ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

«СОДЕРЖАНИЕ ПОНЯТИЯ «СЕМЬЯ» И СРЕДСТВА ЕГО РЕАЛИЗАЦИИ В РУССКОМ И АНГЛИЙСКОМ ЯЗЫКАХ

(на материале произведений А.С.Пушкина «Евгений Онегин» и У.Шекспира «Гамлет»)

ВЫПОЛНИЛА:

______________________

НАУЧНЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ:

______________________

РЕЦЕНЗЕНТ:

_______________________

Допущена к защите:

Волгоград, 2007

Содержание

Введение 3

Глава I. Теоретические подходы к определению языка и культуры

§1. Научные подходы к определению терминов «концепт» и «понятие» в современной лингвистике 8

§2. Соотношение понятий «менталитет» и «концептосфера» в трудах лингвистов 13

§3.Своеобразие менталитета носителя русского языка 15

§4. Понятие «языковая личность» 19

§5. Проблема «Язык и Культура» 23

Глава II. Реализация понятия «семья» в русском и английском языках 35

§1. Содержание понятия «семья» и средства его реализации в русском языке 35

§1.1. Анализ системы значений существительных «семья» и «семейство» 35

§1.2. Анализ лексических средств реализации понятия «семья» в романе А.С.Пушкина «Евгений Онегин» 38

§2. Содержание понятия «семья» и средства его реализации в английском языке 50

§2.1. Анализ системы значений существительного «family» («семья») 50

§2.2. Анализ лексических средств реализации понятия «семья» в трагедии У.Шекспира «Гамлет» 54

Заключение 62

Список использованной литературы 65

Список использованных словарей 73

Введение

В последние годы в отечественном языковедении интенсивно и успешно формируется одно из его направлений – лингвокультурология, возникновение которой обусловлено процессом поступательного развития науки, в частности интегрирования языкознания и культурологи. В самом общем виде лингвокультурологию можно определить как дисциплину, изучающую проявление, отражение и фиксацию культуры в языке, средства и способы кодирования культурной информации [Тарасова 2005:165]. В научной литературе цель лингвокультурологии определяется как исследование и описание «русского культурного пространства сквозь призму языка и дискурса» [Красных 2002:13]. Принятый в нашем исследовании подход ориентирован на сопоставительное изучение русской и английской лингвокультур, позволяющее вскрыть универсальные и национально-специфические черты культурного пространства русской и английской языковой общности. Развитие исследований в области лингвокультурологии [Воробьев 1994:23; Телия 1996:38; Маслова 1997:46] во многом объясняется важностью решения проблемы «язык и культура», «язык и личность». Язык является той системой, которая позволяет собирать, сохранять и передавать из поколение в поколение информацию, накопленную коллективным сознанием. Но, с другой стороны, аналогичную функцию хранения и передачи коллективных знаний выполняет культура, представляющая собой, по Ю.М.Лотману, совокупность внегенетически (ненаследственно) приобретенной информации, способов ее организации и хранения. Так что уже в силу общности функций язык и культура постоянно взаимодействуют. Для лингвиста важны те точки, где культурная компетенция пересекается с языковой. Сегодня все отчетливее осознается неизбежность сосуществования разных культур, обществ с различными тенденциями и национальными традициями в сфере коммуникации, а потому изучение этих особенностей должно стать приоритетным направлением.

Национально-культурное своеобразие проявляется, прежде всего, в языке и наиболее заметно в его лексической системе. Поэтому пристальное внимание необходимо уделять анализу значения соотносимых в оригинале и переводе слов, выявлению культурологического компонента в их семантике, поскольку значения слов «отражают и передают образ жизни и образ мышления, характерный для некоторого данного общества (или языковой общности)» и представляют собой «бесценные ключи к пониманию культуры» [Вежбицкая 1999:78].

Уникальный облик каждой культуры есть результат свойственной лишь данному народу системы организации элементов опыта, которые сами по себе могут повторяться во многих культурах, но могут быть неповторимыми. Понятие «семья» относится к тем категориям, которые составляют основу любого языкового сознания, то есть является универсальным, характерным для любого языка. Его универсальность обуславливается внеязыковой действительностью, общими закономерностями ее отражения в сознании людей и основополагающими принципами бытия. Таким образом, объектом данного исследования является многогранное понятие «семья», его содержание, а предметом - средства его репрезентации в русском и английском языках.

Целью исследования является системное описание лингвокультурологической специфики понятия «семья», особенностей его отражения в английском и русском языках, а также выявление лексических средств, представляющих понятие «семья» с точки зрения эмоционального состояния, отношения, поведения и его оценки русским и английским языками.

Для реализации данной цели необходимо решение следующих задач:

охарактеризовать лексические средства реализации понятия «семья» в «Евгении Онегине» А.С. Пушкина и в «Гамлете» У. Шекспира;

проанализировать количественную представленность лексических средств;

выявить культурные характеристики данного понятия.

Поставленные задачи показывают, что нас интересует прежде всего лексическое оформление понятия о семье. Однако они также направлены на решение проблем не только лингвистического, но и культурологического характера.

Опасность, предостерегающая человека, изучающего иностранный язык, связана не только с лексическими и грамматическими трудностями, а, прежде всего, - с переносом навыков общения и поведения, усвоенных на родном языке, на язык иностранный. Это ведет к ошибкам в вербальном и невербальном поведении, которые часто не осознаются иностранцем, но на которые чутко реагируют носители языка. Такие ошибки могут вести к недоразумениям и конфликтам. Некоторые лингвисты считают, что диалог между представителями разных культур чаще терпит фиаско не из-за языковых факторов, а из-за незнания культурного фона. Таким образом, для переводчика представляется весьма актуальным знать эти различия в культурных доминантах и языковых реализациях последних.

Материалом исследования послужили тексты художественных произведений «Евгений Онегин» А.С. Пушкина и «Гамлет» У. Шекспира; привлекались словари различных типов( «Большая Советская Энциклопедия», «Словарь современного русского литературного языка» в 17-ти томах, «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И.Даля, «Толковый словарь русского языка» С.И.Ожегова, Н.Ю.Шведовой, «Словарь языка Пушкина», «The American Heritage Dictionary», «New Webster’s Dictionary of the English language», «School Dictionary», «Collins Essential English Dictionary», «Longman Dictionary of English Language and Culture»). Может возникнуть вопрос: воспринимать ли словарное толкование слова как адекватное отражение его массового понимания носителями данной культуры? При отрицательном ответе возможны два основных аргумента: а) словарное толкование отражает лишь субъективность составителя; б) словарь приводит официальную идеологизированную точку зрения, далекую от мнения большинства. Учитывая, что для анализа нами привлекалось несколько словарей, первый аргумент имеет недостаточно оснований. Сумма нескольких субъективных толкований, сделанных лицами, которые, во-первых, сами являются носителями данной культуры, а во-вторых, сознательно ставят перед собой задачу привести именно воззрения, наиболее общие для данной культуры, должна быть достаточно близка к реальному положению вещей. Относительно же идеологизированности и официальности мы можем с уверенностью сказать, что если большинство или все толковые словари национального языка строго идеологизированы, то сторонники этой идеологии достаточно сильны в данном обществе, чтобы при помощи масс-медиа и других средств (в том числе тех же толковых словарей) внушить свою точку зрения массам. Таким образом, мы полагаем, что данные толковых словарей могут рассматриваться как адекватное отражение культуры.

В представленном исследовании использовались общенаучные методы наблюдения, анализа; лингвистические методы описания, семантического анализа, методика количественных подсчетов, а также элементы сравнительного метода и контекстуального анализа.

Глава I. Язык и культура.

Вводные замечания

Данная глава посвящена рассмотрению исторических основ проблемы «язык и культура», раскрытию основных положений работ, которые имели значение для ее дальнейшего осмысления. Кроме того освещается вопрос о разграничении таких терминов, как «концепт» и «понятие», описываются различные подходы к изучению «языковой личности» в современном языкознании, рассматривается отражение менталитета в слове.

§1. Научные подходы к определению терминов «концепт» и «понятие» в современной лингвистике

Методика изучения ценностных доминант в языке базируется на понятии «концепт», при этом выделяются различные понимания этого термина. Довольно часто «концепт» используется как синоним «понятия». Подобной точки зрения придерживаются сторонники логического моделирования семантики, понимая под концептом мысль, содержащую в обобщенной форме предметы и явления действительности путем фиксации их свойств и отношений (концепт от лат. сonceptus – содержание понятия).

Существует также психологическое понимание концепта как заместителя понятия в индивидуальном и коллективном сознании носителей языка. На первое место выступают при этом субъективно-значимые характеристики концепта в сознании участников общения, которые сводятся, как правило, к разным образам, которые являются устоявшимися и типичными для социальных отношений формами индивидуальной и групповой жизни и деятельности людей [Воркачев 2002:80; Телия 1999: 14; Шмелев 2002:115]. Эта позиция позволяет учесть богатство ассоциаций и смысловых переносов, установить роль творцов языка, определить разницу между значением и концептом этого значения в сознании отдельных людей и человеческих коллективов. На уровне речи контекст и ситуация позволяют говорящим определить, какое из словарных значений слова замещает собой концепт. Такая заместительная функция концепта позволяет преодолеть при языковом общении несущественные различия в понимании слов, их толкований между общающимися; свою ограничительную функцию при этом играет контекст.

В несколько ином ключе трактуется концепт у Н.Д.Арутюновой, которая объясняет его как понятие практической (обыденной) философии, возникающее в «результате взаимодействия таких факторов, как национальная традиция и фольклор, религия и идеология, жизненный опыт и образы искусства, ощущения и системы ценностей» [Арутюнова 1990:85]. В данном случае противопоставляется не индивидуальное и коллективное, а научное и обыденное знание. Обыденное знание часто называют «наивной картиной мира», при этом подчеркивается, что наивные представления «не менее сложны и интересны, чем научные», они образуют «наивную геометрию, наивную физику пространства и времени, наивную этику, наивную психологию».

Интегративное понимание предложено М.В.Пименовой [Пименова 2003:30], которая рассматривает концепт как многомерное культурно-значимое социопсихическое образование в коллективном сознании, опредмеченное в той или иной языковой форме. Здесь на первый план выдвигается идея многомерности концепта, выделения в нем как рационального, так и эмоционального, не только абстрактного, но и конкретного компонентов. Концепты являются первичными культурными образованиями, транслируемыми в различные сферы бытия человека, в частности в сферы преимущественно понятийного (наука), преимущественно образного (искусство) и преимущественно деятельностного (обыденная жизнь) освоения мира. В этом плане можно противопоставить 1) объективное потенциальное содержание или концепт, 2) содержательный минимум, который обычно представлен в словарной дефиниции и который является актуализацией концепта, всегда частичной и субъективной по отношению к смысловому потенциалу (известно, что каждый словарь есть отражение субъективной авторской трактовки объективного содержания слов), 3) конкретизацию содержательного минимума, проявляющуюся в нескольких направлениях: а) тематизация (стол – предмет мебели, интеграл – математическое понятие); б) прагматизация (слово «эвакуация» для человека, пережившего войну, содержит важные эмоционально-оценочные характеристики, которые вряд ли могут возникнуть у людей, не имеющих такого опыта; сюда же относятся статусно-ролевые, ситуативные, этноспецифические оттенки языковых реалий).

Концепт как «ментальное образование, сформировавшееся на базе понятийно-ценностного признака и содержащее образную и поведенческую составляющие» определяют В.И.Карасик, Г.Г.Слышкин [Карасик 2002:96; Слышкин 2004:35] и др. Согласно этой точке зрения, возможно выделить следующие признаки концепта:

- понятийно-содержательные признаки, которые выявляются на основе анализа дефиниций номинаций концепта, представленных в толковых словарях. Их совокупность образует содержательный минимум, необходимый и достаточный для идентификации лингвокультурологического концепта.

- ассоциативно-образные признаки, которые выявляются при изучении лексической сочетаемости номинантов концепта, при сопоставлении прямых и переносных значений, в результате анализа метафор и фразеологизмов.

- оценочные и поведенческие признаки, которые наряду с ассоциациями и образами составляют периферию структуры концепта.

В трудах В.И.Карасика особый акцент сделан на концептах, которые характеризуют специфику культуры как совокупности человеческих достижений во всех сферах жизни, противопоставляемых природе. Содержательно все лингвокультурологические концепты ученый делит на параметрические и непараметрические ментальные образования. К первым относятся те концепты, которые выступают в качестве классифицирующих категорий для сопоставления реальных характеристик объектов – пространство, время, количество, качество и др.; ко вторым – концепты, имеющие предметное содержание. Параметрические концепты своеобразны, их ценностный компонент выводится дедуктивно при конкретизации в дискурсе.

Непараметрические концепты В.И. Карасик разделяет на регулятивные и нерегулятивные. К первым относятся те ментальные образования, в содержании которых главное место занимает ценностный компонент («счастье», «долг», «щедрость» и др.); ко вторым – синкретичные ментальные образования разного характера («путешествие», «подарок», «здоровье» и др.). Концепты-регулятивы содержат оценочный кодекс той или иной лингвокультуры. Именно они представляют наибольший интерес для выявления особенностей ментальности определенного народа, либо той или иной группы в его составе. Концепты-регулятивы могут выражать как позитивные, так и негативные ценности (например, «надежда» и «зависть») [Карасик 2005:151].

В своей работе мы используем термин «понятие», а не «концепт», так как считаем, что «концепт» - явление того же порядка, что и «значение», но рассматриваемое в иной системе связей: значение – в системе языка (лексическое значение), концепт – в системе логических отношений и форм [Степанов 1980:384]. «Понятие» представляет собой «результат обобщения и выделения предметов или явлений некоторого класса по определенным общим и в совокупности специфическим для них признакам. Обобщение осуществляется за счет отвлечения от всех особенностей отдельных предметов и групп предметов в пределах класса» [Павлов 1996:316]. Языковой формой выражения и закрепления понятия может быть не только слово, но и словосочетание, иногда очень длинное и сложное. Что же касается раскрытия содержания понятия, такое раскрытие может быть разным по степени полноты и глубины и достигается оно не с помощью одного слова или словосочетания, называющего это понятие, а с помощью сложного, развернутого предложения и даже обстоятельного разъяснения, состоящего порой из многих предложений. Для раскрытия понятия недостаточно обратиться к толковому словарю, так как этот словарь дает только лексическое значение слова, а оно уже понятия, поэтому мы обращаемся к словарям различных типов (энциклопедическим, ассоциативным). Таким образом, можно сделать вывод о том, что термин «понятие» многослоен, обозначает мысль, отражающую в обобществленной форме предметы и явления действительности посредством фиксации их свойств и отношений, то есть является гораздо более широким, чем «концепт».

§2. Соотношение понятий «менталитет» и «концептосфера» в трудах лингвистов

Термин «менталитет» в последнее время стал очень популярен в научных исследованиях и публицистике, однако содержание этого термина до сих пор не может считаться достаточно четко определенным. Существуют самые различные, весьма противоречивые определения этого понятия. Под менталитетом понимают образ мыслей, психологический склад ума, особенности мышления, характер и многое другое.

Воронежская лингвистическая школа, например, определяет менталитет как специфический способ восприятия и понимания действительности, определяемый совокупностью когнитивных стереотипов сознания, характерных для определенной личности, социальной или этнической группы людей [Стернин 1996:67].

Ученые выделяют менталитет личности, группы и народа (этноса). Так, менталитет конкретной личности обусловлен национальным, групповым сознанием, а также факторами личного развития человека – его индивидуальным образованием, культурой, опытом восприятия и интерпретации явлений действительности. Это личные механизмы восприятия и понимания действительности. Групповой менталитет – это особенности восприятия и понимания действительности определенными социальными, возрастными, профессиональными, гендерными группами людей. Хорошо известно, что одни и те же факты действительности, одни и те же события могут быть по-разному восприняты в разных группах людей. Это связано с когнитивными стереотипами, диктующими приписывание причин тому или иному следствию, событию. Менталитет группы формируется в тесной связи с групповыми установками, действующими в группе механизмами апперцепции [Язык и национальное сознание 2002:43]. Национальный менталитет – это способ восприятия и понимания действительности, определяемой совокупностью когнитивных стереотипов нации. Например, американец при виде разбогатевшего человека думает: «богатый – значит умный», русский же в этом случае думает: «богатый – значит вор». Понятие «новый» у американцев воспринимается как «улучшенный, лучший», у русского – как «непроверенный» [Слышкин 2004:83].

Концепты как ментальные единицы в своем интерпретационном поле хранят когнитивные стереотипы – стандартные суждения о стандартных ситуациях, составляющие основу менталитета. К примеру, наличие в русской концептосфере концептов «авось» определяет ряд ментальных стереотипов русского сознания, «разрешающих» непредусмотрительность в поведении [Колесов 1991:115].

С другой стороны, национальный менталитет направляет динамику формирования и развития концептов – имеющиеся стереотипы влияют на содержание формирующихся концептов, диктуют некоторые фиксируемые в концептах оценки явлений и событий. Тем не менее, несмотря на тесную связь менталитет и концептосфера – разные сущности.

Менталитет связан с оценочно-ценностной сферой, ценностным аспектом сознания. При этом различаются, во-первых, воспринимаемое как хорошее или плохое, во-вторых, как представляющее ценность, соответствующее ценностям или не соответствующее им. Если менталитет – это совокупность национальных принципов осуществления суждений и оценок, то концептосфера – это национальная информационная база, набор единиц мысли, накопленных национальным когнитивным сознанием [Язык и этнический менталитет 1995:72].

Необходимо разграничить национальный менталитет и национальный характер. По мнению Воронежской школы [Стернин 1996:74], отличие национального менталитета от национального характера заключается в следующем: менталитет связан преимущественно с логической, концептуальной, когнитивной деятельностью сознания, а национальный характер – с эмоционально-психологической сферой человека. Национальный характер – это сложившиеся эмоционально-психологические нормы поведения человека в обществе (то есть то же, что называют национальной психологией).

Национальное поведение народа, таким образом, – это проявление менталитета и национального характера в поведении народа в стандартных ситуациях. Естественно, поведение всегда опосредовано как логической, так и эмоционально-психологической сферой человека, так что разграничение менталитета и характера в значительной степени условно, но во многих случаях оно оказывается необходимым.

§3.Своеобразие менталитета носителя русского языка

Если путь развития русского самосознания (менталитета) проследить на достаточно большом отрезке исторического движения, легко обнаружить самую общую закономерность: русское самосознание, как, очевидно, и самосознание любого народа, отражало реальные отношения человека к человеку, к миру (за этим скрывается отношение к другому человеку и к Богу как обобщенному понятию о мире). Личное самосознание никогда не выходит за пределы коллективного, сначала откладываясь в терминах языка и затем постепенно семантически сгущаясь в научной рефлексии и в народной речемысли.

Развитие русского менталитета исторически строится таким образом, что он постоянно находится в конфронтации с инородными по происхождению и функции системами, тем самым восполняя себя до объективной цельности [Колесов 1991:108]. Именно в этой особенности национального сознания и следует видеть объяснение его силы, динамизма, открытости и толерантности.

Русское самосознание выявлялось и формулировалось последовательно, всегда на чужеродном фоне, отталкиваясь от него. Сначала это было столкновение языческого (мифологического) сознания с византийским христианством. Своеобразие соединения язычества и христианства, отраженное в слове, вообще обусловило многие особенности русского менталитета: даже понятие о Боге в нем присутствует в двух ипостасях: это и Творец, и Создатель. Различие между ними в том, что творец сам присутствует в каждой твари (чем эта тварь и ценна: остатки языческого поклонения «твари», осуждаемые церковью); более того, он присутствует и в человеке.

Вторым столкновением стала конфронтация с западноевропейским католичеством. Многие культурные термины несут в себе эффект наложения этой культуры. Скажем, термины «совесть» и «сознание» одинаково восходят к греческому слову syneidos, но совесть – это калька с греческого слова, а сознание – калька с восходящего к греческому же, но латинского слова conscientia. Этот пример показывает многовековое соревнование латинской и греческой идеи, в конечном счете воплощавшей определенную ментальность. Русским близка окончательно сформулированная к XVII веку идея «совести», попытки заменить ее «сознательностью» кончаются весьма печально, поскольку в народном сознании лежит представление о душевном «логосе», а не о рассудочном (рацио). Важна и амбивалентность логоса, который обращен и к Богу, и к человеку одновременно, в отличие от однонаправленного и одностороннего рацио [Шевяков 1994:20].

Таким образом, на любом этапе развития столкновение с другими точками зрения положительно сказывалось на развитии русского менталитета, поскольку потенции собственного развития наиболее ярко проявляются на фоне внешних влияний и даже заимствований (условных, конечно).

Характер предпочтений русского менталитета в традиционном его виде:

- В центре русского менталитета находится не факт или идея, а конкретное дело.

- Мысль расценивается как дело. За мысли можно судить так же, как и за совершенное дело.

- Всякое дело, мысль, или слово окрашены нравственным идеалом. Нет ничего, что не сопрягалось бы с моральным в поведении и мыслях человека.

- Красота важнее пользы, поскольку польза – один из компонентов красоты.

- Духовность важнее меркантильности.

- Качество дела или исполнения важнее, чем количество произведенного.

- Прокламируется «жизнь по мечте», согласно определенной цели, а не простое «протекание жизни» в соответствии заданными ею же условиями.

- Личная совесть человека предпочтительнее перед навязываемой средою «сознательности».

- Право говорить должно подкрепляться правом решать, иначе возникает то, что в народе называется «болтовней».

- С русским менталитетом традиционно связывается легковерие, точнее, вера в авторитет, а не в «науку». Недоверие к науке определяется уравниванием ее с ветхозаветным «законом», тогда как высокая «благодать» знания определяется мистически.

- Бог предстает в этой системе как иррациональная связь людей. Поэтому ценится не только Творец, но и созданная им тварь («живое существо вообще» [«Толковый словарь русского языка» С.И.Ожегова, Н.Ю.Шведовой 1984:686]. Строго говоря, сила русского менталитета именно в том, что для него нет авторитета, кроме Бога, а Бог, как известно, у каждого в сердце свой. Отсюда самовольство и кажущаяся буйность русского человека, его свободолюбие. Бог – это энергия связи между людьми.

- Конкретное и образное предпочитается отвлеченно умственному, рационалистическому. Именно потому, что оно образно, в нем нет единичности.

- Жизнь человека нацелена на идеал хорошего, а не на критику отрицательно-плохого. Плохое, то есть «зло», маркировано в противопоставление к добру и, следовательно, само по себе ясно. Добро в русском менталитете выражено степенями (благо, добро и прочее), но зло – однозначно, термин «зло» не варьируется.

- Особое место занимает в русском сознании категория «соборности». Это органически внутреннее единение людей на основе свободно осознанного качественного отношения («любви») по общности духа. Соборность – вовсе не «сборность элементов», а именно та целостность, которая и определяет все особенности русского менталитета [Колесов 1991: 117].

§4. Понятие «языковая личность»

Проблемам изучения языковой личности посвятили свои труды многие лингвисты (Ю.Н.Караулов, В.И.Карасик, Л.П.Крысин, О.Б.Сиротинина и др.). В отечественной лингвистике 90-х годов языковой личностью называли любую коммуникативную и языковую характеристику, выступающую отличительной особенностью текста, профессии, возраста, литературного произведения, стиля и т.д. [Караулов 1987:28]. В.И. Карасик определяет языковую личность как обобщенный образ носителя культурно – языковых и коммуникативно-деятельных ценностей, знаний, установок и поведенческих реакций [Карасик 1992:46]. В структуре языковой личности Ю.Н. Караулов, выделяет три уровня: вербально – семантический (носитель нормально владеет естественным языком); когнитивный (его единицы – понятия, складывающиеся у каждой языковой индивидуальности в упорядоченную картину мира, отражающую иерархию ценностей); прагматический (включает цели, мотивы, интересы). В этой структуре особое место принадлежит ценностям – наиболее фундаментальным характеристикам культуры, высшим ориентирам поведения. Ценности лежат в основе оценки, тех предпочтений, которые человек делает, характеризуя предметы, качества, события. В этом смысле представляется оправданным разделить ценности на внешние (социально обусловленные) и внутренние (персонально обусловленные), имея в виду то, что между ними нет четко очерченной границы. Таким образом, противопоставляются ценности индивидуальные (персональные, авторские), микрогрупповые (например, в семье, между близкими друзьями), макрогрупповые (социальные, ролевые, статусные и др.), этнические и общечеловеческие. Можно выделить также ценности этапа цивилизации (например, ценности современного индустриального общества, ценности средневекового христианства) между этническими и общечеловеческими, но с лингвистической точки зрения наибольший интерес представляют те явления, которые зафиксированы в языке – прежде всего в его лексике и фразеологии [Караулов 1987:88]. Применяя эту классификацию ценностей к понятию «семья», можно сказать, что данное понятие является универсальной ценностью, которая отражается в культуре и языке.

Однако со временем терминологическое словосочетание «языковая личность» стало более расплывчатым. В результате на правах синонимов появились сходные обозначения «речевая личность», «коммуникативная личность» [Красных 2003:52; Стернин 2001:39]. К.Ф.Седов считает, что при обилии синонимических обозначений лучше будет пожертвовать терминами «языковая, речевая, коммуникативная личность» и отказаться от их использования. Гораздо больше соответствуют русскому языку, по его мнению, номинации «речевой портрет личности», «коммуникативная (жанровая, текстовая, статусно-ролевая и т.д.) компетенция личности», «коммуникативное поведение личности» и т.п. Родовым понятием, определяющим уникальность человека в его способности к общению, К.Ф.Седов предлагает считать модель коммуникативной компетенции личности. Она включает в себя аспекты (грани), которые показывают коммуникативную составляющую разных уровней личности. Коммуникативная индивидуальность человека складывается из комбинации типологических черт коммуникативной компетенции, которые относятся к разным типологиям, группирующим личности на основе различных оснований. Система категорий лингвистики индивидуальных различий, выделяемая Седовым, имеет следующий вид:

-коммуникативная компетенция личности, конкретизируемая в различных ее аспектах и уровнях – предмет исследований;

-коммуникативное поведение в многообразии форм его дискурсивного существования (от текстов речевых фрагментов до однословных реакций ассоциативных экспериментов) – объект исследований;

-сами речевые произведения – материал произведения;

-латентные механизмы сознания и осуществляемые на их основе процессы речевого мышления – предмет самостоятельных исследований.

«Опираясь на систему выделенных категорий, можно создать речевой (коммуникативный) портрет личности, который отражает уникальность ее способности к общению. Такой портрет должен иметь «голографический» характер, который по мере его написания предстает в виде объемной модели коммуникативной компетенции индивида» [Седов 2007:9]. Данная модель должна включать в себя пять уровней (аспектов) выражения коммуникативного поведения и речевого мышления:

1) уровень врожденных предпосылок формирования коммуникативной компетенции. Учитывает психофизиологические свойства, которые передаются человеку генетически от его родителей. Они составляют врожденный набор задатков, которые создают предпосылки к успешности в тех или иных видах коммуникации, и составляют базовый слой становления коммуникативной компетенции. К числу таких задатков относятся темперамент и профиль функциональной асимметрии мозга (доминирование одной из рук, ног, зрения или слуха);

2) уровень формирования коммуникативных черт характера. Рассматривает взаимосвязь характера человека и его дискурсивного поведения;

3) уровень сформированности речевого мышления. Учитывает операции порождения дискурса и операции декодирования речевого сообщения;

4) уровень жанрово-ролевой компетенции. Учитывает такие ролевые составляющие коммуникативной компетенции, как социальная роль («одобренный обществом образец поведения, который соответствует конкретной ситуации общения и социальной позиции (статусу) личности»), гендерная роль («обусловлена осознанием принадлежности человека к мужскому или женскому полу»), профессиональная роль («обусловлена осознанием принадлежности человека к определенной профессии»);

5) уровень культурно-речевой компетенции. Отражает общий уровень культуры человека. Он связан с умением коммуниканта строить социально значимые отношения в соответствии с представлением о цивилизованном эффективном общении [Седов 2007:10-21].

Модель коммуникативной компетенции К.Ф. Седова не является жестко организованной структурой и оставляет не заполненные позиции, не описанные характеристики коммуникативного поведения. Однако, по убеждению ученого, «даже в таком, несовершенном, виде она может «работать» в исследованиях, цель которых – создание объемных голографических речевых портретов» [Седов 2007:26].

§5. Проблема «Язык и Культура».

Наша работа ориентирована на сопоставительное изучение русской и английской лингвокультур, позволяющее вскрыть универсальные и национально-специфические черты культурного пространства русской и английской языковой общности. Поэтому представляется чрезвычайно важным рассмотреть основные положения работ, которые имели значение для осмысления проблемы «язык и культура». Начать освещение этого вопроса следует с работ немецкого ученого Вильгельма фон Гумбольдта. В его трудах мы находим идеи национальной специфики языков, тесной связи языка с мышлением, культурой народа. Многие мысли Гумбольдта изложены очень нестрого и имеют характер скорее гениальных догадок, чем последовательной научной теории. И все-таки его идеи до сих пор остаются актуальными и привлекают внимание специалистов.

До Гумбольдта, а часто и после него, считалось, что язык представляет собой лишь внешнюю оболочку для мысли. Гумбольдт же высказал иную идею: «Мышление не просто зависит от языка вообще… до известной степени оно определяется каждым отдельным языком» [Гумбольдт 2000:9]. Он не отрицал универсальность человеческого мышления, но считал, что представления человека о мире зависят от того, на каком языке он мыслит.

Гумбольдт первым увидел, что язык не сводится не к логическому мышлению, ни к копированию мира, и выдвинул множество аргументов в пользу новой точки зрения. Гумбольдт утверждал, что язык помогает человеку познавать мир, но и само познание зависимо от языка. Поскольку же языки несходны, разным будет и восприятие мира людьми разных культур: «Каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он тут же вступает в круг другого языка» [Гумбольдт 2000:49].

Согласно В. фон Гумбольдту, язык неотделим от человеческой культуры и представляет собой важнейший ее компонент : «Язык тесно переплетен с духовным развитием человечества и сопутствует ему на каждой ступени его локального прогресса или регресса, отражая в себе каждую стадию культуры» [Гумбольдт 2000:48]. По сравнению с другими видами культуры язык наименее связан с сознанием : «Язык возникает из таких глубин человеческой природы, что в нем никогда нельзя видеть намеренное произведение, создание народов. Ему присуще очевидное для нас, хотя и необъяснимое в своей сути самодеятельное начало, и в этом плане он вовсе не продукт ничьей деятельности, а непроизвольная эманация духа, не создание народов, а доставшийся им в удел дар, их внутренняя судьба. Они пользуются им, сами не зная, как его построили» [Гумбольдт 2000:56].

Для немецкого ученого важнейшую роль играло понятие «духа народа», с которым неразрывно связан язык: «Духовное своеобразие и строение языка народа пребывают в столь тесном слиянии друг с другом, что коль скоро существует одно, то из этого обязательно должно вытекать другое… Язык есть как бы внешнее проявление духа народов: язык народа есть его дух, и дух народа есть его язык, и трудно представить себе что-либо более тождественное» [Гумбольдт 2000:68]. При этом единстве первичен все же дух народа: «Мы должны видеть в духовной силе народа реальный определяющий принцип и подлинную определяющую основу для различий языков, так как только духовная сила народа является самым жизненным и самостоятельным началом, а язык зависит от нее» [Гумбольдт 2000:68]. В то же время дух народа в полной мере недоступен наблюдению, о нем мы можем узнавать лишь по его проявлениям, прежде всего по языку: «Среди всех проявлений, посредством которых познается дух и характер народа, только язык и способен выразить самые своеобразные и тончайшие черты народного духа и характера и проникнуть в их сокровенные тайны» [Гумбольдт 2000:69]. Гумбольдт говорит о коллективном характере языка, который не исключает роли человеческой личности. Каждый человек со своей стороны в одиночку, но непрерывно воздействует на язык, и потому каждое поколение, несмотря ни на что, вызывает в языке какой–то сдвиг.

Таким образом, язык, будь то отдельное слово или связная речь, является актом духа, подлинным его творческим действием. Язык всесторонне обусловлен и определен в своем характере: понятие и звук, будучи связаны друг с другом неповторимо конкретным образом соответственно истинной природе каждого, выступают в качестве слова и речи, и тем самым между внешним миром и духом создается нечто, отличное от обоих. От этого акта зависит совершенство языка, а также жизненность и долговечность порождающего начала в языке.

Одним из последователей В.фон Гумбольдта был Г.Штейнталь. Но в отличие от своего учителя, который рассматривал язык в диалектике – и как процесс, и как готовую данность, и как часть психической деятельности, и как общественное явление, - понимал язык только как процесс. Г.Штейнталь писал о языке: «Он не покоящаяся сущность, а протекающая деятельность <…> Язык не есть нечто существующее, как порох, но процесс, как взрыв» [Штейнталь 1960:85]. При этом он рассматривал язык исключительно как индивидуально-психическое образование.

Взгляды В. фон Гумбольдта получили развитие в трудах неогумбольдтианцев, посвященных исследованию национальной культуры на материале языковых единиц и категорий. Во главе неогумбольдтианского направления стоял Йохан Лео Вайсгербер, который подчеркивал зависимость мировоззрения человека от языка, обращал внимание на роль лексической системы в реконструкции национально-специфических черт культурного пространства. Л. Вайсгербер рассматривал язык как средство постижения действительности, накопления и хранения информации о ней. Кроме того, он отмечал необходимость сравнительного изучения языков: «Сравнение языков предоставляет основания (впрочем, и ограничения) для предположения различий <…> внутри человечества; поскольку эти различия касаются сферы интеллектуального, постольку они должны обязательно быть закреплены в основных чертах строя данного языка и развиваться далее» [Вайсгербер 1993:119]. Вслед за Л. Вайсгербером мы также считаем, что при реконструкции национально-специфических черт культурного пространства следует обращаться, прежде всего, к единицам и категориям лексического уровня языка, проводить исследование на материале разных языков, в сопоставительном аспекте.

Изучением связи языка с мышлением, культурой, действительностью занимались и американские этнолингвисты, главным образом Эдвард Сепир и Бенджамин Ли Уорф, выдвинувшие гипотезу лингвистической относительности. Согласно этому учению, люди видят мир по-разному, что обусловлено влиянием их родного языка: язык навязывает своим носителям особое видение мира.

Сущность гипотезы лингвистической относительности заключена в высказывании Эдварда Сепира: «Люди <…> находятся под влиянием того конкретного языка, который является средством общения для данного общества <…>. Мы видим, слышим и воспринимаем, так или иначе, те или иные явления главным образом благодаря тому, что языковые нормы нашего общества предполагают данную форму выражения» [Уорф 1960:135].

Важное место в работах Э.Сепира занимает проблема взаимоотношения языка и культуры. По мнению ученого, содержание языка неразрывно связано с культурой, языковые различия являются символами различий культур. Именно культура, по мнению Сепира, оказывает влияние на лексико-семантическую систему, изменение значений, словарного состава. Однако ученый признает и другие факторы, обусловливающие языковые различия. К ним относятся особенности мышления, общественные нормы. Например, в некоторых языках очень трудно выразить разницу, которую чувствуют американцы между to kill ‘убить’ и to murder ‘совершить это убийство’, по той простой причине, что правовые нормы, определяющие употребление этих слов, не представляются естественными для всех обществ [Сепир 1993:194].

Дальнейшее развитие и оформление теория лингвистической относительности получила в трудах Б.Л.Уорфа. Он писал : «Мы расчленяем природу в направлении, подсказанном нашим языком. <…> Мир предстает перед нами как калейдоскопический поток впечатлений, который должен быть организован нашим сознанием, а это значит в основном – языковой системой, хранящейся в нашем сознании. Мы расчленяем мир, организуем его в понятия и распределяем значения так, а не иначе, в основном потому, что мы участники соглашения, предписывающего подобную систематизацию» [Уорф 1960:174].

Под сильным влиянием В.фон Гумбольдта складывались лингвистические взгляды А.А.Потебни. А.А.Потебня обращает внимание на тесную связь языка с мышлением, подчеркивает специфичность языка как формы мысли. У него речевой акт есть явление исключительно психическое, но язык вносит в этот акт культурное, социальное начало: «Язык объективирует мысль <…> Мысль посредством слова идеализируется и освобождается от влияния непосредственно чувственных восприятий <…> Язык есть потому же условие прогресса народов, почему он орган мысли отдельного лица» [Потебня 1989:196,197,237]. А.А.Потебня видел необходимость исследования языка в связи с историей народа, с обращением к фольклору и художественным ценностям, составляющим достояние национальной культуры. Он постоянно оперировал понятиями «народ» и «народность», считал, что язык выступает как порождение «народного духа» и вместе с тем как источник национальной специфики народа («народности»).

Другой русский языковед Ф.И.Буслаев писал о том, что «язык есть выражение не только мыслительности народа, но и всего быта, нравов и поверий страны и истории народа» [Буслаев 1973:99]. А Р.А.Будагов выдвинул концепцию, согласно которой «язык – важнейшее явление, которое «сопровождает» людей всегда и всюду: в процессе их труда и отдыха, во время размышлений и переживаний, радостей и горестей. Язык по своей природе всецело человечен. <…> основное назначение языка – служить человеку во все периоды его жизни, в любом его положение, при любом уровне его образования и при любом состоянии его организма. <…> основное назначение любого естественного языка – быть средством общения людей, давать им возможность выражать мысли и чувства» [Будагов 1974:3-4].

Итак, в работах русских языковедов 19 – н. 20 вв. были заложены основы лингвокультурологии: подробное рассмотрение получили проблемы взаимоотношения языка и культуры, языка и мышления, национальной специфики языка, была признана способность языка отражать действительность, закреплять результаты мыслительной деятельности, особенности общественного строя, порядков, обычаев, традиций того или иного народа. Наиболее активно исследования в области лингвокультурологии начали проводиться со второй половине ХХ века.

Культура, как ее определяют в настоящее время, есть способ существования человека в качестве человека. Исследование культуры есть, следовательно, изучение человека как такового, взятого либо в аспекте всеобщности, что будет культурологией, либо в аспекте единичности, что будет этнологией. Культура же сама по себе, т.е. взятая и как всеобщность, и как единичность, и есть собственно сам человек [Галлямова 1996:35].

Язык есть форма существования человека в качестве человека, иначе говоря – язык – это ино-бытие человека. Исследованием языка, понятого как ино-бытие человека, является, следовательно, исследование самого человека. Л.Ш. Галлямова считает, что в аспекте всеобщности это будет исследование лингвистических универсалий, т.е. логически исходных оснований существования человека. А в аспекте единичности это будет исследование конкретных форм реализации форм ино-бытия человека, т.е. того, что называется исследованием национальных языков и национальных форм мышления.

Понятие же человек выступает в данной триаде в качестве родового, данного не просто как единство своих определений (язык, культура), но и как логически исходная точка отсчета, определяющая как специфику анализа своих реализаций, как модусов существования человека самого по себе, так и самой себя как момента расщепления единого, существующего как единораздельная целостность [Лосев 1995:54].

Вопрос о возможности влияния человека на язык и его нормы имеет свою – и при этом довольно длительную – историю.

В 60-х гг. 19 в. Макс Мюллер утверждал, что люди не могут воздействовать на язык прежде всего потому, что они не в состоянии строить его так, как они строят дома, создают скульптуры, сочиняют поэмы. Поэтому, заключал Мюллер, язык относится к наукам естественным, а не общественным.

Примерно через сто лет, уже в ХХ веке, несколько иначе был поставлен вопрос американским лингвистом Р. Холлом. Он постоянно выступает уже не столько против возможности воздействия на язык, сколько против понятия нормы литературного языка, против лингвистической нормы вообще. Всякая норма представляется Холлу недемократической. Норма сдерживает человека, мешает ему «развернуться». В концепции американского лингвиста лишь язык отдельного индивидуума оказывается реальным.

Близок к Холлу и другой американский лингвист – Н. Хомский. В своих работах Хомский подчеркивает «творческий характер» любого естественного языка (у Холла – иначе говоря – «свободное языковое творчество индивидуума»). Однако при внимательном рассмотрении выясняется, что проблему творческого характера языка Хомский сводит к тому, что дар языка у всех людей всегда оказывается врожденным. Исследователя не интересуют конкретно – исторические условия развития тех или иных языков и разновидности языковой активности людей в разные эпохи. Проблема «творческого характера» языка предстает у Хомского не в своих социально – исторических аспектах, а в аспекте биолого-физиологическом. При такой постановке вопроса трудно говорить об общественной роли воздействия людей на язык, о формах и разновидностях подобного воздействия, о его многоаспектности в условиях бытования разных языков народов мира.

Дар языка сам по себе весьма важен, но им отнюдь не исчерпывается активная позиция людей в сфере самого языка.

Всячески акцентируя значение общей проблемы воздействия людей на их родной язык, следует при этом различать собственно воздействие (нередко не вполне осознанное или вовсе неосознанное) и воздействие осознанное или целенаправленное. Не всякое лингвистическое воздействие выступает как целенаправленное. Подобное различие между двумя основными типами воздействия почти совсем еще не изучено применительно к конкретным литературным языкам или группам языков. Можно лишь предположить, что в период интенсивного оформления лингвистической нормы воздействие на нее со стороны писателей бывает обычно и большим, и более целенаправленным, чем в другие исторические периоды, когда воздействие не достигает уровня целенаправленного регулирования.

Активная позиция людей (и прежде всего выдающихся представителей общества определенной эпохи) в области их родного языка ставит перед лингвистами проблему постоянного и глубокого взаимодействия между языком и его носителями, сознательно или бессознательно воздействующими на нормы родного языка, на его возможности и ресурсы

В рамках проблемы «язык и культура» существует такая проблема, как «язык и общество». В современной лингвистике обычно формируются два основных, во многом противоположных взгляда на проблему языка в его взаимоотношениях с обществом. Согласно одному взгляду, язык находится в зависимости от общества лишь в той мере, в какой люди говорящие на данном языке, обычно сами живут в обществе. Поэтому такие явления, как например, билингвизм, как благоприятные или неблагоприятные условия обучения языку, богатство или бедность литературы на данном языке, рассматриваются как результат влияния общества на язык, на его состояние. Согласно другой точке зрения, социальная природа языка обнаруживается не только во внешних условиях его бытования (что само по себе важно и очевидно), но и в самой природе языка, в его лексике, в уровне развития его различных стилей, в его синтаксических возможностях и т.д. Нередко связь между языком и обществом оказывается сложной, опосредованной. И все же нельзя сводить подобную связь лишь к внешним условиям существования языка.

Зависимость языка от общества – это сложный и многоаспектный процесс. Разные социальные группы общества совсем несходно пользуются языком: у каждого своя манера выражать мысли и чувства, свои лексические и синтаксические приемы обращения с родным языком. Один и тот же язык может по-разному использоваться членами определенных слоев общества, в особенности в соотношении между литературной нормой и диалектами, в семантике политической терминологии, в степени привлечения арготических элементов языка и т.д.

Несмотря на все подобные осложнения, каждый национальный язык остается единым. Можно говорить лишь о различном использовании такого языка, об отдельных элементах, свойственных тому или иному его стилю. Но один язык не может состоять из множества различных языков. И дело здесь, по мнению Р.А. Будагова, не столько в том, что возникает логическое формальное противоречие в определении, сколько в самой природе любого национального языка, стремящегося объединить всех людей, для которых данный язык является родным.

Общество оказывает всестороннее и разнообразное воздействие на язык, но и язык не оказывается пассивным по отношению к обществу. Неогумбольдтианцы считают, что язык порождает общество [Вайсгербер 1993:127]. Р.А. Будагов же пишет, что язык, прежде всего в форме его литературной нормы и на определенном этапе исторического развития, может быть подвержен определенной регламентации с целью устранения ненужных дублетных форм, нежелательных колебаний в самой норме, принятия или неприятия тех или иных заимствованных из других языков элементов и т.д. [Будагов 1974:196]. Кроме того, следует учитывать выдающуюся роль великих писателей в развитии литературных языков, в особенности в «переломные» эпохи их формирования. Такова, например, была роль Пушкина в развитии русского языка, роль Шекспира в развитии английского языка и т.д.

Пушкину удалось осуществить то, что было начато Ломоносовым, который пытался синтезировать в едином литературном языке русизмы и славянизмы. Пушкин отрицал конкуренцию между церковно-славянским и русским языками, он обосновывал преимущество русского языка над другими. В отличие от Ломоносова не принял трех стилей (принципа стилистической ровности текста). Пушкин не связывал разнообразие языка с иерархией жанра, и для него характеристика слова определялась не высоким или низким предметом повествования, а замыслом или точкой зрения автора – принципом поэтики текста. Пушкин обновил употребление средств высоких в поэзии, он искал средства «метафизического языка» для прозы (языка науки, отвлеченного языка, способного выражать многообразие смыслов). Высокая лексика и фразеология не исчезла в языке Пушкина, она легко и свободно, не зависимо от материи, сочетается с простыми, разговорными словами. Славянизмы употребляются либо немотивированно, без стилистического задания, либо для стилизации «старинного текста», для создания торжественности, архаичности. Кроме того, Пушкин создал новый круг художественных средств для языка литературы. Он говорил о счастливой судьбе русского языка, который соединил простонародное и книжное начало, т.к. сочетаемость элементов разного генетического источника в одном контексте как проблема для Пушкина не существовала. У него мы видим смешение славянизмов, простых слов, слова обрастают светским, переносным значением, теряется окраска высокости, старославянизмы превращаются в факты русского литературного языка. Но Пушкин никак не отождествлял литературный язык и разговорный. В языке поэта отсутствует ярко выраженная жаргонная лексика, он стремится удержать в языке только то, что органично присуще языку, но в то же время ему чужда природная чистота языка. Пушкин не злоупотреблял жаргонными словами, он стремился включить, объединить простонародные слова в авторскую речь, чтобы расширить границы литературной нормы и стереть те границы, которые разделяли стихотворную и прозаическую речь, речь персонажа и автора.

Глава II. Реализации понятия «семья» в русском и английском языках.

Вводные замечания: в данной главе проанализирован фактический материал, взятый из русского и английского языков. Этим материалом являются лексические средства реализации понятия «семья», отобранные из произведений «Евгений Онегин» А.С. Пушкина и «Гамлет» У. Шекспира, привлекались также словари различных типов ( «Большая Советская Энциклопедия», «Словарь современного русского литературного языка» в 17-ти томах, «Толковый словарь живого великорусского языка» В.И.Даля, «Толковый словарь русского языка» С.И.Ожегова, Н.Ю.Шведовой, «Словарь языка Пушкина», «The American Heritage Dictionary», «New Webster’s Dictionary of the English language», «School Dictionary», «Collins Essential English Dictionary», «Longman Dictionary of English Language and Culture»).

§1. Содержание понятия «семья» и средства его реализации в русском языке.

§1.1. Анализ системы значений существительных «семья» и «семейство».

Предметом нашего анализа послужили языковые средства обозначения понятия «семья» в русской и английской лингвокультурах. Прежде всего, была рассмотрена система значений существительного «семья». По данным «Словаря современного русского литературного языка» в 17-ти томах, это слово имеет четыре значения [Словарь современного русского литературного языка в 17-ти томах: т.13, 637-638]:

группа близких родственников (муж, жена, родители, дети и т.п.), живущих вместе;

в переносном значении «семья» - группа, организация людей, спаянных дружбой и объединенных общими интересами (школьная семья, семья друзей);

группа животных, птиц, состоящая из самца, одной или нескольких самок и детенышей (семья воробьев, семья львов);

группа родственных языков, объединенных общностью происхождения (семья славянских языков);

род, поколение (семья Романовых).

«Толковый словарь русского языка» Ожегова дает схожие толкования слова «семья» [Толковый словарь русского языка Ожегова 1984: 618]:

группа живущих вместе родственников (муж и жена, родители и дети);

единство, объединение, организация людей, сплоченных общими интересами;

группа высших животных, состоящая из самца и одной или нескольких самок..

Для того чтобы проанализировать понятие «семья» более основательно, были использованы определения данного существительного, взятые из «Комментария к семейному кодексу Российской Федерации» под редакцией Кузнецова и «Большой Советской Энциклопедии».

В комментарии к статье 2 «Семейного кодекса РФ» [Комментарий к семейному кодексу Российской Федерации 1996: 148] говорится, что «в теории семейного прав семья определяется как круг лиц, связанных личными неимущественными и имущественными правами и обязанностями, вытекающими из брака, родства, усыновления или иной формы принятия детей на воспитание в семью».

«Большая Советская Энциклопедия» [Большая Советская Энциклопедия 1995: т.38, 324] дает следующее определение: семья – основанная на браке или кровном родстве группа, члены которой связаны общностью быта, взаимной ответственностью и взаимопомощью.

В «Толковом словаре живого великорусского языка» В.Даля слово «семья» не зафиксировано, но есть определение слова «семейство» [Толковый словарь живого великорусского языка В.Даля 1980: т.4, 173]:

совокупность близких родственников, живущих вместе, в тесн. знач. родители с детьми; женатый сын или замужняя дочь, отдельно живущие, составляют уже иную семью;

разряд подобных и сродных, схожих (кошачье семейство).

Так как в словаре Даля было обнаружено слово «семейство», то решено было посмотреть значение этого слова и в «Словаре современного русского литературного языка» в 17-ти томах [Словарь современного русского литературного языка в 17-ти томах: т.13, 617-618]:

то же, что семья в первом значении (У меня нет семейства: об отце и матери я лет 12 уж не имею известия, а запастись женой не догадался раньше.Лерм. Бэла);

то же, что семья во втором значении (семейство грибов, семейство волков);

в систематике животных и растений – объединение нескольких родов, сходных по строению и близких по происхождению (семейство сложноцветных);

в классификационных системах некоторых наук (в физике, геологии и других) – группа родственных предметов, явлений и т.п. (Совокупность всех продуктов распада данного элемента получила название радиоактивного семейства. Корсунский, Атомное ядро 1).

Проведенный анализ словарных толкований лексических единиц со значением «семья» и «семейство» показал, что они совпадают в следующих определениях:

совокупность близких родственников, живущих вместе;

группа животных, птиц, состоящая из самца и одной или нескольких самок.

§1.2.Анализ лексических средств реализации понятия «семья» в романе «Евгений Онегин» А.С. Пушкина

Проанализируем значения слов «семья» и «семейство» в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин». При этом необходимо учитывать то, что выбор этих значений обусловлен двумя факторами:

состоянием языка того времени;

жанром и стилем этого произведения.

Отмечено 15 случаев употребления лексемы «семья» и 4 случая – лексемы «семейство».

У Пушкина «семья» - это:

близкие родственники (муж, жена, дети, родители), живущие вместе :

Что может быть на свете хуже

Семьи, где бедная жена

Грустит о недостойном муже

И днем, и вечером одна («Евгений Онегин» IV 15.2)

Простая русская семья,

К гостям усердие большое,

Варенье, вечный разговор

Про дождь, про лен, про скотный двор (ЕО III 1.11)

2. люди, сплоченные общностью интересов:

Ребят дворовая семья

Сбежалась шумно (ЕО VII 16.11)

Под вечер иногда сходилась

Соседей добрая семья,

Нецеремонные друзья,

И потужить и позлословить

И посмеяться кой о чем (ЕО II 34.7)

3.однородные предметы, собранные вместе или расположенные рядом друг с другом:

Как женщин, он оставил книги,

И полку, с пыльной их семьей,

Задернул траурной тафтой (ЕО I 44.13).

Семантический признак – общность интересов – эксплицирован в контекстах лексически: «нецеремонные друзья», «соседей».

Наиболее часто слово «семья» в «Евгении Онегине» употребляется в первичном значении (таких случаев употребления 60 %), реже – в значении людей, сплоченных общностью интересов (34 %) и 6 % случаев употребления слова «семья» занимает значение однородных предметов, собранных вместе или расположенных рядом друг с другом.

Таким образом, в данном художественном произведении не используются Пушкиным специализированные значения слова «семья»: биологическое и лингвистическое.

Толкование слова «семейство» в романе «Евгений Онегин» полностью совпадает с толкованием слова «семья» в его первичном значении – близкие родственники (муж, жена, дети, родители), живущие вместе:

И скоро звонкий голос Оли

В семействе Лариных умолк (ЕО VII 12.2)

Но просто вам перескажу

Преданья русского семейства (ЕО III 13.12)

Для полного изучения понятия «семья» были исследованы лексемы, составляющие данное понятие:

отец (13 случаев употребления)

жена (13)

супруг \ супруга \ супруги (13)

муж (12)

мать (11)

дети (6)

дочь (6)

тетя (6)

сестра (5)

невеста (5)

бабушка \ дедушка (4)

брат (4)

дядя (4)

родня (4)

кузина (3)

внуки (2)

сын (2)

прадед (2)

жених (1)

кум (1)

молодые (1)

наследники (1)

родители (1)

свекровь (1)

супружество (1)

чета (1)

В ходе проведенного исследования было выявлено, что лексика, составляющая понятие «семья», стилистически неоднородна. Можно выделить 2 группы слов:

стилистически нейтральная лексика (слова, которые могут употребляться в различных сферах и условиях общения, не привнося в высказывание особого стилистического признака, то есть стилистически не окрашенные):

В Москве, живет у Симеона;

Меня в сочельник навестил:

Недавно сына он женил (ЕО VII XLI)

…Князь подходит

к своей жене и ей подводит

Родню и друга своего (ЕО VIII XVIII)

Недели две ходила сваха

К моей родне, и наконец

Благословил меня отец (ЕО III XVIII)

Данная группа является наиболее представленной и составляет 59 % всей лексики.

лексика, стилистически окрашенная. Данная группа включает в себя:

лексика с положительной эмоционально-экспрессивной оценкой. Положительная оценка эксплицирована в контексте лексически («приятный жребий повелел», «пленился», «верною», «чистосердечный», «по сердцу», «верная»):

Когда мне быть отцом, супругом

Приятный жребий повелел,

Когда б семейственной картиной

Пленился я хоть миг единый, -

То, верно б, кроме вас одной,

Невесты не искал иной (ЕО IV XIII)

Он умер в час перед обедом,

Оплаканный своим соседом,

Детьми и верною женой

Чистосердечный, чем иной (ЕО II XXXVI)

Души неопытной волненья

Смирив со временем (как знать?)

По сердцу я нашла бы друга,

Была бы верная супруга

И добродетельная мать (ЕО III Письмо Татьяны к Онегину)

Данная группа составляет 7 % лексики.

Наблюдается 10 % случаев употребления лексики с отрицательной оценкой. Негативная окраска выражена лексически («недостойном», «бедная», «скучный», «судьбу проклиная», «всегда нахмурен», «молчалив», «сердит», «холодно ревнив», «будет мукой»):

Что может быть на свете хуже

Семьи, где бедная жена

Грустит о недостойном муже,

И днем и вечером одна;

Где скучный муж, ей цену зная

(Судьбу, однако ж, проклиная),

Всегда нахмурен, молчалив,

Сердит и холодно ревнив! (ЕО IV XV)

У скучной тетки Таню встретя,

К ней как-то Вяземский подсел

И душу ей занять успел (ЕО VII XLIX)

Поверьте (совесть в том порукой),

Супружество нам будет мукой (ЕО IV XIV)

лексика с оттенком иронии встречается в 11 % случаев употребления. Ирония эксплицирована в контексте лексически ( «добрый малый», «в прошедшем веке запоздалый», «переспелых лет») или по смыслу:

Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил,

И лучше выдумать не мог;

Его пример другим наука:

Но, боже мой, какая скука

С больным сидеть и день и ночь,

Не отходя ни шагу прочь! (ЕО I I)

Отец ее был добрый малый,

В прошедшем веке запоздалый;

Но в книгах не видал вреда;

Он, не читая никогда,

Их почитал пустой игрушкой ( ЕО II XXIX)

Подходит к Ольге Петушков,

К Татьяне Ленский, Харликову,

Невесту переспелых лет,

Берет тамбовский мой поэт (ЕО V XXXIX)

лексика, употребленная с шутливым оттенком, составляет 10 %:

Что ж матушка? Зачем же стало?

В Москву, на ярмарку невест (ЕО VII XXVI)

Но муж любил ее сердечно,

В ее затеи не входил,

Во всем ей веровал беспечно,

А сам в халате ел и пил (ЕО II XXXIV)

И вот из ближнего посада

Созревших барышень кумир,

Уездных матушек отрада,

Приехал ротный командир (ЕО V XXVIII)

Можно выделить в данном художественном произведении использование устаревшей лексики (слова, вышедшие или выходящие из живого употребления, но еще хорошо известные в современном литературном языке):

С послушной куклою дитя

Приготовляется шутя

К приличию, закону света,

И важно повторяет ей

Уроки маменьки своей (ЕО II XXVI)

Бренчат кавалергарда шпоры;

Летают ножки милых дам;

По их пленительным следам

Летают пламенные взоры,

И ревом скрипок заглушен

Ревнивый шепот модных жен (ЕО I XXVIII)

Данная группа составляет 3 % всей лексики.

Проведенный анализ показал, что в «Евгении Онегине» выражается точка зрения на семью как на теплое родное гнездо с определенными традициями и принципами, обязательными для всех членов семьи:

Недели две ходила сваха

К моей родне, и наконец

Благословил меня отец(ЕО III XVIII)

К тому ж и мнения супруга

Для добродетельной жены

Всегда почтенны быть должны (ЕО IV XXI)

Романтический брак по любви в ту пору встречался в жизни очень редко. Влюблялся и выбирал мужчина или его родители:

Ее московская кузина

Твердила часто ей об них.

В то время был еще жених

Ее супруг, но поневоле (ЕО II XXV)

«В Москве, живет у Симеона

Меня в сочельник навестил:

Недавно сына он женил» (ЕО VII XLI)

Чуть отрок, Ольгою плененный,

Сердечных мук еще не знав,

Он был свидетель умиленный

Ее младенческих забав;

В тени хранительной дубравы

Он разделял ее забавы,

И детям прочили венцы

Друзья-соседи, их отцы (ЕО II XXI)

Подлинное знакомство начиналось после церковного обряда. В счастливых случаях оно перерастало в спокойную дружескую привязанность или просто привычку:

Разумный муж уехал вскоре

В свою деревню, где она

Бог знает, кем окружена,

Рвалась и плакала сначала,

С супругом чуть не развелась;

Потом хозяйством занялась,

Привыкла и довольна стала.

Привычка свыше нам дана:

Замена счастию она (ЕО II XXXI)

Но муж любил ее сердечно,

В ее затеи не входил,

Во всем ей веровал беспечно,

А сам в халате ел и пил (ЕО II XXXIV)

В менее счастливых случаях брак превращался в покорное терпение:

Что может быть на свете хуже

Семьи, где бедная жена

Грустит о недостойном муже (ЕО IV XV)

Блажен, кто ведал их сомненья

И наконец от них отстал;

Блаженный тот, кто их не знал,

Кто охлаждал любовь разлукой,

Вражду злословием; порой

Зевал с друзьями и с женой,

Ревнивой не тревожась мукой (ЕО II XVII)

Необходимым условием реализации идеала семейной жизни у А.С. Пушкина является образ жена (13 случаев употребления), которая с одной стороны – хозяйка, помощница и даже работница, а с другой – светская дама, посетительница балов:

Она езжала по работам,

Солила на зиму грибы,

Вела расходы, брила лбы,

Ходила в баню по субботам (ЕО II XXXII)

Кто б смел искать девчонки нежной

В сей величавой, в сей небрежной

Законодательнице зал? (ЕО VIII XXVIII)

Однако наблюдения показывают, что в «Евгении Онегине» демонстрируется ироническое отношение автора к семье (использование лексики с ироническим оттенком, шутливой лексики). Это свидетельствует о том, что для А.С. Пушкина реализация творческого потенциала человека важнее семейных традиций. Семья – это средоточие и национальной, и исторической, и личной жизни. Но необходимо самому быть яркой личностью, обладающей собственным достоинством, личной независимостью, полнотой духовной жизни, богатством ума и эмоций.

Рисунок 2Лексика, составляющая понятие "семья" в русском языке

§2. Содержание понятия «семья» и средства его реализации в английском языке.

§2.1. Анализ системы значений существительного «family» («семья»).

По аналогии с анализом системы значений существительных «семья» и «семейство» в русском языке был проведен анализ значений существительного «family» («семья») в английском языке.

«The American Heritage Dictionary» дает следующее толкование слова «family» [The American Heritage Dictionary 1987: 254]:

1. parents and their children (родители и их дети, здесь и далее пер. Боровицкой И.А.);

2. a group of persons related by blood or marriage (группа лиц, связанных узами кровного родства или брака);

3. the members of the household (родственники, живущие вместе);

4. a group of things with common characteristics (группа вещей, связанных общими характеристиками);

5. biol. A group of related plants or animals ranking between a genus and an order (биол. группа родственных растений или животных, занимающая место между родом и отрядом).

По данным «New Webster’s Dictionary of the English Language» слово «family» имеет следующие значения [New Webster’s Dictionary of the English Language 1988:556]:

- the unit consisting of parents and their children (сообщество, состоящее из родителей и их детей);

- persons related by blood or marriage (люди, связанные узами кровного родства или брака);

- those who are descendants of a common progenitor (те, кто являются потомками одного прародителя);

- a clan (клан, род);

- noble or distinguished lineage (знатная, выдающаяся родословная);

- the group of persons who live in one household and under one head (группа родственников, живущих под одной крышей);

- a group of people or things with a common or related characteristic, function or origin (группа лиц или предметов, связанных общими или родственными характеристикой, функцией или происхождением);

- a classification of plants or animals which is above a genus and below an order (классификация растений или животных , находящихся выше рода, но ниже отряда);

- math. A set of surfaces or curves whose equations are related, differing only in their parameters (группа аналогичных уравнений, различающихся только параметрами);

- a class of languages sharing certain characteristics and seeming to have had a common origin(группа родственных языков, объединенных общностью происхождения).

«School Dictionary» дает схожие толкования [School Dictionary 1987: 346]:

1. parents and their children(родители и их дети). Twenty families live on our street (Двадцать семей живут на нашей улице).

2. the children of the same parents (дети одних родителей). My parents raised a large family (Мои родители воспитали много детей).

3. a group of people connected by blood or marriage; relatives (группа людей, связанных узами кровного родства или брака; родственники).

4. a group of people descended from a common ancestor; house, line, or clan (группа людей, являющихся потомками одного предка; дом, родословная, клан).

5. a group of things related by common or similar characteristics: a family of musical instruments (группа предметов, связанных общими или похожими характеристиками: семья музыкальных инструментов).

6. biol. A group of related animals or plants, ranking below an order and above a genus (группа родственных животных или растений, занимающих место ниже отряда, но выше рода). Zebras, asses, and horses belong to the horse family (Зебры, ослы и лошади относятся к семейству парнокопытных).

7. a group of related languages descended from a common language (группа родственных языков, объединенных общностью происхождения). The English language belongs to the Indo-European family (Английский язык относится к индоевропейской языковой семье).

Схожие толкования слова «family» мы находим и в «Collins Essential English Dictionary» [Collins Essential English Dictionary 1989: 280]:

1. a group of people who are related to each other, especially parents and their children (группа лиц, находящихся в родственных отношениях, особенно родители и их дети). …an English family on holiday (английская семья на выходных)… …He showed me photographs of his family (Он показал мне фотографии своей семьи)…

2. when people talk about their family, they can also mean (когда люди говорят о своей семье, они также могут иметь в виду):

2.1. their children (своих детей). …raising a family (воспитание детей )……She has no families of her own (У нее нет своих детей)…

2.2. one line of their ancestors (предки по одной линии). Her mother’s family had lived there for generations (Ее жила там на протяжении поколений)…

3. you can use family to describe (можно использовать существительное «семья» для обозначения):

3.1. things that belong to a particular family (реалий, характерных для определенной семьи). Ben worked in the family business (Бен работал в семейном бизнесе).

3.2. things that are designed to be used or enjoyed by both parents and children (реалий, которыми пользуются или наслаждаются и родители, и дети). …a family car (семейная машина)… …family entertainment (семейные развлечения)…

4. a family of animals or plants is a group of related species (семья животных или растений – это группа родственных видов). It’s a member of the sparrow family (Это особь семейства воробьиных).

«Longman Dictionary of English Language and Culture» [Longman Dictionary of English Language and Culture 2000:465] определяет «family» («семью») как:

1. one’s parents, grandfather and grandmother, brothers and sisters, uncles, aunts etc (родителей, дедушек и бабушек, братьев и сестер, дядюшек и тетушек и т д.): My family is very large (У меня большая семья).

2. a group of one or usually two adults and their children living in the same home (группу, состоящую из одного или обычно двоих взрослых и их детей, живущих вместе): Do you know the family who’ve just moved in the next door?(Вы знаете семью, которая недавно переехала в соседнюю квартиру? )

3. all those people descended from a common person (ancestor) (группу лиц, имеющих общего прародителя): Our family has/have lived in this house for over a hundred years (Наша семья живет в этом доме более ста лет).

4. children (детей): Have you any family?(У вас есть дети?))

5. a group of related animals, plants, languages etc (группу родственных животных, растений, языков и т.д.): The cat family includes lions and tigers (Львы и тигры относятся к семейству кошачьих).

Проведенный анализ словарных толкований лексических единиц со значением «family» («семья») показал, что они совпадают в следующих определениях:

a group of people who are related to each other, especially parents and their children (группа лиц, находящихся в родственных отношениях, особенно родители и их дети);

a group of related animals, plants, languages etc (группа родственных животных, растений, языков и т.д.).

Сопоставляя словарные толкования лексических единиц со значением «семья» в русском и английском языках, можно сделать вывод, что в английском языке существительное семья имеет гораздо большее количество толкований, чем в русском языке, и обладает таким значением, которое не присуще данному слову в русском языке: the children of the same parents (дети одних родителей).

§ 2.2. Анализ лексических средств реализации понятия «семья» в трагедии У.Шекспира «Гамлет».
В трагедии «Гамлет» нами были выявлены лексемы, составляющие понятие «семья» в английском языке:
- father - отец (67 случаев употреьления)
- mother - мать (40)
- brother - брат (19)
- son- сын (18)
- daughter - дочь (16)
- uncle - дядя (11)
- husband — муж (10)
- wife - жена (7)
- sister - сестра (7)
- child/children/baby - дети (5)
- cousin — кузин/кузина (4)
- nephew - племянник (2)
- marriage - супружество (2)
Проведенное исследование показало, что лексика, составляющая понятие «семья» стилистически неоднородна. Можно выделить 2 группы слов:
1) стилистически нейтральная лексика (слова, которые могут употребляться в различных сферах и условиях общения, не привнося в высказывание особого стилистического признака, то есть стилистически неокрашенные):
Welcome,my good friends.
Say? Voltemand, what from our brother Norway?

Здравствуйте, друзья.
Что, Вольтиманд, наш брат — король норвежский?
(Г,д2, сц2)

Take you as there were some distant knowledge of him,

As thus, ‘I know his father and his friends,

And in part him’ – do you mark this, Reynaldo?

Скажите тоном дальнего знакомства:
знал его друзей, встречал отца
Знаком отчасти и с сам им>. Понятно? (Г, д2, сцI)

Laertes, was your father dear to you?
Or are you like the painting of a sorrow,
A face without a heart?

Лаэрт, скажите, чем, помимо слов,
докажите вы связь с отцом на деле? (Г, д4, сц7)
Данная группа является наиболее представленной и составляет 64 % всей лексики.
2) лексика, стилистически окрашенная. Данная группа включает в себя:
• лексику с положительной эмоционально-экспрессивной окраской. Положительная лексика эксплицирована в контексте лексически ( «angel», «love your father», «I loved your father») и по смыслу:
I loved your father, and we love ourself,
And that, I hope, will teach you to imagine…

Отец ваш был другом мне, и я не враг себе,
И этого, я думаю, довольно... (Г, д4, сц 7)

I tell thee, churlish priest,
A minist’ring angel shall my sister be

When thou liest howling.

Помни, грубый поп:
Сестра на небе ангелом зареет,
Когда ты в корчах взвоешь. (Г, д5, сц 7)

Not that I think you did not love your father,
But that I know, love is begun by time,
And that I see, in passages of proof,
Time qualifies the spark and fire of it.

Кто отрицает в вас любовь к отцу?
Но всякую любовь рождает время,
И время же, как подтверждает жизнь,
Решает, искра это или пламя. (Г, д4, сц7)
Данная группа составляет 15 % лексики.
Наблюдается 17 % случаев употребления лексики с отрицательной оценкой. Негативная окраска эксплицирована в контексте лексически ( <all is not well», «a mother stained») и по смыслу:

How stand I then,
That have a father killed, a mother stained..

Отец убит, и мать осквернена,
И сердце пышет злобой. (Г, д4, сц4)

My father’s spirit – in arms? All is not well.

Отцовский призрак в латах! Быть беде! (Г. д1, сц2.)

I must tell you
You don’t understand yourself so clearly
As it behooves my daughter and your honor.

Ведешь себя ты далеко не так,
Как спросится с твоей дочерней чести. (Г, д1, сцЗ,)
• Лексика с оттенком иронии встречается в 4 % случаев употребления. Ирония эксплицирована в контексте лексически ( «would it were not so», «have you eyes», «wonderful son, that can stonish a mother») и по смыслу:
O wonderful son, that can so stonish a mother.

О удивительный так удивляющий мать. (Г, д3, сц2)

Do you not come your tardy son to chide,
That, lapsed in time and passion, let’s go by

Th’important acting of your dread command?

Ленивца ль сына вы пришли журить,
Что дни идут, а он под злую руку
Приказов ваших страшных не свершил? (Г, д3, сц4)

But come, for England! Farewell, dear mother.

Ну что ж, в Англию, так в Англию! — Прощайте,
дорогая матушка. (Г, д4, сц3)
Проведенный анализ показал, что в произведении Шекспира выражается точка зрения на семью как на небольшую группу близких родственников. Причем каждый член семьи должен следовать строгим семейным традициям и выполнять определенную роль в семье:
I must tell you
You do not understand yourself so clearly
As it behooves your daughter and your honor.

Ведешь себя ты далеко не так,
Как спросится с твоей дочерней чести. (Г, дI, сц3)
Традиционным для Англии того времени был брак не по любви, а по расчету родителей:

Therefore our sometime sister, now our queen,
Th’imperial jointress to this warlike state,
Have we, as ‘twere with a defeated joy,
With an auspicious and a dropping eye,
With mirth in funeral and with dirge in marriage,
In equal scale weighing delight and dole,

Taken to wife.

С тем и решили мы в супруги взять
Сестру и ныне королеву нашу,
Наследницу военных рубежей... (Г, д1, сц2,)
Важно отметить, что в трагедии Шекспира встречается такая реалия, характерная для того времени, как кровная месть:
A villain kills my father, and for that
I, his sole son, do this same villain send
To heaven.
Меня отца лишает проходимец,
А я за то его убийцу шлю
В небесный рай. (Г д3, сц3)

Here, thou incestuous, murd’rous, damned Dane,
Drink off this potion. Is thy union here?
Follow my mother.

Так на же, самозванец-душегуб!
Глотай свою жемчужину в растворе!
За матерью последуй! (‘Г. д5, сц2)
Однако наблюдения показывают, что в трагедии «Гамлет» демонстрируется также ироническое отношения автора к семье. Но так как словоформ, употребленных с оттенком иронии, всего 4 %, можно сделать вывод, что для Шекспира понятие «семья» было важным в кругу его ценностных ориентиров.

Рисунок 2 Лексика, составляющая понятие "семья" в английском языке

Заключение

На материале художественных текстов (романа А.С.Пушкина «Евгений Онегин» и трагедии У.Шекспира «Гамлет») и данных толковых словарей русского и английского языков было проведено исследование, которое позволило системно описать лингвокультурологическую специфику понятия «семья», особенности его отражения в русском и английском языках, а также выявить лексические средства, представляющие понятие «семья» с точки зрения эмоционального состояния, отношения, поведения и его оценки русским и английским языками.

Проанализировав слова «семья», «семейство», «family» («семья»), было установлено, что существительные «семья» и «семейство» являются близкими по значениям, но первое имеет гораздо более широкую семантику и частично включает в себя второе. При сопоставлении лексических единиц русского языка со значением «семья» и «семейство» с лексическими единицами английского языка со значением «family» («семья») было выявлено, что они совпадают в следующих толкованиях:

1. a group of people who are related to each other, especially parents and their children (группа лиц, находящихся в родственных отношениях, особенно родители и их дети);

2. a group of related animals, plants, languages etc (группа родственных животных, растений, языков и т.д.).

Но исследование показало и различие в семантике лексических единиц русского и английского языков со значением «семья», «семейство», «family» («семья»). Английское существительное «family» («семья») имеет такое значение, которого нет у существительных «семья», «семейство» в русском языке: the children of the same parents (дети одних родителей).

Материалом нашего исследования послужили художественные тексты классиков русской (А.С.Пушкин) и английской (У.Шекспир) литератур и данные толковых словарей русского и английского языка. Конечно, необходимо учитывать, что и в романе «Евгений Онегин», и в трагедии «Гамлет» отражено восприятие понятия «семья», характерное для того времени. А в словарях отражена кодифицированная норма языка, т.е. та, которая уже успела устояться в литературном языке. Таким образом, можно сказать, что словари как бы отстают от времени и современное понимание «семьи» отличается от того, которое представлено на материале нашего исследования. Следовательно, для современного человека «семья» - это «круг лиц, связанных личными, неимущественными и имущественными правами и обязанностями, вытекающими из брака, родства, усыновления или иной формы принятия детей на воспитание в семью» [Комментарий к семейному кодексу Российской Федерации 1996: 148]. Это определение отличается от словарных толкований (группа близких родственников (муж, жена, родители, дети и т.п.), живущих вместе) тем, что в нем не подразумевается совместное проживание членов одной семьи.

Также нами было проведено сравнение лексических средств реализации понятия «семья» в русском и английском языках на материале романа А.С.Пушкина «Евгений Онегин» и трагедии У.Шекспира «Гамлет». Исследование показало, что в английской лингвокультуре данное понятие имеет более узкий круг составляющих (отец, мать брат, сын, дочь, сестра). В русской же лингвокультуре в данное понятие входят также словоформы, обозначающие дальних родственников (кум, прадед и т.д.). Важно отметить, что различие в этих двух культурах заключается и в отношении к главе семьи. И в английском, и в русском художественном произведении слово «отец» наблюдается в большинстве случаев употребления. Но в английском тексте данная лексема преобладает более чем в 1,5 раза. Это свидетельствует о консервативном патриархальном укладе жизни Великобритании.

Проведенное исследование показало, что лексика, составляющая понятие «семья», стилистически неоднородна, поэтому было составлена стилистическая классификация всех средств реализации данного понятия.

Данная работа помогла увидеть, что понятие «семья» является наиболее значимым в кругу ценностных ориентиров, которые отражаются в культурах русского и английского народов и их языках.

Список использованной литературы:

Алефиренко, Н.Ф. Поэтическая энергия слова. Синергетика языка, сознания и культуры. – М.:Academia, 2001.

Алпатов, В.М. Об антропоцентричном и системоцентричном подходах к языку/В.М. Алпатов//Вопросы языкознания. - №3. – С. 15 – 26.

Арутюнова, Н.Д. Аномалии и язык/Н.Д. Арутюнова//Вопросы языкознания. – 1987. - №3. – С. 3 – 19.

Арутюнова, Н.Д. Введение/ Н.Д. Арутюнова// Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 1993.

Арутюнова, Н.Д. Образ. Метафора. Символ. Знак. – М., 1990.

Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека. - М., 1999.

Архипова, И.К. К типологии языковой личности/И.К. Архипова// Вестн. Чуваш. Гос. пед. ун-та им. Яковлева, Чебоксары, 2003. - №4. – С. 31 – 37.

Астен, Т.Б. Формирование межтекстуального эмоционального фона средствами английского языка (на материале произведений С.Моэма): Автореф. дис. …канд. фил. наук: 10.02.04/Т.Б. Астен. – Волгоград, 2000.

Бабаева, Е.В. Лексическое значение слова как способ выражения культурно-языкового концепта/ Е.В.Бабаева// Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. – Волгоград – Архангельск, 1996. – С. 25 – 27.

Балла, О. Языки (не) понимания/О. Балла// Знание – сила. – 2005. - №8. – С. 36 – 39.

Будаго, С.Г. Человек, язык, культура: становление смысла/ С.Г. Будаго// Язык и культура: Сб. науч. тр. – Киев, 1992.

Будагов, Р.А. Филология и культура. – М.: Издательство Московского университета, 1980.

Будагов, Р.А. Человек и его язык. – М.: Наука, 1974.

Буслаев, Ф.И. О преподавании отечественного языка/Ф.И. Буслаев//Хрестоматия по истории языкознания. Под ред. Ф.П. Филина. – М.: Высш. Школа, 1973. – С. 135 – 140.

Вайсгербер, Й.Л. Язык и философия/Й.Л. Вайсгербер//Вопросы языкознания. – 1993. - №2. – С. 114 -124.

Вежбицкая, А. Понимание культур через посредство ключевых слов. – М., 1999.

Вежбицкая, А. Язык. Культура. Познание. - М.: Русские словари, 1997.

Виноградов, В.В. Стиль Пушкина. М., 1979.

Воркачев, С.Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа. – Краснодар, 2002.

Воркачев, С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт/С.Г. Воркачев//Филологические науки. – 2001. - №1. – С. 64 – 73.

Воробьев, В.В. Лингвокультурологические принципы презентации учебного материала. - М., 1994.

Воробьев, В.В. Лингвокультурология в аспекте сопоставления и коммуникации/В.В. Воробьев//Русское слово в мировой культуре: материалы Х Конгресса преподавателей рус. яз. и лит. Пленарные заседания: Сб. докл. – СПб.: Политехника, 2003. – Т. II. – С. 69 – 74.

Встречи этнических культур в зеркале языка: в сопоставительном лингвокультурологическом аспекте/ Под ред. Г.П. Нещименко. – М.: Наука, 2002.

Галлямова, Н.Ш. Национально-культурная специфика речевого поведения (лингвометодический аспект)/Н.Ш. Галлямова//Человек. Язык. Культура: тезисы докладов научно-теоретического семинара. – Уфа, 1996. – С. 36 – 37.

Гаспаров, Б.М. Язык. Память. Образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996.

Головачева, А.Н. Национальные особенности мировосприятия и самосознания и их отражение в языке/ А.Н. Головачева// Язык. Культура. Коммуникация. Материалы международной научной конференции. Ч.1. / Волгоградское научное издательство. – Волгоград, 2006. – С. 96 – 102.

Гумбольдт, В. фон. Избранные труды по языкознанию. – М., 2000.

Гурочкина, А.Г. Актуальные проблемы современной лингвокультурологии/А.Г. Гурочкина//Вестн. Чуваш. Гос. пед. ун-та им. Яковлева, Чебоксары, 2003. - №4. – С. 38 – 45.

Есакова, М.Н. Когнитивные аспекты переводов художественных произведений/М.Н. Есакова// Вестник Моск. Ун-та, сер. 19, Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2002. - №1. – С.32 – 43.

Занадворова, А.В. Узус семейного речевого общения: особенности номинаций/ А.В. Занадворова// Языковая личность: институциональный и персональный дискурс: Сб. науч. тр. – Волгоград, 2000. – С. 207 – 210.

Карасик, В.И. Культурные доминанты в языке/ В.И. Карасик// Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. – Волгоград – Архангельск, 1996. – С. 3 – 25.

Карасик, В.И. Лингвокультурные концепты: типы единиц и приемы изучения/В.И. Карасик//Современные парадигмы лингвистики. – Волгоград, 2005. – С. 151 – 152.

Карасик, В.И. О категориях дискурса/ В.И. Карасик// Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты. - Волгоград – Саратов: Перемена, 1998.

Карасик, В.И. О категориях лингвокультурологии/ В.И. Карасик// Языковая личность: проблемы коммуникативной деятельности: Сб. науч. тр. – Волгоград, 2001. – С. 13 – 16.

Карасик, В.И. Оценочная мотивировка, статус лица и словарная личность/ В.И. Карасик// Филология. – 1994. - №3.

Карасик, В.И. Язык социального статуса. – М.: Наука, 1992.

Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград: Перемена, 2002.

Караулов, Ю.Н. Лингвистическое конструирование и тезаурус литературного языка. – М.: Наука, 1981.

Караулов, Ю.Н. Национальная специфика языка и ее отражение в нормативном словаре. – М.: Наука, 1988.

Караулов, Ю.Н. Русский язык и языковая личность. – М.: Наука, 1987.

Кармин, А.С. Основы культурологи. Морфология культуры. – СПб.,1997.

Колесов, В.В. Отражение русского менталитета в слове/ В.В. Колесов //Человек в зеркале наук: труды методологического семинара «Человек». Под ред. А.О. Бороноева. - Л., 1991. - С. 106-124.

Колесов, В.В. Язык и ментальность. – СПб. :Петербургское Востоковедение, 2004.

Красных, В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? – М., 2003.

Красных, В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. – М.: Гнозис, 2002.

Кудинова, Е.А. Художественный концепт как смысловая и эстетическая категория/Е.А. Кудинова//Современные парадигмы лингвистики. – Волгоград, 2005. – С. 57 – 63.

Кусов, Г.В. Оскорбление как иллокутивный лингвокультурологический концепт: Автореферат. – Волгоград, 2004.

Леонтьев, А.А. Мир человека и мир языка. М.: Детская литература, 1984.

Леонтьев, А.А. Основы психолингвистики. – М., 2005.

Маслова, В.А. Лингвокультурология. – М., 1997.

Матвеева, И.В. К вопросу о соотношении понятий «концепт» и «ценность»/И.В. Матвеева//Материалы международной конференции, посвященной столетию со д.р. М.И. Стеблин – Каменского, 10 – 12 сентября 2003. – СПб.,2003. – С. 196 – 202.

Межкультурная коммуникация и проблемы национальной идентичности. – Воронеж: Издательство ВГУ, 2002.

Мельникова, А.А. Язык и национальный характер. - СПб.: Речь, 2003.

Микулина, Л.Т. Отражение национальной культуры в толковом словаре/Л.Т. Микулина//Современная русская лексикография 1980. – Л.: Наука, 1981. – С. 62 – 69.

Милосердова, Е.В. Национально-культурные стереотипы и принципы межкультурной коммуникации /Е.В. Милосердова//Иностранный язык в школе. – 2004. - №3. – С. 80 – 84.

Моль, А. Оциодинамика культуры. – М., 1973.

Мыльников, А.С. Народная культура и генезис национального самосознания/ А.С. Мыльников// Советская этнография – 1981. - №6.

Национально-культурная специфика речевого поведения. – М.: Наука, 1997.

Никитина, С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. – М.: Наука, 1993.

Николаев, П.А. Цена слова и цена культура: [Заметки филолога]/П.А. Николаев//Филологические науки. – 2004. - №1. – С. 95 – 101.

Омельченко, С.Р. Концепт русская идея в творчестве А.С. Пушкина/С.Р. Омельченко//Изучение и преподавание русского слова от Пушкина до наших дней: материалы конференций и семинаров. – Волгоград, 1999. – С. 65 – 75.

Палажченко, П.Р. Диалог культур в языковом пространстве мира/П.Р. Палажченко//Свободная мысль – XXI. – 2004. - №6. – С.3 – 12.

Панфилов, В.З. Взаимоотношения языка и мышления. - М., 1971.

Петяева, О.А. Некоторые аспекты ценностной картины мира языковой личности (на материале дневниковых записей)/О.А. Петяева// Проблемы речевой коммуникации. Вып. 7. – Саратов, 2007. – С. 236 – 241.

Пименова, М.В. О типовых структурных элементах концептов внутреннего мира (на примере концепта душа)/М.В. Пименова//Язык. Этнос. Картина мира. – Сб. науч. тр. – Кемерово, 2003. – С.28 – 39.

Потебня, А.А. Слово и миф. – М., 1989.

Радченко, О.А. Лингвофилософский неоромантизм Й.Л. Вайсгербера/О.А. Радченко//Вопросы языкознания. – 1993. - №2. – С. 107 – 114.

Рачков, П.А. Мышление и язык. - М.: Изд-во Моск. ун-та, 1960.

Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира./Под ред. Б.А. Серебренникова, Е.С. Кубряковой, В.И. Постоваловой и др. – М.: Наука, 1988.

Русский язык как картина мира//Знание – сила. – 2005. - №8. – С. 29 -33.

Седов, К.Ф. К основаниям лингвистики индивидуальных различий (о принципах речевого портретирования)/К.Ф. Седов//Проблемы речевой коммуникации. Вып. 7. – Саратов, 2007. – С. 6 – 27.

Сепир, Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи. - М.: Прогресс, 1993.

Серебренников, Б.А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление/Отв. ред. В.М. Солнцев. – М.: Наука, 1988.

Скорикова, Т.П. Язык и культура/Т.П. Скорикова//Русская речь. – 1993. - №6. – С. 121 – 123.

Слышкин, Г.Г. Лингвокультурные концепты и метаконцепты. – Волгоград: Перемена, 2004.

Степанов, Ю.С. Вводные статьи: Культура. Концепт. Константа/ Ю.С. Степанов// Ю.С. Степанов. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. – М., 1980. – С. 13 – 78.

Стернин, И.А. Коммуникативное поведение и национальная культура/И.А. Стернин//Вестник ВГУ, сер.1. Гум. Науки, т.2. – Воронеж, 1996.

Суродина, Н.Р. Лингвокультурологическое поле концепта «пустота» (на материале поэтического языка московских концептуалистов): Автореф. дис. …канд. фил. наук: 10.02.19/Н.Р. Суродина. – Волгоград, 1999.

Тамерьян, Т.Ю. Концепция языковой личности в современном языкознании/ Т.Ю. Тамерьян// Язык. Культура. Коммуникация. Материалы международной научной конференции. Ч.1. / Волгоградское научное издательство. – Волгоград, 2006. – С. 353 – 358.

Тарасова, И.А. Когнитивные методы в лингвокультурологии/И.А. Тарасова// Современные парадигмы лингвистики. – Волгоград, 2005. – С. 165 – 167.

Телия, В.Н. Основные постулаты лингвокультурологии/В.Н. Телия//Филология и культура: материалы 2-ой междунар. конференции. – Тамбов, 1996. – С. 14 – 15.

Трубецкой, Н.С. История. Культура. Язык. - М.: Прогресс, 1975.

Усачева, А.Н. Лингвистические параметры концепта «состояние здоровья» в современном английском языке: Автореф. дис. …канд. фил. наук: 10.02.04/А.Н. Усачева. – Волгоград, 2002.

Человеческий фактор в языке: язык и порождение речи/Под ред. Кубряковой Е.С., Шахнарович А.М., Сахарного Л.В. – М.: Наука, 1991.

Шевяков, М.Ю. Менталитет: сущность и особенности функционирования. - Волгоград, 1994.

Шмелев, А.Д. Русская языковая модель мира (материалы к словарю). – М., 2002.

Штейнталь, Г. Грамматика, логика и психология/Г. Штейнталь//В.А. Звегинцев. История языкознания XIX и XX вв. в очерках и извлечениях. Ч.1. - М., 1960.

Язык и личность/Под ред. Д.Н. Шмелева. М.: Наука, 1989.

Язык и национальное сознание: вопросы теории и методологии/Под ред. З.Д. Поповой, И.А. Стернина. - Воронеж, 2002.

Язык и общество. Межвузовский научный сборник/Отв. ред. Л.И. Баранникова. – Саратов: Издательство Саратовского ун-та, 1974.

Язык и этнический менталитет: сборник научных трудов/отв. Ред. З.К. Тарланов. - Петрозаводск, 1995.

Язык, культура, общество: проблемы развития/Под ред. М.Н. Боголюбова. – Л.: Издательство ЛГУ, 1986.

Языковые единицы в тексте. – Уфа: Издательство Башкирского государственного университета, 1994.

Dijk, van T.A. Social cognition, social power and social discourse/T.A. van Dijk//Text. 1988. – №8 (1-2). – P. 129 – 157.

Ter-Minasova, S. Language, linguistic and life (A view from Russia). – M.: Humanitarian Knowledge, TEIS, 1996.

Whorf, B. Language, thought and reality - 11.02.2006.

Список использованных словарей:

Большая Советская Энциклопедия. - М.: БСЭ, 1995, Т38.

Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. - М., 1980, Т4.

Ожегов, С.И., Шведова, Н.Ю. Толковый словарь русского языка. - М.: Азъ, 1984.

Словарь современного русского литературного языка в 17-ти томах. - М. – Л.: Изд-во АН СССР, Т4, 1962.

Словарь языка Пушкина. – М., 1961, Т4.

Collins Essential English Dictionary. – London and Glasgow, 1989.

Longman Dictionary of English Language and Culture. – Harlow, 2000.

New Webster’s Dictionary of the English language. – New Delhi, 1988.

School Dictionary. – New York, 1987.

The American Heritage Dictionary. - Boston, 1987.