Введение
Понятие экстремизма как крайнего политического течения предполагает наличие точки отсчета, от которой оно определяется. Особая трудность в установлении критериев политического экстремизма подстерегает те общества и политические системы, в которых политический центр окончательно не оформился, не стал общепринятым и в известной степени привычным для данного общества. Этот центр может определяться с точки зрения сегодняшней системы, авторитетных систем за рубежом, системы прошлого, некой идеальной модели и т.д.
Методологически видится два основания определения политического экстремизма. Первый подход состоит в том, что центр понимается в качестве существующей сегодня политической системы и доминирующей политической идеологии, а экстремизм – это те проявления, которые не приемлют именно такой центр. Второй подход исходит из существования неприемлемых действий, которые могут признаваться в качестве экстремистских.
Последний принцип берется в большинстве случаев в качестве оснований понимания экстремизма в законодательстве многих стран, что делает более практическим отделение экстремистской деятельности от оппозиционной. Отечественный закон “О противодействии экстремистской деятельности” (2002 г.) использует отчасти как первое, так и второе основание, причем второе - более широко.
Поскольку само понятие “экстремизм” (возникает и вопрос о его разграничении с радикализмом) в политической науке является дискуссионным, постольку в реальной практике оно для большего усиления нередко смешивается с различного рода насильственными (уголовными) действиями – терроризмом, участием в незаконных вооруженных формированиях и др.
Причины усиления борьбы с экстремизмом в России и мире
Обостряются так называемые межцивилизационные отношения между государствами как в борьбе за ресурсы, так и за более справедливое их перераспределение. Ослабленность или зависимость национальных государств приводит к появлению несистемных организаций, готовых добиваться соответственно понимаемой справедливости для своих народов. Не случайно экстремизм растет среди религиозных, национальных и в меньшей мере – среди партийно-политических организаций.
Тенденция утраты веры в возможности государства сделать общество более справедливым отражается и в стремлении предъявить ему счет в виде открытого или пассивного протеста.
Это приводит государство к необходимости защищаться против усиливающегося организованного давления на него и устанавливаемого им социального порядка.
Усиление борьбы с экстремизмом ведется не только с очевидными уголовно наказуемыми действиями – терроризмом, захватом или присвоением властных полномочий; созданием незаконных вооруженных формирований; осуществлением массовых беспорядков, хулиганством и актами вандализма по мотивам идеологической, политической, расовой, национальной или религиозной ненависти либо вражды (из Федерального закона “О противодействии экстремистской деятельности”).
Сегодняшняя борьба с экстремизмом затрагивает гораздо более тонкие сферы, которые не могут трактоваться столь однозначно: подрыв безопасности Российской Федерации; возбуждение расовой, национальной или религиозной розни, а также социальной розни, связанной с насилием или призывами к насилию; унижение национального достоинства; а равно по мотивам ненависти либо вражды в отношении какой-либо социальной группы; пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности; пропаганда и публичное демонстрирование нацистской атрибутики или символики либо атрибутики или символики, сходных с нацистской атрибутикой или символикой до степени смешения (все положения взяты из вышеупомянутого Федерального закона).
Как, например, установить, что унижает, а что не унижает национальное достоинство?
Российский закон к экстремистским материалам относит “в том числе труды руководителей национал-социалистской рабочей партии Германии, фашистской партии Италии, публикации, обосновывающие или оправдывающие национальное и (или) расовое превосходство либо оправдывающие практику совершения военных или иных преступлений, направленных на полное или частичное уничтожение какой-либо этнической, социальной, расовой, национальной или религиозной группы”. При таком широком подходе к определению экстремистских материалов к ним можно отнести немало философской, социологической и политической литературы, ставшей как частью широкой культуры, вне зависимости от ее оценки, так и современных авторов. К этому кругу относятся как труды Гобино, Гитлера, Розенберга, так и работы многочисленных авторов, описывающих преимущества (превосходство, избранность, высшие качества и др.) своих народов перед другими народами, - от богоизбранности до проживания в месте, где наилучшим образом осуществляется контакт с космосом. Следует учитывать также, что до XIX века подавляющая часть человечества не разделяла идей правового или социального равенства людей, а в настоящее время национализм продолжает оставаться одной из самых распространенных идеологий в мире. Как известно, Аристотель был убежденным сторонником изначального неравенства народов и превосходства греков во всех отношениях перед другими народами, которые в совокупности назывались им варварами. Является ли эта публикация Аристотеля, с точки зрения закона, обосновывающей или оправдывающей национальное и (или) расовое превосходство и, следовательно, экстремистским материалом?
Грань применения или неприменения закона в такой ситуации размыта, условна и может оправдываться степенью оценки давления на государство.
Тем не менее, законодатели, и не только у нас в стране, идут на ужесточение санкций в отношении экстремизма, зачисляя в качестве экстремистских те религиозные, национальные, этнические, политические действия и основания деятельности, которые рассматриваются как угрозы для государства или его основ. Например, во многих западных странах произведения Гитлера, Муссолини и других идеологов фашизма, нацизма не являются запрещенными, а свободно продаются в книжных магазинах.
Общей же линией является стремление государства защититься от угроз со стороны экстремистов за счет расширения сферы действия запретов, применения санкций на более ранних этапах возможных противоправных действий.
Отечественное законодательство о борьбе с экстремизмом и опыт его использования
В Конституции Российской Федерации перечисляется целый ряд противоправных действий, которые могут быть причислены к экстремистским. Это "создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни" (п.5 ст.13).
Развитие законодательства в реальной практике шло как по пути раскрытия конституционных положений, так и вытекало из реальной практики конфликтов.
Характерна региональная специфика законодательства по борьбе с экстремизмом. Например, Народное Собрание Республики Дагестан 16 сентября 1999 г. приняло Закон Республики Дагестан "О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан", в котором запрещается создание и функционирование ваххабитских и других экстремистских организаций. Согласно Закону, их деятельность признается противоречащей конституции республики, угрожающей ее территориальной целостности и безопасности. При этом налагается запрет на обучение в отечественных и зарубежных религиозных учебных заведениях без направления и согласия государственного органа по делам религий Республики Дагестан, устанавливается государственный контроль за программами обучения в религиозных республиканских учреждениях.
Наибольшее число претензий и опасений вызывает действующая редакция Федерального закона “О противодействии экстремистской деятельности”. Применение отдельных статей закона породило волну его критики, причем правоприменители
Вместе с тем, тревожные примеры использования Федерального закона существуют, так недавно в Ставропольском крае судили этноконфликтолога В.А.Авксентьева по обвинению в разжигании межнациональной розни за приведение в научной работе примеров мнений отдельных людей. В результате ученый был оправдан.
Формально наиболее уязвимыми с точки зрения закона, становятся средства массовой информации, ученые, религиозные организации, сторонники последних априори считают нормальным превосходство по признаку принадлежности к определенной религии, свою религию и ее последователей лучше другой. Однако пока полноценное применение этого Федерального закона не происходит.
С нашей точки зрения, требуется серьезная доработка закона “О противодействии экстремистской деятельности”, в первую очередь, в направлении более четкого и операционального выделения экстремистских действий, особенно тех, которые не связаны с насилием. Иначе создается ситуация, когда закон в отношении одних может быть применен, а в отношении других - не применяться. А если так, то получается, что именно законодатель создает двусмысленные ситуации, провоцирующие правоохранительные органы на самостоятельное толкование норм закона и принятие решений по их применению или неприменению.
Признаки незаконного вооруженного формирования как вида преступного объединения
УК под незаконным вооруженным формированием понимает объединение, отряд, дружину или иную группу, не предусмотренную федеральным законом. Соответственно у данного преступного объединения есть три признака, на основании которых мы можем отделять его от всех остальных: 1) формирование; 2) вооруженность; 3) незаконность.
Уголовный закон раскрывает содержание термина «формирование» через перечисление тех социальных институтов, которые являются его видами: объединение, отряд, дружина или иная группа. Как справедливо отмечает профессор В.С. Комиссаров, «диапазон численности формирования может быть достаточно широким и различаться в десятки раз». Иными словами, формирование – прежде всего, группа, состоящая, согласно ст. 35 УК, из двух и более человек.
Второй признак незаконного вооруженного формирования – незаконность. УК расшифровывает эту черту довольно спорно – как не предусмотренность федеральным законом, то есть отсутствие усмотрения о нем хотя бы в одном из действующих федеральных законов. Возникает вопрос: считать ли незаконным формирование, не предусмотренное в федеральных законах, но осуществляющее свою деятельность на основе иных нормативно-правовых актов? Понятно, что незаконное вооруженное формирование имеет место быть в том случае, если основано исключительно на подзаконном акте (как имеющем меньшую юридическую силу) или законодательстве субъектов РФ (в соответствии с п. «м» ст. 71 Конституции РФ оборона и безопасность относятся к исключительному ведению РФ). Как быть тогда, когда такое формирование будет основано лишь на федеральном конституционном законе или же только на федеральной Конституции? В настоящее время подобных формирований не существует, однако, этот факт не может служить гарантией того, что ничего похожего в будущем не произойдет.
Кроме того, еще одной проблемой здесь является то, что в действительности ни одно из существующих на законных основаниях воинских формирований прямо не предусмотрено ни в одном из федеральных законов. Даже ФЗ «Об обороне» содержит указание единственно на общий состав Вооруженных сил РФ, состоящих «из центральных органов военного управления, объединений, соединений, воинских частей и организаций…». Не представляется возможным также рассматривать Вооруженные силы в качестве единого вооруженного формирования, предусмотренного названным законом, так как не все входящие в его состав структурные подразделения имеют какое-либо вооружение.
Сказанное в значительной степени относится и к различным войсковым казачьим обществам. ФЗ «О государственной службе российского казачества» вообще не предусматривает возможность вооружения этих некоммерческих организаций. Следовательно, буквально трактуя нормы закона, презюмируется незаконность вооруженных казачьих обществ.
Видимо, стоит иначе сформулировать данный признак в уголовном законе. Считаем, в диспозиции ст. 208 УК следует заменить слова «не предусмотренного федеральным законом» на «незаконного», а в примечании указать, что «в качестве незаконного необходимо рассматривать формирование, созданное и (или) функционирующее в нарушение Конституции РФ, федеральных конституционных законов, федеральных законов или подзаконных нормативных актов».
Третий признак незаконного вооруженного формирования состоит в вооруженности такого преступного объединения. Дискуссионными по сей день остаются вопросы определения перечня предметов вооружения и их минимального количества в расчете на одно незаконное вооруженное формирование или его члена. Полагаем, к вооружению следует относить выделяемые законодательством виды оружия43 (в том числе «обычное» и оружие массового поражения, а также средства его доставки), взрывчатые вещества и взрывные устройства, боеприпасы, военную технику, иное вооружение (например, средства связи, десантирования, навигационные приборы и радиолокационная аппаратура военного назначения, средства защиты от боевых отравляющих веществ и т.д.).
«Количественную» проблему, очевидно, следует решать, исходя из сущностных особенностей того или иного предмета вооружения. Если формирование относится к «пехотному» типу, то каждый, кто в нем состоит, должен иметь на вооружении хотя бы один указанный выше предмет, иначе это лицо не вооружено и в состав незаконного вооруженного формирования не входит. При этом такое формирование из десяти «пехотинцев» имеет не меньше десяти единиц вооружения – минимум по одному у каждого. Если присутствует незаконный артиллерийский расчет или экипаж танка, то любой из его членов и все формирование в целом вооружены.
Стоит обратить внимание, что неприменимым в отношении незаконных вооруженных формирований в «количественной» части вооруженности является п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 января 1997 г. № 1 «О практике применения судами законодательства об ответственности за бандитизм», в котором определяется, что «банда признается вооруженной при наличии оружия хотя бы у одного из ее членов и осведомленности об этом других членов банды». В нем речь идет именно о вооруженности банды, а не вооруженности группы и, тем более, не о вооруженности незаконного вооруженного формирования.
Проблемы привлечения к уголовной ответственности при осуществлении экстремистской деятельности в сети Интернет
Сегодня невозможно отрицать тот факт, что Интернет с каждым днем играет все большую роль в нашей жизни. Однако столь широкая популярность данных коммуникационных сетей привела и к негативным последствиям, одним из таких можно назвать использование экстремистскими организациями Интернета в качестве своеобразной трибуны для пропаганды своих идей и вербовки новых сторонников.
Развернутое определение экстремизма (экстремистской деятельности) в национальном праве дано в ст.1 Федерального Закона «О противодействии экстремистской деятельности»57. Необходимо обратить внимание на те его элементы, реализация которых может быть осуществлена с использованием сети Интернет.
Во-первых, это размещение программных документов различных групп, содержащих информацию, побуждающую к насильственному изменению конституционного строя и нарушению целостности России, пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, социальной, расовой, национальной, религиозной или языковой принадлежности и т.п. Интернет позволяет «легко, безопасно, дешево и без цензуры» распространять любую идеологию по всему миру (в том числе демонстрирование нацистской атрибутики или символики), что способствует формированию ранее не существовавшего единого неонацистского, расистского сообщества, которое вдохновляет своих членов на совершение актов насилия.
Во-вторых, активно используются участниками террористических и экстремистских организаций информационные ресурсы Интернета, позволяющие быстро и без дополнительных затрат найти разнообразные данные о способах изготовления самодельных взрывных устройств, методах осуществления преступлений террористического характера.
В-третьих, экстремистские группы используют Интернет для финансирования своей деятельности (финансирование сайтов через рекламу, трафики захождения на сайт и т.п.) либо иного содействия в планировании, организации, подготовке и совершении указанных действий (координация действий).
Именно поэтому особую актуальность приобретает вопрос наличия в российском законодательстве необходимых средств для борьбы с проявлениями экстремизма в Интернете. Уголовное законодательство позволяет привлекать к ответственности физических лиц за распространение некоторых видов «опасной» информации с использованием компьютерных сетей, в том числе Интернета. Публичность в качестве признака объективной стороны указана в диспозициях статей 205.2, 280,282 УК РФ. Определение ее содержания до недавнего времени не вызывало затруднений на практике. В большинстве работ под публичностью понимается открытое, гласное, предназначенное для широкого круга лиц выражение своего мнения в устной (выступлениях) или письменной (в непериодических печатных изданиях - книгах, плакатах, листовках, надписях и т. д.) форме. Однако на сегодняшний не окончательно решен вопрос, можно ли считать публичными призывы к осуществлению экстремистской, в том числе террористической, деятельности либо информацию, возбуждающую ненависть или вражду, или оправдывающие терроризм, распространенные в Интернете? По общему правилу, размещение информации в сети Интернет является публичным, т.к. данная информация адресована неопределенному кругу лиц. Но как рассматривать случаи, когда опубликование данных происходит в закрытых чатах, на страницах, к которым доступ имеет только строго ограниченное количество людей, или рассылка экстремистских писем определенным адресатам? Будет ли здесь присутствовать элемент публичности, либо подобные действия можно расценить как аспект свободы слова, или публичность либо ее отсутствие вообще не будет играть роли при квалификации?
Кроме того, одной из основных проблем, возникающих в связи с расследованием уголовных дел о преступлениях, совершенных с использованием сети Интернет, является определение субъекта преступления. Если экстремистская деятельность осуществляется при использовании домашнего «персонального» компьютера, то согласно положениям ст. 53 ФЗ «О связи»58, можно использовать информацию, подлежащую включению в базы данных об абонентах операторов связи. Однако таких данных попросту нет, в случае, если, например, информация была размещена при использовании компьютера в так называемых «Интернет-кафе» и «Интернет-клубах». Как в этом случае идентифицировать лицо, которое необходимо привлечь к ответственности? В различных странах принимаются специальные законы, регламентирующие порядок обязательной идентификации пользователей.
Ещё одним немаловажном вопросом при рассмотрении дел, связанных с распространением экстремистских материалов в сети Интернет, является вопрос ответственности модераторов. Например, в Швеции установлено, что модераторы форумов могут нести ответственность за размещенную на форумах информацию, более того, они обязаны осуществлять мониторинг поступающих сообщений. Что касается экстремистских сообщений, они должны быть своевременно удалены. Неисполнение обязанности по их изъятию считается преступлением, и наказываются тюремным заключением на срок от 2 до 6 месяцев. Что касается законодательства РФ – самостоятельного состава не существует и модераторы могут быть привлечены к уголовной ответственности, только в рамках института соучастия, однако, подобной практики в наших судах фактически не существует.
Обращаясь к проблеме ответственности модераторов, стоит также затронуть вопрос уголовной ответственности операторов связи и провайдеров. Во-первых, возникает вопрос, можно ли считать деятельность Интернет-провайдеров «предоставлением для осуществления экстремистской деятельности иных видов связи, материально-технических средств», как это указано в ст. 1 ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности».
Во-вторых, необходимо определить критерии вменения им ответственности. В мировой практике данный вопрос решен не однозначно, однако, превалирует субъективное вменение: провайдер, предоставляющий хостинг знал о содержании информации либо не знал, но по обстоятельствам дела должен был или мог знать об этом. Кроме того, вторым критерием привлечения к ответственности является наличие технических возможностей у провайдеров блокировать передачу незаконной информации. Следует, однако, отметить, что для России данный вариант вменения невозможен, потому что юридические лица к уголовной ответственности не привлекаются, следовательно, для привлечения к уголовной ответственности необходимо искать иные механизмы.
Таким образом, фрагментарность и недостаточность законодательства стран-участниц СНГ в сфере развития и использования глобальных технологий создают препятствия для реализации превентивного потенциала нормативных предписаний, направленных на борьбу с экстремизмом.
Заключение
Возникновение и развитие новых противоречий в мире усилили тенденции к росту ослабленных государственных образований. Повсеместно в мире возросли претензии к государству, которое нередко рассматривается, как неспособное решить социальные задачи всего населения ни сегодня, ни в перспективе. Эта тенденция проявляется даже в западных странах, которые замещают свой собственный “пролетариат”, получивший доступ к “государству благосостояния”, на иноэтнических мигрантов, которые такого доступа не имеют. Определенное пренебрежение к государству проявляется не только среди отдельных групп населения, но и в политике элит. “Антигосударственный подход проявляется не только в неприятии роли государства в перераспределении благ, но и в негативном отношении к уровню налогообложения, а также к эффективности и мотивации блюстителей правопорядка. Он проявляется и в возросшем недоверии к бюрократам и экспертам… Он отражается и в растущем открытом пренебрежении к юридической практике и даже криминализации, возникающей как форма протеста… Сегодня, впервые со времен формирования системы модернити, мы переживаем период резкого снижения власти государства, причем в самых разных странах”.
Список литературы
Курс уголовного права. Том 4. Особенная часть / Под ред. Г.Н. Борзенкова и В.С. Комиссарова. – М.: ИКД «Зерцало-М», 2006.
Номоконов В.А. Терроризм с помощью Интернета// Терроризм в России и проблемы системного реагирования. Сб.-М. 2008.
Демьянчук Е.В. Интернет как объект оперативно-розыскной деятельности// Информатизация и Информационная безопасность правоохранительных органов: Сб.-М.2007.
Бурковская В.А. Правовое обеспечение борьбы с распространением экстремистских материалов в Интернете//Современное право. 2007., №76.