КУРСОВАЯ РАБОТА
по курсу «Общее право»
по теме: «Понятие права»
Введение
Почти все определения права, выработанные юристами различных времен и стран, достаточно четко распределяются по двум группам в зависимости от того, на какие традиции опирались их авторы – естественного права или юридического позитивизма. Первая традиция – очень старая, глубоко разработанная и основанная на признании идеальных стремлений и высшего закона, который стоит над позитивным правом – породила целый ряд ценностно ориентированных определений права, пытавшихся ответить на вопрос, что представляет собой это явление по своему содержанию.
Юридико-позитивная традиция характеризуется обратным соотношением: эмпирическое в праве вытесняет духовное, абстрактно-рациональное (метафизическое) начало либо придает ему второстепенное, сугубо подчиненное значение. Тускнеет светлый образ права как мировой силы, выступающей на стороне Бога против дьявола, на стороне добра против зла. Этот образ мало интересует правоведов-позитивистов, он им вообще кажется не относящимся к делу. При определении права на первый план они выдвигают предметные представления о нем, как об институте, подчеркивают структурные и функциональные характеристики правовых систем. Правовой позитивизм стал откликом юристов на технические императивы XIX столетия, хотя отдельные его элементы имеют довольно древнее происхождение. Он был также реакцией, бунтом против юридической метафизики естественно-правовых доктрин, и потому не удивительно, что юристы многих стран мира со временем утратили способность воспринимать целостную природу права. С их точки зрения, право ни на что великое не претендует, но в своей реальной сфере оно действует технически четко и изощренно.
Существующие в правовой литературе определения права можно с некоторой долей условности разделить на субстанциональные (содержательные) и формальные. Им соответствуют особые типы правопонимания, причем субстанциональные определения и понимания права связаны по преимуществу с естественно-правовой традицией, а формальные – с юридико-позитивистской.
Субстанциональные определения права обычно одновременно являются и ценностными определениями, поэтому их разработка связана со сложными, вытекающими из особенностей ценностного познания. Здесь трудно добиться простоты и четкости, столь необходимой юридическим дефинициям. Как правило, такие определения разрабатываются в рамках философско-правовой мысли. Русскому философу Владимиру Соловьеву принадлежит известное определение права как минимума нравственности: «Право есть принудительное требование реализации определенного минимального добра или порядка, не допускающего известных проявлений зла». Это – субстанциональное, ценностное определение права в терминах добра и зла, оно требует от нас философско-правового опыта и проникновения в глубины философской мысли, но таковы, по сути, все определения права подобного типа.
В отличие от субстанциональных формальные определения права связывают действительность нормы права не с ее содержанием, а с формой или способом ее создания, действия, обеспечения. Право действительно не потому, что оно удовлетворяет каким-либо ценностным критериям и обладает некоторыми внутренне присущими ему качествами, а потому, что принято в надлежащем порядке, на основе формальных процедур, авторитарно обеспечено, принудительно действует и т.д. Начиная со второй половины XIX в. и до наших дней правовая литература многих стран заполнена формальными определениями права, которым юридический позитивизм придает большое значение, тогда как субстанциональные определения считает практически непригодными.
Большинство определений права, субстанциональных и формальных, ныне отвергнуты как неадекватные юридической действительности, неполные, неудовлетворительные либо основанные на сомнительных философских предпосылках и методологиях. Не лучшая судьба у определений права смешанного, субстанционально-формального типа. Такие определения появлялись в прошлом, существуют они и в наше время. Классик английской юриспруденции Блэкстоун определил право как норму гражданского поведения, предписанную верховной властью государства, приказывающую поступать правильно и запрещающую неправильное поведение. Обычно такие дефиниции с содержательной точки зрения неопределенны (что такое правильное и неправильное поведение?), а с формальной – узки (правом считается норма, предписанная государственной властью).
Таким образом, проблема понимания права является актуальной и по сей день. Именно этим обуславливается актуальность выбранной мной темы.
Целью данной работы является рассмотрение основных подходов в определении и понимании права.
Задачи данной работы – изучить как естественно-правовые теории понимания права, так юридико-позитивистские, а также синтетические подходы к пониманию права, существующие в современном российском праве.
Обозначенные цель и задачи данной работы обусловили ее структуру. Она состоит из введения, трех глав, заключения и списка используемой литературы. Во введении обозначена проблема, изучаемая в работе, а также цели и задачи. Первая глава рассматривает естественно-правовые теории понимания права, вторая – юридико-позитивистские, третья – синтез первых двух, существующий в современном российском праве.
Немаловажное значение имеет заключение, поскольку оно содержит обобщение изложенного материала, а также выводы по данной проблеме.
1. Естественно-правовые теории о понятии права
Главным итогом XVII в. в идеологии Западной Европы стало формирование теории естественного права, выразившей основные принципы гражданского общества. В теории естественного права получили развитие идеи XVI в. о природе человека, его страстях и разуме как об основе и движущих силах политики. Существенное достижение и основа теории естественного права XVII в. – идея всеобщего естественного равенства людей. Впервые в многовековой истории человечества было выдвинуто и широко обосновано представление о всеобщем правовом равенстве людей независимо от их социального положения и происхождения. Этим теория естественного права Нового времени существенно отличалась от идей «права природы» античных философов и политических мыслителей.
Рационалистический подход к государству, попытки использовать категории частного права для объяснения причин его возникновения и существования ввели в содержание политико-правовых теорий не только главную идею общественного договора, но и категорию естественного состояния, перспективную для последующего исследования догосударственной истории человечества, а также проблему взаимных прав и обязательств власти и народа1.
В политико-правовой идеологии Западной Европы XVII в., по существу, была сформирована и теоретически обоснована модель гражданского общества, практическое осуществление которой заняло несколько веков и в масштабах человечества далеко не завершено.
В конце XVII в. был сформулирован и обоснован перечень естественных прав и свобод человека, ставший классическим для последующей эпохи.
Бурный событиями XVII в. породил ряд вариантов идеи преодоления политического отчуждения. Исходным пунктом большинства этих вариантов была теоретически богатая, хотя и умеренная по программным выводам концепция Гроция. Гроций первым обосновал взгляд на право как на право человека, разумное право, без чего вообще нет человека. Гроцием была разработана политико-правовая доктрина, основанная на новой методологии, содержащая оригинальные решения ряда проблем общей теории права и государства, а также некоторые радикальные для того времени программные положения.
Исходный пункт учения Гроция – природа человека, социальные качества людей. Гроций различает право естественное и право волеустановленное.
Источником естественного права является человеческий разум, в котором заложено стремление к спокойному общению человека с другими людьми. На этой основе Гроций определяет предписания естественного права (требования разума), к которым относит «как воздержание от чужого имущества, так и возвращение полученной чужой вещи и возмещение извлеченной из нее выгоды, обязанность соблюдения обещаний, возмещение ущерба, причиненного по нашей вине, а также воздаяние людям заслуженного наказания».
Волеустановленное право (оно делится на человеческое и божественное) должно соответствовать предписаниям естественного права.
Гроций писал, что он не стремится затрагивать жгучие вопросы современности и будущего: «Поистине признаюсь, что, говоря о праве, я отвлекался мыслью от всякого отдельного факта, подобно математикам, которые рассматривают фигуры, отвлекаясь от тел». Однако уже исходная, стержневая категория его доктрины – понятие и содержание справедливости и естественного права – раскрывается через те частноправовые институты, воплощение которых в законодательстве имело первостепенную важность для становления гражданского общества и для развивающейся буржуазии. «Общество, – утверждал Гроций, – преследует ту цель, чтобы пользование своим достоянием было обеспечено каждому общими силами и с общего согласия». Поэтому справедливость как условие общежития «целиком состоит в воздержании от посягательств на чужое достояние».
Противопоставление Гроцием требований естественного права нормам права волеустановленного, т.е. существовавшим в большинстве стран феодальным правовым институтам, явилось орудием критики феодального права и феодального строя в целом. Сам Гроций еще не делал из теории естественного права радикальных выводов; но теоретические основы для таких выводов, сделанных впоследствии идеологами революционной буржуазии, заложены были Гроцием. Согласно Гроцию, некогда существовало «естественное состояние», когда не было ни государства, ни частной собственности. Развитие человечества, утрата им первоначальной простоты, стремление людей к общению, их способность руководствоваться разумом побудили их заключить договор о создании государства.
Теория договорного происхождения государства резко противостояла феодальным концепциям «богоустановленности» власти. «Первоначально люди объединились в государство не по божественному повелению, – писал Гроций, – но добровольно, убедившись на опыте в бессилии отдельных рассеянных семейств против насилия, откуда ведет свое происхождение гражданская власть».
Идея договорного возникновения государства высказывалась в истории политико-правовой мысли задолго до Гроция; в практике средних веков договоры между феодалами, между феодалами и городами были формой, источником права, в том числе и публичного права. Но только у Гроция договор о создании государства рассматривается как исходное понятие теории государства, как основа самого государства, длящихся отношений власти и подчинения. Начиная с Гроция почти все теоретические построения XVII–XVIII вв., объясняющие сущность, причины, способы создания государства, исходили из этой посылки.
Государство Гроций определял как «совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы». Признаком государства является верховная власть, к атрибутам которой Гроций, подобно Бодену, относил издание законов (в области как религиозной, так и светской), правосудие, назначение должностных лиц и руководство их деятельностью, взимание налогов, вопросы войны и мира, заключение международных договоров.
Первостепенное внимание к проблемам международного права требовало специального исследования вопроса о носителе верховной власти, а тем самым о формах правления. Выводы Гроция в этой части довольно умеренны. Каждая существующая форма правления имеет своим источником общественный договор, считал он, поэтому носителем суверенитета являются лицо, или группа лиц, или собрание либо сочетание лиц и собраний, обладающие атрибутами верховной власти. Носители верховной власти представляют государство не только в международных связях, но и в отношениях с собственным народом. При создании государства народ мог избрать любую форму правления; но, избрав ее, народ должен повиноваться правителям и не может без их согласия изменить форму правления, ибо договоры, согласно естественному праву, должны исполняться. Поэтому Гроций считал правомерной любую существующую форму правления и отрицал право подданных сопротивляться хотя бы и несправедливым предписаниям власти.
Однако в эту концепцию Гроций вносит ряд существенных корректив. Во-первых, народ может изменить образ правления, если это право (явно или неявно) оставлено за ним общественным договором либо если договор расторгнут правителями государства. Во-вторых, что более существенно для доктрины, при особых обстоятельствах право народа преобразовать государство вытекает из существа общественного договора.
Разработанная Гроцием теория естественного права и идея общественного договора сразу же приобрели интернациональный характер; после Гроция крупнейшим их теоретиком был англичанин Т. Гоббс, делавший, однако, из концепции общественного договора выводы в защиту абсолютизма и уподоблявший подданных рабам государства. С этими выводами резко полемизировал нидерландский философ Спиноза.
Среди защитников абсолютизма в период революции очень сложную позицию занимал английский философ-материалист Томас Гоббс (1588–1679 гг.). Он написал ряд произведений; основное из них – «Левиафан, или материя, форма и власть государства» (1651 г.).
Гоббс строил свое учение на изучении природы и страстей человека. Мнение Гоббса об этих страстях и природе крайне пессимистично: людям присущи соперничество (стремление к наживе), недоверие (стремление к безопасности), любовь к славе (честолюбие). Эти страсти делают людей врагами: «человек человеку – волк» (homo homini lupus est). Поэтому в естественном состоянии, где нет власти, держащей людей в страхе, они находятся в «состоянии войны всех против всех» (bellum omnia contra omnes).
Гоббс, подобно Бодену, признает только три формы государства. Он отдает предпочтение неограниченной монархии (благо монарха тождественно благу государства, право наследования придает государству искусственную вечность жизни и т.д.)1.
Особенность учения Гоббса в том, что гарантией правопорядка и законности он считал неограниченную власть короля, с осуждением отнесся к гражданской войне, усмотрев в ней возрождение пагубного состояния «войны всех против всех». Поскольку же такая война, по его теории, вытекала из всеобщей враждебности индивидов, Гоббс и выступал в защиту «королевского всемогущества». Что касается пессимистических взглядов Гоббса на «природу человека» (люди злы) и основанных на этом выводов о необходимости государства, то аналогичные взгляды и выводы были свойственны ряду его современников, в том числе М. Лютеру, которого, насколько известно, никто не упрекал в «реакционности политических взглядов».
Из пессимистических взглядов Гоббса на природу человека логически выводилась принципиальная отчужденность государства от народа. Однако в его концепции не только считались естественными и закономерными самые, казалось бы, антисоциальные страсти людей, но и в рамках полного политического отчуждения личности за последней признавались достоинство, свобода и равенство в отношениях с себе подобными. Ради этого достаточно содержательного гражданского равенства (отнюдь не равенства нулей, как в деспотическом государстве!) и возводилось в принцип само это политическое отчуждение. По существу, Гоббсом описано гражданское общество, охраняемое авторитарной властью (Стюартов или Кромвеля). В этой теории нет противоречий, хотя противоречивой часто становилась государственно-правовая практика, считающая источником права произвольную волю суверена, но пытавшаяся предписать этой воле правила естественных законов. Нередко ответом суверена на эти попытки были деяния и суждения: «Лучше капля силы, чем мешок права».
Стремление преодолеть такое чисто практическое противоречие заметно в теории Спинозы, отождествлявшего право и силу, а также в концепции Локка, согласно которой свобода и равенство граждан предписаны государству самой природой.
Локком был обозначен тот вариант преодоления политического отчуждения, который состоит в замене традиционной суверенной власти государства над обществом и народом суверенитетом права. Как необходимое средство обеспечения верховенства закона, основанного на данных природой правах человека, обосновывалось ослабление самого государства (разделение властей). В результате государство оказывалось подчиненным незыблемым принципам права, а само право из велений власти превращалось в стабильную основу общества равных перед законом и свободных собственников.
Как и другие теоретики естественно-правовой школы, Локк исходит из представления о «естественном состоянии». Важная особенность учения Локка в том, что он обосновывает идею прав и свобод человека, существующих в догосударственном состоянии. Естественное состояние, по Локку, – «состояние полной свободы в отношении действий и распоряжения своим имуществом и личностью», «состояние равенства, при котором всякая власть и всякое право являются взаимными, никто не имеет больше другого».
В духе юридического мировоззрения Локк рассуждал об основаниях распространения власти на тех, кто не участвовал в заключении первоначального соглашения (дети и иностранцы), о праве народа пересмотреть первоначальное соглашение в случае тиранического правления, нарушения естественных прав или их гарантий. Наиболее важны те положения теории Локка, в которых категории естественного права соединяются с теоретически осмысленным опытом английской буржуазной революции.
Поскольку, по Локку, государство создано для гарантии естественных прав (свобода, равенство, собственность) и законов (мир и безопасность), оно не должно посягать на эти права, должно быть организовано так, чтобы естественные права были надежно гарантированы. Главная опасность для естественных прав и законов проистекает из привилегий, особенно из привилегий носителей властных полномочий. «Свобода людей в условиях существования системы правления, – подчеркивал Локк, – заключается в том, чтобы жить в соответствии с постоянным законом, общим для каждого в этом обществе и установленным законодательной властью, созданной в нем; это свобода следовать моему собственному желанию во всех случаях, когда этого не запрещает закон, и не быть зависимым от непостоянной, неопределенной, неизвестной самовластной воли другого человека».
Пределы власти государства при всех формах правления – естественные права подданных. Государственная власть, писал Локк, не может брать на себя право повелевать посредством произвольных деспотических указов, наоборот, она обязана отправлять правосудие и определять права подданного посредством провозглашенных постоянных законов и известных, уполномоченных на то судей. Власть не может лишить какого-нибудь человека части его собственности без его согласия. Локк считал правомерным и необходимым восстание народа против тиранической власти, посягающей на естественные права и свободу народа. Но главное в том, чтобы организация самой власти надежно гарантировала права и свободы от произвола и беззакония. Отсюда проистекает теоретически обоснованная Локком концепция разделения властей, воспроизводящая ряд идей периода английской революции.
Идею разделения властей Локк теоретически обосновывал такими чертами природы человека, как способность разума создавать общие правила и руководствоваться ими (отсюда законодательная власть), способность своими силами выполнять эти решения, прилагать общие правила к конкретным ситуациям (отсюда суд, исполнительная власть), наконец, способность определять свои отношения с другими людьми (этим обусловливается так называемая союзная, или федеративная, власть, ведающая международными отношениями). Вместе с тем из слабости человеческой природы, склонности к искушениям теоретически выводилась необходимость специальных гарантий законности и прав граждан (в том числе разделения властей, недопустимости политических привилегий).
Обоснование естественных прав, выражавших основные требования буржуазии в области права (свобода, равенство, собственность), принесло Локку славу основателя либерализма; исследование гарантий этих прав, их защиты от произвола власти, обоснование разделения властей ставит его в первые ряды теоретиков парламентаризма; наконец, стремление ограничить деятельность государства охранительными функциями кладет начало идеям правового государства.
Разработанная Локком теория разделения властей применима к обоснованию защиты не только буржуазного правопорядка, но и вообще гражданского общества от произвола всякой авторитарной власти.
Гуманистическое содержание политико-правового учения Локка более всего выражено в концепции естественных прав человека. Это учение впоследствии критиковалось за то, что Локк назвал мало прав и не ставил вопрос об их материальных гарантиях. Однако в XVII в. важнее всего было добиться признания естественных прав личности, которые до того отрицались и попирались феодально-абсолютистскими государствами. Созданная Локком концепция прав человека на свободу, равенство и собственность, не зависящих от государства, развивалась и дополнялась в последующие века, когда существенно пополнился перечень «формальных» прав и свобод правами и свободами социальными, которые, однако, практически неосуществимы без их хотя бы поначалу и формального, но фундаментально-генетического основания1.
Иной вариант преодоления политического отчуждения был предложен Спинозой: коль скоро государство порождено противоречием между страстями и разумом людей, то вся задача в том, чтобы и людьми, и государством руководил разум. Это достигается демократическим устройством государства, при котором оно фактически сливается с народом и, оставаясь обособленной от общества силой, воплощающей разумную общую волю, перестает быть чуждым и опасным для общества и народа.
Под естественным правом Спиноза понимал необходимость, в соответствии с которой существуют и действуют природа и каждая ее часть. При этом, что важно для всего учения Спинозы, естественное право отождествлялось с «мощью» – способностью любой части природы к самосохранению: «Право каждого простирается так далеко, как далеко простирается определенная ему мощь». Человек такая же часть природы, как и всякая другая; стремление к самосохранению предопределяет все его страсти, аффекты, т.е. состояния тела и их осознание. На познании страстей (аффектов) людей Спиноза стремился построить свое учение о праве и государстве.
Спиноза, вслед за Гроцием и Гоббсом, считал необходимым «рассматривать человеческие действия и влечения точно так же, как если бы вопрос шел о линиях, поверхностях и телах». В его основном произведении «Этика, доказанная в геометрическом порядке» (закончено к 1675 г.) философские, этические, правовые и политические понятия и категории изложены в форме аксиом, лемм, теорем, доказательств. «Я постоянно старался, – писал Спиноза, – не осмеивать человеческих поступков, не огорчаться ими и не клясть их, а понимать».
Взгляды Спинозы на государство сложились под сильным влиянием Гоббса и в полемике с ним; диаметральная противоположность программных положений (Гоббс – сторонник абсолютной монархии, Спиноза – демократ) при общности методологических основ их концепций предопределила ряд разногласий в решении проблем теории. Наиболее существенное из них – отождествление Спинозой естественного права с «мощью», попытка последовательно провести в концепции это своеобразное понимание естественного права.
Раз естественное состояние – это «состояние борьбы всех против всех», оно вряд ли когда-нибудь существовало вообще (иначе как люди могли уцелеть?); к тому же оно не могло существовать еще и по той причине, что люди связаны разделением труда.
Спиноза – сторонник идеи общественного договора, но эта идея понимается им весьма своеобразно. Необходимость государства и законов обусловлена естественной причиной – противоречием между страстями и разумом людей. Человек только тогда свободен и могуществен, когда руководствуется разумом; однако большинство людей (толпа) не таково – люди одержимы пассивными аффектами, побуждающими к неразумным поступкам. Именно этим вызвана необходимость права и государства: «Если бы люди от природы так были созданы, что они ничего не желали бы, кроме того, на что им указывает истинный разум, – писал Спиноза, – то общество, конечно, не нуждалось бы ни в каких законах… Но человеческая природа устроена совсем иначе. Каждый человек стремится к своей пользе, к выгоде, но большинство руководствуется своим мнением, увлечением, а не разумом, движимо прихотями, не считается с будущим. Поэтому ни одно общество не может существовать без власти и силы, а, следовательно, и без законов, умеряющих и сдерживающих страсти и необузданные порывы людей». Законы, обеспеченные поощрением или наказанием, необходимы для того, чтобы подчинить разуму страсти, чтобы «сдержать толпу, точно лошадь уздой, насколько это возможно».
Суждения Спинозы о праве и законе основываются на свойственном рационализму представлении о свободе как подчинении равному для всех разумному закону.
При таком подходе разумным и наиболее могущественным, прочным государством признавалась республика, особенно демократическая. «В демократическом государстве, – писал Спиноза, – менее должно бояться нелепостей, ибо почти невозможно, чтобы большинство собрания, если оно велико, сошлось на одной нелепости».
Своеобразие идеи общественного договора в концепции Спинозы в том, что общественный договор, состоящий в перенесении сил (мощи, права) каждого на общество, т.е. государство, рассматривается, скорее, не как факт древней истории, а как отношение, постоянно существующее между подданными и верховной властью. Между ними существует нечто вроде равновесия сил, нарушать которое опасно. К праву государства не относятся действия, подрывающие его способность руководить подданными; всеобщее возмущение может положить конец «общественному соглашению», превратить гражданское состояние в состояние враждебности.
В конечном счете все проблемы политики и права сводились Спинозой к начальному пункту: как, исходя из свойств человеческой природы, организовать само государство, чтобы все, и правители, и управляемые, действовали в соответствии с общим благом, хотят они этою или нет, т.е. чтобы все понуждались (добровольно ли или под давлением силы или необходимости) жить по предписанию разума? Задача решается, писал Спиноза, «если дела верховной власти будут упорядочены таким образом, что ничто, имеющее отношение к общему благу, не предоставлялось бы безусловно чьей-либо совестливости».
Политико-правовое учение Спинозы было определенным шагом к постижению сущности государства и права. Его стремление освободить теорию политики от морализирования, привнесения в нее субъективных оценок предопределило отождествление силы и права, «мощи» и законов природы. Применительно к политике такое отождествление в концепции Спинозы стало средством обоснования «границ государственной власти», прогрессивных политико-правовых программных требований.
2. Юридический позитивизм и формально-догматический подход к праву
Господствующим направлением буржуазной юриспруденции являлся юридический позитивизм, получивший наиболее широкое обоснование в книге немецкого юриста К. Бергбома «Юриспруденция и философия права» (1892 г.). Опираясь на философский позитивизм Огюста Конта, Бергбом выступает против «метаюридических» принципов и идей, вносимых в юриспруденцию теорией естественного права, учением о «народном духе» исторической школы права, всеми теми доктринами, которые пытаются исследовать не реальное (действующее), а предполагаемое или желательное право.
Согласно теории Бергбома, наука должна изучать, а не оценивать или требовать; она должна иметь дело только с реальными предметами и исследовать их методом опыта. Соответственно теория права должна заниматься только объективно существующим правом, основанным на правотворческих фактах, т.е. законодательной (и вообще правотворческой) деятельности государства. Именно действующее, позитивное право обеспечивает порядок, гармонию и безопасность в государстве, создает прочный правопорядок, стоящий над гражданами, над властью, над государством. Поскольку естественное право представляет собой не более чем предположение, нечто субъективное и фиктивное, оно, если его всерьез принимать за явление правового порядка, влечет за собой разрушение правопорядка и анархию. Нельзя решать возникающие на практике юридические дела, исходя из естественно-правовой доктрины, делящей право на естественное и положительное: «Приверженец естественного права должен отказаться от права позитивного; кто не хочет отказаться от позитивного права, должен отбросить естественное. Любое дуалистическое учение о праве является с точки зрения практической юридической жизни невозможным». Единственно реальное право то, которое выражено в законе. «Сущность любого права состоит в том, что оно действует». Норма – альфа и омега права, его начало и конец, за пределами закона нет никакого другого права. Вслед за французскими экзегезами (толкователями, комментаторами Гражданского кодекса) Бергбом рассматривал право как нечто логически законченное и беспробельное – праву присуща та же непроницаемость, что и физическому телу. Вся задача суда состоит в том, чтобы на основе логического толкования текста закона определить решение по данному делу.
(В Гражданском кодексе Наполеона (1804 г.) беспробельность права возведена на уровень закона: «Судья, который откажется судить под предлогом молчания, темноты или недостаточности закона, может подлежать преследованию по обвинению в отказе в правосудии» (ст. 4).)
Аналогичные идеи обосновывали французские юристы-позитивисты. «Частное и публичное право входят в позитивное законодательство и только благодаря этому и приобретают качество права», – писал французский юрист Кабанту (1867 г.). Соответственно находящееся за пределами действующего законодательства естественное право (право народов) он предлагал назвать социальной философией (поскольку речь идет о порядке частных интересов), политической философией (поскольку речь идет о системе публичных институтов) и дипломатической философией (поскольку речь идет о международных отношениях).
Вслед за главой английской аналитической школы Дж. Остином континентальный позитивизм видел источник права в суверенной власти, в государственной воле. Отсюда делались выводы о верховенстве закона, о подчинении судей закону. Юридический позитивизм довел до совершенства разработку приемов толкования правовых норм, особенно приемов логических, грамматических, систематических.
Догма права, обоснованная юридическим позитивизмом, имеет первостепенное значение для правоприменительной деятельности, особенно в периоды относительно стабильного развития гражданского общества. Развитие товарно-денежных отношений и товарообмена неизбежно порождает резкий рост числа договоров и соответственно споров, столкновений частнопредпринимательских интересов, требующих судебного рассмотрения и решения. Роль права как вполне определенного, установленного государством правила должного, обращенного в будущее, в этих условиях резко возрастает. С другой стороны, существование кодифицированного или иным образом систематизированного права, соответствующего потребностям гражданского общества, породило потребность в освобождении юридического мышления и юриспруденции от идеологии, этики, философии, политики, политэкономии, вносящих в практику реализации права «метаюридические» начала, относящиеся к области других наук. Формально-догматический метод, тщательно разработанный и обоснованный юридическим позитивизмом, лежит в основе законности правоприменительной практики.
И все же юридический позитивизм не создал подлинной теории права. Отказ от «оценочных суждений» и от философских подходов к праву выводил за пределы правоведения не только всю критику права (известно, что противоречий и пробелов в законах избежать никогда не удавалось), но и прогностический подход к самому праву, т.е. проблему его совершенствования и развития. Юридический позитивизм не мог дать ответа и на самый для него важный вопрос: как обеспечить законность (правомерность) правотворческой деятельности государства, если само оно сила, творящая право? Вся теория юридического позитивизма основывалась на предположении, что государство является правовым, однако это предположение неоднократно опровергалось практикой («лучше капля силы, чем мешок права»), а к обоснованию правового государства могло вести лишь изучение «метаюридических» начал. Наконец, сколь ни велика заслуга юридического позитивизма в обосновании законности и правопорядка, проблема прав человека была им отвергнута вместе с теорией естественного права, а сам человек в праве и правопорядке признавался лишь «физическим лицом», наделенным «субъективными правами», выводимыми из текстов законов, а не из природы самого человека.
На началах юридического позитивизма строились также концепции ряда либеральных государствоведов, анализирующих и комментирующих институты публичного права на основе формально-догматической методологии1.
Характерным представителем этого направления был французский государствовед Адемар Эсмен (1848–1913 гг.). Эсмен – представитель юридической школы государствоведения, суть которой сводится к выведению государства из конституции формально-правовыми способами, к отождествлению государства с правопорядком, с системой государственно-правовых норм, к принципиальному отрыву государствоведения от социологии. В книге «Общие основания конституционного права» (1895 г.). Эсмен утверждал, что конституционное право и социология имеют абсолютно различные области знания, у каждой из них есть свой предмет и свои методы исследования.
Соответственно этому Эсмен дает абстрактное определение государства: «Государство есть юридическое олицетворение нации; оно является субъектом и воплощением общественной власти». Обращая внимание исключительно на формально-правовую сторону, Эсмен утверждал, что современное представительное государство, где провозглашено равенство всех перед законом, служит не какому-либо одному классу или сословию, а всему обществу: «Национальный суверенитет – это, в правовом смысле, отрицание всякой классовой системы».
Эсмен писал, что национальный суверенитет наилучшее свое выражение находит в представительном и парламентском правлении, которое может осуществляться как при республике, так и при конституционной монархии. Обосновывая верховенство парламента как законодательной власти, Эсмен высказывался против его полновластия: «Деспотизм законодательных собраний, – рассуждал Эсмен, – не менее ужасен и не менее опасен, чем деспотизм монархов и диктаторов». Поэтому он выступал за двухпалатную систему, утверждая, что формирование верхней палаты на основе менее демократической избирательной системы, чем нижней, позволит «разумно сочетать дух прогресса и дух традиции и консерватизма».
Сообразно теории разделения властей Эсмен писал об ответственности исполнительной власти перед парламентом; новым в теории либерализма стало обоснование складывающейся системы партий. Наилучшим условием функционирования парламентского правления или, как он его называл, правления кабинета, Эсмен считал «образование двух больших партий – одной консервативной, другой прогрессистской, предназначенных поочередно сменять одна другую во власти». Новым для либерализма было и открытое одобрение растущего аппарата исполнительной власти, который Эсмен называл настоящим оплотом безопасности гражданского общества.
Эсмен, как и другие либералы, придавал очень большое значение индивидуальным правам, к которым относил равенство, понимаемое как одинаковая правоспособность и одинаковое распределение общественных обязанностей, личную свободу – неприкосновенность личности и собственности, свободу труда и промышленности, «моральные свободы» (совести, собраний, печати и т.д.). Вслед за Констаном Эсмен утверждал, что эти индивидуальные права ограничивают права государства, но не требуют от него никаких положительных услуг, никаких жертв в пользу граждан. Поэтому он против провозглашения права на материальное обеспечение, права на образование, права на труд и других прав, возлагающих на государство позитивные обязанности. Существование индивидуальных прав, по Эсмену, является условием свободного развития способностей индивидуума; эти права, подчеркивал Эсмен, имеют особую ценность как гарантии интересов меньшинства от возможных притеснений со стороны большинства в новейших демократиях, где провозглашен народный суверенитет.
Как и либералы первой половины XIX в., Эсмен утверждал, что огромное большинство граждан, не имеющее образования и досуга, неспособно производить оценку законов или законопроектов, которые были бы переданы на их рассмотрение; поэтому он в принципе отвергал непосредственную демократию со всеми ее проявлениями. Волю нации формируют только депутаты представительных собраний. Коль скоро это воля нации в целом, а не сумма воль избирательных округов, Эсмен выступал против какой бы то ни было зависимости депутатов от их избирателей: «Депутат, раз избранный, должен для выполнения своей миссии находиться вне влияния своих избирателей. Избиратели не только не могут отозвать их, но не могут также ограничивать их полномочия точными и предварительными инструкциями или обязывать их действовать в известном смысле, под страхом недействительности их актов».
Эсмен признает всеобщее избирательное право, которое было завоевано демократическими силами в ряде стран. Но это всеобщее избирательное право, по Эсмену, не должно быть действительно всеобщим; ссылаясь на то, что политические права представляют собой особую социальную функцию, осуществление которой может быть доверено только «способным», Эсмен высказывался против предоставления избирательных прав женщинам, за ценз оседлости, высокий возрастной ценз (одиозность имущественного ценза к тому времени стала общепризнанной)1.
Поскольку изыскания теоретиков юридической школы не шли дальше изучения системы государственно-правовых норм, оставалась неясность не только в теоретическом вопросе о социальном происхождении этих норм, но и в чисто практической проблеме изменения конституций; если государство создает право, то существуют ли вообще формальные препятствия для формального же пересмотра тем же самым государством норм, образующих само это государство? Выход Эсмен искал в концепции учредительной власти, созываемой специально для пересмотра конституции или внесения в нее изменений; далее этого рассуждения, мало соответствующего реальной истории буржуазных конституций, юридический позитивизм, примененный к государствоведению, не шел.
Аналогичных взглядов на государство, как на «юридическую организацию народа», придерживался германский государствовед Пауль Лабанд и другие либеральные позитивисты, сводившие государствоведение к комментированию действующих конституций и практики их осуществления.
Представления о системе права (правопорядке) позитивисты выстраивают по принципу, лежащему в основе ньютоновской физической картины мира, – принципу связи причины со следствием. При известных условиях одно явление, выступающее в качестве причины, необходимо вызывает, определяет (детерминирует) другое явление – следствие. Приобретение товаров и услуг, получение наследства, арендные платежи и т.п. находятся в четкой взаимосвязи с некоторыми явлениями, обусловленными нормами права. Каждый человек действует в правовой сфере, потому что это возможно и необходимо по закону.
Причины, в силу которых конкретные дела разрешаются именно так, а не иначе, юрист ищет в праве, его нормах или принципах. Право для него – это система детерминант, или причин, порождающих строго определенные следствия в сфере юридической практики.
То, что система права и правовая сфера в целом подчинены универсальным закономерностям взаимосвязи и взаимообусловленности природных и общественных явлений, всеобщей связи причин и следствий, не вызывает сомнений. Однако еще, пожалуй, со времен римского права, известна специфическая трактовка механизмов причинно-следственных связей в праве, приписывающая праву самодостаточные и конечные причины действий участников правоотношений. Подобные взгляды, которые иногда называют юридическим детерминизмом, связаны с правовым позитивизмом, расцветом формально-догматической юриспруденции и ее методов2.
Изначальный смысл юридического позитивизма, как и формально-догматической юриспруденции, высок и благороден – усилить творческий потенциал права, добиться того, чтобы юридические структуры и методы стали воплощением рационализма, образцом рационалистических построений. Система права должна быть в таком случае безупречно логической системой, способной подводить людей к выводам и результатам, столь же точным и неопровержимым, как математические решения.
Не все разновидности юридического позитивизма в одинаковой мере склонны догматизировать правовой материал, но тем не менее именно в его рамках догма права достигла поистине сакральных высот – «юридической фетишизации». Необходимо отметить, однако, что догматизация в широких масштабах развертывается там, где речь идет о применении права. На стадии правотворчества догматизация дает о себе знать в отдельных принципах, категориях, понятиях, которыми неуклонно руководствуются создатели законов, но, как правило, на этой стадии догматические начала выражены более слабо, чем в сфере правоприменения.
В целом юридический позитивизм условно может быть подразделен на три большие группы учений, теорий, доктрин, существующих в разных странах и возникших в разное время: государственно-институциональный (этатический), социологический и антропологический (психологический и биологический). Эти группы различаются ориентацией на особые сферы правового опыта. Этатический позитивизм за исходное берет опыт функционирования государственных институтов – законов, прецедентов, судов, парламентов, правительств, чиновников, милиции и т.д. Право здесь мыслится как порождение и инструмент государства; оно, таким образом, этатизируется, подвергается огосударствлению, рассматривается как форма осуществления государственной политики.
Если этатический позитивизм ограничивает сферу права актами и действиями агентов государства – от законодателя до гражданина (подданного) государства, то социологический позитивизм претендует на проникновение в более глубокие пласты правового опыта, стремится вскрывать социальные истоки государственных актов и действий посредством анализа динамики интересов, целей, потребностей, желаний, намерений, ожиданий участников правового общения. На понятийном уровне право связывается уже не только с внешними актами и действиями государства, но и с глубокими мотивами, лежащими в их подтексте, т.е. с интересами, нуждами, стремлениями людей.
Право, с точки зрения представителей социологического позитивизма, опосредует связь между обществом и государством, верховенствует и там и здесь. Только с этих позиций получает определенное оправдание идея правового государства, всегда очень сомнительная и даже фиктивная в интерпретации этатического позитивизма.
Принципиально иной характер имеет правовой опыт, на который ориентируется антропологический позитивизм. Само сочетание терминов «антропологизм» и «позитивизм» может показаться неожиданным. Антропологический подход к обществу и законам общественной жизни требует поиска константных черт, общезначимых человеческих качеств, что связано с процессом абстрагирования, противопоказанного положительному (позитивному) знанию.
Итак, трем разновидностям юридического позитивизма соответствуют ориентации на три сферы правовой действительности, одна из которых восходит по преимуществу к государству, другая – к обществу, третья – к человеку. Если учесть, что исследовательские интересы каждой из этих разновидностей не замыкались только на государстве, только на обществе и только на человеке, то охват правовой действительности в самом деле поразителен. Все три разновидности позитивизма продвигались далеко не равномерно. Наиболее разработанным и влиятельным на европейском континенте, включая Россию, так и в англосаксонском мире оказался этатический позитивизм, наименее – антропологический. Правовые системы большинства стран мира сформировались под воздействием догм и положений именно этатического позитивизма1.
3. Синтез естественного и позитивного права в современном Российском праве
Еще не так давно могло показаться, что содержание отечественной теории права в результате длительного поиска наконец определилось, сформировалось хотя бы в основных своих чертах. Но этот поиск, на наш взгляд, отнюдь не завершен, а лишь выходит на новый виток. Но если обновление и расширение методологической базы для исследования государственно-правовых закономерностей обещает благоприятные перспективы, то иначе следует оценивать аналогичные тенденции в сфере правопонимания. Нужно сразу оговориться, что речь идет о правопонимании не в широком смысле, как о «системе идей, объясняющих сущность и бытие права в обществе», а исключительно как о понятии права. Нельзя сказать, что понятие права играет в юриспруденции ту же роль, что и методология правовых исследований, т.е. выступает средством для познания государственно-правовых закономерностей – его действительное значение гораздо глубже. Понятие права представляет собой основной ориентир для всей юридической науки, так как лишь оно позволяет определить, какие именно явления следует считать правовыми, тем самым выделяя некоторую область социальной действительности в качестве предметно-объектного поля юриспруденции. Поэтому переход к другому правопониманию, если он произойдет, станет не косметической поправкой, а радикальным переворотом в правоведении: если меняется объект науки, то меняется также ее предмет (поскольку несовпадающие объекты не могут обладать одними и теми же закономерностями), а как следствие – категориальный аппарат и содержание в целом1.
Сегодня вновь ставится вопрос о необходимости интегральной, синтетической теории права, которая смогла бы объединить достижения всех имеющихся концепций правопонимания. Однако, как представляется, нет нужды создавать ее заново, поскольку нормативная теория права в ее современном виде – это и есть такая интегральная теория, в которой без труда соединятся все научные проблемы, все конструктивные идеи и подходы, выдвигаемые другими концепциями права (причем для этого вовсе не требуется некоего «широкого» понимания права). Напротив, остальные типы правопонимания делают искусственный акцент на какой-либо одной стороне правовой действительности – правовых ценностях, правоотношениях, правосознании и др., – оставляя в тени все прочие.
Итак, российская юриспруденция в очередной раз находится перед непростым выбором: либо теория права сохраняет свое лицо, развивается и совершенствуется на прежней основе, приумножая знания о государственно-правовых закономерностях (в том числе с использованием новых методов), либо мы начинаем строить совершенно новую теорию права, которая имеет мало общего с нынешней и будущее которой выглядит более чем неопределенно.
Естественное и позитивное право находятся в диалектическом единстве различия. Это именно два исходных начала права. Единство состоит в том, что естественное право объективно нуждается в нормативном облачении, иначе оно остается совокупностью прекраснодушных идей. Это облачение не всегда достигается, но целью естественного права, как одного из начал права, остается достижение нормативного закрепления. С другой стороны, позитивное право всегда опирается на те или иные идеи и эти идеи составляют представления о естественном праве той или иной группы общества. Не было и по-видимому не будет закона, который разработчики и парламентарии декларировали как акт антигуманистический, противоречащий началам естественного права. На словах все и всегда говорят о пользе и благе людей и общества, другой вопрос – каких и скольких людей и какой части общества получается в действительности. Таким образом, на словах, в намерениях стремление к сближению естественного и позитивного права сомнений не вызывает. Различие состоит в ситуации не на словах, а на деле. А на деле многие требования естественного права в нормах не реализуются. Достаточно сослаться на многолетнее отсутствие в правовых нормах нашей страны разделения властей или презумпции невиновности. Но дело не только в нормах. Сплошь и рядом идеи естественного права, будучи претворенными в нормы, практически не реализуются. Тем самым противоречие между естественным правом и позитивным правом (разумеется, если понимать под ним норму не только на бумаге, но и в жизни) сохраняется. Может ли быть это противоречие полностью устранено? Полагаем, что нет, ибо оно является противоречием самого общества (это было показано выше), а общество никогда не может быть избавлено от внутренних противоречий. Значит речь может идти только о смягчении противоречия, иными словами, о сближении естественного и позитивного права1.
Если речь идет о сближении, значит имеется в виду определенная категория, общая для естественного и позитивного права и характерная для обоих правовых начал. На этой общей базе возможно их сближение. Такой общей для естественного и позитивного права категорией, синтезом двух правовых начал является конституция страны, точнее ее основные положения, характеризующие устройство общества и государства и основные права граждан.
Конституция – основной закон страны, первый нормативный акт. Не означает ли признание конституции основой сближения естественного и позитивного права простой возврат к нормативизму? Нет, не означает. Недостаток нормативизма состоит не в приоритетном отношении к нормам права, без такого отношения юриспруденция вообще невозможна. Подлинный недостаток нормативизма состоит в признании любой нормы правовой независимости от ее содержания. Естественное право и есть то самое содержание, которого не хватает нормативизму (позитивизму). И если в основу сочетания естественного и позитивного права положить не норму вообще, а конституцию, как базу всего правового строя, то ограниченность позитивизма преодолевается. Конституция содержит те правовые идеи, которые разделяет общество на определенном уровне политической и правовой культуры. В конституции нормативно закрепляются господствующие в обществе представления об естественном праве. Конституция представляет собой то сочетание содержания и формы права, которого достигло общество1.
Право изменчиво, в постоянном изменении и развитии находятся и его исходные начала – естественное и позитивное право. При этом изменения в естественном праве, отражающие фундаментальные представления о гуманизме, равенстве, справедливости, происходят, естественно гораздо медленнее, чем изменения позитивного права, отражающие текущие потребности общества. Соответственно, достаточно медленно происходит и изменение конституций. Новая конституция отражает новый этап в развитии общества, что соответствует и изменению естественно-правовых взглядов. В качестве примера можно привести хотя бы конституционное развитие США, где свыше 200 лет сохраняет силу конституции и естественно-правовые идеи не претерпели существенных изменений, и, с другой стороны, конституционное развитие Франции, где частная смена конституций отражает изменения в обществе и его естественно-правовых взглядах. Соответствие конституции естественному праву не абсолютно. Дело в том, что сами представления о праве как воплощении справедливости, равенства, свободы различны в разных слоях и группах общества. Абсолютного правового идеала, который удовлетворял бы всех, не существует. Конституция и есть то приближение к идеалу, которое на данном этапе развития страны соответствует уровню политической, правовой, наконец, общечеловеческой культуры общества. Каждая страна имеет такую конституцию, которой она достойна.
Другой, помимо конституции, точки отсчета для определения соответствия позитивного права праву естественному (или, что то же самое, признания закона правовым или неправовым) не существует. Теоретические критерии, теоретическая точка отсчета могут быть предложены и обоснованы, но они чаще всего нормативно не закреплены и в практической деятельности по оценке содержания и применению законов их трудно использовать. Использовать в качестве твердой и прочной опоры можно только конституцию1.
Заключение
Тысячелетняя история права – это история различия естественного и позитивного права. Даже в тех случаях, когда идеи естественного права претворялись в конкретные нормы позитивного права, эти нормы не были реализованы в общественных отношениях. Коль скоро право – это нормы не только на бумаге, но и в жизни, подлинное слияние естественного и позитивного права невозможно без реализации естественного права в общественной практике. Примеров – сотни, может быть, самые убедительные – судьба Библейских заповедей (не убий, не укради и т.д.) или судьба прав человека. Несмотря на казалось бы общее признание приоритета прав человека, их реальное претворение в жизнь остается нерешенной задачей во всех странах, в том числе самых развитых и демократических. Можно сколько угодно сокрушаться по поводу несовпадения естественного и позитивного права, но такова жизненная действительность и от нее никуда не уйти. Нужно объяснить этот факт.
Можно думать, что противоречие естественного и позитивного права коренится в противоречиях самого общества. Общество разнородно, разделено по имущественным, национальным, религиозным, возрастным и многим другим интересам. У каждой группы общества свои представления о естественном праве как средоточии гуманности и справедливости. Поэтому уже на стадии формирования естественного права оно оказывается разнородным. Эти различия еще более усугубляются при формировании позитивного права. Государство в своей нормотворческой деятельности отдает предпочтение одним взглядам, одним интересам перед другими. Естественное право остается представлениями о желаемом, позитивное право – результат того, что получилось фактически. В обществе с разнородными интересами не может быть ни одинаковых представлений об естественном праве, ни устраивающего всех граждан позитивного права. Задача науки – не только объяснить это противоречие, но и нащупать пути его преодоления. Речь не может идти ни о приоритете естественного права перед позитивным, ни об обратном приоритете, поскольку с преодолением одного из начал права утрачивается и право как таковое. Речь может идти только о компромиссе естественного и позитивного права. В идеале такой компромисс представляется сочетанием, слиянием естественного и позитивного права за счет отказа от тех или иных черт каждого составленного элемента. При этом поиск компромиссных путей следует вести и на уровне естественного и позитивного права в отдельности и на уровне их слияния, т.е. претворения естественного права в позитивное и правоприменения.
На уровне естественного права (формирование правовых идей) компромиссы необходимы. Правовые идеи по-разному складываются на уровнях разных групп населения, юристов-профессионалов, исследователей. По-видимому претворению в нормы подлежит определенный компромиссный вариант, тогда можно будет с большей долей вероятности говорить об естественном праве общества, а не о взглядах той или иной группы общества.
Рассмотрим в качестве примера такую фундаментальную для естественного права идею, как права человека. Суть этой идеи заключается в признании приоритета прав человека. Однако при всестороннем рассмотрении приоритет прав человека оказывается совсем не абсолютным. Права человека безусловно приоритетны в противостоянии с государством (публичной властью). Но гораздо сложнее обстоит дело в противостоянии человек-человек. Имеет место ситуация, когда права и интересы одного индивида приходят в противоречие с правами и интересами другого индивида. Следовательно, в чем-то права одного человека должны быть урезаны в интересах других людей и общества (государства) в целом. Мера отступления от прав индивида в пользу других индивидов различна и зависит о области общественных отношений. В сфере охраны общественного порядка и борьбы с преступностью возможны и подчас целесообразны существенные отступления от естественных прав гражданина, начиная от обыска и задержания и кончая лишением свободы. А в сфере, например, жилищного права пользование жилым помещением требует согласия всех проживающих, здесь гражданину не может быть навязана воля других граждан. Так обстоит дело в большинстве гражданских правоотношений. Общим во всех случаях является относительность, неабсолютность прав человека по сравнению с правами другого человека. Этот вывод не может ограничиться сферой естественного права, он пронизывает и позитивное право, конкретное правовое регулирование. Компромисс сначала на уровне идей, а затем в нормах позитивного права является одним из устоев стабильности общества. На уровне формирования позитивного права (нормотворчество) компромисс также необходим. Современная практика все больше свидетельствует о недостатках основного механизма принятия законов – большинством голосов в парламенте. Главный недостаток состоит в том, что при большинстве голосов элемент преодоления, «победы» превалирует над компромиссом, достижением общественного согласия. Можно предположить, что несогласие меньшинства (а это большие группы общества) лежит в основе неисполнения законов. Не отбрасывая механизм большинства голосов, без которых демократия вообще невозможна, следует дополнить его другими элементами, такими как квалифицированное большинство, консенсус, вето, установление неотъемлемых прав. Цель этих механизмов – учет интересов меньшинства, компромисс.
На уровне правоприменения, реализации норм, идеальным механизмом компромисса является суд. В судебном решении дается разрешение противоречий сторон. Поэтому чем цивилизованнее и прогрессивнее общество, тем выше в нем роль суда.
Список литературы
1. Гессен В.М. «Возрождение естественного права». СПб.: 2002.
2. Капустин М. «Теория права». М.: 1968.
3. Манов Г.Н. «Теория права и государства». М.: БЕК, 2005.
4. Нерсеянц В.С. «Указ соч.». М.: 1979.
5. Новгородцев П.И. «Введение в философию права». М.: Наука, 2004.
6. Петражицкий Л.И. «Введение в изучение права и нравственности. Основы эмоциональной психологии». СПб.: 1907.
7. Пяткин С.А. «Юридический позитивизм в России». Л.: 1965.
8. Соловьев В. «Сочинения». М.: 1988.
9. Туманов В.А. «Буржуазная правовая идеология. К критике учений о праве». М.: 1971.
10. Хёффе О. «Политика. Право. Справедливость». М.: ГНОЗИС, 2005.
11. Шершеневич Г.Ф. «Общая теория права». М.: 1971.
12. Ветютнев Ю.Ю. Методологическая роль правопонимания в исследовании закономерностей правовой жизни «Правовая политика и правовая жизнь». 2003. №3. с. 15–18.
13. Р.З. Лившиц, О противоречивой двуединой природе права, Институт государства и права РАН, www.tsure.ru
14. Лейст О. История политических и правовых учений, М., 2003.
15. Петражицкий Л.И. Теория права и государства. СПб., 2000.
16. www.lex-pravo.ru
17. www.vuzlib.net
18. Петрова Л.В. О естественном и позитивном праве // Государство и право – 2005. №2.
1 Лейст О. История политических и правовых учений, М., 2003.
1 Капустин М. «Теория права». М.: 1968.
1 www.lex-pravo.ru.
1 Петражицкий Л.И. Теория права и государства. СПб., 2000
1 Лейст О. История политических и правовых учений, М., 2003.
2 Туманов В.А. «Буржуазная правовая идеология. К критике учений о праве». М.: 1971
1 www.vuzlib.net
1 Ветютнев Ю. Ю. Методологическая роль правопонимания в исследовании закономерностей правовой жизни «Правовая политика и правовая жизнь». 2003. №3. с. 15-18.
1 Р.З.Лившиц, О противоречивой двуединой природе права, Институт государства и права РАН, www.tsure.ru
1 Петражицкий Л.И. Теория права и государства. СПб., 2000.
1 Шершеневич Г.Ф. «Общая теория права». М.: 1971.