В 2001 г. исполняется четверть века, как в России появились первые криминологические публикации, специально посвященные насильственным преступлениям против членов семьи. Насилие в семье интенсивно исследуется во многих странах. В последние десять лет в мировом сообществе это явление в силу его значительной распространенности и опасности признано одной из самых значимых проблем преступности. Помимо прочего, в теории семейной криминологии (криминофамилистики) обсуждаются возможности юридической реакции на насилие в семье. Часть высказанных ранее предложений вошла в законодательство, в том числе в уголовное. Некоторые из этих предложений, безусловно, целесообразны, другие не бесспорны. И те, и другие нуждаются в основательном осмыслении. В мировом уголовном законодательстве в связи с проблематикой внутрисемейных преступлений имеют место следующие веяния: 1) выдвижение неприкосновенности личности в качестве нового объекта уголовно-правовой охраны; 2) включение в уголовное законодательство специальных составов преступлений, охватывающих преступления, совершаемые против семейного окружения; 3) расширение понятия психического насилия, влекущего уголовную ответственность; 4) стремление подменить в протекании уголовного законотворчества проблему внутрисемейных преступлений вопросом о насилии против женщин; 5) предложения усилить ответственность за преступления, совершенные при обстоятельствах, характерных для насилия в семье; 6) освобождение от осуждения, сопряженное с улаживанием семейного конфликта; 7) условное неприменение наказания, связанное с прохождением курса психологической адаптации; 8) условно-досрочное освобождение осужденного от наказания в виде лишения свободы, с учетом успешно пройденного им предварительного курса психологической адаптации.
Дает ли криминофамилистика повод для дальнейшей криминализации?
1. Среди исследователей внутрисемейных преступлений распространено утверждение о том, что в последнее десятилетие XX в. в связи с данной проблемой в уголовном законодательстве появляется новый объект правовой охраны: неприкосновенность ("цельность") личности (Integritat)4. В УК Швеции (§ 4а гл. 4) на основании этого объекта сформулирован состав преступления, в котором сделан акцент на "тяжелом нарушении самочувствия (самоощущения) личности по причине тяжкого нарушения ее неприкосновенности".
Положение о том, что личная неприкосновенность образует родовой объект преступлений, посягающих на личность, возражений не вызывает. Личность, в принципе, должна быть неприкосновенна, ее надо охранять, в том числе уголовно-правовыми средствами. Но посягательствам подвергаются различные стороны существования человека, выступающие в качестве непосредственных объектов преступления: его достоинство, половое самоопределение, свобода, здоровье, жизнь, что обусловило необходимость соответствующей дифференциации преступлений в законе с выделением убийства, причинения вреда здоровью, незаконного лишения свободы, изнасилования и т. д. Неприкосновенность личности стоит за этими конкретными объектами как некая абстракция, использование же абстракции при законодательном определении состава того или иного преступления в качестве его непосредственного объекта, по нашему мнению, неоправданно, поскольку порождает дублирование, так называемую идеальную совокупность преступлений, при которой одно и то же деяние расценивается как два преступления, что помимо прочего обусловливает излишние сложности при выборе адекватной меры наказания.
УК РФ в качестве непосредственных объектов преступлений по существу усматривает неприкосновенность отдельных сторон жизнедеятельности человека: собственно его жизнь и здоровье (гл. 16), свободу, честь и достоинство (гл. 17), половую неприкосновенность и половую свободу (гл. 18), конституционные права и свободы (гл. 19). Неприкосновенность личности как таковая непосредственным объектом какого-либо преступления по российскому законодательству не является, введение подобного состава преступления было бы ошибкой.
2. Современное мировое уголовное законодательство включает в себя специальные составы насильственных преступлений, совершаемых против семейного окружения: тяжкое нарушение неприкосновенности личности (Швеция); домашнее насилие (Испания); насильственные действия в семье (ФРГ); неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего (Россия) и, конечно, выделенное в уголовных кодексах многих стран убийство матерью новорожденного ребенка.
В абз. 1 § 4а гл. 4 УК Швеции установлено: "Кто совершит против близкой ему или бывшей прежде близкой персоны преступления, предусмотренные главой 3, 4 или 6 (различные преступления против личности. - Д. Ш.), поскольку каждое отдельное деяние представляет собой часть повторяющейся обиды персоны и связано с тяжелым нарушением ее самочувствия по причине тяжелого нарушения неприкосновенности, приговаривается к тюремному наказанию сроком от шести месяцев до шести лет".
Статья 153 УК Испании предписывает: "Кто привычно употребляет физическое или психическое насилие против кого-либо, кто является или был его супругом, или против персоны, которая с ним продолжительно тесным образом эмоционально связана или была связана, или против собственных детей или детей супруга или детей сожителя, или против подопечных, потомков или недееспособных, которые с ним живут или подчинены его власти, опеке, попечительству или фактическому присмотру или приняты им в дом (acogimiento), подлежит наказанию от шести месяцев до трех лет лишения свободы...
Под привычным употреблением... понимается некоторое число совершенных насильственных действий, учитываемых только во временной близости, независимо от того, были ли эти действия уже предметом приговора в рамках одного процесса".
§ 225 УК ФРГ "Жестокое обращение с подопечным" содержит следующий состав преступления: мучение, или истязание, или причинение вреда здоровью посредством злонамеренного пренебрежения обязанностью заботиться о лице, не достигшем восемнадцатилетнего возраста, или беззащитном в силу беспомощности либо болезни, которое 1) подлежит со стороны виновною попечению или присмотру, 2) относится к его домашнему кругу, 3) относительно которого ему вменена обязанность заботиться, 4) которое подчинено ему в рамках службы или производственных отношений, - влечет наказание в виде лишения свободы на срок от шести месяцев до десяти лет Далее в статье наказание дифференцируется в пределах указанной санкции в зависимости от того, не был ли потерпевший поставлен в опасность наступления смерти, тяжкого или значительного вреда физическому либо психическому развитию
Приведенные составы различаются по конструкции. Так, если по испанскому и немецкому законодательству (простой, не квалифицированный состав) не предусмотрено наступление каких-либо последствий, шведское законодательство предполагает наступление "тяжелого нарушения самочувствия (потерпевшего) по причине тяжкого нарушения (личной) неприкосновенности". Есть различия и в том, как очерчен круг потерпевших. По УК ФРГ он значительно уже, к нему отнесены только подопечные, а также те относящиеся к домашнему очагу (совместно проживающие) персоны, которым не исполнилось восемнадцать лет или которые являются беззащитными на почве физических недостатков или болезни. Например, весьма распространенной разновидности насилия, а именно насилия против супруга, не находящегося под опекой и не являющегося в силу указанных в статье обстоятельств беззащитным, этот состав не охватывает.
Во всех трех кодексах внутрисемейные преступления описаны в виде неоднократных, взаимосвязанных действий. Наиболее существенной общей чертой данных составов, на наш взгляд, является то, что охарактеризованные в них насильственные действия входят вместе с тем в составы других преступлений (причинение различной степени вреда здоровью, истязание и др.). Ответственность за эти преступления предусмотрена теми же кодексами, в силу чего особое установление уголовной ответственности за внутрисемейное насилие не имеет смысла.
Связанная с проблематикой нового перспективного направления семейной криминологии, посвященного жестокому обращению с детьми, ст. 156 УК РФ устанавливает наказание за "неисполнение или ненадлежащее исполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего родителем или иным лицом, на которое возложены эти обязанности... если это деяние соединено с жестоким обращением с несовершеннолетним (курсив наш. - Д. Ш.)". Насилие в отношении несовершеннолетнего является необходимым условием уголовной ответственности. Данному составу преступления, отличающемуся от рассмотренных выше только тем, как в нем представлены потерпевший и характер его взаимоотношений с осуществляющим насилие лицом, может быть адресована та же самая критика. Ответственность за насильственные действия уже установлена общими нормами о преступлениях против неприкосновенности личности, в связи с чем не было нужды создавать особую норму, охраняющую детей.
Ошибкой юридической логики следует считать и сосуществование в уголовном законодательстве многих стран наряду с общим составом убийства также привилегированного состава убийства матерью ее новорожденного ребенка. Понятно, что появление этого состава объясняется гуманным стремлением облегчить судьбу части убийц женского пола. В России ст. 106 УК к данной разновидности относит убийство матерью новорожденного ребенка в условиях психотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости, а также любое убийство, совершенное матерью во время или сразу же после родов. Наказывается это преступление лишением свободы на срок до пяти лет, что значительно мягче по сравнению с обычным убийством.
Известное обоснование привилегированности данного состава тем, что детоубийца действует под влиянием только что перенесенного ею потрясения, сопровождающего роды, разбивается о накопленные семейной криминологией факты так называемых предумышленных убийств младенцев, задуманных еще в период беременности. Нельзя сбрасывать со счета и то, что некоторые из них совершаются неоднократно, а также с особой жестокостью. Законодатель вступил в явное противоречие с самим собой и запутался окончательно, устанавливая наряду с льготой для матерей, убивающих своих новорожденных детей, действующее для всех прочих преступлений в качестве обстоятельства, отягчающего наказание, "совершение преступления в отношении малолетнего, другого беззащитного или беспомощного лица, находящегося в зависимости от виновного" (ст. 63 УК РФ). Беспомощность лица является также признаком "квалифицированного" убийства, за которое установлено предельно строгое наказание (п. "в" ч. 2 ст. 105 УК РФ). Казалось бы, с позиций логики следовало ответственность за убийство всех беспомощных или усиливать, или смягчать, или оставлять на среднем уровне, не придавая состоянию беззащитности значения.
Но наряду с юридической логикой есть и другая логика - логика всемерного содействия смягчению репрессии, в силу которой мы считаем оправданным сохранение данной юридически не увязанной, "несправедливой" в сопоставлении с участью других категорий убийц льготы вплоть до того времени, когда санкция за простое (без отягчающих обстоятельств) убийство снизится до санкции детоубийства.
3. В мировой семейной криминологии обсуждается вопрос о дальнейшей криминализации деяний, связанных с психическим насилием, которое трактуется шире, нежели угроза совершением тех или иных вредных для терпящей стороны действий. Предметом обсуждения стали такие деяния, как, например, запирание ребенка на длительное время в подвале, когда он тем самым подвергается страху10. УК Испании устанавливает наказуемость психического домашнего насилия, не давая ему определения. Таким образом, решение вопроса об ответственности в конкретных случаях оставляется на усмотрение суда, что, на наш взгляд, неоправданно.
По-видимому, ответственность за психическое насилие все же может предусматриваться уголовным законом, но при соблюдении двух нижеследующих условий. Во-первых, в законе должно быть сформулировано общее правило о том, что уголовную ответственность влечет за собой причинение вреда личности, предусмотренного в разделе о преступлениях против жизни и здоровья (убийство, причинение вреда здоровью и др.), посредством психического воздействия на нее, а также в предусмотренных законом случаях создание посредством психического воздействия на личность реальной опасности наступления такого вреда (например, опасность совершения потерпевшим самоубийства или существенного отклонения в развитии несовершеннолетнего). Во-вторых, следует конкретизировать, какие именно деяния законодатель относит к влекущему уголовно-правовые последствия психическому воздействию, включив в их число, в частности, нагнетание страха.
4. Движимое в значительной мере феминистскими силами законотворчество о предупреждении насилия в семье в США и некоторых других странах, а также разработка международно-правовых актов нередко смещается в сторону насилия исключительно против женщин. Данный вопрос в области уголовного права возникал при формулировании составов преступления о семейном (домашнем) насилии, в частности, в Испании11, где он в конце концов был решен отрицательно. Шведскому законодателю все же не удалось вовсе избежать включения в УК подобного состава. А именно в УК, в упомянутом выше § 4а гл. 4 о нарушении неприкосновенности личности, в абз. 2 установлено, что если предусмотренные в абз. 1 действия совершаются мужчиной против женщины, на которой он женат или был женат или с которой сожительствует или сожительствовал, то он при условии тяжелого нарушения личной неприкосновенности (потерпевшей) приговаривается к такому же наказанию. Законодатель пошел на уступку сторонникам особой охраны женщин, сформулировав на этот случай особый состав, который, впрочем, ничем не отличается от такого же универсального состава, относящегося к обоим полам, и снабжен точно такой же санкцией.
В России подобная постановка вопроса также имела место при обсуждении концепции проекта межотраслевого закона "О предупреждении насилия в семье"12. По-видимому, она возобновится при разработке обусловленных развитием семейной криминологии положений уголовного права, подобно тому как это происходит в иных государствах. Предвидя это, еще раз подчеркнем, что создание преимуществ или ограничений в уголовно-правовой защите интересов представителей того или другого пола нарушило бы закрепленное в Конституции РФ (ст. 19) равенство прав человека и потому в принципе не должно иметь места. Исключение, касающееся смягчения ответственности матерям-убийцам, нами обосновано выше.
5. При разработке законопроектов, связанных с внутрисемейными насильственными преступлениями, высказываются предложения усилить ответственность13 за эти преступления, что, в частности, могло бы быть достигнуто дополнением имеющегося в общей части уголовного законодательства перечня отягчающих обстоятельств, а также квалифицирующих обстоятельств в конкретных статьях особенной части, соответственно обстоятельствами, связанными либо вообще с совершением преступления против кого-либо из семейного окружения, либо с теми или иными характерными для семейного насилия проявлениями.
Замысел ужесточить наказание за любые преступления против родных и близких не нашел отражения в УК РФ, но более конкретные характеристики жертвы, имеющие отношение к данному виду преступлений, вошли в перечень отягчающих обстоятельств, который теперь включает в себя совершение преступления в отношении малолетнего, другого беззащитного или беспомощного лица либо лица, находящегося в зависимости от виновного (п. "з" ст. 63 УК РФ). В качестве квалифицирующего обстоятельства, отягчающего ответственность за убийство (п. "в" ч. 2 ст. 105 УК РФ), а также за умышленное причинение тяжелого (п. "б" ч. 2 ст. 111 УК РФ) и средней тяжести вреда здоровью (п. "в" ч. 2 ст. 112 УК РФ), установлено совершение этих преступлений в отношении лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии. Ответственность за истязание усиливается, если оно осуществляется в отношении лица, находящегося в беспомощном состоянии либо в материальной или иной зависимости от виновного (п. "г" ч. 2 ст. 117УКРФ).
Мы отрицательно оцениваем как само намерение усилить ответственность, так и введение названных отягчающих - общих и квалифицирующих - обстоятельств. Вообще усиливать и без того жесткое современное законодательство дальше некуда, да это противоречило бы общей тенденции его развития, было бы регрессом уголовного права, тянуло бы его назад. Что же касается определенно внутрисемейных преступлений или же нередко сопутствующих им обстоятельств (беспомощное, зависимое положение жертвы, ее малолетство), то едва ли их можно оценивать более отрицательно по сравнению с обычными преступлениями. Скажем, порка ребенка - дело, безусловно, скверное, она представляет собой преступное посягательство на личность. Но чем это преступление хуже по сравнению с избиением взрослого человека, которого подкараулили в парадной? Чем убийство немощного старика или младенца хуже по сравнению с убийством того, кто находится в расцвете лет?.. Впрочем, что касается младенцев, то с ними, как мы уже говорили, у законодателя вышла несуразица: по его логике, они вроде как бы и не беспомощные и не зависимые... Указанные отягчающие обстоятельства надо отменить.
Криминофамилистические основания смягчения уголовно-правовых последствий преступления
1. В общем целесообразными новшествами мирового уголовного законодательства, осуществляемыми в связи с проблематикой внутри-семейных преступлений, представляются те из них, которые связаны с так называемой интервенцией (Intervention), т. е. смягчением ответственности с целью улаживания конфликта без осуждения виновного, а также условным осуждением и условно-досрочным освобождением от отбывания наказания.
Например, законодательство США предусматривает возможность принятия судом на предварительном слушании дела решения о направлении лица, обвиняемого в насильственном преступлении против члена его семьи, на прохождение "специальной консультационной программы". Такое решение принимается на основании соглашения, заключаемого с обвиняемым. Программа представляет собой осуществляемый на основании психологической методики курс тренировок, которые проводятся в группах, состоящих из 15-18 человек, на протяжении от 4 до 12 месяцев под руководством специалиста. За прохождением программы надзирает офицер службы пробации. Программа проводится за счет обвиняемого на основании гибкой шкалы цен, принимающей во внимание его материальное положение. Если обвиняемый успешно прошел программу, обвинение может быть снято или смягчено, если он уклоняется от прохождения программы, то процедура его уголовного преследования возобновляется.
Австрийскими семейными судами для разрешения конфликтов между членами семьи в качестве альтернативы уголовной ответственности используется институт посредничества. Его преимущество перед американскими программами состоит в том, что посредник - специалист в области разрешения конфликтов - работает не с одним лишь, а с обоими участниками конфликта с учетом известной истины: когда двое ссорятся, оба не правы.
По российскому законодательству лицо, впервые совершившее преступление небольшой тяжести, может быть освобождено от уголовной ответственности, если оно примирилось с потерпевшим и загладило причиненный потерпевшему вред (ст. 76 УК РФ). Эта вообще полезная норма распространяется в отношении семейного насилия по существу только на такие преступления, как умышленное причинение вреда здоровью (ст. 115), побои (ст. 116), угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью (ст. 119), причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью в состоянии аффекта (ст. 113), причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью при превышении пределов необходимой обороны (ст. 114). Представляется, что именно применительно к внутрисемейным преступлениям круг их с учетом интимности и многоплановости взаимоотношений между ссорящимися супругами мог бы быть расширен с охватом также истязания (ст. 117) и умышленного причинения средней тяжести вреда здоровью (ст. 112). В ст. 76 УК РФ следовало бы внести соответствующее дополнение.
Заслуживает внимания такая форма уголовно-правового воздействия, как осуждение без назначения наказания, которая предусмотрена ст. 79 УК Беларуси 1999 г. Осуждение без назначения наказания может определяться судом при совершении менее тяжкого преступления при условии, что в период после преступления виновный "своим поведением проявил стремление к правопослушному поведению" и его дальнейшая ресоциализация возможна без применения наказания, но в условиях осуществления за ним профилактического наблюдения в течение срока судимости17.
Вопрос об использовании специальной психологической помощи для разрешения криминогенных семейных конфликтов уже довольно давно поставлен в российской семейной криминологии18. Западный, в частности американский, опыт ее практического применения свидетельствует о том, что она достаточно результативна против возобновления насилия19. Полагаем целесообразным дополнить УК РФ статьей 76', устанавливающей возможность освобождения от уголовной ответственности за преступления небольшой тяжести лиц, выразивших согласие пройти курс психологической помощи. Эта помощь может быть, в частности, выражена в посредничестве при разрешении конфликта. В той же статье следовало бы предусмотреть освобождение от уголовной ответственности за истязание или умышленное причинение средней тяжести вреда здоровью члену семейного окружения лица, совершившего насилие, на тех же условиях, дополненных примирением с ним потерпевшего.
2. В США большая часть решений суда о направлении лица, совершившего насильственное преступление в семье, на прохождение специальной профилактической программы вместо реального отбывания им наказания принимается в рамках обвинительного приговора20. Согласно российскому законодательству суд, назначая наказание условно, может возложить на условно осужденного исполнение определенных обязанностей, в примерный перечень которых закон помимо прочего включил осуществление материальной поддержки семьи, прохождение курса лечения от алкоголизма, наркомании или токсикомании. Суд может возложить на условно осужденного также исполнение других обязанностей, способствующих его исправлению (п. 5 ст. 73 УК РФ). Перечень обязанностей желательно дополнить прохождением курса психологической помощи, оговорив, что данная обязанность возлагается на осужденного при выражении им на то согласия.
3. Норму об условно-досрочном освобождении от отбывания наказания (ч. 2 ст. 79 УК РФ) следовало бы дополнить положением о том, что, если осужденным успешно пройден курс психологической адаптации, суд принимает это обстоятельство во внимание при решении вопроса об освобождении от отбывания наказания в виде лишения свободы.
Выводы. Введение в уголовное законодательство новых составов преступления, включающих в себя совершение насильственного деяния против семейного (домашнего) окружения, не оправдывает себя, поскольку соответствующие деяния предусматриваются в рамках составов других преступпений против точности Датьнейшей разработке подлежит вопрос об ответственности за психическое насилие, осуществляемое, в частности, посредством нагнетания страха Исключению из уголовного законодательства подлежат такие отягчающие, в том числе квалифицирующие, обстоятельства, как совершение преступления в отношении малолетнего, беззащитного, беспомощного, зависимого липа, - в связи с тем, что они не всегда отражают повышенную общественную опасность и противоречат имеющему место смягчению наказания за убийство матерью ее новорожденного ребенка. В законе должно быть установлено, что прохождение курса психологической адаптации, в том числе в виде посредничества при примирении, может служить основанием для освобождения от осуждения, для условного осуждения и условно-досрочного освобождения от отбывания наказания в виде лишения свободы.
Насилие в семье, всякое – физическое, сексуальное, эмоциональное,- происходит часто и во многих семьях, но совсем не всегда воспринимается как насилие всеми участниками этого процесса. Есть, конечно, очевидные случаи, когда отцы, отчимы, дяди и прочие родственники мужского пола насилуют и\или систематически избивают маленьких девочек или мальчиков. Обычно такое квалифицируется окружающими как насилие в семье. Во многих других случаях насильник не считает, что он совершает насилие, жертва не считает, что подвергается насилию, и свидетель не понимает, что же он наблюдает. Муж с женой поссорились и подрались, но муж оказался мощнее жены и в пылу драки избил ее несколько сильнее, чем собирался. Это что? Физическое насилие? Девять человек из десяти удивятся такому определению. «Семейное дело, с кем не бывает, ну повздорили, милые дерутся…»
Я наблюдала кросс-культурный брак – муж русский, жена американка. Однажды муж дал пощечину жене. Жена решила с ним развестись, и мало того, посадить его в тюрьму за физическое насилие. Жили бы они в Америке, так бы она и сделала. В России у нее это не вышло. В милиции очень смеялись, а муж сказал: «Ты еще глупее, чем я думал. У нас в семье это обычное дело. Папа маму бил, и я свою первую жену поколачивал». Против развода муж не возражал, обиделся за то, что в тюрьму жена хотела его посадить. А вот еще знакомый сюжет. Муж требует от жены секса. Если она откажет, то будет скандал. Ссора на несколько дней. Жена соглашается. Занимается с мужем любовью по принуждению, и не знает, что является жертвой супружеского насилия. Ребенок плохо себя ведет. Его нашлепали. Родители скажут: «Мы его учили». На самом деле по отношению к ребенку было осуществлено физическое насилие. Много ли тех, кого в детстве пальцем никто не тронул? А уж тех, на кого в детстве ни разу не накричали, совсем не найдется. Не дома, так в школе кричали, пугали угрозами страшными.
Нормальная ситуация развития российского ребенка сопровождается таким эмоциональным насилием чуть ли не каждый день. Между тем стресс, который переживает ребенок в ситуации эмоционального насилия, ничем не отличается от стресса, который бывает в ситуации физического и сексуального насилия. В свое время под моим руководством была выполнена курсовая работа на кафедре психологии и педагогики Педагогического института, теперь это Педагогический университет. Среди студентов проводился опрос: какое самое неприятное школьное воспоминание. Оказалось, что у большинства самое неприятное воспоминание - это крик учителя. Интересно, что не важно, кричал ли учитель на тебя или на твоего одноклассника. Одинаково травматично быть жертвой или свидетелем насилия. Любое систематическое насилие приводит к тому, что у жертвы и у свидетеля развиваются посттравматические стрессовые расстройства. В обыденной жизни наиболее заметными признаками постстрессового расстройства являются т.н. симптомы повышенной возбудимости у ребенка: раздражительность, нарушения сна, непослушание, трудности концентрации внимания, взрывные реакции, непроизвольная физиологическая реакция на событие, символизирующее или напоминающее травму.
Например, если замахнуться рукой на битого ребенка, он может зажмуриться, отшатнуться, закрыться руками, испугаться, заплакать, несмотря на то, что столкнулся только с угрозой, не с реальным насилием. Небитый ребенок просто удивится. Симптомы повышенной возбудимости – это самые малые признаки посттравматического стрессового расстройства, которые могут вызываться бытовым насилием любого рода. Есть, однако, еще одно следствие опыта насилия, которое в каком-то смысле страшнее вышеперечисленных. Пережитое насилие приводит к формированию сниженной самооценки. Ребенок делает выводы о себе, о том, чего он стоит в этой жизни, по тому, как к нему относятся значимые взрослые. Если ребенка обижают, унижают, бьют, пугают криком, угрозами, сексуально используют и т.д., то ребенок уверяется в том, что ничего лучшего он и не стоит, что все это он заслужил, потому что он плохой. Часто это иррациональное убеждение формирует всю его дальнейшую жизнь. Надо сказать, что такая же логика есть и у взрослых жертв насилия. Они всегда спрашивают себя: «Почему это случилось со мной?» В случайных, иррациональных, жестоких и несправедливых событиях люди стараются найти логику и смысл: возмездие за грехи, собственное неправильное поведение, вроде провокации насилия, и некое ощущение своей общей мерзости, которая и есть причина произошедшего. У ребенка низкая самооценка приводит к тому, что он перестает искать доброе отношение к себе, стремиться к успеху.
Пережитый опыт насилия научит ребенка это насилие совершать, правда, теперь по отношению к более слабым и беззащитным. Многие взрослые насильники в детстве были жертвами насилия.
Пассивный свидетель насилия так же испытывает негативные последствия этого опыта. Самое печальное следствие – это ощущение беззащитности – и своей и взрослого человека – жертвы. Непреодолимая безнадежная беззащитность – а затем либо смирение с этой мыслью и появление покорной жертвы, либо яростный протест против этого – и появление агрессивного насильника. Первый опыт насилия в этом случае обычно совершается по отношению к тому, кто мучил жертву на глазах у ребенка. Знакомый сюжет: сын избил, покалечил, убил отца, который годами преследовал и терзал мать.
Итак, получается замкнутый круг: насилие порождает насилие. Где есть насилие, там есть жертвы. Участники треугольника насильник-жертва-свидетель воспроизводят эти роли в следующих поколениях и\или с другими людьми. Мало кому удается избежать этого самостоятельно, без специальных усилий или специальной помощи.
Насилие широко распространено в практике обыденной жизни. Оно настолько привычно, что мы и не считаем насилие насилием, это норма. Причины обычной жестокости находятся в культуре нашего общества. Рассмотрим ситуацию с эмоциональным насилием подробнее. Крик, как уже упоминалось, самый знакомый вид эмоционального насилия. Многих детей крик парализует. Часто возникает парадоксальная ситуация – ребенка хотят поторопить, сначала просто говорят «Быстрей, быстрей». Потом начинают кричать – и вот здесь происходит полное разрушение той деятельности, которой ребенок занимался пусть и недостаточно быстро. Вообще говоря, многие родители и учителя знают, что крик не приводит к требуемому результату. Однако они продолжают кричать на детей. Зачем? Человек не совершает бессмысленных поступков. Если продолжается крик, значит он издается для чего-то еще. Например, чтобы криком снять собственное напряжение и тревогу. Получить разрядку, несмотря на то, что ребенку расслабление взрослого стоит эмоционального комфорта. «Мне плохо, а я еще буду заботиться о том, чтобы ребенку было хорошо?» – с возмущением спрашивал меня один папа. Высказывание, типичное для эмоционального насильника. Оно говорит о том, что насильник почти не отделяет себя от жертвы, воспринимает себя и ребенка в некотором смысле как одно целое. В семье, где эмоциональное насилие происходит часто, существует негласное правило. Формулируется оно примерно так: «Все члены нашей семьи должны чувствовать одно и то же одновременно».
Особенно это верно по отношению к отрицательным чувствам. Пришла мама с работы, где ее начальник оскорбил и расстроил, накричала на своих домашних. Все ее родные теперь расстроены и оскорблены. Все чувствуют одно и то же, это сближает, напоминает людям, что они не чужие друг другу. Непосредственная перекачка чувств. Мама немного своих расстройств отдала, и ей полегче стало. Часто про детей говорят: «Пока не доведет, не успокоится». Кажется, будто ребенок вызывает скандал, провоцирует взрослого человека. Накажешь такого ребенка, он поплачет, а потом быстро успокоится. Передал немного своего внутреннего беспокойства взрослому, стало легче. В тех случаях, когда человек не очень понимает, где кончается он сам, а где начинается другой человек, где его чувства, а где чувства другого человека, где его проблемы, а где проблемы другого человека, где его ответственность, а где ответственность другого человека – там легко возникает насилие эмоциональное насилие. Насилие совершается человеком, у которого слабые, прерывистые границы его личности. Он легко и непринужденно «сливает» свои огорчения, ярость, обиду в другого человека, и если другой такой же «дырчатый и безграничный» то он легко все берет. Его обижают, и он обижается, он позволяет себя оскорблять, унижать, мучить, потому что ему трудно отделить себя от чувств и действий другого. Он эмоционально заражается, вовлекается. Вот и образовалась необходимая для осуществления насилия пара – насильник и его жертва.
В семьях, где существует эмоциональное насилие, всегда плохо простроены границы личностей. Вернее эти семьи состоят из людей со слабыми личностными границами. Ребенок в этих случаях удачный партнер, потому что границы его личности слабы по возрасту. Редко встретишь малыша, на которого мама, например, кричит, а он спокойно и сочувственно смотрит на нее и говорит: «Я понимаю, что у тебя был трудный день, мамочка. Давай я лучше расскажу тебе как у нас в детском саду музыкальные занятия проходили». Вместо этого он или пугается, или обижается – словом заражается и вовлекается. Круг замкнулся.
Слабость личностных границ в каком-то смысле есть культурная специфика России. Носитель народной мудрости и правды Платон Каратаев умел «жить миром», быть частью целого. Толстой пишет: "Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера ….олицетворением всего русского, доброго и круглого. Но жизнь его (Платона-А.В.) как он сам смотрел на нее, не имела смысла как отдельная жизнь. Она имела смысл только как частица целого, которое он постоянно чувствовал». Вот эта способность быть счастливым от того, что являешься частицей чего-то большего, не имеешь самостоятельной ценности, достигается именно с помощью размытых границ личности, смазанной индивидуальностью.
В русском языке нет понятия, адекватного английскому privacy. Это что-то вроде частной жизни, личной суверенности. Нет понятия и, значит, нет потребности. Душа нараспашку – вот что ценится. Это замечательное понятие, аналогов которому нет в других культурах. В русской культуре выработались правила воспитания, позволяющие сохранять личные границы незамкнутыми. «Будь как все», «Тебе что, больше всех надо?».
«Не противопоставляй себя коллективу» – дети часто слышат эти сентенции. Хороший ребенок – это послушный ребенок. Идеально, когда ребенок слушается и подчиняется не спрашивая: «Почему так?». Взрослые не всегда могут объяснить почему так, и в качестве аргумента говорят: «Потому что я тебе велел». Или: «Потому что я лучше знаю, как для тебя хорошо». Последний аргумент поражает искренней убежденностью. Дети верят. Мама лучше знает, на маме, в таком случае, и ответственность за устройство чужой жизни. Пусть эта жизнь родного ребенка, все равно это не своя жизнь, а значит – чужая. Родителей обычно оскорбляют подобные рассуждения. Им кажется, что не брать на себя ответственность за жизнь ребенка, не управлять им, - значит, как бы бросить этого ребенка на верную гибель. Объяснять свои требования – все равно, что не доверять собственному родительскому авторитету, вроде прогибаться перед ребенком. Держать себя в руках, не показывать свои чувства в непосредственном виде – быть неискренним, отдаляться. Если взглянуть на дело с другой стороны, то получится, что беспрекословное послушание необходимо, чтобы осуществлять авторитарный контроль, а за ним, в свою очередь, скрывается неверие в здравый смысл и душевные силы ребенка, своего рода неуважение ребенка. Я соглашусь, что возможность держать себя в руках, требует несколько большей дистанции – имеешь дело все-таки не с собственной ногой или рукой, а с отдельным человеком.
За привычную близость, за роскошь недоделанной индивидуации, за незакрытые границы личности мы платим огромной распространенностью прежде всего эмоционального насилия в семьях, а часто и всякого другого. В каждом поколении воссоздается новая историческая общность людей, поголовно страдающих явлениями постравматического стресса, но не знающих этого. Не переплачиваем ли за культурную идентичность?