские части в составе приблизительно 1 тысячи человек заняли Канпур, покинутый накануне Нана-сагибом. Последний, уходя, уничтожил находившихся в его руках европейских заложников — детей и женщин. Английский гарнизон в Лакхнау спасли регулярные части под командованием генерала Колина Кэмпбелла, прибывшие на помощь из метрополии для подавления мятежа. Город остался в руках повстанцев, однако осажденных в крепости европейцев удалось спасти.

Весной 1858 началась полномасштабная операция по подавлению восстания, возглавляемая Кэмпбеллом. К весне 1859 сопротивление мятежников было окончательно сломлено. Нана-сагиб бежал в Непал. Отдельные очаги восстания в центральных областях Индии были уничтожены бомбейскими войсками в течение 1858-59. 8 июля 1859 был провозглашен мир на территории Индии; колониальной администрацией была объявлена амнистия всем участникам мятежа, не замешанным в убийстве английских подданных. Местные индийские правители присягнули на верность англичанам.

Итоги восстания

Прямым последствием восстания стало упразднение в 1858 Ост-Индской компании. Актом об улучшении управления Индией было установлено непосредственное коронное управление страной. Восставшие продемонстрировали чудеса мужества и храбрости. Героями национально-освободительной борьбы народов Индии против колониального гнета стали участники партизанской войны — Тарантия Топи (военачальник Нана-сагиба), рани Лакшми-Баи (вдова князя Джханси, командовавшая кавалерийским отрядом).

Литература

Народное восстание в Индии. 1857—1859, М., 1957

Гордон-Полонская Л. Р., Освещение народного восстания 1857—1859 гг. в индийской и пакистанской периодической печати, в сборнике: Индия, М., 1959 (Уч. записки института востоковедения АН СССР, т. 20)

Осипов А. М., Великое восстание в Индии. 1857—1859, М., 1957;