Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

Тульский государственный университет

Кафедра социологии и политологии

Курсовая работа по дисциплине «История социологии»

Н.И. КАРЕЕВ: ОСНОВНЫЕ ОБЛАСТИ СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО

ТВОРЧЕСТВА

Студентка гр. 820461 Киселёва Н. Е.

Научный руководитель: канд. ист. наук, доц. Мартынова Т. М.

Тула 2007

ПЛАН

Введение

Н. И. Кареев в истории социологии.

Теоретико-методологическое обоснование специфики русской субъективной школы Н. И. Кареевым.

Понимание сути общества и его структуры в сочинениях Н. И. Кареева.

Теория прогресса в социологической концепции Н. И. Кареева.

Заключение

Библиографический список

Введение

Российская социология как мощное течение общественной мысли была и оставила после себя богатейшее наследие, которое только в последние годы стало входить в научный оборот. Конечно, она развивалась в поле мировой социологии, но достаточно самостоятельно, по многим направлениям в чём-то и предугадывая, хотя бы на уровне замыслов, тенденции развития мировой социологии.

Научная и практическая деятельность Н. И. Кареева связана с формированием и институционализацией профессиональной социологии в России. Он – автор первого в России учебника по социологии «Введение в изучение социологии», который дважды переиздавался – в 1907 и 1913 гг. Так или иначе Кареев имел отношение ко всем значимым для социологии теоретико-методологическим достижениям своего времени. Он занимал самостоятельную позицию в рамках субъективной социологии. Данное направление подробно рассматривается в истории социологии – одной из первых общепрофессиональных дисциплин, с изучения которой начинается знакомство с социологической наукой и становление будущего специалиста в этой сфере знания. Потому выбранная тема имеет большое значение для профессиональной подготовки социолога.

Цель исследования в рамках курсовой работы – определить роль научного творчества Кареева в истории социальных идей в России и рассмотреть центральную проблему социологии Кареева.

Задачи исследования.

Рассмотреть историческую эпоху, в которой развивалось творчество Н. И. Кареева.

Изучить социологические работы Н. И. Кареева.

Сделать вывод о вкладе Н. И. Кареева в историко-критическое обозрение социологических учений.

Объект данного изучения – социологические проблемы, рассматриваемые Н. И. Кареевым в его творчестве.

Предметом исследования являются соответственно основные социологические труды Н. И. Кареева.

В теоретическом исследовании выбранной темы применялся аналитический метод – рассмотрение признаков, сторон и характерных свойств творчества Н. И. Кареева, метод синтеза – представление в обобщённой форме уровня научного понимания проблемы во всей социологии того времени, логический метод – в идее прогресса Н. И. Кареева чётко просматривается смысл «субъективной методологии» в познании общественной жизни – смысл, который наполнен большим научным содержанием и гуманистическим видением.

В данной КР были использованы такие произведения Н. И. Кареева, как «Общий ход всемирной истории: Очерки главнейших исторических эпох», «Основы русской социологии», «Прожитое и пережитое». Теоретической основой являются выводы работ Голосенко И. А., Козловского В. В. «История русской социологии XIX-XX вв.», Е. И. Кукушкиной «Русская социология XIX - начала XX века», А. Н. Медушевского «История русской социологии», Миненкова Г. Я. «Введение в историю российской социологии», Новиковой С. С. «Социология: история, основы, институционализация в России».

1. Н. И. Кареев в истории социологии

Николай Иванович Кареев (1850 – 1931) – выда­ющийся российский историк и социолог, обще­ственный деятель, педагог, «пионер русской социологии» (М. М. Ковалевский). Родился в Москве, в обедневшей дворянской семье. Окончил историко-филологический факультет Московского универси­тета. Благодаря уже первому своему труду – маги­стерской диссертации «Крестьяне и крестьянский вопрос во Франции в последней четверти XVIII века» (М., 1879) – Кареев приобрёл широкую известность в российской и мировой исторической науке и по праву считается одним из основоположников русской исторической школы. В начале 80-хгг. Каре­ев – профессор Варшавского университета. С 1885г. он преподавал в Петербургском универси­тете и других столичных учебных заведениях. Боль­шое внимание Кареев уделял вопросам самообра­зования: начиная с «Писем к учащейся молодежи о самообразовании», он опубликовал серию работ по этому поводу, вызвавших живой и широкий отклик. В 80-90-е гг. Кареев разрабатывал свою философско-историческую и социологическую теорию. Первым в истории российской социологической науки он с 1891 г. начал читать систематический курс социологии. Им написано первое в России учебное пособие по социологии «Введение в изучение социологии» (1897). В 1899 г. по политическим причинам Кареев был изгнан из уни­верситета и вернулся туда только в 1905 г. Избирался депутатом I Госдумы от партии кадетов. После октябрьской революции, воспринятой им как объективный и неизбежный факт, Кареев публиковал только чисто исторические работы. В 1929 г. Кареев был избран почётным членом АН СССР. Последние месяцы его жизни были омраче­ны вздорными политическими обвинениями в рамках разобла­чения «вредительской» деятельности «буржуазных» историков. Потрясённый «новой моралью», Кареев направил письмо протеста в Академию наук. Но кого уже могли в чём-то убедить письма «буржуазного учёного»?

Научное наследие Кареева огромно. Оно включает (вмес­те со значительным количеством ещё не опубликованных ра­бот) свыше 450 названий. В социологическом плане наиболее значимы следующие его исследования: «Основные вопросы философии истории» (1883), «Сущность исторического про­цесса и роль личности в истории» (1889), «Старые и новые этюды об экономическом материализме» (1896), «Введение в изучение социологии» (1897), «Историология» (1915), «Общие основы социологии» (1918) и др. Преодолевая характерную для российского обществоведения публицистичность, Кареев стремился к чёткому оформлению социологии как особой науки и системы знания, разработке её категориального аппарата, оп­ределению её места среди других социальных наук.

Обычно социологическую концепцию Кареева считают позитивистской, но это не совсем так. Считая позитивистс­кую методологию наиболее адекватной для построения научной социологии, к конкретным идеям основателей позити­визма Кареев относился, примерно так же, как и его едино­мышленники по субъективной школе. В социологии О. Конта, подчёркивал учёный, необходимо отличать замысел от исполнения. Замысел программы Конта – открытие законов, управляющих социальными явлениями, – имеет непреходящее значение, исполнение же оказалось неудачным. Конт не смог создать социальной науки потому, что, во-первых, от биологии сразу перешёл к социологии, минуя психологию. Во-вторых, Конт отождествил эволюцию с одной из её сто­рон, историей миросозерцания, и, хотя он стремился изгнать метафизику, оказался в метафизической ловушке конструи­рования истории1.

В молодости на Кареева значительное влияние оказали взгляды радикального крыла русской интеллигенции, особенно Д. И. Писарева. Как социолог Кареев, развивался в русле идей Н. К. Михайловского и особенно П. Л. Лаврова, с которым его связывали тесные дружеские отношения. Однако при общности исходных идей он занимал, достаточно самостоятельную позицию в рамках субъективной социологии, лидером которой в 80-90-е годы стал.

В той или иной форме Кареев отозвался фактически на все социологические достижения своего времени. Его с пол­ным правом можно назвать одним из первых историков мировой и российской социологии. Существующие социологические подходы Кареев классифицировал на четыре направления: органическое, дарвинистическое, экономический матери­ализм, социально-психологическое. Последнее направление противопоставляется остальным как натуралистическим.

Органическая теория, отмечает Кареев, хотя и является «совершенно законной реакцией» на ненаучные концепции общества, реакцией, произвёдшей переворот в общественных науках внесением в них идеи закономерности, тем не менее дальше всех от истины. «Эта теория кое в чём помога­ет понять природу общества, но в большинстве случаев не по вопросу о том, что есть общество, а по вопросу о том, чем общество не есть и быть не может»1. Главный недо­статок органицизма – игнорирование личности, что прису­ще и социал-дарвинизму, который, абсолютизируя борьбу за существование, сводит человека к животному.

Значительное место в исследованиях Кареева занял кри­тический анализ экономического материализма. По его мнению, это течение ближе к истине, чем органицизм, ибо стре­мится к социологическому анализу общества. Однако в це­лом данная теория аксиоматична, фактически не разработана, догматически абсолютизирует значение одного из начал общества. Экономический материализм к тому же проигнорировал достижения новейшей социологии и фактически остался на доконтовском уровне. Значимость же его заключается в том, что он внёс в социологию экономический ана­лиз социальных явлений.

Адекватной основой для построения научной социологии Кареев считает психологизм, но не в духе чисто интеллектуальной психологии, а с учётом эмоционально-волевой сторо­ны психики человека, шире – коллективной психологии1. Тем не менее, приходит к выводу учёный, все четыре направления социологии носят гипотетический характер, с разной степенью глубины выявляя особенности социальной жизни. Следовательно, социология должна синтезировать на основе психологизма верные выводы, вытекающие из раз­личных подходов. За подобную ориентацию аналитики часто упрекали Кареева в эклектичности. Отвечая на это, Кареев подчёркивал, что в принципе эклектическим путем выбора и синтеза приемлемых, то есть логически и фактически обоснованных, положений развивается всякая наука, и в этом нет ничего зазорного. (2)Сейчас мы бы назвали это принципом дополнительности объясняющих моделей в соци­ологическом познании.

2. Теоретико-методологическое обоснование специфики русской субъективной школы Н. И. Кареевым

Кареев постоянно обращался к методологическому анали­зу природы гуманитарного знания. Науки об обществе, отме­чал он, зачастую подражают естествознанию, что имеет и положительное значение, ориентируя социальное познание на изучение законов. Однако при этом важно учитывать специ­фику общества, роль в нем должного, идеалов, что, в свою очередь, не должно вести к смешению научного анализа социальных явлений с их этической оценкой. В конечном счете «личность, общество и их история – вот три понятия, сблизившие между собой отдельные социальные науки и придав­шие им действительно гуманитарный характер»1.

Обществознание, подчеркивает Кареев, должно отказаться от метафизической ориентации на познание «скрытых сущ­ностей» вещей и исходить из следующих принципов: изуче­ние области явлений, исключительно опытное обоснование выводов, применение к духовным явлениям идеи закономерности. Полученное подобным образом знание, и здесь уже специфика гуманитаристики, требует философской полноты, стройности и целостности, что достигается вненаучным творчеством идеалов как неких упорядочивающих знание гипотез2.

Гуманитарное знание представляет собой весьма сложный комплекс, что побудило Кареева к рассмотрению во многих работах проблемы предметной дифференциации и классифи­кации социальных наук на основе специфики их подходов к изучаемым объектам. «Все, доступное нашему познанию, – отмечал ученый, – есть совокупность явлений, управляемых законами... Отсюда два рода наук – феноменологические, име­ющие дело с данными явлениями, и номологические, имеющие дело с известными категориями законов3». Впос­ледствии вместо термина «феноменологические науки» Кареев стал употреблять термин В. Виндедьбанда «идиографические науки». В поздних работах он выделяет еще и типологические науки, изучающие и обобщающие на основе сравнительного метода признаки какой-либо группы (системы) предметов и занимающие промежуточное положение между идиографией и номологией. История – наука идиографическая, политэкономия, право, политика – науки типологические, психология и социология – номологические. Понятно, что только в единстве и взаимодействии эти науки могут дать продуктивное социально-гуманитарное знание.

В структуре гуманитарного знания Кареев прежде всего выделяет следующие части: история, теория исторического процесса, социология и психология, философия истории. Логика движения гуманитарного познания выстраивается у Кареева определенным образом. Он всегда был и оставался историком, понимавшим, однако, что глубокое знание прошлого невозможно без разработки философии истории. Начав с последней, Кареев переходит к теории исторического процесса и исторического познания, что ставит проблему социологических и психологических законов, решение кото­рых вновь выводит к философии истории, но уже научно фундированной.

«Философия истории, – отмечает Кареев, – есть абстрактная феноменология социальной и культурной жизни человечества, долженствующая ответить на вопрос о том, что получило, получает и может еще получить человечество от своей исторической жизни», это «искание смысла в целом общественно-исторического процесса», что достигается сравнением «действительного хода истории с идеальной формулой прогресса»1. Философия истории, иначе говоря, осуществляет, «суд над историей». Но где гарантии того, что суд этот будет справедливым и праведным и не окажется очередным, навязыванием истории некоего провиденциального плана?

Такие гарантии, полагает Кареев, возможны только в случае разработки науки о законах общественной жизни. В рамках философии истории переходом к номологическим наукам об обществе являются теория исторического знания (историка), исследующая методологию исторического познания, и теория исторического процесса (историология), объект которой – «всеобщие формы свершения истории» вне зависимости от пространства и времени. Для наших целей особый интерес представляет историология, ибо именно через неё Кареев выходит к социологии, причём так до конца и не прояснив различия между ними. Историология, согласно Карееву, обращена к тому, как получаются реальные социальные результаты в ходе изменения социальных форм и структур, почему эти результаты оказываются повторяющи­мися и общезначимыми, то есть закономерными.

Особенно значимо при этом деление Кареевым истории на прагматическую и культурную, что мы должны постоянно иметь в виду, поскольку здесь находит выражение централь­ная идея и связующая нить всей кареевской концепции социального познания. Историческая прагматика есть совокуп­ность социальных действий людей с их конкретными целями и желаниями, последовательность каузально связанных не­повторимых событий. Культура же есть совокупность состо­яний или социальных форм и условий деятельности; история в этом аспекте предстает как последовательность фазисов изменения форм. Прагматика свидетельствует о том, что, почему и для чего делали людей, культура – как они дей­ствовали1.

Социология, согласно Карееву, изучает общество как та­ковое в номологическом плане, являя собой общую теорию социального. Однако представления русского ученого о пред­мете социологии эволюционировали, как и его концепция в целом. Так Кареев подчеркивал, что предметом социологии является «со­циальная организация, регулирующая отношения индивиду­умов и соединяющая их кооперацией»2. Очевид­но наличие оценочных элементов в этом определении. Далее оценочность полностью снимается: «...социология есть общая абстрактная наука о природе и генезисе общества, об основных его элементах, факторах и силах, о характере процессов, в нем совершающихся, где бы и когда бы всё это ни существовало и ни происходило»1.

Социальная организация, отмечает Кареев, может изучаться с трёх точек зрения – экономической, политической и юридической. При этом из ранних трудов социолога, при всех его оговорках, можно заключить, что социология есть простая сум­ма соответствующих наук или, по крайней мере, сводка их наиболее значимых результатов. В дальнейшем исследователь уточнял свою позицию в сторону большей ее чёткости, под­черкивая синтетический характер социологического знания. Уже во «Введении в изучение социологии» отмечается, что «социология не может быть простым механическим соедине­нием общих теорий политики, юриспруденции и экономики», поскольку она изучает «не три различные предмета – госу­дарство, право и народное хозяйство, а один предмет – общество». А в «Общих основах социологии» три стороны организации рассматриваются уже как три ряда параллельных явлений, где личность берется в трех разных аспектах: гражданин (политика), субъект или объект (право), производитель или потребитель (экономика). Задача социологии – интегрировать выводы специальных общественных наук, постичь «законосообразность общего социального консенсуса», показать, какие взаимоотношения и взаимодействия происходят в обществе, взятом в его цельности в контексте эволюции социально-культурных форм. Названные виды организации – это стороны (или строй) целостной структуры общества, к тому же опосредованной духовной культурой в её разнообразных и многосложных проявлениях2.

Что касается соотношения историологии и социологии, то у Кареева мы так и не находим однозначного ответа. В прин­ципе, историология, будучи изучением социальной динамики, есть часть социологии. Признавая это, Кареев тем не менее очень неохотно отдает её социологии. Социология, считает ученый, больше интересуется результатами социальных изме­нений, тем, что получилось, историология же – тем, «как эти результаты получились, или процессами, изменяющими стро­ение, формы общества»1. Очевидна искусственность этого разграничения, видимо, понятная и Карееву. Кто против умножения наук, замечает он, может включать историологию в социологию, конкретно – в социальную динамику, «но пусть последняя подразделяется на динамическую морфологию об­щества, изучающую его изменения в их результатах, и на историологию, изучающую процессы, результатами которых являются, между прочим, и эти изменения»2.

В ранних работах Кареев чётко обозначает практическую функцию социологии, которая, открывая, социальные законы, должна учить тому, как сознательно ориентировать социальную жизнь в должном направлении. В поздних же трудах, вероятно, не без влияния неопозитивистской критики, акцент у Кареева значительно метается. Социология, подчеркивает он, лишена прикладного характера, и если она желает быть наукой, то не только не должна ре­шать вопросов о наилучшем устройстве общества, но и вооб­ще не должна их ставить3.

Ключевым принципом концепции Кареева является ана­лиз психологической основы социальной жизни. «Поскольку, – отмечает социолог, – общественные явления немыслимы там, где не существует духовной жизни, мы обязаны видеть в явлениях социальных продолжение и осложнение явлений психических», а потому «между биологией и социологией мы ставим психологию, но не индивидуальную, а кол­лективную» как «истинную основу социологии»4. Кареев внёс значительный вклад в становление и развитие социальной психологии, суть которой он видел в том, что она комплексирует в типичные образования индивидуальные (интраментальные) духовные процессы в форме интерментальных (межличностных) фактов, и с этого рубежа начи­нается переход к собственно социологии. Логика Кареева та­кова: психическое взаимодействие порождает психический обмен, обмен – традицию, а прочная традиция – историю в форме эволюции социальной организации, экстраментального мира. В коллективной психологии социально-культурные формы как бы оживляются.

Понятно, что Кареев в силу задач и логики своей концеп­ции не мог обойти вопрос о специальной социологической методологии, призванной устанавливать способы, при помо­щи которых можно было бы открывать социальные законы. В этой связи, продолжая и уточняя традицию П. Л. Лаврова и Н. К. Михайловского, Кареев подробно останавливается на проблеме субъективизма в социально-гуманитарном познании.

Оценка и научность, считал ученый, не противоречат друг другу; вся проблема в том, как избежать произвола в оценках. Спор вокруг субъективного метода возник по недоразумению ибо «стали различать между двумя методами в социологии – объективным и субъективным, тогда как речь должна была бы идти не о методах двоякого рода, а о двоякого рода отношениях (или точках зрения)»1. Никакого особого субъективного метода нет и быть не должно, речь может идти только о субъективном элементе, без которого не может обойтись социальная наука. При этом возможны два вида субъективизма – случайный и законный.

Вид случайного субъек­тивизма – пристрастие, односторонность, произвол. Здесь выявляются социальные, профессиональные, конфессиональные, политические, национальные и тому подобные предпочтения исследователя, причем особенно глубоко и зачастую бессознательно действу­ет его принадлежность к тому или иному общественному союзу2. Понятно, что необходим безоговорочный отказ от случайного субъективизма. Однако объективное беспристрастие не означает социального бесстрастия, индифферентизма. Более того, полное отречение от человеческой точки зрения на объект тоже есть проявление случайного субъективизма в форме пренебрежения лич­ностью.

Законный (необходимый) субъективизм снимает, считает Кареев, крайности произвольных оценок и социального индифферентизма и сводится к субъективному (этическому) отношению исследователя как личности к человечеству как совокупности таких же личностей. «Самый принцип научно­го объективизма требует, чтобы предмет изучался со всех сторон, во всех проявлениях, и раз мы найдем субъективную сторону в исторических фактах, мы не имеем права не допустить субъективного элемента в его изучении»1.

Иными словами, Кареев рассуждает в ключе того, что впоследствии получило название «метода понимания», «понимающей социологии». Мы должны знать объективные социальные факты, подчёркивает социолог. Но необхо­димо еще и понять поступок человека, мотивы его поведения, что возможно только через наше переживание внутрен­него состояния личности в конкретной ситуации. Следовательно, естественно обращение исследователя к идеалу как основе понимания изучаемых фактов. И такая идея есть уже дело субъективного выбора.

Исходя из того, что социология находится ещё в стадии формирования, Кареев значительное внимание уделял проблеме уточнения социологического языка, а также вниматель­но анализировал специфические методы социологического познания. Ключевую роль, по его мнению, в социологии играет эволюционный подход к социальным явлениям, но при обязательном его дополнении сравнительным, точнее, срав­нительно-историческим методом. Суть последнего «состоит в изучении частных фактов в целях выведения из них общих положений путем обобщения единичных случаев одной и той же категории»2. Устанавливается соотносительность консенсуальных (сосуществование) и процессуальных (последовательность) отношений. При этом сравнительный метод не тождествен чисто эмпирическому анализу. Конкретизируясь в типологическом рассмотрении, разработке принципов которого Кареев уделял значительное внимание, он в конечном счёте должен вести к номологическим обобщени­ям.

3. Понимание сути общества и его структуры в сочинениях

Н. И. Кареева

В трактовке понятия общества Кареев пытался соединить структурно-функциональный и трансформационный аспек­ты социальных явлений. Он исходил из того, что «общественность человека нужно принимать за отправной пункт социологии и отказаться от фикции естественного человека до об­щества или вне общества»1. Одновременно нельзя смешивать понятия общественности и общества: первая, бу­дучи инстинктом, порожденным психическим взаимодействием, есть предмет психологии, второе, представляя собой «реальный агрегат» определенных форм и отношений, изучает­ся социологией. Общественные отношения духовно-психологичны по природе, что, однако, не означает полного сведения общественной жизни только к духовному обмену между людьми.

Понимание сути общества у Кареева эволюционировало. В ранних трудах общество определялось им как организация, соединяющая людей узами солидарности для достижения общих целей. В «Историологии» же дается сле­дующее итоговое и уже безоценочное определение: обще­ство – это «постоянная и оформленная совокупность мно­жества отдельных человеческих существ, известным образом между собою связанных и потому образующих определенную систему»2. Всесторонний анализ складывающихся в этой системе уровней и форм взаимодействия между людьми, в центре которого личность, и позволит, согласно Карееву, дать системную картину социальной жизни.

Для конкретизации понятия общества Кареев заимствует у Г. Спенсера понятие надорганической среды, трактуя его иначе. Среда эта, согласно Карееву, может быть рассмотрена с двух сторон: во-первых, как некоторая, высшая единица, к которой индивидуум относится как часть к целому, и, во-вторых, как некоторая система повторяющихся фактов, объединяющих людей в особые группы. В первом случае мы имеем социальную организацию, во втором – культуру, культурную группу. «Социальная организации есть предел личной свободы, культурная группа есть предел личной оригинальности. Социальная форма определяет место личности в обществе, культурный признак отличает её от личностей другой культурной группы»1. В контексте взаимодействия личности и среды Кареев и решает все социологи­ческие проблемы, исходя из принципа, что, хотя в конкретных случаях отношение этих сторон и меняется, суть же дела не­изменна; и суть эта в том, что личность стремится к самооп­ределению, тогда как тенденция среды – ассимилировать себе личность.

Культура шире социальной организации и составляет ди­намический аспект надорганической среды. В анализе куль­туры Кареев близок к П. Л. Лаврову, однако создает свою оригинальную концепцию, менее жестко оценивая при этом негативное влияние культуры на личность. По мнению Кареева, культура общества есть не что иное, как «совокупность постоянно и однообразно повторяемых его членами мыслей, поступков и отношений в зависимости от психического взаимодействия этих членов и условий общежития»2. Процесс усвоения культуры индивидами определяется принципом подражательности, а потому «культурною группою (в смысле совокупности носителей известных культурных форм) является группа подражателей одним и тем же образцам»3. В своих сочинениях Кареев весьма подробно и содержательно анализирует различные элементы культуры, например, язык, религию и др.

Однако культура (культурная традиция), подчеркивает социолог, в своем реальном функционировании возможна лишь при наличии постоянной группировки индивидуумов, или общественной (социальной) организации. Все явления последней есть не что иное, как формы, системы многообразно повторяющихся отношений между людьми, то есть, экстраментальные, сверхличные и объективные порядки этих от­ношений, фиксируемые в их нормативной природе и волевом опосредовании. Иными словами, организация складыва­ется как система практических межличностных отношений, что и отличает её от чисто психического взаимодействия, хотя без последнего организация немыслима.

Как уже отмечалось, преимущественное внимание Кареев уделял трём формам (или сторонам) социальной организации – политической, юридической, экономической. Государство – высшая социальная организация, собственно с его возникновения и начинается история. Назначение государ­ства – установление единства общества и устранение обще­ства как внутренне объединенного и организованного кол­лектива. Частные (гражданские) отношения регулируются юридической организацией (правом), возникающим раньше системы власти, но тесно с ней переплетённым. Экономичес­кая организация, основанная на разделении труда и отноше­ниях собственности, создает, преломляя политико-правовые нормы, политические классы с определёнными политически­ми и юридическими функциями. Организации, взятые в контексте единства общественных отношений и форм деятель­ности людей, отмечает Кареев, образуют социальную струк­туру общества1. Конечно, в реальной жизни организация и культура тесно переплетены, что и вы­ражается в широком употреблении Кареевым, особенно в поздних трудах, понятия «социально-культурная форма».

Анализ организации и культуры необходим Карееву не сам по себе, но для решения центральной проблемы его социальной теории – проблемы личности. При этом, подчёр­кивает учёный, важно ответить на два вопроса: каково было и есть положение личности в обществе в разные времена и у разных народов и каковы пределы возможных колебаний этого положения в ту или другую сторону?

Мы уже знаем, что существование общества немыслимо, по Карееву, без психического взаимодействия. А потому «на­ука должна начинать с простого и реального: такова челове­ческая индивидуальность; всё остальное – продукты сово­купной деятельности таких индивидуальностей и условия, среди которых суждено существовать отдельным особям»1. Кареев ни в коем случае не отрицает роль соци­альной среды в развитии личности, но подчеркивает необхо­димость конкретного анализа их взаимодействия, учитывая, что различия между обществом и личностью носят не качественный, а количественный характер. К тому же, с ростом прав и свобод человека, нарастает степень его автономии в отношениях со средой, а соответственно меняется и сама среда как продукт деятельности индивидов.

Итак, личность – исходный и ключевой субъект социальной жизни, стремящийся переработать своей мыслью и деятельностью целое в соответствии со своими потребностями. Очевидна близость Кареева к взглядам П. Л. Лаврова, тем не менее, нужно видеть и их существенное отличие. У Лаврова (в «Исторических письмах»), подчеркивал Кареев, на первом плане «вопрос о том, как должна идти история, как должны вести себя отдельные личности, тогда как для нас особую цену имело бы исследование того, как совершается история и какую в ней роль играют эти личности»2.

В социологическом плане значительный интерес представляет анализ Кареевым роли личности в культурной истории. Проблема заключается в следующем: «производятся ли куль­турные перемены людьми, которые передают новые формы другим, или они происходят сами собою и притом более или менее одновременно для всех людей?» Или, короче: «творчество или саморазвитие?»3. Отвергая крайности во­люнтаризма и органицизма, Кареев ищет среднюю линию. Личности не только носители культуры, но и её творцы; организация не только среда для них, по и великое орудие социальных изменений. Если бы человек зависел только от среды, люди никогда не смогли бы выбиться из заколдованного круга раз установившихся привычек и тра­диций.

Значительное внимание в этом контексте Кареев уделяет анализу противоречивого взаимодействия личности и груп­пы (коллективностей), в частности таких его форм, как содействие и противодействие, солидарность и борьба. Соци­альная борьба, например, представляет собой форму массо­вых социальных действий. Возникая закономерно в силу столкновения интересов групп, борьба, тем не менее, считает Кареев, есть факт антисоциальный, говорящий о незрелости общества. Социальной же нормой является солидарность, кооперация, а потому недопустимо рассматривать социальную эволюцию, только как историю борьбы, скажем, классовой.

Сущность же социального взаимодействия раскрывается Кареевым (очевидно, в развитие взглядов П. Л. Лаврова) посредством анализа оппозиции «традиция – инновация», «догматизация – критика». Среда живёт традициями и подражани­ем, имеет тенденцию к подавлению индивидуальности, личность – прежде всего инновацией, инициативой, борьбой за индивидуальность. Соответственно, каждое культурное явле­ние имеет инициаторов и подражателей. Таким образом, «надорганическая среда и индивидуум, культурная традиция и лич­ная инициатива, подражательное повторение и инновирующее изобретение – вот те основные понятия, к которым мы сводим теорию культурных изменений»1.

Проблема конкретизируется Кареевым посредством анализа роли выдающейся личности в истории, отношений меж­ду нею и массами. Рассматривая, в частности, соответствующие концепции Т. Карлейля и Л. Н. Толстого как крайности, абсолютизирующие либо личную инициативу, либо безличный характер истории, Кареев считает единственно научным синтетический подход к проблеме. Нет роли личности вооб­ще, нет никакой границы, по одну сторону которой стояли бы «герои», а по другую – толпа. В прагматической истории можно выявить в контексте внутренних и внешних причин градацию, лестницу влияния одних людей на других. Преимущественно двигают общество личности, которые создают и распростра­няют новые идеи и комбинируют силы общества для движения, выражая назревшие потребности1. Гени­альность, величие крупной личности в том и состоит, чтобы понять, как комбинировать социальные элементы, создать силу, двигающую общество в определённом направлении. Но при этом «научная историология должна возвратить великих людей человеческой массе», ибо масса и состоит из личностей, великих и малых, а не есть нечто безликое2. В прагматическом движении действуют все, то есть имеет место коллективное взаимодействие. Но как это преломляется в эволюции культурной? Здесь необходимо обратиться к пониманию Кареевым социальной законосообразности.

Рассматривая личность в качестве истока и субъекта всех социальных изменений, Кареев, тем не менее, стремится к строгому детерминизму. Социолог фиксирует два типа социальной детерминации: 1) каузальная детерминация, или последовательность событий (причем в прагматике каузальность принимает форму психологической мотивации); 2) эволюци­онная детерминация, или последовательность состояний, фаз, смена социально-культурных форм. Кареев все­гда отрицал наличие каких-либо законов истории, предреша­ющих её течение, что тем не менее, не означает отсутствия социальной детерминации. В прагматической истории действу­ют психологические и социологические законы, открываемые номологическими науками. Всякий факт, событие, подчерки­вает Кареев, есть равнодействующая, в которой суммируется поведение индивидов, их взаимовлияние друг на друга, ре­зультат наложения множества причинных цепей. Правда, в других контекстах Кареев называет законообразной и при­чинную связь, хотя и с оговорками. Дело в том, что раз дана причина, то она с необходимостью приводит к результату, и в этом смысле в общественной жизни все подчинено закономерности, не исключающей, однако, случайностей1.

В полном же смысле о наличии социальных законов можно говорить только в связи со сменой социальных состояний. Это эволюционные законосообразности, где В связано с А не как его следствие, но как новый вид, форма, состояние предмета, то есть имеются в виду стадии развития общества и его элементов. Путь открытия таких законов – сравнительное изучение культур. Правда, связь состояний также носит каузальный характер, что позволяет нам говорить о каузальных законах. Причем при смене состояний роль отдельной личности как бы смазывается сложением множества целей, хотя в конечном счёте и история культу­ры есть результат закономерно повторяющихся при сходных условиях действий людей. В различных условиях законы, каузальности по-разному комбинируются и всякий раз возникает неповторимая амальгама прагматизма и культурных форм, выражающаяся в сугубо конкретных и непредопределённых социальных результатах. Однако мы уже перешли к анализу понимания Кареевым социальной эволюции.

4. Теория прогресса в социологической концепции Н. И. Кареева

Как и большинство социологов своего времени, Кареев строгий эволюционист. Суть исторического процесса, по Карееву, заключается во взаимодействии личности и среды. В более узком смысле эволюция есть изменение социальной организации и культуры как единой системы, что конкрети­зируется во взаимодействии людей. Эволюционные процес­сы определяются также условиями их протекания. Условия эти можно свести, считает Кареев, к трём группам: географические (физические), антропологические (этнические, биологические), собственно исторические (культурные и прагматические)1.

Кареев указывает на зоологические истоки общественности, или «общественных уз». Исходный путь общественно­сти – естественная связь женщины с ребёнком, что опреде­ляет особое значение родства и его сознания, изменения форм родовой связи, в особенности семьи, в становлении общества. Необходимость интеграции общества, его защиты, ре­гулирования экономических отношений создавала и укреп­ляла все новые общественные узы, развивала общие верова­ния. Но всё это оказывалось возможным лишь благодаря наличию у людей способностей к психическому взаимодействию. Каковы же фундаментальные характеристики социальной эволюции?

Надо прежде всего учитывать, отмечает Кареев, роль гео­графических условий, особенно на ранних этапах эволюции. Весьма значимы также демографические факторы и расовые особенности. Что касается национальности, то это не столько врождённое, сколько приобретённое свойство, высший продукт психического взаимодействия в пределах расы, это со­знающая свое единство культурная группа. Кареев также обращается к анализу взаимодействия внутреннего и внеш­него в социальном процессе, общения и взаимовлияния на­родов, подвергая в этой связи острой критике концепцию Н. Я. Данилевского. Общей тенденцией эволюции, считает социолог, является интернационализация, нарастание един­ства человечества, всемирно-исторической преемственности.

Довольно подробно Кареев анализирует проблему соот­ношения постепенной эволюции и внезапных кризисов в истории. «История вся слагается из эволюции и кризисов, и главная причина последних – нарушение статического зако­на взаимного соответствия элементов культуры и социальных форм»1. Для Кареева несомненно преимуще­ство эволюционных изменений. Однако общая эволюция включает множество эволюционных рядов, которые могут вторгаться друг в друга, что и становится причиной кризи­сов, которые оказываются таким образом интегральными эле­ментами общей эволюции. Результатом кризиса может быть революция, то есть острое заболевание общества, а потому в конечном счете революция завершается самоотравлением – реакцией, насилием, деспотизмом. И хотя революция имеет объективные истоки, состоящие прежде всего в неспособно­сти правящих кругов к изменениям, её вполне можно избе­жать благодаря реформам.

Историческое развитие, подчеркивает Кареев, неравномер­но. Это прагматически выражается в акциях и реакциях, ша­гах вперед и назад из-за столкновений и борьбы групп с различными интересами. Какой-то строгой последовательности акций и реакций нет, всё определяется соотношением борющихся сил. Однако нужно учитывать, что народные массы чаще всего консервативны, легко поддаются демагогии, свободе пред­почитают равенство. При этом важно различать психологи­ческий и социологический генезис подобных реакций.

Эволюция имеет объективный характер. Однако челове­ку важно понять смысл движения, и он обращается к проблеме прогресса, которую Кареев считал главной идеей философии истории и которая всегда находилась в центре его вни­мания. Историософическая идея прогресса, по его мнению, объясняет смысл истории, синтезируя номологический и идиографический к ней подходы. Прогресс обозначает как бы «идеальную дорогу истории», чаемый нами благоприятный её смысл, и потому его определение есть сфера законного субъективизма.

Существуют ли объективные основания для такой оценки истории? Кареев весьма тщательно рассматривает различные аспекты теории прогресса, причем внимательный чита­тель заметит, что учёный концептуально и методологически работает в основном в ключе модели П. Л. Лаврова, но не повторяя её, а выдвигая собственную интерпретацию. Идея прогресса, отмечает Кареев, имеет двоякий источник. Во-пер­вых, основой для неё служит обобщение реальных фактов улучшения жизни людей. Во-вторых, она вытекает из наших идеалов, чаяний, упований1.

Реконструируя историю проблемы прогресса, Кареев де­лает вывод, что только во второй половине XIX в., особенно в связи с развитием концепции эволюционизма, сложились возможности для научного решения этой проблемы. Чтобы отвечать критериям научности, теория прогресса должна быть результатом обобщения реальных фактов и учитывать следу­ющие моменты: прогресс следует рассматривать не в образе единого и исключительного закона истории, но только в форме совокупности определенных явлений; прогресс может совершаться и в отдельных народах, и в их группах, а потому не требует представления о внутреннем единстве человечества; он не предполагает планомерности хода истории, не требует её конструирования, но даёт только точку отсчета для её оценки. Задача социологии – выявить те свойства социальных явлений, при которых прогресс возможен, и тем самым способствовать такому воздействию на соци­альную эволюцию, чтобы она двигалась в сторону прогресса. Правда, в поздних трудах Кареева последний мотив мы прак­тически не встречаем. Из названных критериев вполне по­нятно, почему Кареев всегда выступал против излишней де­тализации формулы прогресса.

Формула эта, согласно Карееву, должна включать в себя три элемента: социальный идеал, определение пути его осуществления, принципы перехода от одних оснований деятель­ности к другим. В соответствии с этим «цель прогресса – развитая и развивающаяся личность, то есть наибольшая мера свободы, доступной человеку; самый прогресс состоит не в чём ином, как в самоосвобождении личности путём переработки культурных идей и социальных форм в виду указанной цели». Общее понятие про­гресса, считает Кареев, «мы можем разложить на пять понятий частных: прогресс умственный есть воспитание способности к духовным интересам и улучшение миросозерцания; прогресс нравственный есть воспитание способности действовать по убеждению и улучшение принципов этики; прогресс политический есть развитие свободы и улучшение государства; прогресс юридический есть развитие равенства и улучшение права; прогресс экономический есть улучшение соли­дарности и улучшение способов совместного добывания средств к существованию»1. Названные элемен­ты весьма детально рассмотрены в сочинениях Кареева.

Одновременно Кареев выделяет пять этапов прогресса, различие между которыми определяется ролью силы (наси­лия) в социальном взаимодействии (борьбе) и соответствен­но уровнем свободы, равенства и солидарности: 1) первобыт­ные общества (господство грубой силы, антагонизм, анархия); 2) общества, сохраняющие господство грубой силы, антаго­низм, но уже централизованные и дифференцированные (соединение деспотизма с анархией); 3) общества с существен­ным ослаблением качеств предыдущего этапа; 4) общества, где грубая сила уходит на задний план и ведущую роль выполняет правовое регулирование, гражданское самосознание (сочетание свободы и порядка); 5) общества идеальные, кото­рым свойственны полная солидарность, царство истины и справедливости. На ранних ступенях ис­тории прогресс весьма непрочен, но он становится всё более определяющей тенденцией по мере взаимоприспособления потребностей, усиления регулирующих начал, увеличения количества субъектов личной инициативы, этого главного фактора общественных перемен.

Что касается логики (общего закона) реализации прогрес­са, то Кареев, не приемля философии Гегеля как системы, использует тем не менее его триадический принцип. Прогресс человечества может совершаться только в форме выхода из естественного состояния через приспособление личности к надорганической среде и последующее отрицание власти этой среды на основе средств, полученных из неё же самой. Содер­жание этого процесса Кареев усматривает, следуя П. Л. Лаврову, в переделке критикою мысли надорганической сре­ды. При этом нужно учитывать наложение двух процессов – эволюции среды и эволюции личности, в ходе чего происходит два перелома: начало подчинения личности надорганической среде и начало подчинения среды личности. Эволюционирующая среда стремится к отрицанию личности, её подчинению, но она же даёт средства для ее саморазвития, преобразования культуры и организации в интересах разви­тия личности. По этой же формуле развиваются и отдельные элементы прогресса1.

Заключение

Вполне возможно, что ознакомление с социологической концепцией Кареева приведёт к выводу о некоторой её вторичности по сравнению с социологией П. Л. Лаврова и Н. К. Михайловского. И все же нельзя отрицать выдающуюся роль Кареева в истории российской социологии и в доказательстве того, что «у социальной жизни есть свои законы и нельзя насиловать эту жизнь, а такое насилование будет всегда, когда не принимается в расчёт, что не всё желательное немедленно же и осуществимо»1. Кареев перевёл идеи субъективной школы на чёткий социологический язык и систематизировал их, придал социологии удобопонятную академическую форму. В то же время и сам он достаточно оригинален как социолог. Его концептуальная проработка проблем социальной организации весьма значима, особенно в контексте движения к структурно-функциональному ана­лизу общества. Нельзя отрицать приоритет Кареева в постановке ряда проблем гуманитарного познания. Перспектив­ной оказалась его идея сближения социологии с культурологией. Заслуживает особого внимания и практика примене­ния Кареевым социологических моделей в исторических исследованиях, ещё ждущая специального анализа. Несколь­ко модернизируя ситуацию, можно отметить, что Кареев дал один из первых вариантов такого социологического построе­ния, в котором относительно гармонично сочетались бы чис­то научный анализ с гуманистическим мировидением2.

Творчество Кареева остаётся пока малоисследованным, и задачей нашей науки является его скорейший всесторонний анализ. Труды этого учёного сохраняют для сегодняшних поколений не только большое историко-научное значение, но и служат образцом широкой эрудиции, примером выполнения человеком науки гражданского долга и источником идей, столь необходимых нам для сохранения преемственности в развитии отечественной социологии.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

Голосенко И. А., Козловский В. В. История русской социологии XIX-XX вв. – М.: Онега, 1995. – 477 с.

Зборовский Г. Е. История социологии: Учебник. – М.: Гардарики, 2004. – 608 с.

Кареев Н. И. Общий ход всемирной истории: Очерки главнейших исторических эпох. – Заокский: Источник жизни, 1993. – 238 с.

Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательствово Ивана Лимбаха, 1996. – 216 с.

Кареев Н. И. Прожитое и пережитое. – Л.: Издательствово Ленинградского университетата, 1990. – 324 с.

Кукушкина Е. И. Русская социология XIX- начала XX века. – М.: Изд-во Московского ун-та, 1993. – 183 с.

Медушевский А. Н. История русской социологии. – М.: Высшая школа, 1993. – 450 с.

Миненков Г. Я. Введение в историю российской социологии. – Минск: Экономпресс, 2000. – 343 с.

Новикова С. С. История развития социологии в России. – М.: Институт практической социологии; Воронеж, НПО «МОДЭК», 1996. – 275 с.

Новикова С. С. Социология: история, основы, институционализация в России. – М.: Московский психолого-социальный институт; Воронеж: НПО «МОДЭК», 2000. – 248 с.

Развитие социологии в России (с момента зарождения до конца ХХ века) / Под ред. Е. И. Кукушкиной. Учебное пособие. – М.: Высшая школа, 2004. – 312 с.

Социология в России. – М.: Институт социологии РАН, 1998. – 263 с.

Социология в России XIX- начала XX веков: История социологии; Социологическое образование: Учебное пособие. – М.: Международный университет бизнеса и управления, 1997. – 305 с.

Социология в России XIX- начала XX веков: Социология как наука: Учебное пособие. – М.: Международный университет бизнеса и управления, 1997. – 293 с.

Социология в России XIX- начала XX веков: Общество. Законы истории. Прогресс. Цели и нормы жизни. – М.: Международный университет бизнеса и управления, 2001. – 279 с.

1 Кареев Н. И. Общий ход всемирной истории: Очерки главнейших исторических эпох. – Заокский: Источник жизни, 1993. – С. 82.

1 Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 1996. – С. 132.

1 Голосенко И. А., Козловский В. В. История русской социологии XIX-XX вв. – М.: Онега, 1995. – С. 214.

1 Кареев Н. И. Прожитое и пережитое. – Л.: Издательство Ленинградского университета, 1990. – С. 117.

2 Новикова С. С. Социология: история, основы, институционализация в России. – М.: Московский психолого-социальный институт; Воронеж: НПО «МОДЭК», 2000. – С. 74.

3 Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 1996. – С. 69.

1 Кареев Н. И. Прожитое и пережитое. – Л.: Издательство Ленинградского университета, 1990. – С. 91.

1 Медушевский А. Н. История русской социологии. – М.: Высшая школа, 1993. – С. 139.

2 Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательствово Ивана Лимбаха, 1996. – С. 15.

1 Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательствово Ивана Лимбаха, 1996. – С. 16.

2 Кукушкина Е. И. Русская социология XIX- начала XX века. – М.: Изд-во Московского ун-та, 1993. – С. 92.

1 Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательствово Ивана Лимбаха, 1996. – С. 28.

2 Кареев Н. И. Указ. соч. – С. 29.

3 Новикова С. С. История развития социологии в России. – М.: Институт практической социологии; Воронеж, НПО «МОДЭК», 1996. – С. 98.

4 Кареев Н. И. Указ. соч. – С. 47.

1 Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательствово Ивана Лимбаха, 1996. – С. 57.

2 Социология в России XIX- начала XX веков: Общество. Законы истории. Прогресс. Цели и нормы жизни. – М.: Международный университет бизнеса и управления, 2001. – С. 104.

1 Кареев Н. И. Прожитое и пережитое. – Л.: Издательствово Ленинградского университетата, 1990. – 124 с.

2 Кареев Н. И. Указ. соч. – С.129.

2

1 Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательствово Ивана Лимбаха, 1996. – С. 83.

2 Социология в России. – М.: Институт социологии РАН, 1998. – С. 132.

1 Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательствово Ивана Лимбаха, 1996. – С. 96.

2 Кареев Н. И. Указ. соч. – С.98.

3 Кареев Н. И. Указ. соч. – С.101.

1 Социология в России XIX- начала XX веков: История социологии; Социологическое образование: Учебное пособие. – М.: Международный университет бизнеса и управления, 1997. – 192 с.

1 Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательствово Ивана Лимбаха, 1996. – С. 122.

2 Кареев Н. И. Указ. соч. – С.125.

3 Кареев Н. И. Указ. соч. – С.126.

1 Кареев Н. И. Прожитое и пережитое. – Л.: Издательствово Ленинградского университетата, 1990. – 138 с.

1 Социология в России. – М.: Институт социологии РАН, 1998. – 103 с.

2 Кареев Н. И. Прожитое и пережитое. – Л.: Издательствово Ленинградского университетата, 1990. – 146 с.

1 Развитие социологии в России (с момента зарождения до конца ХХ века) / Под ред. Е. И. Кукушкиной. Учебное пособие. – М.: Высшая школа, 2004. – 112 с.

1 Медушевский А. Н. История русской социологии. – М.: Высшая школа, 1993. – С. 128.

1 Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательствово Ивана Лимбаха, 1996. – С. 147.

1 Кукушкина Е. И. Русская социология XIX- начала XX века. – М.: Изд-во Московского ун-та, 1993. – С. 82.

1 Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательствово Ивана Лимбаха, 1996. – С. 97.

1 Миненков Г. Я. Введение в историю российской социологии. – Минск: Экономпресс, 2000. – С. 123.

1 Кареев Н. И. Основы русской социологии. – СПб.: Издательствово Ивана Лимбаха, 1996. – С. 54.

2 Зборовский Г. Е. История социологии: Учебник. – М.: Гардарики, 2004. – С. 542.